Текст книги "Традиции & авангард. Выпуск № 2"

Не учись кататься на доске. Это всё хуйня, забава. Это потом само придёт.

Учись плавать в океане.

Учись держаться на воде, учись перемещаться, учись не паниковать – однажды, может быть, это спасёт тебе жизнь.

А если ты об этом напишешь, это, может быть, спасёт жизнь кому-то другому, твоему читателю, и даже если это будет всего один человек, значит, ты всё сделал не зря.

Кататься на доске трудно научиться, это физически тяжёлая забава, а вот держаться на воде, двигаться туда, куда нужно, используя воду как самодвижущуюся дорогу, – это пригодится любому взрослому человеку.

Несомый волнами назад в бухту, я наконец понял, как устроен мир народов Тихого океана.

Их головы продуты ветром и наполнены грохотом волны.

Их сознание промыто океаном.

Энергетика океана слишком сильна, она подавляет энергетику человека, но одновременно оказывает на неё благотворное влияние.

Океан является полем абстрактного мышления, это сверхсила, она даёт пропитание, она устанавливает погоду, она является дорогой для передвижения – и одновременно источником смерти, гибельных ураганов.

Океан нельзя победить или подчинить: он есть воплощённое абсолютное могущество.

Однако его можно постичь, понять, разгадать его законы, приспособить.

И тому, кто сумеет это сделать, океан может даровать благоденствие, жизнь мирную и счастливую.

Кто хоть раз качался на его волне, оглохший и захлебнувшийся, переполненный восторгом, – тот скажет, что я прав.

Меня понемногу тащило назад в бухту, я никак не мог подстроиться, правильные волны сменились беспорядочной зыбью, но берег был уже в сотне метров, я видел людей, гуляющих по набережной, и собак, спустившихся к воде, чтоб облаять морских черепах. Гордость переполняла меня: вчера я вошёл в воду неумёхой, а сегодня швартуюсь бывалым мореманом, не прилагая усилий, – каждая новая водяная гора сама толкает меня к берегу.

«Ого-го! – закричал я мысленно. – Победа! Я покорил стихию! Презирал серфинг – и вот сам стал таким же! Ничего не умею, конечно, но зато знаю, как это делается! Понял основные правила!»

Тем временем стихия влекла меня и мою доску в неверном направлении – в бухту, но мимо пляжа, на скалы.

Направо от скал был пляж. Налево – пирс и лодки. Мне следовало либо забрать круто вправо, либо круто влево. Но забрать я уже никуда не мог: руки не слушались, всякая попытка загрести руками приводила только к приступам боли в плечах.

Берег был совсем рядом, я мог закричать – и меня бы услышали.

Путь к надёжной горизонтальной тверди преграждала гора камней, каждый размером с автомобиль, и волны, баюкавшие меня, десять минут назад казавшиеся дружелюбными, здесь обращались в ревущую душегубку, плюющуюся пеной.

Я собрал все силы и попытался выгрести левее, в сторону пирса, но бесполезно: здесь, у самого берега, вода двигалась хаотично, подладиться под неё не удалось.

Меня вот-вот должно было ударить о скалы.

На глаз я двигался примерно со скоростью велосипедиста, километров двадцать пять – тридцать в час; и с этой скоростью, немаленькой, должен был вот-вот ёбнуться о твёрдую преграду.

В последний момент я решил пожертвовать доской и выставил её вперёд.

Доска приняла на себя удар и, к счастью, выдержала.

Я ухватился за скользкие спины валунов. Вода отхлынула, с той же страшной силой попыталась подхватить доску, привязанную к ноге. Меня могло снова утащить назад, но я, не будь фраер, справился с проблемой – изо всех сил упёрся в камни задом и коленями, потащил за шнур, выдернул доску из воды и поднял над головой.

Выбирался как краб, раскорячившись меж скользких валунов, ободрался весь; дошёл до ровного песка, там сел отдыхать. Разбитые локти и колени щипало от солёной воды.

Спустя время подошли трое местных, мальчишки лет по двадцать, в шортах и сильно застиранных футболках.

– Это мой серф, – сказал один из них, коренастый.

– Нет, – сказал я, – это серф Хуана. Я взял этот серф у Хуана в рент.

– Да, – сказал коренастый мальчишка, – я знаю. Хуан – мой двоюродный брат. Он дал тебе в рент мой серф.

