Текст книги "Твой сладкий поцелуй"

Мадам де Латурс, любовница Джералда Уолластона, оказалась тайным агентом Стаффорда. Гарри знал, что в ее дом был внедрен еще один тайный агент – лакей, который был его связным и конспиратором и должен был помочь Гарри проникнуть в дом. Этот человек не мог обнаружить какое-либо доказательство вины Уолластона, вот почему Гарри был направлен на работу в соседний дом. По крайней мере, так сказал ему Фиппс. Гарри потребовалось менее двух недель, чтобы все служанки мадам влюбились в него без памяти, и он получил прекрасную возможность под предлогом амурного интереса проникнуть в дом и осмотреться там. И вот что он обнаружил: Уолластон передает украденные секреты своей любовнице. Это была непыльная работенка, с презрением вспомнил Гарри, двигаясь по улице. Но он все время недоумевал, почему Уолластон нес основную тяжесть позора за кражу секретов, а его любовница нисколько не поплатилась за это. Зато теперь все стало понятно. Предполагаемая француженка работала на того же человека, что и Гарри, и с той же целью. И Гарри слышал собственными ушами, как она убеждала Уолластона давать ей больше информации, больше секретов, иными словами, совершить измену. Гарри не мог сказать, начал ли Уолластон давать ей информацию по собственной воле или по ее подсказке, но, бесспорно, она вынудила его продолжать делать это, даже когда у ее любовника имелись отговорки. Это был не тайный сговор, как его понимал Гарри, это была ловушка.

Он ускорил шаг, его башмаки стучали по булыжной мостовой, руки в карманах сжались в кулаки. Стаффорд сфабриковал обвинение против Уолластона. Миссией Гарри в этом деле была ложь, кража ворованных правительственных секретов у своей же тайной осведомительницы, которая склонила свою жертву к измене. Судьба Уолластона была определена собственным свидетельством Гарри, данным в кабинете Стаффорда самому министру внутренних дел. Он доложил, что действительно слышал, как Уолластон передавал информацию любовнице, и что спустя несколько минут взял ее из спальни этой женщины. Лорд Сидмаут был очень серьезен, с важной снисходительностью высоко оценив его службу Короне. Интересно, Сидмаут, вероятно, знал обо всем заранее от Стаффорда. Его выставили героем, чуть ли не спасителем нации. А какое такое благородное дело он совершил? Подслушал разговор клерка со своей любовницей?

Гарри остановился на углу улицы, вглядываясь в темную лондонскую ночь. Все, во что он верил, пошатнулось. Если Стаффорд мог лгать ему об этом, об измене, то бывает ли он вообще когда-нибудь правдив? К Гарри вернулись все его сомнения насчет этой работы, только теперь они были намного сильнее. Почему ему поручили такое задание, внешне довольно незамысловатое и легкое: как тень следовать за состоятельными высокопоставленными лицами? Почему он должен быть невидимым и безмолвным, даже если им грозит опасность? И почему он ни разу не видел, чтобы хотя бы вышедший из себя дворник хмуро посмотрел на кого-то из них?

Начался дождь, мелкая морось, которая парила над булыжной мостовой, как привидения, вышедшие из своих склепов. В опустившемся тумане все запахи лондонской улицы ударили ему в нос: гнилые миазмы извергшейся из желудков еды и эля, конский навоз и человеческие отходы. Гарри выворачивало наизнанку не только от всего этого, но и от понимания того, что его попросту использовали.

Он повернулся и направился на Боу-стрит.

Глава 18

Фиппс все еще был на Боу-стрит, кажется, он всегда был там. Гарри и всем остальным он сказал, что в случае срочной нужды они должны приходить прямо к нему. Возможно, он жил в этой тесной, безликой квартирке в конце Боу-стрит; Гарри не знал и не думал об этом. Он толкнул дверь, не постучав, и вошел.

При его появлении Фиппс вскочил, на лице появилось любопытство.

– Что случилось? – гаркнул он. – В чем дело?

– Мадам де Латурс работала на тебя. – Это был даже не вопрос.

Фиппс замолчал, обошел стол и закрыл дверь.

– Это не твоя забота, Синклер. Гарри выругался.

