Текст книги "Песня зверя"

Глава 26

По сравнению с королевским дворцом Абертена домик для гостей в Девонхилле казался всаднической палаткой. Никогда не думала, что в мире найдется столько золота и свечей и что бывают такие большие комнаты: потолок в зале приходилось подпирать целым мраморным лесом. Картины на стенах были такие живые, что я так и слышала, как шелестят юбки танцовщиц и звенят кольчуги воинов.

В зале было, наверно, не меньше тысячи гостей – все в бриллиантах и изумрудах, в шелках, парче и атласе и в масках: одни в простых, вроде наших, другие – в каких-то сложных сооружениях из перьев, цветных лоскутков, драгоценных камней и резной кости. Я бы так и стояла, разинув рот, до скончания времен, но Эйдан подхватил меня под руку и повел через толпу. Он что-то сказал привратнику, тот прошел вдоль шеренги из десятка слуг в шитых золотом ливреях. Во главе шеренги стоял величавый распорядитель в голубом атласе.

– Господин Дурень и госпожа Искра! – провозгласил величавый распорядитель, и мы начали спускаться в зал по длинной широкой лестнице.

– Господин Дурень? – фыркнула я. Видно, зря я решила, что если Мак-Аллистер чувствует себя среди этих господ как рыба в воде, то он сведущ и в придворных интригах. – Ты что, думаешь, такое имечко все мимо ушей пропустят?

– Это же маскарад, – прошептал в ответ сенай, шествуя сквозь толпу. – Когда я добывал официальное приглашение, то назвался полным титулом отца, он есть в Книге элирийской знати, – пусть проверяют, если хотят. А господина Дурня я придумал для маскарада – нас представляют под шуточными именами, а пока разберутся, кто мы такие, нас уже здесь не будет.

Я чувствовала себя невежественной нищенкой. Да я скорее в логово дракона без доспехов полезу, чем войду в этот зал! Было душно, пахло тошнотворными духами, вином и жареным мясом. Над головами нависали люстры, сделанные из каких-то стекляшек, – огромные, яркие, сверкающие, – будто так и хотели высветить, кто мы есть на самом деле. Гости сновали туда-сюда, все время натыкаясь на нас. Женщины глядели на меня сквозь маски. Мужчины улыбались, кланялись, оборачивались на нас. На что они глазеют?! Все разом трещали, как сороки. Хотя они говорили по-элирийски, я ничего не могла разобрать – квакают, словно лягушки в болоте… Кругом свет и гомон, отовсюду грозит опасность. В горле у меня застрял ком, я испугалась, что задохнусь.

И тут произошла странная вещь. Я наступила на острый камешек – должно быть, он попал сюда, пристав к чьей-то подметке. Вздрогнув, я отшвырнула его и, снова почувствовав под ногами гладкий холодный камень, совершенно пришла в себя. Камешек оказался приветом из настоящего мира среди этих привидений. Спасибо Мак-Аллистеру – вольно или невольно он сослужил мне добрую службу, отправив на бал босиком.

В дальнем конце зала виднелись высокие двери, украшенные резными деревьями с серебряными листьями и ветвями. Перед ними медленно двигалась цепочка гостей. Я не видела, куда они направляются, но Эйдан, глядя в конец цепочки, шепнул мне:

– Сейчас мы представимся Ренальду, королеве и принцессе, и нас оставят в покое. Тебе придется сделать каждому из них реверанс. Подожди, когда король жестом велит тебе подняться. Говорить ничего не надо, если к тебе не обратятся. Не спеши, не споткнись, и все будет хорошо.

– Но… – И не успела я спросить, каким таким жестом король велит мне подняться и что же мне ему ответить, если он ко мне обратится, как Мак-Аллистер заговорил с каким-то мужчиной в маске птицы. Он обращался к нему как к старому знакомому и отпускал дурацкие шуточки вроде: «А разве не с вами мы летали рядышком на охоте у герцога Фольвисийского прошлой осенью?» Вот придурок! Совсем спятил – разговаривать со знакомыми? Я потянула его прочь, но он словно бы и не заметил.

