Текст книги "Сердце дикарки"

Глава 16

Алекса дернулась, вскочила со стула и встревоженно оглядела комнату, прежде чем нашла источник тревожных звуков. В смутном свете, сочившемся сквозь иллюминатор, она увидела, как Кин беспокойно мотает головой из стороны в сторону и что-то неясно бормочет на индейском языке. Когда он протянул руку и схватил ее, Алекса опустилась рядом с ним на колени, взяла эту руку в свои, поднесла пальцы к губам и нежно поцеловала их.

Его лихорадочные, бредовые бормотания продолжались целую вечность. Алексе казалось, что перед ним проходит вся его жизнь. Он выкрикнул чье-то имя, и ее потрясли прозвучавшие в его голосе боль и опустошенность.

Иногда Кин приоткрывал глаза и смотрел прямо на нее, но Алекса знала, что он не видит ее. Он с ума сходил от терзавшей его боли, а у нее не было ничего, кроме виски, чтобы облегчить его страдания. Ей удалось влить немного обжигающей жидкости в приоткрытые губы и заставить сделать несколько глотков, уговаривая успокоиться и отдохнуть, но Кин продолжал бредить.

– Клинт, Клинт, где ты? Что случилось?

Алекса почувствовала несказанное облегчение, когда наконец разобрала его слова.

– Клинт в порядке. Все хорошо. Отдыхай, постарайся уснуть.

И снова его глаза открылись, и он показался ей таким печальным, что Алекса почти ощутила, как сердце раскололось пополам, когда он сжал ее руку. Он прильнул к ней на несколько мгновений, потом оттолкнул в сторону и злобно усмехнулся.

– Так вот какую игру ты затеяла, Джессика, – проскрежетал он, выплевывая слова, будто они оставляли во рту горький привкус.

– Джессика? – Алекса задумчиво нахмурилась. Кто такая эта женщина, о которой он вспоминает? Может, она разбила его сердце? Не она ли была причиной того, что он косится на всех женщин? Может, эта самая Джессика озлобила его против любви и оставила бродить по земле, как неприкаянную душу?

– Алекса… – Кин выдохнул ее имя, но в голосе его было столько неприязни, что она подумала, уж не относится ли он к ней так же, как и к этой Джессике. Потом он привскочил с искаженным от ярости лицом. – Отпусти ее!

Все, что Алекса могла сделать, это держать Кина, который бился на койке и боролся с ней как со смертельным врагом. Обессилев, он повалился обратно на подушку и провалился в сон, а Алекса в изумлении посмотрела на него. Глянув вниз, она увидела, что он почти сорвал с нее блузку, которая и так достаточно пострадала во время нападения Сайласа. Поправив остатки, она опустилась на стул, думая о том, что терзало воспаленный мозг Кина.

Ее сердце устремлялось к нему каждый раз, когда он беспокойно ворочался на койке и снова начинал бормотать. Всю ночь, обмывая его лицо прохладной водой и меняя повязку, Алекса думала, когда же кончится бред, когда он передохнет от этих бесконечных страданий.

Хотя она безумно устала, но все же решительно отказалась покинуть Кина, когда Клинт предложил посидеть с больным. Ей казалось, стоит только оставить свой пост, и Кин ускользнет от нее. Она твердо верила, что, пока она рядом, ангел смерти не придет за Кином. И оставалась с ним день и ночь, держа за руку и слушая его бессвязные выкрики.

– Проклятие! Что это в меня угодило? Ядро? – простонал Кин, с трудом приподняв тяжелые, будто свинцом налитые веки, и прищурился на льющийся в каюту яркий солнечный свет.

На утомленном лице Алексы выразилось несказанное облегчение. Она разгладила спутанные волосы, отодвинула их со лба.

– Уверена, так это и ощущается. – Алекса не могла заставить себя встретить его замутненный болью взгляд. – В тебя выстрелили, когда мы стояли на палубе. – Она перевела глаза на иллюминатор. – Думаю, это был Сайлас. Тот, кто стрелял. Но не уверена. Но если это он, то пуля предназначалась мне. Мне очень жаль, что тебе пришлось так страдать…

Едва уловимый намек на улыбку проступил на его пепельном лице, и Кин провел исхудавшим пальцем по ее дрожащим губам.

