Текст книги "Опасное наследство"

Девушка стояла в углу. На ней было простое муслиновое платье и плащ с полностью закрывавшим лицо капюшоном с прорезями для глаз и рта. В душу Мики снова закрались подозрения. Вдруг им подсунули необычайную уродину? Это что, розыгрыш?

Между тем девушка дрожала, очевидно от страха, и Мики почувстствовал, как внутри его разгорается страсть. Чтобы запугать ее еще больше, он быстро пересек комнату, грубо расстегнул ворот ее платья и просунул руку к груди. Она поморщилась, в ее голубых глазах отразился ужас, но она осталась на месте. Груди у нее были маленькие и плотные.

Ее страх пробуждал в нем зверя. Обычно они с Эдвардом сначала некоторое время играли с женщиной, но сейчас он решил действовать напролом.

– Залезай на кровать и становись на колени, – приказал он.

Она подчинилась ему. Он взобрался на кровать сзади и поднял ее юбку. Из уст девушки вырвался слабый крик. Под юбкой у нее ничего не было.

Проникнуть в нее оказалось легче, чем он ожидал: должно быть, Эйприл дала ей крем для смазки. Почувствовав сопротивление девственной плевы, он ухватился за ее бедра и решительно потянул к себе. Пленка порвалась, девушка принялась всхлипывать, и это настолько возбудило Мики, что он почти тут же разрядился.

Встав с кровати, он освободил место для Эдварда. На его члене краснели пятна крови. Он ощущал некоторую досаду от того, что все прошло так быстро; ему вдруг захотелось вернуться домой и лечь в кровать с Рейчел. Потом он вспомнил, что она ушла от него, и ему стало еще хуже.

Эдвард тем временем перевернул девушку на спину. Она едва не скатилась с кровати, он ухватился за ее лодыжки и подтянул к себе. При этом капюшон частично слетел с ее лица.

– О бог ты мой! – выпалил Эдвард.

– Что там? – спросил Мики без особого интереса.

Эдвард стоял на коленях между бедер девушки, зажав свой член в руке и с изумлением взирая на ее полуоткрытое лицо. Мики догадался, что он ее узнал. Девушка попыталась натянуть капюшон ниже, но Эдвард перехватил ее руку и полностью откинул капюшон.

Их взорам предстали большие голубые глаза и детское личико жены Эдварда Эмили.

– Это действительно что-то новенькое! – воскликнул Мики и расхохотался.

Эдвард заревел от ярости.

– Ты, грязная корова! Ты меня опозорила!

– Нет, Эдвард, – бормотала она сквозь рыдания. – Ты не так понял, я хотела помочь тебе! Помочь нам!

– Теперь об этом все узнают! – крикнул Эдвард и ударил ее по лицу.

Эмили застонала и попыталась вырваться. Он ударил ее снова.

Мики смеялся как сумасшедший. На его взгляд, это был самый смешной случай во всей его жизни: мужчина приходит в публичный дом и встречается со своей женой!

В комнату ворвалась Эйприл.

– Оставь ее! – крикнула она и попыталась оттянуть Эдварда от Эмили.

Эдвард оттолкнул ее.

– Я наказываю свою жену, не мешай!

– Ты идиот. Она только хотела ребенка.

– А получит мой кулак!

Борьба на кровати продолжилась. Эдвард размахнулся, но в этот момент Эйприл ударила его по уху. От неожиданности и боли Эдвард испустил вопль, а Мики едва не упал на пол, заходясь в истерическом смехе.

Наконец Эйприл оттянула Эдварда от его жены.

Эмили встала с кровати, но, как ни странно, не попыталась тут же убежать. Вместо этого она заговорила с мужем:

– Давай попробуем еще. Пожалуйста, Эдвард. Я сделаю все, что ты захочешь! Все, что тебе угодно!

Эдвард снова налетел на нее с кулаками. Эйприл ухватила его за ноги, и Эдвард упал на колени.

– Беги, Эмили, пока он тебя не пришиб! – крикнула она.

Эмили выбежала из комнаты в слезах.

– Я разберусь с этой паршивой сучкой! – не унимался Эдвард, грозя пальцем Эйприл.

Мики упал на диван, держась за бока и покатываясь от хохота.

