Текст книги "Человек из Санкт-Петербурга"

– В момент совершения преступления глаза горят почти у всех, – заметил Томсон. – А ваш кучер не сумел разглядеть его получше?

– Нет. Тогда на преступнике была шляпа, и все происходило почти в полной темноте.

– Гм-м. И что случилось потом?

Уолден глубоко вдохнул. Там, в парке, он поначалу не столько испугался, сколько рассвирепел, но сейчас, оглядываясь назад, испытывал подлинный страх, воображая, что могло случиться с Алексом, Лидией или Шарлоттой.

– Леди Уолден закричала, – продолжил он, – и, как ни странно, это подействовало на бандита. Возможно, он не ожидал, что в экипаже есть женщины. Но как бы то ни было, он промедлил. – «И хвала Господу, что не выстрелил сразу», – подумал Уолден. – Я успел нанести ему удар шпагой, заставив выронить пистолет.

– Вы сумели серьезно его ранить?

– Не думаю. В ограниченном пространстве у меня не было места для хорошего замаха, да и сама шпага не отличается остротой. Но кровь ему я пустил, это точно. Жаль, что не удалось снести мерзавцу голову с плеч!

Вошел дворецкий, и разговор пришлось прервать. Уолден, осознав, что, вероятно, ведет свой рассказ на повышенных тонах, постарался успокоиться. Притчард подал троим джентльменам сандвичи и новый запас бренди с содовой.

– Тебе лучше пока не ложиться, Притчард, – распорядился Уолден, – но остальных отправь немедленно спать.

– Слушаю, милорд.

Когда он удалился, Уолден сказал:

– Могло показаться, что это всего лишь попытка ограбления. По крайней мере именно эту мысль я постарался внушить прислуге, а также леди Уолден и нашей дочери Шарлотте. Но, с моей точки зрения, обыкновенный грабитель едва ли нуждался в столь тщательно продуманном плане. А посему я почти уверен, что мы имели дело с покушением на жизнь князя Орлова.

Томсон посмотрел на Алекса.

– Как ни прискорбно, но вынужден с вами согласиться. У вас есть предположения, откуда преступнику стало известно ваше местонахождение?

– Мои перемещения по городу не являются тайной, – ответил Алекс, закидывая ногу на ногу.

– Так больше не годится. Скажите, сэр, на вашу жизнь уже когда-либо покушались?

– Мне угрожают постоянно, – заметно напрягся князь, – но до покушений еще не доходило.

– Существует ли особая причина, чтобы революционеры или нигилисты сделали своей целью именно вас?

– Для них вполне достаточно того факта, что я князь.

И Уолден вдруг как никогда прежде ясно понял, что все проблемы английской аристократии с суфражистками, либералами и профсоюзами ничтожны по сравнению с угрозами, постоянно висевшими над представителями правящих кругов России, и его захлестнула теплая волна сочувствия к Алексу.

Между тем тот продолжал уже более ровным и спокойным тоном:

– Но должен отметить, что, по российским меркам, я считаюсь сторонником реформ. Так что у революционеров нет недостатка в более очевидных противниках.

– И даже в Лондоне, – кивнул в знак согласия Томсон. – В разгар сезона в нашей столице всегда присутствуют аристократы из России.

– К чему вы клоните? – спросил Уолден.

– Мне представляется вероятным, – ответил Томсон, – что наш преступник осведомлен о подлинной цели пребывания здесь князя Орлова и нападение совершил, чтобы сорвать ведущиеся между вами переговоры.

– Но каким образом революционеры могли узнать о них? – В голосе Уолдена прозвучало сомнение.

– С моей стороны это всего лишь предположение, – произнес Томсон. – Скажите мне сами, можно ли таким путем сорвать переговоры? Насколько эффективен для подобных целей террор?

– О, весьма эффективен! – воскликнул Уолден, внутренне похолодев от этой мысли. – Если бы царю доложили, что его племянника убил в Лондоне революционер-террорист, да еще выходец из России, он пришел бы в неописуемую ярость. Вы же знаете, Томсон, как болезненно русские реагируют на терпимость, проявляемую Англией к их подрывным элементам, – политические трения с ними из-за нашей политики открытых дверей продолжаются уже много лет. Случись нечто подобное, и русско-английские отношения пришлось бы приводить в норму еще лет двадцать. Вопрос о военном союзе отпал бы сам собой.