– Ты вынудил человека пойти на измену!

– Придержи язык. – Фиппс предупредительно поднял палец. – Нам здесь не очень нравится это слово.

С большим трудом Гарри справился со своим гневом и, сохраняя внешнее спокойствие, посмотрел на Фиппса. У того были холодный взгляд и бледная, как рыбья чешуя, кожа. Гарри не сомневался, что он заманивает жертвы в свои ловушки и потом медленно и болезненно убивает их.

– Мне не очень нравится, когда мне говорят, что я делаю большое и благородное дело, а потом оказывается, что я рискую своей шеей, пытаясь склонить слабоумного клерка на небольшое предательство.

– Ты ничего не знаешь об этом, вздернул подбородок Фиппс.

– Где уж мне. – Гарри нетерпеливо кивнул головой. – Но кто так поставил дело?

– А зачем тебе знать? – Фиппс скривил губы. – Успокойся, Синклер, ты делал свою работу. Вполне компетентно. И все закончилось для тебя хорошо, разве не так?

– А теперь? – Гарри скрестил руки на груди. – Я таскаюсь повсюду, веду слежку за лордом, за графом, сам изображаю знатную персону. Неужели и в среде таких людей встречаются предатели?

Фиппс улыбнулся, но взгляд его оставался подозрительным.

– Изменники бывают всех мастей и масштабов. Не забывай это. Они здесь, там, повсюду, прямо у нас под носом.

– Ты преувеличиваешь. Это уже смахивает на какую-то манию. – Гарри с отвращением хлопнул рукой.

– Да? Ты так считаешь? Тогда у тебя будет не так много работы, а? Теперь, я полагаю, тебе пора вернуться к своим обязанностям, или я найду кого-нибудь другого на твое место. – Фиппс открыл дверь и стоял, невозмутимо ожидая, когда Гарри уйдет.

Когда Гарри покинул Фиппса, до него медленно дошло, какова была настоящая цель его задания. Сидмаут и его сотрудники были людьми подозрительными и боялись, что беспорядки захватят их врасплох. Они отправили полицию в Манчестер на демонстрацию йоменов[3]3
  Крестьяне в Англии в XIV–XVIII вв., которые вели самостоятельное хозяйство


[Закрыть] и разогнали женщин и детей. Они приняли известные «Шесть актов», чтобы сдерживать и контролировать разногласия там, где они существовали, или даже казалось, что существовали. Они наняли людей, подобных мадам де Натуре и ему самому, чтобы они докладывали, что видели и слышали. И когда сэр Джералд Уолластон попал в их руки, они быстро отправили его в тюрьму, не сказав ни слова широкой публике о причине.

А сейчас три агента правительства анонимно жили в тени трех знатных англичан, даже в их домах. Три чрезвычайно влиятельных человека, но не члены самого правительства, люди, которым неизвестны планы Стаффорда и Сидмаута. Все бесконечно уважаемые по той или иной причине, у всех троих консультировались члены кабинета министров, секретари и даже король. Все с отличным знанием политических дел и государственных секретов. Если радикалы, которых так боялся Сидмаут, убедят одного из них стать на их сторону…

Гарри подумал о несметном количестве отчетов, которые он, Анжелика и Брандон составили на каждого из них. Любой, порой самый незначительный момент их жизни был детально записан Гарри и его коллегами-агентами для картотеки Сидмаута. Они хотели все знать о Крейне, Донкастере и Бетуэлле. Все. Но самое главное – никто не должен догадываться, что за ними наблюдают, даже те, кто предположительно находится в опасности, и на кого в любой момент могут напасть. И теперь Гарри знал почему.

Они не охраняли Донкастера, Крейна и Бетуэлла.

Они следили за ними.

Спустя три часа Гарри подвинул стул к кровати и посмотрел на спящего человека.

Джон Стаффорд не отличался выразительной внешностью. Такого человека можно видеть каждый день, но толком не описать его внешность. Он спал на спине, слегка приоткрыв рот, в красном ночном колпаке на голове. Вместо работы с тайными агентами он вполне мог бы быть клерком, герцогом или владельцем свиной фермы. Гарри беспристрастно смотрел на своего шефа, такого спокойного и безмятежного во сне, и еще раз подумал, прежде чем, как говорится, перейти Рубикон и рискнуть своим будущим. Он преуспел в своей работе. Может, у него никогда больше не будет подобного шанса, который ему предложили после завершения этого задания, и ему будет обидно потерять ее.

