Текст книги "Не могу отвести глаза"

Глава 34

– Сомертон? Это я, Шелби.

Она сосчитала до трех, пока Сомертон приходил в себя, и улыбнулась, когда он сказал:

– Шелби? Шелби, это правда ты? Как ты? Где ты?

– Ты прекрасно знаешь, где я, Сомертон Тейт, и все время знал. Поэтому и послал Куинна присматривать за мной. За что тебе моя вечная благодарность. Не хочешь спросить, почему я звоню? Я хочу, чтобы ты первый узнал, что мы собираемся пожениться.

Шелби слышала, как восхищается ее звонком Джереми, затем Сомертон, прикрыв рукой трубку, сказал что-то вроде:

– Выходит замуж. Да. Так она сказала. Что? Да-да, я это сделаю. Уверен, сестра оценит твой вклад в ее платье и цветы. А теперь успокойся.

Шелби откинулась на грудь Куинну и тоже зажала ладонью трубку. Они провели дивную ночь в постели и дивное утро, пока она не решила, что следовало бы позвонить Сомертону.

– По-моему, там заливается Джереми. Ну разве не прекрасно? Тебе он нравится, да? То есть Джереми не смущает тебя?

– Ничуть, милая. Кстати, я расскажу тебе, что сделал Сомертон, когда я был там в последний раз. Тебе это понравится.

– Прошу прощения? – переспросила Шелби, убирая ладонь с трубки. – Повтори, пожалуйста, Сомертон. Я хочу, чтобы и Куинн это услышал.

Она подняла трубку так, чтобы они оба могли слышать Сомертона.

– Я сказал, что выдан ордер на арест Паркера. Он… – Куинн схватил трубку.

– Сомертон, это я, Делении. Кто вам сказал, что выдан ордер на арест Уэстбрука?

– Кто мне сказал? Дайте подумать. Да, между прочим, вы до сих пор не попросили у меня руки Шелби. Ну, с этим мы разберемся потом. Так… это был Декс Сандлер, вчера днем в клубе. Или может, Мими Брок вчера на ужине в защиту дельфинов. Не важно. Все говорили об этом.

– О том, что Уэстбрук арестован? – Куинн едва сдерживал нетерпение. – Он арестован, да? За решеткой? Или отпущен под залог?

– Нет, должно быть, вы не так меня поняли, Куинн. Я сказал, что все говорили о Паркере, и это привело к выдаче ордера, насколько я понимаю. Не знаю всех подробностей, но кто-то начал задавать странные вопросы о Паркере, о его делах, и все начали обсуждать вслух то, что думали, а потом кто-то, не знаю, кто именно, посетил окружного прокурора.

– Грейди, – выдохнул Куинн и улыбнулся вопросительно смотревшей на него Шелби. – Хорошо, значит, кто-то обнаружил махинации Уэстбрука и пошел к окружному прокурору. А что потом? На мой взгляд, расследование пошло слишком быстро.

Сомертон вздохнул.

– Вы хотите знать все отвратительные подробности? Что ж. Кто-то приходил к Паркеру, и кто-то в конторе Паркера очень разволновался и в тот же самый день нанес визит в чью-то контору в центре города с просьбой остановить расследование в обмен на показания. В тот же самый день, то есть в четверг, был выдан ордер на арест Паркера. И, упреждая ваш вопрос, – нет, с тех пор его никто не видел. Что? Да, Джереми, совершенно верно. По словам Джереми, Паркер сменил место жительства.

– Проклятие! – Куинн взглянул на Шелби. – Уэстбрук смылся, – пояснил он, уже мысленно укладывая чемоданы и покидая Восточный Вапанекен. – Ладно, Сомертон. Мы позвонили сообщить вам, что проведем здесь еще неделю или около того… ваш дядя хочет получить чек на зарплату, прежде чем вернуться домой. Но теперь нам придется уехать сегодня же, даже если Ал останется.

– Ал? Кто такой Ал? Вы говорите, что дядя Альфред там? Что он работает? Не верю.

– Мы обо всем расскажем потом. А сейчас соберем вещи и уедем отсюда.

Положив трубку, Куинн тут же снял ее и набрал какой-то номер.

– Куинн? Что случилось? Ты же сказал, что его арестуют. Не понимаю, почему ты теперь так озабочен, если… – Шелби озадаченно умолкла.

