Текст книги "Где ты, мой незнакомец?"

Глава 9

Так все-таки Ленора или Лирин? Кто она такая? С тех пор, как она с Сомертоном уехали из Бель-Шена, эта мысль преследовала ее, ни на минуту не давая покоя. Да и как она могла по-прежнему считать себя Лирин, если родной отец утверждает, что она Ленора, и не просто утверждает, а еще и предъявляет ей доказательства! А если она Ленора – тогда прощай все надежды на счастье с Эштоном! Увы, ее сердце разрывалось от боли, но она не могла закрывать глаза на факты. И они были на стороне Малькольма Синклера. Более того, еще одно обстоятельство свидетельствовало против Лирин. Эштон считал, что жена его давно утонула; так же думали многие. Ее тело так и не удалось обнаружить. С того дня, когда случилось несчастье, прошло больше трех лет, и за все это время никто ни разу не видел ее, да и она сама не давала знать о себе. А ведь Лирин любила его! Случись ей остаться в живых, а она бы перевернула небо и землю, но вернулась бы к мужу. По крайней мере на месте Лирин она поступила бы именно так. Но она – это она, женщина без имени и без прошлого.

Вошел Малькольм Синклер. Еще до того, как они впервые увидели его, до них дошли слухи о человеке, который разыскивает потерянную жену. Да и хозяин гостиницы принял ее за ту пропавшую даму. Судя по портретам, она больше похожа на Ленору, чем на Лирин. К тому же ее отец настаивает, что Малькольм говорит правду. Каких же еще доказательств ей надо?!

Пока они добирались от Натчеза до Билокси, у нее было вдоволь времени, чтобы спокойно обо всем поразмыслить. Кроме того, она успела горько пожалеть, что не захватила с собой ничего из одежды. Если бы они ехали из Натчеза в Новый Орлеан, а оттуда пароходом в Билокси, дорога заняла бы гораздо меньше времени. Но Роберт Сомертон приехал в город в роскошном экипаже и желал непременно возвратиться тем же способом. По дороге они два раза останавливались на ночлег: один раз прямо возле дороги, другой – в какой-то гостинице сомнительного вида.

Было жарко и пыльно, но казалось, отца это совершенно не заботило. Постепенно нос его и щеки приобрели багрово-фиолетовый оттенок, но палящие лучи солнца вряд ли были тому виной. Скорее это объяснялось тем, что он то и дело прикладывался к плоской серебряной фляжке. Когда они добрались до Жемчужной реки, Сомертону пришло в голову заключить с паромщиком пари, объявив, что он с легкостью перепьет того. К счастью, Лирин возмутилась и так решительно выразила свое отношение к происходящему, что Сомертону пришлось сдаться.

Со временем Лирин заметила, что после обильного обеда настроение Сомертона неизменно улучшалось. Она по-прежнему приходила в изумление: Роберт мог часами напролет читать ей на память стихотворения и целые поэмы, причем делал это превосходно, и даже его резковатый английский выговор немного смягчался, когда он нараспев произносил строфу за строфой. А после того как язык у него начинал заплетаться, Сомертон переходил к воспоминаниям из личной жизни, весьма фривольным и как-то плохо вязавшимся с его статусом богатого торговца. Закончив очередную историю, он имел обыкновение величаво простирать вперед руки и с пафосом произносить одну и ту же фразу: «Это было до того, дитя мое, как я встретил твою мать!»

После этого Сомертон обычно засыпал и принимался похрапывать, убаюканный мерным стуком колес уютного экипажа, так что Лирин приходилось толчком приводить его в чувство. Как бы ей хотелось тоже забыться сном хоть ненадолго! Но все напрасно: стоило закрыть глаза, как тут же возникал образ Эштона. Он преследовал ее постоянно: днем занимал все ее мысли, а ночью терзал ее сердце.

На третий день путешествия Лирин совсем пала духом. Ее измотанные нервы отказывались продолжать бесконечную борьбу с собственными чувствами. Она поставила перед собой задачу во что бы то ни стало воспринимать сидящего рядом человека как родного отца. Однако, брезгливо наблюдая за ним, когда он заплетающимся языком нес всякую чушь, она невольно задавалась вопросом: а можно ли вообще верить этому человеку? Да и помнит ли он сам, кто она такая?!

