Текст книги "Человек из Санкт-Петербурга"

– Неподражаемо! – с горечью констатировал Уолден и бухнулся в кресло.

– К тому времени, когда подняли по тревоге местных полицейских, Максима и след простыл.

– И теперь он направляется сюда. Это ты, надеюсь, понимаешь?

– Да, само собой, – сдержанно ответил сэр Артур.

– Ты должен вбить в головы своим подчиненным четкую инструкцию: как только Максим будет замечен в следующий раз, его следует пристрелить на месте.

– Это было бы идеальным решением проблемы, но, к сожалению, мои люди не носят огнестрельного оружия.

– Тогда им следует его выдать!

– Я-то с тобой полностью согласен, но вот общественное мнение…

– Не будем вдаваться в дискуссии. Скажи лучше, какие меры приняты.

– Как пожелаешь. Так вот, мы выставили пять постов, перекрыв все дороги, ведущие сюда от Тингли.

– В темноте они не смогут разглядеть его.

– Возможно, но само их присутствие его задержит, а то и заставит отступить.

– Сильно сомневаюсь. Что еще?

– Я привез с собой сержанта и констебля для охраны дома.

– Да, я заметил их снаружи.

– Мои люди будут находиться там круглые сутки, сменяясь каждые восемь часов. К князю уже приставлены два телохранителя из особого отдела, а Томсон обещал прислать сегодня к ночи еще четверых. Они поделят время на двенадцатичасовые дежурства, чтобы при князе постоянно находились по меньшей мере трое. Мои ребята не вооружены, а у подчиненных Томсона есть револьверы. По моему мнению, пока Максим не обезврежен, князю лучше не покидать своей опочивальни, получая еду и все необходимое только через телохранителей.

– Я готов пойти на это, – сказал Алекс.

Уолден посмотрел на молодого человека. Тот был бледен, но спокоен. «Он очень смел, – подумал Уолден. – На его месте я бы сейчас метал громы и молнии, проклиная некомпетентность британской полиции».

– И все же я не считаю, что нескольких человек охраны достаточно, – сказал он затем вслух. – Нам нужна настоящая армия.

– Она у нас будет к утру, – заверил сэр Артур. – В девять начнем прочесывать местность.

– А почему не с рассветом?

– Потому что армию нужно еще сформировать. Здесь соберутся сто пятьдесят человек со всех концов графства. Но большинство из них уже улеглись спать. К каждому надо послать гонца, провести инструктаж и дать время, чтобы сюда добраться.

Вошла миссис Брейтуэйт с подносом в руках. Она принесла обещанный холодный пирог с дичью, половину цыпленка, тарелку картофельного салата, пресные булочки, колбасу, порезанные на дольки помидоры, клин сыра чеддер, несколько видов соуса чатни и фрукты. За ней следовал лакей с бутылкой вина, кувшином молока, кофейником, порцией мороженого, кусками яблочного пирога и доброй половиной шоколадного торта.

– Боюсь, бургундское не успело как следует «подышать», сэр, – сказал лакей. – Прикажете перелить его в графин?

– Да, пожалуйста.

Лакей суетливо накрыл небольшой стол и положил на него приборы. Уолден действительно был голоден, но чересчур перевозбужден, чтобы хвататься за еду. «Боюсь, что и заснуть мне сегодня не удастся», – подумал он.

Алекс налил себе еще бренди. «Он стал много пить, – отметил про себя Уолден, – от чего движения сделались несколько скованными и механическими, как у человека, которому все время приходится держать себя под контролем».

– Где Шарлотта? – внезапно забеспокоился Уолден.

– Она пошла спать, – ответил Алекс.

– Ей тоже лучше не покидать дома, пока все не утрясется.

– Мне предупредить ее об этом, милорд? – спросила миссис Брейтуэйт.

– Не сейчас. Не надо ее будить. Я сам с ней поговорю за завтраком. – Уолден глотнул вина в надежде на его расслабляющий эффект. – Кстати, Алекс, мы можем перевезти тебя в другое место, если ты посчитаешь это необходимым.

Князь в ответ натянуто улыбнулся.

