Текст книги "Колдун. Чужое сердце"

Нехотя поднявшись и отряхнув штаны от травы, я закинул в ножны ставшие родными сабли и пошагал в сторону лагеря. Ах да, совсем забыл, стоит, наверное, ножны с пояса закинуть за спину. А то товарищи по попаданству оплюют меня за такое пренебрежение к нормам поведения в иных мирах. Ну а то, что с пояса я выхватываю оружие на целых полторы секунды быстрее, чем со спины, пусть будет для вставших у меня на пути небольшим сюрпризом.

Дорога не заняла много времени, и когда подступающая мгла тронула верхушки деревьев, я уже был дома. Невольно упершись взглядом в плац, я подивился теплым эмоциям, возникшим глубоко внутри. Сколько раз мы дрались с учителем на этом нехитром сооружении. Сколько переломов и ушибов я получил, постигая непростое искусство руконогопашного боя. И сейчас я подивился – в углах песчаной площадки появились сорняки! Покачав головой, я решил завтра же привести плац в подобающий ему вид.

Пройдя через полосу препятствий, вернее – пройдя мимо полосы препятствий, я оказался на крыльце дома. Сооружение напоминало деревянную коробку, хоть и аккуратно выполненную. Вот только в некоторых местах уже были видны щели в деревянной кладке. На крыше красовалось бессчетное число заплаток, да и пол давно стал скрипуч, как старый монетчик, трясущийся над каждой медяхой.

– Добряк! – окликнул я учителя, зайдя в темное помещение.

Прозвище у наставника оказалось соответствующее. И вначале я обманулся этим добродушным лицом и заботливыми глазами, а вечная улыбка на устах только добавляла образу опасной обманчивости. Однако за этим фасадом скрывался настоящий хищник, только и ждущий момента, когда можно будет пустить жертве кровь и скрыться в тени.

– Где ты, старый пердун? – снова крикнул я. На складе его не оказалось, да и сам склад выглядел убого – пропали со стен мечи, в углу больше не грелись копья, не было цепей и крюков. Лишь одинокие голые стены.

Хотя и называл наставника старым, но выглядел он максимум на сорок. И когда я спросил, в чем вся соль, он только покачал у меня перед глазами флягой, в которой бултыхалась неведомая смесь. Чувство тревоги ледяным обручем сдавило голову. И я понесся в комнату учителя. Но вместо улыбчивой рожи меня встречала лишь гнетущая пустота, а на кровати лежал маленький лист бумаги. Уже зная, что там будет написано, я все же рискнул взять его в руки.

«Здравствуй, Тим.

Эх, давно я письма я не писал. Так что перейду сразу к делу. Обучение ты закончил. Всему, чему я мог научить тебя, я научил, остальное либо сам, либо никак. Надеюсь, у тебя все будет хорошо, и не забывай старика Добряка.

Ах да. Не мог же я оставить своего единственного уже бывшего ученика без дела. Доберешься до таверны „Одноглазый барсук“ и поговоришь с хозяином. Считай, это мой последний подарок и заодно экзамен. Не справишься – лучше забудь об обучении в академии, хотя все равно ты туда попрешься, знаю я тебя.

Ну… бывай».

Последний подарок… Ну-ну. Он вообще единственный, и что-то мне подсказывает, что ждет меня совсем не праздничный торт. Не знаю зачем, но аккуратно сложив письмо, я убрал его в маленький кожаный мешочек, где хранил еще несколько мелочей. Путь до моей комнатушки показался мне самой длинной дорогой, что я когда-либо проходил.

– Вот и все, – сказал я сам себе.

С одной стороны, я ждал этого дня, но в итоге оказался не готов. Не готов к свободному плаванию по миру, по колено утопающему в крови и насилии. Да и чего лукавить – я сам ученик убийцы. Глупо как-то.

Моя комната немногим отличалась от учительской. Разве что в углу стоял маленький шкафчик, заполненный книгами. В основном это были трактаты по истории. Раз уж я собрался держать в тайне свое происхождение, то стоит накопить достаточную базу знаний. Проще было бы придерживаться легенды «я сельский парень, умею мычать и косить», но Добряк вбил в меня верную науку – под дурачка косить проще, когда ты знаешь больше остальных. Я и не спорил, а прилежно впитывал все предлагаемые знания.