– Еще один должок за тобой, да, милая? – прошептал он.

– Да. – Алекса с трудом удержала слезы, навернувшиеся на глаза, и слабо улыбнулась Кину. – И раз мне никак не удается даже начать расплачиваться, то, думаю, лучше высадиться в Натчезе.

Его темные брови взлетели вверх.

– Натчез? Сколько же я провалялся? – хрипло спросил Кин.

– Четыре дня.

– О Господи, – недоверчиво пробормотал он. – Я не помню ничего, кроме нашей ссоры.

– Теперь, когда я точно знаю, что ты выживешь, думаю, самое подходящее время мне сойти на берег, – повторила Алекса. Предыдущие дни она провела в постоянных молитвах, чтобы смерть пощадила его. Она поклялась Создателю, что откажется от своей грешной любви, если только он оправится от ран.

Лицо Кина мгновенно обратилось в камень.

– Я хочу увидеть Клинта – прямо сейчас, – потребовал он.

Хотя Алекса и была озадачена его ледяным тоном и тем, что краска снова оставила его лицо, но все же поспешила позвать Клинта. Тот возликовал, увидев, что ее пациент восстал из мертвых, – состояние Кина до сих казалось весьма опасным.

– Господи, ну разве ж ты не радость для глаз. А я-то ужо подумал было, что на сей раз дьявол приперся за тобой заместо меня. – Любовный взгляд Клинта переместился на Алексу, которая ждала у двери. – Если бы не этот ангел милосердия, ты б пропал, точняк. Она выковыряла из тебя этот свинец и залатала, так что стал хорошеньким, как кукла. И сидела с тобой день и ночь, меняла повязки и мокрые тряпки, покуда трясло тебя в лихорадке-то – это когда мы не сражались с речными разбойниками.

– С пиратами? – прокаркал Кин болезненно пересохшим горлом. Ему казалось, что он проспал большую часть своей жизни, причем с открытым ртом.

– Ага. – Клинт утвердительно потряс своей рыжей косматой головой. – Они кинулись на нас из засады там, в болотах, сразу после того, как тебя подстрелили. Думаю, ты теперь будешь смещен с должности нашего стрелка. Во бы глянул на Алексу, во девка стреляет! Она понаделала дыр в ихних скифах, а потом так двинула одного в брюхо, когда он приперся на борт. – Клинт вышагивал по каюте, воссоздавая события того памятного дня для своего младшего друга. – Видал бы ты его морду, этого бандюги, когда она пхнула его ружьем и вышвырнула в грязь. Я думал, у него бельма повылазят, когда он увидел эту маленькую чертовку, как она замахнулась и едва не выпустила из него кишки.

Кина жутко разозлила эта хвалебная речь Клинта. Эта чертова Алекса не только очаровала всю его грубую команду, но и превратила сурового первопроходца в мурлыкающего котенка, который только отирался о ноги, выпрашивая ласки, и не произносил ничего, кроме хвалебных песнопений. Точно, она ведьма, решил Кин. Только черная магия могла превратить Клинта Гормана из крепкого гранита в мягкую замазку всего за четыре дня. Он взглянул на Алексу, которая скромненько стояла в дверях с опущенной головой и слушала, как Клинт расписывает ее подвиги и возносит ее до небес.

– Кажется, у тебя была трудная неделька, милая. – Кин сделал слабый жест рукой, отпуская Алексу. – Пожалуйста, позволь нам побыть вдвоем. Нам с Клинтом надо обсудить кое-что, не предназначенное для чужих ушей.

Когда она ушла, Кин задумчиво посмотрел на Клинта.

– Что, у нее внезапно выросли ангельские крылышки? Я-то думал, ты терпеть не можешь девчонку.

Клинт поскреб спутанную бороду и внезапно смущенно улыбнулся Кину:

– Начинаю думать, не слишком ли поторопился-то в суждениях. Девчонка-то ничего себе, из крепкого теста слеплена.