II

Одним из самых ожидаемых событий лондонского сезона был бал, который Мэйзи Гринборн устраивала в честь середины лета. Она всегда приглашала самый лучший оркестр, подавала самые изысканные деликатесы, украшала помещение самыми лучшими декорациями и не скупилась на шампанское. Но главной причиной, по которой все старались попасть на этот бал, был, конечно принц Уэльский.

На этот раз Мэйзи решила на своем балу представить свету новую Нору Пиластер.

Затея, конечно, была рискованной, потому что в случае неудачи пострадать могла репутация не только Норы, но и самой Мэйзи. Но если все пройдет хорошо, то никто больше не посмеет отзываться о Норе с пренебрежением.

Перед балом Мэйзи дала обед для небольшого круга знакомых из двадцати четырех человек. Принц приехать не смог, но на обеде присутствовали Хью с Норой, выглядевшей великолепно в небесно-голубом платье с атласными бантами. Открытое платье особенно выгодным образом подчеркивало бледную кожу ее плеч и пышные формы груди.

Другие гости удивились, увидев за столом Нору, но ничего не сказали, предположив, что Мэйзи знает, что делает. Мэйзи понимала ход мыслей принца и была уверена, что сможет предсказать его реакцию; но он временами набрасывался даже на самых лучших своих друзей, если подозревал, что его используют. Если у него возникнут подозрения в адрес Мэйзи, то она закончит, как Нора: от нее отвернутся все представители высшего лондонского общества. Подумав об этом, она в очередной раз поразилась своей решимости. Но ведь она рискует не ради самой Норы, а ради Хью.

Хью между тем заканчивал приводить в порядок свои дела в Банке Пиластеров. Солли с трудом дожидался, когда его друг приступит к работе в Банке Гринборнов, но партнеры Пиластеров настояли на том, чтобы тот отработал полных три месяца после подачи прошения об отставке. И это было неудивительно – им хотелось как можно дольше оттянуть тот момент, когда такой ценный сотрудник, как Хью, перейдет к их конкурентам.

После обеда, пока остальные дамы отошли воспользоваться уборной, Мэйзи перекинулась парой слов с Норой:

– Держись как можно ближе ко мне. Если выпадет удобный случай представить тебя принцу, я не стану искать тебя по всему дому. Ты должна быть наготове всегда.

– Буду цепляться за тебя, как шотландец за пятифунтовую банкноту, – сказала Нора с просторечным произношением кокни, а потом сменила его на пренебрежительный акцент высшего класса: – Не волнуйтесь, мадам! Я не посмею отходить от вас.

Гости начали прибывать в десять тридцать вечера. Обычно Мэйзи не приглашала Августу Пиластер, но в этом году сделала исключение, чтобы та стала свидетельницей триумфа Норы – если, конечно, это будет триумф. Она почти ожидала, что Августа откажется от посещения, но та прибыла одной из первых. Мэйзи также пригласила нью-йоркского наставника Хью, Сидни Мадлера – очаровательного мужчину лет шестидесяти с седой бородой. Он прибыл в вечернем костюме американского покроя с коротким пиджаком и черным галстуком-бабочкой.

Мэйзи с Солли встречали гостей около часа, после чего прибыл принц, которого они проводили в бальный зал и представили отцу Солли. Бен Гринборн чопорно поклонился, не сгибая спину, словно прусский гвардеец. Затем принц пригласил Мэйзи на танец.

– У меня для вас великолепные слухи, сэр, – обратилась она к нему во время вальса. – Надеюсь, вы отнесетесь к этому с благосклонностью.

Он прижал ее ближе к себе и сказал на ухо:

– Как интригующе, миссис Гринборн! Прошу вас, продолжайте.

– Это по поводу инцидента, который произошел на балу у герцогини Тенби.

Принц заметно напрягся.

– Ах да. Немного обескураживающий, надо признаться. Когда та девушка назвала де Токоли старым грязным мерзавцем, я на мгновение подумал, что речь идет обо мне!

Мэйзи весело засмеялась, как бы признавая всю абсурдность такого предположения, хотя прекрасно знала, что к такой мысли пришли бы многие.