Покидав в заплечный мешок свои пожитки – две простенькие рубашки, точильный камень, огниво и краюшку хлеба с солониной, я убрал за пазуху маленький кошелечек. Там одиноко звенело всего три золотых. Все, что я смог скопить за эти шесть лет. Вернее, это все, что я смог выиграть на спор у Добряка. Выходя из дома, я не оборачивался, так и дошел до речки, а потом, помянув всех здешних богов, развернулся и потопал обратно. Вот что значит – шок, совсем мозги отбило.

Выкопав по периметру лагеря бороздку глубиною в ладонь, я достал из погреба горючую смесь, трех литров хватило, чтобы облить все, что могло гореть. Из огнива вылетела искра, и лицо обдало жаром. Я не стал смотреть, как в пламени исчезает дом и пристройки, как с треском пропадает Боб, как весело занялась полянка, на которой мы ужинали, сидя за костром. Я просто развернулся и ушел.

На дорогу я вышел уже через семь часов. Все это время я провел размышляя о будущем. Наступает час икс, скоро станет понятно, могу ли я убить по заказу или не могу. Сейчас было бы в тему поиметь на своих плечах маленького ангела и демона, совсем как в дешевых американских мультфильмах.

– Ты совсем ополоумел, – возмутился бы обладатель нимба. – Как ты в зеркало будешь смотреться после этого?

– Заткнись, воробушек, – шикнул бы на него рогатый. – Не слушай этого гомика в рясе. Делаем так: плюем на записку и катим в столицу, пара заказов – и можно открывать счет в банке!

– Гореть тебе синем пламенем! – взвизгнет крылатый.

– Чтоб ты жил на одну зарплату! – отмахнется демон.

Сознание услужливо подкинуло картину уже почти забытого прошлого. Когда-то, откинув одеяло, я намеревался вонзить иглу в шею подонка и насильника, тем самым я убеждал себя, что отплачу за смерть сестры Ройса, ну и сам освобожусь. Но совсем не подумал про то, что гулена заявится не один, и, увидев девушку, растерялся. Свидетелей оставлять нельзя, это простая истина, и я не решился. Отошел назад, струсил. А потом что-то такое поднялось во мне и я поставил свои интересы и желания выше чужой невинной жизни. Чего врать и самообманываться, я бы убил их обоих, подвел или спас скрипучий пол.

Я гнал эти дурные мысли подальше, но гадостливое чувство не уходило. Я готов убивать тех, кто хочет убить меня, а именно в эту категорию я отнес графскую семейку, но вот хладнокровно прирезать неизвестного человека… Слишком уж долго я жил на Земле и слишком сильно и глубоко в меня въелись ценности прошлой жизни. И сейчас будет понятно, стал ли я другим человеком или я все тот же Тимофей.

– Эй, парень! – крикнули сзади.

Обернувшись, чуть обнажая кинжал, я увидел на широкой дороге крепко сбитую повозку, запряженную старую кобылку и седого деда. Его вид заставил меня чуть приподнять уголки губ. Увидеть косоворотку в чужом мире – это уже интересно.

– Куда путь держишь, малец?

Это он ко мне? Ах да. Я ж выгляжу-то не очень. Да и вообще с возрастом проблемы. По идее, моей психике уже двадцать семь лет. Телу двадцать. Но выгляжу я на восемнадцать, что поделать, если у Ройса такая физиология. Вон даже бреюсь через день, не растет у него щетина.

– Прямо, отец, – ответил я.

– Ну раз прямо, – усмехнулся крестьянин, – если наше «прямо» по пути, могу подвезти.

– Что, за так подвезешь?

– А чего ж не подвезти? – удивился он. – Физиономия не бандитская, сразу видно – человек хороший. А человеку хорошему поможешь, так тебе потом добро в двукратном размере вернется.

– Уболтал, – кивнул я и запрыгнул в повозку.

