Текст книги "Чего желает повеса"

У двери его встретил Беннет:

– Добрый вечер, сэр.

Дворецкий совершенно невозмутимо взял у него шляпу, словно в том, что хозяин пришел так поздно, пьяный и хромой, не было ничего особенного.

Впрочем, раньше так оно и было, вяло подумал Дэвид, просто он как-то не обращал на это внимания.

– Вот. – Дэвид отдал ему пустую бутылку и, пытаясь стянуть перчатки, уронил одну на пол. – Принеси еще вина, ладно?

– Да, сэр. – Беннет забрал пустую бутылку, которую Дэвид принес с собой. – Вы отнесете мадам ужин?

Черт! Дэвид покачнулся, только сейчас вспомнив о Вивиан. Лучше бы поднос ей доставил дворецкий, видит Бог, он сегодня не в состоянии развлекать ее светскими беседами – но вино так затуманило ему мозг, что Дэвид, сам не зная почему, пробормотал:

– Да, конечно.

Поднос уже стоял у двери, и он медленно пошел навверх.

Вивиан услышала, как в замке повернулся ключ, и спрятала томик стихов под матрас. Наконец-то Дэвид вернулся. Она ужасно проголодалась, а еще с нетерпением ждала встречи с ним. Обрадовавшись, она поднялась ему навстречу, но дверь почему-то все не открывалась. Вивиан услышала приглушенные ругательства, потом – опять скрежет ключа и глухой стук щеколды.

Она инстинктивно отступила назад, радость ее потухла. Эти звуки ей были знакомы до боли: Дэвид пьян, и, чем это грозит ей, Вивиан понятия не имела, но если судить по опыту с Флинном, то ничего хорошего.

Наконец дверь распахнулась, да с такой силой, что ударилась о стену. На пороге показался Дэвид с подносом в дрожащих руках, мутным взглядом обвел комнату, увидел ее и шагнул внутрь.

– Ужин, моя дорогая, – пробормотал хозяин дома и с грохотом захлопнул дверь, изо всей силы стукнув по ней ногой.

От резкого звука Вивиан вздрогнула. Хозяин дома проковылял к столу и, поморщившись, поставил на него поднос, а сам рухнул на стоявший рядом стул.

– Вот, ешь.

Вивиан, не двинувшись с места, заявила:

– Ты пьяный.

– Точно, – согласился Дэвид и достал из кармана пальто, которое так и не снял, бутылку вина, что дал ему Беннет, откупорил ее и наполнил бокал до краев. – И собираюсь выпить еще.

В отличие от Флинна, Дэвид не выглядел опасно – скорее печально: сидел, повесив голову, и со скорбным видом смотрел на свой бокал. Вивиан осторожно подошла ближе и спросила:

– Зачем?

– Затем, что я идиот и неудачник, – буркнул Дэвид и опрокинул в себя сразу половину бокала, а потом махнул рукой, приглашая ее к столу: – Ты поешь, не хочу добавлять к своим преступлениям еще и твою голодную смерть.

Но Вивиан проигнорировала его жест:

– Почему ты решил напиться?

– Потому что не хочу быть трезвым.

Вивиан с подозрением взглянула на него: уж больно странно прозвучали эти слова.

– А что, есть причина?

– Да. Вино помогает забыть, – пьяно пробормотал Дэвид, вращая бокал в руках.

– А ты что-то хочешь забыть? – удивилась Вивиан.

Дэвид тяжело вздохнул:

– Ты все равно не поймешь, так что забудь.

Вивиан с минуту просто на него смотрела. Ей следовало бы предоставить ему самому вариться в бедах, в которых он же и виноват. У нее не было причин его жалеть, и она не жалела, правда, никакого сочувствия – только любопытство. Интересно ведь узнать, почему он сидит тут и пытается напиться до потери сознания, почему выглядит таким потерянным и беспомощным, почему так безучастно смотрит на огонь в камине.

– Ну конечно, где уж мне, безродной дворняге, понять беды благородного джентльмена, – сказала Вивиан. – Наверное, повар пересолил твой обед или портной сшил слишком узкие панталоны.

Дэвид развернул стул так, чтобы видеть ее лицо. Его глаза горели мрачным огнем, волосы висели неряшливыми прядями.