Наконец экипаж подкатил к огромному особняку на побережье и свернул на подъездную аллею, ведущую к дому.

Роберт Сомертон кое-как выбрался на землю и подал девушке руку, чтобы помочь выйти из коляски. Навстречу им торопилась служанка. Лирин, которая уже смирилась с тем, что она Ленора, позволила ему взять ее за руку, но при этом отвернулась, избегая его взгляда. Перед ее удивленным взором появился прелестный двухэтажный особняк с широкой верандой. Темно-зеленые тяжелые шторы прикрывали высокие застекленные двустворчатые двери по обе стороны от входа. Между квадратными колоннами тянулись деревянные перила, такие же перила были на лестнице, которая вела на веранду на втором этаже. Дом, хотя и не отличался великолепием Бель-Шена, все-таки был достаточно красив, и при виде его она почувствовала странное облегчение, словно он обещал ей покой и безопасность.

Когда Ленора поднялась по ступенькам, служанка весело улыбнулась ей и присела в глубоком реверансе. Окинув ее беглым взглядом, Ленора решила, что та на добрый десяток лет старше ее, но служанка так суетилась и бегала вокруг нее, будто ведала секретом вечной молодости. На лице ее сияла приветливая улыбка, в голубых глазах светились доброта и мягкий юмор.

– Меня зовут Меган, мэм, – объявила она. – Мистер Синклер нанял меня, чтобы присматривать за домом, если вы не возражаете, мэм.

– Мистер Синклер? – Ленора удивленно изогнула тонкую бровь. – А я и не знала, что мистер Синклер был так любезен, чтобы побеспокоиться об этом. Разве он здесь хозяин?

Ее замечание, по-видимому, смутило служанку, но ненадолго.

– Но, мэм, ведь это же ваш дом! Что же странного в том, что ваш супруг позаботился об этом в ваше отсутствие?

Ленора остановилась на ступеньках, поджидая отца, и бросила на него подозрительный взгляд. Она хорошо помнила его обещание, что в доме не останется никого, кроме них, да еще слуги.

Откашлявшись, Роберт поспешил успокоить дочь:

– Малькольм пообещал, что ноги его здесь не будет, так что ты зря волнуешься, Ленора.

– Надеюсь, он выполнит свое обещание, – в голосе ее не было и намека на дочернюю почтительность. – Я ведь уже предупреждала: мне нужно время, чтобы хорошенько во всем разобраться!

Она вдруг усмехнулась, припомнив, сколько раз за последнее время повторяла эти слова. Всю долгую дорогу, пока они добирались сюда, отец ее без устали пел дифирамбы Малькольму, стараясь подготовить ее к мысли о неизбежности их будущей супружеской жизни. Но ей была противна даже мысль о близости с Синклером, ведь ее сердце по-прежнему принадлежало одному Эштону. Должно пройти немало времени, прежде чем она обретет свободу.

– Пожалуйте в дом, мэм, – вежливо произнесла служанка. – Вы ведь приехали издалека. Думаю, от усталости у вас все косточки ноют.

Служанка придержала дверь, и Ленора вошла в холл, остановившись на пороге, чтобы дать глазам немного привыкнуть к царившему в доме полумраку. Но стоило ей только оглядеться, как мурашки побежали у нее по спине: не было ни малейшего сомнения в том, что она когда-то бывала здесь, и не раз. Узкий коридор вел к лестнице, которая начиналась у одной стены, затем делала крутой поворот и заканчивалась у другой на уровне второго этажа. Все здесь говорило о несомненном вкусе: мебели было немного, но вся она была выдержана в спокойных, неярких тонах, которые создавали ощущение простора. Деревянный пол в коридоре и комнатах был устлан разноцветными коврами. Справа от нее была дверь в огромную комнату, заставленную диванами, креслами и столиками, по-видимому, гостиную. Напротив, через холл, находилась столовая, в середине которой на роскошном бледно-розовом персидском ковре стояли стол и стулья.