Томсон снова кивнул.

– Вот именно этого я и опасался. Что ж, сегодня ночью мы уже ничего не сможем предпринять. С наступлением утра я заставлю свой отдел вплотную заняться этим делом. Мы обыщем парк в поисках улик, побеседуем с вашими слугами и скорее всего попытаемся оказать давление на ряд ведущих анархистов из Ист-Энда.

– Вы рассчитываете, что вам удастся схватить злодея? – спросил Алекс.

Уолден надеялся услышать от Томсона ободряющий ответ, но тот был предельно откровенен:

– Это будет нелегко. Мы имеем дело с человеком, тщательно планирующим свои действия, и у него, безусловно, имеется где-то надежное укрытие. У нас нет даже более или менее детального описания его внешности. И если только раны не вынудят его обратиться в больницу, шансов у нас немного.

– Но он может попытаться убить меня снова, – сказал Алекс.

– Верно. И поэтому необходимо принять все меры предосторожности. Я бы предложил вам уже завтра переехать из этого дома. Мы снимем для вас верхний этаж одного из отелей, жить вы будете под чужим именем, и к вам приставят телохранителя. Лорду Уолдену отныне придется встречаться с вами в глубокой тайне, а вам, конечно же, следует отменить все светские мероприятия.

– Разумеется.

– Уже поздно, – сказал Томсон поднимаясь. – Я прослежу, чтобы все намеченное нами было исполнено незамедлительно.

Уолден звонком вызвал Притчарда.

– Вас дожидается экипаж, Томсон?

– Да. Давайте все еще раз обсудим завтра по телефону.

Притчард проводил Томсона к выходу, а Алекс тут же отправился спать. Уолден распорядился, чтобы Притчард тщательно проверил все замки, и поднялся наверх.

Спать ему не хотелось. Он разделся и позволил себе расслабиться, дав волю противоречивым эмоциям, которые до сих пор вынужденно сдерживал. Поначалу он даже возгордился. «В конце концов, – думал он, – я взялся за шпагу и сумел отбиться от вооруженного бандита – совсем недурно для мужчины пятидесяти лет с больной ногой!» Но потом им овладела депрессия, стоило вспомнить, как бесстрастно обсуждали они только что дипломатические последствия гибели Алекса – умницы, веселого, но застенчивого, по-мужски привлекательного Алекса, выросшего, можно сказать, на глазах Уолдена.

Он забрался под одеяло и лежал без сна, прокручивая в голове момент, когда дверь кареты распахнулась и перед ними возникла фигура мужчины с револьвером. И ему снова стало страшно, но уже не за Алекса и, разумеется, не за себя, а за Лидию и Шарлотту. От одной только мысли, что их могли убить, его начала бить дрожь. Он вспомнил, как держал Шарлотту на руках восемнадцать лет назад, ее светлые волосенки и беззубый еще ротик. Вспомнил, как она училась ходить, все время потешно падая на попку. Вспомнил, как подарил ей собственного пони, чем привел дочь в полнейший восторг. А потом мысленно перенесся всего на несколько часов назад, вновь увидев ее идущей в сторону монаршей четы с высоко поднятой головой, – это была уже взрослая и очень красивая молодая женщина. «И если бы она погибла, – подумал он, – я едва ли смог бы это вынести».

А Лидия… Если бы убили Лидию, он остался бы совершенно один. Осознав это, он поднялся и пошел к ней в спальню. У изголовья ее постели горел ночник. Она крепко спала, лежа на спине с чуть приоткрытым ртом; пряди светлых волос разметались по подушке. Она казалась сейчас такой податливой и беззащитной. «А я ведь до сих пор не сумел показать, насколько сильно тебя люблю», – подумал он. И внезапно ощутил необходимость прикоснуться к жене, почувствовать живое тепло ее тела. Он забрался к ней под одеяло и поцеловал. Ее губы ответили на поцелуй, хотя она не проснулась. «О, Лидия! – подумал он. – Без тебя я не смог бы прожить и дня».

