Текст книги "Наследство Уиндемов"

Глава 9

Отель «Бове», рю Рояль

Баджи смотрел на нее, молча ожидая, что она захочет поделиться с ним, но Дукесса была сдержанна, как обычно. Она была самой скрытной натурой, которую он когда-либо встречал в жизни. Он всегда верил в ее внутреннюю неуязвимость, защищенность, но сейчас при мысли о Марке Уиндеме, человеке, столь беззастенчивом в своих речах, способном на любые крайности, уверенность в этом ослабла. Он мог сказать все, что вздумается, лишь бы дать волю своему гневу и ярости, разрядиться. Неужели граф не понимал, как больно могут ранить его слова?

– Дукесса, я слышал его крики.

– О да! Были и крики, это он хорошо умеет, но по большей части он все же сохранял достаточное спокойствие. Едва увидев меня, он пришел в ярость… – Она вдруг запнулась. – Нет, его нельзя сейчас оставлять одного.

Через несколько минут она уже стояла перед дверью комнаты, в которой находился Марк. Если он уйдет, то не вернется сюда. С черными кругами под глазами и разбитыми скулами у него был вид падшего ангела.

– Ты немного опоздала, Дукесса, – заметил он с издевкой. Судя по тому, как быстро он открыл дверь на ее стук, можно было предположить, что он как раз был у двери и собирался куда-то уйти. – Я уже успел одеться и не намерен ложиться с тобой в постель. Более того, думаю немедленно оставить дом, который, судя по всему, принадлежит тебе.

– Да, я действительно сняла его перед тем, как отправиться в Париж. Ты можешь оставаться здесь, если пожелаешь, Марк.

– Интересно, для чего? Может быть, ты решила объявить о моем исчезновении и таким образом избавиться от меня? Спирс уже перенес сюда мою одежду?

– Я не знаю.

– «Я не знаю», – передразнил он. – Разве это не твой план? Какого черта…

– Если Спирс принес сюда твою одежду, то не будет ли тебе удобнее оставаться здесь? Мы могли бы поужинать вместе вечером.

Он смерил ее уничтожающим взглядом.

– Ах, поужинать со своей женой? Блестящая идея! Но мне перспектива такого уютного ужина кажется отвратительнее тех мгновений, когда мистер Уикс объявил меня графом, лишенным своего законного состояния. Благодарю, но я предпочитаю провести этот вечер с любовницей.

– Не надо так, Марк. Я прошу тебя вернуться сюда вечером и обсудить наше будущее.

– Наше будущее? Тебе кажется, что ты можешь повернуть все к лучшему, Дукесса? Так вот, я еще не знаю, как проведу этот вечер, но в любом случае вас со мной не будет, мадам. Всего хорошего!

Он выскочил из комнаты и понесся по коридору, потом вдруг развернулся на каблуках и прокричал:

– Желаю тебе не ожидать меня напрасно. Только Богу известно, какая очаровательная кошечка моя Лизетт! В ее постели я забуду о той подлости, которую ты с двумя ублюдками-слугами учинила надо мной.

«Как он может только произносить все это? – подумала она. – Неужели Марк никогда не будет наказан за свой язык?»

Вернувшись к Баджи, она сказала:

– Хотя он торопился по делам и старался не слишком сотрясать воздух своей бранью, все же, боюсь, его крики были слышны даже на улице. Соседи, должно быть, наслаждаются нашей драмой.

– Но он хоть в чем-то согласился с тобой?

На ее лице появилось жалкое подобие улыбки.

– Ты надеешься услышать, что он был рад в конце концов назвать меня своей женой?

– Вряд ли это можно было ожидать от человека его склада.

– Да, ты прав. Он заявил мне, что намерен провести вечер и ночь с любовницей, той самой, о которой распространялся Спирс.

– Он не мог… неужели он так прямо заявил тебе об этом?

– Он относится ко мне с каким-то патологическим отвращением. Что касается тебя и Спирса, то я думаю, он быстро остынет. Небольшой тайфун, а затем снова – солнце и улыбки.

Баджи не был так в этом уверен, но лишь пожал плечами, говоря:

– Но ты все же надеешься на его возвращение?

– Нет. Я сказала ему, что уезжаю в Лондон в пятницу.