– Ш-ш-ш, – успокоил он ее поцелуем в щеку и проговорил в трубку: – Грейди, это я. Да. Девять часов субботнего утра. Нет, я не пьян. Не вешай трубку. Помнишь Уэстбрука? Есть ордер на его арест. Тебе что-нибудь об этом известно? – Послушав несколько секунд, Куинн улыбнулся. – Да, как ветром сдуло, верно. Он сбежал, смотался, его не могут найти. Так вот, что бы ты сделал, если бы оказался банкротом, преследуемым копами, и хотел выбраться из страны? Но прежде чем выбраться из страны, ты должен знать, что у тебя хватит денег и ты сможешь вести привычный образ жизни.

На том конце опять последовала пауза, и Шелби оторвала трубку от уха Куинна, чтобы слышать разговор.

– Если мне почти удалось провернуть это дельце, когда я даже еще не пытался его провернуть… – размышлял вслух Грейди.

– Правильно. Я тоже об этом подумал.

– Значит, ты разбудил меня, желая спросить о том, что и так уже знал? Пока, Куинн, я еще посплю. Береги ее.

Шелби взяла у Куинна трубку и положила на место.

– Вы с партнером полагаете, что Паркер может похитить меня? По-настоящему?

Куинн погладил ее по щеке и попытался уложить на кровать, чтобы немного отвлечь.

– А пока, милая…

В следующий момент он оказался на полу, а Шелби торопливо надевала белую блузку, которая вместе с другими предметами одежды составляла цепочку, протянувшуюся из гостиной в спальню его маленькой квартирки.

– Никаких «а пока, милая», Куинн Делейни! – взорвалась она. – Вы с твоим грубияном партнером только это и знаете. Мы сказали, что проведем здесь еще несколько дней, и мы останемся. Кроме того, через пятнадцать минут у меня встреча с Мемориальным комитетом в ресторане Тони, где мы подсчитаем наши сборы. Где, черт побери, мои туфли?

Шелби разозлилась и до смерти перепугалась. Выяснить, что ты была обручена с преступником, содержавшим двух любовниц, – это одно. Но знать, что он собирается похитить ее и потребовать выкуп? О нет! Нет, нет и нет. Это уж слишком!

– Шелби, выслушай меня, это только подозрение, один шанс из тридцати миллионов, и тебе это известно. Паркер явно мыслит не так, как другие.

– Он мыслит так же, как и ты. – Шелби непослушными пальцами застегнула молнию на брюках. – И мне неприятно бояться, Куинн. А ты пугаешь меня.

– Этого не избежать, милая. – Последовав за ней в ванную комнату, Куинн увидел, как она взяла его зубную щетку и выдавила на нее пасту. – Я хотел бы напугать тебя так, чтобы ты вернулась со мной домой. То есть я был бы рад услышать, что Уэстбрук объявился и его поймали при попытке угона самолета в Бразилию. Но он слишком долго делал на тебя ставку, моя хорошая, видел в тебе свое спасение. И продолжает видеть. Ты для него курица, несущая золотые яйца.

По спине Шелби пробежал холодок. Положив щетку, она бросилась в объятия Куинна и прижалась к его плечу.

– Ладно, теперь я действительно напугана. Не рассержена, а напугана. И я не дура. Я всю жизнь подвергаюсь угрозе похищения и знаю, каковы могут быть последствия, если вдруг поведу себя так, будто охрана мне не нужна. Но я хочу со всеми попрощаться, Куинн. Мы можем сделать хотя бы это?

– Да, малышка. – Он погладил ее по голове. – Это мы сделаем. А теперь позволь мне одеться и проводить тебя домой, чтобы ты приняла душ и уложила вещи, а потом мы пойдем к Тони. Хорошо?

– Спасибо, Куинн! – Шелби встала на цыпочки и поцеловала его. – Но весь мой багаж в твой «порше» не поместится. Я уложу только самое необходимое, а за остальным мы вернемся потом, ладно?

Куинн согласился, ибо знал: Шелби должна чувствовать, что она снова вернется в Восточный Вапанекен. Он согласился бы выкрасить свои волосы в фиолетовый цвет, если бы это заставило Шелби уехать. Правда, Куинн не сомневался, что в случае необходимости справился бы с Паркером Уэстбруком Третьим и парой его громил. Однако не хотел, чтобы Шелби при этом находилась рядом.