Человек-птица рассмеялся и представил свою жену – тощую особу в маске из лебединых перьев с бриллиантами:

– Графиня Лебедь.

– Госпожа Искра, – с поклоном сообщил Эйдан и сжал мне локоть, напоминая, что надо присесть перед этой лебединой графиней. Графиня надменно опустила веки и осторожно, еле заметно кивнула – будто боится, что у нее голова отвалится! Цепочка гостей извивалась по залу, как змея. Эйдан продолжал болтать. Я прислушалась – кругом болтали так же: гости разговаривали друг с другом, как будто давно знакомы, даже если не имели представления, кто перед ними.

Принцесса оказалась дурнушкой лет десяти – двенадцати с холодными глазами. Пухлую детскую фигурку обтягивало тесное серебристое платье. У плеч, над длинными, как у меня, рукавами-перчатками, выпирала розовая плоть. Королева была высокая и стройная. Усыпанная рубинами золотая маска возвышалась над темными волосами, как рожки. Нас она вниманием не удостоила, но поприветствовала через наши головы лебединую графиню и немедленно заговорила с ней о «превосходном здоровье принцессы». Эйдан изящно поклонился, а я, приседая, едва не потеряла равновесие и упала бы, если бы он не держал меня под локоть.

– Господин Дурень и госпожа Искра, – провозгласил второй распорядитель в голубом атласе, стоявший за спиной темноволосого человека лет тридцати с небольшим, с квадратной челюстью, Ренальда, короля Абертенского.

Маски на короле не было. Он хмурился и беспокойно оглядывал зал, продолжая что-то говорить прислужнику, вытянувшемуся за его плечом. Прислужник тоже был без маски и вообще одет скорее для боя, чем для бала.

– Они же прекрасно понимают, что мы будем драться, – сказал король. – Союзное соглашение подписано, зачем же им какая-то раздутая история о сумасшедшем убийце? Убери их отсюда. Мне безразлично, что они скажут. Не хватало еще, чтобы они испортили день рождения Раниэллы.

– Но они не хотят уходить, сир! – ответил прислужник. – Боюсь, без крови тут не обойдется!

Мак-Аллистер опустился на одно колено и потянул меня за собой. У меня просто кровь закипела в жилах. Да чтобы дочь Клана выказывала покорность сенайскому королю! Это было гнусно и унизительно. Я попыталась как можно скорее подняться, но Эйдан так ухватил меня за локоть, что я ему чуть пощечину не влепила. Король отпустил прислужника и еле заметно шевельнул пальцем. Наверно, это и был тот самый «жест», потому что Мак-Аллистер подтолкнул меня вверх: можно подниматься.

– Это ты, Гэлен? – кивнул король Мак-Аллистеру, впервые взглянув на нас. – С самой зимы тебя не видел.

– О нет, ваше величество, под маской Дурня скрывается вовсе не добрый граф Сеннатский. С тех пор как мне выпало счастье посетить Аберсвиль, действительно прошло немало времени. В последний раз я видел здесь вашего покойного батюшку, да будет земля ему пухом.

– А, ну что ж, хорошо, – рассеянно ответил король и занялся человеком-птицей.

После этого Эйдан потащил меня здороваться еще с полусотней безымянных гостей – изнеженных, спесивых и разряженных в роскошные заморские уборы. Только после этого нам было позволено пройти сквозь двустворчатые двери в следующий зал – еще больше прежнего. Там дудели, пиликали и звякали всякие музыканты. Еды на длинных столах хватило бы на небольшой город. Было даже непонятно, из чего сделаны все эти кушанья. Кто-то танцевал, кто-то пил и громко болтал, но по большей части гости разошлись по углам небольшими кучками и вполголоса что-то обсуждали, украдкой бросая по сторонам вороватые взгляды. Вероятно, причиной этому были стражники, навытяжку стоявшие у всех дверей бок о бок с горделивыми воинами в черно-красном.

– Всадники! – зашипела я. – Мы…

Эйдан тут же развернул меня лицом к себе и заткнул мне рот пирожным.