– Но в итоге он должен понять и принять твой дар.

Отодвинув тяжелую штору из золотистой парчи, она смотрела на улицу.

– У него нет иного выбора, ведь я столько сделала для него. Но он упрямо не хочет этого видеть, без конца повторяя, что не желает «этого проклятого графства».

– Пожалуй, тут может возникнуть серьезная проблема, Дукесса.

– Что ты сказал? Что это значит, Баджи?

– Аннулирование.

Она глянула на него в недоумении, но ее взгляд тут же прояснился.

– Я поняла. Прости мою недогадливость, ведь я читала в «Лондонской газете» о лорде Хэверинге, аннулировавшем брак своей дочери с майором Брэдли.

– Ты понимаешь, что это значит, Дукесса?

– Это означает, что Марк может объявить наш брак недействительным.

– Да, это так. И помешать здесь может только одно – ваш брак должен совершиться не только на бумаге.

Она даже не порозовела, выражение ее лица продолжало оставаться крайне сдержанным.

– Значит, теперь все лишь еще более усложняется, а я-то полагала, что самое трудное уже позади. Боже, что же я могу тут поделать?!

– Лишь бы ему не пришла эта мысль прямо сейчас. Человек с его необузданным темпераментом может натворить немало глупостей.

– О боже, – снова сказала она, – ты, без сомнения, прав, Баджи. – Она вдруг встала, откинув шаль. – Следовательно, нужен новый план. Но сначала я должна узнать одну вещь. Ты знаешь, где живет Лизетт, Баджи?

– Да, – ответил Баджи, помедлив. – Ее полное имя Лизетт дю Плесси, и живет она на рю де Варан…

– Прекрасно, – проронила Дукесса, покидая гостиную.

Рю де Варан производила довольно приятное впечатление. Улица была зеленой, тенистой, очень тихой и приветливой. Лето только набирало силу, и листва на деревьях выглядела еще чистой и свежей. Должно быть, Марку нравилось бывать здесь. Но разве может на этой земле длиться что-то до бесконечности?!

– Тебе вовсе не обязательно идти вместе со мной, Баджи. Лучше подожди меня под этим раскидистым дубом и полюбуйся на проходящих француженок. – Шутливой улыбкой Дукесса старалась прикрыть свое волнение и неуверенность.

На стук открыла простого и скромного вида служанка. Явно ожидая увидеть перед собой джентльмена, девушка заметно растерялась при виде молодой женщины.

– Мне нужно видеть вашу госпожу, – сказала Дукесса, подавая визитную карточку.

Служанка нахмурилась, внимательно разглядывая ее, не приглашая в дом. Тогда Дукесса сделала шаг вперед. Оказавшись в холле без приглашения, она была вынуждена сама закрыть за собой дверь. Служанка метнулась к лестнице, ведущей на второй этаж.

Дукесса слышала женские голоса. Говорили по-французски. Прождав минут пять, она поняла, что этот оживленный разговор вертится вокруг женских нарядов. Дукесса не сомневалась, что Лизетт – большая модница. Она очень нервничала, опасаясь появления Марка.

Да, Лизетт выглядела именно так, как она и ожидала. Молодая, с прекрасной грудью и тонкой талией. Но она не могла похвастаться достаточно эффектным ростом. Выражение лица у нее было глуповато-наивным и одновременно всезнающим, как у Евы, – убийственное сочетание. Дукесса поймала настороженный взгляд ее черных глаз.

– Да… – говорила она по-французски, не спеша спускаясь по лестнице. На ней было незамысловатое платьице из светло-голубого муслина, перетянутое в талии широкой лентой более темного, насыщенного голубого тона. Внешний вид Лизетт отнюдь не кричал о ее образе жизни авантюристки и содержанки, так по крайней мере показалось Дукессе, ожидавшей несколько иного наряда. Ее немного сбили с толку некричащие, чистые пастельные тона. Впрочем, все это было не так уж и важно.

Дукесса поднялась и, улыбаясь, представилась на довольно сносном французском:

– Мое имя Джозефина Уиндем, леди Чейз. Могу я поговорить с вами?

Лизетт изумленно посмотрела на нее. Несколько мгновений она явно колебалась, будто в чем-то сомневаясь, но наконец предложила пройти в гостиную.

