Текст книги "Грядет Тьма"

15
Антон

В ПОСЛАНИИ ИЛЬЮ ПРИГЛАСИЛИ ВСТРЕТИТЬСЯ С АНТОНОМ в храме Тарсеиса в полночь. Эфира оставила его в квартире Антона в портовом районе. Они знали, что за квартирой все еще наблюдают люди, нанятые Ильей, так что послание скоро найдут.

Им нужно было просто подождать.

Антон и Эфира стояли плечом к плечу в темном санктуме храма Тарсеиса. Ночь накрыла город, словно вуаль, и юноша чувствовал давление тишины.

Они выбрали храм из-за его географического положения: тот находился в стенах Верхнего города. Антон знал, что рискованно делать это там, где еженощно патрулировали пешие караульные, но в их окружении вероятность, что Илья приведет с собой наемников, чтобы устроить засаду, была минимальной. Караульные быстро заметят полдюжины вооруженных мечников, расхаживающих по улицам возле храма. Однако знание Антоном черных переулков города, а Эфирой – маршрутов патрулей означало, что у них получится остаться незамеченными.

– Когда ты обычно это делаешь… то есть когда ты кого-то убиваешь как Бледная Рука… что происходит? – спросил Антон приглушенным голосом в тишине санктума.

– Я врываюсь. Или прокрадываюсь. Убеждаюсь, что человек один. – Улыбка Эфиры стала опасной, словно яд. – А потом говорю бедным ублюдкам, зачем я здесь.

– Ты с ними разговариваешь?

– Все имеют право на последнее слово.

На Антона нашло извращенное любопытство.

– Что они говорят?

– Ты скоро узнаешь, – сказала девушка, отходя в тень.

Антон почувствовал приближение брата прежде, чем увидел его. Низкий гул его эши застучал в юноше, как зубы в стеклянном кувшине. Он взглянул на двери храма. В портике стоял человек, которого он надеялся больше никогда не встретить.

Лунный свет падал на широкий бледный лоб. Яркие золотистые глаза смотрели поверх прямого носа, так похожего на его собственный. Антон узнал бы это лицо где угодно. Он провел много времени, пытаясь стереть эту картину из памяти.

– Брат, – сказал Илья. Звук его голоса словно застыл льдом в венах Антона. – Давно не виделись.

Когда Антон встречал его в последний раз, оба были в поношенных лохмотьях, грязные и постоянно мерзли. Теперь Илья выглядел как один из гостей, которого Антон мог обслуживать в садах Талассы. Юноше было несложно поверить, что у человека перед ним были средства, чтобы нанять агента-провидца и обеспечить себя наемниками.

– Недостаточно давно, – ответил Антон. – Зачем ты меня искал?

Илья без колебаний ответил:

– Хотел убедиться, что ты в безопасности.

– Безопасности? – Антон чуть не потерял дар речи от удивления. – Тебя это никогда не заботило. Я не забыл, что ты пытался со мной сделать.

– Я изменился, – сказал Илья. Его ботинки застучали по камню, когда он ступил глубже в санктум. – Я оглядываюсь на то злобное, полное ярости существо, причинившее тебе боль, и больше не узнаю его. С тех пор как ты ушел, я только хотел найти тебя и сказать, как я сожалею о содеянном.

Впервые Антон задумался о том, что случилось с Ильей за годы после озера. Действительно ли мужчина, стоящий перед ним, изменился и больше не был тем мальчиком. Он точно выглядел по-другому в аккуратном сером эндаррионском плаще и начищенных сапогах. Но под дорогой одеждой во внешнем виде Ильи оставалось что-то беспризорное. Жажда в глазах, отчаяние, которое Антон видел только потому, что так хорошо знал его сам.

– То, что ты делал, – сказал Антон. – Ты мучил меня. Ты сказал, что убьешь меня. Ты… – Страх остановил его язык. Никакими словами нельзя было описать ужас, в котором он жил.

Илья побледнел.

– Я был ребенком.

– Как и я.

Илья наклонил голову вперед, скрыв лицо в тени.

