Текст книги "Колдун. Чужое сердце"

– А-а-а-а-а! – рычите вы сквозь зубы, раздирая легкие и разрывая связки.

Собрав все силы в единое стремление убивать, вы делаете шаг вперед и, выставив щит, замахиваетесь, чтобы прикончить великана, но в горячке не замечаете, как где-то внизу, на уровне ног, черной лентой взвилась коса мрачного жнеца.

Приземистый нимиец что-то закричал, но я его не слышал, позади прозвучала команда «Шаг», а значит, нужно убить противника и занять его место, иначе наши не пройдут. Противник оказался слишком низок для меня, и много стоило не пасть после первого же удара, но я смог откинуть врага назад. Впрочем, в его глазах уже пропал даже самый тусклый отсвет разума, инстинкты заменили ему сознание.

«Глупец, – подумал я. – Только глупец будет позволять зверю управлять собой».

Как попал на острие атаки, я не знал. Может, слишком многие погибли под арбалетным залпом, или нимийцы успели порядочно покрошить нападающих, но итог один – я стоял перед лицом сотен врагов, а за спиной лишь десяток товарищей.

Мгновение спустя, когда враг рванул в бесхитростную атаку, я сделал простенькую подсечку и проводил взглядом падающее тело, стремительно исчезающее в ночной мгле. Тут же вместо смертника возник его брат-близнец: те же доспехи, тот же стиль, лишь одно различие – вместо безумного, пустого взгляда меня сверлят острые, как заточенный клинок, карие буравчики.

«Опытный», – решил я.

Прикрывшись щитом и выставив кончик клинка перед собой, занимая нижнюю стойку, сделал шаг вперед. Противник отступил, а я лишь ухмыльнулся. В его распоряжении только сорок сантиметров свободного пространства, потом наткнется на своих же. Но враг оказался не так-то прост. Раскусив мою тактику, он обрушился настоящим градом ударов и завершил комбинацию поистине сокрушающим толчком «щит в щит». По левой руке словно молотом по наковальне ударило. Сделав шаг назад, я почувствовал, как в спину упирается союзнический щит.

– Демоны! – вырвалось у меня, когда припомнилась недавно отданная команда.

В отчаянии я выбросил правую руку вперед, намереваясь проткнуть просвет под забралом и пронзить гортань мальгромца, но тот прикрылся щитом и мгновенно контратаковал. Небо расчертила серебряная вспышка, а по ушам резанул скрежет металла. В последний момент мне удалось уклониться, и вместо раскрошенного черепа я получил лишь рассеченный шлем, и, скорее всего, разорванную кожу в височной зоне. Я попытался вернуть отвоеванное у меня пространство, но враг вновь обрушился градом ударов, пришлось спрятать голову под щитом и стоять намертво, лишь по какому-то наитию отбивая бесконечные удары.

Так долго продолжаться не могло, из башни уже выпрыгнула очередная пятерка, и на спину стали нещадно давить свои. Скоро меня накроет беспощадная волна атаки и я повторю судьбу недавнего берсерка, так же срываясь в скоротечный полет, оканчивающийся теплой от крови землей. Пришлось импровизировать. Дождавшись, пока враг сделает перерыв в атаке, я извернулся всем корпусом, пропуская удар в зону защиты, и нанес страшный для противника удар. Край щита пулей пронзил голову мальгромца. Сминая металл, он раскроил лобные кости. По руке потекло что-то серое и липкое, а враг упал на колени, из щелей его забрала фонтанировала белая пена, а на каменный пол упали два бело-алых шарика.

Отбросив щит, я выхватил из онемевших рук врага меч и, сбрасывая тело в голодную пропасть, таки сделал шаг вперед. Второй меч придавал уверенности, и хоть данное оружие сильно отличается от привычных сабель, но и это позволяет дышать свободнее.

Новый противник показался мне очередной головоломкой, которую нужно решить в срочном порядке. Команды «Шаг» разделяет лишь тридцать секунд, мгновение для влюбленной парочки и вечность для солдата. Десятки гибнут за этот срок, сотни получают раны. Не обращая внимания на рассеченный бок, я взглянул в глаза противника, там не было ярости или решимости, лишь страх.