Дукесса без всякого перехода начала с главного, спеша изложить суть дела, насколько ей позволял ее французский.

– …Итак, вы видите, мне ничего не остается, кроме как сделать свой брак настоящим, иначе его сиятельство может аннулировать его – в этом случае для него все будет потеряно. Я пришла сюда, считая вас честной, бескорыстной женщиной, мадемуазель дю Плесси. Ведь вы не очень интересуетесь… скажем так… деньгами Марка? Не хотели бы вы помочь мне спасти его, спасти от самого себя?

Лизетт в изумлении смотрела на прекрасную молодую женщину.

– Вы и в самом деле женили его на себе, опоив опием?

Дукесса кивнула.

– Боже, неужели Марк стерпел все это? Женщина, одержавшая над ним верх! Полагаю, ему не очень приятно сознавать поражение. Как, должно быть, страдает его мужское достоинство! Полагаю, эта рана не заживет в нем вовеки. И как ему пришлось сдерживать себя! Ему и без того постоянно приходится осаждать свой бешеный темперамент. Если бы он не сдерживал себя, то уже бы давно разорвал весь Париж на куски одними голыми руками.

Дукесса улыбнулась.

– Боюсь, сейчас ему слишком мешают сломанные ребра, но, возможно, он и сделает это, когда поправится. Время лечит. Я надеюсь, что на следующей неделе он станет более вменяемым и восприимчивым к разумным доводам.

– Могу я узнать, что вы ожидаете от меня?

– Вам я намерена дать десять тысяч франков с тем, чтобы вы могли переехать на новую квартиру и никогда больше не встречаться с Марком. Я не хочу, чтобы пострадало ваше финансовое положение в случае разрыва с ним. Не сомневаюсь, скоро вы встретите нового джентльмена, который понравится вам.

– Понятно, – сказала Лизетт. В голове у нее мгновенно прояснилось. Десять тысяч франков! Этого более чем достаточно до тех пор, пока она не встретит нового покровителя. Возможно, другой будет более внимателен к ее желаниям и не так сосредоточен на себе, как Марк. Почему бы и не испытать еще раз судьбу? Она смотрела на новоиспеченную жену Марка, красивую, очаровательную и такую неискушенную! Неужели она могла опоить Марка опием, женить на себе, перетащить в свой дом? И все это для того, чтобы спасти его? Невероятно! Этот мотив казался очень странным. Внезапно она ощутила всю пикантность их встречи, разговора. Рассмеявшись, Лизетт откинулась в кресле. – Простите, – сказала она, – но в моей жизни ни разу не было подобного случая. Жена джентльмена приходит посмотреть на его любовницу. – Она вытерла слезы, выступившие на глазах от смеха. – А вы не ревнивы. Даже если я вам и неприятна, вы очень умело скрываете это. Не интересует ли вас что-нибудь, касающееся его сиятельства?

– О, многое, – сказала Дукесса, – но у нас слишком мало времени, вам так не кажется?

– Да, конечно, я понимаю, – сказала Лизетт, поднимаясь. – Его сиятельство должен появиться здесь в три часа. Это его обычное время. Мне нужно многое успеть до его прихода.

Дукесса тоже поднялась, вынимая небольшой листок бумаги из ридикюля.

– Это адрес вашей новой квартиры на рю Фобур Сен-Оноре, в самом центре, рядом с Елисейским дворцом. Там вокруг полно разных посольств и интересных влиятельных джентльменов.

Лизетт приблизилась и посмотрела открыто в лицо Дукессы.

– Никогда прежде я не встречала леди, подобную вам. Вы слишком молоды для того, чтобы сохранять такое спокойствие и рассудительность. Не может быть, что вы совсем не ревнуете ко мне. Я обожаю Марка! Но он, как вулкан, воспламеняется и быстро остывает. А вы больше походите на озеро Комо, такое ясное и невозмутимое, никаких волн.

Дукесса улыбнулась.

– Возможно. Для меня сейчас самое главное, чтобы Марк не аннулировал брак. Благодарю вас за помощь, мадемуазель дю Плесси.

– Так вы говорите, рядом с Елисейским дворцом? Великолепно! – Помолчав, она нежно коснулась руки своей гостьи. – Марк неплохой человек, но он может причинить вам немало неприятностей. Вы не должны позволять ему многие вольности, мадам.