Я никогда раньше не ездил в таких штуковинах и теперь жалел, что согласился. На каждой кочке, каждой колдобине повозка подпрыгивала, и уже через десять минут я отбил себе задницу. Чтобы хоть как-то избавить себя от мыслей о тянущей боли, я стал рассматривать окрестности. Но и в этом не было ничего интересного. Ничего разительного отличавшегося от той же Ленинградской области. Поля, сменяемые лесами, небольшие озера и снова лес.

Это заставило задуматься. За изучением истории я совсем не обратил внимания на географию, я даже не представляю, в каком климате окажусь, когда приеду в академию. Да я и не знаю, где нахожусь сейчас. Вроде как мы на северо-востоке империи, но это лишь по словам Добряка. А уж доверять ему на слово весьма опасно. Либо подлянку какую устроит, либо подшутит. Так что он мог вполне себе дезинформировать меня в целях глубинного обучения. Так что единственный источник информации сейчас сидит рядом и неизвестным мне способом управляет лошадью. Я, конечно, догадываюсь что вся фишка в натягивании этих двух кожаных ремешков, называемых вожжами, но как это все функционирует, понятия не имел.

– Дед, – обратился я к обладателю зеленоватой косоворотки. – А вот ты мне скажи, в чем смысл. Ты же не мне, получается, доброе дело сделал, а себе.

– Почему это себе? – нахмурился он. – И прекращай эти свои отец да дед, не родственники мы. Зови Гайзаком.

Вот уже и первая инфа. Теперь хоть не проштрафлюсь при беседе с незнакомцами.

– А меня Ройсом, – кивнул я, уже давно решив, что для большинства буду Ройсом, оставив имя Тим на крайний случай. – Смотри, Гайзак, вот ты подвозишь меня, но не по доброте душевной, а лишь для получения выгоды. Так скажи мне, где же тут доброе дело?

– Ты ноги мнешь?

– Нет. – Вот только скоро седалищный нерв отомрет.

– Тебя кобылка моя быстро везет?

– Да. – Бегом я бы быстрее управился.

– Ну вот тебе и доброе дело, – пожал плечами дед. – А то почему я это делаю и зачем, волновать тебя не должно.

Обернувшись, я заметил, как между бровями старика пролегла глубокая морщина, а взгляд его потяжелел.

– Прости меня, – повинился я. – Не хотел обидеть.

– Брось. Молодой, не понимаю, что ли. Да и правильно это, сейчас по другому никак, – отмахнулся Гайзак, хотя по его потеплевшему голосу и расслабившемуся телу я отметил, что верно угадал. – Сейчас только с подозрением нужно.

Рыбка закусила наживку, осталось только правильно подцепить.

– А что так? – спросил я.

– Не шутишь? – От удивления крестьянин чуть вожжи не обронил.

– Нет.

– Ну даешь, малец! – рассмеялся старик. – Я, конечно, знаю не больше чем остальные, но расскажу, да и под беседу путь короче. Ну слухай, малец. Уже как пять сезонов мы с Нимией бьемся. Эти скилсы еще по осени границу перешли. Император, понятное дело, сначала переговорщиков отправил, но эти подонки только головы назад и отослали. Так что война у нас.

Получил инфу так получил, что больше уже не надо. Нимия – одна из соседей империи, еще несколько веков назад они отгрызли от нас (а я считал себя имперцем как-никак) здоровенный кусок. Видимо, ребятам показалось мало и они решили повторить свой успешный поход. М-да, видать, совсем дела плохи у страны, я бы на месте правителей, а их, по сути, было шесть – император и главы Родов, – так вот, я бы на их месте вернулся к старому самоназванию и оставил эти замашки. Глядишь, и проблем бы поубавилось. А то соседей тоже можно понять: прямо под боком у них империя, которая по размерам уступает иным странам, но при этом она обладает плодородными землями и единственной в мире академией, обидно ведь.

– И как успехи? – поинтересовался я.

– Да какие там успехи, – вздохнул Гайзак. – Одно сражение было, все под Борсом кровью залили. Бабки говорят, наших почти семьдесят тысяч пришло, считая весь третий легион. А у нимийцев магов больше оказалось, они хоть послабее наших, но числом берут. А воинов вражины подтянули тысяч на пятнадцать меньше. Но все одно – куча трупов, да ни одна сторона так и не продвинулась. Что наши не смогли противника потеснить, что нимийские ублюдки не прошли глубже.