«Юнец», – понял я и одним движением, использовав клинки как ножницы, снес ему голову.

Снова шаг вперед, а чувства подсказывают, что в спину уже дышит союзник, готовый в любой момент спихнуть мое умирающее тело со стены и самому схватиться с ненавистным противником. Во что бы то ни стало я не должен допустить этого. Меньше чем на удар сердца я погрузился в себя: все не так уж печально, левая рука стала одной сплошной гематомой, перелома нет. На голове рваная рана, кости не задеты, лишь содран крупный лоскут кожи. Беспокоит только бок, еще бы пол-ладони – и прощай, печень, здравствуй, круг перерождения.

Прокрутив запястья и сжав зубы от взорвавшейся болью левой руки, я принял удар на скрещенные клинки. Необычный воин, вместо щита и меча изогнутая секира. Если бы удар пришелся не вскользь, а был бы выполнен в перпендикулярном сечении, то одной руки я лишился бы точно. Не теряя времени, я на полную катушку использовал полученное преимущество. Без щита я проворнее, ничто не тянет меня к земле, ничто не застилает взор. Как всегда, оказавшись почти вплотную к земле, я извернулся ужом и по рукоятку погрузил клинок в тело врага. Секира выпала из его рук, а сам он упал по ту сторону от стены. Не судьба суровому воину быть похороненным на родной земле. Его глаза выжрут вороны, мясо обглодают волки, а кости растащат другие падальщики. На Ангадоре нет лекарей, облаченных в белые одежды, никто не заберет павшего с поля боя. Похороны – это привилегия победителя, бесчестие – удел проигравших.

Снова шаг и снова бой. Отклонив удар меча и подныривая под щит, я отсек врагу руку, ночное небо огласил вопль обреченного на смерть воина, мгновение спустя с рассеченной гортанью он сорвался со стены. Его заменил очередной противник. И опять передо мной возникла задачка. Короткое копье и щит. Прямо спартанец какой-то. Пришлось отступить, избегая опасного стального жала. Держа щит прямо перед собой, нимиец, подобно швейной машинке, с немыслимой скоростью обрушивал на меня серию выпадов. Иногда уворачиваясь, реже уклоняясь, я старался выгадать момент для атаки. Однако защитник не давал мне ни секунды на раздумья, он напирал с неуклонностью разъяренного носорога. Но судьба сегодня на моей стороне. Среди беспорядочного звона стали я расслышал смачный «чпок», и копьеносец поскользнулся, по камню растеклось белесое пятно. Напрыгнув на врага, я левым клинком заблокировал щит, а правый вонзил в прорезь для глаз. Очередной крик ознаменовал собой двадцать сантиметров отвоеванного пространства. И тут меня охватил приступ апатии: пять мертвецов, а преодолен лишь метр, и сколько же мне нужно выстоять, смогу ли я выжить, когда впереди тысячи защитников и многие километры.

Где-то на горизонте, в северной части города, в небо взвился высокий, почти бесконечный столб огня, потом на город обрушилась одна из казней египетских. То тут, то там звучали отголоски взрывов, а внизу расцветали оранжевые цветки пожаров. Бой на стене застыл, все как завороженные смотрели на пылающий Мальгром. Спустя лишь один удар сердца за спиной послышались крики, имперцев охватил жар битвы, они, как обезумевшие мясники, вопили в предвкушении наступающей смерти. Лица защитников потемнели, мне показалось, что в черной ночи прорезались звезды бездны.

Битва возобновилось, что-то кричали за спиной, но я не слышал. Для меня свет сошелся клином на кончиках меча. Единственное, что я могу, – выжить и дождаться команды «Отступать». Сразив очередного противника, я почувствовал, как немеет левая рука, как теряет свою прыть сжатый в ней клинок.

– Давай же! – рычал я сквозь зубы, моля офицера об отступлении, но команды так и не поступало.