– Ты хочешь, чтобы я обнажил перед тобой свою черную душу? У меня нет желания тебя шокировать, но если настаиваешь… Изволь. Этой весной я стал орудием в руках убийцы и предателя. В это сложно поверить, да? Но бывает, что и воспитанные лорды с титулами и образованием делают непростительные ошибки. И теперь вот я изгой в светском обществе Лондона. Те, кого я знал с детства и считал друзьями, теперь делают ставки, смогу ли еще больше опозорить свою семью. – Дэвид откинулся на спинку стула и добавил устало: – Я дурак, над которым смеются все, кому не лень.

Вивиан чувствовала, что его мучают не насмешки и презрение общества, а что-то другое. Но что именно? Ей казалось, что Дэвид, такой самоуверенный, плевать хотел на мнение окружающих. Невозможно представить, чтобы его так расстроили чьи-то там обвинения или домыслы. Она сама обзывала его последними словами, но он только сейчас вдруг расстроился из-за дурацких сплетен. Конечно, радости мало, когда о тебе злословят, но это же не конец света. Дэвид вряд ли способен на преступление, ведь в душе он вовсе не злодей. Она ударила его по сломанному ребру, а в ответ не получила даже оплеухи. Флинн бы за такое избил до потери сознания.

Но сегодня вечером Дэвид твердо решил страдать, и Вивиан не могла это терпеть, потому что причин для этого у него вроде не было. Она заметила, что Дэвид постоянно вытягивает ногу, когда садится, и спросила, чтобы сменить тему:

– У тебя что-то с ногой? Ты хромаешь…

На мгновение лицо его окаменело, потом он вздохнул, сложил ладонь в кулак и костяшками пальцев потер бедро, словно хотел выжать оттуда боль.

– Да, сломал по дурости. Решили с приятелем устроить гонки на дороге. У моей коляски колесо попало в яму. Как говорит Перси, я пролетел около тридцати ярдов, потом скатился вниз по холму и рухнул в кусты. Если бы не был пьян как сапожник, то наверняка сломал бы себе шею. – В его тоне послышалась горечь. – Это произошло несколько месяцев назад, а я все еще хромаю как старик.

Вивиан могла ему только посочувствовать. Мало кто из мужчин способен ерничать и шутить, когда у него что-то болит. Хотя странно, что небольшая хромота так его беспокоила.

– Сочувствую, – сказала Вивиан.

– С чего это вдруг? – мрачно произнес Дэвид, окинув ее потухшим взглядом.

– Мне просто тебя по-человечески жаль. Или тебе уже и посочувствовать нельзя? – возразила девушка.

Дэвид безразлично покачал головой, не отрывая взгляда от своего бокала, тогда Вивиан подошла и, остановившись прямо перед ним, спросила:

– А ты, значит, намерен заливать горе вином и вечно себя жалеть? Ну, я скажу, ты и фрукт! Значит, тебе мало иметь теплый дом и слуг, которые за тобой убирают, мало, что ты не голодаешь и сидишь сейчас перед камином, что шкафы у тебя забиты одеждой, а во дворе стоит карета с лошадьми! Да ты просто идиот! Многие были бы счастливы иметь хоть крохи того, что есть у тебя, а ты сидишь тут и ноешь из-за хромоты, которая кажется тебе унизительной, и сплетников. Прямо упиваешься своими несчастьями и отвергаешь сочувствие. – Она ткнула пальцем его в грудь и презрительно заключила: – Ведешь себя как испорченный ребенок.

Дэвида ее слова, похоже, нисколько не задели.

– Ты права, я такой и есть. Думаешь, не знаю? – Дэвид сделал хороший глоток вина, и красные капли упали ему на шейный платок, но он то ли не заметил, то ли ему было все равно. – В моей жизни всегда так. Мне понятно, что без семьи и имени я никто. Бедный Дэвид, ты кого-то оскорбил? Мама за тебя извинится. Не можешь оплатить карточный долг? Ничего, брат даст денег. И вообще, не обращайте на Дэвида никакого внимания, ведь он просто избалованный мальчишка.

Последнюю фразу он произнес с горечью, но Вивиан резко заявила:

– Я так и думала! Значит, семья помогает, вытаскивает из неприятностей, а тебе этого мало – считаешь себя невезучим?

