Текст книги "Серебряное кресло"

Глава шестнадцатая
Избавление от бед

На следующее утро, проснувшись в пещере, Джил на какое-то ужасное мгновение подумала, что опять оказалась в Земных Недрах, однако заметив, что лежит не на голой земле, а в постели из вереска под меховой накидкой, в каменном очаге весело потрескивает огонь, словно его только что разожгли, и в пещеру заглядывает утреннее солнце, вернулась в счастливую действительность. Джил вспомнила, как со всеми вместе они замечательно поужинали, несмотря на то что очень хотели спать. В голове у неё плыли смутные воспоминания о гномах, собравшихся у очага с огромными, больше их самих, сковородками, на которых аппетитно скворчали и пахли колбаски, много-много колбасок, и не жалкие школьные сосиски, где сои больше, чем мяса, а настоящие, со специями, сочные и румяные. А ещё были большие кувшины с горячим пенистым шоколадом, жареная картошка и каштаны, печёные яблоки, начинённые изюмом, и, наконец, мороженое, чтобы освежиться после всех этих горячих блюд.

Джил села и, заметив Хмура и Юстаса, спавших неподалёку, возмутилась:

– Эй, вы, двое! Вставать когда-нибудь собираетесь?

– Фух-фух-ух! – раздался чей-то сонный голос у неё над головой. – Ну что ты никак не угомонишься? Нельзя так громко кричать! Ух-ух!

– Кого я вижу! – ещё громче воскликнула Джил, повнимательнее вглядевшись в пушистый комок белых перьев, расположившийся на старинных часах в углу пещеры. – Это же наша многоуважаемая Белокрылка!

– Верно, верно, – заворчала сова, высовывая голову из-под крыла и открывая один глаз. – В два часа прилетела с письмом для принца. Белки принесли хорошие новости. Принц уехал. Вам надо следовать за ним. Хорошего дня…

Совиная голова исчезла, а Джил, не надеясь узнать что-нибудь ещё, встала и отправилась искать, где бы умыться и позавтракать. Почти тотчас в пещеру, постукивая маленькими копытцами по каменному полу, вошёл фавн.

– Наконец-то ты проснулась, дочь Евы! Не могла бы ты разбудить сына Адама? Через несколько минут вам необходимо отправляться в путь: два кентавра были так любезны, что согласились довезти вас на своих спинах до Кэр-Параваля. – Уже шёпотом он добавил: – Надеюсь, вы понимаете, какая это особая, неслыханная честь – ехать верхом на кентавре. Никогда не слышал, чтобы прежде кому-нибудь это дозволялось, так что не стоит заставлять их ждать.

– А где принц? – едва продрав глаза, в один голос поинтересовались Юстас и Хмур.

– Он уехал встречать короля, своего отца, в Кэр-Параваль, – сообщил фавн, которого звали Оррунс. – Корабль его величества ожидают там буквально с минуты на минуту. Вроде бы король не успел уплыть далеко, как встретил Аслана – уж не знаю, видение это было или наяву, – и лев велел ему возвращаться в Нарнию, где его ждёт давно пропавший сын.

Юстас встал, и они с Джил помогли Оррунсу приготовить завтрак. Хмуру велели оставаться в постели: к нему пригласили кентавра по имени Облакон, знаменитого целителя, или, как называл его Оррунс, знахаря, чтобы тот взглянул на обожжённую ступню.

– Так, похоже, он собирается отрезать мне ногу по колено! – едва ли не с воодушевлением заявил Хмур, однако в постели с удовольствием остался.

Завтрак состоял из яичницы и тостов. Юстас набросился на еду так, словно и не наедался до отвала накануне, посреди ночи.

– Послушай, сын Адама, – с некоторым страхом наблюдая, как он набивает рот, сказал Оррунс, – зачем же так уж торопиться? Я думаю, кентавры ещё и сами не закончили завтракать.

– Тогда, должно быть, они очень поздно встали, – предположил Юстас. – Уверен, уже больше десяти.

– О нет, – возразил фавн. – Они поднялись ещё до рассвета.

– Значит, они долго ждали завтрака, – не унимался Юстас.