Кривая улыбка изогнула серые губы Кина, и тусклые глаза заискрились весельем от нескрываемого изумления, когда он уставился на своего давнишнего приятеля.

– Ну, тогда ты не будешь возражать, если я выскажу тебе свою просьбу.

Но Клинт возражал, споря с Кином каждый раз, когда тот останавливался перевести дыхание. Он несколько минут внимательно изучал своего молодого друга, когда тот обессиленно повалился на подушку, окончательно лишившись сил от препирательств и общего истощения. Наконец Клинт резко выдохнул и направился к двери. Он был абсолютно уверен, что позднее Кин пожалеет о своем решении. Алекса особенная, это Клинт знал точно. Но она как дикий мустанг, носящийся по прериям; ее никогда не удастся стреножить. Кин просто пока еще не в себе, решил Клинт. Иначе не потребовал бы такого.

Алекса нахмурилась, ничего не понимая, когда подняла глаза и увидела Клинта и священника из Натчеза, поднимающихся по дощатому трапу.

– Уж не надумал ли Кин пригласить святого отца для совершения последних обрядов? – выпалила Алекса, когда эти двое приблизились к ней. Она знала, конечно, что Родон все еще болен, но была уверена, что он на пути к выздоровлению.

– Ему бы это не помешало, – заржал Клинт. – Сначала лихорадка повредила его мозги. А теперь он уже окончательно спятил. – Он покачал встрепанной толовой и закатил глаза к небесам. – Я так и боялся, что до такого может дойти. – Клинт взял Алексу за руку и потянул за собой. – Пойдем-ка со мной, девочка, у нас есть дельце с Кином.

Проповедник опустился на бочонок, который она освободила, и терпеливо ждал, пока его призовут для свершения обряда.

Алекса тихо шла рядом с Клинтом, но глубокая складка озабоченности на лбу стала еще глубже. Когда они вошли в каюту, Кин как раз надевал чистую сорочку, гримасничая от боли. От неловких движений на его повязке проступили свежие пятна крови, которые еще больше встревожили Алексу.

– Если ты не будешь спокойно лежать в постели, то рана снова откроется, – заметила она и бросилась к нему, чтобы осмотреть рану и уложить его обратно в койку.

– Не суетись вокруг меня. Все отлично, – проворчал Кин.

– Ты помрешь, если не будешь вести себя подобающим раненому образом, – заверила его Алекса.

– Уж не думаешь ли ты, что заставишь меня жениться даже без рубашки на плечах? – Хитрая улыбка заиграла на его губах, когда он заметил, что смысл его заявления дошел до сознания Алексы и потряс ее до глубины души.

– Жениться? – Алекса чуть не подавилась этим словом. – На ком? Сейчас? Но я думала, ты говорил…

– Да уж не на Клинте, – фыркнул Кин. – Здесь и сейчас. И все, что я говорил до сих пор, не имеет в настоящий момент никакого значения. А теперь помоги-ка мне надеть рубашку, Алекса.

Со стороны могло показаться, что она превратилась в соляной столб, настолько велико было ее изумление. Она только молча смотрела на Кина и пыталась переварить это сообщение. Наконец всплеснула руками, признавая бесплодность всех попыток.

– Клинт был прав. Лихорадка повлияла на твои мыслительные способности. Ты не любишь меня. У тебя нет искреннего желания иметь жену. Тогда почему ты внезапно решил жениться? – спросила она.

Когда Кину удалось принять более удобное положение, он обнаружил, что Алекса стоит рядом с ним на коленях с выражением глубочайшего беспокойства. Он снова улыбнулся и нежно отвел назад непокорные черные пряди.

– Потому что я – богатый мужчина и могу позволить себе завести жену. И могу дать тебе все, что ты потеряла, и много больше… – безразличным тоном произнес он. – Ты однажды сказала, что сумеешь приспособиться к обеспеченной жизни, даже если деньги будут мои. И теперь я решил предоставить тебе возможность доказать это или признать, что боишься. И… – Кин сделал паузу, глубоко вдохнул и медленно выдохнул, – я обязан тебе жизнью, милая. И решил отплатить, дав тебе мое имя, мою защиту и мое состояние.