Пропустив удар в бедро и почувствовав, как взрезает плоть вражеской клинок, я взревел подобно разбуженному в зимнее время медведю и прочертил в воздухе замысловатый узор. В освященную пожарами пропасть рухнуло разрубленное тело. Сначала полетели руки, потом голова, а потом скрылся и корпус. До крови раскусив губу, я занял позицию для обороны. Больше не сделать мне шага, больше не выполнить «Змеиного шага». Левая рука не слушается, правая нога отказывает, а впереди бескрайняя река, где серебряными волнами вздымаются шлемы защитников.

Передо мной возник невысокого роста солдат. Из его глаз катились слезы.

«Доброволец», – усмехнулся я. Что за ирония – пройти суровые тренировки, выжить под натиском смертельно опасных врагов и пасть от руки юнца, только вчера взявшего в руки меч.

Защитник что-то закричал, но я не особо разбираюсь в нимийском, да и уши уже ничего не слышат, кроме стука сердца. Выставив перед собой меч, как обычный дрын, парнишка ринулся в атаку, собрав остаток сил, убывающих, как песок из разбитых песочных часов. Я плоскостью клинка отклонил атаку. И парень, не справившись с инерцией, ушел на корм голодной пропасти, следом за ним рухнул и я. Тьма окутала мир, ледяные когти сжали дрожащее сердце, и его замедляющийся шум перекрыл свист ветра, но я не вспомнил ничего. Не увидел ни прошлого, ни будущего, перед моим внутренним взором не всплыли лица друзей и тем более любимой.

«Значит, еще не время», – это было последнее, что успело сгенерировать уплывающее сознание.

Младший, командир особого отряда наемной армии «Пробитый золотой»

– Хвацхать хва! – выкрикнул Пило и отступил за спину сменщику. Им оказался Принц.

Капитан задышал чаще, его руки дрожали, вот уже полчаса они сражаются на стене, а минуту назад на севере маги устроили локальный прорыв барьера и обрушили на город огненный торнадо, страшное боевое заклинание, вбирающее в себя силу сразу трех стихий – земли, огня и воздуха. В своей жизни Младший видел его лишь однажды, когда они участвовали в баронской свалке на юге Рагоса. Эх, были же деньки, знай себе режь неумелых дружинников да навар считай, а здесь форменная масакра[5]5
  Масакра (сербский) – бойня.


[Закрыть].

– Хвахать хемь, – еле слышно сказал Самбер и стукнул пяткой по пальцам, давая условный знак на смену.

Константин рывком ушел назад и в сторону, давая эльфу возможность для маневра.

– Хы фям вхеф уфил, – проворчал древолюб, погружая свой изогнутый клинок в горло какому-то бедолаге, и тут же, пока еще не упала на камень кровавая радуга, спихнул со стены другого защитника.

– Хфихать, мафь хвою, – изрек Ушастый и пнул Руста.

Наемники поменялись, и Щуплый увлекся фехтовальным боем с каким-то нимийцем. Вдруг у Пило дрогнуло сердце, а по телу пробежала холодная волна.

– Отступать! Отступать, вонючие вы скилсы! – надрывался офицер.

– Кончай его! – крикнул Младший, приподняв забрало.

Руст пожал плечами, что в полном доспехе выглядело довольно комично, и мгновение спустя его противник, выронив щит и меч, схватился за горло, откуда торчала рукоятка метательного кинжала.

«И как он только ухитряется?» – восхитился Пило и стал отступать. Их отход прикрывали арбалетчики, посыпающие врагов дождем стальных болтов. Руст, Принц и эльф сформировали треугольник, выставив вперед щиты, и уже через десять минут четвертка скрылась в башне, а еще через пять минут, сняв шлемы, шагала в сторону лагеря, где их уже ждали лекарские артели.

– Неплохо повеселились, – выдохнул Руст и вытер с лица пот и кровь. – Пожалуй, сегодня лавры первенства уходят Ушастому?

– Еще не факт, – засомневался Принц. – Может, у Ройса побольше будет?

– Кстати, о занудах, – подключился к разговору Пило. – Вы нашего-то нигде не видели?

