Текст книги "Твой сладкий поцелуй"

Глава 22

Анжелику он нашел уже на Фентон-лейн. На этот раз она была самой собой, без маскировки. Он остановился в холле наверху, прислонясь к косяку ее открытой двери.

– Хочется поскорее все закончить?

– О Господи, ты даже не представляешь как. – Она упаковывала в чемодан несколько серых платьев с белыми кружевными воротничками. – А тебе разве нет?

– Мне тоже. – Гарри стянул камзол, снял очки и потер переносицу. – Полагаю, что получу предупреждение об увольнении на следующей неделе. – Его мысли вернулись к Марии, может, через пару недель он придумает что-нибудь, чтобы увидеть ее снова, возможно даже открыто и честно. Гарри подумал, что сойдет с ума без дела. Работа на Крейна все-таки занимала несколько часов в день.

– На следующей неделе? А я не могу ждать. Даже выдача предупреждения занимает слишком большое время.

– Что? Ты хочешь сказать, что тебя уволили? Анжелика улыбнулась, и на щеках обозначились ямочки.

– Хозяин был очень раздражен, говорил, что в Лондоне стало опасно, что яд может присутствовать в каждом куске пищи. Он так капризен в отношении собственного здоровья. А для благополучия своей прислуги и вовсе ничего не делает. Я даже не получила рекомендательного письма, какая жалость, – вздохнув, заметила Анжелика, и Гарри рассмеялся.

– Зато ты больше никогда не будешь сиделкой.

– Буду молиться, чтобы так и было. Самое отвратительное дело – ухаживать за телом другого человека.

Гарри, посмеиваясь, окинул взглядом комнату. Всюду царил беспорядок, поблизости суетились люди. Они в спешке меняли одежду, обменивались замечаниями и перекусывали на ходу. Никто из них не уделял особого внимания наведению порядка, даже Лизетт. Спальня Анжелики выглядела так, словно кто-то вздумал перерыть театральный гардероб. На туалетном столике рядом с косметикой валялись парики, кучкой лежало темное платье сиделки, и здесь же на каждом стуле висели яркие наряды куртизанки.

– Мы оставляем беспорядок, – покачал головой Гарри.

– Мне не платят за уборку, – пожала плечами Анжелика.

– Значит, Брандон тоже покинет свой пост?

– Думаю, да. Ему никогда не нравилась его работа. – Анжелика посмотрела на очередное простенькое платье. – Это можно бы выбросить, – пробормотала она, но все равно положила его в чемодан. – А ты… Ты, очевидно, привык к своей должности. Будешь спрашивать у Стаффорда, не нужны ли ему еще клерки?

– Нет. – Гарри улыбнулся в ответ на ее подтрунивание. Через пару недель Крейн уезжает в свое поместье. Думаю, в это время я и покину службу.

– Как хочешь, – опять пожала плечами Анжелика. – Крейн загружает тебя делами, да?

– Обычно да. Странно, сегодня он был нездоров и отправил меня домой. Но я не жалуюсь. Нет ничего скучнее, чем писать под диктовку письма Крейна.

– Иногда скука – лучшее, на что можно надеяться. – Вот к куртизанке, например, могут приставать пьяные джентльмены, прикасаться, лапать. – В качестве иллюстрации Анжелика взяла самый яркий парик.

– А я бы предпочел этим письмам реальную посадку деревьев, размножение луковиц цветов и разбивку клумб. О садоводстве за эти последние недели я узнал больше, чем за всю жизнь. Должен сказать тебе, что садоводы – сумасшедшие люди. Вот сегодня Крейн меня удивил. Он был болен, хандрил, даже не отругал меня за опоздание на четверть часа. Но, тем не менее, надиктовал мне несколько страниц указаний для своего садовника. Обрежь Syringa reticulate и срежь Lilium Candidum… И так до бесконечности.