Лидия тоже долго не могла заснуть в ту ночь, думая о мужчине с пистолетом. Для нее это оказалось сильнейшим шоком, и она кричала от смертельного страха, увидев оружие, но испугало ее не только и не столько оно. Что-то в том человеке, в его позе, в силуэте или, быть может, облачении, произвело на нее зловещее впечатление. От него веяло чем-то сверхъестественным, как от призрака. Теперь она даже жалела, что не успела разглядеть его глаз.

Через какое-то время она приняла еще небольшую дозу опиата и только тогда наконец уснула. Ей снилось, что мужчина с пистолетом пришел в ее комнату и лег к ней в постель. Это была ее обычная кровать, но во сне ей словно опять было восемнадцать лет. Мужчина положил пистолет на белую подушку рядом с ее головой. Половину его лица все еще скрывал шарф. Но она поняла, что любит его. И сквозь шарф поцеловала в губы.

И он занялся с ней любовью очень нежно и красиво. Даже во сне она подумала, что это может ей только сниться. Она хотела увидеть его лицо. «Кто ты?» – спросила она, и он ответил: «Стивен». Она понимала, что это неправда, но только пистолет на подушке вдруг превратился в шпагу Стивена с окровавленным наконечником, и у нее появились сомнения. Она крепче обняла лежавшего на ней мужчину в страхе, что сон оборвется прежде, чем наступит разрядка. Затем она усомнилась, не делает ли наяву то же, что и во сне, но сон возобладал. Сильнейшее наслаждение вдруг полностью захватило ее. Она начала терять контроль над собой. И как только на нее накатила первая волна оргазма, мужчина из сна снял шарф, но в тот же момент Лидия проснулась, открыла глаза и увидела над собой лицо Стивена. Сдержать оргазм все равно было уже свыше ее сил, и впервые за последние девятнадцать лет она издала крик сексуального экстаза.

Глава пятая

Дебютного бала Белинды Шарлотта ждала со смешанными чувствами. Она еще никогда не бывала на балах в городе, хотя вполне привыкла к ним в загородных имениях – в том же Уолден-Холле. Танцевать ей нравилось, и она знала, что танцует хорошо, но терпеть не могла атмосферу ярмарки скота, когда приходилось сидеть вместе с невостребованными девицами, дожидаясь, пока какой-нибудь юноша не остановит на тебе свой выбор и не пригласит на танец. Ей всегда казалось, что люди из так называемого высшего общества могли бы обставить все это как-то более цивилизованно.

К дому дяди Джорджа и тети Клариссы в Мейфэр они подъехали за полчаса до полуночи, и, если верить маме, являться на бал в Лондоне раньше считалось верхом неприличия. Полосатый навес над красной ковровой дорожкой вел к воротам дома, превращенным на сегодня в род триумфальной арки.

Но даже это не помогло Шарлотте сдержать удивление перед открывшимся ее взору, когда они эту арку миновали. Почти половина сада была декорирована как древнеримский атриум. Она восхищенно осматривалась. Лужайки и цветочные клумбы покрыли для танцев деревянными настилами, покрашенными в черные и белые квадраты, походившие на плиты мрамора. Позади колонн в просторной нише возвели амфитеатр для зрителей и желающих отдохнуть. Посреди танцевального зала, в мраморной чаше фонтана из скульптуры мальчика с дельфином на руках, били струи подсвеченной разноцветными фонарями воды. Расположившийся на террасе одной из спален второго этажа оркестр играл регтайм. Стены увивали гирлянды из сассапареля и роз, с балконов свисали корзины с бегониями. А огромное полотнище, раскрашенное под цвет ослепительно синего неба, накрывало все пространство от крыши дома до ограды.

– Какое чудо! – только и воскликнула Шарлотта.

– Ну и толпу ты собрал, Джордж, – одобрительно заметил папа.

– Вообще-то приглашенных восемьсот человек… Но расскажи-ка мне лучше, что за чертовщина приключилась с вами в парке?

– О, все было не так страшно, как теперь об этом судачат, – ответил Стивен Уолден с несколько принужденной улыбкой. Он взял брата под руку и отвел в сторону, чтобы спокойно поговорить.

