Текст книги "Колдун. Чужое сердце"

Глава 8
Харпудов Гребень

Его императорское величество Майкл дель Самбер

Сегодня выдался воистину ужасный день. Десятки послов, считавших своим долгом поздравить с победой. Потом пришла делегация гномов, эти коротышки вконец оборзели и подняли цены на свои изделия, пришлось напомнить про древние договоры. Полурослики пошумели, но потом извинились и пообещали поумерить свой пыл. Следующей каплей, упавшей в и без того переполненную чашу терпения, стал Совет магов. Вот уж кто реально зажрался. Каждый раз, когда Майкл III видел эти туши, неизвестно каким образом проходившие в двери, то хотел казнить каждого. Увы, маги были силой, с которой приходилось считаться. Но сегодня советники превзошли самих себя, они, подумать только, отказались отправлять своих подчиненных на войну. Конечно, это был лишь тонкий намек, что пришло время пересмотреть стоимость их услуг. Император позволил себе опуститься до торгов, а потом ткнуть лицом этих магиков в то, что они вроде как подданные империи и должны подчиняться законам. И раз уж маги, приравненные в своих правах к дворянам, не хотят воевать, то пусть выплачивают соответствующую сумму. На этом торги были закончены.

После такого начала дня Самбер отобедал, успев перекинуться всего парой слов со своей ненаглядной женушкой, да подерут ее демоны. И вот теперь он должен лицезреть в своем кабинете младшего сына, но не стоит думать, что если Майкл ненавидел жену, то так же относился и к детям. О нет, детей он любил, даже обожал, но иногда и они доставляли немало хлопот.

– Отец, – продолжал свой затянувшийся монолог принц Константин дель Самбер. – Ты должен меня понять. Я не Осиф, который души не чает в балах и званых ужинах, и не Стивен, мечтающий задрать подол каждой охочей до развлечений дворянке. И уж тем более не Дарий, который, если ты не знаешь, уже буквально поселился в библиотеке.

– Тогда бери пример с сестер. – Император сделал неопределенный жест рукой, показывая, как ему дорог этот разговор.

– С этих-то? – Константин никогда не умел держать себя в руках, вот и сейчас вместо того, чтобы спокойно продолжать дискуссию, он ударил кулаком по столу, от чего тот жалобно заскрипел, и стал вышагивать по ковру. – Может, с Астии? Тогда извини, отец, но у меня никакого желания сутками пропадать в театрах и на выставках. А насчет Инги… – Принц отмахнулся и щелкнул по эфесу клинка, так он всегда делал, когда был раздражен.

– И что же насчет Инги?

– А то ты не знаешь? – усмехнулся младший сын.

– Знаю, – кивнул император. – Но от меня-то ты что хочешь?

– Отпусти меня, отец, – в который раз попросил Константин. – Отпусти, и клянусь кровью и перерождением, ты об этом не пожалеешь!

Майкл вздохнул и спрятал лицо в ладонях. Боги, как он устал. Устал от интриг дворян, от грызни аристократов, от войн, от магов, от жены, да подерут ее демоны, устал от всего.

– Мы это уже сто раз обсуждали, – сказал он. – Я не могу отпустить тебя. Ты просто не представляешь, что это такое. Да и кто о тебе позаботится?

– Я сам могу позаботиться о себе! – с вызовом в голосе ответил принц. – Мне уже не десять лет, отец, и ты видел, на что я способен.

– О да, никто и не говорит, что ты плох в искусстве меча, но кто тебе сказал, что там с тобой будут сражаться по правилам или дуэльным кодексам?

– Но я готов к такому! – Глаза Константина горели огнем, и от этого пламени слабым личностям становилось не по себе. Майкл же глубоко внутри гордился своим отпрыском. – И ты прекрасно это знаешь.

И Майкл не мог не согласиться, он действительно знал, да и что там лукавить, он лично нанял десятки наставников для непоседливого принца. Те обучали его наукам, военному делу, тактике, стратегии, истории, фехтованию, стрельбе, языкам, верховой езде, географии, даже основам магии. Но при всем при этом принц оставался наивным девятнадцатилетним юнцом, мечтающим о славе и битвах.