Так, если память мне не изменяет, а она верна, как собака, то Борс – это одна из приграничных крепостей. А вот про соотношение магов я не подумал. Ведь я сейчас не в средневековье, а в мире меча и, что самое главное, магии. А значит, здесь не все железом решается, дьявол, туплю не по-детски.

– Знаешь, что я тебе скажу, малец? – продолжал дед. – Гиблое это дело – воевать. Это вы, молодые, все рветесь, все вам надо пораньше за порог, покрепче выпивку да бабу погрудастее. А если клинками не позвенеть да пару обуви не истоптать, то и не жизнь уже. Не думаете вы совсем. Зачем кровь-то лить, что, мало ей, что ли, пролилось уже? Да и о чем я, она льется-то постоянно. То бароны, псы скулящие, хвосты распушат и начнут восстание, то соседи пики поднимут, то эльфы с гномами кашу такую замутят, что потом сами помощь присылают. А всё одно все люди страдают. Сирот сколько, а вдов? А отцов, сыновей переживших? Эх, не хотят молодые спокойствия, от того и беды все наши. А хотя знаешь что? Не слушай ты меня, старый я совсем, уже и ум за разум заходит. Ты лучше это, возьми меч покрепче, коня порезвее и навешай этим скотам по самое не могу за всех, кто уже не может клинок держать да копьем колоть.

А крестьянин оказался не так уж прост, сомневаюсь, что здесь все такие понимающие. Может, он раньше служил? Хотя это вряд ли, слишком размашистые движения, блуждающий взгляд. Нет, этот точно не служил, видать, просто жизнь побила. Но кого она не била?

– Не знаю, Гайзак, – нахмурился я, слишком меня шокировало известие о войне. Я привык жить в мире, и даже то, что происходило в замке, все равно не было войной. А с этим словом у меня возникали конкретные ассоциации в виде фотографий с мертвыми, повешенными, сожженными. И в виде дряблых ветеранов, коих уже почти не осталось. – Не думал я о войне и воевать не думал.

– Оно и понятно, что не думал, – согласился странный крестьянин. – О ней мало кто думает, вот только она все равно есть и от этого уже никуда не деться. Вот я в своей деревне уже двадцать лет старостой сижу, и за это время три войны было и пять восстаний. Знаешь, сколько молодых, крепких парней из родных краев ушло, чтобы не вернуться? Да у меня волос на голове столько не будет. А ведь есть еще черные маги поганые, и земли дикие, там хоть заставы стоят, чтобы тварей не пускать, но все едино – ползут гады. Племяшек мой озорной был, непоседливый, ну и как шестнадцать зим миновало, подался в охотники. Года не прошло, прискакали друзья его – меч вернули да монету оставили. Сгинул малыш, подрали его.

Дикие земли. Еще одно избитое клише, как и охотники. Ни одна фэнтезятина не может обойтись без таких атрибутов. В принципе, это можно обосновать одним словом, хотя нет, двумя – магия и маги. Экспериментаторы есть всегда, и в результате их работы на свет появляются подобные твари. Можно, конечно, добавить, что это продукт местной гонки вооружений – на Земле ядерные бомбы, а здесь всякая нечисть. Вот только в книгах главный герой обычно становится охотником на этих тварей, поднимает неслабый капитал, а потом рассказывает направо и налево о своих подвигах, да еще обязательно так, чтобы у всех и каждого челюсть пол пробивала. Не знаю, может, я и наведаюсь когда-нибудь в эти самые земли, но лишь потому, что мне будет интересно там побывать. Добряк многое о них рассказывал и даже пару шрамов показал. А я по идее собираюсь после обучения объехать весь мир. И хорошо, что старик проговорился о своей должности старосты, причем был им он уже два десятка лет. А то я уж начал пугаться, что моих знаний будет недостаточно и я глупее здешних малолеток.

