Текст книги "Мирное небо"

14
Секрет

Ева

После этой истории с мышью в унитазе, Апрельским и, вероятно найденным сердцем, мама слегла с головой. О ее находке в виде сердца мы еще не разговаривали, так как я боялась сделать еще хуже. Иногда у мамы случались мигрени, и она лежала в тишине и темноте несколько дней, иногда это могли быть недели, никакие лекарства не помогали. Мигрени у нее случались по двум причинам, после долгой работы с трудными текстами, и после каких-то тяжелых потрясений. Сейчас работы не было.

Однажды она лежала с дикой мигренью, и спустя почти две недели после ее начала я увидела, что она до крови искусала себе руку от боли. Какие-то раны уже поджили, какие-то были свежие. Я светила ей на руку телефоном, так как в ее комнате была непроглядная темнота из-за плотно занавешенных штор. Невзирая на ее протесты, я вызвала скорую.

– Мне все равно ничего не поможет, что бы они там мне не вкололи. Только свет придется из-за них включать. Мне будет только хуже.

Приехала скорая, врач сказал, что у них сильнее Баралгина ничего нет, и мама выставила их за дверь. На следующий день пришла участковый терапевт, и выписала маме антидепрессанты. Невзирая на очередные протесты, я пошла в аптеку и купила все, что выписала врач. Пришла домой и затолкала в маму таблетки. Случилось чудо, и через три часа она вышла из комнаты. Пришла в кухню и заварила чай, а потом пошла в кабинет и включила компьютер.

– Я так понимаю, что таблетки помогли? – спросила я, просунув голову в дверь кабинета.

– Не совсем. Голова еще болит, но я уже могу дышать, слышать звуки и смотреть на свет.

– Ты выглядишь очень хорошо, я бы даже сказала счастливой!

– Так и есть, я счастлива, и это не нормально. Эти таблетки что-то со мной сделали.

У мамы перед глазами лежал рецепт, и она читала в интернете о действии этих препаратов. Я сидела и молча наблюдала за ней. Что такое антидепрессанты я не знала, но судя по названию группы этих препаратов догадаться не трудно. Выражение маминого лица менялось. Потом она дочитала и уставилась на меня.

– Я больше не буду это пить, – твердо сказала она, – лучше сдохну от головной боли, но это пить больше не стану!

– Что ты там такого страшного вычитала?

– Если говорить по-русски, то все эти таблетки призваны сохранять от распада гормоны радости, серотонин, дофамин и чего-то там еще. От их распада, или малой выработки их организмом человеку становится грустно. – Мама замолчала и задумалась. – А если говорить философским языком, то закинувшись этими замечательными таблеточками, я без каких-либо усилий вошла в состояние счастья. Ты понимаешь, что это значит? Это же настоящая наркота для ленивых! Можно не работать над собой и войти в это состояние! Люди что, совсем с ума сошли? Я что-то совсем перестала понимать мир. Человек может все. Я могу управлять своим организмом и заставить его вырабатывать то, что захочу без каких-либо препаратов. Зачем ученые выдумали эти таблетки? Зачем они лишают людей возможности понять это? Осознать силу ментала над телом. Почему все так стремятся к обману и самообману?! Я просто не понимаю.

С того момент как мама начиталась о действии этих таблеток она начала практиковать, как она это называла, управление энергией. У нее получалось, голова у нее больше не болела. До этого момента.

Я зашла в комнату к маме с чашкой горячего черного чая.

– Мамуль, я принесла тебе чифиря, – почти шепотом сказала я.

Шторы были плотно задернуты, и от этого в комнате было темно. Чай мама любит очень крепкий, и я называю его чифирем. Мама утверждает, что от него у нее голова болит меньше.

– Спасибо малыш, – мама села в кровати и отхлебнула чая.

– Ты уже четвертый день лежишь, может мне сходить в аптеку за чудодейственными таблеточками?

– Даже захоти я, тебе не продадут их без рецепта, и мне тоже.

– Тогда давай вызовем врача.

– Нет. Я не буду их пить. Было и хуже, переживу.

– А управление энергией?

– Не получается. Вероятно на этот раз причина другая.