– Нет! – отрезал император. – И это мое последнее слово. Больше я не желаю разговаривать на подобные темы, а если заикнешься, заставлю присутствовать на всех ближайших торжествах!

Константин скрипнул зубами, но, опомнившись, ударил кулаком по сердцу, подражая солдатам, щелкнул каблуками и вышел прочь. Майкл отложил перо и потер виски, из настольного зеркала на него смотрел седеющий старик с синяками под глазами и чуть подрагивающими губами.

– Дорогой друг, ты уверен, что мы поступаем правильно? – спросил он в пустоту.

Тут в кабинете раздался характерный щелчок и в углу возникло удобное кресло, обшитое дорогой кожей. Сидевший там разумный скрестил пальцы домиком и спрятал усмешку в пышных усах. Типичный волшебник, как сказал бы любой обыватель, хоть и ошибся бы. Впрочем, о его принадлежности к воинам мог сказать лишь простенький военный камзол.

– Кто знает, кто знает, – ответил он. – Но я уверен, что это будет по крайней мере интересно.

– Интересно наблюдать за тем, как мой сын рискует жизнью?

– Ага.

– Я никогда не понимал, шутишь ты или мне нужно тебя казнить.

– А я никогда не понимал, что забыл в компании зарвавшегося дворянина, – вернул колкость незнакомец, сделал легкий взмах рукой, и перед ним появился столик на высокой ножке. Еще один взмах – и вот на столике появляется бутылка вина и два бокала.

– И это мне говорит сын пастуха? – скривился Майкл и взглянул на бутылку. – Угостишь?

Маг разлил вино и что-то прошептал, второй бокал качнулся и полетел прямо в руки императора.

– Не забывай, кто мой названый отец и к какому Роду я принадлежу.

– Но сути-то это не меняет.

– О да. – Волшебник как-то странно захихикал и залпом, совсем по-солдатски, осушил бокал. – Я все тот же пастух, а ты восторженный интриган.

– Только один теперь носит фамилию Гийом, а другой – Самбер, – подхватил Майкл III и так же залпом опрокинул выпивку. За окном, в императорском саду, с деревьев уже почти опала листва – близится зима и новые проблемы.

Принц крови Константин дель Самбер

«Полюби меня темные богини, если я еще хоть на час задержусь в этом гадюшнике!» – думал принц, забрасывая в походный мешок самые необходимые, по его мнению, вещи. Несколько чернильниц, деньги, книги и сухари с солониной. Уже через десять минут из покоев выскользнула серая тень, озиравшаяся подобно матерому ночнику.

«Как говорил один мой знакомый, – припомнил Константин, – императоры как женщины – за „нет“ обычно подразумевают „меня нужно уговорить, но в принципе – да“».

И неважно, что этого аристократа потом сослали к Северному морю, главное – суть, самая идея. И боги не дадут солгать – Константин честно пытался уговорить отца, но старый перечник уперся своими воистину исполинскими рогами и не отступал ни на шаг.

Покидая дворец через парадный вход, Константин не задумывался, почему ему не встретилась стража, как его упустили десятки магов, да он вообще не думал. Кое-как перелезая забор, единственное, о чем он размышлял, – где же ему купить лошадь?

Тим

– Пчхи! – Я все-таки не сдержался, а крупный ком снега, решивший, что презренный смертный не должен нарушать вечную тишину гор, свалился мне на голову. Хорошо хоть, что пока он катился по склону, не подобрал с собой пару камушков.

– Эка ты, брат… Может, привал? – стуча зубами, спросил Руст.

– Нет, парни, – покачал головой командир. – Нам еще пять лиг пешкодромить, так что вперед.