– Так уж он устроен, – вздохнула Дукесса. – Вряд ли мне удастся то, что вы имеете в виду. – На этом она и покинула любовницу своего мужа, его бывшую любовницу.

Дверь в гостиную оставалась открытой. Она слышала, как он шумел у входной двери и кричал: сначала на Спирса, а потом – на Баджи. Ни один из этих двух благовоспитанных джентльменов ему не ответил. Через некоторое время он возник в открытых дверях гостиной.

Марк был просто неотразим в белом с алым мундире и с прицепленной сбоку у пояса длинной шпагой. «Военный мундир должен быть отменен, – усмехнувшись, подумала она про себя, – мужчина кажется в нем чересчур привлекательным». Вид у Марка был одновременно великолепным и устрашающим, это была губительная комбинация.

Дукесса сидела у камина с книжкой в руках и выглядела очаровательно. Платье из прозрачного бледно-желтого муслина и такого же тона лента в прекрасных черных волосах, сплетенных в косу, уложенную вокруг головы. Никаких украшений, если не считать плоского золотого колечка на пальце, напоминавшего об их проклятом браке.

Она улыбнулась ему.

– Не желаешь ли поужинать, Марк? Правда, уже поздно, но я еще не садилась за стол, а у Баджи все готово. Или ты предпочитаешь принять сначала ванну?

Марк с трудом сдерживал свою ярость, что было очень заметно. Влетев в гостиную, он бросил свой плащ на спинку кресла и направился к камину.

На улице был довольно холодный ветер, несмотря на начало июня, воздух был насыщен влажными испарениями, собирался дождь. Марк невольно протянул свои руки к огню.

– Как твои ребра?

– У тебя нет других вопросов, Дукесса?

Она не ответила.

– Моим ребрам уже лучше, иногда боль еще напоминает о себе, но по большей части я их не замечаю. Ты довольна?

Теперь я хочу спросить. Насколько ты знаешь, я собирался провести сегодняшний вечер со своей любовницей, но какая странная вещь – ее почему-то не оказалось дома!

Дукесса молчала.

В его голосе появлялись более сильные, яростные нотки.

– Нет, вы только посмотрите на нее, неужели твои щеки даже не порозовеют?!

Дукесса не отвечала.

– Кажется, она съехала со своей квартиры, и никто не мог мне сказать, куда. В полдень ее видели садящейся в экипаж с саквояжами и картонками. Тебе не кажется это несколько странным, Дукесса?

– Почему я должна находить это странным, Марк?

– Куда ты отправила ее, Дукесса?

– Я никуда ее не отправляла, Марк.

– Понятно, – сказал он, отцепляя саблю и укладывая ее поперек стула. Затем он сел, прижавшись плечами к каминной решетке и скрестив вытянутые ноги в натертых до глянца сапогах.

– Остается лишь удивляться, что у меня каким-то чудом сохранилась собственная квартира. Только мне почему-то не хотелось возвращаться в нее. Я было подумал навестить приятеля, но потом вспомнил твои слова, Дукесса. Нам с тобой действительно необходимо поговорить о будущем. – Он заметил, как прояснилось ее лицо при этих словах.

Она быстро поднялась.

– Не могли бы мы сначала поужинать, Марк, я слегка голодна.

– Почему бы и нет, – сказал он, галантно протягивая ей свою руку, – прошу вас, мадам.

Она настороженно посмотрела на него, и он заметил ее взгляд. Теперь ей, как и ему, необходимо было контролировать себя. Ему же приходилось сдерживать себя с ней на протяжении довольно долгого времени, с тех пор как нашел ее в «Милом Крошке».

Он с довольным видом усмехнулся, усаживая ее у одного конца длинного обеденного стола, а сам отправляясь за другой. Ужин был уже сервирован, и блюда накрыты серебряными колпаками, чтобы сохранялось тепло.

– Баджи превзошел себя, – сказал Марк, выбирая цыпленка в дольках апельсина и террагона. – Лук совершенно сладкий, а как прекрасен этот стилтонский сыр: нежно-кремовый внутри, с голубоватыми слезками! Где берет Баджи такие чудесные апельсины?

