Текст книги "Падение и величие прекрасной Эмбер. Книга 1"

Часть третья

Глава семьдесят девятая

Корабль вышел в открытое море. Все мы, даже маленький Джон, младший сынишка Коринны, могли считать себя бывалыми путешественниками. Не в первый раз пересекали мы океан.

На этот раз я чувствовала себя под надежной охраной. Мы были единственными пассажирами на корабле. Корабль принадлежал Коринне. Команда состояла из опытных и надежных моряков.

Мы решили не плыть в Англию. Хотя моя английская жизнь осталась далеко позади, и я знала, что после всех серьезных политических перемен, последовавших после моего отъезда, в Лондоне, конечно, не до сплетен о поведении герцогини Райвенспер, обо мне и думать забыли; но тем не менее, на родину мне не хотелось.

Корабль держал курс к берегам Испании.

Наше путешествие было необременительным и даже приятным. Матросы ловили рыбу, и наш стол разнообразился свежеприготовленными рыбными блюдами. На одной из палуб был устроен бассейн. Санчо сказал, что купание в морской воде полезно. Мы купались вместе с детьми.

Наши каюты были расположены далеко от кают детей, и мы вволю предавались любви.

Средиземное море раскрылось перед нами во всей своей мягкой красоте. Я заметила, что Санчо и Коринна взволнованы. Коринна впервые должна была увидеть родину своей матери, Санчо уже бывал здесь и считал Испанию своей родиной. Мы увидели мягкую линию берега; деревья, на которых росли маслины и апельсины; красивых людей с горделивой и изящной осанкой.

Наш корабль пришвартовался к Кадисскому порту. Переодевшись, мы сошли на берег. Мы заранее известили о нашем приезде письмом из Америки, посланном на корабле, отплывшем в Испанию немного раньше нашего. На этом корабле плыли Большой Джон и Нэн Бриттен. Сейчас они встречали нас в Кадисе. Эти расторопные и верные слуги уже успели нанять для нас дом и прислугу.

Мы разместились в каретах и поехали.

В Кадисе мы намеревались пробыть не так уж долго. Затем Санчо предложил, взяв с собой слуг, отправиться в Андалусию. После наш путь лежал на север – в старую столицу Бургос. Далее Санчо настоятельно советовал посетить Саламанку, Толедо и Мадрид – столицу испанского королевства.

А пока мы, все же утомленные плаванием, ехали в наш новый дом.

Зрелище, открывшееся нашим глазам, было чудесным. Изящная белая постройка, опоясанная террасой, утопала в зелени апельсиновых деревьев. Дом находился на склоне холма.

Едва наши кареты приблизились к металлическим решетчатым воротам, как навстречу нам вышли слуги. Нэн и Большой Джон знали кого нанять. Чувствовалось, что наши новые слуги прежде служили богатым и знатным господам.

Мы едва успели бросить взгляд на гостиную – просторную комнату, обставленную в парижском вкусе. Затем поспешно разошлись по своим комнатам – привести себя в порядок и переодеться.

В своей комнате я нашла чистую постель, горячую воду, зеркала. Я не сомневалась, что и остальные устроены не хуже. Горничная кончала причесывать меня, когда в дверь постучала Коринна.

– Проведаем детей, Эмбер, – предложила она. – Посмотрим, как они расположились.

Разумеется, я согласилась.

Мы отправились в комнаты детей и нашли, что и там все в идеальном порядке. В столовой, предназначенной специально для них, дети, уже умытые и переодетые, обедали под присмотром верной Нэн, по которой они уже успели соскучиться за время плавания.

– Мама! – вскочила мне навстречу Сьюзен. – После обеда, можно мы погуляем в саду? Можно? – требовательным голосом повторила она.

Но я не видела ничего дурного в том, что дети будут играть в этом прелестном саду, так живописно раскинувшемся перед домом. Коринна тоже не возражала.

– А здесь есть индейцы? – выпытывала неутомимая Сьюзен. – Нас не похитят, как Мелинду?