– Вовсе нет, – парировал фавн. – Они начали завтракать, как только встали.

– Ну и ну! – воскликнул Юстас. – Они что, так много едят?

– Как же ты не понимаешь, сын Адама! – начал понемногу выходить из себя фавн. – У кентавра два желудка: человеческий и лошадиный, – и обоим нужен завтрак. Сначала они едят кашу, рыбу, почки, омлет с беконом, холодную ветчину, тосты с джемом, кофе и пиво. Затем приступают к насыщению лошадиного желудка: часок щиплют траву, а потом лакомятся пропаренными отрубями и овсом. В качестве десерта у них мешок сахара. Вот почему весьма и весьма хлопотно приглашать кентавра в гости на выходные.

В этот момент снаружи раздался стук копыт, и дети повернулись ко входу в пещеру. Два кентавра, один с чёрной бородой, другой – с золотистой, спадавшей аж на грудь, ждали у входа, чуть нагнув головы, чтобы заглянуть внутрь. Дети тут же вспомнили про вежливость и поспешили закончить завтрак. Ни у кого, кто хоть раз видел кентавра, язык не повернулся бы назвать его забавным. Они серьёзны и величавы, преисполнены древней мудрости, которой обучаются у звёзд, не отличаются весёлым нравом, но и не гневаются по пустякам, а уж если рассердятся, сметут всё на своём пути, как цунами.

– До свидания, дорогой Хмур, – сказала Джил, подходя к постели квакля, – и простите, что называла вас занудой.

– И меня тоже простите, – попросил Юстас. – Вы были самым лучшим другом на свете.

– Надеюсь, ещё увидимся, – добавила Джил.

– Вряд ли, – вздохнул Хмур. – Думаю, я и свой старый вигвам больше не увижу. А этот принц… Нет, он, конечно, славный малый, но много ли у него сил? Здоровье подорвано жизнью под землёй. Не удивлюсь, если он, не ровён час, помрёт.

– Хмур! – воскликнула Джил. – Неисправимый притворщик! Вечно причитаете словно на похоронах, но в душе наверняка совершенно счастливы. Послушать вас, так трус из трусов, хотя на самом деле храбрый как… лев.

– Кстати, о похоронах, – начал было Хмур, но Джил, услышав стук копыт у входа, немало удивила квакля, когда обняла за тощую шею и поцеловала в бледно-зелёную щёку.

Юстас ограничился рукопожатием.

Как только дети выбежали наружу к кентаврам, Хмур повалился в постель и с удовольствием подумал: «Ну надо же! Я, конечно, весьма недурён, но такое проявление чувств, однако…»

Ехать верхом на кентавре, возможно, и большая честь (кроме Джил и Юстаса, вероятно, никто из ныне живущих в мире её не удостаивался), но очень уж неудобно. Если вам дорога жизнь, то вряд ли вы отважитесь оседлать кентавра, да и сидеть на его голой спине – удовольствие не большое, особенно если вы, как Юстас, никогда не учились верховой езде. Кентавры – очень вежливые, серьёзные и обстоятельные, – пробегая галопом по нарнийским лесам, не поворачивая головы, рассказывали детям о свойствах растений, влиянии планет, девяти именах Аслана и их значениях и много ещё о чём. Как бы больно их ни встряхивало и ни подбрасывало, позднее дети многое бы отдали за то, чтобы ещё раз совершить это путешествие: увидеть поляны и холмы, сверкающие от выпавшего прошлой ночью снега, встретиться с кроликами, белками и птицами, которые желали им доброго утра, ещё раз вдохнуть воздух Нарнии и услышать, как говорят деревья.