И наша четверка двинулась дальше по склону. Вот что-что, а холодов я никогда не боялся. Жизнь в Питере, где присказка «У нас было лето, но в тот день я работал» приобретает особый смысл, научила меня не обращать внимания на такие мелочи, как столбик термометра, опустившийся много ниже нуля. Ну да, так я думал, пока не попал на Харпудов Гребень – длинную горную гряду, преградившую путь нашей изрядно поредевшей армии. Здесь, на высоте около четырех километров, температура близилась к демонову абсолютному нулю, да и у склонов было не шибко лучше – прошла осень, наступили долгие три с половиной сезона холодов. И одни лишь боги знают, каких трудов мне стоило выцепить зимний плащ у обозников. Сапоги, кушак и остальное достал в рейдах – мертвякам все равно, а мне тепло.

– Сиритэ лангоск, – выругался Ушастый. Эх, жаль, в эльфийском я не так силен, как в наречии гномов.

Да, вот кому действительно тяжко, исконно лесной житель непривычен к такой погодке. Как он держится, я вообще не представляю, но на то он и эльф, чтоб быть непонятным, таинственным и все такое прочее.

Я поднял голову и, выставив ладонь козырьком, окинул взглядом перевал. Сегодня нужно проложить дорогу на пять лиг, потом легкий привал и вперед еще на три, и там заночевать. Не знаю, как там наши Альпы форсировали, но теперь я знаю, как себя чувствовали тогдашние разведчики. Одним словом – дерьмово.

– Чего встали? – перекрывая вой поднявшегося ветра, спросил Пило. – Шевелите культями!

Теснее запахнувшись в плащ и замотав импровизированным шарфом лицо, я сделал следующий шаг. Через полчаса мне нужно будет первым и с помощью широкой палки разгребать сугробы, вот это действительно адская работенка, и хоть смена была всего пятнадцать минут, но за эти четверть часа я успевал припомнить все матерные словечки на всех известных мне языках. Возможно, что черная полоса, настигшая нас после Борса, все еще не хочет сменяться не белую…

В лагерь мы вернулись с богатой добычей. Впрочем, нас уже ждали. Старший и еще какое-то тело, как выяснилось позже – сам герцог командующий. Посмотрев на нас, эта урка забрала пленных, кинула мешочек с золотом и намекнула, что нам о произошедшем надо забыть. Все всё поняли и, согнувшись в поклоне, поблагодарили за щедрость, на возмущения не было ни сил, ни желания. Все тело ныло. А когда лекари стали меня обрабатывать… Короче, три дня я валялся в бреду. С нас буквально сдирали одежду, вправляли кости и зашивали без наркоза, даже выпить не дали. Пять минут я терпел, но когда с груди сорвали прилипшую кольчугу, вырубился. Иногда в реальность меня выдергивали приступы нестерпимой боли, это едкой смесью обрабатывали швы. Всего этих швов, затем ставших шрамами, я приобрел ровно тридцать три штуки, смешно, но что поделать. Кстати, мне еще повезло, многие раненые, вернувшиеся с поля, померли от потери крови, даже я, как выяснилось, был близок к этому.

Да и вообще наш лагерь выглядел жалко. Когда армия вернулась, то деления на наемников, легионеров или солдат не было. Мертвых сваливали на огромные костры, и дым от них вился в небе в течение нескольких дней. Потом за неделю отправились перерождаться еще несколько тысяч тяжело раненных. А кто не помер, о тех лучше не вспоминать и молиться Харте за то, что меня такая участь миновала. Сотни людей остались калеками, кто без руки, другие без ног. Я даже видел несколько «червей», тех, кому господа лекари отхватили все конечности, дабы не пустить заражение к торсу. Одним словом – жуть, столько слез и стонов, сколько пролилось и прозвучало в лагере, я не видел и не слышал на самом поле боя.