Брюс, самый старший из детей, засмеялся.

– Какая ты дурочка, Сьюзен, – бросил он сестренке. – Индейцы есть только в Америке. А мы сейчас в Испании, в Европе. В Европе нет индейцев.

– Почему? – полюбопытствовала непоседа Мелинда.

Брюс немного растерялся.

– Ну! Потому что они не живут в Европе, они живут в Америке.

– А почему они не живут в Европе? – не отставала Мелинда.

– Но мы ведь не живем в джунглях! – парировал Брюс.

– Но мы ведь приплыли сюда на корабле, – заявила Мелинда. – Почему же индейцы не могут приплыть?

– Они не умеют строить корабли, – вмешалась я.

– Но ведь и мы не умеем, – возразила Мелинда. – Разве ты, мама, или тетя Эмбер, или Санчо и Этторе могут построить хоть один корабль?!

– Нет, – улыбнулась Коринна; она качала на коленях младшего сынишку, который был еще слишком мал для того, чтобы принимать участие в подобных дискуссиях. – Нет, мы, конечно, не можем построить корабль. Но у нас есть деньги, и мы можем купить или нанять корабль.

– А почему индейцы не могут купить или нанять? – Мелинда окинула мать пытливым взглядом.

– Они бедные. У них нет денег, – пояснил Брюс.

– Но ты же сам говорил, что в Америке в джунглях и в горах есть золото! – уличила его Сьюзен.

– Индейцы не сумеют его найти, для этого нужны лопаты, кирки. И надо знать, как добыть золото, а индейцы не знают, – сказала Коринна.

Я поняла, что детям уже вовсе не интересно, есть ли в Испании индейцы. Их просто увлекает сам спор. Им нравится нанизывать вопросы, один за другим.

– Можете спокойно гулять в саду, – я поднялась и направилась к двери. – Индейцы вас не похитят.

– Жалко! – воскликнула Сьюзен.

Мы с Коринной рассмеялись и вышли из комнаты. Коринна пошла в детскую – помочь няне уложить маленького Джона. Я отправилась в гостиную.

Слуги накрывали на стол в столовой. Наши мужчины, Санчо и Этторе, возможно, задремали в своих комнатах. Я осмотрела дом. Столовая с огромным круглым столом посредине комнаты выглядела совсем по-английски. С террасы открывался прекрасный вид на зеленую равнину. Солнце уже начало клониться к закату.

Наверное, я задержалась на террасе, любуясь пейзажем. Голос Коринны вернул меня к действительности.

– Эмбер, пора обедать! – звала она.

Я вернулась в столовую. Санчо, Этторе и Коринна уже поджидали меня.

– Ты тоже вздремнула, Эмбер? – спросил Санчо.

– Ну уж нет! – я засмеялась. – Как можно спать, когда вокруг такая красота!

– Но мою дремоту ты должна простить, – Санчо зевнул. – Я ведь в Испании не впервые.

– Ты хочешь сказать, что тебя уже не трогает вся эта прелесть? – спросила Коринна.

– Ну конечно же, трогает. Но, кажется, я немного нездоров.

Наша с Коринной насмешливость немедленно сменилась беспокойством.

– Тебе плохо? – наклонилась к нему Коринна.

– Должно быть, я подхватил в джунглях какую-то лихорадку, – Санчо потер лоб ладонью.

– Хотел бы и я подхватить эту лихорадку, – Этторе с улыбкой смотрел на Санчо, над которым с двух сторон склонились мы с Коринной.

– Этторе, не шути так, – я приложила губы ко лбу Санчо.

– Коринна, мне кажется, у него небольшой жар, – сказала я.

– Отдохну после еды, и все пройдет, – пытался успокоить нас больной.

Мы принялись за кушанье в испанском стиле.

Нам подали рыбный суп, устриц с лимоном. Основным блюдом оказалась весьма вкусная мешанина из овощей, мяса и жареного риса с пряностями. На десерт нам подали сладкое вино, яблоки, орехи и апельсины.

Мы видели, что Санчо ест мало, и это тревожило нас.