– Но продолжайте, – сказал принц. – Что же еще мне следует знать о том случае? Вероятно, нечто укрывшееся от моего внимания?

– Да, так и есть. Выяснилось, что де Токоли заранее дали понять – без всяких на то оснований, – что эта молодая женщина, как бы выразиться, вполне доступна для предложений определенного рода.

– Доступна для предложений! – усмехнулся принц. – Нужно запомнить это выражение.

– А она, в свою очередь, выслушала рекомендации дать ему самый жесткий отпор, если он вздумает позволять себе вольности.

– Значит, кто-то заранее решил устроить сцену. Хитро. И кто же именно?

Мэйзи немного помедлила. До этого она никогда еще не пользовалась знакомством с принцем, чтобы кого-то очернить. Но Августа этого заслуживала.

– Вам знакома некая Августа Пиластер?

– Да, разумеется. Матрона, если можно так выразиться, другого семейства банкиров.

– Верно. Та девушка, Нора, вышла замуж за племянника Августы Хью. Августа его ненавидит и устроила все это назло ему.

– Вот змея! Но ей не следовало устраивать такие сцены в моем присутствии. Теперь мне даже захотелось как-то наказать ее.

Этого Мэйзи и дожидалась. Переведя дыхание, она набралась решимости и сказала:

– Я думаю, с вашей стороны было бы достаточно просто обратить внимание на Нору и показать, что вы ее прощаете.

– И не обращать внимания на Августу. Да, мне кажется, этого было бы достаточно.

Танец закончился.

– Представить вам Нору? Сегодня она здесь.

Принц пристально посмотрел на нее.

– Так вы все устроили заранее, проказница?

Этого-то она и боялась. Принц был неглуп, и он догадался, что она тоже строит свои планы у него за спиной. Лучше всего было во всем честно признаться. Она опустила глаза и постаралась покраснеть.

– От вашего орлиного взора ничего не скрыть. Глупо было с моей стороны полагать, что вас можно обвести вокруг пальца.

Сменив выражение лица, она одарила его чистосердечной улыбкой с легким выражением раскаяния.

– Что мне сделать, чтобы заслужить ваше прощение?

– Не искушайте меня, – на мгновение в его глазах загорелся сладострастный огонек. – Ну ладно, я вас прощаю и так.

Мэйзи вздохнула с облегчением. Что ж, пронесло; теперь дело за Норой – она должна очаровать его.

– Так где же наша шалунья? – спросил принц.

Нора находилась недалеко, как ей и приказывали. Мэйзи перехватила ее взгляд, и та тут же подошла к ним.

– Ваше высочество, разрешите представить вам миссис Хью Пиластер.

Нора присела и захлопала ресницами.

Принц оценивающе посмотрел на ее открытые плечи и пухлую розовую грудь.

– Очаровательно. Вполне очаровательно, – сказал он не без восторга.

Хью с удовольствием смотрел за тем, как Нора беззаботно беседует с принцем Уэльским. Еще вчера она считалась изгоем, живым доказательством того, что не сделать кожи из рогожи. Из-за нее банк потерял крупный контракт, а карьера Хью пошла под откос. Теперь же ей завидовала каждая женщина в зале: идеальное платье, очаровательные манеры и внимание наследника трона. И все это благодаря Мэйзи.

Августа, как и ее муж Джозеф, стояла рядом с Хью и не сводила глаз с Норы и принца. Она постаралась придать своему лицу безразличное выражение, но Хью понимал, что сейчас внутри ее все клокочет и переворачивается. Должно быть, она места себе не находит оттого, что Мэйзи, девушка из рабочего класса, которую она шесть лет назад выгнала из дома, теперь обладает гораздо большим влиянием, чем она.

Словно специально выгадав подходящий момент, к Джозефу подошел Сидни Мадлер и недоверчиво спросил:

– Это и есть та женщина, которая, по вашим словам, не годится в супруги банкиру?

Пока Джозеф собирался ответить, вмешалась Августа:

– Да, это она стоила банку крупного контракта, – заметила она обманчиво мягким тоном.

– Сказать по правде, мы сейчас работаем над этим контрактом, так что еще ничего не потеряно, – счел нужным пояснить Хью.

Августа повернулась к Джозефу.