Двадцать минут спустя в сопровождении встревоженной Бренды, которая словно приклеилась к боку Шелби, они втроем направлялись в ресторан Тони.

– Я буду так скучать по этому месту! – Шелби сжала руку Бренды. – Я буду скучать по всем, особенно по тебе и Гарри. Теперь мне трудно представить свою жизнь без вас.

– Ты в любой момент можешь приехать в гости, радость моя. – Бренда бросила озабоченный взгляд на Куинна. – А если вдруг надумаешь послать за мной Джима Хелфрича с лимузином, знай, что я возражать не стану. О черт! – Она вдруг остановилась. – Я забыла конверты, которые дал мне на сохранение Тони. Пожертвования. Вы идите, а я вас догоню.

Они медленно прошли второй квартал. Куинн держал Шелби за руку, а сам смотрел на дорогу, вглядываясь в проезжавшие мимо автомобили. Несколько машин он увидел на стоянке у ресторана, но в этом не было ничего необычного. В сущности, все выглядело так же, как всегда.

Это заставило Куинна занервничать и насторожиться, хотя он и так был настороже. Но Куинн никогда не нервничал, всегда был уверен в себе. Вот что сделала с ним любовь.

И только они ступили на щебенку стоянки, как это случилось.

Рекламный шит, на котором значились специальные блюда дня, невысокая вывеска на колесах, поставленная на границе парковки, как раз настолько заслонила Куинну обзор, что он не заметил присевшего за ней человека.

Незнакомец поднялся и бросился на Куинна.

Шелби закричала.

Куинн узнал в парне того, кто пытался затащить Шелби в машину. Он выругался, пожалев, что оказался прав, когда совсем не хотел этого.

Выставив вперед руку, Куинн отбил умелый удар мужчины, затем двинулся вперед, собираясь рубануть ребром руки по шее нападавшему.

Этот сукин сын парировал удар. «Отлично, – подумал Куинн. – Как все нынче увлекаются единоборствами. То, что надо. Парень, считающий, что умеет драться».

Но с другой стороны, он, вероятно, не знает, как драться нечестно.

Куинн знал. Развернувшись боком и балансируя почти на цыпочках, он опустил руки, только что не умоляя парня снова броситься на него.

Шелби устремилась в ресторан, зовя на помощь, и промчалась мимо начальника полиции, почти совсем незаметного в своей обычной позе у игрального автомата.

– На Куинна напали! Скорее!

Потом снова кинулась на улицу.

Тони схватил разделочный нож и сделал вид, что бежит. Джозеф и Фрэнсис перевернули на пути к двери пару столов. Завсегдатаи вывалились из своей кабинки, замыкая колонну.

К тому моменту, когда Шелби снова оказалась на улице, Куинн, тяжело дыша и все еще сжав кулаки, стоял над напавшим на него мужчиной. Тот извивался на земле, держась за самую чувствительную часть тела.

– Куинн, ты цел! – Шелби бросилась к нему через стоянку.

– Нет! – крикнул он, переводя дыхание. – Иди внутрь. Ради Бога, вернись туда!

Но было слишком поздно. Темный седан, взвизгнув тормозами, въехал на парковку, с пассажирского сиденья выпрыгнул мужчина и схватил Шелби за руку.

– Паркер? – Шелби не поверила своим глазам, хотя стоявший перед ней мужчина казался еще более напуганным, чем она. Его страх придал ей мужества. Увидев измятый теннисный костюм Паркера, вероятно, бывший на нем, когда он сбежал от полиции, Шелби рассмеялась. – Паркер, ну и задница же ты!

Однако Шелби не удалось вырваться. Завернув ей руку за спину, Паркер потащил ее к открытой дверце машины, а водитель в это время кричал:

– Давай, давай, живей!

И в этот момент на своем «кадди» 1967 года выпуска мэр Бробст, чуть припозднившись из-за своего обычного субботнего визита в парикмахерский салон Моди, въехала на стоянку.