Досталось и Молчуну, в горячке боя никто не приметил, что у Тиста левая сторона лица залита кровью, а берсерк и сам не помнил, как потерял глаз. Колдунья тоже не цвела ромашками, магический бой ее полностью вымотал, и девушка перегорела. В общем, она отдала всю свою энергию и теперь не многим отличалась от обычных разумных. Когда я поинтересовался, обратим ли этот процесс, Нейла только грустно вздохнула, взъерошила мне волосы и ничего не ответила. На следующий день мы наблюдали великолепную картину. Молчун с повязкой на лице и шиной на руке прижимал к себе хрупкую магиню (или уже не магиню), и на лице вечно спокойного героя сияла довольная улыбка. Вечером они покинули лагерь, а мы получили приглашение на свадьбу. Вот так наш отряд стал насчитывать только четырех разумных, но самое важное, теперь мы были вынуждены обходиться сугубо мужской компанией, и это поистине страшно. Теперь некому было одергивать Щуплого, когда он увлекался сальными шуточками, а эльф больше не мог за здорово живешь изливать свои философские думы, вместо подзатыльников в него летели смачные тычки, обычно в зубы.

В общем, отстоялись мы с сезон или полтора. Пока отправили всех калек по домам, выделив мизерную пенсию, всего по два серебряника. Потом встала проблема пленников, ну с благородными все ясно, выкуп получили и с эскортом в Нимию отправили, а вот рядовых пришлось конвоировать на многочисленные рудники или в рабство, пардон, в личные слуги, ведь рабства в империи нет… А тех полканов и генерала так вообще два раза успели продать. Первый – каким-то аристократам, которые якобы учувствовали в бою, и якобы именно они захватили пленных. Ну а уже потом их продали на родину. Но я не жалуюсь, мне уже все равно. Когда стоишь и смотришь на целый город из погребальных костров, то радуешься только одному – что сам не лежишь на горящих поленьях. А потом мы декаду пили, вернее нет – все, абсолютно все ушли в запой. Возможно, Борс в это время можно было взять голыми руками. Первые дни мы культурно праздновали победу, потом выпили за тех, кто не вернулся, вернее – как выпили? Еще дня три поминали павших товарищей. Затем начались гуляния, после которых ни в одном подразделении не осталось приписных. Видать, девки совсем уморились и отправились обратно. Ну и напоследок был устроен турнир в честь победы. Хотя, по моему скромному мнению, это действо скорее напоминало театр сатиры или в лучшем случае обычный балаган. А когда на ристалище стали выходить дворяне, еле шевелящие ногами с дикой похмелухи, то у многих разошлись швы на животах – от смеха, естественно. Помню, как один рыцарь принял удар палаша на щит, а потом схватился за голову и стал выть, обидчик же упал на колени и, сняв шлем, требовал у судей воды или чего покрепче.

Так что через полтора сезона армия, когда-то насчитывавшая сто двадцать тысяч вояк, сократилась в два с половиной раза, да и магов поменьше стало. Но штабу было все равно, мудрые лэры решили не отступать от классики и организовать интервенцию по всем правилам – то бишь разделить армию на три фронта. В итоге нас – то есть борсовцев, обозвали Северным фронтом и, как несложно догадаться, отправили в… горы. Ну а кто будет калечить и нервировать государевых людей? Правильно, идиотов, готовых подписаться на такое, в действительности очень мало. Поэтому за скромную плату первопроходчиками-разведчиками сделали наемников. А поскольку Старший, в то время как светлым лэрам пришла просто гениальная идея, крутился рядом со штабом, то и перст судьбы ткнулся именно в него. Ну а дальше все по цепочке: Старший получает тугой мешочек, Пило получает подзатыльник, мы получаем втык, припасы, снегоступы и приказ собираться. Но я не ною и не жалуюсь, только тихонько, еле слышно цежу проклятья сквозь зубы.

В очередной раз сетка снегоступа затрещала и нога чуть не съехала с крутого склона. Эх, не знаю, как здесь пройдут пятьдесят тысяч солдат, да еще и обозы, но больше в горы я не сунусь. Во всяком случае, если рядом не будет профессионального инструктора, навигатора GPS, да-да, именно так, и еще пары кило крепкой снаряги.

– Чо встал? – Пило, подойдя вплотную, чуть ли не кричал в ухо.

– Неспокойно мне! – ответил я.

– Всем неспокойно. – Младший ткнул меня в плечо, удивляюсь, как только перчатка от такого на кристаллики не развалилась. – Шевелись давай, скоро Ушастый сменит.