– Сам-то ты чем по жизни занимаешься? – прищурился Гайзак, и его можно понять. Подобрал какого-то странного парня, знает мало, слушает хорошо, одет просто, но оружие необычное.

– Да пока ничем. Только недавно обучение у наставника закончил, вот и собираюсь найти себя, – не стал врать я, да и незачем было.

– А чему учился?

– Да все тому же, – я показательно похлопал по рукояткам сабель.

– И как успехи? – не отставал старик.

– Вроде неплохо.

Мы некоторое время помолчали. Совсем я заболтался, солнце уже почти ушло за тракт, и небо окрасилось в оранжевые тона. Единственное, чего мне не хватает в этом мире помимо горячей воды и сочного бифштекса, так это питерских закатов. Эх, кто не видел закат Северной столицы, тот не видел наш город. Сидя на крыше, попивая пиво, можно увидеть, как мир делится на две части. Вот со стороны Петропавловки начинает искриться небо, а Невский все еще светел. Но с каждой секундой золото расплывается по небу, а город постепенно затихает. На улицах все меньше прохожих и все больше машин. А потом в какой-то миг все прекращается, наступает ночь. Зажигаются фонари, на тротуарах появляются поздние пташки, а дорога делится на две части. С одной стороны видны желтые фары, а с другой – красные огни. Питерский закат длится всего несколько минут, но от этого он не становится уродливее, наоборот, в эти мгновения город уступит по красоте разве что себе самому в рассвет, но об этом потом.

– Есть у меня к тебе предложение, – скрипучий голос разбил картину, возникшую у меня перед глазами. Надо же, не думал, что я настолько сентиментален. – В замке, что неподалеку, у меня есть знакомый начальник стражи. Я его помню еще с тех пор, когда он лук натянуть не мог. В общем, он может пошуршать и устроить тебя в гарнизон.

– Не стоит, – возразил я. – Не обижайся, но свою судьбу хочу решить сам.

– Твое право, – кивнул старик. – Только смотри, не пожалей потом, что променял уют и достаток, пусть малый, но достаток, на романтику дороги. Уж сколько на этой дороге крови и горя, да, впрочем, сам узнаешь.

Впереди показались огни таверн, и я различил на вывеске идиотское название «Одноглазый бобер». Кажется, пришел конец интересной беседе и адской пытке под названием «поездка на телеге». Да чтобы я еще хоть раз…

– Спасибо тебе, Гайзак, – поблагодарил я спрыгивая. Вернее сваливаясь с повозки. – Удачи тебе.

– Э-э-э, нет, малец, – протянул староста. – Дам совет, не желай удачи. Примета плохая. Свою удачу держи при себе и на чужую рот не разевай, порвется.

Я еще постоял, глядя вслед удаляющейся повозке. Совсем как тогда, казалось бы, уже в другой жизни, я смотрел вслед такси. Жизнь – интересная штука, тогда я мог побежать следом, и Лена бы попросила остановиться, в этом я уверен. А сейчас я могу так же побежать следом, запрыгнуть в пыточное устройство на колесах и отправиться служить в гарнизон. Да кого я обманываю! Я бы так никогда не поступил, да и вообще мысли странные в голову лезут, видать, я все-таки расстроен таким уходом учителя. Понимаю, если бы он проставился, мы бы посидели, поговорили, а потом разошлись. А то от этой записки одна пустота.

Развернувшись, я уверенно зашагал к таверне с диким названием, еще не зная… что большинство подобных заведений обладают самыми идиотскими вывесками.

Глава 3
Бал

Открывая крепко сбитую дверь, я ожидал увидеть все что угодно. От переполненного заведения до самой банальной кабацкой драки. Мне казалось, что сейчас ко мне подбежит симпатичная служанка или просто девчонка, но на деле все оказалось куда проще и логичнее. И правда, откуда в таком захолустье взяться толпе в придорожной таверне. В небольшом зале, рассчитанном максимум на два десятка человек, было всего два человека. Я и хозяин, поджарый мужик с красноречивым шрамом от левого виска до подбородка. Пять столиков и барную стойку освещали две лампы, отчего стоял вязкий полумрак. Ну, возможно, именно так должно выглядеть заведение, в которое тебя может направить Добряк.

