Текст книги "Обретенный рай"

Глава XIII

Джулия, спотыкаясь, торопливо переступила порог домика. Никто из обитателей не проводил ее к выходу. Ей казалось, что она никогда не сможет забыть горькое выражение лиц четы Тернеров. Она вдохнула порыв ветра, но холода не чувствовала.

Джулия перешла почти на бег. Судя по всему, время приближалось к полуночи. Звезды, огромные и яркие, висели над головой, напоминая бесконечные слезы.

Девушка протянула вверх руку, словно хотела дотронуться до одной из этих звезд. Огонь. Только огонь мог сверкать так ярко на небесах. Опаляющий и всепожирающий огонь, одно прикосновение к которому способно было моментальной, ослепительной вспышкой положить конец ее существованию.

Джулия вспомнила, о чем она не посмела признаться Брейдеру, рассказывая о попытке самоубийства. И Билам, и Брейдеру – людям, имеющим и цель, и смысл в жизни, она назвала в качестве причины, толкнувшей ее на самоубийство, потерю доброго имени.

Но на самом деле причина крылась в другом: ее жизнь представляла собой пустоту, такую же безбрежную и бездонную, как ночное небо.

Ни конца. Ни начала. Ни просвета. Ни надежды. Ни ответа. До сегодняшнего вечера ей казалось, что у нее была цель. Но сейчас она обнаружила, что судьба могла обмануть ее, что жизнь намного суровей и безжалостней, чем казалось.

Со времени той самой проклятой ночи с Джеффри она не ощущала большего смятения в душе. Ей казалось, что за прошедшие три года ей удалось найти новый смысл в жизни…

Но как она обманулась!

Джулия вихрем помчалась через маленький дворик у дома. Шляпка, украшенная лентами, была позабыта, тяжелые пряди распущенных волос бились о плечи. Ей хотелось сесть на лошадь и скакать. Скакать, куда глаза глядят, хоть в преисподнюю. Скакать, пока не исчезнет вся ненависть, страх и боль. Она торопливо шагнула за угол дома, где оставила лошадь. Но в слепой спешке нечаянно наступила каблуком на край юбки.

Вытянув перед собой руки, чтобы не упасть, она вдруг натолкнулась на могучую грудь мужчины, скрывавшегося в тени. Брейдер!

Она обеими руками с силой оттолкнулась от него и отпрянула, мысленно проклиная мужа. Только не сейчас, подумала девушка. Сейчас она не могла и не хотела ни говорить с ним, ни видеть его.

Но сильные руки быстро схватили ее за локти, не отпуская. Джулия отчаянно забилась в этих руках, сопротивляясь.

– Оставь меня одну! – закричала девушка и ботинком ударила Вульфа по голени.

Но она заблуждалась, если полагала, что удар остановит Брейдера. Он простонал от резкой боли, но в ответ еще крепче сжал руки. Из темноты раздался тихий охрипший голос.

– Это я, Брейдер.

– Знаю.

– Тогда почему ведешь себя так?

– Оставь меня.

Извиваясь всем телом и стараясь высвободиться из его цепких объятий, Джулия изо всех сил толкнула мужа. От удивления Брейдер разжал руки, и девушка, чуть не упав, отлетела в сторону.

Приходя в себя, Джулия убрала растрепанные волосы с лица и резко повторила:

– Оставь меня. Я хочу побыть одна.

– У меня нет желания спорить с тобой. И я не собираюсь стоять на холоде и выяснять отношения на глазах у посторонних.

Джулия с театральным жестом окинула взором пустынный двор.

– Публика застыла в нетерпеливом ожидании, – язвительно заявила она. Ей захотелось вдруг спорить, ругаться, лишь бы отогнать прочь ощущение опустошенности. Она с новыми силами набросилась на Брейдера.

– Удивлена, что ты здесь. Разве тебе не нужно посещать очередное заседание или проверять счета и бухгалтерские книги?

– Пойдем в экипаж. – Только теперь Джулия заметила в тени деревьев расплывчатые очертания экипажа, стоявшего на дороге.

– Я поеду на лошади и…

– Лошадей я отослал в конюшню несколько часов тому назад. Я, стоя здесь, отморозил спину. Уже почти двенадцать часов ночи. Садись в экипаж.