Наемники остановились, переглянулись, осмотрелись, но высокую фигуру друга так и не обнаружили.

– А где? – начал было Щуплый, но Ушастый его перебил:

– Зануда еще в самом начале боя на острие ушел, его потоком затянуло.

– Подождем? – предложил Самбер.

– Подождем, – согласились остальные.

Наемники сели на траву, стянули доспехи и стали осматривать раны: крупные они тут же стягивали лоскутами рваных подкладок, мелкие оставляли как есть. По уму им надо было торопиться и предстать перед лекарями, но что-то их держало на месте, каждого терзали смутные сомнения. Спустя двадцать минут перед ними, как корабль, проплыла осадная башня, через многочисленные пробоины просвечивала луна, а колеса из коричневых превратились в красные, до того обильно они были облиты кровью.

Четверка переглянулась и засеменила к начальнику инженеров, мимо них Ройс просто не смог бы пройти, да и они не зевали, взглядом проводили всю колонну выживших…

– А у вас в башенке никакой наглый отщепенец не прикорнул? – лилейным голоском осведомился Руст у сурового на вид рабочего.

Тот сверху вниз взглянул на говорившего и обратился к остальным:

– Вы бы его, того, к лекарю сводили, а то, кажись, по голове прилетело.

Наемники замерли и проводили взглядом удаляющуюся фигуру.

– Может… – попытался что-то сказать Принц, но Пило отвесил ему смачный подзатыльник.

– Молчи, чтоб тебя темные боги полюбили! Пока тело не увидим, будем считать, что Ройс снова загулял. Мальгром – это не Харпудовы пещеры, если Зануда выжил там, то и здесь не поляжет.

Но что бы Младший ни говорил, а у него самого до белизны сжимались кулаки. Как так получилось, что Ройса утянуло на острие, оторвало от друзей и бросило в самое пекло? Четыре уставших воина подобрали шлемы, закинули на плечи броню и в молчании направились в сторону лагеря.

Тим

Очнулся я от того, что чувство опасности не просто ледяным обручем давило на голову, оно промораживало меня до самых костей. Я попытался пошевельнуться, но не смог, что-то неподъемным грузом давило на меня сверху. С трудом открыв глаза, я уставился на застывшее лицо какого-то мужика. Мысли тут же завели свой бесконечный хоровод, обрабатывая поступившую информацию. А когда я пошарил рукой где-то в низу, то все встало на свои места.

Меня скинули в общую кучу для погребения, приняв за мертвого защитника. Демоны, жизнь меня поражает своей иронией, несколько сезонов назад я заколол трех нимийцев и облачился в их доспехи. И вот, энное время спустя, подобный поступок спас мне жизнь. Ладно, с этим вроде разобрались, осталось самое важное. Какого скилса я сейчас не смотрю в глаза бездне, а нормально себе так дышу, ну ладно, не нормально, а с трудом, но дышу?

Ответ один – жизненная энергия. Если хотите, всякие там ки, чи и прочее. То, чему меня пытался научить Добряк, и то, что я никак не мог принять. По учению наставника, энергия жизни или души – это то, чем обладает каждое живое существо. И это то, что я использую, когда вхожу в скрыт или когда активирую ускорение, да даже моя собственная техника основана на этой странной и непокорной энергии.

По словам учителя, маги пользуются энергией мира, которая распространена вовне и течет подобно тому, как текут бесконечные потоки воздуха. А вот он, я и остальные Тени, как и воины, благодаря тренировкам можем использовать личную силу. И если я не ошибаюсь (а я не ошибаюсь, потому что когда-то это стоило мне десяти серебряников), то будучи в бессознательном состоянии или почти в нем, я применил «Легкую поступь» – науку, благодаря которой Добряк когда-то спрыгнул, вернее слевитировал, с высоченного дерева и даже ничего себе не сломал. Когда же я попросил научить меня подобному трюку, он отмахнулся и сказал, что со временем, когда я буду готов, оно, как многое другое, придет само. Мол, организм лучше знает, как ему выживать, а ты, главное, ему не мешай.