К концу обеда я совсем приуныла. Мне стало казаться, что болезнь Санчо серьезна. Невольно мне вспомнилась страшная эпидемия чумы в Лондоне, когда я спасла жизнь Брюсу Карлтону. Я мотнула головой, отгоняя печальные воспоминания.

После обеда Этторе осмотрел Санчо.

– По-моему, ничего страшного, – констатировал он. – Всего лишь простуда. Через несколько дней он будет на ногах.

Санчо горячо поддержал Этторе.

Но все же мы ощущали, что наша жизнь в Испании, наша поездка в Европу начинается не совсем удачно. А, может быть, я просто преувеличивала?

– Вы можете отправиться в город вместе с Этторе, – предложил Санчо мне и Коринне.

– Нет, – отказалась Коринна, – я уже настроилась на то, что мы будем осматривать Кадис все вместе, вчетвером. А, впрочем, что скажешь, Эмбер?

Я согласилась с Коринной.

– Но вы, надеюсь, не собираетесь проводить дни и ночи у моего одра, исходя слезами? – насмешливо спросил Санчо.

– Мы подумаем, – Коринна напустила на себя нарочито серьезный вид.

В конце концов мы отправили Санчо в его комнату – отдыхать. А сами втроем вышли в сад, где резвились дети. Сьюзен немедленно заметила меня и подлетела, схватила за руку, пытаясь вовлечь в какую-то игру. В своем воздушном муслиновом платьице девочка и вправду выглядела, словно пестрая бабочка.

Мы, все трое, вступили в игру с детьми. Этторе начал что-то занимательное рассказывать Брюсу. Коринна и я бегали с девочками наперегонки. Время пролетело незаметно. Детям пора было спать. Этторе ушел. Мы проводили детей в их комнаты.

Я чувствовала, что у меня какое-то странное настроение. Какая-то смесь возбуждения и напряженности. Мне показалось, что такое же настроение у Коринны. Кроме того, у меня было ощущение, будто обе мы сейчас воспринимаем Этторе как враждебное нам, женщинам, мужское начало. Так воспринимают мужчин обычно очень юные женщины после первых своих любовных разочарований. Пожалуй, Коринна вышла из этого возраста. А меня тем более нельзя отнести к подобной категории особ женского пола. Откуда же это настроение?

Санчо не явился к ужину. Его камердинер сказал, что Санчо уже поужинал у себя фруктами и лег. Санчо просил передать нам, что его состояние здоровья улучшилось. Я подумала, что все это можно воспринять как нежелание общаться с нами.

Глава восьмидесятая

За ужином Коринна была очень серьезна. Этторе вел себя как-то скованно, в обращении с нами он вдруг принял светский и даже несколько прохладный тон. Мне тоже было как-то неприятно. Я чувствовала, что поведение этих двоих действует на меня плохо. Мною овладевали скованность и растерянность. Но я пока не могла понять, как мне противиться, что сделать для того, чтобы вернуть себе душевное равновесие.

После ужина Коринна поспешно встала, простилась с Этторе и обратилась ко мне:

– Эмбер, мне нужно с тобой поговорить о детях. Я заметила кое-что. Думаю, и тебе нужно об этом узнать.

– Да, – ответила я. – Я сейчас приду к тебе.

Мне стало ясно, что, во-первых, речь пойдет не о детях, а во-вторых, Коринна не хочет выходить из своей спальни.

Этторе продолжал сидеть за столом. Вдруг он показался мне совсем чужим, даже враждебным. Он наклонил мощную голову и катал по скатерти хлебные шарики.

Коринна быстро вышла. Я последовала за ней. Уже в коридоре я вспомнила, что не простилась с Этторе. В конце концов мы с Коринной ведем себя по отношению к нему просто неучтиво. Что он может подумать о нас? Вероятно, и мы кажемся ему странными. Он тоже может увидеть в нашем поведении некую бессмысленную враждебность.