– Но я не просила…

– Садись! – В голосе Брейдера зазвучали стальные нотки, не терпящие возражений.

Плечи девушки тяжело опустились. Она подняла руку и откинула на спину прядь волос, пытаясь заправить ее за ухо.

Брейдер приблизился к ней, его пальцы прикоснулись к ее руке. Джулия, вздрогнув, отскочила в сторону, как ужаленная. Слабый, тусклый луч света, струящийся из окна дома, выхватил из темноты мрачное, напряженное лицо Брейдера.

– Неужели мы должны все начинать сначала? Что, черт побери, с тобой происходит?

Джулия не ответила. Не могла ответить. Она резко повернулась на каблуках и шагнула в сторону леса – прочь от ожидающего экипажа.

Но едва ее нога коснулась земли, как Брейдер подхватил девушку и, взметнув в воздух ворох верхних и нижних юбок, опустил ее на свое плечо. Затем широкими шагами преодолел расстояние до экипажа.

Джулия открыла было рот, чтобы высказать свое мнение по поводу его дерзкого поведения, но голос Брейдера остановил ее.

– Не – говори – ни – слова! Ты и так только что дала повод кучеру для сплетен, которых слугам хватит на несколько недель. Не говоря уже о семье фермера, повивальной бабке, докторе и еще бог знает о ком.

Он бесцеремонно впихнул девушку в экипаж.

Она пришла в себя и, опустившись на кожаное сиденье, ехидным тоном произнесла:

– Ах, да, чуть не забыла, мы уже заключили соглашение! Мы не можем позволить покорной жене устраивать сцены на дороге!

– Моя покорная жена! – Брейдер чуть не подавился своими словами. Он стукнул рукой по крыше, давая кучеру сигнал трогаться с места. Затем всем своим весом резко опустился на сиденье так, что Джулия подпрыгнула.

– Я провел, ожидая тебя, несколько часов на холоде возле этого дважды проклятого дома. И что я получаю вместо благодарности? – Не давая Джулии и рта открыть, он сам ответил на свой вопрос. – Твой злобный, колючий язык.

Джулия стиснула зубы, чтобы не бросить мужу в лицо очередные возмущенные слова. Она забилась в угол экипажа, стараясь отодвинуться от Вульфа как можно дальше. За кого он себя принимает?

– Я не просила ждать меня, – процедила она.

– В таком случае, ты, видимо, должна убить меня за проявленное внимание и заботу, – холодно заметил он.

В этот момент Джулии показалось, что земля уходит из-под ног. К горлу подступил ком. Ее душили слезы. Сжав кулаки и вонзив ногти в ладони, она уговаривала себя: только бы не заплакать, только бы не разрыдаться!

Вскоре экипаж, громыхая колесами, подъехал к парадному входу особняка в Кимбервуде. Экипаж не успел остановиться, как Джулия уже подобрала юбки, готовая выскочить.

Но ее планы расстроила твердая рука Брейдера.

– Как? Разве тебе не нравится эта прекрасная ночь? – При свете ламп, проникающих из холла через входную дверь, девушка уловила насмешку в глазах мужа.

Джулия не знала, сможет ли вымолвить хоть слово и не разрыдаться. Но она не хотела показывать свои чувства слугам и Брейдеру. Она молча попыталась освободить руку.

Глаза Вульфа хищно сузились.

– Я же предупредил, что чужаку не место у постели роженицы. – Девушка всем телом вздрогнула, как от удара, при слове «чужак». – Что случилось? Крики новорожденного напугали тебя и заставили призадуматься над желанием иметь ребенка?

Джулия почувствовала, как задрожала нижняя губа. Она быстро прикусила ее. Я не буду плакать, я не буду плакать, говорила она себе.

– Ты ничего не знаешь об этом. – Слова вырвались из горла, причиняя ей физическую боль. Подави гнев, приказала она себе, и возьми себя в руки!

Брейдер усмехнулся.

– Невозможно вырасти на улицах и ничего не знать о рождении детей. В чем дело, Джулия? Неужели действительность слишком ужасна и трагична для тебя?

