Текст книги "Колдун. Чужое сердце"

– Надо ломать стереотипы, – сказал я и метнул снаряды. – В конце концов, и будильник, и душ, да такое патентовать надо.

– Что за?!. – Кажется, Пило был со мной не согласен.

– Зарежу! – И Щуплый тоже.

Глава 9
Во тьме

Наконец Младший и Щуплый вдоволь наругались, а последний даже метнул в меня что-то явно металлическое и острое. Через некоторое время все успокоились. Собрав лагерь, если его вообще можно так назвать, мы кое-как запихали камень в ловушку и, перевязавшись веревкой, отправились в неизвестность. Честь быть первооткрывателем досталась мне. Пило, явно обиженный на снежок, ставший ему будильником, заявил, что я как автор этого изобретения и должен его нести. Не найдя достойного ответа и не решившись на затяжной спор с командованием, я приладил к светильнику рукоятку и нес его на вытянутой руке. Последнюю пришлось обмотать тряпками, жар был просто нестерпимый.

Пещера оказалась довольно просторной, свод метра под два и в ширину достаточно, чтобы могла проехать небольшая повозка. Но тем не менее связанные, один за другим, мы шли спиной к стене. Снег – коварный враг, под ним могут скрываться пустоты и прочие неприятности, и лишний раз рисковать никто не хотел. Шли мы молча, никто не пробовал нарушить вековую тишину. Точнее каждый страшился вязкой тьмы. Иногда мне чудились тени, оскалившие пасть, или красные глаза вдалеке, те сверкали жаждой крови и плоти. И в этой обстановке шум стучащего сердца казался звоном колокола на пустынной площади. Через два часа я начал понимать, что схожу с ума. По спине стекал холодный, мерзкий пот. Сжимая зубы и до крови прикусывая язык, чтобы не вырвались слова, которых потом буду стыдиться, я продолжал передвигать ноги. Бездумно – правая вперед, потом подтянуть левую, поставить, и все по новой.

Так было до тех пор, пока на нашем пути не возникло первое препятствие.

– И куда дальше? – спросил Руст, с подозрением поглядывая на разветвляющийся тоннель.

– Давайте направо, – предложил Пило.

– А я думаю, нужно налево, – встрял Ушастый.

– Может, привал? – жалобно пропищал Щуплый.

– С какого ляда налево? – сквозь зубы процедил Младший. Не обращая внимания на Руста, он придвинулся к эльфу, но у того на лице вместо обычной безмятежной улыбки застыла маска абсолютного безразличия. – Или ты хочешь обсудить мой приказ?

– А ты можешь с меня спросить? – Ушастый прищурился, и маска треснула, за ней показалась ранее тщательно скрываемая сущность дикого зверя.

Пило потянулся к клинку, то же сделал и эльф. Я прыгнул между ними и нанес два стремительных удара.

– Вы совсем ополоумели? – прошипел я. – Еще драки нам тут не хватало!

– Полюби тебя темные, – прохрипел Пило, хватая ртом воздух.

– Сиритэ оскам тле, – вторил ему древолюб.

Разглядывая этих идиотов, я достал монету.

– Будем решать по-честному, – сказал я и подкинул серебрушку, она упала лицом императора. – Идем налево, да и вообще, чего спорить было. В отряде четыре мужика, а значит, выбор у нас один.

Лица друзей тронула легкая улыбка. Пило и Ушастый разогнулись и вперились друг в друга взглядом. Первым сдался Младший, он в принципе человек отходчивый.

– Ты меня извини, – протянул он руку. – Не хотел.

– Да и я был неправ. – Ушастый вновь беззаботно присвистнул и сжал руку нашего командира.

– Мне кажется, – протянул Руст, – будто я окружен одними психами.