Шарлотта тем временем переключила внимание на гостей. Мужчины поголовно оделись в вечерние костюмы – белый галстук, белый жилет и фрак. «Они особенно к лицу молодым людям, – подумала она. – По крайней мере тем из них, кто строен фигурой, – в танце фалды фрака разлетаются, придавая им лихой вид». Приглядевшись к платьям дам, она решила, что, хотя они с мамой и оделись со вкусом, все равно их наряды выглядели несколько старомодно с традиционными осиными талиями, оборками и широкими подолами. Тетя Кларисса, например, была в совершенно прямом платье, стягивавшем ее снизу так, что в нем, вероятно, непросто танцевать. А Белинда так и вообще появилась в шальварах а-ля «гарем султана».

Шарлотта поняла, что никого здесь не знает. «Кто будет танцевать со мной, кроме папы и дяди Джорджа?» – заволновалась было она. Однако ее тут же пригласил на тур вальса Джонатан – младший брат Клариссы, представивший ее затем трем студентам Оксфорда, каждый из которых изъявил желание танцевать с ней. Вот только разговоры с ними оказались на редкость скучными и однообразными – все они хвалили оформление бала, отдавали должное оркестру Готтлиба и на этом выдыхались. Шарлотта попыталась взять инициативу на себя.

– Как вы полагаете, женщинам следует предоставить право голоса? – задавала она вопрос партнерам.

И получила такие ответы: «Разумеется, нет», «Не знаю» и «А вы, случайно, не одна из этих?..»

Последний из партнеров по имени Фредди повел ее к столу. Это был щеголеватый молодой человек, светловолосый, с правильными чертами лица. «Такого, вероятно, можно даже считать красивым», – подумалось ей. Он только что закончил первый год обучения в Оксфорде. «Там очень весело», – заверил он Шарлотту, но тут же признался, что книги наводят на него тоску и он едва ли вернется к учебе в октябре.

Дом тоже был весь в цветах и ярких гирляндах электрических лампочек. К ужину подали горячий и холодный супы, омаров, перепелов, клубнику с мороженым и персики.

– Везде кормят одинаково, – пожаловался Фредди, – потому что пользуются услугами одних и тех же рестораторов.

– Так вы часто бываете на балах? – спросила Шарлотта.

– Боюсь, что да. В сезон не пропускаю почти ни одного.

Шарлотта выпила бокал шампанского в надежде, что вино хоть немного развеселит ее. Фредди она покинула и стала бесцельно бродить по комнатам. В одной из них сразу за несколькими столами играли в бридж. Две престарелые герцогини собрали компанию ровесников в другой. В третьей солидные мужчины сражались на бильярде, а молодые люди курили. Там Шарлотта нашла Белинду с сигаретой в руке. Сама Шарлотта не понимала радостей курения. По ее мнению, многие девушки курили только ради того, чтобы выглядеть утонченными. Видимо, и Белинда добивалась того же эффекта.

– Я без ума от твоего платья, – сказала она.

– Только не надо врать, – оборвала ее Шарлотта. – Вот ты действительно оделась сногсшибательно. Как ты уговорила мачеху разрешить тебе так нарядиться?

– Да она сама была бы не против!

– Чувствуется, что она намного моложе моей мамы.

– И еще разница в том, что она мне не родная. Скажи лучше, что там у вас стряслось после приема во дворце?

– О, это было что-то совершенно невероятное! Представляешь, какой-то сумасшедший прицелился в нас из револьвера?!

– Твоя мама кое-что мне уже рассказала. Ты, должно быть, жутко перепугалась?

– Нет, я была слишком занята, успокаивая маму. Вот потом мне действительно стало страшно. Но во дворце ты говорила, что тебе нужно со мной как следует потолковать. О чем же?

– Ах, ну да! Послушай… – Она отвела Шарлотту в сторону, подальше от молодых людей. – Я выяснила, как они выбираются наружу.

– Кто?

– Да дети же!

– Ух ты! – Шарлотта вся обратилась в слух. – Говори же, как?