Но у каждого человека есть свой предел. Гарри громко кашлянул.

Стаффорд вздрогнул и проснулся. Несколько секунд они с Гарри молча смотрели друг на друга при свете единственной свечи.

– Как ты посмел? – прошептал наконец Стаффорд.

– Это правда, так ужасно? – пожал плечами Гарри.

– Это мой дом! Моя спальня! – Стаффорд со свирепым выражением лица медленно поднялся на подушках. – Объяснись, Синклер, если хочешь увидеть завтрашний день.

– Ты правильно сказал, именно поэтому я и пришел. Я очень хочу его увидеть. Разумеется, большую часть своей жизни я уже передал под твое руководство, но за некоторыми оставшимися моментами мне хочется присмотреть лично. В частности, за ее продолжительностью.

– Говори по делу, – огрызнулся Стаффорд.

Гарри наклонился вперед, поставив локти на колени:

– Ты лжешь мне. Лжешь всем нам. И я хочу знать почему.

– Не имею привычки объясняться, – резко начал Стаффорд.

– Ну, у нас у всех есть нехорошие привычки, – невесело улыбнулся Гарри.

Стаффорд поджал губы и промолчал. Это по его наущению привычкой Гарри стало проникать в дома среди ночи, невидимо и неслышно и почти всегда хорошо вооруженным.

– Так вот, – продолжал Гарри, – сегодня вечером я встретил женщину. Очаровательные создания эти женщины. На земле нет другой такой мощной силы, которая способна свести мужчину с ума и заставить его совершать дьявольские поступки. Ты не согласен?

– Давай ближе к делу, ладно?

– Итак, – Гарри откинулся на спинку стула, – я уже сказал, что сегодня вечером встретил женщину. Сначала я решил, что это – простая служанка в таверне, но оказалось, что когда-то она являлась более важной персоной. Почти… аристократкой, если мне не изменяет память. Француженкой. Дорогостоящей. Испорченной, высокомерной и способной обвести вокруг своего маленького пальчика слабовольного клерка из государственного казначейства. – Ни одна мышца не дрогнула на лице Стаффорда, но Гарри знал, что задел его. – И что я обнаружил? Что она тоже получала приказы от тебя. Сколько у тебя было агентов, которые пытались схватить Джералда Уолластона за руку?

– Это не твоя забота. – Взгляд Стаффорда мог бы превратить камень в кучку пепла.

– Так говорил Фиппс. – Гарри откинул назад голову и посмотрел на Стаффорда из-под опущенных ресниц. – Должен не согласиться.

– Ты хочешь заявить об уходе? Гарри задумался на мгновение.

– Нет… Это не обязательно. – Стаффорд фыркнул, и Гарри подался вперед. – Объясни мне, почему мы тайно следим за Донкастером и другими? Ведь мы не занимаемся их охраной. Скажи мне правду.

В течение долгого времени казалось, что Стаффорд не ответит. Его челюсть несколько раздвигалась взад и вперед, словно он глотал слова.

– Времена сейчас опасные, Синклер, – пренебрежительно выдохнул он, наконец. – Я думал, ты знаешь об этом. В конце концов, когда ты пришел ко мне работать, подразумевалось, что ты хочешь выполнить свой патриотический долг. Никому не придет в голову спрашивать мотивы у человека, который согласен проникнуть в чужой дом, выдавать себя за другого, лгать, красть и сделать много чего такого, что некоторые могут посчитать криминалом.

– Согласен. Но никому также не придет в голову спрашивать о мотивах человека, который поручает другим такие задания, а потом выдает вознаграждение за их успешное выполнение, – огрызнулся Гарри.

– Правильно. – Стаффорд скривил рот. – Я нанял тебя из-за твоего ума, деловой хватки, поэтому тут нечему удивляться.

Гарри молча смотрел на него, ожидая ответа.