– Нет оправданий тому, что я сделал. Я знаю. Но ты понимаешь, что я тоже страдал. Ты не знаешь, каково это – быть нежеланным, бесполезным сыном, как наш отец. Ничего не стоящим из-за того, кем я был. Из-за того, кем я не был. В то время как ты стал избранным сыном, которому суждено спасти семью от нищеты и вернуть нашу славу.

Илью отмели в сторону, неодаренного перворожденного, живущего в тени младшего брата.

– Я никогда не хотел быть таким, – сказал Антон. – Каждую ночь я молился, чтобы кто-то забрал мой Дар, чтобы он оставил меня в покое. Чтобы ты перестал меня ненавидеть.

Что-то промелькнуло на лице Ильи, что-то близкое к раскаянию, и Антон на мгновение даже поразился. Может ли кто-то такой жестокий, как его брат, испытывать раскаяние?

Антон не позволял себе в это верить. Может, Илья и нашел способ выбраться из блеклого детства, обмануть мир, чтобы получить то, чего он хотел, так же как обманывал Антона. Но все это было хитрой уловкой. Может, зверь и в клетке, но он все еще жив.

– Я действительно ненавидел тебя, – сказал Илья после паузы. – Но как только ты сбежал, я понял, что в действительности ненавидел не тебя. А их. Когда ты ушел, я тоже покинул дом. И никогда не оборачивался. Отец скорее всего спился, а что касается нашей дражайшей старой бабушки… ну, если можно жить одной лишь злобой, думаю, она все еще там, где мы ее оставили.

Если бы Антон хорошо подумал о прошлом, то мог бы вспомнить времена, когда они с Ильей были союзниками в суровой, холодной реальности их дома. Бок о бок против пьяного, бесполезного отца и жестокой бабушки. Женщины, настолько лишенной всякой доброты, что даже волки казались заботливыми рядом с ней. Антон мог вспомнить тот самый день, когда все изменилось. Илья потерялся во время бури. И когда снегопад затих, Антон отвел их бабушку прямо к нему, следуя за эшой Ильи.

На следующий день Илья заломил руку Антона назад, пока тот не заплакал. С тех пор было ясно – Антон потерял своего единственного союзника. Свою настоящую семью.

– Я сбежал, как и ты, – мягко повторил Илья. – Я отправился в Осгард, а потом в Эндаррион в поисках места, где мог бы стать кем-то большим, нежели нелюбимым сыном. Понадобилось время, но… я понял, насколько был не прав. Я понял, что позволил зависти извратить меня.

– Только не говори, что пришел извиниться, – сказал Антон. – Не говори мне, что изменился. Не говори мне, что вообще когда-то можешь сбежать от того, что сделал со мной. Потому что я не могу.

Золотистые глаза Ильи потускнели.

– Антон, я… я знаю, что был жесток. Я причинил тебе боль. Я хотел, чтобы ты страдал. Но то, что я говорил тебе, чем угрожал – я бы никогда не убил тебя. Никогда.

– Лжец, – сказал Антон, сжав зубы.

– Антон, клянусь…

– Ты пытался утопить меня! – крикнул Антон. – Ты отвел меня к замерзшему озеру, и когда лед треснул подо мной, ты попытался удержать меня под водой.

Лицо Ильи исказилось от удивления, а потом его сменила печаль.

– Так вот что, как ты считаешь, случилось? В тот день на озере я спас тебя. Ты провалился, и я вытащил тебя из ледяной воды. Я думал… ты даже не дышал. Твоя кожа так посинела. Но потом ты закашлялся и вновь начал дышать, и в тот момент я понял, что нужно начать защищать тебя. Что мне нужно стать братом, которым я должен был быть с самого начала. Но ты сбежал, и у меня не было шанса.

– Хватит, – сказал Антон. – Хватит лжи.

– Я не вру, Антон.

– Хватит! – завопил юноша и в своей голове услышал крик одиннадцатилетнего Антона, когда его брат заталкивал его обратно под воду, под лед.

«Хватит! – Голос Ильи повторился в голове Антона, резкий и панический, словно треск его эши, когда легкие Антона сжались, а перед глазами потемнело. – Пожалуйста, перестань!»

Нет. Это Антон просил. Антон жалко умолял. Желая, чтобы Илья отпустил, желая освободиться, желая опуститься под воду.

Нет.