– Я приготовила вам лимонаду и поставила в колодец охлаждаться, – сказала Меган. – Если желаете, я могу принести вам попить с дороги. А может, хотите и печенья?

Ленора улыбнулась:

– Звучит заманчиво.

– Располагайтесь в гостиной, мэм, – предложила служанка. – Я скоро вернусь, а вы пока отдыхайте.

Наступило неловкое молчание. Роберт Сомертон робко взглянул на дочь и наконец решился подойти.

– Ну что, дитя мое, нашла здесь что-нибудь знакомое?

Не удостоив его ответом, Ленора вошла в гостиную. Подойдя к окну, она заметила, что из него открывается замечательный вид на море, и невольно залюбовалась. Чувствуя, как отец по-прежнему пристально смотрит ей в спину, ожидая ответа, она распахнула одну створку, позволив свежему соленому ветру ворваться в комнату. Запахло морем.

– Слуги здесь недавно, не так ли? – вдруг как о чем-то само собой разумеющемся спросила она.

Мохнатые брови Сомертона сдвинулись, глаза внимательно уставились в лицо дочери.

– С чего это ты взяла, дорогая?

– Меган поторопилась сказать, как ее зовут. – Она досадливо передернула плечами. – Живи она в этом доме давно, неужели бы она не знала меня?!

– Когда тебя похитили, старых слуг рассчитали. А теперь Малькольму пришлось нанять новых.

Ленора задумчиво посмотрела отцу в глаза:

– И что, ни один из прежних слуг не вернулся? Даже самые преданные семье?

– Да, то есть нет. Думаю, все они уже успели устроиться кто где.

Роберт провел тыльной стороной ладони по губам, и Ленора заметила, что они мелко-мелко дрожат. Глаза его обежали комнату. Наконец взгляд его упал на сверкающие в буфете бокалы и разноцветные бутылки. Словно мучаясь от нестерпимой жажды, он машинально облизал сухие, спекшиеся губы. Нервно одернув сюртук, он неровными шагами устремился к буфету, как будто его влекла туда неведомая сила. Вскоре Сомертон отыскал графинчик с виски и повернулся к Леноре.

– Честно говоря, я не очень интересовался подробностями. Сам я совсем недавно вернулся в этот дом. – Сделав большой глоток, он продолжал: – После того, как ты… и Лирин… покинули родительское гнездышко, я отправился путешествовать. И только много времени спустя решил навестить вас с Малькольмом, посмотреть, как вы устроились. Какое счастье, что я приехал!

– Счастье? – шепотом переспросила Ленора и с непонимающей улыбкой взглянула на отца. – Это еще неизвестно!

Роберт пристально посмотрел ей в глаза:

– Что ты хочешь сказать?

Не отвечая, Ленора медленно стянула с рук перчатки, сняла шляпку, положила то и другое на стул и неторопливо прошлась по комнате. Она внимательно вглядывалась то в один предмет, то в другой, надеясь, что хоть что-то всколыхнет ее память. С самым безразличным видом она посмотрела на смущенного отца, словно не веря, что это человек, которому она обязана своим появлением на свет.

– Мне еще предстоит долго привыкать к Малькольму. Да и ему ко мне. Я привыкла считать себя женой Эштона. Для меня будет страшным ударом узнать, что мы совершили непоправимую ошибку.

– Что ты имеешь в виду, дитя мое? – Сомертон замер на месте, как громом пораженный. – Неужели ты… спала с этим человеком?!

Ленора почувствовала, как вспыхнули ее щеки. Разве можно было рассказать совершенно чужому для нее человеку о том счастье, которое она каждую ночь испытывала в объятиях Эштона?! Разве можно позволить, чтобы потом старик с похотливой улыбочкой пересказал Синклеру ее историю за стаканом виски? Она отдалась Эштону, уверенная в том, что принадлежит ему. Ни за что на свете она не откроет им своих сердечных тайн, как бы они ни сгорали от любопытства.

