Текст книги "99 дней"

День 71

На работе от меня никакого толку. Приходится трижды пересчитать общую сумму заработной платы, чтобы цифры сошлись. Не могу перестать думать о Патрике.

Вспоминаю, как в самом конце десятого класса призналась маме о нас с Гейбом – через две недели после случившегося, после выпускного, Гейб уехал работать вожатым в лагере Беркшира, а мы с Патриком так и не разговаривали. Все вырвалось из меня, как из давно спящего вулкана.

– Расскажи мне, – попросила мама, настойчиво и внимательно глядя на меня. Это было похоже на очищающий огонь.

После этого я побежала к Доннелли, не успело еще даже посветлеть, и воспользовалась запасным ключом, который Конни прятала в огороде под глиняной лягушкой.

– Проснись, – сказала я Патрику, забравшись к нему на кровать. От него пахло сном и домом. Я чувствовала себя так, словно увернулась от смертоносной пули. Как один из тех людей, что попадают под поезд, но остаются невредимыми. Я ощущала себя виноватой и удачливой. – Проснись, это я.

– Что? – Патрик заморгал и испуганно потянулся к моей руке. – Молс, что случилось? Что ты здесь делаешь?

– Я больше не хочу расставаться с тобой, – выпалила я. – Я никуда не поеду, никогда никуда не уеду; вела себя, как идиотка. – Покачала головой. – Я могу бегать и здесь, я хочу остаться здесь. Я решила и хотела рассказать тебе, как только… – Я замолчала. – Пожалуйста. Давай забудем об этом, и все станет, как прежде, хорошо?

– Эй, эй. – Патрик сел и с любопытством посмотрел на меня. Его волнистые волосы торчали в разные стороны после сна. – Ты в порядке?

– Я в порядке. Все замечательно. Я вела себя, как дура, просто…

– Ты не вела себя, как дура, – сказал Патрик. – Это я вел себя, как дурак. Я не хочу тебя сдерживать. Я люблю тебя и меньше всего этого хочу. Я, черт побери, ненавижу себя за то, что так поступал.

– Это не так, – заверила я, пристально глядя на него. – Это не так. Я хочу остаться здесь, я хочу быть с тобой.

– Я тоже этого хочу. – Патрик кивнул. – Иди сюда. Конечно, я тоже этого хочу.

Я забралась к нему под одеяло, хлопковые простыни и его тело согрели меня. Я совершила огромную ошибку, сделав это с Гейбом, и этот груз похож на гризли, устроившегося на моей груди. Я никогда ничего не утаивала от Патрика. И все равно в тот момент это казалось небольшой платой за то, чтобы выяснить, чего мне хотелось на самом деле: я собиралась починить наши отношения. Собиралась все исправить.

И никто об этом не будет знать, кроме моей мамы, Гейба и меня.

– Что ты делаешь? – спрашивает Фабиан, вломившись в дверь кабинета с пластмассовым Капитаном Америка в одной руке и Соколом в другой, выдернув меня из воспоминаний. Нажимаю «Сохранить» и смотрю на часы в углу экрана – Гейб должен забрать меня через двадцать минут.

Фабиан все еще ждет моего ответа; беру фигурку, которую он предлагает, и качаю головой.

– Признаюсь тебе, дружочек: это очень хороший вопрос.

День 72

В начале августа Имоджен и Красавчик Джей становятся парой в его студенческой квартирке. Через два дня он удивляет ее двумя билетами в парк скульптур в Вудстоке, о котором она рассказала ему на их первом свидании.

– Молодец, девочка, – говорю я, сидя на полу в ее комнате, скрестив ноги, пока она подготавливает картины для выставки во «Френч Роуст», которая состоится через две недели. Я предложила ей свою помощь, но у нее свое сложное видение. – Надо быть с тем, кто настолько отлично тебя знает.

Имоджен выгибает брови, бросив на меня взгляд через плечо. Она держит в руках два холста с изображенными птичками и проверяет, как они смотрятся рядом.