– Срезать лилии? – презрительно повторила Анжелика, упаковывая в коробку шляпку. – Эти англичане считают себя первоклассными садовниками. Срезать лилии сейчас, когда они не прошли период цветения? Какая глупость! Если их срезать очень низко, они уже не отрастут.

– Он велел срезать их как можно ближе к земле, – вскинул голову Гарри.

– Наверное, ему не нужны в саду лилии. Теперь они непременно погибнут.

Гарри смотрел на нее во все глаза, быстро соображая. Срезание лилий… до их цветения… они непременно погибнут… «Лилии – эмблема Данморов», – прозвучал в его голове голос Марии. «Лилии означают чистоту… лев – Англию… Эдуард III – дальний кузен…» Разрозненная информация сложилась в ясную картину и выдала ответ, который он так долго искал. Стаффорд был прав и не прав одновременно.

– Черт возьми!

– В чем дело? – оторвалась от своего занятия Анжелика.

– Иди… – Гарри пересек комнату. – Иди к Стаффорду быстрее. Скажи ему, что это Крейн… Этот тип дает указания радикалам, и их цель – Донкастер.

Анжелика смотрела на него настороженными и немигающими глазами. Гарри схватил ее за руку и потащил к двери.

– Бери экипаж… или отправь Йена. Скажи, пусть привезет к Донкастер-Хаусу десяток людей Колдстримского гвардейского полка…

– Гарри, что ты несешь? – Анжелика остановилась и смотрела на него как на сумасшедшего. – Этого не может быть! Они уже схватили предателя, это – повар…

– Правильно. Я не знаю, связан ли как-то повар с этим, но сейчас ситуация еще опаснее.

– Откуда ты знаешь? – Анжелика упрямо загородила дверь.

Гарри выругался и нервно провел обеими руками по волосам.

– Лилии – это Донкастер, потому что они изображены у него на гербе. Донкастер становится самым страшным ночным кошмаром радикалов: он – умный политик, который дружен и с партией вигов, и с партией тори, он сам происходит из королевской семьи, поддерживает короля и в то же время симпатизирует простому народу. Радикалы хотят свергнуть правительство, всю ненавистную им монархию, а если Донкастер сформирует новое правительство, этого не произойдет.

– И что? При чем здесь Крейн? Он тоже происходит из древнего рода…

– Ему восемьдесят лет, – резко заявил Гарри. – Его время ушло. Он считает, что Ливерпуль – осел, а Каслрей – всего лишь нахальный сельский юрист. Когда я сказал, что убийство Ливерпуля повергло бы страну в пучину беспорядков, он ответил, что Англия способна пережить все. Мне кажется, он надеется увидеть революцию, удалить из власти всех консерваторов, чтобы их сменили молодые нахрапистые радикалы.

– Ты должен обо всем рассказать Стаффорду, – взволнованно сказала Анжелика. – Ведь это он приказал нам защищать человека, которого ты обвиняешь.

– Стаффорд не охранял этих людей. – Гарри сжал кулаки от гнева. – Он наблюдал за ними, вернее, по его указке мы наблюдали за ними! – Гарри схватил Анжелику за руки. – Он располагал сетью агентов, тайно следивших за этими людьми. Мы ни во что не должны были вмешиваться, так? Нам запрещалось обнаруживать свое присутствие, даже если тем, кого мы охраняли, грозила смерть. Тебя никогда не интересовало, почему Стаффорд настаивал на этом?

– Шеф ни разу не опускался до, объяснений. Гарри, ты выдумываешь, усложняешь…

– Послушай меня. Стаффорд и Фиппс подозревали, что кто-то сливает информацию радикалам, тот, кто знаком с внутренней работой правительства. По каким-то причинам, мне неизвестным, они остановились на Бетуэлле, Донкастере и Крейне как на наиболее вероятных кандидатах в предатели. Вспомни о тех отчетах, которые мы составляли о каждом их шаге. Стаффорд просто не мог вычислить, кто из них «крот», и направил нас собирать для него информацию, пока они с Фиппсом сидят на Боу-стрит и как пауки плетут свои сети.