– В этом едва ли есть смысл, не так ли? Максим все равно рано или поздно узнает, где я. По-моему, лучше всего удалиться в свою комнату, как можно скорее поставить подпись под текстом договора и отбыть на родину.

Уолден кивнул.

Когда слуги удалились, сэр Артур сказал:

– Даже не знаю, как начать, но мы должны обсудить еще один вопрос, Стивен.

Он казался откровенно смущенным.

– А именно: почему Максим вдруг решил направиться поездом именно до ближайшего к Уолден-Холлу полустанка?

Среди всех треволнений Уолдену пока и в голову не приходило задуматься над этим. И теперь он встрепенулся:

– А ведь верно! Как, черт возьми, он узнал, где находится Алекс?

– Насколько я вижу ситуацию, только две группы людей были осведомлены о присутствии князя в Уолден-Холле. Первая из них – сотрудники российского посольства, поскольку они занимались доставкой и отправкой телеграмм. А вторая – это твои люди непосредственно здесь.

– Предатель среди моей прислуги? – переспросил Уолден, похолодев при этой мысли.

– Да, – кивнул сэр Артур и после некоторого колебания добавил: – Но не исключено, что и среди членов семьи.

Званый ужин в лондонском доме Лидии превратился для нее в сплошной кошмар. В отсутствие Стивена место во главе стола занял его брат Джордж, что сделало число присутствовавших нечетным. Но еще хуже было состояние самой хозяйки, мысли которой витали так далеко, что она с трудом поддерживала разговор в рамках приличествующей вежливости, не говоря уже о том, чтобы придать ему мало-мальский интерес. Почти все гости, за исключением самых добросердечных, интересовались здоровьем Шарлотты, хотя прекрасно знали о ее позорном проступке. Лидия отвечала, что дочь на несколько дней уехала за город, чтобы немного отдохнуть. Но при этом она повторяла как заведенная одну и ту же фразу, едва ли вдаваясь в смысл. Воображение непрерывно рисовало ей серию самых ужасных сцен: Максима берут под арест, в Стивена стреляют, Максима избивают до полусмерти, Стивен истекает кровью, Максим спасается бегством, Стивен умирает. Ей хотелось хоть с кем-нибудь поделиться своими чувствами, но с собравшимися у нее гостями говорить можно было только о бале накануне ночью, возможных победителях регаты в Каусе, положении на Балканах и новом бюджете, предложенном Ллойдом Джорджем.

К счастью, ужин не затянулся. Все куда-то торопились: на бал, на вечеринку, на концерт. Проводив последнего гостя, Лидия осталась в вестибюле и взялась за телефон. Стивену она позвонить не могла, потому что в Уолден-Холл еще не протянули телефонную линию, и поэтому назвала оператору номер Уинстона Черчилля на Экклстон-сквер. Того не оказалось дома. Она перепробовала Адмиралтейство, резиденцию премьер-министра и Национальный клуб либералов, однако все было безуспешно. Но ей требовалось знать, что произошло. В конце концов она вспомнила о Бэзиле Томсоне и попросила соединить ее со Скотленд-Ярдом. Томсон оказался в своем рабочем кабинете, засидевшись за делами допоздна.

– Леди Уолден! Рад слышать ваш голос, – приветствовал он ее.

«Как же все-таки люди привыкли соблюдать нормы светской вежливости!» – подумала Лидия и сказала:

– Я хотела узнать последние новости.

– Боюсь, ничего хорошего сообщить не могу. Наш друг Максим снова сумел от нас уйти.

Облегчение охватило все существо Лидии подобно мощной приливной волне.

– Спасибо за… То есть я хочу поблагодарить вас за информацию.

– Не думаю тем не менее, что у вас есть повод особенно переживать, – продолжал Томсон. – Князь Орлов находится теперь под надежной охраной.

Лидия покраснела от стыда. Ей так важно было услышать, что с Максимом все в порядке, что она на минуту совершенно забыла все свои тревоги об Алексе и Стивене.

– Да… Я постараюсь больше не волноваться, – сказала она. – Доброй ночи.

– И вам, леди Уолден.

Она повесила трубку.