– На центральном рынке! Он проводит там по нескольку часов каждое утро. – Она сидела, ни к чему не притрагиваясь, напряженно пытаясь отгадать, что скрывается за показным благодушием Марка.

– Ах да, в этом чреве Парижа, которому уже шесть сотен лет. Но почему ты не наслаждаешься ужином, Дукесса? – спросил он, подцепляя на вилку кусок цыпленка.

– Я слишком много съела сегодня за завтраком, – сказала она.

– Чем же ты занималась сегодня? Бегала по магазинам, навещала друзей, любовниц друзей или, возможно, побывала на квартире любовницы своего мужа?

– Что ты, Марк, я не успела бы переделать все перечисленное тобой за один день.

– Ах, я задал тебе слишком много вопросов, давая повод не отвечать ни на один из них. Кушай своего цыпленка, Дукесса.

– Я лучше дождусь булочек. У них совершенно особый вкус. Баджи говорит, что все дело в сорте масла, которое он употребляет, он…

– В таком случае я тоже подожду, – сказал Марк, откидываясь на стуле и складывая руки на животе. – Я, кажется, уже достаточно утолил голод.

– Нет, нет. Тебе надо много есть, чтобы восстановить силы и прийти в форму.

– Ты мечтаешь увидеть меня толстяком, Дукесса? Не верю, чтобы ты действительно беспокоилась обо мне. Ведь ты даже не желаешь со мной разговаривать. И как только ты можешь все время молчать? Должен заметить, что это совершенно очаровательная обеденная комната, впрочем, как и все остальное в этом доме. Став богатой леди, ты и глазом не моргнув наняла этот дом; уверен, что ты нисколько не торговалась.

– Да, он достаточно дорог, но, как я уже говорила, ты можешь остаться в нем. Теперь ты богат, Марк, и можешь себе позволить все это.

– Ах вот как, я теперь богат! Какая интересная вещь. Но я привык ограничивать себя, находясь на графском пайке. Вряд ли я смогу скоро перемениться. Ах, не могу отделаться от мысли об этих бедных американских Уиндемах! Из-за твоего странного каприза они теперь не получат ничего.

– Вряд ли они рассчитывали на такое, – сказала она. – Это наследство их не касается, все должно принадлежать тебе.

– Вот уж нет, оно должно принадлежать Чарли, а если не ему, то моему младшему кузену Марку.

– Они умерли пять лет назад. И по праву все должно теперь принадлежать тебе.

– Как это все интересно. Выходит, ты осуждаешь своего отца?

– Да.

Странно, но он ощутил вдруг, что не может больше выносить этого ужина, Дукессы, сидящей на противоположном конце стола с лицом, окруженным тенями, и голосом сладкозвучной сирены или мадонны. К черту, он не желал разбираться в этих оттенках. Резко поднявшись, он отшвырнул салфетку и, выдавив: «Мне пора», – вышел из комнаты.

– Марк…

Он приостановился, небрежно бросив через плечо, не желая поворачиваться:

– Да? Возможно, меня будут насильно удерживать в этом доме? А может быть, у входа уже ожидают твои наемники, готовые немедленно затащить меня обратно?

– Марк, но ведь мы не поговорили еще.

Он решил повернуться к ней лицом. Голосом совершенно спокойным, лишенным каких-либо эмоций, он сказал:

– Боюсь, я еще не готов для этого разговора, Дукесса. Мне предстоит кое-что обдумать, но эти вещи касаются лишь меня одного и только моего будущего. Можешь ты это понять?

Она очень боялась, что не сдержится и спросит об этом, слова уже готовы были сорваться с ее языка. Ее интересовало, не хочет ли он уже опротестовать их брак. Нет, она не спросила об этом, молча глядя, как он отворачивается и уходит.

Глава 10

Баджи нервно теребил мочку уха.

– Мистер Спирс, это меня ужасно беспокоит. Мы уже говорили с ней и пришли к выводу, что сделать это необходимо. Но она так чиста и невинна… Мать воспитала ее такой. Считая свое положение небезупречным, она учила дочь лишь скромности и строгости, держала ее в полном неведении относительно всего, что касается… Она хотела оградить ее, а сделала совершенно беззащитной перед жизненными проблемами.