Они спустились к реке, сверкающей синевой под зимним солнцем, гораздо ниже последнего моста, который находится в уютном маленьком городке Беруна с красными крышами. Там их на плоской барже перевёз на другой берег паромщик-квакль, потому что именно квакли выполняли в Нарнии все работы, связанные с водой и рыболовством. Переправившись через реку, путники двинулись по её южному берегу и очень скоро оказались в Кэр-Паравале. Въезжая в город, дети заметили, как по реке, словно огромная птица, плавно скользит тот же самый яркий корабль, который они видели, впервые ступив на землю Нарнии. Весь двор опять собрался на лужайке между дворцом и пристанью, чтобы приветствовать короля Каспиана. Рилиан, сменив чёрные одежды на алый плащ и серебряную кольчугу, стоял у самой воды с обнажённой головой, встречая отца. Рядом с ним в своей запряжённой осликом повозке сидел гном Трам. Дети поняли, что нет никакой возможности пробиться к принцу сквозь толпу, к тому же внезапно почувствовали робость, поэтому попросили кентавров позволить им чуть дольше посидеть на их спинах, чтобы наблюдать за происходящим поверх голов придворных. Кентавры любезно разрешили.

Над водой с палубы корабля раздался торжественный сигнал серебряных фанфар, матросы бросили канат, крысы (разумеется, говорящие) и квакли закрепили его на берегу, и корабль пришвартовался. Музыканты, скрывавшиеся где-то в толпе, заиграли торжественную мелодию, а когда королевский галеон неподвижно встал у причала, крысы перекинули сходни на палубу.

Джил ждала, что с корабля сойдёт старый король, но, видимо, произошла какая-то заминка и на берегу появился некий лорд с бледным лицом и тут же опустился перед принцем и гномом на колени. Склонив головы друг к другу, они несколько минут о чём-то совещались, но никто не слышал о чём. Музыканты продолжали играть, но присутствующим явно стало не по себе. Затем на палубе показались четыре рыцаря, которые шли очень медленно и что-то несли, а когда ступили на сходни, все увидели, что это кровать, а на ней – старый король, бледный и неподвижный. Рыцари опустили ложе короля на землю, принц упал на колени и обнял отца. Король Каспиан, подняв дрожащую руку, благословил сына, и все закричали «ура!», но явно с тяжёлым сердцем, понимая, что всё как-то не так. Внезапно голова короля откинулась на подушки, музыка оборвалась, и воцарилась мёртвая тишина. Принц, стоя на коленях у постели отца, опустил голову и зарыдал.

По толпе прокатился рокот, ряды верноподданных короля всколыхнулись, и Джил увидела, как все, на ком были шапки, чепцы, шлемы и капюшоны, принялись их снимать. Юстас тоже. Со стороны замка раздались звуки хлопающих на ветру стягов, и, оглянувшись, Джил увидела, как на самой высокой башне приспускают огромный стяг с золотым львом. После этого музыка зазвучала вновь: медленная, беспощадная, со стоном скрипок и безутешными всхлипами духовых инструментов, – и от неё разрывалось сердце.

Дети соскользнули со спин кентавров, а те даже не обратили на это никакого внимания.

– Хотела бы я сейчас оказаться дома, – сказала Джил.

Юстас молча кивнул, закусив губу.

– Я пришёл, – раздался позади них глубокий голос.

Обернувшись, они увидели льва, такого яркого, настоящего и сильного, что всё остальное рядом с ним померкло. В ту же секунду Джил забыла о мёртвом короле Нарнии, а помнила лишь о том, как по её вине Юстас упал со скалы, как она проворонила почти все знаки, как они ссорились и пререкались. Ей хотелось сказать: «Простите меня», – но она не могла произнести ни звука. Лев взглядом подозвал поближе, в знак приветствия лизнул их бледные лица и сказал:

– Не думайте больше об этом: я не собираюсь вас ругать, потому что всё, ради чего были посланы в Нарнию, вы сделали.

– Всемогущий Аслан, – сказала Джил, – нельзя ли нам вернуться домой?

– Да, за этим я и пришёл: вернуть вас домой.

Аслан, широко открыв пасть, принялся дуть, но на сей раз у них не было чувства, что они летят по воздуху. Сейчас им показалось, что они остались на месте, а мощный выдох Аслана унёс корабль, мёртвого короля, замок, снег и зимнее небо. Всё это растворилось в воздухе словно кольца дыма, и вот они уже стоят на мягкой траве под ярким летним солнцем, среди могучих деревьев, возле прозрачного чистого ручья. Они увидели, что опять оказались на горе Аслана, выше и за границей того мира, где лежит Нарния. Странным было то, что по-прежнему звучала траурная музыка, хотя непонятно, откуда доносилась. Они шли вдоль ручья, и лев шагал впереди, и то ли оттого, что был он так великолепен, то ли оттого, что музыка звучала так безысходно, но глаза Джил наполнились слезами.