Поднявшись наверх, звонком вызвала горничную, чтобы та помогла ей раздеться. Сердце все еще было не на месте. Ничто ведь не решилось окончательно, и все, кого она любила, по-прежнему подвергались опасности. Как долго это будет продолжаться? Максим не оставит своих планов, если только его не арестуют, – в этом Лидия нисколько не сомневалась.

Появилась прислуга, чтобы расстегнуть ей пуговицы на платье и распустить ленты корсета. Лидия знала, что многие английские леди поверяли свои секреты горничным. Но только не она. Эту ошибку она уже однажды совершила в Петербурге…

Ложиться спать было еще рано, и она решила написать письмо сестре. Велела горничной принести из утренней гостиной стопку бумаги. Потом завернулась в шаль и села у открытого окна, глядя в темноту парка через дорогу. Ночь сгустилась над городом. За три месяца не пролилось ни капли дождя, но в последние несколько дней в атмосфере уже витали тревожные признаки, предвещавшие грядущие грозы.

Горничная вернулась с бумагой, конвертами и чернильным прибором. Лидия положила перед собой листок и вывела: «Дорогая Татьяна…»

С чего начать, она не представляла. «Как я могу объяснить сестре поведение Шарлотты, если сама не понимаю ее? И конечно, я не осмелюсь даже упомянуть о Максиме, потому что Татьяна может проговориться царю, а уж если император узнает, что Алекс был на волосок от смерти…

Насколько же все-таки Максим умен! Интересно, каким образом он сумел узнать, где прячется Алекс? Мы ведь даже Шарлотте не говорили об этом».

Шарлотта.

Лидия похолодела.

Шарлотта?

Она резко вскочила с места и воскликнула:

– Нет! Только не это!

Ему около сорока, и он носит твидовую кепку.

Ею овладело чувство неотвратимо надвигающейся катастрофы. Это было как в одном из тех мучительных снов, когда начинаешь думать о самом плохом и оно тут же сбывается: падает лестница, ребенка сбивает лошадь, родной тебе человек умирает.

Она спрятала лицо в ладони. Кружилась голова.

«Я должна все обдумать. Мне надо сосредоточиться и думать. Боже, дай мне способность мыслить ясно!

Шарлотта встречалась в Национальной галерее с каким-то мужчиной. И в тот же вечер спросила у меня, где Алекс. Я ей ничего не сказала. Вероятно, она допытывалась об этом и у Стивена, но он тоже едва ли сообщил ей что-либо. А потом ее отправили в Уолден-Холл, где она, само собой, и застала Алекса. Два дня спустя туда же поехал Максим.

Пусть все это окажется дурным сном! – взмолилась она. – Пожалуйста, пусть я сейчас проснусь и увижу, что наступило утро, а я лежу в своей постели!»

Но это ей не снилось. Человеком в твидовой кепке был Максим. Шарлотта встретилась со своим отцом. И они держались за руки.

Ужасно, ужасно!

Сказал ли Максим Шарлотте всю правду? Неужели так и заявил: «Твой настоящий отец – я!» Неужели раскрыл ей секрет девятнадцатилетней давности? Да и все ли знает он сам? Должен знать. С чего еще она стала бы ему… стала бы его сообщницей?

«Моя дочь вступила в заговор с анархистом с целью совершить убийство.

И все еще помогает ему.

Что же мне предпринять? Я обязана предупредить Стивена. Да, но как это сделать, не признавшись, что он не родной отец Шарлотты? Думай. Тебе нужно научиться думать!»

Лидия снова вызвала горничную. «Я должна найти способ положить всему этому конец, – решила она. – Пока не ясно, как именно, но мне нужно действовать». И когда горничная поднялась к ней в спальню, распорядилась:

– Начинайте укладывать мой багаж. Рано утром я уезжаю. Мне срочно нужно в Уолден-Холл.

Ночь поглотила все вокруг, и Максим снова пересек поле. Было тепло, влажно и очень темно: и луну, и звезды скрыл плотный слой облаков. Идти приходилось медленно, практически вслепую. Он сумел выйти к железнодорожной насыпи и повернул вдоль нее на север.