– Почему ты не рассказал мне об этом раньше? – сердито спросила Анжелика. – Сам Стаффорд с тобой откровенничал?

– По правде, говоря, он больше ругался. Но мне, конечно, следовало сказать тебе. А если быть честным до конца, то на эту мысль меня натолкнул другой агент. Чтобы прояснить мои догадки, я встретился со Стаффордом, и он не стал ничего отрицать. Если ты по-прежнему мне не веришь, дело твое, но Крейн может опередить нас. Приказано, чтобы письмо, которое я писал для него утром, ушло сегодня. Понимаешь? Именно сегодня надо срезать все лилии. Он не позволил мне, как обычно, заняться доставкой письма, сказал, что Джаспер сделает это. Возможно, он решил, что с графом пора кончать.

Его собеседница долгое время оставалась без движения, не сводя глаз с Гарри.

– Если ты ошибаешься… – медленно произнесла она.

– Тогда я буду самым большим дураком. А что, если я прав?

Анжелика поджала губы и помолчала минутку.

– Ладно, я доложу Стаффорду о твоих подозрениях, потому что ничего по-настоящему убедительного я не услышала. Но почему бы тебе, не пойти вместе со мной и не объяснить все самому?

– Я иду к Донкастеру, чтобы поднять по тревоге Брандона. Сразу после этого примчусь на Боу-стрит.

– Смотри, не ошибись, – предупредительным тоном начала Анжелика, отходя от двери.

– Анжелика, я должен идти. – Гарри проскользнул мимо нее и шагнул на лестницу.

Она последовала за ним.

– Ты хочешь пойти туда из-за нее. Гарри, подумай, подожди, пока вернется Йен. Он повел лошадей к кузнецу…

Гарри уже спустился по лестнице и взялся за ручку двери. Но, услышав голос Анжелики, на секунду задержался.

– Если ты считаешь, что я иду туда из-за Марии, неужели ты думаешь, что я стану ждать, пока вернется Йен?

– Что ты собираешься делать?

– Все, что нужно. А теперь я пошел. Медлить нельзя. – Он схватил свой камзол, висевший у двери, сунул в карман пистолет и исчез, прежде чем Анжелика успела что-то сказать.

Гарри ушел так быстро, как только мог, и все равно ему казалось, что он словно вязнет в песке. Он был убежден в своей правоте, хотя вряд ли мог логически все объяснить, расставить по полочкам. Однако это не будет иметь никакого значения, если ему не удастся спасти Марию и ее семью. Поразительная ирония судьбы: все это время он писал письма для Крейна, эти бесконечные садоводческие послания, невольно рассылая собственной рукой указания радикалам от их высокого покровителя. Его уже нисколько не удивило бы, если б в инструкциях, касающихся растений и садов, содержались подробные сведения. И все же Гарри допускал возможность ошибки. Он признавал, что срезание лилий – слишком слабое основание для обвинения кого-то в преднамеренном убийстве и подстрекательстве к беспорядкам. Но уж лучше он поплатится потом за свою ошибку, чем произойдет нечто непоправимое.

Знакомой дорожкой он быстро подошел к Донкастер-Хаусу, но на этот раз – прямо к служебному входу. Сначала он должен заставить насторожиться Брандона, а только потом идти к Стаффорду. Как только он узнает, что Мария и ее семья в безопасности, что Брандон предупрежден о возможной угрозе, на сердце станет легче, и он сможет пойти к Стаффорду и убедить его обратить внимание на Крейна. Он постучал в дверь и попросил Джона Джеймсона. Так в Донкастер-Хаусе звали Брандона.

– Я – из офиса мистера Кука. Мистер Кук – адвокат, мисс, и у меня важное сообщение, которое я должен передать мистеру Джону Джеймсону.

– Ха, важное! – Служанка покачала головой, улыбаясь. Вероятно, она решила, что он все выдумывает. Но ведь так и было на самом деле: он пускал девчонке пыль в глаза.