– Расскажешь?

– Да. Я бы уже рассказала, так как кое-что уложила в голове. Но не сейчас. Голова жутко болит.

– Ладно. Тогда я пойду.

– Котенок, мне очень интересно, что у тебя там с Адамом (мама намеренно сделала ударение на вторую букву «а», даже с дикой мигренью она не теряет чувство юмора) но если в ближайшую минуту не наступит тишина у меня башка лопнет. Пожалуйста, напиши мне, а я потом почитаю, ладно?

– Хорошо.

Я встала с кровати и направилась к двери. В этот момент послышался стук в дверь.

– Что б они все сдохли! – крикнула мама, схватившись руками за голову.

Я вышла из маминой комнаты и плотно закрыла за собой дверь. Пришел Апрельский.

– Мама только что пожелала Вам медленной и мучительной смерти.

Апрельский удивленно уставился на меня. Я вышла в коридор, чтобы не шуметь в квартире.

– Это была шутка. Я и забыла, что здесь у нас еще не образовались знакомые, которые поймут наш юмор. Для этого надо знать маму. У нее очень сильно болит голова, и любой шум усиливает боль, а Вы постучали в дверь, и она пожелала смерти тому, кто это сделал.

– Теперь понятно, а я как раз зашел узнать как она. Мне в университете сказали, что она заболела.

– Могли бы и написать, или спросить у меня в универе.

Я с улыбкой смотрела на него. В такие моменты я чувствую себя мамой, когда можно стебаться над собеседником, зная, что он ничего тебе не сделает. А еще интересно смотреть на то, как он пытается вывернуться.

– Да я что-то совсем замотался, даже к моим подопечным некогда было зайти. К тому же мы живем в одном доме, вот я и решил зайти. По пути ведь, – с придурковатой улыбочкой добавил он.

Ну да, конечно, подумала я. Просто ты уже по уши влюбился в маму и ищешь предлоги чтобы увидеть ее.

– У нее из-за Вас голова болит.

– Не понял? – растерялся Апрельский.

– Я бы Вас пригласила в квартиру, но мама убьет и меня и Вас, если мы издадим хоть звук, поэтому давайте отойдем к окну. Да, и если мама узнает о том, что я ее сдала по головке она меня не погладит.

– Тогда это будет наш маленький секрет.

– Не обращайте внимания на мамино поведение, или на грубые шуточки. Она не такая, какой хочет казаться. Это ее защитная реакция, маска. Мама очень добрая, и хоть Вы этого еще не заметили, очень нежная и ласковая, понимающая и чувственная. Она самая лучшая. И она очень боится, что это кто-то заметит.

Апрельский выглядел озадаченным, он не ожидал услышать что-то подобное от меня.

– И что ты мне посоветуешь?

– Набраться терпения. Она ценит настойчивость, не давящую, но уверенную.

Он смотрел на меня, и как будто хотел спросить о чем-то, но не решался.

– Спрашивайте. Ловите момент, больше я Вам помогать не буду. Я боюсь вмешиваться в дела вселенной.

– Раз ты все это мне говоришь, то, надо думать, ты не против меня?

– Не против. Ладно, скажу еще кое-что. Леша, мой отец, собирается приехать к нам в гости в ноябре. И приедет он не только ко мне, но и к маме, и перед нашим отъездом сюда он намекнул мне, что хочет на маме жениться. Так что я действую в ее интересах, я хочу оградить ее от ошибок. Знаю, это звучит странно, обычно родители детей пытаются оградить, а тут наоборот. Просто мама очень любит меня, и ради меня сделает что угодно, и она может посчитать, что ради меня можно и выйти за него. Понимаете?

Апрельский кивнул.

– У Вас есть месяц. Только прошу Вас, хорошо подумайте, нужно ли Вам все это. Если мама снимет перед Вами маску, то обратной дороги уже не будет.

– И не надо. Я всю жизнь искал ее, и теперь нашел. Я знаю, это кажется несерьезным и инфантильным, потому что мы знакомы без году неделю, но это действительно так. Я это чувствую.