Затем лев остановился, и дети заглянули в ручей. Там, на золотистом песке, на дне лежал мёртвый король Каспиан, а вода текла над ним, прозрачная как стекло. Его длинная белая борода колыхалась словно водоросли. Все трое остановились и заплакали, даже лев, а слёзы его драгоценнее, чем была бы вся наша Земля, если бы стала чистым бриллиантом. Джил вдруг заметила, что Юстас плачет вовсе не так, как ребёнок или подросток, скрывая слёзы, а так, как плачут взрослые. Более определённо сказать она не могла, потому что на этой горе у людей не было возраста.

– Сын Адама, – проговорил Аслан, – сходи в чащу, сорви там колючку и принеси мне.

Юстас повиновался. Колючка оказалась длиной в фут и острая, как рапира.

– Воткни её мне в лапу, сын Адама, – велел Аслан, протягивая правую переднюю лапу с гигантской подушечкой.

– Это обязательно? – спросил Юстас.

– Да, – подтвердил лев.

Тогда, сжав зубы, Юстас воткнул колючку ему в лапу. Тут же на ней выступила огромная капля крови, краснее самой красной краски, которую кому-либо приходилось видеть, и упала в ручей на мёртвого короля. В тот же миг печальная музыка смолкла, а король стал меняться на глазах. Его белая борода превратилась в серую, затем – в жёлтую, а потом сделалась короче и вовсе исчезла. Впалые щёки округлились и посвежели, морщины разгладились, глаза открылись. Король вдруг засмеялся и, внезапно подпрыгнув, оказался перед ними – то ли юноша, то ли мальчик. (Джил не могла сказать, кто именно, потому что в стране Аслана у людей не было определённого возраста. Даже в нашем мире только самые глупые дети ведут себя по-детски, а самые глупые взрослые – по-взрослому.)

Бросившись к Аслану, он обнял его за могучую шею, на сколько хватило рук, и поцеловал – по-королевски. Аслан ответил ему львиным поцелуем.

Наконец Каспиан повернулся к остальным и засмеялся – удивлённо и радостно:

– Неужели Юстас! Юстас! Значит, ты всё-таки достиг конца мира. А помнишь мою прекрасную шпагу, которую ты сломал о морского дракона?

Юстас, шагнувший было к нему с распростёртыми объятиями, внезапно испуганно отшатнулся и пролепетал:

– Всё это, конечно, прекрасно, но ты не… то есть ты не…

– Не будь таким ослом! – заявил Каспиан.

– Но, – Юстас взглянул на Аслана, – разве он не… умер?

– Да, – ответил лев очень спокойно, словно даже, как показалось Джил, смеясь. – Он умер. Как большинство людей. Даже я. Осталось в живых гораздо меньше.

– О! – воскликнул Каспиан. – Я вижу, что тебя беспокоит. Ты думаешь, я призрак или что-то в этом роде? Как ты не понимаешь: я был бы им, появись сейчас в Нарнии, которой больше не принадлежу, – но в своей собственной стране призраком быть невозможно. Наверное, я был бы призраком в твоём мире. Не знаю. Хотя думаю, что он и не твой, раз ты сейчас здесь.

В сердцах детей появилась надежда, однако Аслан покачал косматой головой:

– Нет, мои дорогие. Когда вы встретитесь со мной в следующий раз, вам придётся здесь остаться. Но сейчас вы должны вернуться в свой собственный мир, хотя бы на некоторое время.

– Сэр, – попросил Каспиан, – мне всегда хотелось взглянуть на их мир. Это неправильно?

– Ты больше не можешь желать чего-то неправильного теперь, когда умер, сын мой, – ответил Аслан. – Ты посмотришь на их мир всего пять минут, причём их времени, – этого тебе будет вполне достаточно.