Коринна шла быстро. Развевающиеся оборки на юбке создавали ощущение тревожной порывистости. Я заметила, что едва поспеваю за ней, и ускорила шаг.

Коринна влетела в свою комнату, я вошла следом. Коринна быстро повернула бронзовый ключ в замочной скважине. Щеки ее пылали, глаза тревожно блестели, волосы растрепались. Повернувшись ко мне, она припала спиной к двери.

Я взяла у нее ключ и положила на стол.

– Что с тобой, Коринна? Здорова ли ты? – я села на позолоченный стул и оперлась локтем о столешницу, инкрустированную перламутром.

Коринна закинула руки за голову, подхватила свои пышные волосы, сильно зажмурила глаза. Затем резко тряхнула волосами и, глядя прямо перед собой, прошлась по комнате.

Я, хотя и спросила ее, не больна ли она, прекрасно понимала, что Коринна здорова. Более того, было ясно, что она намеревается сказать мне нечто неприятное.

Вдруг она резко повернулась ко мне. Я изо всех сил старалась быть безучастной. Это самое лучшее: не следует с головой нырять в горячку сочувствия чужим переживаниям; надо просто сделать над собой волевое усилие и посмотреть на все со стороны. Надо посмотреть спокойно, без насмешки над собой и другими, без цинизма. Я овладела собой. Пусть Коринна видит на моем лице спокойное внимание.

Она казалась растерянной и встревоженной. Она смотрела на меня вызывающе и в то же время смущенно и виновато.

– Эмбер! – начала она. – Нет, нет! Я больше не могу!.. Прости меня, но я больше не могу. Я не знаю, кто ты для меня. Ангел или злой гений?

– Я – человек, женщина. Просто мы с тобой жили по-разному, у нас различный жизненный опыт. И характеры у нас разные. Но возьми себя в руки и скажи, что тебя тревожит. Я никогда не сделаю тебе зла. Если я захочу поступить вопреки твоим желаниям, я честно предупрежу тебя.

Она снова принялась ходить по комнате. Я налила воды из графина.

Она почти машинально взяла стакан и отпила. Затем снова поставила стакан на стол.

Я почувствовала, что мне тоже хочется пить. Стакан был только один. Я налила и себе воды и выпила. Почему-то это мое действие успокоило Коринну. Она молча смотрела, как я медленно пью из ее стакана. Затем села в кресло, уронив руки на колени.

– Нет, я должна сказать, – снова начала она и снова осеклась.

– Говори, Коринна, – ободрила я ее. – Я не знаю, соглашусь ли с тобой, но я обещаю понять тебя.

Она заговорила:

– Скажи мне, Эмбер, тебе тоже как-то тревожно? Я чуть помедлила с ответом. Но я спокойно могла ответить «да», это будет правдой.

– Да, – коротко ответила я.

– Я чувствую, что у этой тревоги несколько источников. Ты видишь, я никак не могу заговорить. Всего так много, все так перемешано. Вероятно, я буду перечислять факты несколько хаотически.

Я вздохнула.

– Вот, – продолжила Коринна, – смотри! Как странно ведет себя Санчо. Только не говори, что у него легкое недомогание. Хотя с виду так оно и есть. Почему он прячется от нас?

– Не знаю, – откровенно ответила я. – Пока не поняла.

– Пока! – с горечью повторила Коринна. – Пока ты не появилась в моей жизни, я жила просто…

– Неужели? – я почувствовала, что в моем голосе прозвучала невольная ирония. Мне вовсе не хотелось, чтобы Коринна думала, будто я иронизирую над ней, тем более, что это и не соответствовало истине.

– Прости меня, Коринна, – быстро произнесла я. – Ты можешь доверять мне, ты можешь сказать мне все!

Несколько минут, показавшихся мне томительно долгими, Коринна не сводила с меня глаз. Затем снова заговорила, откинувшись в кресле.