Поднявшись на пути, он обнаружил, что может двигаться немного быстрее, потому что рельсы давали легкий серебристый отсвет даже во тьме и не предвиделось никаких неожиданных препятствий. Он миновал полустанки, крадучись пересекая платформы. В пустых залах ожидания слышалась возня крыс. Вот уж крыс он не боялся совсем. Бывали времена, когда он убивал их голыми руками и употреблял мясо в пищу. Названия станций были выдавлены прессом на металлических листах, и оказалось, что их можно прочитать на ощупь.

Добравшись до полустанка Уолден-Холл, Максим вспомнил описание, данное Шарлоттой: «Дом находится в трех милях по дороге, ведущей на север». Железнодорожная линия тоже шла дальше какое-то время в северном направлении, чуть отклоняясь к востоку. Поэтому он прошел вдоль нее еще примерно милю, отмеряя дистанцию подсчетом шагов. На тысяча шестисотом он вдруг в кого-то врезался.

Мужчина успел издать лишь короткий вскрик, как Максим уже сдавил ему горло.

В нос ударил резкий запах пива. Максим понял, что это всего лишь местный пьяница, возвращавшийся домой, и ослабил хватку.

– Неужто я тебя ис… испужал? – запинаясь спросил выпивоха.

– Нет, нисколько, – соврал Максим, отпуская его.

– Понимашь, друг… Я только так… Только так найду свою хибару и не заплутаю.

– Тогда давай, двигай дальше.

Мужчина скрылся в темноте, но через минуту снова донесся его голос:

– Ты только того… Не вздумай за… Не вздумай заснуть на рельсах. В пять утра идет товарняк с мо… молоком.

Не услышав ответа, пьянчуга окончательно пропал во тьме.

Максим помотал головой, казня себя за излишнюю пугливость: он ведь мог убить ни в чем не повинного человека. Это никуда не годится, тем более что от облегчения он почувствовал даже нечто вроде приступа слабости.

Пора отыскать дорогу. Он пошел в сторону от насыпи, пересек участок бугристой поверхности и, уперевшись в хлипкую ограду из трех натянутых проволок, на мгновение замер. Что находилось перед ним? Очередное поле? Чей-то задний двор? Или общинная деревенская лужайка? Не бывает темноты гуще, чем облачной ночью в деревне, откуда до ближайшего уличного фонаря миль сто, не меньше. Внезапно где-то рядом послышалось движение, и краем глаза он разглядел смутное белое пятно. Максим быстро присел на корточки и стал шарить рукой по земле, пока ему не попался небольшой камушек, который он и метнул в сторону пятна. Раздалось ржание и удаляющийся топот конских копыт.

Он вслушался. Если поблизости были собаки, ржание лошади наверняка вызовет громкий лай. Но до него не доносилось ни звука.

Сгорбившись, он легко пролез сквозь ограду. За ней оказался обычный загон для скота. Максим без приключений пересек его, лишь однажды чуть не налетев на куст. Он слышал, что рядом бродит еще одна лошадь, но видеть ее не мог.

Так он добрался до противоположной ограды, вылез из загона и ударился плечом о какую-то деревянную постройку. Внутри тут же поднялось заполошное кудахтанье. На этот раз сразу залаяла собака. В окне дома по соседству появился свет. Максим распластался на земле и замер. Свет из окна помог ему понять, что он попал во двор небольшой фермы и переполошил обитателей курятника. Позади дома хозяина виднелась та самая дорога, которую он искал. Куры скоро успокоились, пес издал последний разочарованный рык, и свет в окне погас. Максим смог подняться и выбраться на дорогу.

Это был проселок с пересохшей канавой вдоль обочины. А за ней смутно виднелась темная масса деревьев. Максиму вспомнилось: «По левую сторону от дороги вы увидите лес». Он был почти у цели.

И он двинулся по неровной дороге, постоянно напрягая слух, чтобы заранее услышать чье-либо приближение. Пройдя около мили, он скорее почувствовал, чем разглядел слева от себя стену. Чуть дальше в кирпичной ограде располагались ворота, за которыми был виден свет.

Максим приник к стальным прутьям ворот и вгляделся. Перед ним оказалось что-то вроде длинной подъездной дорожки, в конце которой в смутном сиянии пары фонарей можно было разглядеть портик при входе в огромных размеров дом. У него на глазах перед фасадом прошел человек. Это был явно один из охранников.