Ладно, предположим, я на мгновение принял теорию об энергии жизни и даже согласен с тем фактом, что я пролевитировал с двадцатиметровой стены. Нужно ли мне такое умение? Да на фиг его, что-то мне подсказывает, что это было лишь последствие экстремальной ситуации и в ближайшем обозримом будущем я все равно не достигну высот наставника, следовательно, нужно задуматься над текущими проблемами.

Сжав зубы и терпя боль, я кое-как выбрался из-под завала. Вокруг все еще царствовала ночь, значит, в отключке я пробыл не больше часа. Оглядевшись, я приметил, что свалили нас в каком-то тупичке неподалеку от самой стены. Охраны не было, да и чего там трупы охранять. Но стоило поторопиться: как закончат со «сбором» павших, залатают бреши в северной стене, починят купол и только потом займутся кострами.

Прислонившись к каменной стене, я стал лихорадочно прокачивать положение, в которое вляпался, именно вляпался, а не попал. И вообще, что мне так везет-то на всякие переделки? Это не приключения, это сумасшествие какое-то.

– Хорош, – прошептал я. Мне было необходимо услышать знакомую человеческую речь, иначе можно потерять самообладание. – Надо думать. Навскидку видно три варианта. Первый – я притворяюсь нимийцем и чапаю до госпиталя, где представляюсь контуженным защитником. Плюсы – меня лечат, меня кормят, минусы – я почти не знаю языка, но это можно списать на ту же контузию, самое страшное – в случае чего меня выдаст татуировка. Значит, этот вариант можно смело отметать.

Отдышавшись и подмигнув надменно сияющей луне, я продолжил:

– Второй – скидываю прихватизированные латы, облачаюсь в наемнические шмотки и ищу Рагосское подразделение, благо на их мове я еще как-то могу разговаривать и сойду за необразованного селянина, минусы и плюсы все те же. Долбаная, демоны ее задери, татуировка, когда не надо – все карты путает.

Кряхтя, как трехсотлетний маг, я поднялся и, одной рукой держась за стену, а другой прижимая рану на боку, заковылял на запад. Придется действовать согласно последней директиве. Заберусь в какую-нибудь нору, подлатаю себя и отлежусь до следующего штурма. Главное, чтобы он не начался позднее чем через два-три дня, иначе я от голода и обезвоживания не смогу выбраться из внезапно возникшего капкана.

Дабы отвлечься от тягостных мыслей и боли, я стал бормотать нехитрую считалочку, ей меня обучили служки в графском замке, видать, и из рабства можно извлечь пользу. Вскоре я добрался до намеченной цели, спасибо Добряку, я помню планы почти всех городов на этом материке. Кое-как забравшись в дом номер десять по Купеческой улице, я стал шарить по разоренной хате. Всех гражданских уже давно согнали в убежище, с собой они успели захватить лишь самое ценное, остальное оставили как есть. Так что я без труда отыскал нужные мне инструменты. Бутылка гномьей настойки, нитки, бинты и пара иголок. Сойдет. Схватив в охапку нехитрые приспособления для самолечения, я поднялся на второй этаж. Там отыскал самую хлипкую мебель и поломал ее на части. Щелкнуло огниво, которое я всегда носил с собой, оно стало мне чем-то вроде талисмана, и вот деревянные ножки занялись веселым пламенем.

Роняя градины пота и почти теряя сознание, я положил над пламенем клинок, пусть пока доходит до кондиции. Сняв длинный латный доспех, я в первую очередь осмотрел свой ремень. Почти все склянки разбились при падении, и как назло, остались лишь те, что со снотворным. Лечебная трава также высыпалась, а сам кармашек вообще порвался. Посетовав на судьбу, я растянул пряжку, вылил в рот чуть ли не половину гномовского пойла и, сложив кушак, зажал его в зубах. Мгновение спустя я резким движением содрал с бока рваное тряпье, из глаз прыснули слезы, а по телу заструилась теплая жидкость.