Дэвид бессильно откинул голову на спинку. Он-то знал, что ему везет, как никому другому, так что мучило его сейчас совсем другое. Ему было жаль потраченных впустую лет, которых уже не вернешь. Еще недавно он считал себя едва ли не всемогущим – думал, что может получить все, что только захочет, – а теперь мечтал только об одном: чтобы брат поскорее вернулся из Италии и освободил его от управления Эксетером. Дэвид оказался таким никчемным хозяином, что джентльмены уже делали ставки, останутся ли у Маркуса хоть какие-то деньги, когда он приедет домой. Дэвид на секунду представил, как бросит все дела – просто соберет свои вещи и утром уедет в какую-нибудь глушь вроде охотничьего домика на самом краю владений Маркуса, где его никто не найдет и не станет допекать счетами и письмами. Мысль была заманчивой. Ему надоело быть ответственным и честным. Ноша оказалась непосильной для него.

– Что ж, наверное, ты прав: у тебя единственный выход – сдаться, – сказала Вивиан, вырывая его из задумчивости. – Лучше всего сбежать и спрятаться от тех идиотов, которым больше нечем заняться, кроме как сплетничать и издеваться над другими людьми. Давай, они не станут смеяться. Не скажут, что с самого начала знали – ты сломаешься и сбежишь. Нет, ничего такого не будет. Они поймут твою слабость.

– Спасибо тебе за мудрый и добрый совет, – с кислым видом сказал Дэвид. – Готов бросить остатки гордости к твоим ногам.

Вивиан фыркнула:

– А чего ты ждал? Чтобы я прониклась твоими страшными бедами и пожалела тебя? Если думаешь, что мне тебя жаль, значит, действительно напился.

– Я и не жду от тебя сочувствия, – сказал Дэвид, наполнил бокал и сделал глоток. Вивиан была права: выпил он уже достаточно. Только вот непонятно, почему не стало легче. По опыту Дэвид знал, что после бутылки-другой все проблемы отступали, и рассчитывал на это сейчас. Так почему вино подвело в такой момент, когда ему так важно было забыться?

– Если я и захочу, чтобы меня пожалели, то к тебе обращусь в последнюю очередь.

Дэвид поднялся, хотя и с трудом – долгая практика помогла сохранить равновесие, – приложил бутылку ко рту и допил вино, не потрудившись даже перелить его в бокал. Если его считают пьяницей, то и приличия соблюдать незачем. Сейчас он с радостью отдал бы свою новую жизнь за возможность забыть о сегодняшнем унижении.

Вивиан молча наблюдала, как он шел к двери. С ручкой возникли проблемы: Дэвид обхватил ее, но все никак не мог повернуть как нужно. Набрав в грудь побольше воздуха, он выдохнул и сосредоточился, и замок наконец щелкнул.

– Да, я тебя не жалею, – неожиданно сказала Вивиан, и Дэвид остановился на пороге. – Но не потому, что считаю правильным так унижать людей. Конечно, это жестоко и несправедливо. Я верю, что у тебя были неприятности, но хочу, чтобы ты понял: они случаются у многих и надо научиться с ними справляться. Я считаю, что жалость – унизительное чувство. Не надо ему поддаваться, и тогда тебе будет все равно, что говорят или делают другие.

– А тебе не приходило в голову, что в моей душе нет жалости к себе, а есть лишь стыд? – Дэвид невесело усмехнулся. – Я сознаю свою вину, так почему же не могу раскаиваться? Почему не могу страдать от последствий своих поступков?

– Думаю, никому не избежать расплаты за грехи, – ответила Вивиан. – Рано или поздно она настигнет каждого. Но это не значит, что мы страдаем всегда. Наказание не всегда равно преступлению.

Дэвид посмотрел на нее, опытную воровку с лицом ангела: она точно знала, о чем говорила, – и тихо сказал:

– Согласен, но не в моем случае: боюсь, что свое наказание я заслужил.

Вивиан промолчала, и Дэвид, пожелав ей спокойной ночи, вышел из комнаты.