– Хорошо, – сказал я. – Чего ты хочешь, брат?

– Отдай мне мой серф, брат.

– Это серф Хуана, – возразил я.

– Нет, – ответил коренастый. – Это мой. Я сам поговорю с Хуаном. Отдай мне мой серф.

Я быстро сообразил, что пацан мне не врёт. Я видел этих пацанов и их собратьев каждый вечер в центре деревни. Это не могло быть разводкой. Никто на острове не будет похищать доску для сёрфинга. В деревне живёт едва три сотни парней примерно одного возраста, все они друг друга знают, почти у каждого есть доска или две, и все эти доски известны наперечёт, так же как наперечёт известны все мопеды, автомобили, лошади и коровы на маленькой земле Рапа-Нуи.

– Хорошо, – сказал я. – Хорошо, брат. Это твоя доска? Верно?

– Да.

– Не Хуана? Именно твоя?

– Да.

Я отдал ему доску; он взял её, не осматривая; все трое удалились, солидно переваливаясь; у них были фигурные треугольные спины, сильные зады и бёдра, они выглядели настоящими детьми океана.

Выкурив сигарету, я отправился в отель и там рассказал хозяину Мэлвису, что доску у меня забрал её владелец, двоюродный брат Хуана. И приготовился к разбирательству и, может быть, к скандалу. Однако хозяин Мэлвис не высказал никакого беспокойства, только махнул рукой и сделал красноречивую гримасу: мол, даже не забивай себе этим голову.

Я смазал йодом ссадины на локтях, коленях, на спине и на заднице.

Остров Пасхи расположен в пяти тысячах километров от цивилизации: он отдалён от мира примерно как Новая Земля от Петербурга. То есть достаточно далеко.

Завезти сюда что-либо – доску для сёрфинга, цистерну бензина, бутылку пива, велосипед – стоит больших хлопот и денег.

Пацаны увидели с берега, как туриста на доске несёт на камни.

Пацаны узнали доску, на которой катался турист: это была их доска. Они видели, как неумелый турист едва не разбил их доску. Они немедленно подошли к туристу и отняли у него доску: турист вот-вот мог её сломать, а новую доску иди достань. До материка – четыре тысячи километров. Сама по себе доска, с плавниками и шнуром, даже в потрёпанном состоянии стоит две сотни долларов, а ещё попробуй дотащи её до острова, через половину океана.

Конечно же, если бы я сам был пацаном из Ханга-Роа, если бы я увидел, что какой-то посторонний турист ломает о камни мою доску, я бы сделал то же самое, то есть забрал бы у туриста свою доску без особых дискуссий.

На следующий день я упаковал манатки и поздно вечером уехал в аэропорт; хозяин Мэлвис вызвал мне такси.

Так всё закончилось.

Когда улетал, океан ещё ревел в моей голове.

Истуканы действительно произвели на меня сильное впечатление.

Остров Рапа-Нуи действительно хранил неразгаданную и весьма тёмную тайну, исчезающую в глубине тысячелетий.

Пацаны с острова Рапа-Нуи показались мне красивыми, крепкими и борзыми, ничем не слабей пацанов из деревни Узуново, из 1978 года.

Остров Рапа-Нуи и его жителей действительно переполняла мана – особая, только им доступная сила жизни, их собственный электрический разъём, розетка, к которой все они подключались.

Крайнюю отъединённость их мира трудно вообразить.

Досталась ли мне хоть мизерная частица маны? Да, конечно.

Толика, осевшая на коже за двадцать дней.

За такой малый срок нельзя понять ни место, где ты оказался, ни тем более людей, в этом месте живущих.

Три недели – нормально для туриста; для исследователя – несерьёзно.

Впрочем, в той ходке на край света я сам себя назначил исследователем; от меня никто не требовал ничего фундаментального. Только статью на двадцать тысяч знаков в модный цветной журнал.

Эту статью я написал тут же, в самолёте, по пути с Рапа-Нуи до Сантьяго, пока волны Пацифика ещё гудели во мне.

Потом сжевал авиационный обед, подремал, а когда очнулся, перечитал написанное и понял, что материал готов. Ни добавить, ни убавить.

Я не стал писать, что теперь океан для меня – понятная среда. Равнодушная, жестокая – но понятная.