Часто задышав, я взял все ту же пузатенькую бутылку и от души, не жалея, плеснул на рану. Когда на мясо упали первые капли алкоголя, мне показалось, что глаза вылетят из орбит. Сжав кушак так сильно, что из десен потекла кровь, я взял нитку и иголку. Все так же сжимая кожу, я смочил руки в настойке и стал аккуратно, насколько это было возможно, сшивать рану. Каждая стяжка откликалась нестерпимой болью, наверное, в этот момент я мог дать фору по белизне любому зомби. Не знаю, как сознание удерживалось на месте, но под конец я уже не думал, просто совершал механические движения. Проткнул, дернул, проткнул, дернул, стянул и по новой. Наконец последний шов ознаменовал окончание первой части пытки. Снова плеснул алкоголя, снова завыл, как волк, отставший от стаи. Клинок уже раскалился докрасна, и я дрожащей рукой поднял его. Лезвие, как в замедленной съемке, опустилось на рану, послышалось шипение, повалил дым, и по комнате распространился запах паленой плоти. Я выл, стискивал зубы, но держал, а две секунды спустя, которые показались мне длиннее, чем вся жизнь, убрал от тела клинок. На боку красовался страшный рваный ожог, от которого потом останется такой же шрам. Можно было прижечь и не стягивая края раны, но тогда бы восстановление заняло много больше времени.

Я уже почти потерял сознание, но все же удержался на краю. Еще ничего не кончено, нужно доделать дело до конца, от этого зависит моя жизнь. Схватив заранее подтащенную дощечку, я приложил ее к левой руке и плотно обмотал тканью, теперь почти все. Кое-как затушив костерок, я сорвал с пояса все висевшие там склянки и залпом опрокинул в себя. Ядов там нет, а разбираться, что для чего, сил уже просто нет. Мгновение спустя я рухнул на пол и забылся.

Иногда сознание возвращалось ко мне, и тогда, очнувшись, я отмечал, как мир за окном то рассветает, то снова покрывается ночной мглой. Когда сил было достаточно, я погружался в медитацию и замедлял процессы, протекающие в теле, все силы были направлены на восстановление. По моим сугубым подсчетам, через тридцать часов такого «лечения» левая рука пришла в норму. Не знаю, может, это благодаря тем зельям, что я пил на протяжении пяти лет; может, так сказывается магический дар; есть шанс, что помогла медитация; а возможно, это так повлияли выпитые мной зелья, – но на второй день я почти пришел в «норму». Висок покрылся коркой застывшей крови, левая рука уже не напоминала баклажан и ей можно было нормально шевелить, а на боку красовался все тот же страшный ожог, правда, он уже почти не болел. Ну как не болел? Если лежать на полу, аки удав молодой, то да, не болит, но стоит сделать неосторожное движение – и вся правая половина тела как в кипяток окунается. Но надо терпеть. На третий день, так и не дождавшись штурма и погибая от жажды и голода, я догадался сползать в погреб. Остатками алкоголя я сполоснул самые чистые тряпки и использовал их в качестве бинтов, замотал корпус.

Хвала небесам, та пытка, которой для меня стал спуск по лестнице, а потом поиск люка в полу, увенчалась полным успехом. В подполе я отыскал сухари, соленья, окорок и, что самое важное, несколько бурдюков с водой. Так что, устроив богатый пир, набивая желудок до отказа, давая организму так необходимые ему вещества, я выполз в холл и снова забылся сном.

Возможно, боги приглядывали за мной и в патрулях не было ни одного мага, который учуял бы меня в здании. На пятый день я пришел в себя и смог подняться на ноги, бок все еще ныл при каждом движении, но эту боль уже можно было перетерпеть. Позавтракав, вернее поужинав, я в очередной раз принялся за мозговой штурм.

Итак. Для начала – что мы имеем, не учитывая полной задницы, конечно. А имеем мы весьма немало. Меч, пусть и один, второй где-то посеял, латы, для подкладок в доме найдется достаточно тканей, и запасы хавчика. Этого уже достаточно, чтобы отсидеться до следующего приступа. Вопрос в другом: сколько мне еще будет везти, сколько времени пройдет, пока сюда не заявятся солдаты, ищущие в домах не только продукты, но и драгоценности с деньгами, когда в патруле все-таки окажется маг. Гадать на эту тему я не мог, поэтому поступил так, как велела мне совесть. Собрал достаточно ткани, сварганил подкладки и, морщась от боли, нацепил доспех, затем, загнав меч в ножны, обшарил весь дом. Но не нашел ничего, даже ржавого медяка, недаром улица-то Купеческая, все успели схоронить, паразиты, темные их полюби.