«Вот я и перед домом, где притаился князь Орлов, – подумал он. – Интересно, за которым из этих окон его спальня?»

Внезапно Максим услышал звук мотора быстро приближавшегося автомобиля. Он едва успел отбежать шагов на десять и нырнуть в канаву у обочины, как стену осветили фары машины и она остановилась у ворот. Кто-то выбрался из кабины.

До Максима донесся стук. Значит, рядом с воротами находилась сторожка, которую он не заметил в темноте. Открылось окно, и охранник выкрикнул:

– Кто там?

Другой голос отозвался:

– Откройте, полиция! Мы из особого отдела Скотленд-Ярда.

– Минуточку!

Максим застыл в полной неподвижности. До него отчетливо доносились шаги вышедшего из машины человека, который в нетерпении принялся расхаживать у ворот. Открылась дверь сторожки. Залаяла собака. На нее шикнули:

– Заткнись, Рекс.

Максим затаил дыхание. Держат ли пса на цепи? Почует ли он его? Прибежит ли к обочине и, обнаружив чужака, поднимет истошный лай?

Ворота с легким скрипом распахнулись. Собака гавкнула, но на нее снова прикрикнули:

– Рекс! Молчать!

Дверь машины захлопнулась, и она покатила по дорожке к дому. В канаве снова стало непроглядно темно. Чуть успокоившись, Максим подумал: «Если собака меня найдет, придется убить и ее, и сторожа, а потом сбежать…»

Он напружинился, готовый вскочить на ноги, едва заслышав приближение пса.

Но ворота закрылись.

Чуть погодя стукнула дверь сторожки.

И Максим снова позволил себе дышать.

Глава четырнадцатая

Шарлотта проснулась в шесть. Она с вечера распахнула портьеры на окнах спальни, чтобы первые яркие лучи утреннего солнца упали ей на лицо и вовремя разбудили. Этот способ был ей знаком еще с детства, когда у нее гостила Белинда и любимым занятием девочек было бродить по дому, пока взрослые еще спали и никто не приставал к ним с советами, как должны себя вести маленькие леди.

Но сегодня она сразу же подумала о Максиме. Они не сумели схватить его! Он для них слишком умен! И нынче-то уж точно будет дожидаться ее в лесу. Вскочив с кровати, она выглянула наружу. Перемена в погоде пока не наступила. Это хорошо. По крайней мере ему не пришлось мокнуть всю ночь под дождем.

Шарлотта умылась холодной водой и быстро облачилась в длинную юбку, сапоги для верховой езды и куртку. На свои утренние прогулки шляп она не надевала никогда.

Она спустилась вниз, никого по пути не встретив. Пара служанок наверняка уже возились в кухне, растапливая плиту, чтобы разогреть на ней воду, но остальная прислуга еще нежилась в постелях. Однако, выходя из дома через южную дверь, она почти налетела на высоченного мужчину в мундире полицейского.

– О Господи! – воскликнула она. – Кто вы такой?

– Констебль Стивенсон, мисс.

Он обращался к ней «мисс», потому что понятия не имел, кто она.

– А я – Шарлотта Уолден, – сказала она.

– Прошу прощения, миледи.

– Ничего страшного. А что вы здесь делаете?

– Охраняю дом, миледи.

– А, поняла! Вы, конечно, имеете в виду, что охраняете князя. Это очень успокаивает. И сколько же вас здесь всего?

– Двое снаружи и четверо внутри. Те, кто дежурит в доме, вооружены. Но скоро прибудет огромное подкрепление.

– Зачем?

– Будет организовано прочесывание местности, миледи. Как я слышал, к девяти часам здесь соберутся сто пятьдесят человек.

– Весьма впечатляет.

– Кажись, вы намереваетесь прокатиться верхом, миледи? На вашем месте я бы воздержался. Хотя бы сегодня.

– Я так и сделаю, – солгала Шарлотта.

Она вернулась и прошла через дом в восточное крыло, где находился черный ход. На конюшне не было ни души. Она вывела свою кобылу по кличке Спатс[30]30
  От английского слова «гетры».