Гарри попробовал другой подход. Он наклонился к ней ближе, осторожно посмотрел по сторонам.

– Дело в том, мисс, – понизив голос, начал Гарри, – что он получил в наследство некоторую сумму. Умер его двоюродный дедушка, поэтому мистер Кук отправил меня найти мистера Джеймсона и сообщить ему об этом, понимаете?

– Получил наследство? – повторила служанка, делая шаг к нему навстречу. – А большое?

Гарри прислонился к дверному косяку и улыбнулся той улыбкой, которая легко растапливала сердца горничных и продавщиц дамских магазинов.

– Я не могу сказать, мисс; мистер Кук не сообщил мне. Честно говоря, мы с ним поссорились, и меня уволят, если я сделаю еще одну ошибку. Помогите мне, пригласите мистера Джеймсона.

Служанка поджала губы.

– Если смогу… В конце концов, не каждый день человек получает наследство. Ну а если его нет здесь, за что вас увольнять?

– А когда он может освободиться? Я думаю, сумма значительная, мисс, – добавил Гарри, видя, как она оглянулась через плечо, когда ее кто-то окликнул.

– Он уехал в экипаже, – торопливо ответила служанка и зашла в дом, придерживая рукой дверь. – В Карлтон-Хаус, с его светлостью. Я не могу сказать, когда он вернется, потому что они совсем недавно покинули дом.

Гарри замер. Карлтон-Хаус?

– Но зачем они туда поехали? Увидеться с самим королем? – спросил Гарри, быстро соображая.

– Думаю, да, – пожала плечами служанка. – Кто там еще живет? Его светлость – большой человек, даже король слушает его. Он отправился туда вместе с леди Марией. – Служанку опять кто-то окликнул, и она отвернулась, чтобы ответить, оставив Гарри стоять у дверей. Мария с отцом отправились к королю! Оказавшись на улице, они станут прекрасной мишенью для человека с пистолетом или бомбой. Возможно, во дворце тоже прячутся предатели, чтобы подать им отравленную чашку чая.

Не дожидаясь, служанки, Гарри выскочил на улицу, завернул за угол дома. Брандон не сообщал им о визите; вероятно, это решилось в последнюю минуту. Такие люди, как Донкастер, могут отправиться к королю без особых препятствий. Но почему туда поехала Мария? Все это не нравилось Гарри: ни сам визит, ни время, ни то, что Мария поехала туда. Гарри снова вспомнил слова Крейна о том, как срезать лилии, и подавил в себе приступ страха. Какую выгоду получит Крейн, убив Марию? Она всего лишь молодая девушка и даже не может унаследовать титул отца. Значит, причины волноваться за нее, нет… Кроме той, что она отправилась к королю вместе с ним.

Уже прошло несколько часов с тех пор, как он написал последнее письмо под диктовку Крейна. Даже если Джаспер передал его непосредственно убийце, маловероятно, что сегодня что-то произойдет. И не важно, что там написал Крейн. Кто знает, где Донкастер сейчас или куда он собирается? Если они намерены убить его, то попытаются сделать это осторожно, скорее всего, не тогда, когда он будет подниматься по ступенькам королевского дворца.

Гарри внимательным взглядом осмотрел улицу. Здесь была масса удобных мест, где убийца может затаиться и ждать свою жертву. Он и сам не раз сидел в засаде. И следовать за экипажем по городу тоже не составляло большого труда.

Гарри повернул к Уайтхоллу и резко ускорил шаг.

Глава 23

Подготовка к встрече с королем заняла много времени. Мать была в комнате Марии с раннего утра, придирчивым взглядом осматривала ее платья и без конца посылала Молли в свою комнату за разными гребешками и ювелирными украшениями. Пытаясь успокоить нервную дрожь – подумать только, она будет пить чай с королем Англии сегодня, – Мария без колебаний отдала себя в руки служанки матери.