– Неужели граф де Токоли не вмешался?

– Похоже, он довольно быстро пришел в себя и не стал раздувать из мухи слона, – ответил Джозеф.

– Какое благоприятное стечение обстоятельств! – Августа сделала вид, что удовлетворена ответом, но ее неискренность была заметна всем.

– Финансовые соображения очень часто перевешивают социальные предубеждения, – сказал Мадлер.

– Действительно, – согласился Джозеф. – Мне кажется, мы поспешили, отказав Хью в партнерстве.

– Джозеф, что ты хочешь этим сказать? – спросила Августа самым сладким своим голоском.

– Это всего лишь коммерческие дела, моя дорогая. Мужской разговор, который тебе вряд ли интересен, – и с этими словами Джозеф повернулся к Хью: – Признаюсь, нам очень не хочется, чтобы ты работал у Гринборнов.

Хью не нашелся что сказать. Он знал, что Сидни Мадлер поднял шум и что на его стороне выступил дядя Сэмюэл, но чтобы свою ошибку признал дядя Джозеф – это было неслыханно. Но зачем в противном случае ему вообще затрагивать эту тему? В глубине души Хью зародилась надежда.

– Вы знаете, почему я предложил Гринборнам свои услуги, дядюшка, – сказал он.

– Но они никогда не сделают тебя партнером, и ты тоже прекрасно это знаешь, – сказал Джозеф. – Для этого нужно родиться евреем.

– Да, я знаю.

– И разве тебе не было бы приятнее работать на семью?

Надежда в душе Хью погасла. Значит, Джозеф по-прежнему хочет видеть его в роли служащего.

– Нет, я бы предпочел не работать на семью, – сказал Хью с легким негодованием.

Его решительный тон явно произвел впечатление на Джозефа, и Хью продолжил:

– Честно говоря, я хочу работать у Гринборнов, потому что там меня не будут задевать семейные интриги, – тут он бросил гневный взгляд на Августу. – И там, я надеюсь, обо мне будут судить исключительно на основании моих способностей.

– Значит, ты предпочитаешь евреев своим родным? – повысила голос Августа.

– Помолчи, дорогая, – довольно грубо прервал ее Джозеф. – Ты знаешь, почему я так говорю, Хью. Мистер Мадлер считает, что мы его подвели, и он, как и наши партнеры, справедливо обеспокоен тем, что с твоим уходом большинство операций в Северной Америке будут нам недоступны.

Хью постарался успокоиться. Сейчас как раз подходящий момент, чтобы предложить серьезную сделку, но это нужно делать с холодной головой.

– Я бы мог вернуться, но не из-за денег, даже если бы вы удвоили мне жалованье, – произнес он, сжигая за собой все мосты. – Я согласен пересмотреть свое решение только при условии, что вы предложите мне стать партнером.

Джозеф вздохнул.

– Да, у тебя цепкая деловая хватка.

– Какая и должна быть у хорошего банкира, – вставил свое слово Мадлер.

– Ну что ж, – сказал Джозеф после непродолжительного раздумья. – Я предлагаю тебе стать партнером.

Хью почувствовал, как у него подкашиваются ноги. «И все-таки они пошли на попятную! – подумал он, мысленно ликуя. – Они сдались, а я победил!» Он не верил в то, что это происходит на самом деле.

Августа ничего не стала говорить, она поняла, что проиграла. Сейчас ее лицо походило на бесстрастную гипсовую маску.

– В таком случае… – начал Хью и помедлил, растягивая момент торжества. – В таком случае я принимаю ваше предложение.

Августа наконец-то потеряла самообладание. Лицо ее покраснело, глаза едва не вылезли из орбит.

– Ты будешь жалеть об этом всю свою жизнь! – выпалила она, отвернулась и пошла прочь.

Направляясь к двери, она не обращала внимания на попадавшихся ей на пути людей, которые удивленно оборачивались вслед. Поняв, что ее чувства отражаются на лице, Августа постаралась прийти в себя, но эмоции оказались сильнее. И почему в выигрыше вечно остаются те, кого она ненавидит и презирает? Эта потаскушка Мэйзи, выскочка Хью и наглая толстушка Нора – все они расстраивали ее планы и получали то, что хотели. От боли в животе Августу едва не стошнило.