[Закрыть], названную так из-за белых пятен на ногах, похожих на гольфы. Шарлотта не поленилась потратить минуту, нежно разговаривая с лошадью и поглаживая ее. Потом угостила яблоком, поставила ногу в стремя и села в седло.

От дома она отъехала задами, сделав широкий круг, чтобы не попасть на глаза полицейским, а уже на лугу пустила Спатс в галоп и легким прыжком заставила преодолеть невысокую ограду, сразу оказавшись в лесу. Здесь Шарлотта спешилась и провела лошадь сквозь густые заросли, пока не вышла на тропу, где снова села в седло и поехала легкой трусцой.

В лесу было значительно прохладнее. Густая листва дубов и буков почти полностью заслоняла тропу от солнца. А на небольших прогалинах, куда его лучи все же пробивались, стелился легкий туман от испарений росы. Проезжая через них, Шарлотта ощущала жар наступавшего дня. Птицы оглашали окрестности нескончаемыми трелями и свистом.

«Что он может сделать против полутора сотен людей?» – размышляла она. Его план становился неосуществимым. Алекса слишком надежно охраняли, а на Максима устроили хорошо организованную охоту. Но по крайней мере у нее будет шанс предупредить его об опасности.

Шарлотта достигла дальней опушки леса, а он так и не показался. Прежде всего это ее расстроило: она-то пребывала в уверенности, что сегодня непременно увидится с ним. Но еще хуже была невозможность предостеречь Максима. В этом случае, казалось ей, его непременно схватят. Впрочем, еще не было и семи часов. Вполне вероятно, что он даже не начал пока разыскивать ее в лесу. Шарлотта спешилась и пошла обратно, ведя Спатс под уздцы. «Он мог уже заметить меня издали, – пришла ей в голову другая мысль, – а теперь просто проверяет, не следят ли за мной». На одной из полян она остановилась, чтобы посмотреть на белку. Эти зверьки совершенно не боялись людей – их пугали только собаки. И внезапно физически ощутила на себе чей-то взгляд. Повернулась – и точно: он стоял за спиной, глядя на нее своими неподражаемо печальными глазами.

– Здравствуйте, Шарлотта! – сказал он.

И она шагнула к нему, протянув руки. Его борода выглядела уже весьма внушительно. В складках одежды застряли листья и травинки.

– У вас жутко усталый вид, – сказала она по-русски.

– Я голоден. Вы принесли какой-нибудь еды?

– О Боже, мне это и в голову не пришло! – Ей стало невыносимо стыдно – она не забыла яблоко для лошади, но не догадалась взять хоть что-то для Максима.

– Ладно, забудьте. Голод меня сейчас беспокоит меньше всего.

– Послушайте! – горячо заговорила она. – Вам нужно уходить отсюда немедленно. Если поспешите, то еще сможете спастись.

– Я здесь не для того, чтобы спасаться. Мне нужно похитить Орлова.

Она покачала головой.

– Теперь это совершенно нереально. У него вооруженные телохранители, дом патрулируют полицейские, а к девяти часам сразу сто пятьдесят человек отправятся вас искать по округе.

Он только улыбнулся.

– Если я сейчас сбегу, то как же мне жить дальше?

– Но я не стану вам помогать совершить самоубийство!

– Давайте-ка присядем на травку, – предложил он. – Мне нужно кое-что вам объяснить.

Она села, прислонившись спиной к широкому стволу дуба. Максим устроился напротив, по-казачьи скрестив под собой ноги. Пробивавшееся сквозь листву солнце играло на его утомленном лице. Говорил он несколько сухо, рублеными фразами, звучавшими так, словно их отрепетировали заранее.

– Я как-то признался вам, что в свое время был влюблен в женщину по имени Лидия, а вы сказали, что так зовут вашу маму. Помните?

– Я помню все, что вы мне когда-либо говорили, – ответила она, гадая, к чему он затронул эту тему.

– Так вот, это и была ваша мама.

Она удивленно уставилась на него.

– Вы были влюблены в маму?

– Более того. Мы с ней были любовниками. Она приходила в мою квартиру, одна… Понимаете, что я имею в виду?

Шарлотта покрылась румянцем от смущения и изумления одновременно.

– Да, понимаю.