Покрепче обхватив палку, напоминающую весло для байдарки, я двинул дальше. Видимость была практически нулевая, лютый снегопад и шквальный ветер, а под ногами сотни метров и черная пропасть. Чувствую, на ту сторону перейдут не все, далеко не все. Зубами удерживая капюшон, я выгребал борозду для тех, кто идет следом. В принципе толку от этого чуть – снегопад все равно заметет все минут за пять, так что выполняли мы лишь одну задачу, а именно искали блокпосты. Да и тоже сущая глупость, не знаю, кто там сидит в штабе, вернее, что они там курят, но через Гребень не ходит никто, и это связанно не только с прохладной погодкой. Камнепады, обманные уступы – даже это не самая страшная опасность. По легендам, которыми стали рассказы последних путников, на самом пике живут ледяные великаны, ну или йети, по-научному выражаясь. Если верить молве, эти молодчики в высоту метра три в холке, что-то вроде горилл-переростков, и единственное, что их отличает от южных собратьев, не считая роста и белой шерсти, так это полуметровые клыки. Проще говоря – гориллус полуразумнус саблезубус. Да демоны побери, эти горы были настолько недружелюбны, что здесь даже гномы-то никогда не жили, а уж они точно знают толк в таких вопросах.

Через десять минут мы остановились – смена наконец-то. Передав эстафетное весло эльфу, я переместился в хвост. Здесь было комфортнее всего, ветра почти не ощущалось, его принимали на себя впереди идущие.

И все же, что бы я там ни думал, но горы величественны и опасны. Величественные благодаря своей мощи и некой неприступности гиганты, подпирающие само небо, исполины, спорящие с законами гравитации, буквально бросившие вызов всему миру и с честью выдержавшие его. А опасность таится в их размерах: чем больше и выше пик, тем он кажется ближе, и неосторожный путник, не рассчитав свои силы, рухнет мешком и замерзнет под завывание ветров.

– У-у-у! – Во-во, о чем я и говорю…

Споткнувшись об мысль, насколько это вообще возможно, даже если выражаться фигурально, я уставился на пик, но из-за метели радиус обзора заканчивался на локте вытянутой руки.

– Ты что-нибудь слышал? – спросил я у Руста.

– Н-нет. – Щуплый так сильно стучал зубами, что его можно было использовать вместо гравюрного станка. – От-т-тв-вал-ли.

– У-у-у! – Гул все нарастал, а голову вновь сдавил ледяной обруч тревоги.

– Демоны, это что, великаны?! – Ошарашенный Пило встал как вкопанный, а меня так и подмывало сказать: «Я же говорил».

– Нет! – завопил Ушастый, он-то у нас самый глазастый. – Лавина!

Закинув голову так резко, что свалился тяжелый, промерзший капюшон, я увидел, как сверху с невообразимой скоростью падает небо. Впервые за всю жизнь меня сковал ужас, и это чувство отличалось от мерзкого, липкого чувства страха. Ужас сковывал движения, мешал мыслить, секунды потекли медленнее, а я все не мог совладать с собой. Страх еще можно побороть, но ужас – это нечто такое, что неподвластно смертным.

Вдруг кто-то схватил меня за плечо, потом на пару мгновений я понял, что падаю, затем пришла тьма.

Старший, командующий наемной армии «Пробитый золотой»

Старший крутил в руках золотой, подвешенный на старенький, потертый ремешок. Лет пятнадцать назад он остался один на один с враждебным миром, хотя нет, рядом всегда был неунывающий младший брат. Вернее он таким хотел казаться. В свои пять лет он никак не мог поддержать брата и таким образом старался как-то взбодрить или вселить уверенность в последнего родственника. Какое-то время они жили в лесу, Старший умел и любил охотиться, бывало, они с отцом на декаду уходили из дому, и ни разу не было такого, чтобы добытчики вернулись без кабана или оленя.