К тому времени, когда в ее дверь постучал слуга, чтобы сообщить, что отец готов ехать, Мария с восторгом оглядывала себя в зеркале. Вроде ничего особенно не изменилось, но она сегодня выглядела ярче и привлекательнее. На ней было шелковое бледно-зеленое платье с лиловой тесьмой и в ушах жемчужные сережки матери. Волосы искусно уложены в замысловатую прическу, слегка припудрены веснушки, которые появились после ее прогулок в парке с Джоан. Мария увидела одобрительную улыбку матери.

– Моя дорогая, ты замечательно выглядишь.

– Спасибо, мама. – Мария подавила нервный смешок, пока они осторожно спускались по ступенькам.

– Меня начнут чаще приглашать к его величеству, – просиял отец, – за то, что я прихожу в такой компании.

– Вряд ли я смогу это пережить, я так волнуюсь, папа! – нервно рассмеялась Мария.

– Пойдем, дочка. – Отец протянул ей руку. – Король ждет нас.

Они ехали очень медленно. Карлтон-Хаус находился всего в нескольких милях от их дома, но улицы были заполнены людьми и экипажами. Мария, жизнь которой в Лондоне состояла из светских визитов, балов и прогулок по парку, с интересом смотрела вокруг, пока они ехали в центр города, где заседало правительство, и находился дворец короля.

Где-то в районе улицы Пиккадилли людская толпа стала более плотной и шумной. Мария, которая боялась шелохнуться, чтобы не помять платье, ничего не видела, но слышала нарастающий гул. Рискуя помять юбки, она прильнула к окну.

Лошади остановились. Экипаж тряхнуло, потом он дернулся и опять остановился. Мария видела людей в толпе, которые с сердитыми лицами двигались к ним. К ней. Мария в страхе отшатнулась от окна.

– Папа?

Отец сжал ее руку, но лицо его было мрачным.

– Откинься назад, – тихо сказал он ей, – не смотри в окно.

Экипаж тронулся с места, и некоторое время они медленно ехали, потом опять остановились. Теперь толпа что-то кричала, зло, подшучивая над ними. Отец гневно стиснул зубы и крепче сжал руку Марии. Потом он открыл дверь экипажа и встал, держась одной рукой, чтобы не упасть.

– В чем дело? – Он говорил спокойно и вежливо, его голос звучал над толпой. Кто-то заговорил с ним, Мария не слышала, о чем, и тут же раздался грубый смех. – Я задал вопрос, – с чувством собственного достоинства сказал отец. – Ответьте на него, пожалуйста.

Вновь раздался хор самых разных голосов: недовольных, протестующих, умоляющих. Кто-то выкрикнул имя отца, вопли смешивались со свистом. Мария с растущей тревогой прислушивалась к нарастающему шуму за окном.

– Я только прошу дать возможность проехать по улице, это право каждого англичанина. – Отец обратился к обладателю самого громкого голоса, который спросил, у кого они на службе: у людей или у короля.

– Если бы у каждого англичанина было такое состояние! – выкрикнул кто-то, и тут же раздался одобрительный гул.

Отец поднял руку. Он продолжил разговор с толпой таким же спокойным голосом, но Мария не слушала его. Она отодвинулась от окна, желания выглянуть больше не возникало. Недовольство толпы было очевидным и пугающим. В злобных лицах, которые их окружали, таились опасность, гнев. Мария никак не ожидала увидеть такими лица своих соотечественников. Она подчас наблюдала ненависть к богачам за границей, но никогда не сталкивалась с таким неприкрытым негодованием у себя на родине.

А отец все говорил, убеждая их вспомнить о своих семьях, поразмыслить о приличиях. Со своего места Мария видела часть толпы, небольшое количество людей. Слова отца, похоже, возымели свое действие; постепенно шум вокруг стал утихать, толпа немного рассеялась.