– Ее отец, а ваш дедушка, старый граф, узнал об этом. И по его приказу я был арестован, а вашу мать против воли выдали замуж за Уолдена.

– Но это же просто ужасно… – Голос Шарлотты прозвучал необычайно тихо. Ее явно заранее пугало окончание его истории.

– Вы родились через семь месяцев после их свадьбы.

Ему почему-то казалось это очень важным. Шарлотта нахмурилась.

– Вам известно, сколько времени требуется, чтобы ребенок сформировался в чреве матери и появился на свет? – спросил Максим.

– Нет.

– В большинстве случаев на это уходит девять месяцев, хотя иногда немного меньше.

Сердце Шарлотты зашлось от волнения.

– В чем смысл ваших слов?

– В том, что вы могли быть зачаты до свадьбы.

– И это значит, что вы, вероятно, и есть мой отец? – недоверчиво спросила Шарлотта.

– На это указывает еще кое-что. Вы как две капли воды похожи на мою сестру Наташу.

У нее перехватило дыхание так, что она могла говорить лишь с большим трудом.

– Значит, вы действительно думаете, что вы – мой отец?

– Я в этом уверен.

– О мой Бог! – Шарлотта обхватила голову руками и уставилась в пространство невидящим взглядом. У нее возникло чувство, словно она очнулась ото сна, но пока не может понять, что ей приснилось, а что происходит на самом деле. Она думала о папе, но, как оказалось, он не был ее папой; она думала о маме и ее любовнике; она думала о Максиме – друге, который вдруг так внезапно стал ее отцом…

– Получается, что и в этом они меня обманули.

Она на какое-то время полностью потеряла ориентировку и едва ли смогла бы сейчас удержаться на ногах, попытайся встать. Она, наверное, ощущала бы себя точно так же, если бы ей сообщили, что все географические карты, которые она видела до сих пор, были сплошными подделками и на самом деле она всю жизнь провела в Бразилии. Или если бы настоящим хозяином Уолден-Холла объявили Притчарда. Или если бы она узнала, что лошади умеют разговаривать, но просто не хотят. Однако реальность представлялась куда хуже всего этого.

– Если бы вы сказали мне, что я на самом деле мальчик, но по прихоти мамы хожу в девичьей одежде… Для меня это было бы то же самое, – выдавила она из себя.

Она снова представила себе: мама и… Максим. И при этой мысли невольно покраснела.

Максим же взял ее за руку и стал поглаживать.

Потом сказал:

– Как мне теперь кажется, вся та любовь, вся забота, которую при нормальных обстоятельствах мужчина отдает жене и детям, в моем случае сфокусировалась в политике. Мне необходимо добраться до Орлова, даже если это невозможно, точно так же, как отец бросается в реку, чтобы спасти своего тонущего ребенка, хотя знает, что не умеет плавать.

И только сейчас до Шарлотты дошло, в какое смятение повергнут из-за нее сам Максим. Из-за дочери, которой, если разобраться, у него никогда не было. Ей стали понятны те его странные, исполненные боли взгляды, которые она порой на себе ловила.

– Бедный ты мой, бедный… – покачала она головой.

Он прикусил губу.

– У тебя невероятно доброе сердце.

Она не совсем поняла смысл этих его слов и просто спросила:

– Что же мы будем делать?

Он глубоко вдохнул, прежде чем продолжить.

– Ты сможешь провести меня в дом и спрятать?

Она колебалась лишь мгновение, а потом сказала:

– Да, смогу.

Он сел на лошадь позади нее. Спатс мотнула головой и захрипела, словно протестуя против навязанной ей двойной ноши. Шарлотта чуть пришпорила ее и пустила легкой рысью. Какое-то время они скакали по тропе, потом резко повернули и углубились в лес. Миновали ворота, луг и оказались на узкой аллее. Самого дома Максим пока не видел, но понимал, что Шарлотта описывает широкий круг, чтобы подъехать к нему с северной стороны.

Она совершенно потрясающая девушка. Какой сильный характер! Не от него ли это унаследовано? Ему хотелось так думать. Он радовался, что сумел рассказать ей правду о тайне ее рождения. Было заметно, что она пока не до конца поверила ему, но это придет. Она выслушала его, и хотя весь ее мир в этот момент перевернулся вверх дном, реагировала эмоционально, но не впала в истерику. Такого самообладания она уж точно не получила по наследству от матери.

