Текст книги "Наследство Уиндемов"

– Марк! – воскликнула она, протягивая к нему руки.

Он упрямо качнул головой.

– Я не настолько глуп, чтобы упустить счастливый поворот судьбы всего лишь в отместку тебе.

– Но судя по твоему виду… всем казалось, что ты…

Он зло усмехнулся.

– Я был зол, вне себя – только и всего! Теперь довольно. Мы состоим в законном браке. Но не заблуждайся, Дукесса. У этого проклятого идиота Тревора еще есть шанс стать наследником. Не надейся, что твоя кровь будет течь в следующих Чейзах. Если у меня и будут когда-нибудь дети, они останутся бастардами, такими, как была ты. Только в отличие от тебя они будут лишены блестящей перспективы. Пусть род Чейзов выродится окончательно. Мы не будем аннулировать наш брак, Дукесса, ты можешь не готовить себя к новым жертвоприношениям, их не потребуется. Ведь я смог даже вторично заставить себя овладеть тобой. Что ж, радуйся, у тебя есть свой мужчина. Я – твой муж.

– Ты – мой муж? – недоверчиво спросила она, ненавидя себя за надежду и мольбу, прозвучавшие в голосе. Она была уверена, что Марк не замедлит тут же швырнуть ее об острые скалы.

– Я сам весьма туманно представляю функции мужа! Совместные завтраки, за которыми я должен быть подчеркнуто вежлив? Посещение вашей спальни время от времени? – Он явно издевался. – Ах, Дукесса, первый раз, когда я думал, что нахожусь с Лизетт, оставил у меня чувство удовольствия и наслаждения, которое мне захотелось повторить, хотя я уже понял, что это ты. Я решился на этот эксперимент, желая узнать, насколько ты холодна.

– Я вовсе не холодна…

– Ты, Дукесса, – заявил он резким тоном, – ненавидишь мои прикосновения. Не смей отрицать это! Мне было трудно остановиться, но я сделал это, потому что ты не переставала канючить: «…Перестань, Марк, нет, оставь, пожалуйста». Я хотел забыться, думая о Лизетт, вспоминая, как она вскрикивает и прижимается ко мне, покрывая поцелуями, лаская руками, извиваясь подо мной.

Она устало прикрыла глаза.

– Ты с ума сошел, если думаешь, что мне ненавистны твои прикосновения. Ты просто разбудил меня и сделал больно… снова, я еще в себя не успела прийти. Это вовсе не значит, что я холодна. Со мной не каждый день происходит такое, я лишь боялась и… не понимала…

– Тогда я скажу так, чтобы тебе было лучше понятно, Дукесса. Ты вторглась в мою жизнь, изменила ее ход, и я не могу вышвырнуть тебя из нее, но не хочу и принимать. Отправляйся в Лондон, Дукесса! Ты ни в ком не нуждаешься, ведь тебе достаточно хорошо одной, без всякого мужа. Ты слишком самодовольна и независима. Можешь не думать о любви. От нашего союза не будет потомства, как я уже сказал. Никогда больше я не прикоснусь к тебе. Можешь наслаждаться в Лондоне всеми преимуществами своего высокого положения. Тебя обязаны принять в избранный круг… А теперь я хочу знать, куда ты отослала мою Лизетт?

Дукесса ощутила себя раздавленной и побежденной. Ее надежды рушились.

– Не очень далеко. На рю Рояль живет много влиятельных людей, весь цвет Парижа. Я дала ей десять тысяч франков, Марк.

– Ты говорила с Лизетт?

Она кивнула.

– Что ты сказала ей? Отвечай! Неужели поведала о моем позоре?

– Да, мне пришлось сказать ей правду. Я боялась, что ты аннулируешь наш брак, и должна была воспрепятствовать этому. Она поняла, что я хочу лишь добра тебе, и согласилась помочь.

– И ни малейшей искры ревности?

– Мне было не до этого.

– Понятно. Заметила ты хотя бы, какая у нее великолепная грудь, насколько она роскошнее твоей?

– Да, – сказала она, закрывая глаза.

– И тебя даже сейчас, после всего, что было между нами, не трогает мое отношение к ней. Не представляешь, какое я получаю удовольствие от ее тела! Ты снова молчишь. Твое благородство выше моего понимания. Полагаю, ты заплатила за ее новую квартиру?!

– Да, и она находится теперь в номере сорок семь по рю Рояль.