Глава 11

К утру хмель выветрился у него из головы, а вместе с ним ушло и дурное настроение. Дэвид обдумал последние слова Вивиан и признал, что она была права: ему не следует себя жалеть или ждать жалости от кого-то – это чувство делает его слабым. Он должен собраться и взять себя в руки. Если же сдастся и скроется от проблем в каком-нибудь дальнем поместье, то признает этим свое поражение и правы окажутся те, кто считает его никчемным пьяницей и распутником. Да, раньше он таким и был, но сейчас изменился и хотел показать всему миру, что назад дороги нет. В принципе его не волновало мнение лицемеров из «Уайтс», так что пусть не думают, что им удастся его запугать и вынудить покинуть город. Нет, он останется и докажет, что они были не правы, и пари свои они проиграют. Он сделает все, чтобы Маркусу не было за него стыдно, – ведь удалось же ему купить Танцора, о котором брат так мечтал. Он всем покажет, что Рисы умеют справляться с трудностями, и начнет с того, что выйдет сегодня в свет и хорошо проведет время, причем не один, а с красивой женщиной – с Вивиан. Пусть все эти Тревенхэмы и Грентамы идут к черту.

Да, у воровки куда больше доброты и сострадания, чем у всех этих представителей элиты, вместе взятых. Он был уверен: в модном платье, с бриллиантами на шее и в волосах она заставит этих джентльменов есть из своей руки – да-да, тех самых, которые даже не взглянули бы в ее сторону, если бы узнали, кто она.

Эта маленькая, острая на язык мошенница каким-то образом заслужила его уважение. Он привык приходить к ней в комнату каждый вечер, ему нравилось провоцировать ее и смотреть, как она вспыхивает в презрительной ярости, нравилось веселить так, что под конец она не могла сдержаться и смеялась от души. Если бы они встретились при других обстоятельствах… Если бы…

Дэвид много раз совершал из-за женщин необдуманные поступки: ввязывался в драки с их мужьями, вел себя нагло и не хранил тайны, – но еще ни разу не терял из-за кого-то голову и думал, что этого никогда не случится. И только теперь, после знакомства с Вивиан, ему стало ясно, что его спокойствию грозила серьезная опасность, если бы эта девушка принадлежала к высшему обществу.

С другой стороны, тогда это была бы уже не Вивиан, а типичная представительница своего класса, которая и говорить-то с ним не стала бы, опасаясь за свою репутацию. Да и ему было бы неинтересно с такой общаться.

Дэвид вдруг осознал, что совсем не хочет отпускать Вивиан. Эта девушка по-прежнему оставалась для него загадкой. Она явилась к нему из другого мира, где правят нищета и голод, и потому Дэвид порой фантазировал, как соблазнит ее какой-нибудь роскошью вроде шоколада. Вот и сейчас он закрыл глаза и вспомнил, с каким выражением лица Вивиан пробовала это лакомство. Да, ему бы хотелось побаловать ее чем-то красивым и дорогим. Интересно, как бы она посмотрела на то, что он сам надел бы ей на ноги шелковые чулки?

Дэвид впервые думал о таких вещах. Раньше его интересовало совсем другое – как бы поскорее эти самые чулки снять. Конечно, чулки не мешают заниматься любовью, и Дэвид с радостью согласился бы на это, если бы Вивиан дала ему знать, что тоже не против.

Хочет ли его пленница, чтобы он ее соблазнил? Этот вопрос мучил его с каждым днем все сильнее. Нет, на него Дэвид знал точный ответ, так что правильнее было бы спросить, позволит ли Вивиан, чтобы он ее соблазнил. Боже, как ему этого хотелось! Если бы он не держал ее под замком, то уже давно бы попытался, а так… Нет, это нечестно – пользоваться ее безвыходным положением.

Действительно, она сейчас в полной зависимости от него, но реагирует на это удивительным образом. Дэвид и подумать не мог, что женщины способны быть такими сильными. Вивиан не плакала, а дерзила и пыталась сбежать, пылала от ярости и обливала его таким презрением, словно была герцогиней, не меньше. Дэвид улыбнулся, вспоминая их стычки.

Но больше всего его поразило ее вчерашнее поведение. Вивиан шестым чувством поняла, что ему нужно услышать от кого-то жестокую правду. Были всего три человека на свете, с кем он мог поговорить откровенно, – это мачеха, родная сестра и сводная. Первая приложила бы все усилия, чтобы о вероломстве Эванса, Тревенхэма и остальных узнали в свете, и таким образом как-то обелила его имя. Сестра попыталась бы его утешить, пообещав, что никогда не будет общаться с этими джентльменами и их семьями, а сводная сестра просто сказала бы, что все эти сплетни – грязь и не стоит на них обращать внимания.