Произнося последнюю фразу Апрельский приложил ладонь к своей груди. Так делает и мама, этим жестом она как бы подчеркивает искренность своих чувств. Что ж, я вмешалась в дела вселенной, надеюсь, я не наврежу маме.

Мой телефон стоял в беззвучном режиме и я не слышала как мне пришла целая куча сообщений от Адама. Мама просила написать о нем, ладно сейчас пойду к нему на свидание, а потом напишу.

Следующим утром я сидела в университете, компьютер обрабатывал внесенные мною данные. Обработка займет минимум час. Я решила не терять времени и написать маме про Адама. Мама всегда хотела знать все здесь и сейчас, ей всегда было важно уловить мои эмоции и переживания пока они длятся, спустя какое-то время эмоции меняются, поэтому она хотела знать о них не отходя от кассы. На это не всегда было время, и мама просила меня написать о том, что я чувствую. Сейчас у меня было самое начало бурного романа с Адамом, он начался в день ужина у Апрельского, и длился уже почти неделю.

Вера

В четверг вечером я выбралась из постели, голова моя кажется решила что ей пора перестать надо мной издеваться. На кухонном столе я нашла письмо от Евы. Я налила себя чай и села на диван в гостиной.

«Немецкие парни не такие как русские. Я заметила, что немецкие парни более уверены в себе, а русские или совсем уж слабаки и трусы (как ты выразилась бы), или слишком самоуверенны, что скрывает низкую самооценку. Нормальных парней почти нет! Меня удивляет немецкая уверенность, наверное, их такими воспитывают. А нашим все время говорят, что они «в папашу алкоголика» или «в папашу лодыря» или еще в какого-нибудь папашу. Наших парней воспитывают несчастные, разочарованные жизнью женщины! Вот, что я поняла, мама. И меня это ужаснуло, мне даже домой возвращаться не хочется. Кого я там найду? Очередной выкидыш Советского Союза?

Мне нравится Адам, он адекватно себя оценивает, и меня тоже. Он относится ко мне с уважением, и это не немецкая вежливость, он действительно так чувствует. А еще, мне кажется, что я в него влюбляюсь. Нет, не кажется, я знаю, что влюбляюсь, а может уже влюбилась? Мам, я сейчас улыбаюсь, думая о нем. Мне очень нравится, как он целуется, и он пока не стремится залезть ко мне под юбку».

Мой ребенок в очередной раз влюбился. Только парень не очередной, он другой, не русский. И почему я раньше об этом не подумала? Вероятно потому что и сама не знала об этом. А ведь все страны разные, и люди в них тоже. Ева назвала русских парней выкидышами Советского Союза! Это я виновата, надо поменьше говорить о нем гадости. Ведь было там и хорошее, просто я этого хорошего не видела, но ведь люди видели. Как же ее теперь переубедить? Ведь не все мужики козлы, и не все парни выкидыши. Видимо мне нужно изменить свои мысли, ведь не важно, что именно я говорю, она чувствует то, что у меня внутри. А у меня внутри ненависть к мужикам, ко всем мужикам. И все они козлы и мудаки! Еще ни один мужик не убедил меня в обратном. У Вовки просто не было времени. Уверена, что сейчас он изменяет жене или проигрывается в карты.

Лёня. Лёня тоже еще себя покажет, в этом можно не сомневаться. Но что-то внутри меня говорит, что он другой. Да откуда мне знать? Я знакома с ним всего неделю, и из этой недели я четыре дня пролежала в кровати и никого кроме Евы не видела. Нет, я даже смотреть в его сторону не буду. И общаться с ним не буду. Да, надо как-нибудь брызнуть на него ядом, и он тут же смоется, ведь все они одинаковые. Правда Леша пока держится, но это наверное из-за Евы. А я, зная это, над ним издеваюсь. А чего? он заслужил!

Что делать? Я выспалась, голова не болит, мне скучно. Девять часов вечера, Ева побежала на свидание, а я так устала от немецкого языка (никогда он мне не нравился, такой он грубый, прямо как я в свои худшие дни) что телевизор смотреть не хочу. Может пойти погулять? Пойду. Я оделась и вышла на улицу. Погода замечательная, в Москве, наверное, уже холодно, а здесь нет еще и намека на осень, ни дождя тебе, ни холода. Недалеко от нашего дома есть сквер, туда я и направилась. На улицах пустынно, это мне тоже нравится, можно спокойно погулять в одиночестве.

