Текст книги "Колдун. Чужое сердце"

Кирилл Сергеевич Клеванский
Колдун. Книга 1
Чужое сердце

Пролог

Этим вечером на улицах Сантоса – столицы империи – было на удивление спокойно. Нет, понятное дело, что в центральных районах, где обитали богатейшие люди страны, спокойно всегда, но вот на окраине… здесь все сложнее. Если одинокий гуляка, заплутав или по незнанию, заходил в эти места, то рисковал оставить там все – даже подштанники. В случае если заходила дама, то она оставляла свою честь или оставалась сама, ну, вернее будет сказать, что ее «оставляли», но это уже детали.

Сегодня же все было по-другому. Свет магических фонарей лениво разгонял наползающую тьму. И по тонким переулкам не шатались группки ночников, не слышно было и воров. Сегодня семнадцатый день второго сезона, и этот день был праздником для всех, чья жизнь связана с богиней Хартой – покровительницей убийц, воров, пиратов и прочей криминальной шушеры. Один день в году все города, тракты и моря спокойны от разбоя. Ни один вор не рисковал подрезать кошелек, ни один убийца не обнажал клинок. Даже самые отъявленные беспредельщики предпочитали привычным развлечениям посиделки в кабаках.

Так было и на этот раз. Среди двухэтажных домов, редко разбавляемых более массивными сородичами, не видно ни одного подопечного кровавой богини. Лишь иногда можно было заметить любителей приключений. Молодым людям и девушкам казалось очень веселым занятием разодеться как можно богаче и пройтись по самой опасной улице Сантоса – улице Пяти Ям. В любой другой вечер парни бы остались в лучшем случае без одежды и денег, а девушки скрасили бы вечерок лихих людей, в худшем – перерезанное горло у первых и продажа в бордель вторых.

Сейчас же из каждой таверны, из каждого кабака на таких вот авантюристов смотрели десятки алчно горящих глаз, но ни один не рискнул оскорбить свою покровительницу.

По преданиям, после такого проступка Харта отворачивалась от глупца, а вместе с ней уходила и воровская удача. Сорвав большой куш во время праздника, лишь единицы доживали до конца декады. Кого резали свои, другие попадались в руки гвардейцам, а третьи погибали на деле. Короче – дураки жили всегда и везде, но за последние пять лет ни один не рискнул поднимать пики в праздник.

Так что хозяин кабака «Синий Змей», протирая освободившийся стол, был спокоен. Закончив нехитрое занятие, он еще раз осмотрел свои владения. В небольшом зале сидело около сорока разумных. И на лице каждого было буквально черным по белому написано: вор, убийца, насильник или, что еще хуже, маг. Маги, служащие Харте, – это отдельный разговор. Гизмо на старости лет, когда уже не осталось сил носиться по крышам и выслеживать добычу, заделавшийся хозяином питейного заведения, просто на дух не переносил парней с умным и пронзительным взглядом, какой обычно бывал у чародеев. Некроманты, малефики, демонологи, отравители, черные алхимики – все они смотрели на обычных работников плаща и кинжала с легким презрением.

И не сказать, будто это незаслуженно, авторитет что у ночных, что у воров набирается весьма просто – у кого оклад больше, тот и выше по иерархической лестнице. Маги же получали за заказ от ста до тысячи золотых. Для сравнения – на двадцать золотых крупная крестьянская семья могла прожить год. В городе на двадцать золотых жили студиозусы и при этом позволяли себе развлечения и баб. В итоге посоревноваться с такими окладами могли лишь Тени. Элита ночников. Лучшие из лучших. Эти могли получать даже больше, но вот в чем загвоздка – работали Тени тройками, и как правило, состав был таким: два мага и воин. В общем, Гизмо, сидевший пару лет на стуле главы воров, всегда с завистью смотрел на магов.