Куинн видел, как Амелия Бробст сердито смотрит на сцену, разыгравшуюся в другом конце парковки, как Беттиэнн Финк кричит что-то ей в ухо. Амелия отпустила тормоз и клаксон и дала, предупреждая, полный газ.

Посмотрев на лежавшего на земле мужчину, Куинн решил, что тот еще не скоро оправится. Затем взглянул на Шелби, которую Уэстбрук тащил к машине. Она не облегчала ему задачу, благослови ее Бог, но помощь ей явно не помешала бы.

И Шелби получила ее.

Да еще какую!

Фрэнсис, который был тяжелее Джозефа на несколько фунтов, по-медвежьи обхватил Уэстбрука сзади и поднял над землей.

Потом бросил на землю с приличной высоты, и на его место заступил Джозеф.

Джозеф пнул Уэстбрука Третьего именно в то место, которое сулило рождение Четвертого.

Между тем мэр Бробст переключила передачу и направила свой автомобиль-танк прямо на седан. Тот внезапно поехал ей навстречу, то есть к выезду, затевая, похоже, серьезную войну нервов – кто свернет первым.

Обняв Шелби, Куинн продолжал наблюдать, уверенный в том, что Амелия Бробст – настоящий игрок. Она не собиралась уступать. Ни на йоту. Только не Амелия, с ее слуховым аппаратом и соломенной шляпкой с цветами… и с ее «кадди», не уступавшим по мощности грузовичку Мэка.

Седан продолжал движение.

«Кадди» продолжал движение.

Шелби закрыла глаза.

В последний момент седан свернул, прямиком угодив в одно из широкоствольных деревьев покойного мэра Бробста. Это был первый случай, когда разрушающие тротуар растения принесли хоть какую-то пользу.

Завсегдатаи, чувствуя, что остались в стороне, поскольку Тони и два его помощника с разделочными ножами нависли над лежащим на земле громилой, бросились к седану, оторвали дверцу со стороны водителя и выволокли бедолагу наружу.

– Может, их стоит спасти, дорогой? – спросила Шелби, открыв глаза. – В смысле, Паркера и его друзей.

– Обо всем уже позаботились, моя милая, – сказал дядя Альфред, присоединяясь к ним на парковочной площадке. – Я позвонил в полицию, как только ты вбежала в ресторан. – Он посмотрел на Паркера, которым перебрасывались, явно игриво настроенные Фрэнсис и Джозеф, и поморщился. – Никакого изящества, – заметил дядя Альфред, передернувшись.

Вдали завыла, неумолимо приближаясь, сирена – это ответил на звонок дяди Альфреда работающий на полставки полицейский Восточного Вапанекена.

Дядя Альфред подмигнул Куинну:

– Все хорошо, что хорошо кончается. Делейни, мальчик мой, как ты думаешь, мне следует предупредить начальника или пусть уж он играет? Собственно, почему бы и нет…

Эпилог

Парк поместья Тейтов, и без того блиставший своей природной красотой, был еще улучшен благодаря декораторским талантам Джереми Рифкина.

Поскольку наступила середина сентября, он заказал хризантемы в горшках, чтобы поставить их вдоль всех дорожек и заполнить клумбы, на которых уже начали увядать летние цветы. Белые, желтые и розовые, они прекрасно сочетались с голубыми драпировками, которые словно висели в воздухе над центральной дорожкой, ведущей к беседке, где стоял в ожидании священник.

На газоне, по обе стороны от кирпичной дорожки, выстроились ряды складных деревянных стульев, умело скрытых под белыми чехлами с голубыми бантами, и почти все они были уже заполнены.

Завсегдатаи со своими женами и детьми занимали четыре ряда со стороны невесты, поэтому Фрэнсиса и Джозефа попросили сесть со стороны жениха, чтобы немного уравновесить положение.

Оставшиеся места заняли мэр Бробст и миссис Финк, все официантки и персонал из ресторана Тони, сам Тони и многие из его постоянных клиентов. Табби сидела в первом ряду со стороны невесты, под руку с дядей Альфредом. Ее шестеро детей – в возрасте до двенадцати лет – сидели при полном параде по обе стороны от них. Дядя Альфред смотрелся щеголем и прикидывал, как бы смыться…

Не было только миссис Миллер, клявшейся, что пришельцы похитят ее, устроят ей промывание мозгов и – как сказала Табби, «вот повезло бы ей, старой крокодилице» – «кое-чем с ней займутся».