– Не смотри на них, – велел он, лучезарно улыбаясь. – Это мебель. – Он взял меня под руку и повел, лавируя между танцующих пар, на вымощенную плитами террасу.

По углам террасы стояли высокие колонны, увитые гирляндами и увенчанные факелами. Журчали фонтаны. Прямо за парапетом росли цветущие кусты. Народу на террасе было мало – не лучшее место, чтобы прятаться. Я потянула Эйдана назад, в бальный зал, но он очень ловко поймал мои руки. Я тихо зарычала и попыталась вырваться. Куда там – под изысканными манерами пряталась стальная хватка. Пришлось смириться, а то на нас обратили бы внимание.

– Надо танцевать, – отрезал он. – Слишком много любопытных глаз. Делай, как я.

Он провел меня три шага вперед, потом вдруг обошел меня сзади и появился с другой стороны. Снова три шага вперед.

– Хватит…

Он закружил меня, поклонился и снова поймал за руки.

– Это ронделла – самый романтичный танец на свете. Послушай ритм: раз-два-три, раз-два. Раз-два-три, раз-два. Раз… – Он снова, как и тогда, в Фандине, стал выстукивать ритм пальцами и заставил меня шагать так, как ему было нужно.

Я страшно волновалась – из-за босых ног и жемчугов его матери и особенно из-за того, что боялась наступить Эйдану на ногу или свалиться в фонтан… Но после нескольких неуверенных шагов я вдруг почувствовала музыку, струившуюся в нем и передававшуюся мне – мне, неуклюжей солдатке, не пытавшейся танцевать ни разу в жизни! Факельное пламя померкло, толпа гостей куда-то исчезла. Эйдан словно перенес меня в далекие края, превратил в прекрасное существо, которым я никак не могла быть… Я видела только пятна света, летящую зелень, белые кружева его рубашки у самого моего лица – и слышала только музыку.

– Так вы говорите, госпожа Искра, что вам никогда не приходилось танцевать? – послышалось у меня над головой.

Я вздрогнула и споткнулась. Он подхватил меня, не дав даже сбиться с шага. Но мир вернулся на место, и я вырвалась, не в силах совладать с собой. Гнев? Унижение?

– Будь проклята твоя сенайская придурь! Я не обещала вытворять подобные мерзости!

Он усмехнулся под серебряной маской. Убила бы за такую усмешку!

– Так и не надо, госпожа моя. Пойдемте, я провожу вас до дверей, позову карету, и Дугал отвезет вас, куда скажете. Для меня будет невероятной радостью знать, что вы покинули дворец целой и невредимой. – Я набрала в грудь воздуха, чтобы ответить ему как следует, но он прижал к моим губам палец, обтянутый белой перчаткой. – Вы же все равно уверены, госпожа моя, что я погибну, так к чему же жертвовать собой? – Он снова подхватил меня и заставил подчиниться музыке. Из сада доносился липкий запах цветов. – Только вот что я хочу сказать вам, госпожа моя, – я имею право это сказать, ведь на мне маска Дурня, и мне можно вести дурацкие речи, – так позвольте мне сказать вам, что некто Эйдан Мак-Аллистер счел бы величайшим счастьем, если вы могли бы остаться с ним…

– Нет, не позволю. – Голос у меня дрогнул – совсем некстати. – Ничего не говори.

– Не позволите? М-м-м… нет, для такого дурня, как я, это слабовато. Этот Эйдан – а он не просто дурень, он безумный дурень, – имеет дерзость питать надежду, что вы не желаете ему смерти. Но если безумие все равно убьет его, он хотел бы провести свой последний час в вашем обществе, ни о чем не сожалея, ни о чем… потому что ему даровано счастье быть с вами…

В этот миг то, чего я хотела больше всего на свете, не подозревая об этом, лежало у моих ног. Надо было только притвориться, что прошлого не было, а будущее туманно. Музыка парила, огни мерцали, ночь нашептывала обещания счастья… Но я не смогла этого сделать. Пусть я отвергла все, чему учил меня мой народ, пусть я презрела все традиции и нарушила все законы, но я не позволю желаниям уничтожить остатки моей чести.