Еще разок посверлив глазами спину молодого некроманта (а их узнать было несложно), увидел человека с сальными волосами, грязными ногтями и худоватой конституцией, значит – перед ним любитель трупов и всякой нечисти. Оставив глупое занятие, трактирщик закинул на плечо потертое полотенце и вернулся за стойку. Как раз вовремя, в «Змей» забрел новый посетитель. Своим внезапным появлением он заставил всех присутствующих обратить взоры на входную дверь. Но разглядывать там было ровным счетом нечего. Средний рост, неприметное лицо, недорогая одежда, аккуратная стрижка и добродушное лицо. Так что через пару секунд посетители вернулись к своим делам – громко спорили, пили и щупали служанок. И только один Гизмо продолжал внимательно следить за посетителем. Уж он-то знал, что это за человек. Уверенным шагом обладатель чуть глуповатой физиономии и на удивление добрых глаз подошел к стойке. И единственное, что дисгармонировало с его внешностью, это гарда кинжала, на мгновение показавшаяся из-под плаща.

– Нальешь? – Голос у него оказался под стать внешности – бархатистый, почти лилейный.

– Тебе как обычно? – проскрипел Гизмо.

– Да, и желательно покрепче, а то в последнее время совсем скучно.

Бывший вор, а теперь авторитетный посредник задумался на некоторое время: такой заказ выполнить будет непросто.

– Есть на примете у меня одна бутылочка, – протянул полноватый старик. – Говорят, из графских.

– А что поставщик? – осведомился странный посетитель.

– Поставщик? – прищурился Гизмо. Раньше этот одиночка никогда не интересовался такими вещами – довольно подозрительно. – С ним все просто, сам забрался повыше, чем хозяин бутылочки, но выпивает редко, лишь когда другие средства устранить головную боль не работают.

– А как по кругляшам?

– Три.

– Что-то дешевенькая бутылочка, а ведь из графских.

– Три тысячи.

Добряк, кстати, именно такую кличку он и носил, хоть и знали ее лишь единицы, присвистнул. С такими деньгами можно и на покой уйти, а там, глядишь, свои задумки можно будет в жизнь воплощать. Вот только Добряк не привык все делать нахрапом и всегда к делу подходил с особой осторожностью, раз уж предлагают такую сумму, значит, и чтобы откупорить такую бутылку, придется приложить немало усилий, а уж про риск и говорить нечего.

– И на какое время рассчитана одна такая бутыль? – уточнил одиночка.

– Три декады у тебя есть.

– Хорошо, – кивнул посетитель и положил на стол туго набитый мешочек. Неуловимым движением Гизмо сгреб его и по старой привычке повертел головой, будто бы опасаясь, что в любой момент руки заломит гвардеец. – Передай поставщику – я берусь, но со стоимостью не согласен, придется попотеть, возможно, потребуется особое снаряжение. Пусть дня через два выдаст аванс, скажем… две сотни.

– Разумно, – согласился трактирщик. – Что ж, тогда выпьем за встречу?

– Давай, – улыбнулся Добряк.

За стойкой продолжали общаться два старых знакомых, а на улице Пяти Ям так же сновали парочки и небольшие компании. Еще один праздник Харты удался на славу, в кабаках хозяева подсчитывали барыши от проданного вина, пива, браги, медовухи и гномовской настойки. В борделях натужно скрипели кровати, а Дамы, хозяйки увеселительных заведений, организованно сплавляли клиентов к своим конкуренткам – шлюх на всех не хватало, что, если подумать, звучит довольно глупо. Но чем заняться бандиту, если нельзя «работать»?

И не только у преступников сегодня был праздник. Стражники тоже развлекались как могли, и, надо заметить, в том же самом районе, иногда даже деля этаж борделя с теми, кого они ловили вчера и будут ловить завтра.

Город спокойно готовился ко сну, еще не зная, какая тьма надвигается на позолоченные крыши дворцов.

– Козел! Кобель! – Лена окончательно вышла из себя и сейчас продолжала осыпать меня самыми нелестными эпитетами и сравнениями. И первые два слова были единственными цензурными из всей речи. Лишь спустя пять минут изливания самой отборной брани она выплюнула банальное: – Чтоб ты сдох!