Мария увидела, что лица были худыми и изможденными, это были лица простых англичан, привыкших к трудной жизни. Придвинувшись к окну, она встретилась взглядом с одной женщиной, которая слушала ее отца. Грязно-коричневое платье было сшито из очень грубой ткани. Потрепанный подол мягко колыхался на ветру, и Мария видела, какая она вся худая и жалкая. У нее выпирали даже косточки. И ее глаза… В этом унылом взгляде можно было прочесть глубокое страдание. Мария с ужасом поняла, что с этой женщиной они почти ровесницы.

Она посмотрела на себя как бы со стороны. Роскошные шелковые платья, модная прическа, драгоценности… За спиной – мягкий бархат сиденья. Внезапно Мария подумала, как бы она отнеслась к проезжающему мимо экипажу, сияющему таким великолепием, если бы стояла здесь на улице в грубой, потрепанной одежде с тяжелой корзиной в руках. Она вспомнила о Гарри; эта женщина в толпе была сродни той девочке, которой однажды ночью он помог. «Никто не заботится о ней», – горько сказал он тогда. Гарри был уверен, что она никогда не сможет понять его мир.

Толпа начала успокаиваться, и когда она выглянула в окно, люди вокруг экипажа расступились, их стало наполовину меньше. Женщина с корзиной исчезла. Отец на мгновение замолчал, чтобы заглянуть в экипаж и поинтересоваться, как там Мария. Дочь была благодарна ему за моральную поддержку; если бы такое случилось, когда она выходила гулять с матерью, ей было бы намного страшнее.

Экипаж качнуло в сторону, и отец едва не свалился на землю. Мария вскрикнула, потянувшись к нему, но он справился сам, махнул толпе и сел на свое место. Лошади, наконец, медленно тронулись вперед.

– Папа, в чем дело? Что им было нужно?

Отец быстро взглянул на нее. В его глазах читалась тревога, но голос прозвучал спокойно:

– Очень многие люди без работы. Хлеб стоит дорого, они голодают. И, наверное, слишком много выпили.

– Но почему они обратили свой гнев на нас? Мы ведь ничего плохого им не сделали.

Отец накрыл своей рукой руку дочери. Похоже, что толпа двигалась вместе с ними.

– Им не нравятся состоятельные люди, дорогая. Теперь ты понимаешь, что я имел в виду, когда говорил о доброжелательности людей? – Он покачал головой, выглядывая в окно. – Король был, когда-то всеми любим. Если он сможет вернуть расположение народа к себе, ситуация сразу переменится к лучшему.

Мария кивнула, но сама была не очень уверена в этом. Отцу, конечно, виднее, подумала она, но ей казалось, что в толпе царило нечто большее, чем зависть или досада в отношении короля. Это – отчаяние, безысходность. У нее уже не было такой уверенности, что визит отца изменит к лучшему мнение людей о короле.

Гарри завернул за угол и оказался в толпе на Пиккадилли. Наконец он увидел карету Донкастера. Улица была очень оживленной, экипажи по ней двигались медленно. Гарри остановился, чувствуя облегчение, и попытался отдышаться. Хорошо, что сейчас на ногах не было тесной обуви Роута. Гарри поднял голову и проследил путь экипажа по улице к Карлтон-Хаусу. Внимательным взглядом тайного агента он оглядел толпу и сразу же вычислил потенциальных смутьянов, людей, которые носили одежду различных торговцев, но при этом, что странно, просто бродили по улице, вместо того чтобы продавать свечи или пирожки. Но обстановка казалась ему нормальной.

Когда экипаж остановился, Гарри напрягся и стал целенаправленно двигаться через толпу. К экипажу тянулось множество рук, чтобы толкнуть его, а кучер щелкал перед ними хлыстом. Позади экипажа лакей – Брандон? – пытался отмахиваться от толпы, стараясь расчистить пространство вокруг экипажа. Гарри ускорил шаг, плечом отодвигая всех, кто стоял на его пути. Прямо к экипажу подъехала повозка с углем и остановилась. Ее, похоже, тоже блокировала толпа. Гарри увернулся и двинулся в другом направлении. Люди на повозке с углем стояли, выкрикивая что-то угрожающее.