– Время от времени, – нехотя начал Стаффорд, – бывает необходимо сыграть на опережение. Естественно, предпочтительнее этого не делать, особенно в тех ситуациях, когда требуется деликатность. Но если угрожает реальная опасность, то необходимо действовать. Иначе с моей стороны это будет упущением в работе. Я с величайшей осторожностью внедрил тебя и других агентов, доверяя твоей способности действовать проницательно и мудро при выполнении задания. И верю, что и в дальнейшем ты будешь поступать точно также.

Стаффорд замолчал, и некоторое время они просто смотрели друг на друга. Потом Гарри еще больше наклонился вперед:

– Ну и кого ты подозреваешь в измене?

Стаффорд смерил его холодным взглядом. Гарри воспринял это молчание как подтверждение собственной догадки.

– Ладно, я все понимаю, – тихо заметил он.

– Надеюсь, ты продолжишь выполнять полученные указания, – начал Стаффорд.

– Продолжу. – Гарри предупредительно поднял вверх одну руку. – Но с этой минуты я стану следовать и своей интуиции тоже.

– Договорились, – коротко бросил Стаффорд. Гарри опустил голову, отчасти для того, чтобы скрыть свое удивление. Стаффорда не волнует, что он делает, до тех пор, пока он не схватит за руку изменника. Такого Гарри не ожидал.

– Значит, мы поняли друг друга. Наконец-то. – Гарри встал и пересек комнату.

– Как ты проник в мой дом? – раздался за спиной голос Стаффорда.

– Довольно легко, – оглянувшись у двери, ответил Гарри.

– Не делай этого больше. – Стаффорд натянул на себя одеяло.

Гарри ухмыльнулся и бесшумно выскользнул через дверь.

Оказавшись на улице, он сделал глубокий вдох. Все могло закончиться для него гораздо хуже, но пока плохого не случилось. Стаффорд не выгнал его и не обещал наказать. Вместо этого он лишь подтвердил свои указания и предоставил ему полную свободу действий в поимке изменника. Это значит, что Стаффорд готов на все, чтобы найти этого человека, потому что уже понял, насколько требователен его хозяин.

И если вознаграждение за охрану нескольких состоятельных джентльменов действительно такое, как сказали Гарри, то, сколько же ему заплатят за разоблачение изменника в высших эшелонах власти, почти в самом кабинете? Правительство, и даже сам новый король должны быть по-настоящему благодарны.

Гарри брел вдоль темных улиц, чувствуя, как разгоняется кровь в жилах от подобных мыслей. Кроме всего прочего, здесь кроется огромный риск. Если он допустит ошибку и обвинит невиновного человека, Стаффорд без колебаний избавится от него. Вся вина ляжет на Гарри, а наказание за ложное обвинение титулованного человека – смерть. А если он окажется прав, никто никогда не услышит о его роли в этом деле, даже если он не станет скромно скрывать свое вознаграждение.

Но ведь одним из возможных изменников может оказаться лорд Донкастер, отец Марии. Разве Гарри посмеет выступать стороной обвинения в таком случае? Неужели судьба заставит его сделать такой выбор? Вряд ли Мария сохранит свое нынешнее отношение к нему, видя, как он дает показания против ее отца, разрушая ее семью. Он даже думать об этом сейчас не мог.

К тому времени, когда Гарри вернулся на Фентон-лейн, у него уже созрело решение, как действовать. Легче всего было проследить за Крейном. Вот с него он и начнет. Распорядок дня Крейна был ему хорошо известен, а его почта каждый день проходит через руки Гарри, и сам он уже несколько недель наблюдает за стариком. То, что привлекло внимание Стаффорда, должно было случиться некоторое время назад, поэтому ему придется просмотреть как можно больше бумаг лорда. Если его не станут отправлять, с бессмысленными поручениями и не будут вытаскивать из дома ради бесконечных забав Тобиаса, это займет несколько дней, самое большее – несколько недель.