Мы все засмеялись, а потом, выстроившись в линию, двинулись в путь. Иногда мне кажется, что старушка-судьба меня, мягко говоря, не любит. Пожалуй, стоит задуматься и больше никогда не полагаться на монетку. Уже через сотню метров тоннель начал сужаться, снега уже не было, и шли мы по ровному камню. Время сточило его и наши сапоги (если так можно назвать металлическую основу, обмотанную шкурами и тканевыми прокладками) безбожно скользили при каждом неудачно поставленном шаге. Когда Щуплый упал в третий раз и потащил за собой всех нас, мы подумали было обрезать веревку, но вовремя отказались от этой затеи. В какой-то момент проход сузился настолько, что нам пришлось скинуть мешки и, взяв их в зубы, переместиться в горизонтальное положение. И демоны меня задери, если я солгу, ползти, когда в миллиметре над тобой каменный свод, – это еще то удовольствие. Никогда не думал, что у меня клаустрофобия, но каждую секунду мне чудилось, будто бы вот-вот вся тяжесть горы обрушится на меня. Спасал только скрыт. Правда, в этот раз мне пришлось приложить изрядные усилия, чтобы отсечь ненужные мысли. Так прошел еще один час. В итоге было решено устроить привал. Прямо так, лежа, без возможности даже рукой нормально пошевелить.

– Вы не находите наше положение весьма ироничным? – заметил Руст.

– Поясни, – с опаской попросил Пило. Еще бы, если Щуплого понесет… то это еще хлеще, чем философствования эльфа.

– Помните, как Молчун отвесил подзатыльник служивому, когда тот обозвал нас червями? – Да как такое забудешь, тогда у легионера шлем помялся и чуть шея не переломилась. – Ну а кто мы сейчас? Самые черви и есть.

– И верно, – согласился Ушастый. – Только мы, скорее, глисты, все равно как в заднице ползаем.

Мы засмеялись, весело и беззаботно, будто и нет опасности быть заживо погребенными.

– Да-а-а, хорошо им, наверное, – сквозь смех обронил Щуплый.

– Глистам-то? – поддел я.

– Полюби тебя темные боги, – выдохнул кинжальщик. – Молчуну с Колдуньей. Да и вообще повезло нашему здоровяку, глаз потерял, а счастье нашел, ладная сделка.

– Что верно, то верно, – как-то по-юношески поддакнул Пило, а потом задумался и добавил: – Всем бы так.

– Я смотрю, наш разговор плавно переместился в совсем уж крайнее русло, – отметил я и перевернулся на спину. – Балаболим, как девки на выданье.

– Молодой ты еще, не понимаешь ничего, – усмехнулся Ушастый.

Ах да, они-то полагают, что мне лет двадцать. А по сути я ровесник того же Младшего. И кстати, я уже давно убедился в теории, что застрял в своем психологическом развитии на отметке в двадцать один год. И выход находился лишь один – дождаться, пока сознание Ройса придет в гармонию с моим, то бишь когда у нас окажется один возраст, и произойти это должно было с сезона на сезон.

Мы немного помолчали. Не знаю, о чем думали остальные, а я разглядывал жука, ползущего по своду, и думал, что если закончится еда, то придется питаться ими. Хотя это всяко лучше, чем крысы…

– Эй, Младший, – окликнул Руст.

– Чего те?

– Как у тебя там с Профьей? – Опа-на, я не особо уважаю сплетни, но это имя слышу впервые, а мы знакомы уже почти год.

– Тебе-то какое дело? – недовольно буркнул командир.

– Хорош ломаться. – Ушастый явно наслаждался этой ситуацией в целом и разговором в частности. – Раз уж пошла такая тема, то пришло время раскрыть наши сердца, очистить души от тяжкого груза…

– Все, баста, – перебил его Пило, за что я ему безмерно благодарен, в последнее время становится все труднее выносить монологи эльфа. – Все у меня нормально. Ждет она.

– Так уж и ждет? – недоверчиво поинтересовался я.

– Да, – твердо, почти зло, ответил Пило. – Так и ждет. И чего это вы на меня набросились? Руст, колись, не зря ж ты в Рагосе каждый вечер в караул замковый просился.

– Д-д-да я чо? – Щуплый, когда начинал волноваться, всегда заикался. – А я н-ничо.

– Ага, – эльф уже откровенно веселился, – и бочку с вином у барона тоже не ты спер?

– Да мы ее вместе тащили!

– Во-во, – засмеялся Пило. – Так что колись, неужто на баронскую дочку запал?