Свой долг я не выполнила. Надо было сказать ему, что он ошибся, что я презираю его, что с радостью пошлю его и в драконье пламя, и в застенки Мазадина. Надо было сказать, что только клятва заставляет меня идти с ним в абертенский драконий лагерь и служить его безумным целям. Даже этого я не смогла сказать. Я промолчала, и Эйдан тихо рассмеялся. Мы смешались с толпой танцующих гостей, и я бы убила всех богов на свете, если бы этим можно было остановить время.

– Дамы и господа! – Звук фанфар и зычный голос распорядителя в голубом атласе вернули меня к действительности. Музыка смолкла, по толпе прошел шепоток. – Его величество король Ренальд приветствует вас на торжестве по случаю дня рождения ее королевского высочества принцессы Раниэллы. Да царствует во славе король Ренальд, да победит Абертен всех, кто желает его низвержения! Пусть же отворятся врата, чтобы всякий лицезрел мощь Абертена!

Снова взвыли фанфары, и Эйдан подтолкнул меня к стеклянным дверям в дальнем конце зала, за которыми виднелись кованые ворота. Я застыла. У каждого из трех проемов мгновенно вытянулись по два Всадника.

– Ваниров огонь, только погляди, кто ими командует! – ахнула я, кивнув на высокого воина, ставшего поодаль, чтобы видеть все три двери. – Это же Дарен Дрисколл, адъютант командора! Он же видел тебя в Кор-Неуилл!

Мак-Аллистер побелел под маской.

– Сюда, – бросил он, и мы стали протискиваться в сторону. Из-за толпы я не видела, куда он направляется, пока мы не наткнулись на человека-птицу и его супругу-лебедь.

– Графиня Лебедь, – поклонился Эйдан, оказавшись рядом со знатной дамой. – Когда я в последний раз видел короля Девлина, он рассказал мне поистине потрясающую историю. Совершенно невероятную. Никогда не подозревал, что он умеет так шутить. Однако прежде чем сделать ее достоянием гласности, я хотел бы справиться у кого-нибудь, кто знает его величество лучше, чем я, чтобы убедиться в правдивости этого удивительного случая. Так помогите же мне рассудить…

Кривляка-графиня ухватилась за него так, словно он предложил ей элирийскую корону, а граф-птица подхватил меня под руку, и мы вместе с толпой двинулись к дверям – и к командиру Всадников. По приказу Дрисколла воины в черно-красных доспехах заставляли некоторых гостей снимать маски и – о боги! – перчатки… Мак-Аллистер, конечно, этого не видел, иначе ему не удавалось бы щебетать так беззаботно.

Рядом со мной внезапно настала тишина, и я поняла, что граф ждет, когда я ему отвечу.

– Что? Простите меня, господин мой, я не расслышала – шумно…

– Как вы находите нынешний бал, госпожа моя? – Говорил он так, словно боялся, как бы слова не упали на пол и не разбились.

Эйдан уже втерся между графом и графиней. Незаметно привлечь его внимание было невозможно. Как же эти люди разговаривают?

– Прелестный, восхитительный бал! – Между нами и Всадниками оставалось всего два человека. – Только вот эти невежи… Как же эти смерды-Всадники проникли во дворец короля Ренальда?

– Да-да, я согласен, это весьма и весьма беспардонно, – кивнул граф. Губы его искривились, и глаза за резной костью и перьями злобно блеснули. – Они якобы ищут преступника, госпожа моя, но на самом деле наверняка просто хотят подглядеть, как живут те, кто выше их по рождению. Варвары.

О, как мне хотелось пырнуть этого ухмыляющегося червяка кинжалом и показать ему, кто тут варвар!

Юношу в красном плаще, стоявшего прямо перед нами, попросили снять перчатки и маску, и он поднял шум. Эйдан как ни в чем не бывало болтал с графиней. Я нащупала кинжал за поясом. Не отдам им Эйдана живым.

– Да как они смеют прикасаться к гостям короля Ренальда?! – сказала я графу, замедлив шаг. – Пусть только попробуют дотронуться до меня – я закричу!