– Да, конечно, я обманывала мать и отца. До брака у меня уже был любовник. Когда я вышла замуж, я ждала ребенка. Я обманула мужа. Я разыгрывала комедию перед тобой, притворяясь, будто люблю Брюса Карлтона. Но все это, в сущности, обычные женские поступки. Я ничем не отличалась от множества других женщин, живущих такой же двойной жизнью. Мои мечты были обыкновенными женскими мечтами. Я хотела стать женой Санчо; хотела, чтобы дети знали, что он – их настоящий отец. Потом в моей жизни появилась ты. Ты поняла в жизни Санчо много такого, чего не понимаю я. Прежде я знала только одно: нужно любой ценой добиться того, чтобы любимый мужчина любил меня и принадлежал мне одной, так же, как я буду принадлежать ему. Ты показала мне, что любовь человеческая гораздо многообразнее, чем эта простая схема. Сначала мне показалось, что эта свобода прекрасна. Казалось, что я могу наслаждаться жизнью и свободной любовью так полно, так уверенно; ведь я богата, независима, еще молода. Но теперь моя уверенность начала испаряться. Сегодня за ужином я испугалась, что Этторе снова предложит нам заняться любовью всем вместе, но без Санчо, втроем. Ты видела, я совсем не владела собой, я просто бежала из столовой…

– Да, этого нельзя было не заметить. Но мне кажется, Этторе ничего подобного не собирался предлагать нам. Его тревожило что-то другое, не имеющее отношения к любви. Хотя, надо признаться, сначала я испытывала нечто подобное твоим чувствам.

– Значит, возможно, я все-таки права? Да, Эмбер? – воскликнула Коринна, подаваясь вперед.

– Буду откровенна с тобой, теперь мне не кажется, что ты права.

– Но тревога и мрачность Этторе, и то, что Санчо прячется от нас…

– Пока я не знаю, Коринна, что все это значит. Коринна снова помолчала.

– Ну хорошо, – произнесла она, – допустим, поведение Санчо и Этторе объясняется какими-то иными причинами, далекими от любовных проблем. Но я хотела бы поговорить с тобой и о своих чувствах. – Голос ее снова на миг пресекся, но она тотчас овладела собой. – Ты помнишь, как Этторе рассказывал нам историю Дианы?

– Конечно.

– Тогда я так свободно рассуждала о любви. И потом ночью мы любили друг друга. И, казалось, мы с нашей свободной любовью так далеки от скованной Дианы, не умеющей так полно наслаждаться. Но вот прошло совсем немного времени. Эмбер! Мои мысли переменились. Я устала. Нет, я не создана для свободной любви. Пусть мы с Санчо не можем повсюду объявить о нашем браке, но я все равно хочу, чтобы мы тайно обвенчались. Я хочу быть его единственной женой и чтобы он был моим единственным мужем. Я ни с кем не желаю делить его!

Щеки ее снова запылали румянцем гнева.

Я совершенно успокоилась.

– В таком случае, Коринна, чего ты хочешь от меня?

– Оставь Санчо. Ты можешь быть вместе с Этторе.

– Видишь ли, Коринна, я желаю быть с теми мужчинами, с какими я желаю быть; а вовсе не с теми, с которыми мне быть велят.

– Ты хочешь моего несчастья!

– Конечно же, нет. Но подумай сама, теперь ты знаешь, что за человек Санчо. Ты сама охотно участвовала в наших любовных играх. И ты думаешь, после всего этого Санчо согласится быть твоим единственным и добродетельным супругом?

– Я сумею заставить его забыть обо всем, что было. Я смогу убедить его.

– Заставить или убедить?

– Не становись злой, Эмбер.

– Я не злая, но, согласись, Коринна, ты предлагаешь то, что неприемлемо для меня.

– Ты любишь Санчо?

– Да, я люблю его. Только не убеждай меня, что ты любишь его как-то совсем иначе, более чистой и преданной любовью. Во всяком случае, участие в совместных любовных играх, кажется, не было тебе так уж неприятно.

– Но Санчо – отец моих детей.

– Когда ты стала законной супругой лорда Карлтона, Брюс Карлтон уже был отцом моего сына. Не надо думать, что в любовной игре дети – это мяч, которым можно ударить противника в лицо.