Наконец она дошла до двери и оказалась на площадке второго этажа, где толпа была реже. Схватив за пуговицу проходившего мимо лакея, она приказала:

– Подайте экипаж миссис Пиластер, немедленно!

Лакей тут же умчался выполнять приказ. По крайней мере, она до сих пор способна запугать слуг.

Не сказав никому ни слова, даже своему мужу, она покинула бал и поехала домой. Пусть Джозеф добирается сам как сможет. Всю дорогу до Кенсингтона она кипела от злости.

Дома ее встретил дворецкий Хастед.

– Вас ожидает в гостиной мистер Хоббс, мэм, – сказал он заспанным голосом.

– Что ему надо в такой час?

– Он не сказал.

Августа была не в настроении принимать редактора «Форума». Почему он пришел к ней до рассвета? Ей захотелось пройти прямо в спальню, никак не отреагировав на столь странный визит, но потом она вспомнила о титуле пэра и решила все-таки поговорить с ним.

Хоббс сидел у камина в гостиной и клевал носом.

– Доброе утро! – громко произнесла Августа.

Хоббс вскочил с кресла и уставился на нее сквозь пыльные очки.

– Миссис Пиластер! Доброе… эээ… утро! Да, утро.

– Почему вы пришли так поздно?

– Я подумал, что вам захотелось бы первой посмотреть на это, – ответил он, протягивая ей свежий выпуск журнала «Форум», еще теплый и пахнущий типографской краской. Августа открыла его на титульной странице и прочитала заголовок главной статьи:

МОЖЕТ ЛИ ЕВРЕЙ БЫТЬ ЛОРДОМ?

Августа воспрянула духом. «Сегодняшнее фиаско – лишь небольшое поражение», – твердила она себе. Впереди ее ожидают другие битвы. Она пробежала глазами несколько первых абзацев:

«Мы надеемся на то, что распространившиеся в последнее время в Вестминстере и в лондонских клубах слухи о том, что премьер-министр намерен удостоить титула пэра выдающегося банкира еврейской национальности, так и останутся слухами.

Мы никогда не призывали к борьбе с другими религиями. Но любой терпимости есть свои пределы. Присуждение высшей награды тому, кто открыто осуждает идею христианского спасения, – это опасное приближение к тому, что можно назвать богохульством.

Разумеется, всем известно, что сам премьер-министр по своему происхождению еврей, но он давно крещен и клялся в верности Ее Величеству на христианской Библии, и поэтому в связи с его возведением в дворянское достоинство никаких конституционных сомнений не возникало. Но мы вынуждены спросить себя, до какой степени некрещеный банкир, о котором ходят слухи, готов поступиться своими убеждениями и поклясться на Ветхом и Новом Завете. И если он станет настаивать на том, чтобы клясться исключительно на Ветхом Завете, то как это воспримут заседающие в палате лордов епископы? Умолчат ли они об этом или поднимут свой голос в знак протеста?

Мы нисколько не сомневаемся, что сам по себе этот человек – благонамеренный гражданин и честный предприниматель…»

Далее статья продолжалась в том же духе.

– Неплохо, – с удовлетворением сказала Августа, поднимая голову. – Это должно вызвать шумиху.

– Надеюсь на то.

Быстрым, почти птичьим, движением Хоббс нащупал в своем кармане и вытащил какую-то бумагу.

– Я позволил себе договориться о покупке типографского пресса, о котором говорил вам. Вот купчая…

– Зайдите в банк утром, – сухо отрезала Августа, отказываясь брать в руки бумагу.

По какой-то причине она никак не могла заставить себя быть любезной с Хоббсом слишком долго, даже несмотря на то что он старательно выполнял все ее указания. Уж слишком сильно ее раздражало что-то в его манерах. Сделав над собой усилие, она сказала более мягким тоном:

– Мой муж выпишет вам чек.

– В таком случае не смею вас больше беспокоить, – поклонился Хоббс и вышел.

Августа с облегчением вздохнула. Она еще всем покажет. Мэйзи Гринборн думает, что она главная светская красавица? Ну что ж, пусть она танцует с принцем Уэльским хоть всю ночь напролет, но пресса ей неподвластна. Не сразу Гринборны оправятся от такого удара! А тем временем Джозеф получит титул пэра.