А вот Вивиан посоветовала совсем другое: хватит жалеть себя и жаловаться на судьбу, ведь в жизни есть куда более серьезные проблемы. Не нужно прятаться и убегать, следует, напротив, бороться со сплетниками, чтобы доказать всему свету: это они – лжецы и предатели. Ему очень понравились ее слова.

Его мысли прервал стук в дверь, и появившийся на пороге Беннет объявил:

– К вам посетители, сэр.

– Кто? – удивился Дэвид.

– Мистер Перси с друзьями.

Беннет протянул ему поднос с карточками, но Дэвид уже поднялся.

– Проводи их ко мне.

Дворецкий кивнул и вышел. Но, как всегда, его друзья не стали дожидаться официального приглашения. Беннет одолел половину коридора, а они уже ворвались к нему в кабинет.

– …И я приму пари, – со смехом говорил Эдвард Перси. – Люблю на тебе зарабатывать, Брикстон.

– Ты меня скоро разоришь, – с раздражением отозвался тот. – Больше не буду спорить с тобой на деньги. Привет, Рис!

– И вам доброго утра. – Дэвид пригласил друзей сесть и поинтересовался: – Что привело вас ко мне в такую рань?

– Верность, – ответил Энтони Гамильтон.

– Дружба длиной в двадцать лет, – сказал Перси.

– Она самая, а еще ты должен мне сто двадцать фунтов, – добавил Брикстон.

– Надеюсь, ты не потребуешь их прямо сейчас.

– Конечно, нет, – ответил вместо него Гамильтон. – Мы хотим поддержать тебя, старик, а Брикстон подождет с оплатой.

– Как легко вы распоряжаетесь чужими деньгами, – проворчал Брикстон, но Гамильтон так на него посмотрел, что тот сдался: – Ладно, подожду. Насчет денег, Рис, не волнуйся.

Дэвид кивнул и сказал:

– Наверное, вы видели журнал регистраций пари в клубе.

– Мерзкие идиоты! – выругался Перси.

– Подлые лицемеры! – добавил Гамильтон.

– Вообще-то весь Лондон уже пару недель как в курсе насчет пари, – признался Брикстон. – А вчера нам сказали, что и ты тоже их увидел, и вот мы здесь.

Дэвид отмахнулся:

– Не обращайте внимания. Пусть бьются об заклад, пока все не проиграют. Надеюсь, вы догадались поставить против Эванса: верный способ заработать, и пальцем не пошевелив.

– Ты не в обиде на нас? – спросил Брикстон. – Мы пришли слишком поздно и не успели предупредить, чтобы ты не говорил с Тревенемом.

– Надо было вызвать его на дуэль, и еще на рассвете все уже бы разрешилось, – сухо ответил Дэвид.

Гамильтон неловко кашлянул:

– Честно говоря, насчет дуэли мы не подумали, просто приехали тебя поддержать и сказать, что не имеем никакого отношения ни к сплетням, ни к этим дурацким пари.

– Кстати, что обо мне болтают в свете? – как можно небрежнее спросил Дэвид, устраиваясь поудобнее. – В последнее время я так занят, что нигде не бываю и ничего не слышу.

– Ничего особенного, – пожал плечами Гамильтон. – Обычные скандальные намеки и ни одного доказательства.

– Говорят, например, что ты уже заложил Эксетер-хаус, – заявил Перси, – и уехал из Лондона, чтобы избежать скандала. А еще говорят, что тебя со дня на день арестуют и отправят в тюрьму за воровство, подделку денег и измену.

Прямота друга граничила с бестактностью, и Дэвид с улыбкой переспросил:

– Измену? В чем же меня могут обвинить – уж не в том ли, что я тайно продавал Америке модели модных шейных платков?

– Не знаю. Вряд ли американцы стали бы за это платить.

– Кроме того, изменников вешают, – продолжил Дэвид. – Мне, похоже, очень повезло, что меня всего лишь решили посадить в тюрьму.

– Что-то ты чертовски спокоен, – заметил Брикстон. – Гамильтон поднял нас ни свет ни заря, заявив, что тебя надо спасать.

– Что же ты за друг, если готов спать, когда одному из нас нужна помощь? – воскликнул Гамильтон.