– Довольно поспешное и весьма крутое решение, – настаивала Алекса, запинаясь на каждом слове, что слетало с ее языка.

Она не могла поверить услышанному. Ей и раньше делали предложения – и не один раз. Но ни разу еще она не слышала такого сухого и резкого, как это. Его предложение больше всего походило на деловое соглашение о слиянии двух фирм, и ей даже не хотелось обдумывать его, ибо последствия такого союза будут просто ужасными. Кин продолжит заводить новых любовниц и разобьет ей сердце. Она не сможет сидеть сложа руки и смотреть, как он разрушает их брак. Особенно теперь, когда знала, что в прошлом была женщина, память о которой до сих пор тревожит его.

Он согнул палец и приподнял ее подбородок, заставив взглянуть ему прямо в глаза.

– А как же ты предполагаешь работать одна на своей старой ферме, если у тебя нет ни цента, чтобы туда добраться, и ни единого человека, чтобы помочь? Как намереваешься получить деньги, чтобы возместить потери? Я понимаю, что у тебя масса всяческих самых разных талантов, но ты все же женщина и физически не можешь справляться с тяжелой фермерской работой.

Но Алекса не оценила ход его рассуждений. Они были слишком разумными. До сих пор она обманывала себя, уверяя, что вполне справится с фермой самостоятельно.

– Тогда я найду другой источник дохода, – неловко ответила она, убрала его руку от своего лица и продолжила снимать повязку.

– Я предлагаю тебе альтернативу. И брак не обязательно должен накладывать ограничения на нас, – довольно сухо сказал он. Его безразличный тон больно кольнул ее гордость.

Алекса потемнела, как грозовая туча. Так, значит, он собирается остаться все тем же пройдохой, не пропускающим ни одной юбки. Алекса всегда знала, что в ее характере есть упрямая черточка, но сейчас поняла, что шириной эта черточка не уступает Миссисипи. Будь она проклята, если позволит ему топтать свое сердце ногами! Они оба могут играть в эту игру, сказала она себе. Если он хочет иметь жену, то получит. Она будет наслаждаться первоклассной роскошью и при этом искать общества других мужчин, как он – других женщин.

Алекса утвердительно кивнула:

– Очень хорошо, Кин. По рукам. Сделка заключена. Полагаю, не одна пара доказала, что браки без любви могут быть вполне успешными. Может, нам и удастся извлечь обоюдную пользу из этой ситуации.

Ее горькое замечание вызвало у него удивление.

– Без любви? Но ты же однажды сказала, что любишь меня, разве не помнишь?

Ее подбородок приподнялся еще на полдюйма вверх.

– Но я также помню, что сообщила тебе, что обдумала дело со всех сторон и забрала свое заявление обратно.

Он беззаботно пожал здоровым плечом, показывая, что он остается при своем мнении.

– Не важно. Мы скоро станем мужем и женой. Тогда сможем препираться сколько душе угодно по поводу наших взаимных чувств.

Своим жестом он будто стряхнул саму любовь, показывая, что это – совершенная ерунда. Господи, во что же она лезет? Да в крутой кипяток, ответила сама себе Алекса. Она будет отчаянно тосковать, а он – гулять по всему Новому Орлеану в поисках новых удовольствий и развлечений. Да это совершеннейший бред!

Но прежде чем Алекса успела сказать Кину, что боится, ужасно боится совершить ошибку, Клинт вернулся со священником.

– Ну что, будем продолжать? – спросил Кин, опускаясь на подушку, совершенно белый от слабости. – Боюсь, что эта перепалка с будущей супругой отняла у меня все оставшиеся силы.

– Ага, и разум тоже. – Клинт насмехался, но голос его был настолько тих, что никто не услышал его замечания.