Почувствовав, что ей немного полегчало, Августа села, чтобы дочитать статью.

III

На следующий день после бала Хью проснулся в великолепном настроении. Его жену приняли в высшем обществе, а ему самому предложили стать партнером Банка Пиластеров. Благодаря этому он со временем сможет зарабатывать не тысячи фунтов, а сотни тысяч фунтов и когда-нибудь станет настоящим богачом.

Солли, конечно, расстроится, узнав, что Хью так и не сможет поработать вместе с ним. Но Солли – настоящий друг, он все поймет.

Облачившись в халат, Хью вынул из ящика стола подарочную коробочку для драгоценностей, положил ее в карман и направился в спальню жены.

Спальня Норы была большой, но казалась тесной. Окна, зеркала и кровать были задрапированы шелковой тканью с узорами; пол покрывал ковер с толстым ворсом; на стульях лежали вышитые подушки; на каждой полке и тумбочке стояли многочисленные картинки в рамках, фарфоровые куклы, миниатюрные шкатулки и другие безделушки. В оформлении преобладали розовый и голубой цвета, но на обоях, покрывалах, занавесках и обивке встречались и все остальные цвета, отчего временами пестрило в глазах.

Нора сидела на кровати в окружении кружевных подушек и пила чай. Хью присел на краешек и сказал:

– Этой ночью ты была великолепна.

– Да, я всем им показала, – похвалилась Нора, довольная собой. – Я танцевала с принцем Уэльским.

– И он никак не мог оторвать глаз от твоей груди, – сказал Хью.

Наклонившись, он протянул руку и поласкал ее грудь сквозь застегнутую до самой шеи шелковую ночную рубашку.

Нора недовольно отвела его ладонь.

– Не сейчас, Хью!

– Почему? – немного с обидой в голосе спросил Хью.

– Это уже второй раз за неделю.

– Когда мы только что поженились, мы занимались этим едва ли не каждый день.

– Ну да. Когда поженились. Не станет же замужняя женщина вечно заниматься этим каждый день.

Хью нахмурился. Лично он не имел ничего против такого расписания. А иначе зачем тогда жениться? Но он не знал, естественно ли испытывать такое желание. Вдруг он слишком активен?

– И как же часто, по-твоему, нужно? – спросил он неуверенно.

Она казалась довольной, что он задал такой вопрос, как будто давно ждала возможности объясниться раз и навсегда.

– Не более раза в неделю, – ответила она уверенно.

– В самом деле? – вырвалось у Хью.

Хорошее настроение, с которым он проснулся, погасло, снова навалилась тоска. Неделя казалась невероятно длинным сроком. Он погладил ее по бедру под одеялом.

– Ну, может быть, немного почаще.

– Нет! – категорично сказала она, оттягивая ногу.

Хью искренне огорчился. Раньше она охотно отвечала на его ласки. И когда это успело стать для нее тяжелой обязанностью? Неужели она все это время притворялась? В этом предположении было что-то совсем удручающее.

Хью расхотелось дарить ей подарок, но раз уж он купил его, не относить же его обратно ювелиру.

– Ну что ж. Вот, возьми в знак твоего торжества на балу у Мэйзи Гринборн, – произнес он едва ли не печально, протягивая коробочку.

Настроение Норы тут же изменилось.

– Ах, Хью! Ты же знаешь, как я люблю подарки! – воскликнула она, срывая ленточку и открывая коробку.

Внутри лежал кулон на тонкой золотой цепочке в виде рубиновых и сапфировых цветов с золотыми стебельками.

– Какая красота!

– Ну тогда надень, если нравится.

Нора тут же накинула цепочку на шею. На фоне ночной рубашки кулон выглядел немного неестественно.

– Он будет смотреться лучше в сочетании с платьем с глубоким вырезом, – сказал Хью.

Нора кокетливо улыбнулась и начала расстегивать пуговицы на шее. Хью жадным взглядом следил за тем, как понемногу обнажается ее тело. Теперь кулон походил на освещенную солнцем каплю росы на розовом бутоне. Нора продолжала расстегиваться. Наконец она распахнула ночную рубашку, полностью показав свои пышные груди.