– А ежели и запал? – вдруг ощетинился наш неунывающий друг. – Что с того? Или мне нельзя?

– Да боги с тобой, – вздохнул я. – Можно, конечно, чего ж нельзя, если хочется.

– Отвали, Зануда. И не нужна мне никакая баронская дочка, служанка там была. Лилия…

– Понятно. – Ушастый как-то посерьезнел, и повисла неловкая тишина, видать, чего-то не знаю. – Это та с косичками, что ли?

– Ага.

– Так она ж пропала, – со свистящими нотками в голосе сказал Пило.

– Ну-у-у.

– Вот же зараза, – восхитился эльф. – Значит, выкрал слугу? А печать-то, печать как сорвал?!

…Так, значит, вот в чем дело. Уважаю, безмерно уважаю Щуплого, спасшего девушку, пусть и любимую, от участи рабыни.

– Да был алхимик один. Три шкуры с меня содрал, но дело сделал. – Тут Руст замолчал, а потом выдал: – Ушастый, ну-ка колись, от какой прЫнцесы сбежал?

– От самой прекрасной и замечательной. Волосы ее как зелень молодого луга, глаза как неба синева, кожа бархат чистый…

– Стоп-стоп-стоп, – запротестовал я. – Я, конечно, понимаю, что я тут ни к селу ни к городу, когда боевые товарищи начинают поминать свое бурное прошлое и яркую личную жизнь. Но я чего-то не догоняю, какая, к демонам, принцесса?

– Самая…

– Самая обычная, – перебил его Пило. – А-а-а, ты ж не знаешь! Ушастый у нас эльфийский аристократ, сбежавший прямо из-под венца.

– Ну замечательно, – пробухтел я и даже как-то обиделся. – А мне, значит, рассказать не надо, это мы не доверяем. Друзья, темные боги вас полюби, называются.

– Да брось ты. – За что уважаю Руста, помимо освобождения, так это за его бесконечный оптимизм, хотя, наверное, все мы здесь оптимисты. – Забыли просто, ну как мелочью оно стало, а потом ты с нами так плотно породнился, ну мы и забывать стали, что ты новенький.

– Ага, конечно…

– Ладно, – усмехнулся Ушастый. – Если молодым хочется послушать сказочку, то я не прочь рассказать. Так и так делать нечего, кроме как языками чесать.

– Только давай без своих заморочек, – взмолился Пило.

– Заметано. В общем, дорогой наш Зануда, ничего интересного в этой сказочке не будет. Жил-был младший сын Дома Лунной Стрелы, не было у него ни прав, ни власти, ни положения, ни наследства. Жил он как хотел, гулял, пил, снова гулял, в основном по бабам, прошу простить, благородным эльфийкам, конечно. Но так оказалось, что все его старшие братья уже были женаты, а глава Дома рвался к большей власти. И обручили гулену с младшей дочерью главы Правящего Дома. Молодой эльф подумал, что ему такое к демонам не надо, и сбежал из Предвечного Леса.

– А чего так? – не понял.

– Так к демонам, я шлюх не терплю. А кто принцессы, ежели не шлюхи? Их продают и их покупают, а мне брезгливо от такого.

М-да. Я же говорю, эльф непрост, да и говорит правильные вещи. На протяжении всех веков принцессы, как, впрочем, и младшие принцы, были разменной монетой, поводом для выгодной сделки, и этого не изменишь.

– Знаете, что меня беспокоит? – таинственно прошептал Пило.

– Ну! – чуть ли не хором ответили мы.

– Зануда меня беспокоит!

– Извини, друг, ты не в моем вкусе.

– Ой, да к демонам тебя, – засмеялся он. – Валяемся мы, значит, вчетвером в кишке какой-то, души свои изливаем, а ты отмалчиваешься. Давай-ка, брат, дабы не обижать товарищей, и ты расскажи нам слезливую историю.

Как говорится, «этого-то я и боялся». С одной стороны, могу отшутиться, а с другой – если так и поступлю, то действительно обижу друзей.