Пока священник бубнил слова, которые связывали их навечно неразрывными узами, Алекса продолжала думать, что лучше бы Кину задремать, прежде чем он успеет произнести торжественный обет. К несчастью, он и не собирался засыпать. «Почему я это делаю?» – спрашивала ее голова. «Потому что люблю его и совсем сошла с ума», – отвечало сердце. Она прекрасно знала, сколько горечи и боли уготовлено ей на этом пути. А когда Кин скрепил их клятвы поцелуем – столь горячим, что мог бы растопить арктические льды, Алекса решила, что у нее природная склонность к самоистязанию и страданию. Она не понимала, горит ли от лихорадки, сжигавшей Кина, или от того огня, что всегда разгорался в ней от малейшего его прикосновения. Алекса немного отодвинулась и посмотрела на мужчину, только что ставшего ее мужем. Он казался таким слабым и беззащитным в это мгновение, что ей захотелось прижать его к себе и утешить. Ведь он часто делал это по отношению к ней. Но все же помнила о том, что всего через неделю будет иметь дело с сильным властным мужчиной. И как она сумеет прожить остаток жизни, если хочет от их отношений существенно большего, чем общее имя?

Болота между Натчезом и Новым Орлеаном были крайне опасными, густой кустарник по их берегам служил речным пиратам надежным укрытием. И Алекса беспокоилась, постоянно беспокоилась. Она пыталась скрыть это от Кина, к которому постепенно возвращалась былая сила. И еще ее волновало, что произойдет, когда он окрепнет настолько, что сможет покидать каюту без посторонней помощи.

Она чувствовала себя так, будто ступала по острым гвоздям. Каждую секунду ожидала, что пираты выскочат из кустов и нападут на них. Потом начинала бояться, что Кин схватит ее в объятия и она растает, как безмозглая дурочка. Однажды он уже потребовал, чтобы она спала вместе с ним. Тогда ей удалось, отказаться под тем предлогом, что может ненароком задеть его рану. Неубедительный предлог испортил Кину настроение, но она не могла ответить ему честно. Слишком больно было признаться, что любит его и что хочет в ответ такой же любви. Ведь она знала, что он никогда не предложит ей свое сердце.

Как странно, думала Алекса, безучастно глядя, как пара крокодилов медленно скользнула с берега и поплыла к кильботу. Когда-то она радовалась объятиям Кина, не задумываясь о том, что может уготовить ей будущее. А теперь избегала его, боясь выдать свои чувства. Если он узнает, насколько глубоко она его любит, то очень скоро разочаруется. Кин просто расцветал, когда она бросала ему вызов. Значит, ей нельзя ни на минуту расслабляться, если хочет завоевать его любовь. Алекса рассмеялась над собственными страданиями. Как это, интересно, собирается она соперничать с новоорлеанскими модницами и той женщиной из его прошлого? Кин видел ее в самых неловких ситуациях, так что она для него просто сорняк посреди розовой клумбы. И как он может интересоваться ею, когда сможет выбирать среди самых изящных, самых изысканных дам новоорлеанского общества?

Эти безрадостные мысли не покидали Алексу во время всего остатка их путешествия.

Глава 17

– Я вижу, ты не разочарована, – заметил Кин, глядя на изумленное лицо жены.

– Это твой дом? – выдавила Алекса.

Особняк, возвышавшийся над ними, был огромен и заставил ее удивляться: уж не сон ли это? Никогда еще не видела она такого поместья. И как-то не верила, что такое может принадлежать ей, хотя бы даже на время. Великолепные деревья окаймляли дорогу, ведущую ко входу в этот величественный дворец, украшенный большими белыми колоннами.

Кин осторожно слез с коляски, позволив Алексе сделать это самостоятельно – его рана пока не позволяла подать ей руку.

– Прошу простить мои манеры, мадам. Боюсь, этот переезд порастряс мои внутренности.

Алекса немедленно собрала свои рассеянные мысли и обняла Кина, помогая ему пройти по мраморной дорожке к двери. Та немедленно распахнулась, и показалось сияющее лицо седовласого дворецкого, который, казалось, был просто счастлив лицезреть Кина.

– Мастер Кин, наконец-то вы дома. Давно пора.

– Мне повезло, что вообще удалось вернуться, – заявил Кин, сжимая больной бок. – Больше всего мне сейчас нужны горячая ванна и отдых. – Он перевел взгляд на Алексу. – Генри, я хочу познакомить тебя с моей женой, Алексой Карвер Родон.