Прошли годы, жизнь среди деревьев не шибко радовала братишку, и этот засранец сорвался в великий поход, так он его обозвал. Когда минул целый лунный цикл, Старший заволновался и отправился за непоседливым Пило. И он его нашел. И не сразу узнал. Вместо веселого пацана он увидел избитого паренька, валяющегося в загоне для будущих личных слуг. Сначала Старший решил, что он дрался с товарищами по несчастью, но как выяснилось позже, Младший ни дня не провел без попытки побега. Да, братья были такими, они никогда не сдавались и всегда были готовы отобрать и отдать жизнь. Именно в такой последовательности.

Старший потратил два дня на подготовку. Вырезать целый караван – это непростая задача, но он справился. Пленных он отпустил, а с братом и небольшой добычей скрылся за лиги от того места. Через сезон их настигли. Братья лежали около костра, усталость и бесконечная нервотрепка сломили их дух, и всего одну ночь – лишь одну! – они провели без караула. Пропела стрела и вонзилась прямо в сердце Младшему. Старший не помнил, что произошло потом, но он очнулся весь перебинтованный, с заплывшим глазом. Рядом сидели Младший и какой-то мужик. Пило, увидев очнувшегося брата, в первый и последней раз в жизни заплакал и бросился на шею тому, кого считал ушедшим на круг перерождений. В руку Старшему упала золотая монета, где через маленькую дырочку был продет кожаный ремешок. Стрела угодила в нее, и Пило отделался поломанными ребрами и шрамом.

«Везучий мерзавец», – подумалось тогда будущему командующему.

Минули годы, даже десятилетия, и теперь Старший смотрел на то, как вдалеке сходит лавина, а где-то там группа Пило, его непоседливого, но демонически везучего братца.

– Лэр, – в который раз окликнул адъютант. – Лэр, что прикажете?

– А, да, – опомнился Старший. – Отправь вестника служивым, сообщи, что идем в обход через Малый перевал!

Адъютант выполнил воинское приветствие, ударив кулаком по сердцу, и рванул прочь. Старший же, послав вперед другую разведгруппу, еще раз взглянул за горизонт.

«Пило слишком везучий мерзавец», – подумал он и, убрав монету обратно, дернул поводья своего коня.

Тим

Бесконечная тишина – вот все, что меня окружало. Наконец в этой тишине раздался звон колокольчика, а потом на мир обрушился свет, вернее тьма. Да, иногда тьму можно спутать со светом, особенно если вокруг тебя лишь ничто. Затем на мгновение мир окрасился всевозможными красками, такого изобилия не увидишь даже на палитре профессионального художника, и когда вихрь утих, пришло спокойствие. Такое ощущаешь, когда, слегка подвыпив, сядешь у костра, рядом с тобой обязательно будут друзья, у одного из которых найдется старенькая, местами пошедшая трещинами гитара. И все, больше ничего не надо. Да, именно ощущение костра.

– Смотрите-ка, очнулся! – И тут меня начали, откровенно говоря, бить, вернее хлопать по плечам и лицу, обнимать и все такое, но все же это скорее походило на избиение.

– А ну-ка, – запротестовал я и рывком встал на ноги, чтобы тут же свалиться на задницу. – Какого демона я ничего не вижу, я что… ослеп?!

– Да тут никто ничего не видит, – судя по голосу, это Руст.

– И где же мы? – этот вопрос волновал меня больше всего.

– Вероятнее всего в ж…

– Без понятия, – перебил Щуплого наш командир. – Возможно, что в проталине, может, в пещере какой, ну и худший вариант – это расщелина.

М-да. Ситуация не из приятных. И любой из трех предложенных вариантов меня не радует. Если это проталина, ограниченное пространство под снегом, то путь на поверхность займет недели, лавина-то нехилая была. Про то, что мы в расщелине, даже думать не хочу, проще сразу вены резать. Самый оптимистичный вариант – пещера, в этом случае еще сохраняется надежда на то, что выкарабкаемся.

– Наши планы? – спросил я.

– Да никаких, – ответил Ушастый.

– И именно поэтому принимаются любые варианты. – На моей памяти у Пило впервые не было никаких набросков.

– Можно…

– Нет, – Младший снова перебил Щуплого. – Пить не будем.