– Нальешь? – обратился я к хозяину.

Уж не знаю, чего им всем нравится такое ребячество, но в чужой монастырь…

Обладатель весьма живописной внешности оценивающе, эдак исподлобья посмотрел на нового и единственного посетителя. С трудом, но я выдержал этот тяжелый, пронизывающий взгляд.

– Добряк говорил, что тебе пока еще рано крепкие напитки. – Голос у него оказался под стать внешности, грубый и какой-то леденящий.

– А я и не спорю, – пожал я плечами, мне по большому счету было все равно, на чем проверять себя.

– Тогда держи, – посредник, или как там это называется, протянул мне пакет с бумагами и поставил на стол бутылку с вином. – Прочтешь в номере, я его уже давно приготовил, а пока… помянем.

Кивая и уже предвкушая сон на мягкой перине, я не сразу обратил внимание на окончание фразы.

– Помянем? – не понял я. – Кого?

– Наставника твоего, – раздраженно ответил хозяин заведения. – Раз ты здесь, значит, он уже отправился перерождаться.

И тут до меня дошло. Мастер уже давно начал сдавать, только я этого не замечал и по глупости приписывал победы в сабельной схватке своему умению. А ведь мы последние полгода почти не сходились на ножах, только на этих самых сабельках. Добряк, видно, не хотел, чтобы я его жалел или чего хуже – пытался помочь. Поэтому и ушел таким образом, оставил записку и, как кот, пошел умирать подальше от дома. А искать его тело – это гиблое дело, он в скрыте будет искуснее меня, как и во всем остальном.

Пока я собирался с мыслями, поджарый уже налил по чашке. С виду напиток был похож на коньяк.

– Не чокаясь, – почти прошептал хозяин и залпом осушил емкость.

Подивившись сходству традиций, я так же опрокинул чашку. Зря. Ядреная вещь. Аж дыхание перехватило, а по горлу как раскаленное железо плеснули.

– Это что? – прохрипел я.

– Гномовская настойка! – с гордостью ответил собутыльник.

На секунду отвернувшись, мужик протянул поднос, там стояла пара мисок с чем-то очень сильно напоминающим колбаски, но я отказался. Раз уж не смог выпить не кривясь, нужно хоть так попытаться сохранить лицо.

– Может, и выйдет толк, – улыбнулся хозяин. Лучше бы он этого не делал, шрам стал выглядеть еще неестественнее и устрашающе. – Ну, рассказывай.

– Чего рассказывать? – с легкой отдышкой уточнил я.

– Как ты так быстро обернулся? Я тебя ближе к утру ждал.

– Подвезли меня, – вздохнул и, пользуясь навыками, стиснул колбаску, а когда хозяин отвлекся, чтобы убрать бутылку, закинул закуску в рот и не жуя проглотил. В своем теле я бы выдержал такой удар, но Ройс за всю свою жизнь ни капли алкоголя в рот не брал.

– Кто подвез? – насторожился мужик.

– Да старик слегка шебутной. Говорит, что староста какой-то деревни неподалеку.

Услышав такой ответ, хозяин таверны сначала помолчал, а потом рассмеялся.

– Повезло тебе, малец, – выдал он сквозь смех.

– В чем?

– Никакой это не староста был, а граф из соседнего замка. Любит он такие развлечения.

Не знаю почему, но я был только рад таким известиям. Уж слишком он знающим казался, да и какой крестьянин будет обладать такими умными и понимающими глазами.

– Вот ведь жучара, – восхитился я. – И не боится даже!

– А чего ему бояться, – ядовито усмехнулся хозяин. – Он тебя шариком огненным шандарахнет, и нет проблем.

– Маг, что ли?

– Говорят, что да, – пожал плечами посредник. – Ладно, хорош языки полоскать. Я уже спать хочу, да и тебе выспаться не помешает.

На этом мы и разошлись.