Генри Ламберт отступил на один шаг и широко открыл глаза. Объявление оказалось для него полной неожиданностью. Генри давно уже перестал надеяться, что Кин сумеет найти женщину, на которой захочет жениться.

– Вот это да! Боюсь поверить своим ушам. Не откажетесь ли повторить это, мастер Кин?

Но Родон слишком устал, чтобы воспринимать шутки и поддразнивания.

– Прикажи приготовить ванну и принеси наш багаж, – скомандовал он и подтолкнул Алексу вперед.

Сопровождая Кина через весь дом, она была подавлена размерами комнат и дорогой мебелью. Это не дом. Это действительно настоящий дворец! Алекса остановилась на пороге спальни, не замечая, что Кин окончательно лишился сил и вот-вот упадет.

– Это невероятно, – вслух подумала она. – Одна эта комната больше, чем весь наш дом в долине Уобаш. – Тут она почувствовала, что муж совсем ослабел, и поддержала его, прежде чем осторожно подвести к огромной кровати с пологом. – Прости меня. Я просто потрясена новым окружением.

– Надеюсь, ты найдешь его достаточно удобным. – Он тяжело дышал. Он опустился на край кровати, с трудом ловя ртом воздух. – Возможно, Генри познакомит тебя с остальными помещениями после того, как ты поможешь мне принять ванну.

– Что? Помочь что?! – недоверчиво переспросила Алекса. – У тебя ведь есть слуга, который наверняка помогает тебе в этом.

На лице Кина появилась хитрая ухмылка.

– Теперь, когда у меня есть молодая жена, мне больше никто не нужен в спальне. Ты прекрасно можешь позаботиться обо мне.

Поблескивание синих глаз предупредило ее, что это будет не обычное купание, и Алекса скептически взглянула на него.

– Я не знала, что приличные леди выполняют такие обязанности, особенно в Новом Орлеане.

– Если и нет, то им следовало бы этому научиться, – отпарировал Кин.

Смущенная Алекса попятилась. Щеки ее заполыхали ярким пламенем под его пристальным взглядом. Он всегда был способен разжечь ее, и Алекса боялась его, боялась поддаться магнетическому очарованию. Прошла целая вечность с тех пор, как она последний раз лежала в его объятиях; желание ласкать его, как прежде, сводило ее с ума.

Но тут ее внимание переключилось на слуг, которые пришли наполнить водой ванну, стоящую в углу спальни. Заметив направленные на нее любопытные взгляды прислуги, она сдержанно поздоровалась. Казалось, что сообщение о женитьбе хозяина разнеслось по невидимым проводам, поскольку все служители называли ее по имени и улыбались так, будто готовы были лопнуть, стараясь не выдать какой-то гнусный секрет.

– Почему это они так на меня смотрят? – спросила Алекса, глядя, как последний слуга вышел из спальни и прикрыл за собой дверь.

Кин одарил ее небрежной улыбкой, сосредоточенно снимая рубашку.

– Потому что все они были абсолютно уверены, что я никогда не женюсь. И теперь, когда это случилось, им любопытно узнать, что же в тебе такого привлекательного, – подсмеивался он.

– И я не меньше их хотела бы это знать, – пробормотала себе под нос новоявленная миссис Родон.

А правда, что? Кин ведь настоящее перекати-поле, без всяких корней. Он был беспокоен, нетерпелив и неистов, как те благородные осейджи, которых ей довелось узнать.

Он бродил по земле в одиночку, возвращаясь в город, чтобы привести в порядок дела, позаботиться о своих финансовых интересах, и после снова возвращался в лесные дебри и прерии. Зачем ему понадобилась жена? И что еще более важно, почему именно она?

– Алекса? – Кин пытался расслышать, что она бормотала себе под нос.

– Ничего. Я говорила сама с собой. – Алекса отказалась поддерживать эту тему и прошла к шкафу в поисках полотенца. Когда она вернулась, Кин как раз снимал брюки, и ей с трудом удалось не потерять присутствие духа, когда он приблизился к ней.

– Ванна готова, сэр, – сумела выдавить Алекса.