– Спасибо, Дукесса. Сейчас уже слишком поздно или, может быть, рано, чтобы идти к ней, поэтому я отправляюсь обратно к себе в постель. Спокойной ночи, благодарю тебя за этот занятный эпизод.

– Он уже завершен, можешь больше не паясничать, Марк.

Он даже не обернулся. Она смотрела, как он уходит нагим из ее комнаты, чувствуя весь гнев, который он излучал. Она всегда улавливала его состояние, с самой первой их встречи, когда он был еще четырнадцатилетним нахальным мальчишкой, а она – девятилетним бастардом.

Утром ее разбудил Баджи вместо Мэгги, принеся легкий завтрак в постель.

– Может быть, подать немного масла или меда к булочкам?

Она покачала головой:

– Не надо, все прекрасно, Баджи. Булочки великолепны. Ты сам их пек?

Баджи не счел нужным отвечать на этот вопрос.

– Его сиятельство уже ушел. Спирс сказал, что, зайдя утром, застал его уже натягивающим сапоги. Мистер Спирс говорит, что он выглядел очень спокойным. Это было так странно, что он даже не решился ни о чем спросить его. На вопрос, когда он вернется, Марк удивленно сказал: «Я разве поселился здесь? Почему я должен возвращаться сюда?» – Губы Баджи сложились в прямую тонкую линию.

– Пожалуйста, Баджи, договаривай до конца! Вряд ли его слова могут смутить или удивить меня. Я уже совершенно приспособилась к его угрозам и оскорблениям.

– Он сказал, что знает теперь, куда ты упрятала его любовницу, и надеется неплохо провести с ней время.

Дукесса откусила еще немного от булочки.

– Может быть, прислать тебе Мэгги? Я слышал, как она мурлычет песенки, когда проходил мимо ее двери. Ее волосы сегодня краснее обычного, если это, конечно, возможно. Разве она не забавное создание? Ты ведь любишь с ней поболтать…

– Да, – ответила Дукесса. – Ей удается развлечь меня. Ах, Баджи, пожалуйста, скажи ей, что не позже полудня мы должны отправиться в порт Кале.

Он уставился на нее с открытым ртом, который закрыл потом не без труда. Спустя десять минут он сообщил Спирсу, рядом с которым стояла Мэгги:

– Все кончено! Ваш господин и моя госпожа окончательно рассорились. Мы возвращаемся в Лондон. Я сообщу наш новый адрес, как только мы устроимся.

– Разве вы остановитесь не как обычно, в городском доме Уиндемов?

Баджи пожал плечами.

– Понятия не имею, Спирс. Она не сказала ничего определенного. Но скорее всего, там, хотя она и просила меня продлить аренду «Милого Крошки» в Смардене. Я уверен только в одном: сейчас она ни за что не захочет останавливаться в Чейзе.

– Спасибо за прекрасное известие, – недовольно буркнула Мэгги.

Баджи усмехнулся, взглянув на нее.

– Не переживай, тебе понравится лондонский дом Уиндемов. Он находится в самом центре и окружен различными увеселительными заведениями, где ты сможешь найти себе нового пехотинца.

– Надеюсь, мистер Баджи, – сказала она, принимая нарочито скромный вид. – Но честно говоря, мне не по вкусу идея с новым пехотинцем и вообще весь переезд.

Мистер Спирс, не обращая внимания на ее ужимки, сказал строгим и серьезным тоном:

– Я сообщу вам сразу, как только пойму, что здесь будет происходить, мистер Баджи.

– Его сиятельство – настоящий грубиян, мистер Спирс, – сказала Мэгги.

– Да, Мэгги, пожалуй. Ничего, я позабочусь о нем, а там посмотрим… Счастливого пути вам, мистер Баджи и мисс Мэгги. Мистер Баджи, я с нетерпением буду ждать новой возможности отведать вашей волшебной телятины и копченой свиной грудинки.

– А от меня что вы станете ждать с нетерпением, мистер Спирс?

– Ваших очередных дерзостей и споров, мисс Мэгги, чего же еще?

– Я рада, что они вам еще не надоели! Вы не злопамятны.

Глава 11

Лондон

Городской дом Уиндемов, Беркли-сквер

Конец июня 1814 года

Баджи остановился в дверях гостиной, наблюдая за ней. Она писала и напевала что-то, все быстрее и быстрее. Значит, настроение ее улучшилось.