Поднявшись по старой, почти развалившейся лестнице на второй этаж, я обнаружил три комнатки. На ключе, выданном мне хозяином заведения, красовался номер один, так что долго искать нужную дверь не пришлось. Чуть провозившись с проржавевшим дверным замком, я зашел в это подобие кладовки. В ноздри сразу ударил запах затхлого воздуха, но я даже не открыл окно, сразу плюхнувшись на кровать. Та от такого похабного обращения скрипнула, но не развалилась. Потолок с широкими щелями между досок, такой же пол, стул, служивший шкафом тем, кто рискнет снять одежду, перед тем как лечь в постель, и сама кровать. Обстановка была даже беднее, чем в нашем доме, но и это сейчас казалось раем.

Прежде чем открыть конверт, я вдруг понял, что впервые в жизни встретил натурального волшебника. Признаюсь, от подобной встречи я ожидал чего-то большего, а тут просто странноватый тип, наверняка изменивший свою внешность. По рассказам того же Добряка маги могут жить два века, а самые сильные – все три, и при этом они не стареют, будто бы застывая в определенном промежутке жизни. И в этом виден огромный плюс, отвечающий моим первоначальным целям. Самое необходимое – получить шанс на выживание – уже выполнено. Значит, далее – стать сильнее, для чего я отправлюсь в академию. Не знаю почему, но самоучек в этом мире не было. Система магии здесь оказалась настолько суровой и сложной, что когда я попробовал обратиться к своему дару, то потом пять дней не мог встать с кровати. А когда пришел в себя, то Добряк поколотил меня так, что я еще декаду в лежке пребывал. Потому одно я усвоил – без наставника лучше не лезть. И не пытался. Жизнь уже научила, что всему свое время.

Положив конверт на стул, я решил потренироваться в скрыте. На самом деле это не очень-то и сложно. Замедлив ритм сердца, я представил, как меня обволакивает тьма, как тускнеют краски мира, как воздух из неосязаемой субстанции превращается в вязкое желе. Потом пропали лишние мысли, лишь краем сознания ощущались желания и чувства. Постепенно превращаясь в неживой объект, я пропадал из восприятия людей. Идя в лесу, человек не обращает внимания на одинаковые деревья; когда падает снег, человек не различает снежинки. И пока что, если прохожий заострит внимание на том месте, где буду скрываться я, то заметит легкую тень или что-то такое, но Добряка различить вообще невозможно. Я-то знаю, я проиграл две серебрухи на этом споре.

Закончив с тренировкой, я подцепил пакет и одним движением распечатал его. На кровать упал мешочек с авансом, всего пять золотых, хватит на подготовку. А потом на свет показались и аккуратно сложенные листы. На первом ровным почерком приводились цифры и пожелания. Все стандартно, на выполнение три декады, доказательства – глаза. А гонорар – полсотни полновесных кругляшей. Недурно для новичка. Пару раз пробежавшись по условиям контракта и не найдя в нем ничего архисложного, я принялся за информацию по «бутылке». А, к дьяволу все эти шпионские штучки! Какие, в бездну, бутылки и выпивка? Есть клиент, есть цель. Все. Баста.

А вот в листочке с данными по потенциальному завсегдатаю кладбища оказалось нечто интересное. Барон Дори Гроф. Рост метр семьдесят три, русые волосы, хорошо сложен, владеет клинком и хорошо стреляет из лука. Любит охоту и часто устраивает громкие пиры, проматывая наследство, оставленное папаней. Так-с, ну с этим все ясно, обычный гулена, что не прибавляет желания его резать, а ведь в этом вся загвоздка. Ладно, будем читать дальше, может, и найду чего-нибудь, что не позволит дрогнуть руке.

На следующем листе у нас данные по его следующему приему, и вот ведь беда, прием будет в честь дня рождения Дори, и клиент особенно выделяет, что Гроф приходится двоюродным братом виконту Рито, фамилия не указана, члену Семьи Рода Гийом. И тут, если внимательно присмотреться к почерку, будет сразу заметно, как дрогнула рука, выводя эти пять громких букв. Что ж, не вижу особой проблемы, в крайнем случае заказчику придется доплатить еще десять или чуть больше золотых.