– Ты имеешь в виду себя и Патрика? – рассеянно спрашивает она.

Моя внутренняя температура падает на пятнадцать градусов.

– Я… что?

– О господи, – говорит Имоджен, разворачивается ко мне лицом, роняет один из холстов на ковер и прижимает руку ко рту. Неловко хихикает, широко раскрыв глаза. – Я собиралась сказать «тебя и Гейба». Правда, я не пыталась подколоть тебя, извини. Тебя и Гейба, тебя и Гейба.

– Дурочка. – Я краснею и смеюсь, облегчение и смущение в одинаковых пропорциях проносятся по моему телу. – Себя и Гейба, да. Имею в виду себя и Гейба.

– Господи, извини. Слава богу, здесь нет Тесс. – Имоджен поднимает с пола холст и держит его передо мной, ожидая мнения. – Как думаешь, как разместить?

– Эм-м, – выдавливаю я и громко сглатываю, радуясь ее желанию закрыть эту тему. Я никому не рассказывала о том, что произошло – происходит? – с Патриком. Самое правильное – оставить его в покое. – Рядом.

– А мне нравится друг над другом, – говорит Имоджен, но я не отвечаю. Тихо прислоняюсь головой к стене.

День 73

Я почти сплю, нахожусь в некоем тумане, который сном не назовешь, и тут на тумбочке громко гудит телефон. «Ты дома?» – интересуется Патрик.

Откидываю волосы с лица и сажусь. «Да», – пишу в ответ, стараясь игнорировать тревожный трепет в животе, который предупреждает, что ни к чему хорошему это не приведет. «Ты где?»

«На твоей подъездной дорожке».

Пробираюсь вниз и молча впускаю его через заднюю дверь, затем веду на третий этаж своей башни, держа в руке его теплую ладонь. Как только за нами закрывается дверь в комнату, он прижимает меня к себе. Моя футболка с едва слышимым шелестом приземляется на пол. Я не включала свет, и здесь темно. Лишь серебристая лужица лунного света на ковре и его теплый рот, путешествующий по моим ключицам и ребрам.

Мы падаем на кровать, переплетая руки и ноги. И все это время молчим. Он с секунду вдавливает меня в матрас и, мельком коснувшись своими губами моих, отстраняется, чтобы подцепить резинку боксеров, в которых я легла спать, и снять их.

– Что ты делаешь? – спрашиваю и смотрю на него, опираясь на локти. – Патрик?

– Хочу кое-что попробовать. – Его колючая щека царапает внутреннюю часть моего бедра. – Ты разрешишь мне кое-что сделать?

– Угу, – скорее выдыхаю, чем говорю я. Тянусь и провожу короткими ногтями по его голове. Это кажется безумием, мои кости как будто отделились друг от друга, и только кожа не позволяет им улететь. Зажимаю простыни в кулак.

– Поднимись сюда, – наконец говорю я и тяну его за плечи, чтобы услышал. Меня всю трясет, надо за что-то зацепиться. Похоже, мои ногти впиваются в его кожу. – Иди сюда.

Патрик ползет по моему телу и прижимается ртом к моему.

– Мы сделаем это? – тихо спрашивает он меня, став отголоском двухлетней давности из гостиной в их доме. Именно так все и должно было случиться перед тем, как мы расстались. – Молс. Мы…

– Да, – говорю я и склоняюсь к его плечу. Он хочет этого, чувствую, что хочет. И я тоже хочу. – Да. Мы сделаем это.

Патрик выдыхает, и этот выдох полон нескрываемого облегчения, словно он до последнего думал, что я его пошлю.

– Я хотел сделать это с тобой, – бормочет он и затаскивает меня на себя, чтобы я обхватила его ногами с обеих сторон. – Именно так себе это представлял, понимаешь? Это банально, но… в первый раз просто… я всегда… ты и я.

Я… что?