Тобиас. Гарри стянул с себя одежду и потер лицо и шею, размышляя о племяннике Крейна. Возможно, это и есть главный подозреваемый. Тобиасу вряд ли хватит ума, чтобы добиться победы на поле для крикета, не говоря уже о правительстве. У этого молодого человека слишком много тщеславия, но нет собственного состояния. Ему не составит труда продавать радикальной группировке информацию, собранную в доме дяди, причем он может даже не понимать, что продает. Чем больше Гарри думал о Тобиасе, тем охотнее склонялся к этой кандидатуре. А обнаружить верные признаки измены Тобиаса будет довольно легко, потому что он проживает с дядей с тех пор, как приехал в город.

Гарри рухнул в постель совершенно, опустошенный. Доказать измену Бетуэлла будет трудно, потому что Гарри не вхож в дом маркиза, он лишь изредка сопровождал его. Придется над этим подумать. Засыпая, он вновь подумал о графе.

«Господи, только пусть это будет не Донкастер».

Глава 19

Прошло уже несколько дней, а от Гарри не было никаких известий. Мария сразу почувствовала, что ее угнетает и пугает его секрет. Человек не может так убедительно маскироваться под старика и секретаря без чьей-либо помощи и без очень веской причины. У нее, было, много времени подумать об этом. Возможно, он лгал ей, на самом деле являясь отвратительным и мерзким интриганом, как говорила Джоан. Но Мария не заметила ни единого признака этого и в конце концов поняла, что должна выбрать сама: доверять ему или нет, не получив ответов на свои вопросы. Несмотря на все его секреты, Она не могла не доверять ему. Она скучала без него и без общения с ним. Она скучала без его смеха и нежных прикосновений. Поэтому когда, наконец, снова услышала шорох за окном и легкое царапанье по стеклу, отбросила одеяло и вскочила в кровати.

– Это ты!

Гарри поднялся в полный рост и провел рукой по волосам. За его спиной в стекло бил холодный дождь, он толкнул раму, и этот звук привлек внимание Марии. Она не думала, что он придет к ней в грозу, поэтому очень обрадовалась, что он, наконец, появился.

– Заходи, – прошептала она, вставая с кровати и потянувшись за шалью на стуле. – Ты весь промок!

Гарри снял свой промокший камзол, Мария слышала, как с него капает вода, положил его на подоконник и взял шаль. Его пальцы, соприкоснувшись с ее, были холодными как лед.

– Ты умрешь от простуды! Почему ты оказался на улице в такую погоду?

Гарри закутался в шаль и прислонился к оконной раме.

– Хотел увидеть тебя. – Даже его голос был холодным и усталым.

– Подойди к камину. – Мария взяла его за руку и потянула к огню, но он воспротивился.

– Я не могу оставаться здесь долго.

Мария поджала губы, но спорить не стала. Из-за холодного ветра, проникавшего через открытое окно, у нее стучали зубы, поэтому она стала искать в шкафу другую шаль, ожидая его объяснений.

– Я скучал без тебя.

Тепло заполнило сердце Марии.

– Я ждала, что ты придешь.

Гарри покачал головой и улыбнулся. В отблеске пламени в камине Мария видела его лицо.

– Ты разрушаешь все мои намерения избегать встреч с тобой. Тебе следует танцевать где-нибудь на балу с приличным джентльменом и не ждать, когда какой-то шалопай проникнет к тебе через окно.

– Но этот шалопай намного интереснее всех джентльменов, вместе взятых. – Мария подвинула ближе к нему стул от туалетного столика. Гарри по-прежнему стоял, тяжело опираясь на подоконник, и Мария чувствовала, что бодрится он с трудом.

– Почему ты оказался на улице в такую погоду?

– Повод не очень хороший. – Гарри вытер лицо кончиком шали.

– А что такое?

Вместо того чтобы не придать значения ее вопросу или отказаться отвечать на него, Гарри просто долго смотрел на нее. Глаза Марии привыкли к сумраку комнаты, и ей удалось рассмотреть его получше. Он убрал волосы со лба, мерцающее пламя камина подчеркивало четкий абрис лица. Вода стекала с мокрых волос по шее за воротник мокрой рубашки. Мария старалась не смотреть на эту тонкую струйку.

– Это трудно объяснить, – сказал, наконец, Гарри. – Надеюсь, у тебя был более приятный вечер.