А может это не так уж и плохо, что мое сердце нашлось? Для меня самой, может не так уж и плохо? Ведь кто узнает, что оно у меня есть? Я никому об этом не скажу, к тому же за годы без сердца я научилась отпугивать людей. Только Лёня почему-то не особо меня боится, и мне совсем не хочется его пугать. Но придется. Я больше никому не покажу своего сердца, пусть оно теперь и не в кармане, а на месте, я все равно никому его не покажу. Всю жизнь я считала любовь чем-то несущественным, и страдания от разбитого сердца тоже чем-то не заслуживающим особого внимания. Я всегда пыталась приписать к разочарованию еще что-то, чтобы эта боль обрела какой-то смысл. Но сейчас, прожив много лет без любви, я наверно готова признаться себе, что разбитое сердце очень сильно болит. Невыносимо. До судорог. Без анестезии. Да, эта боль сама по себе все же заслуживает внимания. Не нужно пытаться ее чем-то оправдать.

15
Принцесса

Лёня

Среда. Странный день, всегда в моей жизни самые важные вещи случались по средам. Вадика из детдома забрали в среду, в Германию я переехал в среду, Марту с ее любовником я застал тоже в среду, наверное, в среду я и родился.

Была очередная, ничего не предвещающая среда. Был обеденный перерыв, и я направился в университетскую столовую. Не знаю, почему я туда пошел, обычно я обедаю в кафе университетского городка, но в тот день выбор мой пал на столовую. По пути туда мне вдруг вспомнился сон, который я видел этой ночью. Мне снилось, что я тону в кристально чистом озере. Я не испытывал страха, вообще это был сон в котором все ощущения были притуплены, цвета неяркие, все как будто неживое. Я выдохнул последний воздух, еще секунда и я не выдержу и сделаю вдох, наполнив легкие водой. За долю секунды до вдоха я услышал голос, прямо в ухо он сказал мне «всплывай, живи». Вдруг все в этом сне обрело реальность, и звуки, и цвета, и ощущения. Бывают сны настолько реальные, что, даже проснувшись, ты не сразу можешь понять что спал. Никогда раньше нереальный сон не переходил в реальный, подобный сон был первым и последним в моей жизни. Голос не был знакомым, но почему-то показался мне бесконечно родным и близким, голос был женским. Я повиновался ему и начал всплывать, в этот момент прозвенел будильник. Ровно через секунду я забыл сон, а по пути в столовую вдруг вспомнил его до мелочей. Странно, подумал я, сегодня среда, неужели что-то произойдет? И тут я увидел ее.

Она стояла полубоком ко мне, лица я не видел, его обрамляли волосы цвета залитого солнцем пшеничного поля. Передо мной стояла высокая худенькая женщина в небесного цвета блузке и темно-синей юбке по колено. Она стояла в растерянности перед стопкой салфеток, обе руки ее были заняты и она попыталась взять салфетки зубами. Точно не немка, подумал я, немка бы однозначно так не сделала. Мне вдруг стало радостно от того, что кто-то в этом, старых укладов, университете ведет себя по-человечьи. А потом я уловил поток энергии, который исходил из нее, это была та особая энергия счастья. Эта женщина не такая как все, она любит себя, у этого тоже есть своя, особая энергия. Это она, моя принцесса! Я был уверен в этом на миллиарды процентов, мне не нужно было видеть ее, говорить с ней, я просто это знал. Все эти мысли промчались галопом по моему сознанию в долю секунды. Вот она наклоняет голову к стопке салфеток, и лежащее на чем-то в ее руках яблоко падает и катится по полу. Она негромко выругалась по-русски. От этого мне стало еще радостнее. Я неосознанно кидаюсь к этому яблоку, ловлю его, протираю рукавом и притягиваю его ей. Лишь тогда я сталкиваюсь с ней взглядом, она очень красива. И тут я понимаю кто стоит передо мной. В группе стипендиатов этого года у меня работает Ева, русская девочка, мать которой в этом году преподает немецкий для подготовительных групп. Они с Евой одно лицо, те же глаза темно-синего цвета плавно перетекающего в светло-голубой у самого зрачка. Удивительные глаза, до Евы я никогда таких не видел. Тот же профиль и безукоризненно ровный нос, те же пухловатые губы в форме сердца, верхняя губа так же слегка задрана. На какое-то мгновение мне показалось, что я падаю в пропасть. Резким рывком я удержал себя от падения, я привел себя в чувства и не показал того, что сейчас со мной произошло такое долгожданное чудо. Я нашел ее. Я не знал, что сразу узнаю ее, что она будет выделяться из толпы этой бешеной энергией жизни. Жизни неведомой праздному обывателю. Жизни вне сознания, вне своего тела, вне рамок. Она дышит. Большинство людей вокруг меня как будто в аквариуме, и вдохнуть для них означает умереть. Но, только вдохнув, ты понимаешь, что до этого момента и не жил. Вдох под водой это не смерть, это жизнь. И она дышала.