– Похоже, я бывала здесь, – задумчиво сказала Ленора, сделав вид, что не расслышала его слов. – Я уверена в этом. Все кажется таким знакомым. – Повернувшись к морю, она долго следила, как волны лениво набегали на берег. – Мне кажется, я даже помню, как босиком бродила по берегу, а волны так приятно плескались у ног. – Она обвела глазами комнату. – Я согласна с тем, что это мой дом. – Подойдя к нему вплотную, она посмотрела на него пронизывающим взглядом, не зная, что заходящее солнце, пробравшись сквозь оконные стекла, странным образом изменило теплый зеленый оттенок ее глаз, сделав их похожими на сверкающие нестерпимым холодным блеском изумруды. – Только вот вас я совершенно не узнаю!

Не в силах оторвать взгляда от этих сияющих глаз, Роберт Сомертон почувствовал, как мурашки побежали у него по спине. Его затрясло, и, как он ни старался взять себя в руки, все было напрасно. Он подлил себе изрядную порцию виски и залпом осушил стакан. Это немного подбодрило его, и, расправив плечи, он возмущенно взглянул на нее:

– Стыдись! Что может быть хуже, когда дочь не узнает родного отца?! – Роберт шмыгнул носом и растерянно потер его ладонью, словно с трудом удерживаясь от слез. – Должен тебе сказать, Ленора, это больно ранит меня!

– Что же делать? Я и Малькольма не помню! – неуверенно пробормотала она, решив, что не стоит обращать внимания на то смутное воспоминание, которое всплыло в ее памяти во время поездки в Новый Орлеан: образ светловолосого незнакомца с длинными усами был таким расплывчатым, что под него могли подойти по меньшей мере десяток мужчин.

– Вот это здорово – забыть собственного мужа! – Сомертон повернулся и с возмущением уставился на Ленору, как будто не в силах поверить, что подобные слова могли слететь с ее губ. Сделав еще один внушительный глоток, он уставился себе под ноги и сокрушенно покачал головой: – Не знаю, право, что это с тобой, бедная моя девочка! Ты выбросила из памяти человека, который тебя только что на руках не носил! Причем сделала это без малейшего сожаления, будто он значит для тебя не больше, чем вон тот гребень морской волны. – Осушив стакан, Сомертон глубоко вздохнул, чувствуя, как тепло разливается по всему телу. – И в то же самое время ты открываешь свое сердце подонку, который соблазнил твою родную сестру, а потом отвернулся от нее, когда сделал с ней то, что хотел! Может быть, Эштон Уингейт и не убивал Лирин собственными руками, но даже и в этом случае он виновен в ее смерти! Если бы он не увез Лирин, она была бы жива! – Сомертон заглянул в ее подернутые пеленой слез глаза, пытаясь найти в них хоть крупицу сочувствия. – Неужели ты совсем ничего не помнишь? Не помнишь, как мы оплакивали ее смерть? И как ты поклялась отомстить ему?!

Совсем подавленная, Ленора покачала головой, однако не поверила ни единому слову Сомертона.

– Эштон любил Лирин. Я не сомневаюсь в этом! И я ни за что не поверю, что он убил ее или был причастен к ее гибели! Слышите?! Не поверю, что бы вы ни говорили!

Роберт Сомертон сделал несколько шагов к Леноре и протянул руку, чтобы примирительно погладить ее по плечу, но она со слабым криком отпрянула в сторону. У него вырвался тяжелый вздох. Сомертон вернулся к буфету, снова доверху наполнил стакан виски и принялся расхаживать по комнате, потягивая обжигающий напиток и стараясь обрести душевное равновесие.

– Моя милая Ленора, – заявил он с видом заботливого отца, стараясь выбирать слова, которые бы помогли убедить ее. – У меня и в мыслях не было оскорбить тебя. Господи, да неужели я не вижу, что ты все еще не в себе! Поверь, единственное, к чему я стремился, – это восстановить в твоей памяти те факты, которые тебе известны так же хорошо, как мне. По воле злого рока ты попала в руки закоренелого мерзавца, и я могу понять, как должна себя чувствовать невинная и беспомощная девушка, попав в его сети! Он наверняка сделал попытку обольстить тебя! Но, дорогое мое дитя, – Роберт лукаво усмехнулся, – я не могу допустить, чтобы подобный человек верил в привидения. Он ни минуты не сомневался, кто ты на самом деле. – Сделав еще один глоток, Сомертон с победоносным видом взглянул на нее, восхищаясь собственной логикой. – Неужели ты и сейчас не хочешь понять, что заблуждалась до сих пор?