Затем Аслан объяснил Каспиану, куда Джил и Юстас собираются вернуться, в том числе и насчёт их экспериментальной школы. Оказалось, он был осведомлён о ней не хуже их самих.

– Дочь моя, – обратился Аслан к Джил, – сорви ветку с этого куста.

Джил выполнила приказание, и ветка тотчас превратилась в новенький хлыст.

– А теперь, сыны Адама, обнажите свои мечи, – приказал Аслан, – но бейте ими только плашмя, потому что я посылаю вас не против воинов, а против трусов и детей.

– Вы пойдёте с нами, Аслан? – спросила Джил.

– Они увидят лишь мою спину, – ответил лев.

Он быстро провёл их через лес к школьной ограде и зарычал – да так, что солнце закачалось в небе, а стена перед ними рухнула. Заглянув в образовавшийся пролом, они увидели обсаженную кустарником аллею и крышу школы под тем же унылым осенним небом, как в тот день, когда они убежали оттуда. Повернувшись к Джил и Юстасу, Аслан дунул на них, коснулся лбов языком, а затем улёгся в проломе стены: золотистой спиной к Англии, а царственной головой – к своим собственным землям. В ту же секунду Джил увидела, как из лавровых зарослей к ним бегут те, кого она очень хорошо знала. Здесь была вся компания: Адела Пеннифевер, Чолмли-старший, Эдит Уинтерблат, прыщавый Сорнер, верзила Баннистер, ненавистные близнецы Гаррет. Внезапно они остановились, и выражение их лиц мгновенно изменилось: на смену ненависти, зазнайству, жестокости и хитрости пришёл ужас. Они увидели, что стена рухнула, в провале лежит огромный, размером с молодого слона, лев, а на них летят три фигуры в сверкающих одеждах, с мечами наготове. Джил угостила девчонок хлыстом, а Каспиан и Юстас отлупили мальчишек мечами плашмя, да так успешно, что через две минуты враги с дикими воплями обратились в бегство. Директриса тут же примчалась посмотреть, что случилось, а увидев льва, сломанную стену, а также Каспиана, Джил и Юстаса, которых, конечно, не узнала, впала в истерику и побежала обратно звонить в полицию, что из цирка сбежал лев, а из тюрьмы – преступники: сломали стену и напали на школу с мечами. Среди всей этой кутерьмы Джил и Юстас незаметно проскользнули внутрь здания и сменили блестящие одежды на обычные, а Каспиан вернулся в свой мир. Аслан произнёс лишь одно слово, и стена встала на прежнее место. Приехавшая полиция не обнаружила ни льва, ни сломанной стены, ни преступников, зато застала директрису, которая вела себя как душевнобольная. Полиция провела расследование, в результате которого многие факты, касающиеся экспериментальной школы, выплыли наружу, и человек десять были исключены. После этого друзья директрисы увидели, что как руководитель школы она совершенно бесполезна, и устроили её инспектором по надзору за другими директорами. А когда и на этом поприще дама не преуспела, её выдвинули в парламент, где она прекрасно и устроилась.

Юстас тайно ночью закопал свои блестящие одежды в школьном дворе, а Джил переправила свои домой и надела на маскарад в ближайший праздник. С того дня многое изменилось в лучшую сторону в экспериментальной школе, и она стала вполне успешной. Джил и Юстас навсегда остались друзьями.

А в далёкой Нарнии король Рилиан похоронил и оплакал своего отца, Каспиана X Мореплавателя. Сам он правил страной справедливо, и его подданные были счастливы, хотя Хмур (чья ступня через три недели стала как новенькая) часто ворчал, что если утро ясное, то днём пойдёт дождь, и что хорошие времена не могут длиться вечно. Яму в береговом обрыве не стали закапывать, и жаркими летними днями нарнийцы часто спускаются в неё с лодками и лампами, добираются до воды и плавают по прохладному тёмному подземному морю, распевая песни и рассказывая друг другу истории о городах, которые лежат глубоко под землёй. Если вам доведётся когда-нибудь побывать в Нарнии, не забудьте заглянуть в эти пещеры.