Захлопнулась дверь такси, и машина, сверкая мигающими шашечками, унеслась, исчезая в ночной мгле. И чего она так взъелась? Я ей ничего не обещал, она ни о чем не спрашивала, фактически это был просто секс без обязательств. Ну да, иногда она оставалась у меня или я у нее на несколько дней. А после этой сессии мы вообще зависали целую неделю, но я даже представить не мог, что она вобьет себе в голову, будто нас связывает что-то большее, чем постель. И сегодня, когда я оказался «застукан» с девушкой, учившейся на курс младше, был устроен грандиозный скандал. Разбиты несколько кружек, поцарапано лицо, причем мое, запачканы обои и много чего еще. Как во время этой бури умудрилась незаметно исчезнуть Ирочка, я даже не представлял, хотя с ее-то фигуркой она могла спокойно вылететь в форточку. Стоп, этот вариант можно смело отметать – в стеклопакетах форточки не предусмотрены, во всяком случае, в тех, что стоят в моей двушке, оставшейся от родителей. Те же, решив, что в России, а в частности в Питере, делать больше нечего, укатили в Болгарию. Открыли там небольшую гостиницу и теперь раз в месяц переводят на мой счет некоторую сумму. Звонил я им каждую неделю по скайпу и благодаря современным технологиям мог завидовать бронзовому загару.

Вздохнув и смахнув со лба выступивший пот, я уставился в небо. Белые ночи – это, пожалуй, единственное, что удерживало меня в Северной столице. Эти несколько месяцев в году, когда мы приближались к состоянию полярного дня, завораживали, оставляя за собой ощущение некоего волшебства. В первые недели лета город преображался, мощеные улочки приобретали свой мистический оттенок, а редкие прохожие лишь дополняли картину. Единственное но, видимое мной в этом природном явлении, являлось просто грандиозным скоплением парочек. Эти паразиты моего любимого сезона просто гадили в душу. Вот иду я по набережной, а навстречу жмущиеся голубки, и все бы ничего, но один взгляд на их лица заставлял передернуться. На физиономиях молодых просто сияли своим нелепым светом абсолютно дебильные улыбки, казалось, разум, забившись в угол, решил взять отпуск и оставил гомосапиенсов, превратив их в гомо-хрен-их-знает-кого.

Сам я такие понятия, как «любовь» и все с ней связанное, просто не понимал. Пытался понять, но каждый раз натыкался на подобие стены, сложенной из кирпичиков логики и знаний. Вот и сейчас я смотрел вслед уже исчезнувшей за поворотом машины и думал, в чем же я провинился. Мне нравилось проводить время с Леной, общаться, спать, но больших чувств не было, и я открыто ее предупреждал об этом. Но кто разберет, что творится в голове у слабого пола. Лично я точно не мог. В итоге полный облом – за это время у нас появились общие знакомые, а теперь этим знакомым придется выбирать сторону – либо они сочувствуют Лене, либо офигевают вместе со мной. И за своих друзей я был уверен. Уж они, хоть и вечно критикуют мое отношение к «высокому чувству», всегда поддержат. В конечном счете я все равно получаю свою выгоду из такого финала: сразу станет понятно, кому можно доверять, а с кем свести общение к минимуму.

Уверившись в том, что облома все-таки нет, я хлопнул себя по лбу. Облом был – и заключался он в Ире, теперь на этом фронте мне точно ничего не светит. М-да. Фигово вышло. С одной стороны, я прощупаю свой ближний круг, а с другой – придется приобщиться к воздержанию. Как минимум до следующей вечеринки, когда можно будет завязать нужное знакомство. Заиграла приятная музыка, и я не сразу понял, что это мобильник.

– Чего? – раздраженно буркнул я в микрофон.

– Нормально так… Тим, что с тобой? – не на шутку обеспокоился Артем или Том.