– Эх, уговорили. – Я по-старчески покряхтел и устроился поудобнее. – Была одна зазноба, в постели как волчица, по жизни мастерица. И был один юнец, еще совсем безусый, кровь играла, ветер в голове. Ну и попытался он эту девку завалить, все по науке сделал, напоил, разговорил и на сеновал повел, но так вышло, что батя у нее оказался еще тот огурец. Он меня заломал и к страже. Юнца уж было на каторгу хотели продать, но тут его приметил странствующий воин. То бишь мой наставник. А дальше вы и сами знаете. Пять лет в лесу просидел, а там ощущается явный недостаток прекрасных дам.

Народ явно выпал в осадок. Помолчали.

– А чего-нибудь более ладного придумать не смог? – спросил Руст.

– Не-а, – не стал отпираться я. – Как-то соображалка не работает в такой обстановке. – Тут я буквально почувствовал возросшее напряжение. – Да ладно вам, парни, ну нечего мне рассказать. Не верю я в любовь, а она не верит в меня и старательно обходит стороной.

– Экий ты у нас особенный, – вставил Пило. – В богов не веришь, в любовь не веришь, а во что веришь-то тогда?

В квантовую физику и теорию струн, мать твою. Вот не люблю такие разговоры.

– Слышал когда-нибудь про Великую Долину?

– Это ты про страну Вечной Радуги? – подал голос Ушастый.

– Ну вроде на эльфийском она так называется.

– И что с того? – спросил Пило.

– А вот в нее я и верю, – буркнул я. – Да и что-то расслабились мы, поползли уже, а то не хочется загнуться от удушья.

Резко перевернувшись на живот, я дернул веревку, давая понять, что начинаю движение, и пополз вперед, прерывая этот не в меру затянувшийся привал.

– Мы еще продолжим этот разговор… – прокряхтел Пило, но тут же заткнулся: ползти и разговаривать – не самая простая задачка.

Не-е, брат, ты неправ, я на такие темы в принципе не очень, а повторять уж точно не собираюсь. Да и не врал я, когда говорил, что не верю в такое явление, как любовь. Как бы его не воспевали, сколько бы книг не было написано, фильмов снято, историй рассказано или постановок организовано. Но я все равно считаю это не больше чем иллюзией. Что такое любовь? Всего лишь химический процесс в мозгу, процесс, сравнимый с приемом героина или эффектом от съеденной плитки молочного шоколада, ну или горького, кому как нравится. А если углубиться, то любовь – это вообще защитный механизм, созданный матушкой природой. Люди жестокие и безжалостные существа, готовые убивать себе подобных миллионами. Но при этом у них атрофирован инстинкт сохранения рода, вернее он изменен и извращен до неузнаваемости. Разве что юноши и девушки в пубертатном периоде еще хоть как-то схожи со своими четвероногими сородичами. А так, в принципе, не будь любви, человечество уже давно бы вымерло.

И что самое смешное, никто не задумывается, почему, скажем, в палеолите людское общество напоминало стаю, где все трахались со всеми, пардон за мой французский, и было вообще невозможно сказать, кто отец ребенка. Да и дети были общими – принадлежали стае. Потом в мезолите стали появляться кровавые конфронтации, и вот тогда впервые появились Роды, если так их можно назвать, и общий закон, что с сородичами спариваться нельзя. Но семей, и тем более любви еще не было. И только в раннем неолите появились первые семьи и возникла любовь. Удивительно, нет ее и нет, а тут раз – и нате, все счастливы и довольны. Можно, конечно, что-то вякнуть про развитие мозга и тому подобное. Но суть не меняется: любовь – это механизм, призванный заменить инстинкт и сохранить популяцию. И задери меня демоны, если я когда-нибудь приобщусь к обществу тех, кто поглощен этой иллюзией, обычной, бесхитростной обманкой.

– Да к демона-а-а-а-а! – в сердцах выругался я, но… Интересно, может, боги и впрямь существуют? Тогда богиня любви на меня очень сильно обиделась.

Иначе как объяснить тот факт, что мы с воплями и криками покатились с сумасшедшей скоростью по какому-то желобу. Зажмурившись, я желал только одного – чтобы на пути не оказался острый камень или выступ. Вдруг веревка натянулась, живот скрутило так сильно, что из легких вырвался натужный хрип.