У Леноры запульсировали виски, голова стала раскалываться от боли. Послушать Сомертона, все было так просто. Но она не могла сомневаться в том, что Эштон любил свою жену.

– Замолчи! Не хочу больше слышать об этом! – От гнева голос ее прервался. – С этой самой минуты будь любезен воздерживаться от оскорблений в адрес Эштона Уингейта, слышишь? Он человек чести и, что бы ты там ни говорил, настоящий джентльмен!

– Что я слышу? Неужели ты влюбилась в него?! Влюбилась в этого человека?!

Ленора взглянула прямо в глаза отцу, изо всех сил стараясь не разрыдаться. «Да! Я люблю его!» – хотелось ей крикнуть ему в лицо. Но слезы застилали глаза Леноры, и внезапно она в отчаянии поняла, что эти слова не вызовут у отца ничего, кроме грубых насмешек и злобы.

Сомертон лениво и цинично разглядывал опечаленное лицо дочери.

– Советую тебе не особенно распускать язык в присутствии Малькольма, – процедил он. – Не думаю, что ему понравится, как его жена признается в нежных чувствах к другому. Ты же знаешь, что за этим последует! – Он кивнул, не сомневаясь, что она поняла его намек. – Вот то-то и оно. Дуэль, вне всякого сомнения.

Вдруг ее как будто что-то толкнуло – Ленора вскочила и выбежала из комнаты. С нее довольно!

– Ленора!

Крик Сомертона не остановил ее. Щеки ее горели, по лицу струились слезы, она с трудом удерживалась от рыданий. Ленора промчалась через холл с такой скоростью, что чуть не сбила с ног удивленную Меган, которая направлялась в гостиную с подносом в руках. Ленора вихрем пронеслась мимо служанки, позабыв о том, что у нее с утра не было во рту и маковой росинки, и взлетела по лестнице на второй этаж.

Долгое путешествие измотало ее, а этот последний разговор переполнил чашу терпения. Не успела она подняться наверх, как слезы потекли рекой. Уже не сдерживая рыданий, Ленора бежала, ничего не видя перед собой, пока не оказалась в другой части дома. Повинуясь какому-то необъяснимому чувству, а может быть, просто увидев широко распахнутую дверь, она повернула направо и оказалась в незнакомой комнате.

Сквозь слезы, застилавшие ей глаза, Ленора разглядела огромную кровать и поняла, что находится в спальне. Окна были распахнуты настежь, и свежий морской воздух наполнял комнату. Так же, как и внизу, в гостиной, здесь было много солнца, и комнату в его лучах наполнял розовый свет. Стены, обитые мягкой светлой тканью, матово поблескивали, и все здесь казалось таким знакомым и близким. Зажав дрожащей ладонью рот, чтобы никто не услышал ее рыданий, Ленора медленно прошла через комнату, подошла к высокому окну и, прислонившись к нему, невидящим взглядом уставилась вдаль, где волны прибоя с глухим рокотом разбивались о берег. Она судорожно вздохнула, пытаясь унять острую боль в груди, но все было напрасно. Несмотря на то что открывавшийся перед ней вид был просто восхитителен, Ленора сейчас отдала бы все на свете, чтобы вместо ласкового моря перед глазами встали зеленые лужайки Бель-Шена, чтобы она вновь превратилась в ту единственную, которая нужна Эштону. А имя – что имя?! Какая разница, как ее зовут, лишь бы он любил ее!

Подбородок у нее задрожал. Но вдруг сердце Леноры екнуло и ушло в пятки: она заметила всадника, галопом направлявшегося к дому. От испуга и неожиданности у нее перехватило дыхание, ей показалось на мгновение, что она узнала мужественное лицо Эштона, хотя что-то подсказывало ей: этого не может быть. Чудес не бывает.