Один взгляд на его тело сыграл с ней злую шутку. Только с невероятным усилием воли ей удалось оторвать от него глаза. Кин опустился в ванну, взглянул на Алексу с улыбкой и жестом пригласил присесть рядом. Ей очень не нравилось то направление, в котором устремились все ее мысли. Еще больше не понравилось то, что Кин, казалось, читал эти мысли как открытую книгу. Он прекрасно сознавал, что один его вид будоражит ее, а малейшее прикосновение способно растопить ее сопротивление. Супруг определенно насмехался над ней, и это крайне раздражало.

– Пожалуйте, мадам, – настаивал он. Голос его прикоснулся к ней, как нежнейшая ласка. – Ваши обязанности ожидают вас.

– Кин, я думаю, мне лучше покинуть комнату, – беспокойно заявила Алекса, упершись глазами в противоположную стену и заставляя себя не пялиться на него, как прежде.

– Женщина, твое упрямство испытывает мое терпение, – проворчал Кин.

– А твое – меня, – отозвалась она. Разочарование расшевелило угольки ее гнева. – Я не доверяю ни тебе, ни твоим мотивам. Чего ты ждешь от меня?

– Я рассчитываю, что ты будешь вести себя, как подобает преданной жене. – Но убедительная улыбка у Кина не получилась, голос прозвучал напряженно.

– В каком объеме? – поинтересовалась Алекса, сделав шаг в его сторону. – Я должна изображать любящую супругу перед публикой или только когда мы наедине? И должна ли чувствовать себя обязанной за то, что ты вырвал меня из когтей бедности?

Их взгляды сталкивались, высекая яростные искры. Так продолжалось целую минуту. Вдруг Алекса взвизгнула:

– Кин!

Его рука незаметно схватила ее запястье. Алекса потеряла равновесие и свалилась прямо в ванну.

Вода выплеснулась через край и струйками побежала по полу. Кин весело рассмеялся, пока Алекса задыхалась, отплевывалась и пыталась усесться на его коленях.

– Я хочу, чтобы ты всегда была рядом… хочу постоянно купаться в твоей нежности, в спальне и за пределами, – заверил он ее и прикоснулся губами к ее губам, лишив ее того воздуха, что только что удалось вдохнуть. – Я хочу тебя всю. – Голос его стал хриплым и тяжелым. Проворные пальцы тем временем расстегнули застежки и спустили платье с ее плеч. – Я хочу твое тело и душу, Алекса, и никогда не буду доволен, пока ты не отдашь мне их по собственной воле и желанию.

Руки его касались ее груди, разжигая огонь, от которого, казалось, закипела вода в ванне. Алекса не могла больше противиться ощущениям, разбуженным его искусными пальцами. Она безумно хотела его, желала утолить ту жажду, которую отчаянно старалась подавить целых две недели.

Кин прижал ее спиной к ванне и начал целовать плечи, потом грудь, потом соски, пока они не затвердели, как маленькие розовые камешки. Господи, как же он любил трогать ее, целовать, вдыхать неуловимый женственный аромат, бывший ее неотъемлемой частью. Воспоминания о ночи на берегу Миссисипи отпечатались в его памяти. Он не один раз говорил себе, что может находиться рядом с ней и не тащить ее в постель. Нет, Алекса – настоящий наркотик. Даже Клинт сдался ее обаянию, ее волшебному очарованию. Так как же Кин мог оставаться безразличным к зрелищу солнечных лучей, пляшущих в ее черных волосах, когда она присаживалась на поручень кильбота? Как мог игнорировать память о речном бризе, поглаживающем ее безупречные черты и чувственные губы? Как мог забыть силуэт ее стройной фигуры, когда она проходила по палубе, залитой лунным светом, когда даже звезды, казалось, сияли лишь для того, чтобы осветить путь этой пленительной русалке? Как мог забыть о том, как познавал тайны ее роскошного тела?

– Напомни мне купить большую ванну, – прохрипел Кин и вернулся жадным ртом к ее губам.

Алекса не сомневалась, что в ближайшие минуты вода в ванне превратится в пар. Жар от их сплетенных тел неизбежно приведет именно к этому. И она пропала. Желала его больше, чем саму жизнь.