С этим вечно спешащим куда-то парнем я был знаком еще со школы. Как это часто бывает, мы подрались в первом классе, а после стали друзьями. Со временем нас стали называть «Тим и Том», мы не обижались. Потом на подготовительных курсах в одиннадцатом классе к нам присоединился Никита, ставший Ником. Он, в отличие от Артема, был спокоен и рассудителен, а очки только добавляли парню солидности, из-за этого некоторые звали его Профессором, но только за глаза. Никита очень обижался, когда ему пытались прикрепить кличку, а его обиды, вкупе с разрядом по какому-то ногопашному спорту, слишком дорого обходились обидчикам.

В итоге наша компания поступила в один универ, но на разные факультеты, что, впрочем, не мешало молодым студентам отрываться. Хотя в текущем году тусовок стало значительно меньше, в основном это было связанно с приближением бакалаврской работы. И вот буквально пару недель назад все мы получили заветную степень. Я по филологии, Темка стал программистом (там такое длинное наименование, что проще свести до просто и понятного «прогер»), Ник же теперь юрист. Хотя все это не так и важно, все равно еще два года учиться. А потом, если не найду работу, пойду в аспирантуру.

– Длинная история.

– Понятно, – протянул старый друг и уже веселее добавил: – Ты сейчас где?

– На техноложке.

– Дома, что ли?

Я огляделся по сторонам, но вместо привычных пятиэтажек меня окружали деревья, а сам я стоял на утоптанной тропинке. Нормально! Это же без малого почти Обводный канал. Вот что значит «задуматься».

– Ну почти, – уклончиво ответил я.

– Не суть, – сказал Том. Он, как всегда, торопился и не мог тратить драгоценное время на разговоры. – Лови попутку и мчи в «DH». Мы там.

Не выслушав моих возражений по этому поводу, Артем обрубил связь, и в трубке послышались мерные гудки. Немного постояв и полюбовавшись на то, как причудливо играет сумеречный свет с тенями, отбрасываемыми густыми кронами деревьев, я достал кошелек и вытащил оттуда пятак. Настроения на посиделки не было, но и идти домой тоже не хотелось. Так что поступил я весьма просто: один бросок монетки – и судьба решится. Эх, знал бы я, сколько всего решит одно движение пальцем, развернулся бы и пошел домой. Но вот монетка взлетела в воздух, на миг застыла, заслонив собой полную луну, и рухнула на ладонь. Орел. Придется ехать.

Нацепив наушники, я поплелся в сторону дороги. Иногда судьба – это очень хитрая штука: неделю назад у меня порвались старые уши, я купил другие, со звукоизоляцией, и теперь не слышал ничего, кроме музыки. А стоило бы. Встав на обочине, я выставил вперед правую руку с поднятым большим пальцем и принялся ждать. По обычаю, если через десять минут не найдется машинка, придется звонить в такси. И опять в игру вступила судьба, задул шквальный встречный ветер, и чтобы избавиться от рези в глазах, пришлось повернуться спиной. Так я и стоял. Сейчас мне кажется, что на той набережной прошла целая вечность, но на самом деле всего несколько минут. Дальнейшие воспоминания не очень-то и приятны, но не упомянуть о них нельзя.

В спину что-то врезалось с невероятной силой, я ощутил, как ломаются ноги, а потом перед глазами завертелся калейдоскоп из картинок. Вот я взлетел на добрый метр и мельком заметил модную иномарку, почти вылетевшую в воду, а вот сознание зацепилось за очертание фигуры водителя.

«Как банально», – пронеслось в голове.

Меня сбила блондинка, время замедлилось, и я успел заметить в ее правой руке мобильник. Еще банальнее. Потом мозг просто взорвался от боли, но ее тут же отсекло. Со временем я пойму, что мне переломало позвоночник и ноги и что жить мне оставалось всего несколько секунд. Сейчас же я уставился в небо. Луна сегодня была удивительно большой и какой-то не такой, на миг мне показалось, что она живая и… подмигивает мне? Последняя картинка – черная вода, жадно распахнувшая свою пасть.