Мы познакомились, да, это ее голос я слышал сегодня ночью во сне. Разве такое бывает? Ну да, о чем это я? Ведь бывает все, и нет ничего невозможного. Она тоже в это верит, я это знаю, хоть мы об этом не говорили. Мы с ней на одном уровне духовного развития. И тут я вдруг вспомнил, что уже видел ее. В прошлом году мы столкнулись с ней в Бенидорме, это была одна минута, не больше. Но почему же тогда я не узнал ее? Почему тогда не понял, что это и есть она? Я начал прокручивать в голове ту мелькнувшую встречу. Ну да, черт бы побрал эти приличия! Когда я подошел к ней она стояла на коленях, на ней было тонкое платье и не было лифчика, и мои глаза приковала к себе ее грудь. Люблю небольшую грудь, уж не знаю с чем это связано, может быть с тем, что младенцем я ее не сосал, но это факт, у нее идеальная, по моему мнению, грудь. А потом я заострил внимание на том, что она стоит на коленях. Да, мужчины всегда думают о сексе, тем более если видят привлекательную женщину. Я поймал себя на мысли о том, что в этот конкретный момент больше всего на свете хочу, чтобы она расстегнула мне ширинку. Мне стало стыдно и я тут же скрылся. Господи! Неужели мысли о сексе затмили мне сознание, и не дали увидеть в ней мою принцессу?!

Мы сидели и болтали, казалось, я знал ее тысячи жизней назад, я слился с ней как ключ с замочной скважиной, я вошел идеально. Вот бы и в нее войти. Ой, о чем это я? Только после этой мысли на меня навалилась куча других мыслей, о которых ранее я не задумывался. А вдруг она замужем? Вполне возможно, что это так. А если так, то как же нам с ней быть вместе, ведь мы определенно должны быть вместе! Иначе к чему все это? Всю жизнь искать, ошибаться, но продолжать поиски, наконец-то найти, и что дальше, не быть вместе? Так не должно быть. Эта мысль меня вдруг пронзила острой стрелой, она прошла сквозь все мое тело и застряла под ключицей.

Но что это? Вера почему-то уставилась на мою шею, взгляд отсутствующий. Где она? Что-то сейчас в ее голове происходит. И вот взгляд ее снова становится присутствующим, но я вижу в нем страх. Чего она боится? Она подрывается и говорит, что мы заболтались и что занятия уже начались. Она как-то нервно улыбается мне и поспешно уходит. Ворвалась в мой день так же внезапно, как и сбегает из него.