– Мы ходили в театр, – ответила Мария, меняя тему разговора, чтобы увести его от забот, от которых он устал сегодня вечером. – Спектакль был прекрасным, хотя моей кузине Джоан, мисс Беннет, он показался глупым, и она весь вечер шептала мне на ухо ужасные вещи. Джоан способна шутить над чем угодно. И у нее так смешно получается, что я всегда хохочу. – Она помолчала немного. – Тебе нравится театр?

Этот вопрос, похоже, развеселил Гарри. Он усмехнулся:

– Я довольно сдержанно отношусь к нему.

– А я обожаю театр. Я могла бы ходить туда каждую неделю, но отец говорит, что, возможно, на время придется об этом забыть.

– Почему? Он не разделяет твоего энтузиазма?

– Нет, он любит театр, как мне кажется. Но в конце одного спектакля какие-то люди на галерке встали и начали кричать. Они бросали листовки, и отец был очень недоволен.

– Почему? – поднял голову Гарри.

– Это были листовки в поддержку королевы, – вспыхнула Мария. – Некоторые зрители веселились, когда их разбрасывали. Джоан схватила одну листовку, когда отец отвернулся, иначе, я уверена, мы бы никогда не узнали, что это такое.

– Твой отец выражает симпатии королеве? – Взгляд Гарри стал внимательным и настороженным.

– Папа? – удивленно переспросила Мария. – Нет, конечно, нет. Он – консерватор, ты же знаешь. Мне кажется, его рассердило поведение сторонников королевы, они мешали смотреть спектакль. Отец считает, что люди должны уважать титул короля, даже если он им не нравится.

– Тогда он считает, что у них есть веская причина не любить короля.

– Я… Я думаю, что он просто знает, что людям не нравится король, независимо от причин. Папа всегда был дипломатом, привыкшим иметь дело с людьми, какие они есть, а не с такими, какими они должны быть. – Мария озадаченно посмотрела на Гарри. – А в чем дело?

Но Гарри только покачал головой:

– Он поддерживает развод короля?

– Никто не поддерживает этот развод, за исключением самого короля. – Мария округлила глаза. – Даже я это знаю.

– И что ты думаешь по этому поводу? – Гарри снял шаль с плеч и аккуратно сложил.

Мария оторвала взгляд от его мокрой рубашки, прилипшей к рукам и груди.

– Я… Я думаю… Я считаю, король не должен разводиться с королевой Каролиной, когда каждый в Лондоне знает, что у него самого десяток любовниц. Как бы плохо она себя ни вела, он делал то же самое.

Это нечестно.

– Согласен. – Гарри тяжело вздохнул и опустил голову. У него был такой усталый вид, что у Марии дрогнуло сердце. Она взяла его за руку. Его пальцы переплелись с ее пальцами, словно он черпал силу в ее прикосновении. Ей все еще нестерпимо хотелось узнать, что он делал и почему, но она сдерживала себя. Он расскажет ей, когда сможет, если сможет. Ни слова не говоря, Мария взяла его руку, стараясь утешить.

У Гарри перехватило горло, когда он посмотрел на их сплетенные руки. Ему необходимо было увидеть ее сегодня вечером, хотя сил уже почти не осталось. Вечер был холодным и дождливым, а он несколько часов следовал тенью за лордом Бетуэллом. Теперь, когда он знал, что его задача – не защищать, а наблюдать, Гарри не видел смысла ждать на улице у особняка Кавендиша, пока Бетуэлл обедал там. Но если бы он не пошел туда, Анжелика захотела бы знать причину отказа. Гарри никому не говорил о своем разговоре с Фиппсом и Стаффордом. Ему неизвестно, как отнесутся к этому его коллеги-агенты. Он не знал, как поведет себя Стаффорд, если вся команда взбунтуется. Он узнал правду о своей работе, но ему не стало от этого легче.

Мария уверена, что ее отец – верный и преданный человек. А почему нет? Донкастер – консерватор, а консервативная партия – на стороне правительства. Какой у него мотив идти против и помогать оппонентам? Но Сидмаут и Стаффорд считают, что такое возможно. Мария будет сильно переживать, если это окажется правдой.

– Ты очень любишь своего отца?