Угрюмо молчал только один. Худощавый низкорослый парень соскользнул с повозки и исчез между ней и экипажем Донкастера. Гарри не смог толком разглядеть его, но тут лакеи соскочили со своих мест, и Гарри понял, что Мария и ее отец выходят из экипажа. Он вытянул шею, пытаясь увидеть ее, прекрасную, как сама весна, в бледно-зеленом платье и соломенной шляпке. Донкастер разговаривал с людьми, а Мария стояла рядом. Карлтон-Хаус был совсем недалеко. Сюда уже подтягивалась часть королевской лейб-гвардии, тесня толпу и приказывая расступиться, Донкастера явно ждали.

Гарри остановился, чтобы пропустить еще одну повозку, и сделал глубокий вдох. Ему начинало казаться, что все его волнения напрасны, что все в порядке. Но тут повозка проехала мимо, и толпа расступилась, на мгновение, позволив ему увидеть коротышку с угольной повозки. Он почти залез под экипаж Донкастера и поджигал то, что по внешнему виду напоминало небольшой бочонок с порохом. Он примостил свой заряд между задними колесами кареты.

Гарри рванул вперед. Улица была полна людей, которые шли по своим делам.

– Пожар! – кричал на бегу Гарри, размахивая руками. – Пожар!

Люди кричали и отпрыгивали в сторону с его пути. Гарри надеялся, что они совсем покинут эту улицу, и снова бросил взгляд на экипаж Донкастера. Граф вместе с дочерью все еще стояли рядом с ним, королевская охрана была слишком далеко. А над экипажем тонкой струйкой поднимался дымок.

– Брандон! – взревел Гарри. – Сюда! Под экипажем бомба!

Один из лакеев экипажа быстро повернулся в его сторону. На секунду показалось, что Брандон замер, но потом спрыгнул и исчез за экипажем.

Гарри, задыхаясь, бежал по улице, не обращая внимания на ругань, которая неслась ему вслед. Люди на повозке увидели его, большинство спрыгнули и разбежались в разные стороны. Коротышка, который поджег бочонок, бесстрашно остался стоять на своем месте, страхуя свой смертоносный «подарок» и расположившись между Гарри и экипажем. В одной руке сверкало тонкое лезвие ножа, в другой – ствол пистолета.

Гарри бросился прямо на него, уклонившись от удара ножа. Он схватил и высоко поднял руку, в которой человек держал пистолет, одновременно ударил его по колену, нанеся удар в лицо рукояткой своего кинжала. Он даже не помнил, когда достал его. Потом Гарри побежал, оставив проклятого коротышку лежать в крови.

После звука выстрела началось, бог знает что. Все бежали, кричали, кто-то ринулся в безопасное место, кто-то невольно рванул к экипажу – посмотреть, что же там происходит. Тонкая полоска дыма из-под задних колес экипажа была едва заметна. Гарри знал, что взрыв может раздаться в любой момент. Времени, чтобы убрать бочонок, не было, да и свободного пространства вокруг тоже. Мария тревожно огляделась, не понимая, что происходит на самом деле, и интуитивно повернувшись к кажущемуся безопасным экипажу. Гарри рванулся вперед. Мышцы ног отозвались болью и отказывались слушаться его, пока он отбрасывал в стороны людей со своего пути…

Взрыв был оглушительным. Но за мгновение до него Гарри прыгнул на Марию, прижал к земле и прикрыл своим телом. Осколки дождем сыпались ему на спину, и он обхватил Марию руками, пригнув ей голову. Что-то тяжелое ударило в плечо, потом откатилось. Искореженная дверца экипажа с грохотом упала всего в нескольких дюймах от его головы. Казалось, что песок, щепки и пыль сыпались на них целую вечность, потом все стихло. Повисла зловещая тишина.

К Гарри стал возвращаться слух, он смутно слышал крики и топот бегущих ног. И осторожно приподнял голову.