У меня окно в лекциях и я сижу в пустой аудитории. Мысли в моей голове роятся бурным ульем. Нет, вселенная не могла так зло надо мной пошутить, не могла. Мы с Верой должны быть вместе. Пойду расспрошу Еву о матери, я должен прямо сейчас убедиться в том, что Вера свободна. Черт, Евы сегодня нет, и приспичило же мне на днях пристать к ней с этим докладом, ради написания которого она сегодня осталась дома! Зато ее напарник Поль на месте, пойду расспрошу его. Я бежал как на пожар, я даже забыл что я в Германии, где все должны соблюдать приличия. Еще никогда в жизни во мне не было столько нетерпения. Я старался ненавязчиво спросить Поля о главном – замужем ли Вера. Зашел издалека, спросил, здесь ли работает отец Евы, Поль ответил, что ничего о ее отце не знает, с Евы мол, хватит и слегка чокнутой мамаши. Слегка чокнутая это мое, конечно, моя принцесса априори не может быть с царем в голове. Я даже не спросил в чем именно выражается ее чокнутость. Еще Поль сказал, что с отцом Ева познакомилась не так давно. На Вере не было обручального кольца, Поль ничего мне особо не сказал, но в совокупности всей этой информации я сделал вывод, что Вера все же не замужем. А что я прицепился к этому мужу? Вполне вероятно, что у нее просто есть мужчина, ведь мы не в СССР, и в ЗАГС сейчас идти не обязательно. Я уцепился за новый страх. Я не могу потерять ее!

Я должен все разузнать про нее, как бы это сделать? Приглашу ее на ужин. Нет, это будет выглядеть как свидание, а мы работаем вместе, да еще и Ева под моим руководством. Приглашу их с Евой, мы живем в одном доме, мы русские, так что этот предлог вполне безобиден. Я посмотрел расписание, занятия у нее кончаются на час раньше, чем у меня. Надо успеть.

Оставшуюся часть дня у меня все из рук валилось, я не мог думать ни о чем кроме Веры. Ее даже зовут Вера. Надежды несбыточны, Любовь проходит, а Вера помогает выжить, помогает жить, иметь цель, напоминает тебе каждый день о том, что ты есть, помогает не сворачивать со своего пути. Вера это очень много. Вселенная видимо даже назвала мою принцессу Верой.

Я дождался окончания ее занятий и полетел к ней. Мы столкнулись в дверях ее аудитории, и я чуть не налетел на ее губы, такие розовые и манящие. Ее губы были не менее возбуждающими, чем ее грудь, к тому же они не прикрыты одеждой. Как бы мне хотелось прильнуть к ним, проникнуть внутрь ее тела. Я чувствовал, что возбуждаюсь от этих мыслей, и эрекция не заставит себя ждать, если я срочно не возьму себя в руки. Мы договорились об ужине, и я спасся бегством. Да, я выяснил, никакого мужа нет!

Ночью я не мог заснуть. Очень давно я не испытывал такого сексуального желания, не смотря на то, что Вера в общем-то не в моем вкусе, я не люблю худых, к тому же я всегда питал слабость к девушкам помоложе. Сколько Вере лет? Еве шестнадцать, наверное, Вере не больше сорока, да, она не должна быть старше меня. У меня никогда не было даже одногодок, не то что женщин старше.

Вера! Я думал о ней и мне казалось, что моя душа выпрыгивает из тела и летит к ней. Мне очень хотелось тактильного контакта, дотронуться до нее, почувствовать, что она и правда существует, что она не плод моего воображения. Мой мир изменился, в нем наконец-то появилась женщина, которую я уже и не надеялся встретить.

Следующим днем я ждал ее в университетской столовой. Я почувствовал ее приближение по потокам энергии, которую она излучала. Мы обедали, я смотрел на нее и понимал, что теряю голову.

Пятничным утром я был весь как на иголках, я должен приготовить умопомрачительный ужин. Что она любит? Мне было интересно знать о ней все, все ее вкусовые предпочтения и я закидывал Еву сообщениями. Я выведал у Евы что Вере сорок четыре года, она старше меня на пять лет! Она хорошо сохранилась. Сначала мне стало не по себе от того что она старше меня, но потом я понял, что это не имеет никакого значения, будь ей хоть восемьдесят, она все равно оставалась бы моей принцессой.

А потом я не выдержал и пошел к ним домой, я знал, что Ева одна и дописывает доклад, я хотел расспросить ее о Вере, меня интересовало буквально все. Минут пять я стоял под их дверью в нерешительности. Я должен держать себя в руках, не дай бог спугнуть Веру, этого я себе не прощу, надо быть деликатнее, не напирать. Уходи Лёня. Я уже сделал шаг по направлению к лестнице, как соседняя дверь открылась и из нее выглянула толстая пожилая женщина.