– Но…

– Да я просто уверен, что ты прихватил флягу-другую с вином или чем покрепче.

Что верно, то верно, некоторые люди не меняются. А уж если эти люди носят прозвище Щуплый…

– Что скажешь, Зануда? – обратился ко мне командир.

– Демоны его знают. У нас с едой как?

– Потеряли мешок, осталась половина запасов. Хватит дня на три, если не будем налегать.

– Тогда предлагаю на горшок и в люльку.

– Чего? – не понял Ушастый.

– Спать, говорю, давайте.

– А греться как? – Пило явно озадачился этой проблемой. – Или ты предлагаешь…

– Да чтоб тебя демоны задрали, – отмахнулся я, и, судя по всему, задел чью-то физиономию. – Сейчас папа Зануда подарит деткам свет.

Молясь всем богам (а что, даже если я в них не верю, это не мешает мне тешить себя надеждой), короче, кое-как я отыскал свой мешок, который все же не посеял даже в минуту смертельной опасности, не то что некоторые… Порывшись, я вытащил склянку и камень и положил их себе под ноги.

– Трах-тибидох и абракадабра! – И я разбил склянку о камень.

Тут же нашу все-таки пещеру озарил мерный красноватый свет.

– Нейла вроде говорила, что из тебя маг – как из воска стрела, – почесал подбородок стоявший рядом Руст.

– А это и не магия.

– И что же это такое? – Пило нагнулся к камню, который теперь светился, и протянул к нему руку, но тут же отдернул и засунул в снег. – Заграф гос! Что это за отрыжка бездны?

– Наука, друг, наука, – вздернул я палец к небу, то бишь потолку, вернее своду. Короче, такие приключения серьезно влияют на умственные способности. – Наставник когда-то научил.

– Занятный у тебя наставник, – протянул эльф, пристально вглядывающийся в наш самопальный обогреватель. – А почему он снег не прожигает?

– А демоны его знают, – отмахнулся я. – Ну вы как хотите, а я спать.

И стоило мне только завернуться в плащ, как Пило вспомнил, что он вроде как начальник.

– Так! – гаркнул он. – Не расслабляться. Действуем, как если бы находились на территории противника!

– Мы и так на ней, – заметил Руст и тут же схватился за скулу.

А что я говорил? Колдуньи и Мочуна нет, подзатыльники сменились тычками.

– Смена дозора каждые два часа. Первый я, потом Ушастый, третьим Руст, замыкает Ройс.

– А почему я третьим? – возмутился Щуплый, и я его прекрасно понимаю: стоять в дозоре третьим, когда в отряде всего четыре разумных, это означает, что хрен ты выспишься.

– Потому что я так сказал. Все, всем спать!

Руст еще немного повозмущался, но в итоге последовал моему примеру, так мы и сгрудились вокруг красного камня. Младший заступил на вахту, а я решил проверить внезапно возникшую теорию. Легкое усилие – и вот я погружаюсь в тянущую и манящую глубину. Но вместо пустоты и клубка энергии вижу тысячи, миллионы, нет, мириады нитей. Все они куда-то тянутся, бесчисленное количество раз переплетаясь друг с другом. И долго смотреть на них невозможно, начинает кружиться голова, хоть как она вообще может здесь кружиться? Чуть полюбовавшись открывшимся великолепием, я полетел, поплыл, пошел, в общем, не знаю, как описать чувство, когда перемещаешься внутри подсознания, но через некоторое время достиг центра, так мне показалось. И вместо стены или чего-то такого обнаружил пламя или нечто похожее. Нейла говорила, что каждый видит свой дар по-разному и у каждого свой внутренний мир. Что ж, видать, у меня небогатое воображение, если вижу только энергоканалы и огонек, являющийся их источникам. Жаль только, не смогу определить, к какой области искусства я тяготею. Хотелось бы, конечно, стать заклинателем, но будем посмотреть. Как карты лягут, так и будет, жаловаться не стану в любом случае. Так и заснул.