А вот в самом конце есть небольшая сноска, непонятно зачем оставленная, обычно на этом вся инфа заканчивается, во всяком случае, так было на тех образцах, которые приносил Добряк. И на этой сноске указано, что клиент желает Грофу мучительной смерти, так как он оскорбил его, то есть заказчика, любимую. Ну, не могу сказать, будто у меня теперь глаза кровью налились, а от ярости трясутся руки, но стоит надеяться, что в этом «оскорбил» скрывается нечто большее, чем неуместная шутка или пошлый намек.

Вытянувшись на кровати, впервые мне довелось по достоинству оценить преимущества клоповьего дома перед ветками и листьями, накрытыми плащом. В такие моменты вспоминается дом, теплая постель, согретая женским телом. Кстати, о женском теле. Это ж беда просто. Вот почему в голову всякие бредовые идеи лезут, вот откуда сентиментальные сопли. Да я уже шесть лет как без бабы, пардон за грубость. А Ройс, бедняга, в принципе ни разу не… Отпад, тело двадцатилетнего девственника. С такими весьма гнетущими мыслями я и уснул, а снились мне, как обычно, дальние страны и летающие острова, уж очень мне хотелось их увидеть. Добряк говорил, что нет ничего живописнее, чем эти парящие гиганты.

Что делают нормальные люди по утрам? Правильно – спят. В крайнем случае это зарядка или легкий бег по ближайшему парку. В идеале, конечно, – мирно сопящая женщина на правом плече, ну и все отсюда вытекающее. А что досталось мне? Мне достался очень юркий клоп. Гоняя его по всей кровати с двумя кинжалами в руках, я успел сделать все – набегаться, потренироваться во владении оружием, вспомнить всю бранную лексику на всех известных мне языках, ну и сломать кровать, само собой. Последний удар, окончивший мучения кровососа, постель не выдержала и с натужным треском надломилась.

– Эка, друг, – сказал я, стряхивая с кинжала мертвое тельце и вытирая клинок об и так грязные занавески. – Клоп по цене кровати – это уже клиника.

В углу стояла лоханка с затхлой дождевой водой, но мы ведь не благородные и лучшего все равно не будет. Почистив зубы при помощи отвратительного порошка и убогой щетки, я спустился вниз. Там уже вовсю орудовал Шрам, так я его прозвал про себя. Он уверенными движениями протирал и без того чистые столы, снимал стулья и, заметив меня, подмигнул и вернулся за стойку.

– А ты ранняя птаха, – улыбнулся хозяин таверны. – Правда, я не помню, чтобы вечером кто-то заходил…

– Оставь, – взмолился я. – Ты бы знал, сколько усилий мне стоило прикончить его.

– Его? – опешил мужик. – Да еще и прикончить? Ну… я тебе не судья, конечно…

– Так, погоди, – замахал я руками. С утра мыслительные процессы работали лишь в треть от полной мощности, и поэтому было сложно понять, что мне пытаются сказать. – Ты о чем? Какой, к демонам, судья?

– А ты о чем? – прищурился Шрам.

– О клопе.

Сначала рассмеялся посредник, а потом уже и я. Так мы и стояли минут пять, под конец я уже держался за живот и еле дышал. Смахивая выступившие слезы, я отрезал от буханки не самого свежего хлеба крупный ломоть, взял немного сыра и запил это дело водой. Хорошо, хоть свежей.

– Ладно, слушай сюда, – сказал хозяин, попутно грызя огурец. – У нас тут небольшая заминка вышла. Выпивоха сократил срок до одной декады и прибавил новое условие. Пробку ты должен доставить лично, прямо в столицу. Там же и расчет.

– Заграф дир гос! – выругался я.

– Ого, – присвистнул ухмыляющийся Шрам. – Сильно завернул, вот только над произношением поработай.

Отмахнувшись от уже бесполезного в деле посредника, я стал думать. Вчера контракт был подписан, а меня просто надурили. В деле такой стоимости за изменение условий неустойка составит всего двадцать пять золотых. А работы прибавляется на все семьдесят. В итоге что? В итоге потеряно почти полсотни золотом и приобретен риск попортить свою, пока целую, шкуру.

– Заказчик что, совсем страх потерял? – процедил я сквозь зубы. – Или он себя бессмертным возомнил?