«Слава богу, – думал Баджи, – она была слишком молчалива и погружена в себя, слишком надломлена эти несколько недель после приезда».

Он ожидал, когда она обратит на него внимание, довольный тем, что ее мысли приняли другое направление. Наконец она взглянула на него, слегка подпрыгнув от неожиданности, и улыбнулась.

– Входи же, Баджи. Я сегодня немного рассеянна. Изредка это случается, но со мной все в порядке.

– Знаю, знаю, это значит, что все тяжелое уже ушло из твоей умной головки.

– Умной? Да, интересная мысль. Я продолжаю заниматься этим по инерции или ради удовольствия? Ведь мне уже не надо зарабатывать на арендную плату коттеджа, твое жалованье или на еду.

Он вспомнил, что всегда аккуратно получал жалованье, даже раньше, чем бывала внесена плата за «Милого Крошку». Баджи не нравилась щепетильность Дукессы, хотя он понимал, как для нее принципиален этот вопрос.

Сглотнув подступивший к горлу комок, он сказал:

– Я слышал новые куплеты про царя Александра и Великую Княгиню. Что за кошмарная женщина! Она вполне заслуживает этих песенок. Но меня гораздо больше огорчает наш принц-регент. Разумеется, он всего лишь самодовольный болван, но он наш английский болван и не должен брать пример с российских тиранов-феодалов, убивающих своих крестьян лишь за то, что они плохо пахнут.

– Да, верно. Мне кажется, княгиня Екатерина превосходит его в жестокости, грубости и разврате. – Она рассмеялась, отчего у Баджи стало теплее на душе. – Кажется, эти три ее свойства обыгрываются в песенке?

– Да, об этом сегодня распевают повсюду.

– Царь просто ужасен, и он так груб с нашим регентом, постоянно заигрывая с врагами, которые в глубине души держат его за обыкновенного дурака. Он тоже заслуживает того, что о нем поют.

– Да, – подтвердил Баджи, – он не должен был соглашаться на банкет в ратуше вместе с Великой Княгиней. Говорят, она запретила музыкантам играть, потому что у нее болит от музыки голова. Хотел бы я видеть все это.

– Я тоже. Ладно, Баджи, мне надо внимательно просмотреть лондонскую «Таймс» и правительственную газету.

– Ты без конца читаешь эти газеты от корки до корки, но я пришел, чтобы поговорить с тобой кое о чем другом, Дукесса.

Она слегка наклонила голову, облокотившись на стопку исписанных бумаг, вопросительно глядя на него.

– Это касается его сиятельства.

– И что это? – стараясь казаться спокойной, спросила она.

– Мистер Спирс сообщил мне, что, возможно, его сиятельство скоро прибудет в Лондон.

– У него возникли какие-то дела?

– Не знаю, Спирс не сказал мне.

– Над этим стоит поразмыслить. А что это был за стук во входную дверь несколько минут назад? Или мне послышалось?

– Да, стук действительно был. Пожаловал мистер Уикс. – Он как-то странно поклонился ей и нервно улыбнулся, отступая в сторону. – Он здесь и готов войти…

– Боже, мистер Уикс! Но что же случилось? Садитесь, не желаете ли чашечку кофе или бренди?

– Нет, нет, дорогая леди. Это… у меня не очень хорошие новости для вас. Прошу извинить за…

– Пожалуйста, мистер Уикс, успокойтесь! Вы не должны так нервничать. Вряд ли могло произойти что-то страшное. Садитесь и расскажите мне спокойно обо всем.

В волнении адвокат даже взъерошил волосы. Она ждала, стараясь своим спокойствием повлиять на него. Дукесса умела успокаивать, благотворно действуя на любого, за исключением собственного мужа. Все, чего она могла добиться от него своей выдержкой, это желания убить ее.

Наконец он справился с собой и, сделав глубокий вздох, произнес:

– Американские Уиндемы находятся в Чейз-парке.

– Американские Уиндемы? Но почему это случилось, мистер Уикс?

– Это я виноват, я написал им, моя леди, никак не предполагая, что вы сможете за это время выйти за Марка Уиндема. Вот почему они здесь. Они примчались, даже не отправив мне ответного письма, не посетив предварительно мою контору в Лондоне. Сразу явились в Чейз.