– Да! Все это слишком реально и слишком страшно. – Она с ненавистью подумала о боли, прозвучавшей в ее голосе. Она презирала слезы, которые против воли внезапно потекли по щекам.

Выражение глаз Брейдера мгновенно преобразилось, гнев исчез. Он протянул руку к лицу девушки, но она оттолкнула ее. Он покачал головой.

– Джулия, не позволяй боли напугать себя.

– Боль? – Джулии захотелось высмеять его. Она с сердитым видом размазала слезы по лицу и с гордостью произнесла: – Боль – преходящая вещь.

Брейдер выглядел совершенно сбитым с толку.

– Тогда что…

– Ребенок умер!

Пораженный, он разжал руку. Воспользовавшись его потрясением, Джулия пинком распахнула дверцу экипажа, спрыгнула на землю и побежала к дому мимо конюха, застывшего на почтительном расстоянии от споривших между собой хозяев.

Она беззвучно проскользнула мимо Фишера, открывшего парадную дверь, и скрылась в своей комнате. В спальне ее уже поджидала Бетти с улыбкой на худеньком лице. Джулия повернулась к стене, чтобы служанка не заметила мокрое и опухшее от слез лицо хозяйки. Срывающимся голосом она приказала.

– Уходи, Бетти. Немедленно уходи.

Донесся звук торопливых шагов служанки и щелчок осторожно закрытой двери. Джулия подняла, наконец, голову, посмотрела в зеркало на туалетном столике и, встретившись глазами со своим отражением, вновь заплакала.

Обойдя комнату, она потушила все свечи, мысленно моля всевышнего одарить ее силами и мужеством.

Здесь, в своей комнате, погрузившись в темноту, нарушаемую лишь огнем ее сердца, Джулия бросилась на кровать. От рыданий ее тело сотрясалось, словно от ударов.

Погрузившись в свои переживания, она почувствовала присутствие Брейдера лишь в тот момент, когда перина слегка прогнулась под тяжестью его колена. Ей захотелось уткнуться в подушку, но когда его руки обняли ее за плечи и нежно прижали к груди, она не сопротивлялась. Прильнув щекой к его надежному плечу, Джулия дала волю переполнявшим ее чувствам и уже не прятала слез.

Девушка постепенно пришла в себя. И обнаружила, что ее голова покоится на мокрой от слез рубашке Брейдера. И услышала биение его сердца. Тело мужа было вытянуто вдоль ее тела, ее ноги прижимались к его ногам. Оба они были по-прежнему обуты в ботинки для верховой езды.

Растерявшись, Джулия приподнялась, оперевшись руками на грудь Брейдера. Его руки осторожно придерживали тело жены.

– Это, должно быть, не совсем удобно… – голос выдавал смущение и робость.

Он улыбнулся в ответ, в его глазах светилась забота и нежность.

– Нет, оставайся на месте. Я чувствую себя прекрасно.

Волосы Джулии растрепались и беспорядочно падали на плечи. Она вспомнила об опухших от слез глазах и попыталась отстраниться от мужа. Но руки Брейдера удержали ее и прижали к себе. Джулия, грудью прижатая к груди мужа, подняла голову и посмотрела ему в лицо. Мгновенно она почувствовала, как на глаза снова наворачиваются слезы.

– Я, кажется, превращаюсь в водопад, – прошептала она, стараясь неловкой шуткой сдержать слезы.

– Да, похоже, – ответил Брейдер, обжигая дыханием ее щеку. Затем его губы нашли ее губы.

Джулия мгновенно забыла о слезах. Брейдер страстно и нежно поцеловал ее… и она инстинктивно вернула немного солоноватый на вкус поцелуй.

Джулия тонула в поцелуях Брейдера, ей не хватало воздуха. Когда наконец их губы разомкнулись, она сделала глубокий вдох и пристально посмотрела в темные с золотистыми искорками глаза, находящиеся в нескольких дюймах от ее лица. Подняв руку, она медленно провела пальцем по краю соблазнительной ямочки в уголке рта Брейдера. Он улыбнулся, и ее палец зашевелился в такт движению его губ.