Глава 1
Печать

– Шевелись, вонючее отродье скилса! – Ози, сын графа Фрида Гайнеского, отвесил мне смачную оплеуху.

– Слушаюсь, ваше сиятельство. – В который раз до боли сжимая зубы, еле сдерживая себя, я поставил на стол перед полноватым ублюдком блюдо с фруктами и, не разгибая спины, отошел в дальний угол обеденной, где уже собрались другие слуги.

– Отец, мне нужен другой личный слуга, а то этот говнюк уже бесит! – Ози еще в прошлом сезоне стукнуло восемнадцать. Но его голос все еще был высок и тонок, а вкупе с дурковатой физиономией и пальцами-сосисками создавалось впечатление, что он перекормленный поросенок.

Впрочем, если посмотреть на его родителей, то все сомнения в предках семьи Гайнеских отпадут. Мать – пышная дама с огненно-рыжими волосами и крупным лицом, и, несмотря на невероятное количество парфюма, от нее постоянно пахло потом. Сейчас, когда она ела, хотя вернее будет сказать – поглощала пищу, из огромного декольте чуть ли не вываливалось вымя, по ошибке обзываемое грудью. И слава здешним богам, мне не позволялось разгибаться, иначе заблевал бы всю залу.

Глава семьи тоже был неплох. Если поставить рядом сыночка и мать и помножить их размеры на полтора, то получим самого графа. Вечно сальные, редкие волоски, высокий лоб и поросячьи глазки, но при всем при этом он всегда держался как король мира. Конечно, все это только показуха, в самом начале моего пребывания в мире Ангадор в замок зарулил местный герцог. Тот оказался полной противоположностью Гайнеских. Высок, статен, широкоплеч и вечно придерживался за эфес клинка. В каждом его движении сквозила битва, желание растерзать глотку любому, кто осмелится встать у него на пути. Пожалуй, в другой обстановке я бы обязательно взял у него автограф, потому что по моим представлениям именно так должны были выглядеть дворяне.

Так вот, этот граф, совсем потеряв рассудок, решил, что ему все нипочем, и нахамил герцогу, а сынишка, по слухам, облапал его дочь. Герцог уезжал недовольный, а мне довелось увидеть, как гордый Фрид превращается в испуганного кабанчика, зажимающегося в угол при любом шорохе.

– Не понимаю, что тебе так в нем не нравится? – пищала графиня: при своей комплекции она обладала на удивление визгливым голосом. – И на скилса не похож, хвоста нет, чешуи тоже, разве что воняет, ну так все смерды этим страдают.

Вот сучка. На секунду я потерял самообладание и, сжав кулаки, хрустнул костяшками. Вернув подобающий слуге вид, я вновь взмолился, чтобы ни один из «благородных» не услышал этого, еще одной порки мне не пережить.

– А сынок дело говорит, – встрял хозяин замка. – Отребью уже пятнадцать, выгоднее будет запечатать другого, а этого через декаду продадим на рудники.

– Спасибо, отец! – радостно вскрикнул Ози и, промокнув губы салфеткой, с ненормальной для своей комплекции скоростью выбежал вон.

По лбу скатывались крупные капли пота. Всего неделя! Это рушит все планы. Хотя тут я слегка улыбнулся, терять мне все равно нечего. Положение личного слуги ничем не хуже рабства, по сути оно им и является, просто по законам империи это самое рабство вроде как запрещено, но умные люди найдутся всегда. Теперь любой маг, вернее не любой, а специальной квалификации, мог наложить на разумного печать верности, обрекая того на вечное служение господину телом и душой. Единственная загвоздка состояла в том, что это колдунство закреплялось только при обоюдном согласии слуги и господина, но и эту букву закона можно обойти, всего-то надо найти глупенького деревенского паренька и предложить ему золотые горы. А кто откажется? Не отказался и молодой Ройс, утянув за собой старшую сестру. Самое обидное – ему уже все равно, а вот у меня уже целый год одни проблемы.