Он хотел быть в безопасности. Единственный способ оказаться в безопасности – избавиться от Ильи. Даже стоя перед ним, он морочил ему голову. Нужно это прекратить.

– Ох, Антон, – сказал Илья с жалостью в глазах. – Ты все еще не знаешь, от чего бежишь, не так ли?

16
Эфира

ЭФИРА ВЫШЛА ИЗ ТЕНЕЙ, когда Антон упал на колени в центре санктума.

– Кто здесь? – вскрикнул Илья, когда Эфира опустилась рядом с дрожащим Антоном.

– Договор есть договор, – сказала она юноше. – Просто скажи.

– Кто ты? – спросил Илья, его золотистые глаза были прикованы к Эфире.

Девушка поднялась на ноги, наградив его тем самым ледяным взглядом Бледной Руки.

– Не стоило тебе искать его, – сказала она. – Не стоило посылать за ним тех людей.

– Что? – переспросил Илья. – Я никого за ним не посылал. Я приехал, чтобы защитить его.

За ее спиной Антон издал резкий звук, пронзительнее смеха. Он с трудом встал на ноги.

– Защитить меня от чего?

Илья нахмурил лоб.

– От свидетелей, Антон. От всех, кто может постараться навредить тебе из-за того, кто ты.

– То есть как делал ты?

– Есть люди похуже меня, – ответил Илья дрожащим голосом. – Сейчас все не так, как раньше. Свидетели не просто какая-то радикальная группа фанатиков. Люди верят в то, что они говорят. Что они устроят одаренным Час расплаты. Теперь, захватив Назиру, они говорят, что следующие пророческие города – это Тарспеолис и Бехезда. Вот причина, по которой я начал искать тебя. Чтобы убедиться, что ты в безопасности.

– Я никогда не буду в безопасности, – ответил Антон. – Пока ты здесь.

Эфира переводила взгляд с одного брата на другого. Она уже убивала таких людей, как Илья. Людей, которые клялись, что никогда не совершали ужасных вещей, о которых знала Эфира. Людей, которые до последнего вздоха умоляли, притворялись, что изменились. Этот Илья Алиев ничем не отличался. Судя по рассказу Антона об озере, об их детстве, Илья был на редкость жестоким. Он заслуживал смерти, как и другие жертвы Бледной Руки.

Но девушка не двигалась. Она не купилась на раскаяние Ильи. Не слабость в его плечах удерживала ее. Не боль в глазах, а неуверенность во взгляде Антона.

«Ты все еще не знаешь, от чего бежишь, не так ли?» – спросил Илья.

Эфира задумалась, правда ли это. То, как Антон выглядел после попыток найти Чашу, а потом тем утром в гавани говорил о страхе, который она не совсем понимала. И ей казалось, что и Антон не понимал.

Внезапно за стенами храма раздался грохот шагов.

– Это караульные? – спросила Эфира.

Глаза Антона широко распахнулись.

– Патруля здесь не должно быть еще час. – Он повернулся к брату. – Ты дал им наводку? Ты позвал их сюда?

– Зачем мне это делать? – спросил Илья, а его глаза так широко распахнулись, что сходство между ним и Антоном стало очевидным.

На улице появился призрачный свет.

Эфира взглянула на Илью, разрываясь между двумя вариантами. Если они сейчас его отпустят, то другого шанса не будет. Антон может больше никогда не совладать с Даром. А это означало, что Эфира может никогда не найти Чашу Элиазара.

Но если ее поймают и караульные решат запереть девушку в цитадели, то некому будет исцелять Беру, когда она начнет угасать. Эфира могла рисковать собственной жизнью, но не жизнью Беру.

Она схватила Антона за запястье, приняв решение. Девушка потащила его через санктум, через арку-вход на лестницу.

Высокий громкий свист пронзил воздух. Ослепляющий свет осветил их обоих, пригвождая к месту.

– Они грабят храм!

– Стойте где стоите, воры!

Прикрывая глаза рукой, Эфира повернулась к храму. Илья растворился в темноте.

– Только двиньтесь, и мы стреляем, – крикнул караульный.

Их было больше дюжины, с взведенными арбалетами. Слишком много, чтобы Эфира разобралась с ними, не рискуя оставить тела невинных после себя. Они приближались, заставляя ее и Антона оставаться на ступенях храма. В ушах зазвенел лязг обнажаемых мечей.