– Конечно. – Мария подняла на него глаза. – Лучшего отца и желать невозможно.

– У каждого должен быть любящий отец, – кивнул в ответ Гарри и подумал, что все домыслы насчет Донкастера – чепуха. Он предан королю. Почему на него пало подозрение?

– Гарри… – Мария замолчала, потом встала. – Мне очень хочется помочь тебе. У меня такое чувство, что ты в опасности, а я ничего не могу сделать.

Несмотря на усталость, Гарри улыбнулся и поднес ее пальцы к губам, потом прижал их к своей щеке:

– Вот это мне помогает. Просто разговор с тобой.

Мария нежно и немного печально улыбнулась в ответ, словно знала, что у них в запасе лишь короткий миг спокойствия. Она приблизилась к нему и обняла за шею. Гарри положил ей голову на грудь и одной рукой обнял за талию.

– Ты промокнешь, – пробормотал он, прижимая ее к себе.

– Не важно. – Пальцы Марии перебирали его волосы, она прижалась щекой к его голове. – Я рада, что ты пришел ко мне, – прошептала она снова.

Гарри продолжал обнимать ее за талию, его голова лежала на груди Марии. Он постарался не думать о том, что станет делать дальше.

Тобиас переехал из своего собственного дома в Дорсете в дом дяди ранней весной. Гарри успел заметить, что Крейн не слишком любезно принял его, тогда как Тобиас был настроен, получить удовольствие от светского сезона в городе, пусть даже не в компании дяди. Тобиас Крейн оказался веселым молодым человеком небольшого ума и еще меньшей сообразительности. Но тщеславия в нем было, хоть отбавляй, поэтому стоило наведаться в его покои и обыскать их.

Служба в доме Крейна многому научила Гарри. Он знал, что маленькое окошко рядом с дверью в кухню не закрывается полностью. А еще он установил, как бесшумно подняться по черной лестнице. Он также убедился, что только одинокая лампа, горящая в холле, освещала путь Тобиаса по лестнице, когда он возвращался домой. Это и подсказало Гарри, что молодой человек до сих пор не вернулся. Он в полной темноте обошел дом и тихонько прижался к кухонному окну. Ему потребовалось менее пяти минут, чтобы пробраться в дом и найти путь к гостиной и спальне Тобиаса.

Гарри секунду постоял, пока глаза привыкали к темноте. Покои Тобиаса располагались в передней части дома, окна выходили на улицу. Комнаты отличались простотой убранства, спрятаться здесь было практически негде. Это счастье, что Тобиас не мог позволить себе содержать собственного лакея. Гарри знал, что он пытался уговорить Джаспера, слугу лорда Крейна, прислуживать и ему, но тот, находясь под влиянием человеконенавистника Крейна, сухо отказал ему. Комнаты были абсолютно пусты. Гарри снял тонкие кожаные перчатки и приступил к работе, не зная, сколько у него времени.

Он начал со спальни, внимательно осмотрев всю одежду в гардеробе и ощупав каждый карман. Просмотрел несколько книг, все явные места, где можно спрятать украденные документы, каждый угол и каждую щель. Со свечой в руке Гарри тихо проследовал в гостиную. В камине слабо мерцали угли. Он быстро, но так же тщательно обследовал и эту комнату. Ничего не хотелось пропустить, но он знал, что времени у него не так уж много.

Письменный стол Гарри решил осмотреть в самом конце. Он понимал, что даже Тобиасу хватит ума ничего обличительного не прятать в столе, но кто знает. Гарри присел и выдвинул ящик, ощущая легкую неудовлетворенность. У него оставалось мало времени. Его могли опередить. Конечно, если бы Стаффорд был честен с ними с самого начала, он, Брандон и Анжелика все это время искали бы настоящего преступника, и ему незачем было бы пудрить волосы и слоняться по темным улицам.

В столе лежали счета, среди них – несколько просроченных, еще были ответы на письма, которые Тобиас разослал с просьбой отсрочить платежи. Гарри, просматривая их, подсчитал стоимость новой жизни Тобиаса и опять подумал об источнике дохода. Здесь же была пара писем от матери Тобиаса, в которых она уговаривала Тобиаса быть хорошим племянником и не связываться с теми, кто слишком высокого мнения о себе. Гарри улыбнулся и продолжил поиски.