– Все это замечательно, – легко сказал Дэвид, – и я очень вам благодарен, но защитники мне не нужны. Трев, конечно, разозлился, но мне плевать: пусть он и все остальные продолжают верить бабским сплетням и проигрывают деньги в нелепых пари.

Его слова подействовали на компанию отрезвляюще.

– Выходит, наша миссия оказалась не такой уж благородной, – в некотором недоумении проговорил Перси. – Раз ты не продавал антиквариат Эксетер-хауса, то чем же занимался все это время? Не в твоем стиле так долго прятаться от общества.

– Я уже говорил: Маркус попросил меня в его отсутствие управлять имением, – повторил Дэвид, – а это, знаете ли, отнимает много времени.

– А-а… – разочарованно протянул Перси. – Ясно.

Наступила тишина. Друзья, похоже, пытались представить, каково это – работать, да так много, что даже не остается времени на кутежи.

– А скажи-ка, – нерешительно проговорил Перси, – ты не боишься стать таким, как Маркус?

– Боже, нет! – Дэвид скривился. – Как только брат вернется, я вернусь к привычной жизни.

Не говорить же этим кутилам, что решил начать новую жизнь – засмеют.

– Рады это слышать, – успокоился Гамильтон. – Скучно, знаешь ли, без хорошей компании.

Его слова вызвали взрыв хохота, так, что Дэвид едва услышал, как в дверь снова постучали.

– Да, Беннет, что такое?

Дворецкий ступил на порог и сказал:

– Мадам просила принести книгу, сэр.

Гамильтон встрепенулся, словно ищейка, учуявшая дичь.

– Мадам? – воскликнул Перси. – Рис, у тебя там наверху дама?

Дэвид перестал улыбаться и ответил как можно спокойнее:

– Так, ничего интересного.

После того как дворецкий был выставлен в коридор, Перси с усмешкой повторил:

– Ничего интересного? Вот теперь ты точно должен нам все рассказать.

– Да-да, – поддержал его Брикстон. – Кто она? Теперь ясно, где ты пропадал столько времени.

Беннет снова заглянул в кабинет и, нерешительно переминаясь с ноги на ногу, спросил:

– Так что насчет книги, сэр?

– Принеси ей все, что захочет, – поспешил ответить Дэвид.

Закрыв дверь, он повернулся к друзьям. Те смотрели на него с веселым ожиданием, и это ему совсем не понравилось.

– Мы должны с ней познакомиться, – не стал ходить вокруг да около Гамильтон. – Пригласи свою даму к нам.

– Нет.

– Но почему? Обещаем, что не украдем, – с усмешкой добавил Брикстон.

– Нет, – жестко повторил Дэвид.

Друзья переглянулись, и Перси сказал:

– Ну ты и свинтус, Рис. Даже не думай, что мы забудем эту историю. Надо же, что придумал – спрятал у себя женщину и можешь забавляться с ней в любое время, не опасаясь, что тебя поймают и разразится скандал. Это же просто гениально! Жаль, что никому из нас такое не пришло в голову. Ну же, яви нам свой грех и насладись триумфом. Да мы просто мальчишки по сравнению с тобой.

– Ты несешь полную ахинею, – сказал Дэвид.

– Это точно не замужняя дама, – начал рассуждать вслух Гамильон. – И не одна из тех девушек, которые на все готовы, лишь бы затащить мужчину под венец. Мы не слышали, чтобы ты приударил за какой-нибудь актриской или певичкой из оперы, ну или другой дамочкой полусвета. Кого же, черт побери, ты там прячешь?

– Ко мне приехала родственница, – солгал Дэвид. – Очень дальняя. Вы о ней не слыхали.

– Ах, родственница… – протянул Перси, сразу утратив всякий интерес.

– А сколько ей от роду? – вкрадчивым, как у адвоката, голосом спросил Гамильтон.

Дэвид скривился и пожал плечами, словно не знал, что ответить.

– Ну хоть красивая?

– Хватит уж притворяться, – сказал другу Брикстон. – Все, что тебя интересует, – богатая она или нет.

Все рассмеялись, и Дэвид, старательно изображая улыбку, сел в свое кресло. Боже правый, о чем думал Беннет, когда заговорил о Вивиан в присутствии посторонних, даже если это – его друзья? Да, в доме явно нужны новые слуги.