– Действительно, очень странно. Разве они не знают, что Чейз в любом случае может принадлежать лишь Марку, прямому наследнику. Дядя Грант должен был знать это, но вы сказали, что он умер, значит, его жена…

– Не знаю, дорогая. Мне ясно лишь одно, не далее как завтра я должен отправиться в Чейз и объясниться с ними. Они должны понять, что им ничего не принадлежит, ничего! Я так виноват, Дукесса, так виноват!

Она спокойно улыбнулась.

– Возможно, вам и следовало подождать, мистер Уикс. Но ведь вы верили, что поступаете правильно, помня наш разговор с Марком, и не могли ожидать, что… не важно, не стоит так беспокоиться, мистер Уикс.

– Вы так добры, меня спасает лишь то, что здесь нет графа, он бы не простил меня. Но видит бог…

– Не важно, здесь он или нет и простил бы вас или не простил. Вы сделали то, что было положено сделать. Не стоит больше корить себя, мистер Уикс.

Она поднялась, расправляя юбку.

– Да, – сказала она скорее самой себе, чем адвокату. – Жизнь любит иногда преподносить сюрпризы. – Она повернулась к нему, подавая руку. – Я поеду с вами, мистер Уикс. Пожалуйста, не беспокойтесь. Вдвоем нам будет легче выстоять перед лицом этих страшных американских Уиндемов. Не удивлюсь, если Марк вскоре объявит имя Вильгельмина столь же отвратительным, как и Джозефина.

Марк Уиндем, восьмой граф Чейз, прибыл в Лондон в дом на Беркли-сквер 26 июня.

Нетль принял его шляпу и плащ, держась с большей почтительностью, чем обычно, ведь теперь Марк имел не только звонкий титул, но и тугой бумажник.

– Ее сиятельство отбыли в Чейз вчера утром вместе с мистером Уиксом. Они взяли с собой также Баджи и свою горничную с жуткими красными волосами – Мэгги, кажется.

– Понятно, – сказал Марк, поворачиваясь к Спирсу, созерцавшему элегантную обшивку стен в холле. – Тебе придется позаботиться о нас. Вряд ли здесь найдется кто-то, умеющий сносно готовить, ведь Баджи уехал с моей… с Дукессой.

– Я уже заранее предупредил миссис Харлей, что ей придется взять на себя эту обязанность. Так распорядилась ее сиятельство, узнав, что вы вскоре прибываете. Она отлично умеет поставить работу в доме, распределить все обязанности… она так внимательна, что я бы сказал, нет…

– Договаривай, Нетль, ведь это еще не все.

– Она так сдержанна, сэр, не допускает ни малейшей фамильярности, сразу умеет осадить того, кому это случайно взбредет в голову. Очень строга. Не желаете ли пройти пока в библиотеку и пропустить стаканчик портвейна, сэр?

Марк взял портвейн, но вместо библиотеки отправился в одну из спален на втором этаже. Это была большая комната с тяжелыми темными шторами на окнах. Старинная мебель была заботливо покрыта воском. Он бы не удивился, узнав, что это сделано по распоряжению его жены.

– Они выбрали удачное время, – сказал он вслух Спирсу, занимающемуся его вещами.

– Удачное время трудно определить, сэр. Оно выпадает неожиданно. Судя по моим постоянным наблюдениям, только так всегда и бывает, сэр.

– Меня интересует, почему они именно сейчас решили отправиться в Чейз, да еще с мистером Уиксом?

– Ах, милорд, я должен ознакомиться с письмом, которое мне передал Нетль. Письмом, врученным ему перед отъездом Дукессой с тем, чтобы он передал его мне, а я – вам.

– Прекрасно, Спирс. И где это письмо, которое, вместо того чтобы сразу попасть ко мне, должно было побывать в твоих руках?

– Оно здесь, милорд.

– Этот сложный маршрут вызывает у меня подозрения, – сказал Марк, вскрывая конверт. Прочитав, он выругался, а потом рассмеялся. – Отлично, оказывается, американские кузены уже примчались в Чейз по вине мистера Уикса, слепо исполнившего свои обязанности. Они примчались ровно к 16 июня и прямиком в Чейз. Мистер Уикс с Дукессой отправились объясняться с ними. Вечно она лезет в мои дела.

– Но она ваша жена, сэр. Это никакое не вмешательство, а естественная забота жены об интересах своего мужа.

Усмехнувшись, Марк начал стаскивать с себя одежду.

– Я бы желал принять ванну, Спирс.

– Будет исполнено, милорд.