На мгновение я замираю в его руках, по мне пробегает ужасающий холодок, словно в моих венах не кровь, а вода из озера.

Он думает…

Он не знает… Вот черт.

Я просто остаюсь на месте, больше всего желая подняться и убраться отсюда – сбежать босиком в Бристоль или Бостон, чтобы волосы развевались за моей спиной, точно флаг отступающего войска. Как мне ему об этом сказать? После всего этого времени я должна рассказать ему правду. Я должна ему.

– Патрик, – говорю ему и неловко отстраняюсь, положив руку на его грудь. Чувствую его сердце под кожей и клянусь, оно пропускает удар, когда он все понимает.

– Это не первый раз? – медленно спрашивает он, глядя на меня в темноте: глаза, как у кота в полночь. – Не для тебя.

– Патрик, – повторяю я, стараясь говорить тихо. Таким голосом успокаивают животное или ребенка. – Послушай меня. Я думала… После «Дрейфующей» думала, ты…

– Мне казалось, это лишь часть книги, – говорит он и так быстро отодвигается, что я падаю на матрас; интуитивно тянусь к простыни, отчаянно желая прикрыться. – Потому что я, очевидно, чертов идиот. Проклятье, Молли. Ты прикалываешься?

– Я… нет, – отвечаю ему и спотыкаюсь на словах, в голове роится сотня разных ответов. «Ты так сильно меня ненавидел и даже не думал, что у нас был секс?» — хочу спросить его, или «Ты разве не знаешь, что я любила тебя всю свою жизнь?» – Ты сказал Гейбу, он должен поехать в Бостон, – наконец выпаливаю я, горячие слезы стыда обжигают лицо, будто я наглоталась воды из бассейна и тону. – Ты сказал, чтобы я с ним не расставалась. Ты вернулся к Тесс, ты дуришь меня все лето, ты сказал…

– Я говорю не об этом, Молли, – огрызается Патрик, вскакивает с кровати и включает лампу, комната наполняется ярким белым светом. Я еще сильнее закутываюсь в простынь. – Я говорю про десятый класс, когда ты трахнулась с моим гребаным братом, как какая-то грязная шлюха.

Как какая-то…

Хорошо.

Патрик качает головой, и мы оба на грани слез, точно наконец уничтожили друг друга, наконец съели друг друга живьем. Мы никогда не восстановимся после этого, я знаю точно. Слишком далеко зашли.

Патрик тоже это знает, я вижу это по его лицу, мой Патрик, которого я любила всю свою жизнь.

– Мне пора, – говорит он и тянется к помятой футболке. И захлопывает дверь так сильно, что я вздрагиваю.

День 74

Следующим утром прихожу на работу и вижу Дези и Фабиана, которые устроились на полу кабинета и играют в «Карамельный замок». Пенн просматривает за столом счета. Дези подскакивает, заметив меня, и молча заползает по моим ногам, как худенькая белочка на дерево.

– Привет, Дези, – говорю я ей, поднимаю на руки и улыбаюсь, когда она крепко обхватывает меня ногами за талию. Честно говоря, я очень рада такому отвлечению утром: мое лицо опухло от слез и выглядит не очень. Прижимаюсь крепким поцелуем к ее макушке. – Привет, ребята.

Но Пенн совсем не смешно.

– Слезай оттуда, Дез, – рявкает она. Пока я работаю здесь, ни разу не слышала, чтобы она так разговаривала с детьми. Пенн поднимается из-за стола и вытягивает руки. – Иди сюда.

– Я в порядке, – уверяю ее, качаю головой и перекидываю Дези на одно бедро. – Она может пройтись со мной, если хочет, ничего страшного.