Над лужайкой были натянуты два больших тента, две парящие белые конструкции, дополненные временными полотняными стенами с вставками из прозрачной пластмассы, напоминавшими окна в церкви. В одной стояли украшенные стулья, несколько дюжин круглых столиков, на которых красовались салфетки, сложенные в виде лебедей, и большой стол, с возвышавшимся на нем пятиярусным свадебным тортом.

Во второй был устроен изысканный буфет. Джереми, разумеется, осуществил надзор над меню, во всяком случае, над большей его частью. Там значились омар, филе миньон – с одним «л», – седло барашка и свежая семга. Были также шесть разнообразных овощных гарниров и четыре салата. Шампанское, самое лучшее, и вина нескольких сортов.

В одном из углов, в наполненной льдом ванне, покоился большой бочонок пива, как раз рядом с ящиками чая со льдом. Джереми пришлось пережить и это, и твердый отказ Куинна в ответ на просьбу украсить ванну лентами и цветами.

Солнце перемещалось по небосводу, и около трех часов Куинн обнаружил, что стоит возле алтаря во взятом напрокат смокинге, белом, с небесно-голубым галстуком-бабочкой и таким же поясом.

Он спокойно скрестил руки на груди, когда органист сменил музыкальный фон на более знакомую мелодию.

Двое из обслуживающего персонала подошли к алтарю, взялись за концы ткани, укрывавшей алтарь, и осторожно отступили, оставляя за собой дорожку в сорок футов белоснежного льна.

И вот появилась она, в самом конце ведущей к алтарю дорожки из ткани.

Красавица! Эта самая красивая женщина в мире улыбалась ему, шла к нему. Ее юбки из небесно-голубой тафты колыхались на обручах при каждом движении, обнаженные плечи вздымались над многочисленными рядами небесно-голубых кружев, а от солнца ее защищала огромная небесно-голубая шляпа, отделанная длинными белыми атласными лентами.

Куинн шагнул на дорожку, подошел к Шелби и протянул ей руку, когда она дошла до пятого ряда, точно как на репетиции.

– Не знаю, как в таком платье можно выглядеть роскошно, жена, но тебе это удалось.

– Тише. – Карие глаза Шелби заискрились. – Бренда всегда об этом мечтала, с детства. Я не могла отказаться. Кроме того, по-моему, мы оба выглядим очень мило.

Куинн взял ее за руку, сжал и провел оставшийся путь до алтаря, до того самого алтаря, к которому две недели назад шли они с Шелби в присутствии тех же самых гостей. Отсутствовал только Грейди, взявшийся за одно «приятное», как он его назвал, дело. Оно должно было удерживать Грейди вдали от агентства не меньше месяца, «чего ты как раз заслуживаешь, после того как бросил меня тут одного в трудном положении, Куинн, старина».

Куинн и Шелби расстались у алтаря, встав по обе стороны от него, когда орган начал исполнять «Свадебный марш». Гарри, стоявший рядом с Куинном, своим шафером, слегка пошатнулся, и тот быстро поддержал его.

– Кольца у тебя? – лихорадочно спросил Гарри, выглядевший так, словно его затолкали в белый смокинг, а потом придушили белым галстуком-бабочкой. – Ты сказал, что кольца у тебя. Кольца у тебя?

– Кольца у меня, Гар, – спокойно ответил ему Куинн. – А теперь расслабься. Даже мама улыбается.

– Еще бы! – Гарри вынул большой носовой платок и промокнул лоб. – Не могу поверить, что вы отправили ее в Европу.

Куинн, предлагавший Шелби послать мамашу Мэк на луну и получивший отказ, только улыбнулся, затем подтолкнул Гарри локтем, когда под руку с Сомертоном на дорожку ступила Бренда.

– О Боже! – с благоговением произнес Гарри и сглотнул, едва Бренда двинулась к алтарю в облаке кружев. – Ты только посмотри на нее, Куинн! Ты только посмотри на нее…

Куинн посмотрел на свою жену, стоявшую по другую сторону алтаря. Увидел, как у нее задрожал подбородок, как наполнились слезами, смехом и любовью ее карие глаза.

– Я смотрю, Гар. Смотрю…