– Что там?! – крикнули сверху. По своей глупости и неосторожности я выронил наш «фонарик», и теперь вокруг царствовала тьма.

– Зануда решил прогуляться! – ответил Руст.

– Ясно. Держитесь! Мы вас вытащим.

Пару мгновений спустя я снова ощутил, как затягивается веревка, а меня тащат наверх. Я старался не шевелиться, чтобы не мешать Ушастому и Пило. И тут по ушам резанул протяжный скрип. Движение замедлилось.

– Темные боги! – крикнул эльф. – Что это было?

– Веревка, – после секундного молчания ответил Щуплый. – Тут все в трещинах, волокна перетирает.

– Демоны! – в один поток слились голоса троих.

Если продолжить, то вниз свалимся мы со Щуплым, а от рывка полетят остальные. В таком узком проходе зацепиться особо не за что, да я вообще не понимаю, как нас тянут. В кишке повисла тишина, присущая многовековому склепу. Помню, мне в каком-то из многочисленных летних лагерей довелось посмотреть фильм, запомнившийся исключительно девушкой, сидевшей передо мной. Но отдельные кадры припоминаю. На мир обрушился очередной апокалипсис, на этот раз представший в виде нового ледникового периода. Еще там были градины размером с футбольный мяч…

– Эй, Руст, – обратился я к другу, голос предательски подрагивал. – Контракт не закрывайте, я живучий.

Молчание.

– Не понял, ты о чем?

– Твою ж мать, – вздохнул я. – Весь момент поломал. Короче, Младшему передашь, он докумекает.

«Младший» кинжал срезает веревку, и я продолжаю скатываться по желобу. С каждой секундой далекий красноватый свет приближается. В ушах свист, от сопротивления воздуха глаза начинают слезиться, но закрывать их нельзя. Когда до алого мерцания остаются считанные метры, расставив руки, я пытаюсь затормозить, но скорость слишком велика и камни сдирают с рук латные перчатки. Ладони как в кипятке, начинается кружиться голова. Наконец хлопок, давление увеличивается и куда-то пропадает кислород. Падая, я успеваю заметить несколько острых конусовидных булыжников. Сгруппировавшись, я взмолился, чтобы угодить между ними и желательно на ровную поверхность: сдохнуть от голода, будучи парализованным и со сломанным позвоночником, как-то не очень хочется.

Мгновение, и по ногам как молотом врезали. Снизив инерцию падения перекатом, я развалился на земле, судорожно пытаясь схватить ртом воздух и удержать сознание. Через какое-то время мне удалось вдохнуть, но знаете, иногда друзья бывают слишком самоотверженны, из отверстия под сводом вылетело какое-то черное пятно, а затем шмякнулось мне на голову, отправляя неудачливого наемника в долгий круиз по землям абсолютного беспамятства.

– Слава Харте, – подумал я, очнувшись.

Правда, пробуждение было не самым приятным. Когда у тебя в ушной раковине бродит неведомое насекомое, сразу становится не до всего. Вскочив на ноги, я схватился за ухо и достал на божий, вернее каменный свет обычную сороконожку, но легче от этого не стало. Разделавшись со злодейкой самым безжалостным способом – кинув ее в сторону ближайшего валуна, я присел на корточки и заглянул в мешок, так неудачно лишивший меня драгоценного времени.

Итак, что же мы имеем в активе. Два кинжала из прочной стали, и из оружия это все. Увы, но сабли, не раз спасавшие меня от палки наставника или вражеского клинка, не выдержали такого обращения с собой и подломились, причем короткая сразу в трех местах. Погоревав над утратой, я зарыл их прямо на месте, нести дополнительную тяжесть не очень-то полезно. Далее. Стрелки я растерял и искать их не намерен, фиг его знает, сколько времени я провалялся здесь, и когда обморок перешел в сон, есть вероятность, что я застудил внутренние органы и скоро меня догонит хворь, поэтому нужно шевелить ножками в темпе нижнего брейка. Из еды у меня несколько краюшек хлеба, сухарики и солонина, куда ж без нее. Больше в мешке, отправленном мне друзьями, я не нашел ничего. Но и за это спасибо.