– Кутузя! – звала она кота, – знову втік, проклятий!88
  Снова убежал, проклятый (укр)


[Закрыть] Сынок, ты не видал серого полосатого кота? – обратилась она уже ко мне.

Женщина говорила с сильным украинским акцентом.

– Нет, не видел, извините.

– А ты шо, Веркин хахаль?

Да, вот он Советский Союз, в котором никто не имел право на личную жизнь и тайны. Не смотря на то, что его уже давно нет сердобольные бабушки без лишней скромности лезут в чужие дела. А что, подумал я, ведь я могу этим воспользоваться!

– Нет, я куратор Евы. Не хахаль! А что, к Вере ходят мужчины?

– Не, не ходють, вот я и думаю, гарна баба, а мужика нет.

Я улыбнулся женщине и поспешил домой, а она продолжила звать кота, и он тут же показался и прямой наводкой рванул к бабуле.

Мужика нет! с ликованием думал я, взбегая вверх по лестнице. Я сходил в магазин и приготовил ужин. Накрыл стол, нет, мне не нравится эта скатерть, поменял ее, чего-то не хватает. Цветы. Я сбегал на угол и купил букет желтых хризантем. Стук в дверь, они пришли. Сердце у меня сейчас выпрыгнет, спокойно Лёня, сделай непринужденный вид. Как она одета? По одежде я должен понять ее расположение ко мне. Открываю дверь, водолазка и брюки, все очень прилично, хотя водолазка красного цвета, но Ева говорила, что мать любит яркие цвета, так что ко мне это, скорее всего не относится. Водолазка плотно облегает ее тело, и мои глаза снова потянулись к ее груди. Опять у тебя мысли не о том, Лёня, держи себя в руках.

Сегодня я смотрел на Веру несколько иным взглядом, сегодня я много узнал про нее и она нравилась мне еще больше. Ева рассказывала, что ее мать любит искусство, проваливается в него, любит свою работу, и в Лейпциге ей тяжко из-за того, что здесь она должна подчиняться графику и правилам. На мой вопрос, почему она согласилась на эту работу, если все в ней претит всему этому, Ева сказала что из-за нее. Она рассказывала о том, что они обе друг для друга значат, и как сильно ей повезло иметь такую маму. Когда у нас состоялся этот разговор мы с Верой еще не были знакомы. Сегодня я увидел Веру и Еву вместе, они выглядели как семейная пара отметившая золотую свадьбу. Мне казалось, они общаются на уровне телепатии заканчивая фразы друг друга и угадывая желания друг друга. Иной раз Вера смотрела на Еву с такой любовью, она была безгранична, всепоглощающа. Это было удивительно, я как будто смотрел кино о себе и моей воображаемой матери. Именно такой близости с ней мне хотелось всю жизнь. Хотелось просто глянуть на маму, а она уже знает, что ты думаешь и что чувствуешь. Сначала мне показалось, что Вера вся в этой любви к дочери, погружена в нее, поглощена и потерялась в ней, но присмотревшись к ней сердцем я снова уловил энергию любви к себе. Нет, Вера отделяла себя от дочери, просто всю свою любовь, и вообще все положительное, что в ней есть (а этого немало), она вкладывает в Еву.

Ева все время писала кому-то сообщения, оказалось, что наш ужин сорвал ее свидание. Когда Вера отпустила дочь, мы остались наедине. Все сложилось как нельзя лучше, дружеский ужин все же перерос в свидание. Вера очень мало пила, и когда она сказала, что не умеет себя хорошо вести, когда выпьет я понял, что у меня есть все шансы. Она боится сблизиться со мной на пьяную голову, а это значит, что подсознательно она хочет этого сближения.

Вера любит искусство, а значит, я должен сыграть на пианино. Я уже сто лет не играл, и утром потратил два часа на практику, мне хотелось сыграть что-то романтичное и не налажать. Все получилось, Вера провалилась в музыку. Я смотрел на нее поверх пианино как заколдованный, Вера открылась мне с другой стороны. Казалось, все маски в тот момент пали, и я увидел ее настоящую, обнаженную. Она была великолепна. Да, это точно она, у меня не осталось и тени сомнения.