– Тебе больно? – спросил он, легонько встряхнув Марию. Девушка не двигалась с тех пор, как они упали на землю. Ее глаза были широко распахнуты от ужаса, она едва дышала. Из небольшой раны на лбу сочилась кровь, но больше никаких повреждений Гарри не заметил. На его встревоженный голос Мария медленно повернулась к нему.

– Что?.. Ой, мое платье, – пробормотала она, пытаясь поднять голову. Гарри обхватил руками ее лицо и удержал.

– Подожди, любовь моя, тебя могло зацепить, полежи еще минутку.

– Гарри? – Ее взгляд стал сосредоточенным и ясным. Он усмехнулся, не зная, что сказать. Его сердце готово было остановиться.

– Да, это я. Тебе больно?

– Нет. Я не знаю… Но что случилось? Кто-то уже пытался оттащить его от Марии.

– Все в порядке, – успел сказать Гарри, прежде чем подоспевшие стражники поставили его на ноги и стали помогать Марии прийти в себя после такого потрясения. Кто-то бегло поинтересовался, не ранен ли он. Гарри покачал головой, мощная толпа все дальше оттесняла его, и лейб-гвардия пыталась взять ситуацию под контроль. Гарри на некоторое время потерял Марию из виду, потом снова увидел; она сидела, прижав одну руку ко лбу, и смотрела в толпу. Их взгляды встретились, Гарри улыбнулся и сделал шаг назад, когда увидел пробиравшегося к ней сквозь толпу графа, взволнованным голосом звавшего дочь.

Гарри позволил толпе оттеснить себя. Теперь, когда все было позади, он почувствовал слабость, дрожь в коленях. У него болела спина, и жгло в груди. Но Мария была в безопасности, Донкастер жив, все…

Гарри резко обернулся. На небольшом расстоянии от него толпилась небольшая кучка людей, склонившихся над другой фигурой. Оттуда виднелась неподвижная пара ног в лакейских башмаках и чулках. Гарри почувствовал, как стынет его кровь. Он подошел ближе.

Кто-то сдвинулся, и он увидел Алека Брандона. Тот лежал на боку, лицо его было залито кровью.

Боже мой!

Гарри в оцепенении стоял рядом, пока кто-то не взял его под руку.

– Пойдем, – пробормотал ему в ухо Стаффорд и потащил в сторону.

– Брандон… – пытался сопротивляться Гарри.

– Я позабочусь о нем. – Стаффорд потащил его к стоявшему рядом экипажу. – Ты здесь ничем не поможешь. Тебя ранило?

– Нет. Он мертв? – требовательно спросил Гарри. Стаффорд помедлил, оглянулся назад, потом подтолкнул Гарри к открытой дверце экипажа.

– Думаю, нет; к нему пригласили врача. Возвращайся на Фентон-лейн, там тебя встретит Анжелика.

Гарри сел в экипаж и попытался высунуться в окно, чтобы еще раз увидеть Брандона.

– Синклер. – Твердый голос Стаффорда привлек внимание Гарри. – Я сообщу тебе, как только все прояснится. Теперь отправляйся.

Экипаж тронулся с места, Гарри прильнул к другому окну и еще раз увидел графа, который обнимал свою дочь. Она казалась бледной, но внешне спокойной, и видимых повреждений не было заметно. Спасибо, Господи, за это.

Но Брандон… Толпа вокруг него только выросла, и лица у всех были печальные. Радость Гарри была отравлена страхом. Что случилось с Брандоном?

Он испытал запоздалый шок. Гарри вспомнил тонкую струйку дыма над экипажем, недоумевающий взгляд Марии, когда она повернулась, чтобы забраться в уже обреченный экипаж, кровь, стекавшую по лицу Брандона. Он слышал ужас в голосе Донкастера, когда тот звал Марию. Он едва не опоздал.

Гарри согнулся пополам, коснувшись лбом коленей, у него дрожали руки. Он не поднимал головы, пока экипаж не приехал на Фентон-лейн.