– Ну уж нет, – парирует Пенн, тянется и сдирает с меня Дези. – Я беру своего ребенка, ты бери свой блокнот, как насчет этого? – Она отдает мне блокнот, с которым я обхожу гостиницу и территорию в начале каждой смены, чтобы понять, на кого и на что следует обратить внимание. – Но, пока ты не ушла, я хочу с тобой поговорить. Хочу отправить тебя в Хадсон выбрать стулья в лобби. Их придерживает для меня один знакомый продавец антиквариата, и они дорогие, но я не знаю, обманывает он меня или нет, и не могу так долго ехать с детьми в машине, чтобы самой это выяснить.

– Я… Хорошо, – медленно говорю ей, стараясь понять, что здесь происходит. Меня как будто за что-то наказывают, словно отправили в свою комнату, а я и не знаю, за что. Умом понимаю, что это никак не связано с Патриком и Гейбом, но все равно так кажется, точно весь мир видит черноту во мне, точно от меня волнами исходят стыд и позор. Такое ощущение, что даже Пенн не может сейчас смотреть на меня. – Конечно. Когда?

– Завтра? – Пенн ставит Дези на ковер и равнодушно смотрит на меня. – Поездка дальняя, вероятно, с ночевкой, поэтому согласуй с мамой. И можешь взять с собой Тесс. Я дам вам кредитку, чтобы снять номер в мотеле.

Очевидно, ей больше нечего сказать – нет, я доверяю тебе, нет, я отправляю тебя потому, что знаю, какая ты ответственная. Смотрю на Дези, которая молча наблюдает за мной.

– Конечно, – говорю я, засовываю блокнот в карман джинсов и вытираю влажные ладошки о штанины. – Без проблем.

День 75

– Ладно, ладно, – говорит Имоджен, смотрит, прищурившись от солнца, в зеркало заднего вида и меняет полосу на безлюдном шоссе. – Я могу назвать.

У нее два выходных подряд, и она решила отправиться вместе с нами в Хадсон, чтобы проверить мебель, непреднамеренно, но очень вовремя спасая меня от ночевки с Тесс. Мы втроем забились в ее «Фиат» и играем в «Переспать, выйти замуж, убить», пока темные благоухающие сосны проносятся по обеим сторонам машины. – Харрисон Форд, Роберт Редфорд, Пол Ньюман.

– Мы всегда знали, что Имоджен любит постарше, – дразнюсь я, а Тесс в этот момент спрашивает:

– Который знаменит благодаря заправкам для салата?

– И попкорну, – напоминаю ей с заднего сиденья. Она молчит весь день, лишь ранее обронила, что Патрик ведет себя странно и последние пару дней как-то отстраненно отвечает на сообщения. Я что-то пробормотала в знак поддержки и отвернулась. С этим извращением, безумием, ужасом, что происходил между мной и ее парнем, покончено навсегда. – И лимонаду.

– И миллиону классических фильмов! – протестует Имоджен.

– Но в основном благодаря заправкам, – отмечаю я.

– Мне нравятся заправки для салатов, – заявляет Тесс. – Так как насчет того парня из One Direction…

– Какого парня из One Direction? – перебиваю я.

– Который одевается небрежно.

– Они все одеваются небрежно.

– Самый небрежный! – заявляет со смехом Тесс и ругается, когда мы наезжаем на ямку, и она расплескивает на себя воду из бутылки. – Парень из One Direction, Джастин Бибер и кто-то из Backstreet Boys на ваш выбор.

– Убить Джастина Бибера, – в унисон говорим мы с Имоджен и начинаем хихикать. Я боялась этой поездки, но удивлена, как мне легко находиться с ними в машине, вытянув ноги на заднем сиденье. Мои волосы небрежно скручены в пучок на макушке. Такое ощущение, что все, произошедшее ранее, не имеет значения. Как будто я могу начать все с чистого листа.

– Нет-нет, подождите, у меня самое лучшее предложение, – говорит Имоджен, подталкивает очки на носу и делает паузу. – Переспать, выйти замуж, убить: Гейб Доннели, Патрик Доннели, Джулия Доннелли.

В машине на секунду становится тихо, слышится лишь рокот итальянского двигателя и помехи на радио, когда мы проезжаем мимо гор.