Чем ближе к дому подъезжал всадник, тем тяжелее становилось у нее на душе. Он казался слишком плотным, да и в седле держался без того изящества, что всегда отличало Эштона. Наконец она узнала Малькольма Синклера и с бешено бьющимся сердцем замерла, видя, как он спешился и неторопливо направился к дому. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем она услышала, как заскрипели ступеньки лестницы под его ногами. Его шаги раздавались то тут, то там, он переходил из комнаты в комнату в поисках ее. Шаги стали приближаться, и Ленора почувствовала, что ее охватывает настоящий страх. Она огляделась в поисках какого-нибудь убежища, но тут же поняла: выхода у нее нет. Оставалось принять все, как есть. Собравшись с силами, она заставила себя остаться на месте. Рано или поздно, но ей придется встретиться с этим человеком лицом к лицу.

Малькольм остановился у двери в спальню и заглянул внутрь. Как только он увидел Ленору, лицо его расплылось в улыбке:

– А я-то боялся, что ты забыла, где твоя комната! – Он широко раскинул руки, словно намереваясь обнять ее. – Я так надеялся, что твоему отцу повезет и он сможет уговорить тебя вернуться домой! Я места себе не находил, боялся: а вдруг этот негодяй Эштон не отпустит тебя?!

Ленора холодно оглядела его с головы до ног, молча оценивая про себя. Такой же высокий, как Эштон, но более крепкого сложения, хотя и моложе на вид, он был даже красив, кареглазый, с шапкой пышных густых волос. Небольшие тщательно подстриженные усики придавали ему немного фатоватый вид. Судя по одежде, Малькольм тщательно следил за модой, и новенький костюм для верховой езды, должно быть, обошелся ему в немалую сумму. Только вот Эштон в своих старых бриджах, которые он всегда надевал, когда возился с лошадьми, был в глазах Леноры куда привлекательнее. Во всем его облике ощущалась какая-то бессознательная гордость, уверенность в себе, чего не хватало Малькольму. Да и походка у последнего была странная, немного развязная – при каждом шаге он то поднимал, то опускал плечи, держась как-то неуверенно.

– Я знаю, что это моя комната. – Она собрала все свое мужество и заставила себя взглянуть ему прямо в глаза. – Только вот не помню, чтобы я когда-то делила ее с вами. – Она с трудом выдавила улыбку. – Простите, Малькольм, но я абсолютно вас не помню!

– Ну что ж, милая, это легко поправить. – Он тихо рассмеялся и, обняв ее за талию, попытался притянуть к себе.

Ленора, испуганно вздрогнув, отшатнулась, даже не пытаясь скрыть дрожь отвращения. Она поспешно отступила, стараясь держаться от него как можно дальше, и юркнула за спинку стула, где чувствовала себя в большей безопасности.

– Мне нужно время, чтобы привыкнуть, Малькольм, – твердо заявила она. Теперь в голосе ее звучала куда большая настойчивость, чем в тот вечер, когда она умоляла Эштона дать ей время, чтобы прийти в себя. – Даже если все вокруг будут в один голос твердить мне, что я ваша жена, я-то не могу в одно мгновение измениться. Мне нужно привыкнуть к мысли о том, что мы женаты.

Малькольм продолжал смотреть на нее. Казалось, до него не сразу дошло, что она имеет в виду. Наконец он кивнул и медленно опустил руки.

– Насколько я понимаю, ты хочешь сказать, что мне придется поискать себе другую комнату? Иначе говоря, спальню?

– Не только спальню, Малькольм. Другой дом, – решительно заявила она. – Я согласилась приехать сюда только потому, что отец дал мне честное слово, что вас здесь не будет. Он пообещал, что вы оставите меня в покое, дадите мне время, чтобы привыкнуть к моей новой жизни, а до тех пор не сделаете попытки поселиться здесь.

Он озадаченно нахмурился.

– Но это… это достаточно необычно, Ленора. К тому же не так-то просто найти другой дом!