– Не понимаю, для чего им понадобилось сразу лететь в Чейз? Ведь его они в любом случае не могли унаследовать. Неужели мистер Уикс не предупредил их в своем письме об этом?

– Это поистине удивительно, милорд.

– Им следовало бы для начала остановиться в Лондоне и зайти в контору мистера Уикса. Возможно, он бы поселил их на время в нашем доме в Сассексе, в Клэмптоне. Мне довелось однажды, еще вместе с Чарли и Марком, провести в этом чудесном месте несколько приятных недель.

– Теперь вся собственность принадлежит вам, сэр, включая и дом в Сассексе.

– Я знаю.

– Намерены вы остаться вечером дома, милорд?

– Тебе следовало бы знать, – сказал Марк, натягивая халат, – что я собираюсь вечером в Уайт-холл. Там состоится званый ужин.

– Я как раз пытался навести вас на эту мысль, сэр. Но оказывается, вы и сами не забыли об этом. Еще я хотел бы подсказать вашему сиятельству, что неплохо бы и нам отправиться в Чейз завтра утром.

– Вечно эти твои проклятые подсказки, Спирс! Я не собираюсь отправляться в Чейз. Мистер Уикс и сам справится с этой задачей. Правда, вряд ли присутствие Дукессы сможет оказать ему ценную поддержку. Но ей же так хотелось вмешаться! Можешь не затруднять себя ответом. В любом случае я встречусь с лордом Дрэкони завтра в министерстве военных дел.

– Можно ли мне пойти распорядиться насчет вашей ванны, милорд?

– Да, конечно. И не пытайся влиять на мои решения, Спирс. Я не собираюсь отправляться в Чейз из-за этого Тревора с женственной талией. Хотя, пожалуй, мне надо связаться с мистером Уиксом и сказать, чтобы он не давал окончательный отворот Тревору и его семейке. Пусть знают, что у них еще остается шанс унаследовать Чейз после меня… Да, мне непременно надо переговорить с мистером Уиксом.

– Но Дукесса ваша жена, сэр!

– О, она уже не питает никаких надежд и полностью осведомлена о моих намерениях. Если у нее и появятся дети, то они будут не моей крови и не смогут унаследовать титул.

Марк с удовольствием отметил негодующий взгляд Спирса и улыбнулся. Пусть позлится. Черт побери этого проклятого камердинера, сующего во все свой нос! Он продолжал счастливо улыбаться до тех пор, пока двое лакеев не внесли в комнату ванну и баки с водой.

Намыливая голову, он чувствовал излучаемое Спирсом неодобрение и строгий взгляд. Но это лишь забавляло его.

Заметив, что Спирс снова собирается раскрыть рот, Марк тут же предупредил его ледяным тоном:

– Нет, Спирс, я не поеду в Чейз. Мне нет никакого дела до Тревора, мистера Уикса и Дукессы. Я собираюсь развлечься здесь, в Лондоне.

– Милорд, осмелюсь заметить, не повредит ли тяга к наслаждениям вашим текущим делам? Вам предстоит подготовиться к Венскому конгрессу, который состоится этой осенью.

– О, все это не очень меня касается, Спирс. Я ведь не какой-нибудь проклятый дипломат. Пусть они там и лгут что хотят и придумывают. Лорд Кэстельри уже спрашивал, не хочу ли я включиться в эту работу, но я ответил, что у меня есть дела поважнее. Разумеется, я не так ему сказал и был с ним очень вежлив, но твердо дал понять, что намерен сам располагать собой как мне заблагорассудится, а в политику если и буду вмешиваться, то лишь когда пожелаю. Что же касается моих обязанностей, связанных с лордом Дрэкони в Лондоне, то намереваюсь взять у него завтра отвод, по крайней мере на время. Мне ведь нужно вступить в права владения и позаботиться о фамильной собственности. Эти вопросы требуют достаточных усилий. Думаю, лорд будет лишь рад положению моих дел, связанных с наследством, и не станет чинить препятствий.

– Я понял, милорд. Но вы сами изволили заметить, сколько усилий потребуется для управления вашей собственностью. Лишь чтобы войти в курс всех дел, вам потребуется не меньше десяти месяцев.

– О да, я знаю, Спирс. Но ради бога, не ищи больше аргументов в пользу моей поездки в Чейз! Дукесса – это женщина, которую я хочу видеть меньше всех на свете.