Поутру, вернее через шесть часов, меня разбудил раздраженный Руст и тут же плюхнулся спать. Делать было особо нечего. Мы оказались заперты в ловушке, причем я слабо понимаю, как мы здесь оказались. За спиной сплошная стена из снега, впереди непроглядная тьма, еле разгоняемая светом камешка, сверху каменный свод. Выход один – идти вперед. И для такого предприятия у нас есть все, кроме самого важного – факелов. Так что придется использовать красный булыжник. Но что мне о нем известно? Для начала смесь – куча трав и несколько костяных порошков разных тварей, никакой магии, лишь основы алхимии, камень, кстати, самый обычный, подобрал перед походом. Ладно, придется использовать самое дорогое.

Из мешка на свет появилась потрепанная куртка с многочисленными заплатками. Обнажив «младший» кинжал, я распотрошил некогда дорогую мне броню. И еще бы она не была дорогой, почти полсотни золотом отгрохал за нее, а она пережила лишь один бой и несколько разведрейдов. На снег шлепнулись железные пластины. То, что мне и нужно, – станут основой будущего светильника. Располосовав кожу на полоски, я стал переплетать их между пластинами. В итоге получился своеобразный корпус, в который можно положить наш камень. А через многочисленные прорези пробьется достаточно света, чтобы мы не пробовали на себе шкуры кротов.

Покончив со своим нехитрым изобретением, я сверился со временем. Как это сделать, когда под рукой нет часов, звезд или солнца? Каждый воин объяснит вам – как решишь, так и будет. Потому два часа вахты – это очень субъективный отрезок времени, зависит напрямую от совести. И что-то мне подсказывает, что Руст отсидел несколько меньше положенного. От нечего делать я стал тренироваться. Разгоняя сердце до предела, я усилием воли заставлял его остановиться, а потом снова запускал на полную катушку. Не советую повторять это дома. Не имея под рукой нужных зелий, через сезон таких истязаний любой разумный загнется от инфаркта или чего-нибудь в этом роде. Сварить нужную микстуру не так и сложно, единственный минус – это ужасный, до мерзости отвратный вкус. Возможно, именно такие ощущения вызывает протухшая крыса, я не знаю – не пробовал, Добряк как-то делился приобретенным жизненным опытом. Кажется, его в Рагосе сильно прижали и он две декады провел в канализации, где пищевой рацион не отличается особым изобилием.

Помучив мышечный моторчик, я принялся тупо пялиться в стену и предаваться рефлексии. Уже через две минуты я перебрал все воспоминания, даже задел память Ройса, но так и не нашел ничего такого. Откуда только герои фильмов и книг берут многочисленные поводы для самокопания? Могу разве что припомнить, как в девятом классе опрокинул на волосы химички очень ядреную смесь, и что бы училка там ни говорила, но я точно знаю, что она потом побрилась налысо и некоторое время носила парик. Спросите зачем? А вот нефиг было отсаживать ученика от нравившейся ему тогда девушки. Я воспринял это как личную обиду и целую декаду, тьфу, неделю вынашивал план мести. И надо признать, мною гордился бы даже требовательный наставник. Все прошло как по маслу, и на некоего Тимура указывали лишь косвенные улики. Правда, Том что-то начал подозревать, пришлось ему все рассказать. Сначала он восхищался, а потом начал причитать по поводу того, что я его не свистнул на кипиш. Вот такой у меня друг… был.

– Не спишь? – Демоны, как все же отвлекают воспоминания! Вот и сейчас не заметил эльфа, а должен был.

– На посту спать не положено, – буркнул я в ответ и невольно зевнул.

– Но хочется, – Ушастый скорее утверждал, чем спрашивал.

– По себе знаешь?

– Ага, – кивнул он. – Иди командование буди, шутник ты наш занудный.

И не поспоришь, совсем я заплутал в лабиринтах мыслей, так и в трепача в скором времени можно превратиться, не приведи темные боги. Встав и потянувшись, я скомкал два здоровенных снежка и решил попробовать метание с обеих рук.

– Думаешь, стоящая идея? – Ушастый чуть изогнул бровь, но я-то видел, что он всецело за.