Закончилась трапеза, и тучная семейка выползла из-за длиннющего дубового стола. Тут же засуетились слуги. Кто-то подметал пол, мне это казалось совершенно глупым занятием, все равно вечером здесь начнется очередная тусовка и на следующее утро мусора будет ровно такое же количество. Не умели здешние вести себя, но об этом потом. Мне же, чтобы опять не оказаться в руках десятника, полагалось носить посуду на кухню. Схватив в руки два серебряных подноса и поставив на них три золотых кубка, я стрелой понесся в противоположное крыло. По дороге, рассматривая искусно выполненные витражи, дорогие гобелены, жадно цепляясь взглядом за магические светильники, я в который раз просчитывал все, что со мной произошло и должно произойти.

Год назад я очнулся в палате здешнего лекаря, по сути – заштатного травника, окончившего лишь первый курс здешнего магического универа. Сначала, когда солнце резануло по глазам, я на мгновение для реального мира и на целых четырнадцать лет для себя выпал из реальности. В голове пронеслись все воспоминания молодого сироты по имени Ройс. Жил этот паренек со своей сестрой в деревушке на окраине графства. Он один с восьми лет пахал и сеял, охотился, иногда подрабатывал в трактире. Но при такой тяжелой жизни паренек никогда не унывал, он жил только ради своей сестренки. Жейла была старше мальчугана на четыре года и занималась работой по дому. После смерти родителей, которых забрала какая-то лихорадка, она мало выходила на улицу. В сердце девушки поселился некий страх, она до жути страшилась так же слечь и погибнуть в мучениях.

Так они и жили, но наступила десятая для Ройса зима, принесшая с собой ужасные заморозки. Промерзшая земля не дала вообще никакого урожая, отложенные деньги быстро закончились, а трактир оказался разнесен гуляющей дружиной графа. Дети оказались на грани смерти, но и тут Ройс не сплоховал, во всяком случае, так казалось ему самому. Собрав нехитрые пожитки и кое-как вытащив Жейлу из хибарки, он отправился в замок. Там его встретил Ози, показавшийся тогда парнем очень добродушным и с понятием. Маленький крестьянин даже и представить не мог, что это обычная маска, чтобы добиться расположения Жейлы, еще той красавицы. Уже в четырнадцать лет она могла дать фору многим из дворянок. Коса толщиной с кулак, тоненькая талия, длинные ноги, пышная грудь и удивительно нежная кожа. Графский сынок возжелал эту красотку с первых секунд встречи, именно поэтому он приютил парочку в замке. И через сезон Ройс получил печать личного слуги, не подозревая, что превратился в раба. Впрочем, обращались с ним на удивление хорошо. И однажды мальчуган понял почему.

Возвращаясь с работ из конюшни, он заметил, как четыре пьяных дворянина домогаются его сестренки. Главным у подонков был сам Ози. Я уважаю Ройса, хоть и сам его убил. Будучи еще ребенком, он не испугался и, схватив подсвечник, ринулся на защиту сестренки. Увы, печать спасла дворянского ублюдка от смерти. Четверка была пьяна, и Ози поведал своему рабу, почему с ним так хорошо обращались на протяжении трех лет: за спокойствие мальчугана Жейла расплачивалась своим телом. И тогда Ройс вспомнил все слезы сестренки, ее синяки и ссадины. Не имея возможности что-либо сделать, он только лежал, придавленный магическими путами, и плакал. А его сестренка улыбнулась и, попросив не волноваться, ушла в спальню с графским сынком и приятелями. Ройс лежал до самого рассвета, слушая крики и стоны, захлебывался собственными слезами. Через два дня Жейла перерезала себе горло. И я не мог ее винить за это. Ангадор был страшнее, жестче, чем Земля, и нетрудно представить, что с девушкой сделали за ночь четыре юноши, которым в мозг ударили гормоны и алкоголь.