– Приказом конклава священников Паллас Атоса вы арестованы.

17
Хассан

НА СЛЕДУЮЩЕЕ УТРО ХАССАН ПРОСНУЛСЯ РАНО и быстро оделся к завтраку. Он полагал, что Летия не пропустит возможности показать свое гостеприимство страже паладинов, и когда вышел на двор-террасу, то не был разочарован. Стол для завтрака изобиловал выпечкой с финиками и колотыми орехами, стеклянными мисками с густым кремом, политым медом, кувшинами с нектарами цвета драгоценных камней и серебряными чайничками с розовым чаем.

Пять паладинов в темно-синих плащах стояли вокруг этого пира и казались более готовыми к битве, чем к утренней трапезе.

Летия во главе стола была спокойной и дружелюбной, хотя Хассан заметил небольшой изгиб губ, что говорило: ее раздражает его опоздание. Прошлой ночью, когда он вернулся на виллу вместе со стражей, женщина приветствовала их невозмутимо, но немного растерянно. Стража не хотела, чтобы Хассан рассказывал Летии о том, что они рассказали ему в храме, но юноша настоял. Летия заботилась о его безопасности последние две с половиной недели и держала его присутствие в городе в тайне. Хассан был уверен, что ей можно доверить и этот секрет.

Хотя Летия и не выразила сомнений перед паладинами, Хассан видел, что она слушает их заявления со скепсисом. В принципе как и он сам.

– Доброе утро, ваша светлость, – сказала ему медноволосая воительница, когда он занял свое место во главе стола.

– Доброе утро, – ответил Хассан. Только через мгновение он понял, что капитан Везерборн отсутствовал.

– Капитан Везерборн передал свои извинения, – продолжила женщина, словно предвидя вопрос Хассана. – Караульные отправили сообщения, что желают поговорить с ним в цитадели. Я возглавляю вашу охрану, пока их с Наварро нет.

– Спасибо, э…

– Пенроуз, – ответила она с быстрой улыбкой.

Пенроуз. Он произнес имя про себя, клянясь, что запомнит его.

После натянутого разговора за завтраком Летия предложила показать паладинам сады. Хассан планировал уединиться в библиотеке на весь день и прочитать все, что сможет найти об Ордене, но потом понял, что лучше всего расспросить их, если воины согласятся.

– Итак, – сказал юный принц, когда все собрались в саду, наслаждаясь каскадом водопадов. – Вы все жили в форте Керамейкос? Каков он?

– Там тише, – ответил мечник по имени Петроссиан. Он казался самым старшим в страже, и, очевидно, ему не нравились пустые разговоры.

Осей, мужчина покрупнее, с кожей темной, как чернила, добавил:

– Холоднее.

Хассан услышал фыркающий смех и удивился, увидев, что он исходил от двух высоких, бледных паладинов, притихших за завтраком. Пенроуз представила их как Аннуку и Ярика.

– Пустынные жители, – сказала Аннука, кивая в сторону Осея. – Ни на что не годятся в холоде.

Осей усмехнулся. Его лицо казалось подходящим для улыбок.

– Не все были воспитаны пить растаявший снег вместо молока матери.

– Вы из степей Иншуу, не так ли? – спросил Хассан Аннуку.

– Племя Караши, – ответила она.

– Почему вы уехали?

Аннука нахмурилась.

– Многие племена в степях Иншуу полагаются на стада диких волов. Но животные начали умирать. Одной зимой погибла половина нашего стада. Другие племена начали нападать на нас. Мы с Яриком сражались с ними, но это не имело значения. Без волов наше племя вымирало. Одни ушли, другие нашли супругов из других племен. Когда остались лишь мы с Яриком, другие племена созвали Джанаал.

Хассан помнил, что узнал о практике Иншуу созыва Джанаала, когда делегация самых больших племен Иншуу посещала Назиру. Это был способ призвать к смешению племен – лучшие воины из каждого племени участвовали в соревнованиях, и если проигрывали, то присоединялись к племени победителя.