– Пусть Санчо выберет сам.

– Коринна, если мы предложим ему такой выбор, он только рассмеется. В конце концов, если мы будем вести себя с ним, как ревнивые жены, мы просто опротивеем ему, и он бросит нас обеих.

Коринна закусила губу. Я впервые видела ее в таком гневе.

– Ты все время произносишь это самое «любовные игры», – голос Коринны дрожал от едва сдерживаемого гнева. – Но я больше не хочу играть, я хочу, чтобы Санчо всерьез любил меня. Он будет моим мужем. Мы обвенчаемся, и он будет моим мужем перед Богом и людьми. Все будут знать об этом.

– Но, Коринна, это глупо. Не поддавайся минутному порыву. Чего ты добьешься? Твои дети потеряют баронский титул, только и всего. Хотя, думаю, это им не грозит. Санчо никогда не обвенчается с тобой.

– Ты удержишь его?

– Коринна, я не узнаю тебя. Зачем эта нелепая ревность? К чему этот гнев? Ты уже достаточно хорошо знаешь Санчо. Он не тот человек, который желает найти счастье в законном браке. И в конце концов, ведь ты уже была замужем, у тебя уже был законный супруг, лорд Карлтон, человек, желавший у семейного очага презреть суетность мира. Но ты обманула его доверие.

– Я?! Это ты! Ты превратила его в чудовище. Ты развратила меня. Ты отняла у меня Санчо.

– Мне стало скучно, Коринна. Мне скучно слушать тебя. Я ухожу.

– О, не думай, что я позволю тебе безнаказанно издеваться надо мной! Ты совсем не знаешь меня. Лучше беги, пока не поздно!

– Не кричи, Коринна. Тебе нужна служанка, она разденет тебя и уложит в постель.

С этими словами я дернула шнур звонка. Выходя из комнаты, я в дверях столкнулась с одной из местных служанок. Несомненно, она прибежала по звонку. Я прошла мимо нее и отправилась к себе.

Глава восемьдесят первая

У себя я не стала звать Нэн, а разделась сама. Надев ночную сорочку и распустив волосы, я уселась с ногами на постель и стала спокойно обдумывать ситуацию.

Разумеется, меня оскорбило поведение Коринны. С другой стороны, ее слова – урок мне. Я разнежилась, видела в ней лишь свою преданную сестру и ученицу. Я совсем позабыла о том, что бунтарство – оборотная сторона преданности. Никогда не следует наслаждаться чьей бы то ни было рабской преданностью. Дружба равных благороднее, нежели преданность ученика, слуги, раба.

Как же мне поступить теперь?

Конечно, гордость толкает меня принять глупый, в сущности, вызов, брошенный Коринной, и вступить с ней в борьбу. Но зачем? Ее цели мне ясны. Она все высказала сегодня. А мои цели? Я-то чего буду добиваться? Она намеревается бороться за то, чтобы овладеть Санчо Пико, как я когда-то боролась за то, чтобы быть единственной и любимой супругой Брюса Карлтона. А для чего я стану бороться сейчас? Бороться за любовь Санчо Пико? Глупо и смешно.

Что же делать? Уехать с детьми? Возможно, это лучший вариант. Да, конечно, моя гордость будет задета довольно чувствительно. Ведь я словно бы уступлю Коринне; что называется, отступлю без боя.

Но посмотрим, что будет дальше. Я спокойно прощусь со всеми и объявлю, что хочу попутешествовать одна с детьми. Я уеду не так уж далеко. Санчо легко сможет следить за моим маршрутом. Коринна очень скоро надоест ему своими претензиями. А там… Или Коринна смирится… Или… Санчо поедет со мной… Тогда… если, конечно, Коринна проявит должное смирение, я примирю его с ней…

Впрочем, существует и еще вариант. Я могу все рассказать Санчо прямо сейчас. Он умен, мы доверяем друг другу. Пусть он сам попытается найти выход из создавшейся ситуации.

Решено!