Обвив талию девушки рукой, Брейдер притянул ее к себе, а другой рукой прижал ладонь Джулии к своему лицу. И поцеловал кончик пальца, скользившего по его губам.

– Ребенок был прелестен, – прошептала она. – Но родился мертвым.

Эти ее горькие слова разрушили мимолетное очарование.

Брейдер предостерегающе приложил палец к губам Джулии. Его глаза не отрывались от ее глаз.

– Жизнь никогда не дает гарантий. Можно стремиться к ним, искать их, но они не существуют.

Ее тело словно оцепенело, глаза изумленно округлились, недоверчиво глядя на мужа.

– Но откуда ты знаешь? – Она тряхнула головой. – Я завидовала Молли. Я хотела… – Она приблизила лицо к лицу Брейдера и, впиваясь в него взором, повторила. – Откуда ты знаешь?

– Я знаю более чем достаточно о том, как людские надежды и мечты разбиваются в пух и прах о жестокую реальность. – Он быстрым движением уложил Джулию рядом с собой. – Но этот ребенок был не твоим. У Тернера еще будут дети, и… – он замолчал, его глаза потемнели и стали непроницаемыми. – У тебя когда-нибудь будет ребенок, которого ты так хочешь. Это была не твоя потеря.

– Да, ты прав, – Джулия села, облокотившись на руку. – Муж Молли сказал мне то же самое. Потом он обнял жену и они вместе оплакивали ребенка.

Джулия выглядела отрешенной, разглядывая танцующие на потолке и стенах тени от огня в камине.

– Я была такой глупой и наивной.

– Джулия…

– Я обманывала себя. Раньше я думала, что ребенок даст мне все, в чем я нуждаюсь, но теперь я обнаружила, что боль утраты может быть настолько сильна, что даже не знаю, стоит ли мне рисковать. И смогу ли я решиться завести ребенка.

Она повернула лицо к Брейдеру, по щеке бежала одинокая слеза.

– Я чувствую себя опустошенной и убитой утратой, хотя ребенок и не был моим. Брейдер, как бы я смогла выжить, если бы потеряла ребенка, который бы был плотью от моей плоти?

– Ты бы выжила так же, как выжила Молли Тернер.

– Нет, я бы не смогла. Молли выдержала потому, что у нее есть человек, который поддерживает ее. У меня нет ничего и никого.

Брейдер притих, затаив дыхание, затем переспросил. – Ничего? Что бы ты хотела?

Джулия прикусила губу, размышляя, стоит ли признаваться, и спустя несколько секунд прошептала:

– Любви.

– Любви? – В глазах Брейдера появилось настороженное выражение.

Немного отодвинувшись от него, Джулия кивнула головой в знак согласия. По его взгляду она определила, что застала его врасплох. Но отступать было поздно. Она уже созналась в сокровенном, скрывавшемся в недосягаемых уголках души желании, и не оставалось ничего другого, кроме как выложить все, до последней капли, начистоту.

– Я думала, что ребенок даст мне любовь. Он будет любить меня и только меня. Но сегодня вечером я поняла, что боль утраты ребенка не так страшна, как пустая, никчемная жизнь без любви.

Брейдер хотел что-то сказать, но Джулия решительным движением руки остановила его.

– Когда я хотела утешить Молли, то обнаружила: это уже сделал ее муж.

Она безвольно опустила руку, и Брейдер осторожно заметил:

– Так и должно было быть.

Девушка горько усмехнулась.

– Посмотри на меня, Брейдер. Меня кто-нибудь сможет полюбить?

– Полюбить тебя? Джулия, тебе не о чем переживать. Ты красивая женщина!

– Знаю, – вспыхнула она. – С тех пор, как я выросла, мне только и говорили о том, какая я красивая. Все люди видят и мое лицо, и мою фигуру. Но никто не видит меня. Никто меня не любит.

Сердито разрубив воздух рукой, она добавила:

– Возможно, когда-то меня любила бабушка, но даже она уделяла мне внимание только тогда, когда я хорошо себя вела и знала свое место. Молли Тернер самая обыкновенная, не очень красивая женщина, но муж любит ее.

– Муж, да? – Губы Брейдера изогнулись в кривой усмешке, в глазах зажглось подозрение. – Ты хочешь, чтобы я тебя любил?