Смутные подозрения зашевелились в ее душе. Неужели они пытаются обмануть ее? Ленора стиснула зубы, заставив себя вслушиваться в то, что он говорит. Теперь у нее не оставалось ни малейших сомнений в том, что она совершила страшную ошибку. Не следовало бежать от Эштона. Если бы она знала, что столкнется лицом к лицу с этим человеком! Холодно и отчужденно взглянув ему в глаза, она сказала:

– Почему же?

Малькольм с досадой пожал широкими плечами и принялся ходить из угла в угол. Наконец он остановился возле стула, за спинкой которого по-прежнему стояла Ленора.

– Во всем Билокси нет другого места, где бы я мог остановиться.

– Вы могли бы снять комнату в гостинице, – возразила она.

Он резко обернулся, взглянув на нее, от его приятных манер не осталось и следа. Ленора увидела, как губы мужчины искривились в неприятной усмешке.

– А когда ты жила в доме Эштона Уингейта, ты тоже спала отдельно? Или об этом не было и речи? Вы двое, похоже, просто оторваться не могли друг от друга! Я-то не забыл, как вы целовались там, в беседке!

Жгучая ненависть и ревность к другому были так очевидно написаны у него на лице, что Ленора поняла: достаточно малейшего повода, и поединок между ним и Эштоном неминуем. Поэтому она поклялась себе в будущем не давать ему ни малейшего повода для ревности. Он не узнает, что происходило в Бель-Шене.

– После того несчастного случая меня поместили в комнату для гостей. Пока я лежала больная, Эштон вел себя как истинный джентльмен. Он ни разу не сделал даже попытки навязать мне мысль о том, что я его жена.

Малькольм заколебался. Непонятно, поверил он или нет, во всяком случае, было видно, что он пытается разобраться в том, что только что услышал. Он опустился в кресло и вытянул ноги перед собой.

– Ты утверждаешь, Ленора, что не помнишь меня. Мне трудно в это поверить, дорогая. Особенно если учесть, как мы были близки с тобой. – Малькольм испытующе взглянул ей в глаза, а потом похлопал по подушке, лежавшей на ближайшем кресле. – Присядь, любимая, давай хорошенько обсудим это. Уверен, стоит нам постараться, и мы живо справимся с твоей проблемой, так уже было и раньше.

Ленора окинула его холодным, недоверчивым взглядом, не чувствуя ни малейшего желания принять его приглашение. Не найдя подходящего предлога, чтобы отказаться, она осторожно присела на кресло, чувствуя на себе его испытующий взгляд.

– Не волнуйся, милая, – криво усмехнулся Малькольм. – Я ведь не чудовище, которое готово разорвать тебя в клочья. – Он быстро поднялся и подошел к ней, заботливо подсунув ей под спину несколько подушек. – Так тебе будет удобнее, попробуй откинуться назад, – заметил он, коснувшись рукой ее плеча.

Ленора резко сбросила его руку.

– Я уж лучше посижу так, если не возражаете, Малькольм. Когда я ложусь, меня тошнит. – Ей пришло в голову, что стоит, пожалуй, головокружение и тошноту приписать усталости после долгой дороги. Тем более что это было отличным предлогом увильнуть от излишней близости.

Малькольм снова сел в кресло и какое-то время внимательно разглядывал ее.

– Ты боишься меня, Ленора?

– А у меня есть для этого основания? – не растерялась она.

Он растерянно взъерошил волосы.

– Понятия не имею, о чем это ты! Просто ты кажешься такой… такой далекой.

Его слова нисколько ее не тронули. Она оглядела его с ног до головы, не потрудившись даже ответить. Под ее пристальным, оценивающим взглядом Малькольм вздохнул, чувствуя себя на редкость неловко.

– Ты всегда ставила меня в тупик, Ленора, – сказал он, пытаясь найти подходящие слова, чтобы заставить ее раскрыться, выглянуть из той раковины, в которую она спряталась. – Конечно, я счастливчик. Не каждому так везет с женой, как мне. Я помню, как увидел тебя впервые, тогда ты была в зеленом платье: того же оттенка, что твои глаза. Я замер, как громом пораженный, но ты была с другим, и я не посмел подойти к тебе.

– С кем же я была?