– Никто другой не мог победить нас, – сказал Ярик. – И в последний день Джанаала в круг вышел новый противник. Не член племени. А служитель. Она рассказала нам об Ордене последнего света. Подарила смысл сражаться, хотя нам пришлось бы отказаться от верности племени. Однако у нас не осталось никого. Так что мы отправились в путь и нашли новую цель.

Голос девушки был простым, спокойным, но Хассан видел боль в ее словах и в напряженных плечах ее брата. Они потеряли целое племя, свое место в мире.

– Кто-то из вас родился в Керамейкосе? – спросил он.

Пенроуз покачала головой.

– Клятвы не позволяют членам Ордена иметь детей. Только Хранителю, который делает это, чтобы продолжать род Везерборнов.

– Так как вы выживали последние сто лет?

– Ты всегда такой любопытный? – пробормотал Петроссиан.

– Корона Херата больше всего подходит любопытной голове, – процитировал Хассан. – Так говорят ученые.

– Ты проницателен, – сказала Пенроуз, наградив Петроссиана предостерегающим взглядом. – Численность Ордена уменьшилась, это правда, но у нас есть служители по всему миру, которые находят новых членов. Большинство приходят к нам детьми, как Осей или Наварро. Некоторые позже, как Ярик и Аннука.

– Орден принимает детей?

– Сирот, – сказал Осей. – Но мы не приносим клятву, пока не повзрослеем и не выберем этот путь добровольно.

– Но вы все, – сказал Хассан, – вы все его выбрали.

– Да, – ответила Пенроуз. – Для меня это призвание. Всю свою жизнь я чувствовала, как меня тянет к историям об Ордене последнего света. Хотя я верила, что паладинов давно нет, я чувствовала глубокую связь с их благородной целью, такой далекой от всего, что я знала, будучи дочерью бедных фермеров в деревне за Эндаррионом. Когда мои родители обнаружили, что у меня Дар сердца, они продали меня женщине, которая обучала меня ремеслу танцовщицы.

«Танцы, – подумал Хассан, – были самой ценной работой в Эндаррионе, городе, который ценил красоту и эстетику больше, чем силу или ученость».

– Я знала, что танцы – не мое. Я ненавидела саму мысль о том, чтобы выступать перед людьми Эндарриона, которые наслаждались роскошью и красивыми вещами в то время, как фермеры на окружающих их территориях голодали, – продолжила Пенроуз. – Когда я добралась до города, то отправилась в храм Эндарры в поисках подсказки, в надежде, что у пророков есть для меня план. Один из служителей храма услышал, как я молюсь, и рассказал мне о том, что я хотела услышать больше всего – что Орден последнего света существует и я могу к нему присоединиться. Я ушла той же ночью.

Хассан начинал понимать этих людей. Они все, казалось, были забыты своими домами, так или иначе. Всех их коснулись волнения. Все они искали цель. В таком смысле они не слишком отличались от него или любых других беженцев на агоре.

Глаза Пенроуз внезапно сузились, все ее тело напряглось.

Быстро, как молния, Петроссиан оказался рядом с ней.

– Я тоже это слышу.

Хассан осмотрелся и увидел, что все пять паладинов положили руки на мечи, словно ожидая угрозы.

Слабо кивнув, Пенроуз подала сигнал Ярику и Аннуке. Те быстро отделились от остальной группы и направились по садовой тропинке, ведущей во внешний двор виллы.

– Что происходит? – спросил Хассан. Оставшиеся три члена стражи – Петроссиан, Пенроуз и Осей – встали треугольником вокруг него.

– Кто-то пытается пробраться на территорию виллы, – ответила Пенроуз. В ее беззаботном тоне слышалось напряжение. – Не волнуйся. Мы здесь для этого.

Мысли Хассана сразу же метнулись к свидетелям. После спектакля Ордена вчера и появления Хассана в храме Палласа, у них было немало причин появиться здесь сегодня.

Прошла напряженная пара минут, а потом в конце тропы снова появилась Аннука.

– Что там? – спросил Хассан.

Аннука адресовала ответ Пенроуз:

– Это девушка. Хератская беженка, кажется. Ей не дал войти один из слуг, и тогда она перебралась через стену.

Должно быть, это Кхепри.

– Ждите здесь, – сказала Пенроуз.