Дрисколл засунул возмущенному аристократу в красном в рот его собственные перчатки и заломил ему руку за спину. Я всегда знала, как жесток и холоден этот человек, и он ничуть не изменился. Все отвернулись, решив не смотреть, как задыхающуюся жертву оттащили в сторону.

Молоденький Всадник прямо перед нами заставил еще одного гостя снять перчатки и только после этого пропустил его за дверь. Подошла наша очередь. Эйдан, склонившись к графине, беззаботно смеялся. Я повисла на локте у графа, с деланным испугом отшатнувшись от воина и незаметно нащупывая кинжал за поясом.

Всадник двинулся к Эйдану.

– Снимите перчатки.

Эйдан не успел даже повернуть голову. Граф шагнул вперед, положив руку на роскошную рукоять меча.

– Только посмей коснуться моих друзей, и я отрублю тебе нос и уши.

– У меня приказ…

– Никто не имеет права приказывать графу де Журней. Я пройду, куда захочу, или прольется кровь. Как бы ты ни был искусен, на моей стороне сорокалетний опыт. Тебе меня не одолеть.

Солдат беспомощно оглянулся на спину Дрисколла, но тот был все еще занят мятежным гостем в красном. По всей видимости, имя графа действительно имело вес, потому что Всадник, стиснув зубы, кивнул в сторону ворот.

– Проходите. Я доложу командиру о вашем отказе.

– Доложи этому плебею, что мой вызов распространяется и на него тоже, ты, драконий погонщик!

Граф провел через ворота и меня, и свою жену, и Эйдана, который даже не прервал болтовни. Мы оказались на просторной темной террасе, нависавшей над ночным садом, словно сухая ветка на живом дереве, залитого светом дворца. Гостей обнесли вином, Эйдан позаботился, чтобы у всех нас оказалось по бокалу, и провозгласил тост в честь графа и графини.

– На этой террасе принято пить за Абертен и его короля, но я хочу поднять первый бокал за благородного и отважного графа де Журней, героя, победившего варваров и при Десмарньере, и в этой мимолетной стычке, и за его обворожительную супругу. Пусть и дальше Абертен и Элирия гордятся доблестью и красотой этой четы!

Граф кивнул в знак признательности, но в ответ поднял бокал за короля. Я только сделала вид, что отхлебнула вина. Надо сохранить ясную голову, чтобы не дать погибнуть одному сенайскому дурню.

Лебединая графиня прикоснулась к руке Эйдана:

– Кто же вы, господин Дурень? Я уверена, что знаю вас, мой очаровательный юный друг. Я где-то слышала ваш голос.

– Ах, госпожа моя, не время снимать маски. Позвольте скромной луне отражать ваше сияние. В должное время вы все узнаете. Если же мы с вами не увидимся, спросите при случае короля Девлина, кто мог рассказать вам презабавную историю о пропавшем арбалете его батюшки. А сейчас прошу извинить меня. Госпожа моя Искра ни разу не видела смертоносной славы Абертена, и я хочу показать ей ее, пока музыка снова не позовет нас танцевать.

Он поцеловал лебединой даме руку. Графиня рассмеялась, взяла мужа под локоток и направилась к кому-то из гостей.

Эйдан повел меня к парапету. Голос его звучал беззаботно и ровно, но я чувствовала, как дрожит его рука. В небе полыхнула зарница, и толпа приветствовала далекий крик.

– К западному краю, – велел Эйдан. – Там стена ниже.

Из черной пропасти, разверзшейся под нами, донесся ответный рев – ближе, яростней, мучительней. Мак-Аллистер застыл. Кровь отхлынула от его лица. Я обняла его и рассмеялась, словно кокетничала с ним, а сама между тем вела его к стене.

– Скоро все пойдут назад? – игриво шептала я ему на ухо. – Где тут спрятаться? Мне же никто не позаботился рассказать, что ты задумал. – Все что угодно, только бы привести его в себя. – Скажи, что мне делать, а то я тебя зарежу…

– Надо перелезть через стену, – с трудом выговорил он. – Потом вдоль парапета к ступеням. Все вот-вот вернутся в зал. У нас совсем нет времени.