Аллея привела их в сад. И между кронами деревьев Максиму открылся вид на замысловатую крышу особняка. В конце сада начиналась каменная стена.

– Отсюда тебе лучше идти рядом со мной. Тогда, если кто-нибудь выглянет из окна, будет трудно разглядеть, с кем это я.

Максим спрыгнул с лошади, и они двинулись вдоль стены.

– Что по ту сторону? – спросил он.

– Огород при кухне. Но только нам сейчас лучше помолчать.

– Ты – чудо, – прошептал Максим, но она его не слышала.

У следующего угла они остановились. Максим увидел ряд приземистых строений вокруг двора.

– Это конюшня, – негромко сказала Шарлотта. – Побудь здесь немного, но как только подам сигнал, следуй за мной как можно проворнее.

– А куда же мы направимся?

– Сначала – на крышу.

Она въехала во двор, спешилась и привязала поводья к деревянным перилам. Максим видел, как она сначала дошла до конца небольшого двора, посмотрела за угол, вернулась и заглянула в конюшню.

Донесся ее голос:

– О, привет, Питер!

Во дворе показался малец лет двенадцати, сдернувший с головы кепку.

– Доброе утро, миледи.

«Как ей избавиться от него?» – размышлял Максим.

– А где Дэниел? – спросила Шарлотта.

– Еще завтракает, миледи.

– Пойди и поторопи его. Скажи, пусть расседлает Спатс.

– Я и сам могу, миледи.

– Нет, мне нужен Дэниел, – произнесла Шарлотта не терпящим возражения тоном. – Отправляйся, быстро!

«Блестяще!» – подумал Максим.

Мальчишка убежал. Шарлотта повернулась к Максиму и махнула рукой. Он повиновался.

Она вскочила на низенький металлический бункер, откуда забралась на крытую гофрированной жестью крышу притулившейся к дому пристройки и дальше – на черепичную кровлю одноэтажного флигеля.

Максим следовал за ней.

Они перемещались по скату крыши на четвереньках и боком, пока не уперлись в кирпичную стену. Оттуда уже можно было дотянуться до края крыши особняка.

Все это время Максима не покидало чувство, что он совершенно беззащитен и виден буквально отовсюду.

Шарлотта встала на цыпочки и заглянула в прорезанное в стене окно.

– Что там? – шепотом спросил Максим.

– Спальня горничных. Но они сейчас внизу. Накрывают на стол к завтраку.

Она вскарабкалась на подоконник и вытянулась во весь рост. Спальня располагалась на чердаке, и ее остроугольное окно сверху представляло собой уже часть крыши, вздымавшейся вверх по центру, а потом опускавшейся по обе стороны рамп. Шарлотта протиснулась к углу подоконника и забросила ногу через край крыши.

Со стороны все, что она делала, казалось достаточно опасным, и Максим напряженно следил за ней в страхе, что она вот-вот упадет. Но она с легкостью перекатилась на другую сторону.

Максим проделал то же самое.

– Теперь нас уже никто не увидит, – сказала Шарлотта.

Максим огляделся. Она права: с земли заметить их было бы уже невозможно. Это помогло ему немного расслабиться.

– Площадь крыши – четыре акра, – сообщила Шарлотта.

– Четыре акра! У большинства русских крестьян земельные наделы гораздо меньше.

Здесь было на что посмотреть. Со всех четырех сторон крыша имела причудливую конфигурацию и была покрыта самыми разными материалами. Над изразцами и дорогой черепицей заботливо проложили лесенки и мостки, чтобы люди могли свободно перемещаться, не повреждая их. А система дождевого водостока казалась сложнее переплетения труб нефтеперегонного завода в Батуме, где однажды побывал Максим.

– Никогда еще не видел такого огромного особняка, – признался он.

Шарлотта встала.

– Пошли дальше. Держись за мной.

Она поднялась по деревянной лестнице на следующий уровень крыши, через который проходил широкий коридор, а потом спустилась всего на несколько ступенек к маленькой квадратной дверце в стене.