Он уже почти закончил, так ничего и не найдя. Аккуратно сложив все, как было раньше, он стал просматривать письма и бумаги, беспорядочно разбросанные по столу. К огромному удивлению Гарри, здесь было множество набросков любовных посланий и стихов нескольким молодым леди, в том числе и леди Марии Данмор. Брови Гарри удивленно поползли вверх, пока он читал одно письмо к ней с большим количеством поправок. На полях было написано несколько строк стихотворения, в котором ее волосы сравнивались по цвету с вороновым крылом, а глаза—с дождливым небом. Тобиасу, должно быть, не понравилось собственное сочинение, потому что «дождливое небо» было зачеркнуто и заменено «туманным рассветом». В результате нарушилась рифма, потому что рассвет не рифмовался со свежеиспеченным пирогом, так, по мнению автора, пахла Мария, и стихотворение осталось незаконченным. Гарри усмехнулся, покачал головой и отложил бумагу в сторону.

Поиски оказались безрезультатными. Гарри разочарованно встал из-за стола. Скорее всего, Тобиас – всего лишь незадачливый стихотворец. И невиновность этого человека означает, что его поиски далеки от завершения. Гарри вздохнул, окинул взглядом комнату, чтобы убедиться, что ничего не упущено. Ему вовсе не хотелось, чтобы Тобиас оказался изменником. Просто изменник есть, и было бы лучше найти этого человека сразу с минимальной опасностью и неудобством для себя. Проникнуть в дом лорда Бетуэлла будет намного сложнее, об обыске Донкастер-Хауса он даже думать не хотел. Если бы только Стаффорд рассказал ему, почему министерство внутренних дел обратило внимание конкретно на этих людей как на наиболее вероятных изменников!

Гарри задул свечу и повернулся к двери. Внутреннее чутье подсказывало, что он пробыл здесь чуть больше часа, было уже слишком поздно, пора было уходить. В конце концов, Генри Таун должен прибыть сюда через несколько часов и быть готовым опять писать бесконечные письма о виноградной лозе и другой флоре. Думая о том, что делать дальше, Гарри взялся за ручку двери и в этот момент услышал звук шагов в холле. Он замер с протянутой рукой, прислушиваясь и выжидая. Под дверью появилась тонкая полоска света, шаги остановились, потом ускорились, словно шедший человек споткнулся, прежде чем остановиться перед дверью.

За доли секунды Гарри повернулся и перепрыгнул через диван, стоявший в углу, сложился пополам, подтянул колени к подбородку и затих. В этот момент ручка двери повернулась, и кто-то ввалился в комнату.

Человек был пьян. Несколько мгновений он бродил по комнате, потом раздался звук упавшей на пол одежды, вероятно, сброшенного камзола. Он мурлыкал себе под нос какую-то вульгарную песенку из таверны и, наконец, рухнул куда-то всем весом своего тела, так что дрогнули неустойчивые ножки дивана, за которым прятался Гарри.

Установилась тишина. Несмотря на открытую дверь, в комнате не стало светлее, как будто Тобиас оставил лампу у двери и не подумал зажечь другие. Гарри осторожно поднял голову из-за дивана.

Тобиас Крейн сидел напротив, развалившись в кресле. Ноги вытянулись к каминной решетке, в одной руке он держал бутылку, к которой постоянно прикладывался. Вряд ли в таком состоянии он заметит Гарри, украдкой выглядывавшего из-за дивана.

– Мне сравнить вас надо с летним днем, – пробормотал Тобиас, потом покачал головой. – Мне нравится. Хороший образ. Только лето уже прошло. – Он нахмурился. – Зимний день. Мне сравнить вас надо с зимним днем. – Он повторил эту фразу несколько раз, словно смакуя слова, потом опять приложился к бутылке. Бренди, догадался Гарри, заметив, как быстро пьянеет Тобиас. Гарри уселся поудобнее, понимая: пройдет еще некоторое время, пока Тобиас уснет, а раньше покинуть эту комнату ему не удастся.