А потом мы все взрываемся смехом.

День 76

Комната освещается ярко-фиолетовым свечением от старого телевизора, по которому крутят повтор серии «Друзей»; Тесс вырубается около полуночи, небрежно раскинув руки и ноги звездочкой на кровати. Я нисколько не устала.

– Схожу к торговому автомату, – говорю Имоджен, выскальзываю в коридор и спускаюсь по бетонной лестнице. Влажный ночной воздух давит со всех сторон.

Достаю из шортов доллар, беру себе упаковку лакричных конфет подешевле и иду обратно к нашему номеру. Но вместо того, чтобы зайти, на минуту прислоняюсь к перилам, тупо смотрю на неоновые огни вывески мотеля и «Бургер Кинга» через улицу и пытаюсь игнорировать бесконечно раздающийся в голове хор голосов Джулии, Конни, Пенн, Патрика – самый громкий. Не знаю, сколько стою здесь, как вдруг за моей спиной открывается дверь.

– Ты здесь? – спрашивает Имоджен, вытаскивает задвижку, чтобы дверь не закрылась, и присоединяется ко мне на площадке. В воздухе висит легкий запах сигарет. – Я думала, тебя убили.

– Извини, – говорю ей и протягиваю пакет с конфетами. Она в старомодной пижаме с розовыми и белыми полосками. – Просто думала.

– Насчет чего, а? – спрашивает Имоджен, достав из упаковки лакричную полоску. – Ты весь день какая-то мрачная.

– Это не так! – протестую я. Серьезно? Я старалась вести себя нормально – думала, что вела себя нормально, – но она знает меня лучше, чем я предполагала.

– Ладно, – говорит Имоджен, скривив лицо а-ля «Отличная попытка». – Вы с Тесс обе нюни.

Да.

– Так и написано в моих правах, – говорю ей, прислонившись к перилам.

У желтого фонаря, прикрученного к стене, сталкиваются мотыльки.

– Мгм-м, – произносит Имоджен с улыбкой. – Что стряслось?

Я минуту не отвечаю, размышляю. Заправляю растрепавшиеся волосы за уши. Вспоминаю, что в прошлый раз ей не доверилась, что носила секрет, как камень в туфле, и в итоге он все равно выпал.

В этот раз я рассказываю ей все.

Когда заканчиваю, Имоджен с непроницаемым выражением лица смотрит на меня. А потом качает головой.

– Это хреново, – говорит она мне. – Блин, какого черта ты мне все это выложила, Молли?

Моргаю.

– Я думала… – начинаю я, но внутри уже расцветает то же ужасное неприятное предчувствие, как той ночью с Патриком, будто я все и всех неправильно поняла. – Не надо было?

Имоджен снова качает головой.

– Нет-нет, беру свои слова обратно. Конечно, я хочу, чтобы ты со мной делилась, но…

Она оглядывается на дверь в наш номер, слегка приоткрытую. Подходит чуть ближе и садится на грязный цементный пол. Я инстинктивно сажусь напротив нее, наши согнутые колени похожи на две пирамиды, и каждому, кто пойдет мимо, придется переступать через нас.

– Тесс – моя подруга. И я думала, она твоя подруга тоже.

– Так и есть!

– Правда? – Имоджен выгибает брови. – Потому что это похоже на серьезное нарушение Женского кодекса.

– Знаю, – с несчастным видом произношу я, прислонив голову к стене. – Знаю. Я облажалась. Я конкретно облажалась, Имоджен.

– Это да, – констатирует она. – Ты конкретно облажалась. Но и Патрик тоже. Ко всему прочему, мне кажется, девственность – устаревшее понятие, верно? Типа если парень засунет его в тебя, ты изменишься как человек?

– Мне кажется, тут дело в потере девственности с Гейбом, а не в моей девственности вообще, – отмечаю я.