– Да, мистер Баджи, я согласен. Ситуация складывается вовсе не так, как нам бы хотелось. Оставьте же наконец свое ухо в покое, оно уже совершенно красное! Может быть, лучше глотнете бренди? Нет?.. Итак, на чем мы остановились? Мы пришли к решению, что сделать это необходимо, в противном случае предстоит аннулирование брака, возможно, в этот самый момент его сиятельство подумывает об этом. Он никак не может прийти в себя после того, что случилось, и, несомненно, ищет пути восстановить свое душевное равновесие, избавиться от унижения. Ей придется решиться на это. Но мне, прежде чем она захочет пойти к нему, надо будет внимательно присмотреться к его настроению.

– И что, если его настроение будет не слишком спокойным и приятным? Я что-то не видел его в благодушном настроении в последнее время.

– Значит, еще рано, мистер Баджи. И ей придется подождать. Ведь нельзя допустить, чтобы она впала в шок от его издевательств.

– Проклятый упрямец! Хотел бы я подстеречь его в темной аллее и стукнуть хорошенько, так, чтобы вышибить из него всю его дурацкую спесь.

Спирс вздохнул.

– Он еще очень молод, мистер Баджи. Молодой, сильный и гордый, и он видит в Дукессе источник всех своих проблем.

– Но ведь она же спасла его!

– Да, но это ничего не меняет. Мужчина должен спасать женщину, а не наоборот. Он чувствует себя крайне ущемленным.

– Боже, неужели люди должны страдать из-за чьих-то предрассудков? – сказал Баджи.

– Да, ведь она получила свои пятьдесят тысяч фунтов, оставив его прозябать на каком-то пайке. Его, графа Чейза! Она, несмотря на свое происхождение! Он всегда стремился сам опекать ее.

– Неужели все потеряно?

– Да нет же. Она здесь и должна выполнить задуманное. Непременно должна.

– Боже, но ведь она так застенчива, в таком неведении. Неужели я должен подсказывать ей… – Он вдруг резко поднялся со своего удобного кресла рядом с камином. – Она должна отбросить стыд!

– Позволь сказать тебе, что цыпленок с апельсиновыми дольками и террагоном был просто великолепен!

Баджи кивнул, и его лицо несколько прояснилось.

– Но, мистер Спирс, вдруг он слишком грубо обойдется с ней, что тогда?

– Ничего, ей придется стерпеть это. Их брак должен стать настоящим.

Дукессе казалось, что она сошла с ума или в нее вселился кто-то другой. Где ее чистота, спокойное, невозмутимое состояние? Она помедлила, прислушиваясь у закрытой двери, но не уловила ничего.

Часы пробили полночь. Боже милостивый, как только она могла решиться на такой безумный шаг! Теперь ее пронзил страх, но отступать нельзя, надо найти в себе силы. А если он спит? Что она станет делать тогда? Ведь это должен сделать он. Очень осторожно она нажала латунную ручку. Хорошо смазанная дверь бесшумно открылась. В комнате было тепло, огонь еще не догорел в камине. Она чувствовала пушистый ворс ковра под своими босыми ногами. Везде валялась его одежда. Шпага, вместе с перевязью, лежала на стуле. У постели валялся один сапог. Черный плащ, брошенный на полу, казался страшной летучей мышью, расправившей свои крылья в полете.

Она остановилась перед широкой постелью, безмолвно созерцая его. Он спал, лежа на спине, закинув за голову руку. Его прикрывала лишь простыня, едва доходившая до пояса.

Марк казался очень большим и сильным, его мускулистая грудь была покрыта густыми черными волосами. Дукесса, подумав, что он и без формы хорош, улыбнулась своим мыслям. Она заметила синие с желтым подтеки на месте сломанных ребер, переживая за боль, которую он должен был испытывать.

Но что же дальше? Она вспомнила о книге, которую Баджи вручил ей, отводя глаза в сторону, сегодня в полдень.

– Возможно, это поможет тебе, Дукесса. Здесь есть… э… рисунки.

– Рисунки, Баджи?

– Да. Мама когда-нибудь говорила тебе о том, что случается между мужчиной и женщиной?

Она отрицательно покачала головой.

– Тогда полистай эту книгу, Дукесса, здесь ты найдешь ответ на все вопросы.