– Но она графиня и ваша жена, милорд.

– Твои бесконечные упреки и споры просто невыносимы, Спирс. Убирайся и оставь меня одного! Забудь про Чейз.

Чейз-парк

Дукесса уставилась на Вильгельмину Уиндем не веря своим ушам:

– Простите, мэм?

– Я сказала, что в перьях этих рябчиков может оказаться полно паразитов.

Столь резкая манера шокировала Дукессу, но она тактично ответила:

– Я попрошу Баджи тщательно проверить их перед тем, как отнести на кухню.

Вильгельмина кивнула, обводя взглядом огромную Зеленую гостиную.

– Ах, эта комната совершенно такая, как муж описывал ее! Весь Чейз-парк хранится в моем воображении. И вот наконец я здесь. Вы, конечно, удивляетесь, почему мы сразу же отправились сюда, а не в Лондон. Но я так хорошо знала, где находится Чейз, и мне так не терпелось попасть сюда!

Дукесса вежливо заметила:

– Но, мэм, даже если бы мы с Марком не поженились, Чейз мог принадлежать лишь прямому наследнику титула.

– Да, я знаю. Вы что, принимаете нас за дураков?! Ведь это дом моего мужа, неужели вы не допускали, что мне захочется взглянуть на него?

– Ах, понимаю… Что ж, Чейз-парк достаточно интересное место, хотя бы с точки зрения истории, но, может быть, вам захочется посетить и Лондон, прежде чем отправиться в Америку?

– Ты, девчонка, я не нуждаюсь в советах!

Дукесса была вынуждена снова притвориться, что не слышит.

– Прошу прощения, мэм?

– Я сказала, что вы здесь хозяйка положения, и мы должны умолять вас позволить нам погостить здесь. Я так и поступлю. Не хочется покидать вас, Джозефина. Вы ведь так одиноки! Не хотите же вы сказать, что мы тут не к месту?

– Вы уже приехали, мэм, не спросив моего согласия. Что же касается наследства, то вам не на что рассчитывать.

– О, я полагаю, ты немало постаралась для этого, сука, – слегка сжевав конец, произнесла Вильгельмина.

На этот раз Дукесса уже не просила повторить, она лишь откинулась назад в кресле, принимая, насколько это было возможно, безразличный вид.

– Должно быть, очень приятно быть богатой, – как ни в чем не бывало продолжала Вильгельмина.

– Разумеется.

Улыбнувшись, Вильгельмина спросила:

– А что вы думаете о моих мальчиках?

Мальчиках? Тревору было двадцать четыре, столько же, сколько и Марку, а Джеймсу – двадцать.

– Они очаровательны, мэм. Урсула тоже очень приятный ребенок.

– Урсула – девчонка и ничего не стоит или стоит побольше вас, черт побери!

– Простите, мэм!

– Я говорю, что Урсуле повезло с рождением, мой сладкий ягненочек. Я верю, что она сможет сделать блестящую партию, выйдя замуж.

У Дукессы уже не на шутку разыгралась мигрень, и она лишь едва заметно кивнула, поняв, что Вильгельмина намерена покинуть ее. Затем через дверь, противоположную той, в которую удалилась Вильгельмина, она выскользнула в сад, такой прекрасный в самом разгаре лета, с роскошно цветущими розами, нежными гиацинтами, пышными шапками гортензий и очаровательными кроткими маргаритками. Гроздья сирени источали столь приторный аромат, что заставляли забывать обо всем, навевая волшебные грезы. Дукесса подошла к старому дубу, столь кряжистому и развесистому, что под ним, казалось, собирались все ведьмы и духи в канун ночи 31 октября. Она уселась на его нижнюю ветку, прислонилась к толстому стволу и закрыла глаза. Хотелось побыть одной, однако мешали мысли о Вильгельмине. Казалось, что она провела с ней уже не один день, а целых десять. Хотя на самом деле и дня не было – лишь утро и вечер.

Мистер Уикс не мог сопротивляться атакам Вильгельмины и явно находился на пути к отступлению.

Но удивляло другое. По прибытии в Чейз Вильгельмина приняла их как своих гостей. Тетушка Гвент стояла позади и выглядела довольно сконфуженной. Было заметно, что она стушевалась перед властной гостьей.

Дукессу неприятно поразила эта встреча. Тревор тоже обманул ее ожидания. Она рассчитывала найти в нем грациозное, женственное существо с нежными белокурыми волосами; должен же он был по крайней мере шепелявить и носить бабочки до ушей! Марк будет разочарован.