– Это справедливо, – вздыхает Имоджен. – Слушай, ты знаешь, я никогда не считала, что ты поступила плохо, переспав в прошлом году с Гейбом. В смысле, это нехорошо, но ты же никого не убила. Но дело в том, что на меня не стоит рассчитывать, если дело касается промахов с девушками.

– Знаю, – признаюсь я. Имоджен всегда была такой, смесью чересчур жалостливого характера и семнадцати лет, проведенных в молитвах Богине. – Я тоже хочу выйти из этого. Все закончилось. Я официально не в деле.

– Обещаешь? – спрашивает Имоджен и поднимает мизинец. Я обхватываю его своим и произношу клятву.

День 77

«Ты дома?» — пишу Гейбу, как только возвращаюсь в Стар-Лейк, запрыгиваю в машину и еду по обрамленной деревьями дороге к фермерскому дому. За последние десять лет я путешествовала по ее крутым поворотам пешком, на велосипеде, а однажды, что незабываемо, на старинных роликах Конни, которые мы с Патриком нашли на чердаке.

Сегодня я даю газу.

«Конечно, – пишет в ответ Гейб, когда я заезжаю к ним на подъездную дорожку. – Ты приедешь?»

«Уже здесь».

Он выходит в боковую дверь только после душа, волосы мокрые и закручиваются над ушами.

– Что, скучала по мне или что-то… – начинает он говорить, но замолкает, когда я бросаюсь в его объятия.

– Скучала, – говорю ему, крепко обнимаю за шею и прижимаюсь губами к его. – Но теперь вернулась.

День 78

– Я могу с тобой поговорить? – спрашивает меня Пенн, когда я прихожу следующим утром, закрывая за нами дверь. На ней светло-розовая блузка с рукавами три четверти, на запястье мужские часы.

– Конечно, – отвечаю ей, немного волнуясь – мы созванивались насчет стульев, пока я была в Хадсоне, но после того, как она была резка со мной тем утром, мы почти не общались. – Что случилось?

– Кажется, я должна перед тобой извиниться.

Я моргаю. Кабинет Пенн – практически единственное место в гостинице, которое не подверглось обновлению: на стульях розовые подушки с цветами, а на стене висит газета с фото парусной регаты. Раскраски Фабиана лежат на дешевой книжной полке из прессованного картона.

– Серьезно?

Пенн кивает.

– Я странно повела себя в той ситуации с Дези, – говорит она и делает глоток кофе. Потом устраивается на краешке загроможденного стола, вместо того чтобы сесть за него. – Перед тем, как отослала. Она привязана к тебе, и меня это немного разозлило, извини.

– Нет, нет. – Удивленно качаю головой. – В смысле, я тоже к ней привязана. Мне очень жаль, если я перешла границы.

– Ты не перешла, – прямо заявляет Пенн. – Слушай, мы с детьми пережили тяжелый развод. Я купила эту землю, потому что нуждалась в новом старте, и я думала, детям он тоже нужен. Но мы приехали сюда, и Дез почти перестала разговаривать. – Она машет рукой, словно пытается разогнать сигаретный дымок или какой-то яд в воздухе, который мешает ей дышать. – Возможно, я не права, не знаю. Но мне не понравилась мысль, что Дез сблизится с человеком, который уедет, и я старалась уберечь ее от этого. И, возможно, пыталась защититься сама. – Она прикрывает глаза. – Я во многом здесь полагаюсь на тебя, понимаешь? Ты помогаешь мне управлять этим местом и скоро уедешь отсюда. – Она допивает кофе и ставит пустую чашку на стол. – Не самый обдуманный поступок в моей жизни, но уж что есть. Вот почему я тогда была так резка с тобой. – Пенн вздыхает. – В любом случае надеюсь, я тебя не настолько напугала, чтобы ты перестала общаться с Дез. В конце концов, моей девочке нужно много заботы, верно?

Я улыбаюсь, затем под влиянием момента подступаю к ней, чтобы обняться.

– Да, – наконец говорю я. – Да, мне кажется, нужно.