Джулия резко выпрямилась и посмотрела ему в глаза.

– А ты знаешь, что такое любовь? Смею тебя заверить, что это не имеет ничего общего с тем, чтобы покупать разные безделушки любовницам!

Брейдер развалился на кровати, сложил руки за головой и надменно уточнил.

– В таком случае, может вы, миссис Вульф, соблаговолите объяснить мне, что такое любовь?

Джулия бросила на мужа хмурый, нерешительный взгляд. Самодовольный изгиб его губ не понравился ей. Похоже, Брейдер насмехается надо мной!

– Я жду.

Сердито стрельнув в него глазами, она легла на живот, вытянувшись вдоль тела Брейдера, и, сосредоточенно разглядывая свои руки, ответила, не глядя на мужа.

– Любовь – это когда кто-то заботится о тебе. Все время, а не только когда удобно или выгодно. Заботится просто потому, что мысли и чувства любимого человека не безразличны ему.

Девушка подняла глаза, голос стал увереннее.

– Любовь – это когда такие отношения, как у Эммы и Честера Билов. Артрит изуродовал руки Эммы и причиняет такую боль, что иногда она даже не в состоянии хлеб порезать. И Честер, чтобы помочь ей, делает все за нее… и делает с удовольствием.

На лице Брейдера не осталось и следа от надменной усмешки. Он внимательно слушал Джулию.

– И любовь напоминает мне об Агнес, жене одного фермера в Дейнскорте. Во время пожара в доме она очень сильно обгорела. И ее тело покрыто такими ужасными следами ожогов, что дети пугаются. Она выжила лишь благодаря заботе мужа, который выходил ее. Однажды я увидела, как он обнимал ее и удивилась, что он мог прикасаться к женщине, чье тело было столь безобразно. Но потом я случайно услышала, как он говорил Честеру о том, что не видит на Агнес уродливых рубцов. Он видел ее неповрежденной и постепенно, вслед за ним, все мы – даже дети – научилась смотреть сквозь рубцы.

Джулия посмотрела Брейдеру прямо в глаза.

– Возможно, именно это и есть любовь. Видеть внутренний мир человека и не замечать неприглядной внешности.

– А как насчет клятвы, мадам? – спросил Вульф низким и проникновенным голосом. – Клятвы вечной любви, которую дают перед алтарем.

Джулия покачала головой.

– Мои родители тоже давали такую клятву, но не любили друг друга.

На несколько мгновений она, опустив глаза на руки, задумалась.

– Но у них тоже были дети, хотя их клятва не гарантировала добрых отношений и любви между детьми.

Девушка вздрогнула от неожиданности, когда рука Брейдера накрыла ее пальцы, которые она разглядывала.

– А как насчет моей клятвы? Ты думаешь, что я так же легкомысленно отношусь к своим словам, сказанным перед алтарем?

Глаза Джулии стремительно метнулись к его лицу, которое оказалось всего в нескольких дюймах от ее лица. На губах девушки дрогнула тень улыбки.

– Найдется ли у тебя время для меня, Брейдер? Сможешь ли ты оторваться от своих бухгалтерских книг? И смогу ли я изменить твою жизнь?

Он, мгновенно преобразившись и ожив, рассмеялся.

– Джулия, если бы ты только знала, какие огромные изменения ты уже внесла в мою жизнь.

Джулия недоверчиво хмыкнула. Брейдер взял ее за руки и, притянул к себе, нежно поцеловал в кончик носа.

– Я сегодня никуда не уйду и буду с тобой.

Она поерзала, предприняв слабую и нерешительную попытку освободиться от его волнующего тела, и проронила:

– Ну что же, неплохо. Это уже кое-что.

– Но этого недостаточно? – Его объятия стали крепче. – Лежи спокойно, дерзкая девчонка!

– Я не дерзкая девчонка! И я буду счастлива и рада каждой минутке, которую ты уделишь мне. – В словах не прозвучало ни вызова, ни пыла. Нэн была права, подумала девушка, слезы действительно очищают душу. Со вздохом облегчения она положила голову на широкую грудь мужа.