По амуниции тоже полный швах. Кое-как стянув с себя гнутую бронь, я опять же пустил ее на ремни, вырезав всю сталь. Выкинув бесполезный металл, я как мог замотался в шкуры, мех и ткань. Часть пришлось пустить на бинты: ладони напоминали добротную отбивную, и каждое движение пальцем или кистью отзывалось неслабой болью. Как это ни удивительно, но, поплутав по небольшой пещерке, в которую меня угораздило свалиться, я отыскал длинный камень, демоны его знает, как там называется, сталагмит или сталактит. Потратив немало усилий, я таки выломал его из гнезда и примотал к нему откопанную длинную саблю, да-да, знаю, двойная работа, но что делать.

В итоге я стал напоминать неандертальца, собравшегося поохотиться. Замотанный в шкуры, чумазый, с самопальным копьем. Единственное, что разрушало созданный антураж – камень светильник, ощутимо уменьшившийся в размерах. Видимо, тепло выделялось не столько магией, сколько процессами, проходившими на молекулярном уровне, иначе как объяснить, что булыжник размером с голову уменьшился в диметре сантиметра на три? Только так и объяснить – контролируемая аннигиляция с выделением большого количества энергии. А может, и не так, я как-то в таких вопросах не очень подкован. Посидев «на дорожку», я закинул на спину мешок с провизией, которой хватит дней на пять, и, набрав в удачно подвернувшемся озерце воды, отправился к расщелине. Сначала я, понятное дело, собирался наловить рыбы или что там водится в подземных озерах, но почему меня никто не предупредил, что температура в таких водоемах близится к минус демонически много? Расщелина встретила меня доброй сотней различных насекомых и прочих гадов. Продрался через исконных жителей подгорий, да простят меня господа гномы, и мне посчастливилось оказаться не в глухом тупичке, а в довольно просторном тоннеле. Слава богам, пока он не имел разветвлений. Собственно, так и началось мое первое путешествие, и темные боги меня полюби, но я не жалуюсь.

– Демоны задери Старшего! Темные боги полюби командование служивых! Заграф дир гос! Чтобы у плетельщика той веревки чирей вылез на кончике самого дорогого! – Из горла вырывались еще сотни проклятий, но ситуации это особо не меняло. Камень, служивший единственным источником тепла и света, загнулся, кажется, дней пять назад.

Что ж, это не стало большой неожиданностью или неприятностью. Видимо, во времена бурной лесной молодости я выпил немало зелий кошки и уже через два дня смог довольно-таки неплохо ориентироваться и в темноте. Предметы приобретали четкие очертания, а дальность ограничивалась всего пятью метрами. Спасал слух, невероятно обострившийся за это время. Я могу поклясться, что иногда слышу, как по стене ползет сороконожка, как в отдушине еле слышно свистит воздух. Правда, когда невдалеке рычит костяная пантера, я нахожу эту особенностью не самой приятной.

С местными обитателями я встретился в первый же день. Идя по тоннелю, я, уморившись, присел на небольшой валун, и каково же было мое удивление, когда эта каменюга попыталась мною перекусить. Увы, обедом я становиться не собирался и потому заколол это нечто. Как выяснилось позже, мне крупно повезло. Копье угодило прямо в глаз хищнику, единственное уязвимое место на всем теле. Выглядели эти монстры не очень презентабельно: тело как у молодой пантеры, вот только вместо четырех лап – шесть, две передние и четыре задние, на голове один рог, глаз тоже один, клыки длиной с ладонь, а вместо шерсти костяной панцирь. Так и назвал – костяная пантера. Встречались они мне не очень часто, какое-то время я ломал голову над вопросом, чем же они питаются, но потом увидел, как эта зверюга приятно перекусывает своим собратом или сестрой, каннибалы демоновы. Когда кончились припасы и вода, мне пришлось приобщиться к местному рациону, правда, меню оказалось не очень-то свободным.