У парапета на западной стороне террасы народу почти не было. Гости по большей части болтали друг с другом и смеялись, словно и не подозревали, какой ужас таится во тьме совсем близко. Несколько пар, воспользовавшись возможностью побыть наедине, отошли в сторонку. У парапета стояли, глядя в черную пропасть лагеря, трое мужчин и одна женщина. Их-то и надо бояться – одинокие наблюдатели всегда подмечают все необычное.

– Перелезть через стену, значит, – хмыкнула я.

Эйдан кивнул, задыхаясь, – драконий рев эхом отдавался в утесах справа и слева. Я обвила руками его шею и заставила его наклониться ко мне. Он едва дышал, зажмурившись. Нет, он сейчас ни о чем не может думать и тем более говорить.

– Я сяду на стену, – раздельно произнесла я, – а ты осмотришь мне щиколотку, будто я ее растянула. Понимаешь?

– Да… щиколотку…

– Тебе придется меня подсадить. – Я споткнулась и повисла у него на руке. Он обнял меня, то ли повел, то ли понес к парапету и неловко поддержал за талию, пока я садилась на стену.

– Прости, – шепнул он. – Никак…

– Ничего. А теперь ощупай мне щиколотку – насколько это подобает учтивому сенаю.

Он опустился передо мной на колени и произнес – так тихо, что мне пришлось наклониться к нему:

– Лара, послушай…

Фанфары заглушили его слова. Во дворце снова заиграла музыка, и гости, смеясь, потянулись назад. За ними пошел и кто-то из одиночек.

– По моему сигналу ныряй за стену…

Я глянула через плечо. Все, как я думала, и даже хуже: узенькая полоска дерна и камня, а дальше – обрыв в никуда.

Терраса стремительно пустела. Нельзя задерживаться – подозрительно. Всадники кинутся проверять. Вон граф снова ругается со стражником. Второй из одиночек окликнул приятеля и поспешил во дворец. Женщина тоже направилась к воротам.

Эйдан притворился, будто надевает мне несуществующую туфельку. Я нагнулась и, сняв с ноги жемчуга, сунула ему в ладонь. Он посмотрел на них с недоумением, а потом опустил в карман. Последний одиночка смотрел на ворота, где Дарен Дрисколл, отчаянно размахивая руками, спорил с графом де Журней.

– Пора.

Я рухнула за стену, Эйдан нырнул вслед за мной, и мы покатились по травянистому склону – слишком быстро, на мой вкус. Я пыталась уцепиться за землю – почти не помогло. Очень скоро, свесив голову за край утеса, я глядела на темный лагерь, в котором то и дело полыхали зарницы.

Из-за стены послышались фанфары и зычный голос, провозгласивший: «Слава великому Абертену!» Лязгнули, закрываясь, ворота. Мы с Мак-Аллистером лежали в оцепенении и ждали, что вот-вот поднимется тревога, но слышали только ровный мирный гул бала, приглушенный дворцовыми стенами. Никто не нагнулся через парапет поглядеть на нас, никто не отсек нам головы мечом. Несколько страшных мгновений мы медлили, а потом поползли по сужающейся полоске дерна между обрывом слева и стеной справа. Но едва мы добрались до ступеней, сбегавших с террасы в лагерь, железные ворота лязгнули снова. Мы затаились в ложбинке под каменными ступенями.

– …Эти недоумки даже в список гостей не поглядели. Он посмел открыто вписать туда отцовский титул! – Голос раздался прямо над нашими головами.

– Ну кто же мог подумать, что он им прикроется?

– Конечно, не те кретины, которых я поставил на страже. Вы двое – осмотрите стену. Остальные – в лагерь. На сей раз этот гад от нас не уйдет.

– Скорее, – шепнула я Мак-Аллистеру, вытаскивая кинжал из-за пояса юбки и еще один – из-под подвязки. – Давай вниз. Я разберусь с этими подонками и догоню тебя.

– Нет. – Он схватил меня за запястье. – Никто сегодня не умрет.