– Хочешь поцеловать? – спросила она.

Хью даже не знал, что думать. Играет ли она с ним или на самом деле хочет заняться любовью? Кулон заманчиво сверкал в заветной ложбинке. Хью склонился и поцеловал сосок, нежно поглаживая его своим языком.

– Ну давай, залезай в кровать, – сказала Нора.

– Ты вроде сказала…

– Ну, женщина должна же как-то отблагодарить своего мужа?

Она протянула руку и задернула занавески.

Хью едва не поморщился. Значит, это драгоценный подарок заставил ее передумать. Он сбросил халат, ненавидя себя за слабость, и лег рядом с Норой.

Приближаясь к кульминации, он с трудом сдерживал слезы.

Среди утренней почты Хью заметил письмо от Тонио Сильва, который исчез вскоре после того, как Хью виделся с ним в кофейне «Плейг». В «Таймс» его статья так и не вышла, в результате чего партнеры решили, что Хью поднял тревогу по пустякам. Эдвард при каждом удобном случае не забывал напомнить ему об ошибке, хотя остальных гораздо сильнее беспокоила перспектива ухода Хью к конкурентам.

Хью писал в отель «Рюсс», но не получил ответа. Его волновала судьба друга, но он ничего не мог поделать. А теперь пришло письмо.

В письме Тонио указывал адрес больницы и просил Хью приехать. Под конец он предупреждал: «Каково бы ни было твое решение, никому не говори, где я нахожусь!»

Так что же случилось с Тонио? Два месяца назад он был совершенно здоров. И почему он находится в общественной больнице? В мрачных и грязных больницах лежали только бедные люди; любой, кому позволяли средства, вызывал врачей и сестер на дом, даже если речь шла об операции.

Недоумевая, Хью отправился прямиком в больницу. Тонио он нашел в темной, почти пустой палате на тридцать коек. Рыжие волосы его были сбриты, лицо пересекали шрамы.

– Боже милосердный! – воскликнул Хью. – Тебя что, переехал экипаж?

– Избили, – коротко ответил Тонио.

– Как это произошло?

– Пару месяцев назад на меня напали на улице у отеля «Рюсс».

– И ограбили, я полагаю.

– Да.

– Какое несчастье!

– Не все так плохо, как кажется. Я сломал палец и лодыжку, но в остальном отделался порезами и синяками, хотя их было довольно много. В любом случае сейчас мне уже лучше.

– Нужно было связаться со мной раньше. Мы бы вытащили тебя отсюда. Я бы договорился с одним врачом…

– Спасибо, приятель, я ценю твою доброту. Но я здесь лежу не только из-за денег. Здесь безопаснее. Кроме тебя, об этом знает только один товарищ, которому можно доверять. Он приносит мне пироги с говядиной, бренди и письма из Кордовы. Надеюсь, ты никому не сказал, куда идешь.

– Никому, даже жене, – уверил его Хью.

– Вот и хорошо.

От былой беззаботности Тонио, казалось, не осталось и следа. Хью даже подумал, что теперь он перегибает палку с осторожностью.

– Но ты же не можешь всю жизнь пролежать в больнице, прячась от уличных хулиганов.

– На меня напали не простые грабители, Пиластер.

Хью снял шляпу и присел на край кровати, стараясь не прислушиваться к хриплым стонам мужчины по соседству.

– Расскажи, что случилось.

– Это было не обычное ограбление. У меня взяли ключ и проникли в мой номер. Ничего ценного не украли, только бумаги с черновиком статьи для «Таймс» и заверенные свидетельские показания.

Хью содрогнулся при мысли, что Банк Пиластеров, в безупречно чистом мраморном зале которого ежедневно встречались респектабельные люди, каким-то образом причастен к грабителям из подворотни, которые так отделали его старого знакомого.

– Звучит так, как будто под подозрением банк.

– Не банк. Банк Пиластеров – влиятельное учреждение, но я не считаю, что он способен организовать убийства в Кордове.

– Убийства? – с каждым словом Тонио ситуация казалась еще более мрачной. – Кого убили?

– Всех свидетелей, имена и адреса которых были указаны в показаниях, украденных из моего номера.