Его рука заскользила вниз и вверх по ее спине. Джулия приподняла голову, но затем снова, словно под тяжестью его слов, склонила ее.

– Если я признаюсь тебе в любви, Джулия, что ты будешь делать? Бросишь мне в лицо, что моя любовь тебе не нужна? Или попытаешься извлечь выгоду из моих чувств?

Она затихла, внутренне сжавшись, пытаясь угадать, какой смысл мог скрываться за его вопросом. Могла ли она на самом деле вызвать любовь Брейдера? И если такой сильный, могущественный человек окажется в ее власти, то что ей делать с его любовью? Так и не придя ни к какому приемлемому решению, она ответила на вопрос вопросом.

– Ты действительно любишь меня, Брейдер?

– А как ты думаешь? – Она уловила дрожь в его голосе. Его рука, поглаживая спину, дошла до изгиба тонкой талии.

Джулия мысленно тряхнула головой, отгоняя наваждение. Нет, не может быть, Брейдер не такой глупец, решила она. Он казался слишком далеким от любви, которую она нарисовала в своем воображении. Не могла она, как ни старалась, представить Брейдера, играющим в любовь, подобно легкомысленным франтам из светских кругов.

Влюбленный Вульф? Нет, она не представляла его читающим стихи при луне или рассыпающимся в льстивых речах перед женщиной. Для него существовала, по мнению Джулии, лишь такая любовь, которую он питал к своей матери.

Нет, этот человек не любит ее, подумала Джулия. Но предпочла не выдавать свои мысли вслух и сменила тему разговора.

– Ты, действительно, весь день прождал меня у дома Тернеров? – сонно проговорила она.

Брейдер ответил так тихо, что девушка едва услышала.

– Да.

Она удовлетворенно вздохнула и почувствовала, как он осторожно отодвигается, убирая плечо из-под ее головы.

Вцепившись рукой в рубашку мужа, она спросила:

– Куда ты уходишь?

– Тебе лучше выспаться.

Вместе с его телом, отодвигаясь, уходили и тепло, и ощущение безопасности и надежности. Джулии не хотелось расставаться с ним. Не открывая глаз, она сонливо улыбнулась и тихо попросила:

– Останься со мной сегодня.

Брейдер мгновенно замер и напрягся. Несмотря на чудовищную усталость, Джулии хотелось чувствовать рядом его сильное тело. Она пережила тяжелый, утомительный день, но муж помог ей освободиться от всех тягот.

– Пожалуйста, останься.

Его тело расслабилось и вернулось на место. Уткнувшись носом в его плечо, Джулия прошептала:

– Спасибо за то, что подождал меня сегодня и что остался.

Она прильнула к нему всем телом. Последнее, что промелькнуло в ее голове перед тем, как она погрузилась в глубокий сон, было видение о жизни с Брейдером, который любил ее.

Прохладный утренний воздух пополз по плечам и лицу. Зашевелившись под одеялом, Джулия инстинктивно пододвинулась поближе к источнику тепла. Она начала было снова погружаться в дремоту, как ее ноги неожиданно уперлись в чужие ноги… в мускулистые, покрытые волосами ноги.

Глаза девушки мгновенно распахнулись, сонливость как рукой сняло. Рядом с ней зашевелился вдруг Брейдер, натягивая на обнаженное тело одеяло.

Обнаженный Брейдер! Джулию словно молнией поразило. К ее изумлению, на ней были надеты лишь тонкая сорочка и панталоны, Кровь застыла в жилах. Но постепенно она начала вспоминать события прошедшего вечера. Теперь не оставалось никаких сомнений в том, что раздевал ее не кто иной, как Брейдер. Она не имела представления, почему не почувствовала прикосновений его рук, снимавших с нее одежду. Ведь сейчас всем своим существом, каждым вздохом она ощущала присутствие в ее постели этого широкоплечего мужчины.

Испуганная и смущенная, Джулия откинулась на подушку. И некоторое время лежала тихо, почти не дыша, пока не поняла, что Брейдер крепко спит. Затем повернула голову так, чтобы получше разглядеть его.