После этого случая жизнь личного слуги превратилась в ад, и вот он решился на страшный шаг. Пошел на речку и попытался утопиться, но печать не позволила совершить самоубийство без дозволения хозяина. Ройс выжил, а по пути подцепил меня. Сейчас я вижу некоторую связь между тем происшествием на набережной и что я подселился к пареньку в реке. Собственно, эту связь только идиот не заметит.

Когда в тогда еще не моей голове уложились воспоминания о двух жизнях, пришло время драки, драки за тело. Очень сложно подобрать слова для того, чтобы описать, что же произошло. По сути, мы сражались где-то глубоко внутри общего сознания. Мы рвали, резали и сжигали друг друга, но в итоге выжил я. Возможно, благодаря тому что жить я хотел много больше этого разбитого жизнью паренька; возможно, потому что моих воспоминаний оказалось больше, ведь жил я на целых семь лет дольше. Но итог один – Ройс погиб, а я выжил и уже год живу в теле этого парня.

Через сезон (кстати, здешний год делился на четырнадцать сезонов, в каждом из которых было двадцать четыре дня) я вырыл ямку на поле и, положив туда гребешок, подаренный Ройсу сестрой, соорудил небольшую могилку. Так я пытался хоть как-то успокоить тогда еще живую совесть. Впрочем, совсем скоро это ненужное чувство полностью отмерло. Этот мир был жесток, и в нем все решала только сила. И пусть тот, кто говорит другое, проглотит свой лживый язык. Можно, конечно, покопаться и что-то вякнуть насчет денег, власти и прочей ерунды, но если упростить, то получим – силу. И я стал искать ее в себе. Увы, безуспешно – пока существует печать, свободы мне не видать.

Хотя лазейка была: печать влияла на душу и на тело, но душа, как и сознание, заменились. И теперь вся беда состояла в том, что я мог делать то, что посчитаю нужным, и заклинание мне не помешает. Но вот отследить меня по нему все еще возможно, поэтому бежать можно только после смерти Ози. Это знание дорого мне обошлось. Когда я два раза якобы случайно оцарапал этому подонку фотографию, мне всыпали по десять плетей. До сих пор в ушах стоит свист падающего кнута и ощущения того, как со спины снимают кожу вместе с мускулами. На третий раз мне сломали восемь ребер. Это было полгода назад, и только две декады, как я восстановился. Но это время не было потрачено зря, эти семь сезонов я учился. Подсматривая из окна комнаты для слуг, как тренируются воины, я пытался повторять то же, что делали и они. Увы, пришлось бросить это глупое занятие, нарастить мышцы я не мог – мешали срастающиеся ребра, поэтому было глупо пытаться размахивать ножкой от стула, заменившей мне меч.

Учитывая все эти факторы, я пришел к простому выводу: где не взять мечом, обычно берут ядом. Две попытки отравления закончились смертью для двух служанок и полным крахом для меня. К этому времени я забыл, что такое совесть и забота о ближнем. Моя цель была проста – убить засранца и бежать. Что делать потом, я пока не думал, но по приблизительным расчетам собирался идти в армию императора, там меня могли обучить владению мечом и там я мог немного подзаработать. Геройствовать я не собирался, а уж как-нибудь отлежаться на поле боя, так чтобы не растерять свои кишки и чтобы начальство не распознало дезертира, я смогу.

После ядов, пораскинув мозгами, на работу которых я никогда не жаловался, я взял в свои руки старый кинжал, подобранный на плацу, и стал учиться. Каждую свободную минутку, почти без сна и отдыха я тренировал владение этим оружием, попутно занимаясь развитием тела. И раз уж физические нагрузки были противопоказаны, я стал заниматься растяжкой и координацией. И в этом мне помогла память, ставшая единственным бонусом, полученным мною благодаря такому перемещению. С серым веществом в черепе что-то произошло, не знаю, может, там тумблеры какие переключились, но теперь я помнил почти все из прошлых жизней. Исключение составляли такие детали, как запахи, ощущения, и я не запоминал, например, сколько листьев на дереве, но вот все остальное… В общем, спасибо земным паркуристам и гимнастам, выкладывающим свои ролики в интернет. Нет, за несколько сезонов я даже близко не подобрался к их уровню, но получил хоть приблизительное представление о том, какие надо выполнять упражнения. Кстати, сейчас я дико сожалел, что почти не прочел учебников или другой полезной литературы. Сейчас, может, пошел бы по стопам других попаданцев и занялся прогрессорством, но, увы и ах, все мои познания в узкоспециализированных областях начинались с поваренной книги и заканчивались на брошюрке «Раскладка палатки для чайников».