Я вскочила, набросила на плечи шаль, надела халат, убрала волосы под сетку, сунула ноги в домашние туфли.

Взяв серебряный подсвечник с ярко горящей свечой, я вышла из комнаты, заперев за собой дверь.

Я тихо постучалась в дверь Санчо. Молчание. Я прислонилась к стене, напряженно ожидая.

Наконец дверь приоткрылась.

– Эмбер? – спросил голос Санчо.

– Да. Я могу войти?

– Конечно.

Я проскользнула в дверь.

Горели две свечи на столе. Санчо, одетый, сидел в кресле. Увидев меня, он улыбнулся.

– Садись, – он указал на кресло напротив своего.

– Тебе лучше? – спросила я, с удовольствием опускаясь в мягкое кресло.

– Пожалуй, да. У меня какое-то странное недомогание. Похоже, кто-то добавил мне в тарелку ртуть. Странная приправа. Но, кажется, ни ты, ни Коринна, ни Этторе ничего подобного не чувствуете?

– Да, – мне стало уютно и спокойно, как всегда бывает с человеком, который тебя понимает и не оставит в беде, в то же время всегда сохраняя тон добродушной насмешки. – Да, – повторила я, – мы ничего подобного не чувствовали, и поэтому с уверенностью можно сказать, что это кто-то из нас подмешал тебе яд в пищу. – Я улыбнулась.

– Приятно слышать, – Санчо подмигнул мне. – Думаю, Этторе догадался о причине моего недомогания, – он посерьезнел. – Я бы понял его, если бы он сегодня же ночью уехал. Не всякий захочет вмешиваться в какую-то странную и темную историю.

– Но он твой друг, – заметила я.

Так вот в чем причина странного состояния Этторе! Конечно, он мог определить причину недомогания Санчо. Ведь Этторе занимается естественными науками. Интересно, что подумал Этторе, кого заподозрил? Но тут ход моих мыслей был прерван. Я заметила, как внимательно смотрит на меня Санчо.

– Почему ты на меня так смотришь? – невольно вырвалось у меня.

– Неужели не догадываешься? – усмехнулся он. – Я думаю, знаешь ли ты, что только что от меня ушла Коринна?

– Коринна?! – Мое изумление было настолько неподдельным, что человек менее умный, чем Санчо, непременно подумал бы, что я притворяюсь.

– Да, Коринна, – Санчо кивнул и озабоченно упер кончик языка в щеку. Я увидела, что щека его чуть вздулась. Может быть, на внутренней поверхности щеки возникло изъязвление от яда?

Но даже серьезная озабоченность не заставила меня сдержать вспышку нервического хохота. Я хохотала, как безумная, я раскачивалась в кресле и прижимала что есть силы ладонь к губам.

Санчо смотрел на меня, и лицо его приняло трагикомическое выражение.

То, что произошло затем, вовсе не входило в мои планы. Я вдруг невольно начала защищать Коринну; и чем более я распалялась, тем больше мне делалось жаль ее.

– Ее можно понять, Санчо, – говорила я, – как и все мы, она почувствовала, что происходит что-то неладное. Нервы ее были взвинчены до предела, и вот возбуждение ее проявилось именно таким образом…

– А ведь это она подложила мне ртуть в еду, – заметил Санчо с нарочитой небрежностью.

– Она призналась?

– Я не говорил с ней о возможном отравлении.

– Тогда почему же ты думаешь?

– Ты права, Эмбер. Коринна – существо наивное и экспансивное. Только что она прибежала ко мне в состоянии истерического возбуждения. Она пыталась соблазнить меня, тревожилась о моем здоровье; бессвязно обвиняла тебя во всех смертных грехах, клялась мне в вечной любви, умоляла пожалеть детей и тому подобное…

– Возможно, я и вправду виновата перед ней. Она не может, не умеет быть свободной. Для таких, как она, понятие свободы равносильно понятию порока. Вкусив свободы и поняв, что не в состоянии наслаждаться ею, такие, как наша Коринна, начинают страстно бороться с любыми проявлениями свободы. Именно из таких женщин получаются необычайно добродетельные матери семейств и строгие настоятельницы монастырей.