Едва ее слова слетели с губ, как Хассан уже проталкивался мимо нее, спеша вниз по дорожке. Пусть попробуют его остановить.

Добравшись до стены двора, он заметил крупную фигуру Ярика у главной арки, ведущей на улицу. Перед ним стояла Кхепри, ее запястья были зажаты в больших руках Ярика.

– Немедленно отпусти ее, – сказал Хассан, используя свой командный голос.

– Ваша светлость…

– Немедленно, – повторил Хассан. Должно быть, голос был эффективнее, чем он думал, потому что Ярик отпустил запястья Кхепри и отошел.

Взгляд девушки был прикован к Хассану, что отвлекало. Она медленно опустилась в поклоне.

– Ваша светлость, – произнесла Кхепри. Слова казались полными уважения, но он мог поклясться, что слышал в них вызов.

– Пожалуйста, – сказал он, – тебе не нужно кланяться.

– Но именно так должен подданный Херата приветствовать своего принца, разве нет? – спросила Кхепри наигранным тоном, с опущенными глазами.

Холодный пот выступил на затылке Хассана.

– Это так.

– Возможно, тогда есть другой способ выразить уважение принцу, который до вчерашнего дня притворялся студентом из Академоса по имени Кирион.

В этот раз ошибиться в ее тоне было невозможно. Хассан сжал зубы.

– Я приношу свои извинения, но я считал, что небезопасно…

– Ты скрыл от меня правду о своем происхождении даже после того, как я рассказала тебе, зачем приехала в Паллас Атос. – Взгляд Кхепри метнулся к Хассану. – Ты скрывал это от меня.

Его наполнил жар, а вместе с ним и стыд.

– Я не собирался обманывать тебя.

– Но обманул.

– И принес за это извинения, – раздраженно ответил юноша. – Дважды – вчера на агоре и снова сейчас. Прости, что солгал о том, кто я, но правда в том, что я принц Херата, и будучи им, не позволю тебе говорить со мной в таком тоне.

– Мне не нужны извинения, – сказала Кхепри. – И я буду говорить с тобой так, как захочу.

Его глаза широко распахнулись от такой наглости, и стража двинулась к ней, словно одно целое.

– Нет, – сказал Хассан, останавливая их поднятой рукой. – Пусть говорит.

Щеки и шея Кхепри слегка покраснели, но она продолжила:

– Я много раз рисковала жизнью, пересекла море, чтобы попасть сюда. Потому что я хочу – мне нужно – знать, как отобрать Херат у свидетелей. Я приехала сражаться за свою страну. Я думала, и ты этого хочешь.

Хассан вздрогнул, словно девушка ударила его.

– Я хочу этого. Но то, чего хотят свидетели, – не только наша страна. Намного больше стоит на кону.

– Намного больше? Ты понятия не имеешь, – сказала Кхепри. – Ты не был там после того, как свидетели захватили город. Ты не знаешь, что они с нами сделали.

Слова затянулись, словно петля, вокруг его шеи. Каждый день после переворота Хассана окутывал тошнотворный страх от незнания, что свидетели и Иерофан делали с его родителями и с остальными, захваченными вместе с ними.

– О чем ты говоришь?

– Я хочу тебе кое-что показать, – сказала Кхепри. – И если, увидев это, ты все еще продолжишь думать, что я не понимаю, какую угрозу представляют свидетели, я оставлю тебя в покое.

Он не хотел, чтобы Кхепри уходила – ведь она была его единственной настоящей связью с домом.

– Ладно, – сказал Хассан. – Я приду.

– Вы никуда не пойдете без стражи паладинов, – вставила Пенроуз.

Хассан почти забыл, что они здесь.

– Так это правда, – сказала Кхепри, глядя через его плечо на Пенроуз. – Говорят, что Орден последнего света вернулся в Паллас Атос. Никто не знает почему.

Пенроуз быстро глянула на Хассана.

– Мы здесь из-за свидетелей, – сказала она. – Мы уже наблюдали за Иерофаном некоторое время, и то, что случилось в Назире, вызывает большую тревогу в Ордене.

Глаза Кхепри потемнели при слове «свидетели».

– Тогда вам тоже стоит пойти. Что бы вы ни слышали об Иерофане, обещаю, правда еще хуже.