– В это трудно поверить.

– Мне повезло, что я вообще остался в живых. Они бы убили меня, если бы здесь, в Лондоне, убийства расследовали спустя рукава, как у нас дома, а преступники явно боятся шумихи.

Хью до сих пор не мог смириться с мыслью, что людей убивают из-за облигаций, выпускаемых Банком Пиластеров.

– Но кто мог пойти на такое?

– Мики Миранда.

Хью недоверчиво покачал головой.

– Мне тоже не нравится Мики, ты же знаешь, но я не могу поверить, что он негодяй до такой степени.

– Железная дорога в Санта-Марии очень важна для него. Она сделает его семейство вторым по богатству в стране.

– Я понимаю, и я не сомневаюсь, что Мики готов нарушить правила и переступить через многое, чтобы добиться заветной цели. Но он не убийца.

– Он убийца, – твердо сказал Тонио.

– Продолжай.

– Я знаю наверняка. Я часто делал вид, что ничего не знаю, вел себя с Мирандой как дурак. Но это потому что он дьявольски очарователен. Одно время ему почти удалось убедить меня в том, что он мой друг. В действительности он – воплощение зла, и я понимал это с самой школы.

– Откуда ты знаешь?

Тонио беспокойно заерзал в кровати.

– Я точно знаю, что случилось тринадцать лет назад в тот злополучный день, когда Питер Миддлтон утонул в заброшенном карьере.

Хью напрягся. Он размышлял об этом случае много лет. Питер Миддлтон отлично умел плавать, и вряд ли он погиб в результате несчастного случая. Хью всегда был убежден, что официальное расследования не установило всей истины. Наконец-то он узнает правду.

– Я слушаю, дружище.

Тонио колебался.

– Можешь дать мне вина? – спросил он, указывая на бутылку мадеры, стоявшую на полу у кровати. Хью взял бутылку и налил немного вина в стакан. Пока Тонио пил его небольшими глотками, Хью вспоминал тот жаркий день, спокойную тишину в Епископской роще, отвесные берега карьера и холодную воду.

– Коронеру сказали, что Питер устал и плавал с трудом. На самом деле к нему прицепился Эдвард, который погружал его с головой в воду.

– Это мне известно, – прервал его Хью. – Мне об этом в письме сообщил Кэммел, Горбун, который сейчас живет в Капской колонии. Он видел это с дальней стороны пруда. Но потом он убежал и не видел, чем закончилось дело.

– Да, вы все убежали. Оставались только Питер, Эдвард, Миранда и я.

– И что же случилось потом? – нетерпеливо спросил Хью.

– Я подобрал камень, швырнул его в Эдварда и случайно попал прямо в лоб. Потекла кровь, он отцепился от Питера и бросился за мной. Я стал взбираться по крутому берегу, чтобы убежать.

– Эдвард никогда не отличался быстротой, даже тогда, – заметил Хью.

– Верно. Я бы без труда убежал от него, поэтому на полпути остановился и обернулся. Питер подплыл к берегу и хотел вылезти, но его схватил Мики и затащил обратно в воду с головой. Я обернулся лишь на мгновение, но увидел, как Мики не дает Питеру вынырнуть. Потом я повернулся и полез дальше.

Тонио сделал еще один глоток.

– На вершине я еще раз обернулся. Эдвард лез за мной, но тяжело пыхтел, и у меня было время перевести дыхание. – Тонио остановился, и его лицо дернулось, словно от боли. – Мики все еще был в пруду вместе с Питером. У меня до сих пор перед глазами стоит эта сцена, как если бы она произошла вчера. Мики держал голову Питера подо водой. Питер размахивал руками, но не мог освободиться. Мики его топил. Никаких сомнений – это было намеренное убийство.

– О боже! – прошептал Хью.

Тонио кивнул.

– Даже сейчас мне больно вспоминать об этом. Не помню, как долго я смотрел на них. Питер уже ослаб и едва трепыхался, когда Эдвард едва не догнал меня. Мне пришлось убежать.

– Значит, вот как погиб Питер, – ошеломленно произнес Хью.

– Эдвард погнался за мной через лес, но быстро отстал. Потом я наткнулся на вас.