– Они выходят между ног, – тихо сказала Белинда. – Из той дырочки, откуда ты мочишься.

– Но она же очень маленькая!

– Она сильно растягивается.

«Какой ужас!» – подумала Шарлотта.

– Но это еще не все, – продолжала Белинда. – Я узнала, как они получаются.

– Как?

Теперь Белинда взяла Шарлотту под локоть и увела в самый дальний угол комнаты. Они встали у зеркала, обрамленного гирляндами из роз. Белинда перешла почти на шепот:

– Когда ты выходишь замуж, тебе полагается спать с мужем в одной постели.

– Неужели?

– Да.

– Но у папы с мамой спальни раздельные.

– Но они совмещены друг с другом, так?

– Верно.

– Это для того, чтобы они могли лечь в одну постель.

– Зачем?

– А затем, что для зачатия ребенка муж должен вставить свой пенис в это самое твое местечко, откуда потом появится младенец.

– А что такое пенис?

– Господи! Да та штука, которая у мужчин между ног. Ты что, никогда не видела статую Давида Микеланджело?

– Нет.

– Так вот, они тоже мочатся из той штуки. Она еще похожа на палец.

– И нужно сделать это, чтобы зачать ребенка?

– Да.

– И все женатые люди должны этим заниматься?

– Да.

– У меня мурашки по коже от страха. Кто тебе рассказал все это?

– Виола Понтадариви. Она побожилась, что это правда!

Но Шарлотта и так понимала, что это правда. Она слушала подругу с ощущением, будто ей напоминали о чем-то забытом. Не в силах объяснить почему, ей сразу показалось: да, это разумное объяснение. И в то же время физически вызывало дурноту. Как иногда во сне, когда ей виделось, что какое-то ее подозрение подтверждается, или, спящая, она боялась упасть и все-таки начинала падать.

– Что ж, я только рада, что ты все выяснила, – сказала она, взяв себя в руки. – Выйти замуж, ничего об этом не зная… Как неловко это должно быть!

– Предполагается, что мама должна рассказать тебе обо всем вечером накануне свадьбы, но если твоя матушка слишком стеснительна… Тогда ты все узнаешь, только когда оно уже начнет происходить.

– Значит, нам надо только благодарить Виолу Понтадариви! – Тут Шарлотту внезапно осенило. – А это как-то связано с… Ну, с кровотечениями, которые у нас теперь каждый месяц?

– Не знаю.

– Думаю, что связано. Мне кажется взаимосвязанным все, о чем взрослые стараются нам не говорить. Теперь хотя бы понятно почему. Звучит настолько неприятно!

– То, что тебе придется делать в постели, называется половым сношением, но, как говорит Виола, обычные люди называют это чуть ли не случкой или еще какими-то совсем вульгарными словами.

– Виола много чего знает.

– Ей повезло. У нее есть братья. Они давно ее просветили.

– А сами откуда узнали?

– От парней постарше в школе. У мальчишек только и разговоров что о таких вещах.

– Что ж, – призналась Шарлотта, – это все отвратительно, но в то же время до странности интригует.

Внезапно в зеркале у себя за спинами девушки увидели тетю Клариссу.

– О чем это вы тут шепчетесь в уголке? – спросила она.

Шарлотта мгновенно покраснела, но Кларисса задала вопрос явно проформы ради, поскольку, ничего не заметив, продолжила:

– Пожалуйста, Белинда, не прячься от гостей. Тебе необходимо как можно больше общаться с ними. Это ведь твой бал!

Она оставила их, и девушки двинулись сквозь череду комнат. Причем помещения для развлечения гостей располагались по кругу, и, пройди их все, можно было оказаться там, откуда начал, – на верхней площадке главной лестницы.

– Едва ли я смогу заставить себя делать все это, – сказала Шарлотта.

– А сумеешь удержаться? – лукаво улыбнулась Белинда.

– Что ты имеешь в виду?

– Точно не скажу, но мне кажется, что это может оказаться довольно приятно.

Шарлотта непонимающе уставилась на подругу, и Белинда вдруг смутилась.

– Прости, но мне надо идти танцевать, – проговорила она. – Еще увидимся сегодня.