– Кроме тебя? Ты это хочешь сказать?

– Если это будет неизбежно… нет, я вовсе не хочу делать для себя исключения. Подожди, пусть они пройдут.

Прямо у нас над головой прогрохотали шаги трех Всадников. Выждав время, мы взобрались на лестницу и молнией кинулись вниз. У меня даже спина съежилась – настолько я была уверена в том, что Дрисколл заметит нас с парапета террасы, но мы беспрепятственно добежали до последнего поворота. Свет факелов внизу подсказал мне, что на нижней площадке скорее всего стоит стража. Лестница одной стороной примыкала к утесу, а другая обрывалась в пустоту.

Я остановила Мак-Аллистера, ухватив за камзол, и показала в обрыв. Он кивнул и полез вниз первым; спустив длинные ноги в кромешную тьму, он изогнул шею, высматривая, далеко ли падать. Нога у него сорвалась, и я услышала приглушенный стон, когда Эйдан повис на руках, напрягая искалеченную спину. Я упала на колени и схватила его за руки, чтобы поддержать, пока он снова нащупает опору, а потом легла на площадку, чтобы помочь ему спуститься пониже; он легонько постучал пальцами мне по запястью, и я его отпустила. Послышались легкий удар и тихий свист. Я свесилась за край и приготовилась отпустить теплый камень и рухнуть в темноту, и тут у меня закружилась голова и от ужаса едва не остановилось сердце. Я впервые со всей отчетливостью поняла, куда и зачем мы идем.

Эйдан не дал мне упасть на камни. Не то чтобы он меня поймал, а просто я свалилась на него. Мы рухнули наземь нелепой кучей шелка, атласа, грязи и щебня. Эйдан, обхватив меня, уткнулся мне лицом в голую спину. Пытаясь перевести дух, он пробормотал:

– Надо тебя поскорее переодеть в доспехи, а то я нипочем не смогу думать о деле.

Я стряхнула его руки и вскочила, от души врезав ему локтем под ребра так, что он ахнул. Нашел время пороть чушь.

Тарвил говорил, что кухня находится в пятидесяти шагах левее лестницы, и я, решив не проверять, идет ли Мак-Аллистер за мной, начала красться вдоль утеса. Мимо пронеслись три воина с факелами, мы в панике вжались в камень, но они глядели прямо перед собой и не заметили нас.

Мы бегом бросились к тайнику Тарвила. Это была щель глубиной по пояс между задней стеной ветхого сарайчика и пологим каменным склоном. В углу, заваленном костями и падалью – следами хищников, которые забредали в лагерь в поисках отбившихся от стада овец, – пряталась моя сумка. Я не отважилась даже переодеться – нельзя было оставаться здесь, потому что элимов могли заставить выдать наш план. Я схватила сумку, и мы кинулись прочь от загонов и сараев к середине лагеря.

Он был не похож ни на Фандин, ни на Кор-Неуилл. Загоны, бараки, дом для служанок и кузница были построены на широком уступе у подножия утесов. Край уступа обрывался к середине долины крутым каменистым склоном. Хижины Всадников теснились у склона далеко внизу.

Чем дольше мы шли, тем сильнее мне хотелось поскорее надеть сапоги. После полудня прошел дождь, пепел, покрывавший скалы, превратился в густую черную мерзость, и при каждом шаге у меня замирало сердце – еще, чего доброго, порежу ногу о драконью чешуйку! Отовсюду слышались крики, дважды мы кидались в сторону, пропуская патрули. Похоже, трех абертенских драконов охраняет не меньше пяти сотен Всадников.

В третий раз едва не наткнувшись на солдат и переждав, когда Мак-Аллистер придет в себя после очередного драконьего вопля, мы бросились через пустырь к каменистому обрыву и съехали по нему в среднюю часть лагеря. Поглядев из укромной ниши в скалах в разверзшуюся под ногами пропасть внизу, в каких-то пятистах шагах, мы увидели кая, которого искали.