– Не зевай! – крикнула повариха, и я еле увернулся от черпака, летящего в мою физиономию.

– Шина, да ты совсем из ума выжила! – обиделся я. – Чуть не убила.

– А тебе какая разница, – пожала плечами она. – Все равно через сезон так и так подохнешь, на каменоломнях долго не живут.

И с этим нельзя не согласиться. На демоновых каменоломнях, по слухам, битые жизнью мужики больше года не тянут, что уж говорить о том организме, который достался мне.

Махнув рукой, я схватил яблоко, увернулся от скалки и побежал работать. Сейчас нельзя позволить кому-либо прознать о моих планах, следовательно, стоит поддерживать вид еще пять дней. Этого времени хватит на подготовку, а там либо я, либо меня. Желательно первое. К вечеру я полностью выбился из сил и лишь благодаря упорству и какому-то внутреннему стержню выполнил получасовую тренировку, мешком рухнул на каменный пол, собственно, там и заснул.

На следующее утро, стиснув зубы, я спустился в конюшни, схватил пару тычков от конюха и принялся вычищать стойла. Сегодня пройдет первый этап, и от него зависит успех всей компании. Взяв ведро и лопату, я отправился выгребать навоз из первого загона. Там стояла пятнистая кобылка, очень спокойного нрава и с добрыми глазами. Старина Ройс частенько наведывался к ней, используя животное в качестве жилетки, и винить его в этом я не мог. Единственная проблема заключалась в том, что кобыла любила паренька, и это замечали все слуги, а вот ко мне относилась пренебрежительно, будто чувствуя, что я не он. Так что сейчас, накладывая пахучие экскременты в проржавевшее ведро, я краем глаза следил за животиной, дабы быть готовым к любой ее выходке.

В прошлый раз прозевал момент, и мне пришлось целый час отмываться. Кобыла тюкнула по ведру, опрокинув на меня продукты своей жизнедеятельности, до сих пор мне иногда чудится эта отвратительная вонь. Но сегодня без ее помощи мне не обойтись, целых два сезона я мучил это создание, и теперь каждое утро меня ждала какая-нибудь пакость от когда-то спокойной лошадки. Сделано это было для того, чтобы все поняли, что пятнистая кобыла реально может зашибить меня.

Достав из кармана холщовых штанов длинную спицу, я с расстояния в четыре шага сделал точный бросок. Железка угодила прямо в круп животного. Лошадь протяжно заржала и встала на дыбы. Конюшенные сбежались на шум, надо заметить – как раз вовремя. Вдруг кобыла развернулась, и в ее налившихся кровью глазах читалась моя смерть. Перехватив древко лопаты поудобнее, я приготовился к самому страшному. Противница, фыркнув, подражая быку, ринулась в лобовую. Я не сделал ни шага в сторону.

– Беги, засранец! Беги! – надрывался главный конюх.

Время замедлилось, я видел, как вылетает земля из-под ног кобылы, заметил, как перепрыгивают через барьер мужики, а еще я улыбнулся, если я очнусь позже чем надо, то второго такого шанса не будет. Как-то неудобно оставлять судьбу на волю случая, но я теперь уже не отличал первое от второго, и поэтому, сделав шаг назад, якобы споткнулся и выронил лопату. Возникшее ощущение в области грудной клетки, напомнило мне о несчастном случае, произошедшем в другом мире. Разве что в этот раз удар был в десятки раз слабее, вот только сознание я удержать так и не смог.