И она сбежала вниз по лестнице. А Шарлотта смотрела ей вслед, гадая, сколько еще пугающих тайн предстоит ей узнать в жизни.

Она вернулась в столовую и взяла второй бокал шампанского. «До чего же странным способом, оказывается, воспроизводит себя род человеческий, – подумала она. – Вероятно, у животных это происходит так же. А птицы? Нет, птицы откладывают яйца. И слова-то какие! Пенис и случка… И каждый из сотен окружавших ее сейчас элегантных и образованных людей знал эти слова, но никогда не произносил вслух. И наверное, поэтому слова казались такими неприличными и вызывали неловкость. А поскольку они вызывали неловкость, их и старались избегать. Во всем этом заключалась какая-то нелепица. Если Создателю угодно, чтобы люди вступали друг с другом в случки, то почему же надо делать вид, будто ничего подобного не происходит?

Она допила вино и вышла к танцующим. Отец с матерью как раз танцевали польку, и получалось это у них великолепно. Мама уже полностью оправилась от случая в парке, но папа порой все еще хмурил лоб. Галстук и фрак очень ему шли. Когда нога давала о себе знать, он обычно не танцевал, но сегодня все явно было в полном порядке. Для столь крупного мужчины он двигался с поразительной легкостью. А мама просто чудно проводила время. В танце она всегда позволяла себе немного ослабить самоконтроль. Ее обычная холодная сдержанность пропадала, она сияла улыбкой, кокетливо открывая взорам точеные лодыжки.

Когда музыка смолкла, папа заметил Шарлотту и подошел к ней.

– Могу я осмелиться пригласить на танец леди Шарлотту?

– Конечно, милорд!

Зазвучал вальс. Отец все еще порой погружался в раздумья, но кружил ее в танце опытной рукой. «Интересно, а я умею вся сиять улыбкой, как мама? – подумала Шарлотта. – Вероятно, нет». Ей внезапно представилось, как отец с матерью занимаются этим в постели, и от подобной мысли ее едва не передернуло.

– Надеюсь, тебе доставляет удовольствие твой первый большой бал? – спросил папа.

– Да, спасибо, – дала она ответ, которого он от нее ожидал.

– Ты выглядишь чересчур задумчивой.

– Стараюсь вести себя образцово.

Но внезапно яркие огни и краски поплыли у нее перед глазами, и она с трудом сохранила равновесие. Не хватало только упасть и сделать из себя посмешище! Но отец тонко почувствовал этот момент и крепче обхватил ее за талию. К счастью, через мгновение танец закончился.

Папа проводил ее с танцплощадки.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – озабоченно спросил он.

– Отлично. Просто на секунду голова закружилась.

– Ты, случайно, не курила?

– Конечно же, нет, – засмеялась Шарлотта.

– Я спрашиваю, потому что это самая распространенная причина женских головокружений на балах. Вот тебе мой совет: захочешь попробовать табачного дыма, делай это приватно.

– Не думаю, что мне этого захочется.

Она пропустила следующий танец, но потом снова рядом оказался Фредди. Танцуя с ним, она вдруг подумала, что все эти девушки и молодые люди, включая Фредди и ее саму, в течение сезона должны подыскивать себе будущих жен и мужей. Для чего, в частности, и устраивались вот такие балы. И она впервые взглянула на Фредди как на возможного супруга – нет, это совершенно немыслимо!

«Тогда какого же мужа я для себя хочу?» – задалась она вопросом. И поняла, что не имеет об этом ни малейшего представления.

– Джонатан нас представил друг другу просто как Фредди и Шарлотту, – говорил ей между тем партнер по танцу. – Но насколько мне известно, вы – леди Шарлотта Уолден.

– Да. А вы?

– Я, между прочим, маркиз Чалфонт.

«Стало быть, – подумала Шарлотта, – с точки зрения положения в свете мы друг другу подходим».