Несомненно, Марк выглядел гораздо привлекательнее, чем все эти отвратительные фигуры на рисунках. Она с опаской прикоснулась к его разбитой скуле с еще не рассосавшимся синяком. Затем переместила руку к его груди… Он вдруг пошевелился, поворачиваясь на бок, но тут же снова откинулся на спину. Его рука оказалась теперь внизу живота.

Что ей делать?

Книга явно не поможет в той ситуации, в которой она оказалась.

Внезапно Марк открыл глаза и уставился на нее, ничего не понимая. Взгляд его был туманным из-за сна, но голос прозвучал довольно резко:

– Нет, это более чем странно, ты – в моей спальне. Неужели ты унизилась до уровня простых смертных? Что ты хочешь от меня, Дукесса?

– Тебя, – ответила она. – Я хочу тебя, Марк.

Он ничего не ответил, лишь улыбнулся и снова закрыл глаза. Его дыхание казалось таким глубоким, будто он вовсе не просыпался и не произносил никаких слов. Но она же отвечала ему, ее собственные слова до сих пор отдавались эхом в голове. Некоторое время она смотрела на него в нерешительности, потом поднесла руку к вырезу своей ночной сорочки и дернула за стягивавшую его ленту. Сорочка скользнула вниз. «Моя сорочка, – подумала она, – я сняла ее». Теперь она стояла рядом с его постелью обнаженная.

Наклонившись, она коснулась его губ своими.

– Марк, – сказала она, – пожалуйста, проснись. Я совсем не знаю, что делать… Я понимаю, что должно случиться, но не знаю, как… пожалуйста, не спи, Марк.

Улыбнувшись сквозь сон, он не то нежно, не то шутливо пробормотал:

– Ах, Лизетт, неужели ты не можешь дать мне немного поспать? До чего же ты ненасытная!

Он сжал руками ее грудь. У нее мгновенно перехватило дыхание. Он продолжал ласкать ее с закрытыми глазами. Дукесса видела, что очертания его тела несколько изменились под легкой простыней, и понимала, что это значит. Вряд ли его теперь можно было считать спящим, он был готов к тому, что должно было совершиться между ними.

Но Марк считал ее своей любовницей.

Руки его вдруг скользнули по ее животу… Еще мгновение, и он раздвинул ее ноги, одновременно привлекая к себе. От его тела исходил жар. Теперь она оказалась на нем, не понимая, что делать дальше.

– Что с тобой, Лизетт? Зачем ты разбудила меня, если совсем не хочешь? Или тебе лень?

Он нашел ее рот. Первый поцелуй. Его дыхание казалось таким чистым и свежим, таким горячим и обжигающим! Не зная как, но она вдруг поняла, что отвечает ему. Его язык проник в ее рот и коснулся языка. Она слегка отпрянула от неожиданности, но он вновь завладел ее губами. Вдруг Дукесса ощутила его пальцы внутри себя. Он легко проник в ее плоть. Новые острые ощущения захлестнули ее. По телу разлилась истома. Она не в силах была оттолкнуть его. Теперь каждая клеточка ее существа отвечала на его ласки…

Время перестало существовать, как вдруг неожиданно боль, тянущая, где-то внутри возникшая, вернула ее к действительности. Марк был в ней. Он вошел резко, почти грубо. Его дыхание становилось все более тяжелым и прерывистым, пальцы впивались в ее бедра… Несколько раз он изо всех сил прижимал ее к себе, так, что резкие движения, которыми он входил в нее, отдавались болью в животе. Дукесса молила Бога, чтобы все скорее закончилось. Слезы бежали из ее глаз по щекам, стекались к губам, и она чувствовала их соленый вкус. Его грудь тяжело вздымалась и опускалась… Наконец она почувствовала, что Марк движется в ней мягче и спокойнее… Он откинулся на подушки. Еще какое-то время Марк был внутри ее. Она чувствовала, как его горячее семя разливается в ней.

Внезапно он открыл глаза:

– Дукесса? Мой бог, неужели это ты? Притворялась Лизетт все это время. Зачем ты здесь? Этого не должно было случиться.