Питательный завтрак из насекомых, забравшихся под небольшой камень, вместо компота, чая или кофе, слизь, которую мне приходилось выдавливать из толстеньких жуков. Обед примерно такой же, да и ужин, впрочем, тоже. Раз в несколько дней у меня пир – костяная пантера. Полчаса мучений, пара царапин, которые тут же обрабатываются смесью из грибов-зеленок. Благо тут они росли в обилии, а как из них готовить лекарство, я знал получше многих лекарей. Так вот, царапины обрабатывались, тушка разделывалась. Причем очень любопытным образом. Разрезать этот панцирь можно двумя способами. Либо клыками самой пантеры, которые резали даже камень, правда, ломались, но резали. Либо применив весьма экстравагантный маневр, это в том случае, если лень тратить четыре часа на то, чтобы вытащить клык. В общем – раскрывается пасть, и «старшим» кинжалом в ней разрезается все, что можно, а потом начинается утомительный процесс, затягивающийся часа на два, что всяко меньше, чем выдергивать клык, служивший всего один раз, после этого он почему-то приходил в непригодность. Видать, тварюшки были магические, но не суть. Короче, приходилось залезать жертве в рот и вырезать из тела мясо, описывать процесс не стану. Но сейчас мои шкуры хрустят при каждом шаге от запекшейся крови, а все тело чешется из-за земляных блох, свивших себе уютное гнездо в растительности по всему телу, и опять же из-за запекшейся крови. Иногда зуд был до безумия невыносим, и чтобы хоть как-то притупить жжение, я делал зарубки… у себя на плече. Начни я расчесывать – и пиши пропало, инфекция в крови, гной, смерть. И вот сейчас мои мучения могут подойти к концу. Нет-нет, я вовсе не заблудился в бесконечном подземном лабиринте, хотя уже давно бездумно сворачивал на перекрестках, полагаясь только на удачу. И я не нашел выход, меня не придавил обвал, случавшийся на моей памяти раза три, я не подвернул ногу, чего боялся больше клыков, и я не задохнулся от газа, хотя однажды был близок к этому. Просто, завалившись отдохнуть, я поленился потратить двадцать минут на Взгляд, и вот к чему это привело – я оказался окружен неизвестными врагами.

Пять существ, похожих на кротов, только размерами раз в семь побольше, а вместо усиков у них какие-то отростки, причем у этих отростков есть собственные зубастые пасти. Когти размером с предплечье также не внушали особого оптимизма. Продолжая осыпать все и вся грязными ругательствами, я сжал в подживших ладонях копье и прижался спиной к стене, готовясь завалить этих тварей как можно больше, а когда выдастся возможность, вжать тапки в пол. Никаких мыслей по поводу «продать свою жизнь подороже» или «как мне не повезло» не было, как не было и отчаяния. Наоборот, я испытывал некое возбуждение, опасность, как терпкое вино, бодрила тело, как тяжелый рок, била по нервам, зажигая внутренний огонь. Возможно, попав на Ангадор, я стал адреналиновым маньяком, но… пусть так, сейчас это неважно.

Ядерные кроты, так я решил их назвать (ну вы поняли, фантазия у меня хромает на обе ноги), закончили примериваться, и один из них ринулся в безумную атаку. Я оказался готов. Присев, упер тупой конец каменного копья в землю и приготовился к столкновению. Так и произошло, на полной скорости животное налетело на саблю, лезвие, пронзив пасть, ощеренную сотней мелких острых зубок, пробило череп и мозг ядерного. По рукам заструилась теплая жидкость, скорее всего, кровь, смешанная со слюной.

С усилием отбросив от себя труп, я вернулся на позицию. Вновь прижался к стене и, взвинтив восприятие, стал дожидаться очередного рывка. Кроты оказались тупы и неповоротливы. Единственное, что они могли, – это поодиночке бросаться на добычу. Смерти сородичей не волновали стаю, а атаковать вдвоем им не позволяла тучность и острые камни по бокам от меня. Еще двоих я прикончил тем же способом. С оставшимися стало посложнее. Копье от бесконечных толчков подломилось у основания, и его длины больше не хватало для безопасной обороны. Перехватив его поудобнее, я разогнал ритм сердца. В последнее время ускорение стало даваться мне не сложнее, чем скрыт. Ступив на шаг вперед и влево, я закрутил копьем по кругу, в итоге получилась цепочка: два крота стояли друг за другом, а перед ними я. Ядерный рванулся, но я только и ждал этого, толчок – и я взмыл на полметра в воздух, максимум, который можно выжать без разбега и с больными ногами. Совсем по-киношному я врезался вытянутой ногой в рыло кроту, по залу пробежалось эхо от яростного визжания, секунда – и копье пронзило глаз твари, еще секунда, и я, перехватив оружие, раздробил ему черепушку. Остался последний. Самый большой и с кучей шрамов. Видимо, вожак.