Чуть позже они с Фредди присоединились к разговору Белинды и прочих оксфордских юношей. Обсуждали новую пьесу, называвшуюся «Пигмалион», судя по отзывам, очень смешную, но при этом достаточно вульгарную. Затем молодые люди поделились планами посетить матч боксеров. Белинда тут же изъявила желание присоединиться к ним, но они дружно сказали, что об этом не может быть и речи. Потом разговор перескочил на джаз. Один из студентов оказался знатоком предмета, поскольку какое-то время жил в Соединенных Штатах, но Фредди джаз не нравился, и он презрительно назвал его «музыкой для черномазых». Все пили кофе, а Белинда выкурила еще одну сигарету. Шарлотте постепенно начинало здесь нравиться.

Но именно в этот момент появилась мать Шарлотты и прервала их разговор.

– Мы с отцом уезжаем, – сказала она. – Нам прислать за тобой экипаж?

Шарлотта вдруг поняла, что устала.

– Нет, я поеду с вами, – ответила она. – Который теперь час?

– Уже четыре.

Они пошли за своими накидками.

– Надеюсь, у тебя выдался славный вечер? – спросила Лидия.

– Да, спасибо, мама.

– У меня тоже. А кто все эти молодые люди?

– Знакомые Джонатана.

– Они тебе понравились?

– Да, разговор получился довольно интересный, особенно ближе к концу.

Отец уже подозвал карету. Когда они отъезжали от все еще ярко сиявшего огнями дома, где продолжался бал, Шарлотта вспомнила, что произошло при их последней поездке в экипаже, и ей стало страшновато.

Отец держал маму за руку. Оба казались вполне счастливыми. Шарлотта почувствовала себя лишней и стала смотреть в окно. В свете зарождавшегося утра она увидела сначала четверых мужчин в отделанных шелком цилиндрах, шедших по Парк-лейн, возвращаясь, вероятно, из какого-нибудь ночного клуба. Но когда карета обогнула угол Гайд-парка, Шарлотте бросилось в глаза нечто необычное.

– Что это? – спросила она.

Мама тоже выглянула из-за шторки.

– О чем ты, дорогая?

– Что это там, на мостовой? Похоже на людей.

– Это и есть люди.

– А что они делают?

– Они спят.

Шарлотта пришла в ужас от этого зрелища. Их было человек восемь, даже десять, прижавшихся к стене и укрывшихся пальто, одеялами или обыкновенными газетами. Мужчин от женщин она отличить не могла, но некоторые фигурки под жалкими покрывалами явно походили на детские.

– Почему они спят в таком месте? – спросила она.

– Этого я не знаю, милая, – отвечала Лидия.

– Потому, разумеется, что больше им спать негде, – объяснил отец.

– У них нет жилья?

– Нет.

– Я и не подозревала, что есть настолько бедные люди, – сказала Шарлотта. – Но это же чудовищно.

Ей вспомнились анфилады бесчисленных комнат в особняке дяди Джорджа, огромное количество еды, выложенной на столы для восьмисот человек, к тому времени уже успевших плотно поужинать, и дорогие наряды, которые все ее знакомые меняли каждый сезон, в то время как этим людям приходилось спать, накрывшись газетами.

– Мы просто обязаны что-то для них сделать, – заявила Шарлотта.

– Мы? – удивился отец. – Что для них можем сделать мы?

– Построить дома.

– Для всех сразу?

– А сколько их?

Отец пожал плечами.

– Тысячи.

– Тысячи? А я-то подумала, что здесь собрались они все. – Шарлотта была ошеломлена. – Но разве нельзя построить хотя бы небольшие домики?

– Строительство жилья сейчас не приносит дохода, особенно если взять нижний сегмент рынка.

– Вероятно, это все равно следует сделать.

– Почему?

– Потому что сильный должен заботиться о слабом. Я сама слышала, как ты говорил это мистеру Сэмсону.

Сэмсон был управляющим имением при Уолден-Холле и всегда пытался урвать денег, экономя на ремонте коттеджей фермеров-арендаторов.

– Но мы и без того заботимся о достаточно большом числе людей, – начал втолковывать ей отец. – Это и слуги, которым мы платим жалованье, и фермеры, которым мы даем в обработку наши земли и селим в наших коттеджах. А есть еще работники компаний, в которые мы инвестируем средства, да и все государственные служащие содержатся на деньги, поступающие от нас в виде налогов…

– Мне не кажется все это достаточным оправданием для нас, – перебила его Шарлотта. – Я вижу несчастных, спящих прямо на улице. А что они станут делать, когда придет зима?