Выйдя на улицу, я с облегчением втянул в легкие свежий ночной и чуть морозный воздух. На небе уже вовсю сияли звезды, а свет тонкого полумесяца еле-еле пробивал покров ночной мглы. Ладно, живем один раз и умираем тоже. Ну, про некромантов лучше не думать, так что есть шанс уйти красиво, по-добряковски, в лучших традициях, так сказать, потому не стоит терять шанс. Уверяя себя в том, что авантюра обречена на успех, я запетлял по закоулкам. Моей целью стала северная стена, именно там располагались ворота и именно там находился тщательно охраняемый механизм подъема. Еще я надеялся, что Пило опять приспичит посмотреть на спаривающихся орлов, иначе придется вжимать тапки в пол и прятаться в канализации, а мне все же не хочется питаться крысами, уже наелся жуков.

Младший, командир особого отряда наемной армии «Пробитый золотой»

На поляне царили упаднические настроения, никто в отряде уже не верил в возвращение товарища, но все боялись высказать это вслух. А осознание, что Ройсу оставалась всего декада до окончания контракта, лишь сгущало краски и без того мрачной картины. Сидя у костра, Младший бездумно смотрел на звезды. Может, его друг уже где-то там, посматривает на своих товарищей и ухмыляется, а может, его скинули в выгребную яму, как и остальных имперцев, и теперь душа Ройса томится в глубинах бездны, ожидая, пока какой-нибудь демонолог или некромант не выдернет ее оттуда для своих мерзких обрядов.

Неизвестность, здравый смысл и надежда вступили в страшную битву, и ничто не могло избавить наемников от душевных терзаний.

– Знаете, – протянул Руст. – Вот смотрю я на эту крепость, и чудится мне, будто Зануда нам подмигивает.

Младший улыбнулся и все так же неотрывно вглядывался куда-то в самые глубины бесконечного космоса.

– Да, и мне, – вздохнул Самбер.

Пило покачал головой и посмотрел в сторону Мальгрома. Там на северной стене, почти на грани отпущенного человеку зрения, мерцал маленький красный кружок.

«Да, действительно подмигивает», – подумал Пило и тут же одернул себя.

– Полюби вас весь сонм темных богов и богинь! – гаркнул он и вскочил на ноги. – Старший, мать нашу!

– Чего те? – зевнул выползший из шатра командующий.

Вместо ответа под недоумевающими взглядами друзей Младший вытянул руку и ткнул пальцем в сторону города.

– И правда, – кивнул ошарашенный наемник. – Мать нашу, и отца, пожалуй, тоже. Труби наступление! Хотя нет, постой, передай вестникам, пусть пустят цепочкой только среди наших: выступаем, на сборы две минуты. И чтобы через пять все были готовы к рубке!

Младший отсалютовал и принялся выполнять приказ, до остальных тоже уже дошло, и они стали лихорадочно собираться. Над северной стеной, прямо над воротами, мерно мигало пламя с интервалом в три секунды. Все в «Пробитом золотом» знали, что три – неважно, будь то три выставленных пальца, три кивка, три протяжных зова горна или три секунды между мерцанием, – это сигнал к атаке.

Тим

Видимо, сегодня я растрачу все запасы удачи как минимум на ближайшее десятилетие. Пока я петлял в переулках, не выползая из теней и не снимая скрыта, мне таки не встретилось вообще ни одно живое существо, даже крыса дороги не перебежала. Без особых проблем в кротчайшие сроки я добрался до северной башни. Махина еще та. Если стена возвышается над землей на двадцать метров в высоту, то эта башенка обгоняет ее где-то метра на три. И вот на нее-то мне и нужно забраться. Притаившись в самом темном уголке, я стал дожидаться, пока придут сменщики трем солдатам, которые охраняли вход в башню. Караул сменился через пятнадцать минут, но решив, что это слишком мало, я продолжил ждать, и этих парней сменили уже через двадцать, значит, примерное время смены восемнадцать – двадцать две минуты. Вполне прилично.