Лицо Брейдера, освещенное утренним светом, было спокойно и естественно. Перекинув распущенные кудри через плечо, она осторожно прижалась к его телу, стыдливо прикрываясь одеялом. Поддавшись искушению, она протянула руку и провела пальцем по краю его губ. Губы мужа в ответ зашевелились, что привело Джулию в восторг и позабавило.

Затем она прильнула к нему, тесно прижавшись бедром к его оголенной ноге. У нее перехватило от волнения дыхание, но она не двигалась. Не отрывая глаз от лица мужа, она терпеливо ждала его пробуждения.

Но он продолжал спать. Джулия не могла понять, как ему удавалось это. Что касается ее, то она каждой клеточкой ощущала его волнующую близость. Ее груди набухли и напряглись под тонкой материей сорочки. Место соприкосновения их тел горело, напоминая о ночи в кабинете. Щеки пылали огнем, не имеющим ничего общего со смущением или стыдливостью.

И в то же время она обнаружила, что находиться обнаженной в постели с Брейдером не так уж неприятно, как казалось раньше. Джулия провела ногой вдоль его ноги и замерла. Брейдер мирно спал.

В сознание девушки вихрем ворвались непрошеные воспоминания о ночи в кабинете: вот Брейдер положил ее на стол и ласкает, целует, вот его могучее тело возвышается над ней, вот он погружается в недра ее тела… Джулии показалось, что от одних мыслей она раскалилась добела. Тяжело дыша, она отодвинулась от мужа, словно спасаясь от неуместных чувств.

В этот момент Брейдер пошевелился, что заставило девушку затаить дыхание в ожидании его пробуждения. Но он только натянул одеяло на озябшие плечи и по-мальчишески суетливым движением прижал подушку к лицу.

Джулия перевернулась на живот, пряди ее волос взметнулись в воздух, образуя вокруг головы своеобразный беспорядочный ореол. Вчера вечером, подумала Джулия, Брейдер запускал пальцы в волосы, пытаясь расчесать спутавшиеся локоны. Его прикосновения напоминали прикосновения матери, ласкающей ребенка.

И еще, вспомнила она, они говорили о любви. Но не о поэтической любви, связанной с восторженными взглядами на небо и звезды. Ее мысли растерянно метались между воспоминаниями о чувствах, которые пробудил Брейдер в ее теле в ту ночь в кабинете, и заверениями Эммы, говорившей об удовольствии от близости женщины и мужчины.

Может, рискнуть и попробовать? В конце концов она должна увидеть его обнаженным хотя бы потому, что он видел ее, это давало ему ряд преимуществ. В настоящий момент, правда, девушка была не в состоянии сообразить, какие именно преимущества приобрел Брейдер, увидев ее голой.

Джулия изнывала от еле сдерживаемого любопытства. Она должна рискнуть! Ее рука осторожно подняла одеяло.

Но в пространстве между ними под одеялом было темно, слишком темно, чтобы разглядеть что-либо достаточно отчетливо. Джулия подняла одеяло еще выше. Колени Брейдера были слегка согнуты. Подавив смех, она замерла, не решаясь поднять одеяло еще выше из опасения разбудить мужа.

Но в следующее мгновение она увидела часть его тела, которую он, очевидно, использовал, воссоединяясь с ее телом. Джулия не сомневалась, что видела именно то, что в ту ночь в кабинете проникало в нее. На фоне простыни и одеяла при тусклом свете мягкий бледный кусок плоти выглядел вполне безобидно.

Но спустя долю секунды Джулия с изумлением наблюдала пробуждение плоти. Прямо не ее глазах мягкость медленно исчезала, и символ мужественности начал постепенно выпрямляться, набухать и расти, наполняясь новой, неведомой жизнью. В то же время остальное тело Брейдера не шелохнулось и продолжало спокойно и мирно лежать. Задыхаясь от потрясающей картины, развернувшейся на ее глазах, девушка быстро опустила одеяло. Затем, бросив мимолетный взгляд на лицо спящего Брейдера, она оцепенела! В ее глаза жадно впились глаза мужа, в глубинах которых бешено плясали сотни дьявольских огоньков. Уголки его губ изогнулись в лукавой улыбке, когда он прошептал:

– Тебе, наконец, захотелось заслужить нечто более существенное, чем розы?