Здесь резко вмешалась Лидия:

– Твой отец не нуждается в оправданиях. Судьбе было угодно, чтобы он родился аристократом, но он всегда достойно распоряжался своей собственностью. Он заслужил богатство, которое имеет. А эти люди на тротуаре все как один непутевые – бездельники, преступники и пьяницы.

– Даже дети?

– Не дерзи. Помни, что ты еще очень многого не знаешь.

– Я, похоже, только сейчас начинаю понимать насколько многого, – огрызнулась Шарлотта.

Когда их экипаж уже сворачивал к подъездной дорожке дома, она заметила еще одну фигуру, спавшую на тротуаре рядом с оградой, и решила взглянуть на нее поближе.

Карета остановилась у дверей особняка. Чарлз помог выйти сначала Лидии, потом Шарлотте, которая неожиданно для всех бросилась назад через двор. Уильям уже готовился закрыть ворота.

– Подождите минуточку! – крикнула ему Шарлотта.

– Какого дьявола?.. – донесся до нее недовольный голос отца.

Она выбежала на улицу.

Бездомной оказалась женщина. Она лежала, свернувшись в клубок и прижавшись к каменному основанию ограды их особняка. На ней были мужские башмаки, шерстяные чулки, грязное синее пальто и большая, когда-то модная шляпа, украшенная обтрепанным пучком искусственных цветов. Голову она поневоле вывернула, и лицо оказалось обращенным в сторону Шарлотты.

Той сразу показались знакомыми широкие скулы и большой рот. Женщина была совсем молода.

– Энни! – воскликнула Шарлотта.

Бродяжка открыла глаза.

Шарлотта в ужасе разглядывала ее. Еще два месяца назад Энни служила горничной в Уолден-Холле и ходила в накрахмаленном до хруста переднике и маленькой белой шапочке. Это была хорошенькая большегрудая хохотушка.

– Энни, что с тобой стряслось?

Та с трудом поднялась на ноги и изобразила неуклюжий книксен.

– О, леди Шарлотта, я так надеялась увидеть вас еще раз. Вы всегда были очень добры. И мне больше некуда податься…

– Как же ты оказалась в таком жутком состоянии?

– Меня уволили, миледи, и даже рекомедациев не дали, когда узнали, что я жду ребеночка. Я же понимаю, что поступила дурно…

– Но ты же не была замужем!

– Нет, но мы крутили любовь с Джимми, помощником садовника…

Шарлотте вспомнилось все, чем с ней поделилась сегодня Белинда, и если это правда, то девушка вполне могла зачать младенца, даже не будучи официально замужем.

– А где же твой ребенок?

– Я его потеряла.

– Как это потеряла?

– В том смысле, что я его не доносила, миледи, – и он родился мертвенький.

– Какой ужас, – прошептала Шарлотта. Она и не подозревала, что такое возможно. – А почему Джимми не с тобой?

– Он сразу сбежал на флот. Он действительно любил меня, я знаю, но только боялся жениться. Ему-то было всего семнадцать…

Энни заплакала.

– Шарлотта, немедленно вернись домой! – послышался голос отца.

Она повернулась к нему. Он стоял в проеме ворот все еще во фраке, с шелковым цилиндром в руках, и внезапно дочь увидела в нем откормленного, чопорного и жестокого старика.

– Это одна из служанок, о которых ты так заботишься, – сказала она.

Отец посмотрел на девушку.

– Энни? Что все это значит?

– Джимми сбежал, милорд, – забормотала Энни, – и я не могла выйти замуж, а найти другое место не получилось, ведь вы не дали характеристику, и домой мне никак нельзя, потому как стыдно, вот я и приехала в Лондон…

– Приехала в Лондон побираться, – жестко оборвал ее Уолден.

– Папа! – возмутилась Шарлотта.

– Ты не понимаешь, что происходит, дочь…

– Я все прекрасно понимаю…

Появилась Лидия и скомандовала:

– Немедленно отойди от этого создания, Шарлотта!

– Это не какое-то создание. Это же наша Энни!