– Ну, он был немного постарше. – Малькольм пожал плечами. – Может быть, с двоюродным братом. Ей-богу не знаю. Честно говоря, я был просто не в силах оторвать от тебя глаз. Где уж мне было разглядывать, кто там с тобой! – Закрыв глаза, он мечтательно улыбнулся и откинулся на спинку кресла, словно погрузившись в приятные воспоминания. – Знаешь, а я ведь до сих пор помню, как твоя кожа блестела перламутром при свете фонаря, как я сходил с ума при виде твоей восхитительной груди: она чуть заметно колыхалась при каждом твоем вздохе. А я терял голову…

Ленора оглянулась и, быстро схватив веер из пальмовых листьев, принялась лихорадочно обмахивать запылавшие щеки. Ее смущенный вид и зардевшееся лицо заставили Малькольма лукаво прищуриться и заговорщически подмигнуть ей. Отвернувшись в сторону с нескрываемой досадой, Ленора горько упрекнула себя, что не смогла сдержаться и своим смущением только позабавила его.

– Если это был мой двоюродный брат, стало быть, все происходило в Англии. Насколько мне известно, в Америке родственников у меня нет, – невозмутимо заявила она, словно читая по бумаге скучнейшее сообщение. Потом бросила на него вопросительный взгляд. – А вы можете рассказать, как выглядит мой дом в Англии? Я хочу сказать, внутри?

Он с задумчивым видом сложил руки и снова откинулся назад, погрузившись в воспоминания.

– Видите ли, я был там всего только раз, причем недолго. Меня пригласили погостить. Конечно, всего дома я не видел, но там была одна комната: большой зал, так называл ее ваш отец. А рядом с ней – такая длинная комната с огромным камином и каменной лестницей.

– А вы, случайно, не помните, там было что-нибудь на стенах?

Он снова замолчал ненадолго.

– Думаю, портреты ваших предков, потом какие-то щиты и другое старинное оружие. – Он кивнул головой, видимо, что-то вспомнив. – Да, там еще висели два портрета – твой и твоей сестры – копии тех, что твой отец отослал в подарок судье Кассиди.

Ленора содрогнулась – слова этого человека странным образом отозвались в глубине ее существа, на мгновение всколыхнув память. Она словно бы вновь увидела знакомые лица на портретах, висевших бок о бок над огромным камином.

– Где они висели?

– По-моему, над камином. – Он кивнул, как будто припоминая. – Да, именно там.

По мере того, как он все более уверенно отвечал на ее вопросы, надежды Леноры таяли, и она уже чисто механически спросила:

– Вне всякого сомнения, вам было известно о том, что оба портрета находятся в доме моего деда. Только как вы об этом узнали, не могу понять? Разве вы там раньше бывали?

– Мы же были там вместе с тобой, любимая. Неужели ты не помнишь?

Ленора нахмурилась – нет, этого она не помнила.

Казалось, он был не в силах в это поверить.

– А как ты убивалась, когда узнала о смерти деда! После этого дом закрыли, а ты все не могла простить себе, что во время болезни оставила его одного.

Ленора подняла голову, она ловила каждое его слово.

– Как мы добрались туда? Я хочу сказать, мы пришли пешком?

– Мы приехали в наемном экипаже. Ты так рыдала, что я уже хотел бежать за доктором, чтобы он дал тебе успокоительного.

Увы, ей не доставило ни малейшего удовольствия убедиться, что именно Малькольм успокаивал ее в одном из ее смутных воспоминаний. Ленора упорно пыталась восстановить прошлое в деталях.

– А где, ты сказал, мы поженились? – спросила она, внимательно глядя в глаза Малькольму.

– Да здесь же, в Билокси, – спокойно ответил он. – Я переехал в эти места, а вскоре после этого и вы с отцом покинули Англию и появились в наших краях. – Он посмотрел на нее со слабой улыбкой. – Мне всегда хотелось думать, что ты выбрала эти места из-за меня. – Заметив, как она нахмурилась, он глубоко вздохнул и с деланным равнодушием принялся разглядывать потолок. – Мы ведь знаем друг друга не первый день… года три, если не больше, я полагаю. Неужели все, что было… все эти годы просто забыты? Разве такое возможно?