– Эх, если бы мы догадались об этом прежде! Короче, Коринна сама выдала себя самым что ни на есть элементарным образом. Я уже говорил, что она то и дело спрашивала, как я себя чувствую. Затем все в том же состоянии лихорадочного возбуждения она как бы мельком спросила, верно ли, что очень маленькие дозы ртути не опасны.

– И что ты ответил?

– Ответил, как ни в чем не бывало, что нет, не опасны.

– И ты не спросил ее, зачем ей это?

– Нет, не спросил.

– Но где она взяла ртуть? Как ей пришло в голову такое?

– Коринна не из тех, что обдумывают свои преступления заранее. Я поразмыслил хорошенько и понял, как все пришло ей в голову.

– Но зачем, зачем она хотела отравить тебя? – перебила я. – Совсем недавно она уверяла, что безумно тебя любит.

– Одно другому не мешает. Та свобода, которую мы с тобой столь внезапно ей раскрыли, действительно вскружила ей голову. Сначала она была в восторге и просто таяла в порыве благодарности к нам. Затем на место трепещущей под порывами свободного ветра новой Коринны вернулась Коринна прежняя, более устойчивая в своей добродетели.

– Но как она могла отравить тебя? – не выдержав, я снова нетерпеливо перебила Санчо.

– Ну потерпи. Дай досказать. Разумеется, Коринна совсем не хотела моей смерти. Более того, мысль о ртути пришла ей в голову совсем случайно. Я вспомнил, как однажды, еще на корабле, Этторе показал нам сконструированный им самим прибор – стеклянную трубочку, в которую впаяно немного ртути. При этом Этторе объяснил, на что годна ртуть в малых и больших дозах; и между прочим сказал, что употребление ртути вовнутрь может вызвать смертельное отравление или легкое недомогание, в зависимости от дозы. Сейчас Коринна все это вспомнила. Я уверен, что стеклянная трубочка Этторе безвозвратно исчезла. Ртути там было совсем немного. Коринна употребила ее на меня. А осколки и металлический стержень она, как я полагаю, закопала где-нибудь в саду.

– Но для чего эта трубочка предназначалась, Санчо?

– Этторе говорил, что она может измерять температуру воды, воздуха и даже человеческого тела.

– Странно, что я не помню. Меня бы это заинтересовало.

– Думаю, ты как раз купалась в бассейне.

– Но зачем Коринне понадобилось вызывать у тебя недомогание?

– Ты, опытная женщина, задаешь мне такой вопрос!

– Наверное, я слишком опытна для того, чтобы понимать мотивы импульсивных действий Коринны.

– Но ведь все так просто. Недомогание уложит меня в постель. Коринна станет ухаживать за мной, окружит заботой и постепенно уговорит меня жениться на ней. Так она представляла себе ход событий.

– А какую роль она отводила мне?

– Она считала, что ты удовлетворишься Этторе. Не сомневаюсь, что она уже успела наговорить ему глупостей о том, что ты страстно влюблена в него.

– Может быть, мне лучше уехать, хотя бы на время?

– Лучше будет, если уеду я.

– А мне остаться наедине с взбешенной Коринной? Благодарю покорно! Ведь это даже опасно.

– Тогда за завтраком я предложу всем разъехаться на время. Я поеду с Этторе. В конце концов он-то не виноват во всех наших глупых конфликтах. И мы не должны портить ему отдых. Вы с Коринной также разъедетесь в разные стороны. Так и будем некоторое время путешествовать порознь, а когда окончательно придем в себя, соединимся снова.

– Наверное, Коринне ты уже предложил этот вариант?

– Предложил.

– И что она?

– Согласилась.

– Что же, соглашусь и я.

Я поцеловала Санчо в лоб. Он подержал мою ладонь в своих руках. Я видела, что он еще слаб, и, конечно, не хотела напоминать ему об этом. Я тихонько выскользнула в коридор.