Достав короткий кинжал (благо эту парочку я всегда ношу с собой, они уже давно стали частью меня), я вложил его в зубы и, врубив ускорение на полную, игнорируя рвотные позывы и тянущую боль, с разбега влетел на стену. Два метра преодолел одним лишь бегом, а затем, кувырнувшись, растекся по стене, цепляясь за малейшие выступы. Отсчитывая в голове время, я метр за метром продвигался к цели. Когда минуло семь минут, я уже преодолел половину. Подъем оказался не из легких, в некоторых местах камни были настолько плотно сбиты, что в щели не пролез бы и женский волос. Приходилось «обходить» опасный участок и искать другой путь.

Первая серьезная проблема возникла на отметке в двадцать метров, прямо передо мной оказалась бойница, и я четко ощущал присутствие дозорного за каменной толщей. Пришлось обратиться в слух и ждать. В момент, когда дыхание дозорного замедлилось, я на пределе сил рванул вперед. А потом снова застыл вслушиваясь: дозорный задышал чаще, но вскоре успокоился, видимо, решил, что это птица, или просто не заметил, но оно и неважно.

Следующим препятствием в моем восхождении стал сильный порыв ветра, пришлось застыть и потратить целых три минуты, оставалось столько же. Но все же я успел и забрался на крышу точнехонько в девятнадцать минут. Тут же достал самодельный факел. Им стала ножка стула, обмотанная пропитанной алкоголем тряпкой. Щелкнуло огниво, вылетела искра, и самоделка занялась веселыми язычками пламени. Отогнув плащ, я прикрыл огонь, отсчитал три секунды, и убрал завесу, чуть подержал и снова накрыл. Так продолжалось в течение минуты, затем я затушил пламя, отшвырнул палку подальше и стал вглядываться в ночь.

Зачем мне была нужна смена караула? Все просто: если друзья не подведут и на горизонте появится армия, то мне нужно знать, когда резать дозорных, чтобы они раньше срока не подняли шум. Вообще, все это сущая авантюра, спускной механизм охраняют три боевых мага и с десяток воинов, таким отрядом впору на трактах караваны грабить. А что на моей стороне? Два кинжала, навыки Тени и фактор неожиданности, на который я ставлю свою жизнь. В принципе, эта ситуация мне напоминает игру в рулетку, вот только моя жизнь стоит не на красном, черном или обычном числе, я все поставил на зеро. Шанс того, что шарик судьбы упадет на эту ядовито-зеленую ячейку, так же мал, как и шанс того, что я продержусь в городе больше, чем еще одни сутки, а значит, терять нечего.

Бесконечно долго тянущиеся секунды сменялись минутами, а я все так же изображая из себя каменную горгулью, вглядывался в ночную мглу. Наконец у самого края рощи мигнул красный огонек, прошло две секунды, и во тьме снова показался красный язычок.

«Объявили готовность», – понял я и свесился вниз.

До окна, обращенного в сторону города, примерно три метра. Что ж, сам демон мне не брат. Стиснув зубы, в которых все еще сжимал лезвие кинжала, я сиганул вниз, в полете извернулся ужом и, зацепившись за раму, влетел в помещение. Дальнейшие события пронеслись со скоростью истребителя, преодолевшего звуковой барьер. Уже влетая в помещение, я двумя ногами пробил грудную клетку какого-то мужика в длинном балахоне. Минус один маг. Ошарашенные стражи не знали, что предпринять, они вообще рассчитывали на спокойный отдых. Выискав глазами еще двух «балахонщиков», я невольно улыбнулся: они стояли совсем близко, и лишь один начал формировать заклятие. Как я узнал? Ну, видимо, дает о себе знать инициация. Два кинжала расчертили воздух, и маги пали с пронзенными глазницами.