Еще долго мы разговаривали обо всем на свете. После музыки Вера стала более открыта, как будто исчезла невидимая завеса, что была между нами. Влюбленность имеет самую яркую и бурную энергию, которую сложно удержать под контролем, особенно когда она взаимная и эти энергии двух людей сливаются воедино. Чувства захлестывали меня, били из меня разноцветным фонтаном. Я чувствовал то же и от Веры, ее фонтан вот-вот сольется с моим. Но вдруг Вера застыла и приложила руку к груди. Она сидела так и смотрела сквозь меня несколько минут, лицо ее почему-то наполнилось скорбью и страхом. Потом она вскочила, сказала, что плохо себя чувствует, что заболела. Она выбежала из моей квартиры как ошпаренная не дав сказать мне ни слова. Я не остановил ее. Я понял каким вирусом она заразилась. Она боится любить.

В растерянности я сидел на диване. Я мог принять другие причины против наших отношений, любые, но не ту, что Вера просто не хотела быть со мной, не хотела любить меня. Я долго думал об этом, а потом решил, что это просто очередное препятствие, это ее башня, ее крепость. Ведь я же всегда чувствовал себя принцем, и мне нужно было спасти свою принцессу из башни. Вероятно башня Веры это страх любви. А боится она ее наверное потому что ей не раз разбивали сердце. Я решил, что буду хранить ее сердце как самое дорогое, что когда-либо было в моей жизни, оберегать. Надо сказать ей об этом словами, потому что наши чувства уже сказали все за нас. Я решил, что завтра пойду к ней и попробую поговорить.

Я не мог заснуть, мои мысли все время вертелись вокруг Веры и ее страха. Как в детстве я фантазировал, выдумывал причины Вериного страха, из моих фантазий вышла бы добрая тысяча книг.

В какой-то момент я подумал, что есть и другая сторона всей этой ситуации. До этого момента я видел только одну – ту, что мы с Верой непременно должны быть вместе, и я продумывал миллионы планов по ее покорению. А сейчас я вдруг подумал и о Вере, ведь если она не хочет сближения со мной, этому должны быть причины. И неважно считаю ли я эти причины уважительными, может быть я должен их принять? Ведь я очень оберегаю свое право на выбор, так почему я не уважаю точно такое же ее право? Сердце в моей груди от этой мысли сжалось в маленький ледяной комочек. Неужели я должен ее отпустить? Неужели я даже не попробую?! Нет, я не могу вот так капитулировать, я должен хотя бы попытаться. Все внутри меня протестовало и противилось тому, чтобы отпустить Веру. Я так долго ее искал. Всю жизнь. Она должны была вплыть в мои объятия в первую же секунду нашего знакомства, а не бежать от меня как от прокаженного.

Может быть это очередной этап на моем пути и он должен научить меня любить и уважать кого-то больше чем себя? Это очень тяжело. Тяжело даже не столько отпустить ее, сколько осознавать, что после нее в моей жизни уже никогда не будет принцесс, они растворятся как утренний туман, а вместе с ним и мои доспехи принца, мой могучий белый конь, башни и драконы. Все исчезнет. Последние годы я уже не искал свою принцессу, но где-то в закромах подкладки хранил надежду. После нее не останется надежды.

Но ведь что такое Любовь? Не обычная любовь, а Любовь? Кем буду я, если буду давить на Веру всем весом своего необъятного желания быть с ней? Колонизатором. Я добьюсь своего? Да, я в этом уверен. Она просто поддастся своим чувствам. Но это не будет ее выбором, она станет моей пленницей. А в Любви нет пленных, потому что войны нет. Счастье это мирное небо над головой. Ведь Любовь – это совершенно равный тебе человек, ты любишь его ровно также как и себя, уважаешь также как и себя, принимаешь также как и себя. Мне вдруг стало до жути себя жаль. Я решил, что все же попытаюсь, но настаивать не стану.