– Предупреждаю, она вовсе не богатая, – сказал Дэвид. – Если вы так уж хотите с ней познакомиться, ладно, я сейчас за ней пошлю. Но знайте: я за нее отвечаю, – и если кто-то из вас оскорбит ее хотя бы взглядом, то очень скоро встретится со мной у барьера. Так что?

Дэвид потянулся было за звонком, но тут Перси испуганно проговорил:

– О господи! Просто ужас какой-то. И кому пришло в голову доверить охранять честь женщины тебе?

– Да уж! И куда катится мир? – поддержал его Брикстон. – Глядишь, скоро разбойники будут развозить почту.

Все дружно рассмеялись, и лишь у Дэвида при слове «разбойники» окаменело лицо.

– А теперь, друзья, мне пора возвращаться к делам, если вы не передумали. Еще раз спасибо, что зашли. Обещаю – скоро увидимся!

– Конечно, дружище.

Брикстон и Перси вышли первыми, продолжая рассуждать по дороге о волках, которые охраняют овец, и котах, стерегущих сливки.

Гамильтон остановился на пороге и, дождавшись Дэвида, тихо спросил:

– Может, скажешь, кто она? Ты ведь не стал бы принимать родственницу у себя, а поселил в Эксетер-хаусе. До него рукой подать, да и приличия легче соблюсти. Так как?

– Девушка без имени и связей, которая ничего в этом мире не значит, – ответил Дэвид.

– Да? – После многозначительной паузы Гамильтон проговорил: – Хотелось бы верить.

Он откланялся и устремился вслед за Перси и Брикстоном, а Дэвид вернулся в кабинет. Стоит ли ему волноваться насчет того, что случилось? Его друзья весьма и весьма любопытные. Но что они сделают, если узнают, кто такая Вивиан и что делает в его доме? Да ничего – Дэвид знал, что его друзья хоть и повесы, но и у них есть свой кодекс чести. Они не позовут сюда полицию и никому не расскажут о его тайне. Конечно, Вивиан не была его любовницей, но ради ее спокойствия Дэвид мог подтвердить, что так оно и есть.

Не говоря уж о том, как сильно он хотел, чтобы это случилось на самом деле.

Беннет принес Вивиан сразу три тома и сказал, просунув книги в щель под дверью:

– Хозяин разрешил брать все, что захотите.

Вивиан обрадовалась и, подобрав книги, с нетерпением прочитала названия.

– Я старался выбирать приличные романы, которые можно дать девушке, – добавил дворецкий.

– О, спасибо, спасибо вам, Беннет, – звенящим от удовольствия голосом воскликнула она. – Я прочитаю их все!

– Дайте знать, если вам еще что-нибудь понадобится, мадам.

– Да, обязательно. Ах, Беннет, вы такой милый! – улыбнулась Вивиан.

– Спасибо, мадам, – очень довольный проговорил дворецкий. – Приятно слышать.

Вивиан прижалась к двери и призналась как можно тише:

– Просто вы всегда так добры ко мне.

Беннет ничего не ответил, а вскоре она услышала звук удаляющихся шагов. Она и правда относилась к старому слуге с большой теплотой. Беннет приносил украдкой книги и время от времени садился на стул в коридоре и болтал с ней. Если бы не он, Вивиан сошла бы с ума от скуки, ожидая, когда придет Дэвид.

Прижав книги к груди, девушка подошла к окну и устроилась на диванчике. Чтение сначала давалось ей с трудом, но постепенно неожиданно для себя она полюбила это занятие. Поэзия ее не очень увлекла, романы нравились, но не все, а вот пьесы Вивиан читала запоем. По какой-то причине их в библиотеке Дэвида было больше всего, и это ее очень радовало. Пьесы открыли ей красивый, захватывающий мир, который так отличался от того, в котором она выросла.

Вивиан уже несколько часов путешествовала по этому миру, когда услышала знакомый щелчок замка в двери и поначалу нахмурилась – не хотела прерывать чтение, – но потом вспомнила их вчерашний разговор и отложила книгу. Дэвид никогда не приходил к ней днем – значит, что-то серьезное.

Когда он появился на пороге, Вивиан с радостью заметила на его губах улыбку. В руках он держал большой сверток. Взглянул на книгу, он никак не отреагировал, и Вивиан вспомнила слова Беннета: «Хозяин разрешил брать все, что захотите». Значит, Дэвид не против ее увлечения, что очень ее обрадовало.