Она почувствовала, как он вышел из нее. Слегка помедлив, она соскользнула с него и встала рядом с постелью. Ее ноги, раздвинутые все это время его бедрами, дрожали от напряжения. Дукесса стояла, уставившись на его нагое тело. На его животе виднелись темные пятна – ее девственная кровь. Придя вдруг в себя, она подхватила простыню и накрыла его до пояса, затем, молча накинув ночную сорочку, кинулась в свою комнату. Дрожь не унималась. Закутавшись в одеяло, она старалась погрузиться в сон, который мог бы принести успокоение.

Но и во сне ее мучили ужасные образы, фантомы без лиц. Кто-то страшный, казалось, снова проникал в нее. Она ощущала жар и непонятную тяжесть на теле. Кто-то крепко сжимал ее в объятиях. Стало трудно дышать, и, вскрикнув, она проснулась.

Это был Марк, а никакой не фантом из сна. Он пришел к ней сам.

– Марк, – выбрав момент, прошептала она, нежно прикасаясь к нему своими губами. – Я не Лизетт, я вовсе не твоя любовница.

– Я знаю, – ответил он, сжимая ее грудь и закрывая рот продолжительным поцелуем. Его проникновения в нее становились все более резкими и настойчивыми. Особой боли теперь она не чувствовала, возможно, из-за той влаги, что еще продолжала наполнять ее. Он все крепче сжимал ее, и она боялась уже знакомых грубых толчков в своем теле. Дыхание его становилось все более прерывистым…

– Пожалуйста, Марк, не надо, не теперь…

Но он не слышал ее или не хотел слышать.

– Нет, Марк, пожалуйста, перестань, не надо, Марк!

– Этого и надо было ожидать от тебя, – сказал он резким прерывистым голосом.

…Какой-то момент он продолжал оставаться в ее теле совершенно неподвижным. Дукесса, замерев, ждала, что он еще скажет. Но Марк молча встал с постели, зажег подсвечник и теперь стоял рядом, уставившись на нее сверху вниз.

От этого открытого, изучающего взгляда ей стало не по себе.

– Зачем ты пришел?

– Почему бы и нет? – ответил он, пожимая плечами. – Разве я не джентльмен и не обязан вернуть долг вежливости даме, почтившей меня своим благосклонным вниманием?

Она поспешно натянула на себя покрывало.

– Не слишком ли поздно? Я уже видел и чувствовал твое тело, Дукесса. Неужели ты думаешь, что я никогда раньше не видел женщины? Или мнишь, что в тебе есть нечто особенное? Ты всего лишь женщина, и ничего больше, Дукесса! – Он спокойно стоял перед ней совершенно нагой. – Правда, когда я видел тебя в первый раз, в комнате было несколько темновато. Однако я успел почувствовать достаточно, чтобы… ладно, я вовсе не хочу казаться грубым.

Его слова ноющей болью отозвались в ее сердце. Надо собраться с мыслями и найти какую-то защиту от его слов. Дукесса понимала, что ее молчание вызовет лишь новую волну раздражения в нем и следующий поток оскорблений. По его лицу было видно, что он не собирается уходить.

– Итак, наш брак состоялся, Марк. Теперь у тебя уже нет обратного пути – я выполнила свой план.

– Я лишь принимал тебя за Лизетт. Если бы я сразу понял, что это ты… Но согласись, Дукесса, вопреки своей чопорности ты хотела, жаждала новых неизвестных ощущений. А я всего лишь мужчина и принял то, что мне предложили.

– Все это не важно. Мне необходимо было лишь одно – теперь ты спасен, Марк, спасен от самого себя, от своего гнева, который… одним словом, ты не сможешь теперь аннулировать наш брак!

– Ах, вот в чем дело! Да, я думал об этом, но решил, что это вовсе не выход из моего запутанного положения. Бог мой, Дукесса, ты вытерпела такое… разумеется, лишь ради благородной цели. И я сам помог тебе с Лизетт. – Он рассмеялся. – А она неплохо поработала на тебя, а, Дукесса? Если бы я не проснулся, желая ее снова, то до самого утра так бы и не понял, с кем нахожусь в постели. Но я захотел ее и увидел твою девственную кровь на себе и простынях. Такого неудобства я не испытывал с Лизетт. Не беспокойся, я не собираюсь аннулировать наш брак.