– Люби меня, Кин, – задыхаясь, попросила она. – Здесь… сейчас. – Она подняла к нему лицо с приоткрытыми губами. Ее серебристые глаза горели не меньшей жаждой обладания, чем та, что читалась в его пылающем синем взгляде.

Вдруг скрип двери привлек внимание Кина, он сделал резкое движение, стремясь прикрыть Алексу своим телом, как щитом, от непрошеного гостя, и его бок полоснуло раскаленной болью. Он обернулся, и на лице появилось выражение крайнего отвращения. Алекса задохнулась.

У входа в комнату стояла красивая блондинка и неотрывно смотрела на нее.

– Что, не хватает воспитания на то, чтобы постучать в дверь, да, Джессика? – с ненавистью рявкнул Кин.

Джессика? Вся краска мгновенно сбежала с лица Алексы. Так это та женщина, что мучила Кина в бреду? Та, которая терзала его в прошлом? Почему она вторглась в комнату так, будто имела право приходить и уходить, когда вздумается?

– Что это здесь происходит? – властно поинтересовалась Джессика. Ее светло-зеленые глаза потемнели, обратившись на знойную черноволосую женщину, которая принимала ванну вместе с Кином. – Что, начал уже соблазнять служанок во время купания, да, любовь моя?

Алекса покрылась румянцем и опустилась поглубже в воду.

– Алекса не служанка. – Кин взял себя в руки и откинулся на спинку.

– Да уж, больше похожа на очередную шлюху. – Джессика презрительно фыркнула, потом одарила Алексу взглядом, в котором тесно смешались отвращение и пренебрежение.

Кин выгнул брови и криво усмехнулся. Он схватил мыло и начал небрежно намыливаться, будто присутствие Джессики больше не беспокоило его.

– С каких это пор котел решил называть чайник черным, милая? – Его вопрос был полон едкого сарказма. Джессика вздрогнула, почувствовав жало этих слов.

– Как ты смеешь оскорблять меня таким наглым образом! – Она топнула ногой и кинула на него полный ярости и ненависти взгляд. – Я поставлю в известность об этом оскорблении твоего брата, – пригрозила она.

Совершенно не испугавшись этих слов, Кин только засмеялся. Джессика резко повернулась.

– Без сомнения, он вызовет меня на дуэль, как ты и хотела долгие годы. Только не забудь рассказать Чанлеру, почему это очутилась в моей спальне без всякого приглашения, едва заслышав, что я вернулся в Новый Орлеан. Мне бы хотелось, чтобы по крайней мере один из нас знал твои истинные побуждающие мотивы, дражайшая Джессика.

Его насмешка больно уязвила ее, она с грохотом захлопнула дверь и бросилась вниз по коридору. Когда Кин повернулся, чтобы проверить, как Алекса перенесла такой обмен любезностями с Джессикой, то встретил ее удивленный и вопрошающий взгляд.

– Кто это такая?

– Моя невестка, – мягко объяснил Кин.

Алекса задумчиво покусала нижнюю губу, взвешивая подробности словесного поединка между мужем и Джессикой. Она вспомнила бред Кина на борту кильбота. Нетрудно было заметить, что блондинка пребывала в страшной ярости. Она произвела на Алексу впечатление не просто родственницы. Значит, Кин питал к жене брата нежные чувства. Да, определенно, у этого человека нет ни малейшего представления о порядочности.

Видение Кина и Джессики в объятиях друг друга было невыносимо. Алекса выскочила из ванны, схватила единственное полотенце и предоставила Кину капать водой по всей спальне.

– Да что с тобой? – спросил он, догнав ее.

– Что, неужели надо спрашивать? – Гнев Алексы вспыхнул со страшной силой, распаленный ревностью.

Кин насмешливо сдвинул брови и взял ее за подбородок.

– Неужели ты завидуешь, милая?

Алекса отбила его руку и немедленно отступила к самому дальнему углу кровати.

– Естественно, нет! – солгала она не моргнув глазом. – Но я просто в ужасе, что ты, оказывается, путаешься даже с женой брата.

– Сводного брата, – поправил ее Кин с неожиданной резкостью. – И не суди меня сурово, Алекса. Ты ведь не знаешь всего.