Зверь был неимоверно стар; брови у него были толстые и узловатые, как старые дубы, на шее зияла впадина, в которую вошел бы добрый полк, чешую в несколько слоев покрывали паразиты-джибари. А правое плечо, вместо того чтобы длинной плавной линией уходить в бугристые мышцы, было искривлено и торчало, словно кай сломал его и оно неправильно срослось. Правое крыло оказалось выше левого, но увечье было старое: на месте перелома так и кишели джибари, и оба крыла с равной яростью ударяли в землю, стремясь освободиться от сковывающих их цепей.

– Гляди, гляди, птицы! – Мак-Аллистер в волнении схватил меня за плечо.

И правда: вокруг дракона вилось тысяч пять маленьких темных пятнышек – они подбирали объедки с оплавленной земли, теснились, чирикая и щебеча, на спине и плечах зверюги, умудряясь не попадать в струйки пламени, вырывавшиеся из пасти. Однако общество такой твари вовсе не сахар: то ковыляя, то взлетая, дракон подобрался к загону, в котором жалось друг к другу с полсотни блеющих овец. Из разинутой пасти взвилась дуга оранжевого пламени. Раздался злобный рев, такой громкий, что у меня едва не лопнул череп. Глаза зверя казались провалами в никуда, а могучий хвост яростно хлестал съежившуюся землю. Легчайшим движением когтистой лапы тварь превратила ближайшую овцу в кровавую корчащуюся груду. Дракон снова зарычал, челюсти сомкнулись, из пасти вместе с пламенем выплеснулась кровь.

Эйдан отшатнулся и сполз на землю, прислонясь к скале, которая пряталась в такой густой тени, что ни лунный свет, ни драконье пламя не могли нас выдать. Я чувствовала на себе взгляд его темных глаз, взгляд человека, кровавыми слезами оплакивающего своего потерянного бога.

– Как же мне все это сделать, Лара? – В голосе его звучали отчаяние и мука.

Никогда не была я ближе к позорной, непростительной, невообразимой слабости, чем в тот миг. Но ответить я не успела: снова раздался звериный крик. Словно труба герольда, зовущая в битву, он напомнил мне, где я, кто я и что я такое.

Я вывалила на землю содержимое сумки – то, что было смыслом моей жизни.

– Молчи, – приказала я Эйдану, когда затих пронзительный драконий скрип – как тупым ножом по кости. Не думая ни о чьей стыдливости, я сорвала с себя фальшивую шкуру из грязного драного шелка и надела собственную – полотно, грубую шерсть, кожу, вонючие доспехи моего клана. Скрутив волосы так, что стало больно, я напялила войлочный шлем, а потом свернула хлыст и тщательно уложила острые стальные наконечники, не обращая внимания на то, что могу этим кого-то смутить.

Луна пролезла-таки в наше убежище, загнав Мак-Аллистера поглубже в тень и блеснув на крышке жестяного сундучка, лежавшего у моих ног. Пора. Этот певец собирается погибать, и он заслуживает того, чтобы узнать правду, пока разум не покинет его, охваченного пламенем, вместе с последним криком. Конечно, лучше бы ненависть и месть столкнули его с этого пути, но, боюсь, этому уже не бывать, а поэтому лучше, не теряя времени, дать ему прочесть те страницы из книги Нарима…

– Дальше будет вот что, – отрывисто сказала я. – Я скажу все так, как говорят в Клане во время ритуала связывания. Произнесу все семь заклинаний. За это мне вековечное проклятие. Когда кай будет готов, в тот миг, когда по ходу ритуала Всадник с камнем кая выходит ему навстречу, я подниму левую руку. У тебя будет примерно полминуты на все, что ты придумаешь, чтобы спасти себе жизнь.

Он хотел что-то сказать, но я ему не позволила. Еще слово – и я упаду в обморок.

– Надо бы тебе кое-что вспомнить, прежде чем обращаться к зверю, – сказала я и, вытащив из сундучка книгу Нарима, открыла ее на странице, которую писали восемнадцать лет назад. Я сунула книгу в руки, обтянутые грязными белыми перчатками, надела на шею кровавик и оставила Эйдана в расщелине читать о том, как я похитила его жизнь.