Вновь я закружил, выдерживая дистанцию и не отрывая взгляда от глаз, пылающих холодной яростью. Эта сцена была неотличима от той, что можно увидеть в музее, когда восковой человечек, присев, держит копье горизонтально и обходит стороной саблезубого тигра, готовящегося к прыжку. И крот прыгнул, он черной дымкой размазался в полете, на атаку времени не было, и я ушел в перекат. Но по неопытности недооценил противника: изогнувшись в полете, тот зацепил когтями спину, и я рухнул на землю. Плохо, очень плохо, кости не задеты, крот не смог пробиться через каркас мышц, доведенных бесконечными тренировками до статуса «стальные». Но падение на землю с такими ранами – боюсь, я все же подхватил инфекцию.

Прикусив кончик языка, чтобы на некоторое время приглушить боль, я снова выполнил перекат, раз уж подцепил сонм болячек, то что уж теперь выбирать стратегию. Крот, не совладав с инерцией, с громким «шлеп» впечатался в стену. Но через секунду он уже, оттолкнувшись от нее же, рванул в мою сторону. Что-то мне это напомнило… Примерно год назад я оказался в той же ситуации, когда бастард Младшего чуть не попробовал на вкус мои кишки. Я разогнал сердце до предела, сделал глубокий вдох, и кровь понесла кислород, мышцы как огнем ожгло, еще один вздох – и в суставных сумках появились пузырьки кислорода, дарящие боль и невероятную гибкость. Первую ступень своей техники я назвал «Факир». Да, я в курсе, что эти ребята занимаются совсем другим, но кто мне прикажет назвать по-другому? Мой рывок оказался много стремительнее, чем у противника, и, оказавшись у него под брюхом, я взмахнул руками, они будто стали веревочными, со стороны могло показаться, что в них и вовсе нет костей. Копье прошлось причудливым зигзагом, и позади меня рухнул ядерный крот с распоротым нутром, из которого уже вываливались внутренности, а по полу расплывалась лужа крови.

– Аргх! – я не сдержал крик, рвущийся из груди.

Спина горела огнем, мышцы ныли, кости болели. Развернув мешок, я вытащил оттуда два свертка ткани, один крупный и другой совсем мелкий, последний я положил в рот так, чтобы язык оказался под ним. Крепко вцепившись в него зубами, я снова залез в сумку. Теперь я достал оттуда маленький кошелечек, в него я вместо пары серебряных, что там лежали, когда-то напихал тех самых грибов, доведенных до состояния порошка. Также достал огниво. Расстелив на земле ткань, я высыпал на нее грибы. Щелкнуло огниво, и тоннель озарился зеленым пламенем. По глазам как ножом провели, от рези полились слезы. Крепче сжав валик во рту и скинув шкуры, я рухнул в пламя.

– Мм-м! – Выдержать эту боль было просто не возможно.

Тело будто бы тысячи игл пронзили, потом мне показалось, что меня окунули кипяток, внутри все горело и пылало. Такой боли я не испытывал, даже когда меня «лечили» после Борса. Через две минуты все было кончено. Дрожащими руками я обмотал вокруг торса ткань, на которой некоторое время назад пылало лечебное пламя. Часть ее пригорела к моей спине, помощника под рукой не было, и я не решился отдирать ее самостоятельно. Из-за этого на спине останется страшный ожог, надеюсь, что сдачи от оплаты обучения в академии мне хватит на посещение целителя.

Кривясь от боли, я натянул шкуры и убрал почти разгрызенный валик и огниво обратно в сумку. И тут меня осенило.