– Я пришел извиниться, – сказал Дэвид, стоя перед ней, как кающийся грешник – перед священником. – Вчера я напился как свинья. Не следовало мне приходить сюда в таком виде.

Вивиан пожала плечами: ему не за что извиняться – подумаешь, просто сидел и жалел себя. От пьяных мужчин она сносила кое-что пострашней, и никому в голову не приходило просить у нее прощения.

– Я собираюсь загладить свою вину, – продолжил Дэвид. – Сегодня же вечером.

Вивиан невольно вжалась в спинку дивана и напряглась, подобрав под себя ноги.

– Да нет никакой вины, и ты не должен…

В его глазах появился озорной блеск:

– Но я хочу. Уверен: тебе понравится. – Он взял одну из книг, которые принес Беннет, и спросил: – Как много ты уже прочитала?

– Немало, – ответила Вивиан уклончиво. Неужели он собирается наказать ее за это?

Он открыл книгу и пробежался по странице.

– Наверное, больше, чем прочитал я сам. Здорово, что библиотека наконец-то не стоит без дела.

Дэвид положил ее обратно на стол и протянул ей сверток:

– Это тебе. Не бойся, не кусается. Лучше открой.

Вивиан развязала веревку, и ей на руки легло облако ткани, голубой, как летнее небо, и мягкой, как волосики ребенка. Это оказалось платье самого модного покроя, с кружевом вокруг выреза и на рукавах, с серебряным пояском на талии и россыпью шелковых кремовых цветов на корсаже. Такие же цветы украшали подол платья.

Вивиан изумленно взглянула на Дэвида и с глупым видом спросила:

– Что это?

– Платье, как видишь. Мне подумалось, что тебе надоел этот страшный серый балахон и ты с радостью наденешь что-нибудь другое. Тем более что сегодня мы поедем с тобой развлекаться.

– Куда поедем? – воскликнула Вивиан.

– Это секрет, – улыбнулся Дэвид.

– Нет, я хочу знать это сейчас! Если не скажешь, то я не двинусь с места.

Дэвид посмотрел на книги, потом перевел взгляд на Вивиан:

– Ладно. Мы поедем в театр. Раз тебе нравится читать пьесы, наверняка будет интересно и посмотреть какую-нибудь.

Ну прямо в точку! Даже если бы Дэвид очень постарался, то вряд ли смог придумать что-то более увлекательное. Вивиан кивнула на книги:

– Какую-то из тех, что я прочитала?

– Нет, но, надеюсь, ничуть не хуже. Ставят «Ночь ошибок» Оливера Голдсмита.

Вивиан захлопала в ладоши, но тут же на лицо ее легла тень. Дэвид внимательно посмотрел на девушку и, встревожившись, спросил:

– Что-то не так? Ты чего-то боишься?

Да, Вивиан панически боялась, что ее кто-нибудь узнает и сдаст полиции, – старый страх, который остался с тех времен, когда обчищала карманы на лондонских улицах. И пусть сейчас у нее нет причин волноваться, вряд ли в ней признают того тощего подростка, за которым охотились много лет назад, – страх остался.

– Вроде нет, – ответила она наконец с некоторым вызовом. – А с чего вдруг такая забота?

Он так долго смотрел на нее и молчал, что Вивиан занервничала.

– Разве для тебя никто ничего не делал просто так?

Вивиан фыркнула:

– Почему же? Да ты сам и делал. Вот ведь мог бы отдать меня полиции, и я бы уже болталась на виселице, но ведь не отдал.

Дэвид покачал головой, не сводя с нее пристального взгляда, в его темных глазах пылал странный огонь.

– Я не об этом. Как насчет матери? Или отца? Может, друга?

Вивиан пожала плечами и опустила взгляд на платье в своих руках. Честно говоря, вот так баловал ее только один человек: Дэвид, – но не могла же она признаться в этом!

– Да, мама заботилась обо мне, – ответила Вивиан. – Помню, как она заплетала мне волосы.

Вивиан словно почувствовала на голове руки матери, которые быстро и ловко плели косы и завязывали концы обрывками старой ткани. Пусть это происходило редко и торопливо, но она очень хорошо помнила такие моменты.