Интересно, приехал ли он уже в Лондон?..

Спустя десять минут ее отыскали в саду Близнецы вместе с Урсулой. Ее головная боль к этому моменту из резкой успела превратиться в ноющую. Антония тут же объяснила:

– Я решила выйти замуж за Тревора, Дукесса. Он мне очень понравился.

– Тревора жаль. Несчастный! Он не может жениться на тебе, Антония, ведь тебе лишь пятнадцать, а он уже почти старый, – прервала ее Урсула.

Девушке было четырнадцать лет. Она была белокурая, как мама, с нежными мелкими чертами лица и обещала стать красавицей через пару лет.

– Старый! Тревор еще очень молод. – Щеки Антонии вспыхнули при таком высказывании о ее новом идоле.

– А почему он несчастен? – откусывая крупный кусок яблока, спросила Фанни. Раздался звук жевания.

«Она похудела, несмотря на то что продолжала все время жевать», – отметила Дукесса. Лицо Фанни как-то вытянулось в последние месяцы. Они с Антонией еще росли. Дукесса вдруг почувствовала себя старой.

– Потому что его жена умерла, – ответила ей Урсула.

– Разве он был женат? – спросила Дукесса в изумлении.

– Да, его жену звали Хелен, она была очень хорошенькая, но у нее было слабое здоровье. Она умерла вследствие выкидыша, случившегося после падения с лошади. Они прожили всего полтора года вместе. Поэтому Тревор и отправился в Нью-Йорк.

Получив письмо от мистера Уикса, мать вызвала его, хотя наш Джеймс и был против. Он считал, что ему больше подходит роль старшего в семье после смерти отца, и хотел сам заботиться о нас. Он не разговаривает с Тревором уже целую неделю, но тот почти не обращает на это внимания, ему нет никакого дела до Джеймса. У него такой характер: находясь с нами, он постоянно витает где-то. Надеюсь, ты понимаешь, что я хочу сказать?

– Да, – ответила Дукесса, – я понимаю.

«Боже, – подумала она, – ведь я совершенно ничего не знаю о всех них: что им нравится, на что они надеются, какие у них секреты».

– К тому времени, когда мне будет восемнадцать, – сказала Антония с самоуверенностью девочки, считающей себя завидной богатой невестой, способной распоряжаться другими всю свою жизнь, – Тревор сможет забыть о своих несчастьях. Он женится на мне, и я не умру, ожидая ребенка, потому что очень крепкая, сильная и отлично езжу верхом. Тетушка Гвент говорит, что я вынослива, как горностай.

Фанни окончательно расправилась со своим яблоком и швырнула огрызок в пруд. Несколько диких уток испуганно вспорхнули в воздух.

– Возможно, я возьму себе Джеймса, – сказала Фанни. – Пусть он немного подрастет. Мальчишек можно сравнить с желторотыми птенцами или вином, которое нуждается в выдержке. Кажется, так папа всегда говорил о Чарли и Марке? Да, он говорил, что они пока лишь уксус, который еще должен стать марочным вином.

Урсула рассмеялась, но Антония выглядела несколько подавленной.

Дукессе стало неловко от слов Фанни.

– Очень хорошо, что ты вспоминаешь о своих умерших братьях с радостью и улыбкой. Я тоже очень хорошо помню то время, когда они были подростками, – сказала она, чтобы смягчить ситуацию.

– Мои кузены умерли, поэтому Марку и удалось стать графом… – сказала Урсула.

– Марк такой же твой кузен, как и они, – заметила ей Дукесса. – Ваши отцы были братьями. Ты должна уважать его, Урсула, потому что он теперь глава рода Уиндемов.

– Да, мэм, я понимаю.

– У тебя есть шанс выказать свое уважение прямо сейчас, Урсула.

Дукесса замерла. Потом, очень медленно повернувшись, она увидела Марка, стоявшего за толстым стволом с другой стороны дуба. Интересно, как долго он мог находиться там, слушая их глупые разговоры… Она молча уставилась на него.

– Охотно, милорд, – ответила Урсула.

– Ты можешь называть меня просто Марком, ведь я твой кузен.

– Да, Марк.

– И никакого горячего приветствия собственному мужу? – Марк подошел к Дукессе, почти лениво взял ее руку и поднес к губам.