Я не стал писать, что мана осталась на моей коже и в моих волосах, на языке, навсегда запомнившем горечь солёной воды.

Но я не удержался и написал, что убежать от себя можно, способ найден: для такого бегства следует забраться максимально далеко – на обратную сторону шарика.

Увы, способ этот не универсальный, подходит не каждому. Слишком дорого стоит.

Привкус буржуазного, обывательского fun, сопровождавший меня в том путешествии, никуда не делся, только усилился.

Ходка на Рапа-Нуи обошлась мне и журналу «Объява» в семь тысяч долларов.

На эти деньги можно было учредить две персональных стипендии для студентов, допустим, исторического факультета МГУ.

На эти деньги можно было проложить сто метров асфальтовой дороги от деревни Следово Богородского уезда Московской области до моего собственного дома в дачном посёлке Фрязево того же уезда, близ той же деревни.

На эти деньги можно было отремонтировать крышу больницы или богадельни; или купить компьютеры в школу, расположенную в Забайкальском крае, в Магадане, в городе Глазове.

Но вышло иначе: один-единственный столичный парень, модный писатель, засадил увесистые сотни тысяч рублей всего лишь на путешествие ради беглой журнальной статьи.

Хорошо это или плохо, я не знал, уже было поздно метаться; уже я летел обратно внутри «Боинга», и жрал бутерброд с красной рыбой, и чувствовал себя прекрасно.

Моё пребывание оправдывали тысячи страниц собранной информации и сотни фотографий.

В первый и последний раз в жизни я в том «Боинге», обратно возвращаясь, пожалел, что у меня не было хорошего объектива: снимки вышли любопытными, удачными и действительно могли бы иметь художественную ценность, если бы их сделали профессиональной оптикой.

При желании я мог бы сочинить об острове Пасхи и пять статей, и десять.

Я облазил все берега, я посмотрел в глаза каждому из двух сотен шершавых моаев. Я хорошо поработал, я вник в жизнь рапануйцев никак не хуже Хейердала. В эти три недели я не потратил зря ни единого часа.

Я вёз с собой пакет обсидиана, дюжину акульих зубов разных размеров, точную копию боевого весла и три аудиокассеты с песнями местных музыкантов.

Я заночевал на сидушках в аэропорту Сантьяго, потом примерно десять часов парился в аэропорту Мадрида, но в итоге добрался домой без проблем.

Мана, благодать великого океана, впиталась в меня и сопровождала до порога.

За три недели, пока меня не было, в Москве ничего не изменилось.

Что такое три недели?

Никто, кроме жены, не заметил моего отъезда; никто, кроме неё же, не приветствовал моё возвращение.

Люди из журнала «Объява» остались очень довольны статьёй и незамедлительно её опубликовали, присовокупив отличные фотоиллюстрации; не мои.

Говорю, нужен был хороший объектив.

После публикации очерка я не получил никакой обратной связи; ни один любитель истории Тихого океана не написал мне письма или сообщения. Это могло быть выражено формулировкой «статья осталась незамеченной», а на деле не выражало ровным счётом ничего.

Мой материал прошёл по разряду качественного журнального трэвелога и спустя месяц был навсегда забыт.

Не только меня московские журналы отправляли в дальние края. Каждое качественное цветное издание имело рубрику «путешествия»; каждое засылало своих резидентов то на Галапагосы, то на Грумант, то в Антарктиду, то на плато Путорана, то на Мачу-Пикчу.

Путешествия – интересный и объёмный бизнес; конечно, не такой объёмный, как нефть или газ, но всё же достаточно респектабельный и мощный.

Я показал жене фотографии. Жена была под впечатлением.

– Молодец, – сказала она. – Ты съездил удачно. Всё это очень красиво. Надеюсь, ты понял что-то важное.

– Конечно, – ответил я. – Ещё как понял. В первую очередь я понял, что наши предки не были вонючими дикарями. Они были круче нас. Они были сильнее, смелее, крепче. Они видели мир ярким и прекрасным.

– Вот именно, – сказала жена. – Они жили в прекрасном мире. Посмотри на этих истуканов. Они очень красивые. Страшные, конечно – но красивые.

Она подняла боевое весло и взвесила в руке.

– Тоже красивое, – сказала она. – Люди подчинены красоте. Стремление к красоте – это инстинкт. Такой же, как утоление голода. Если человек делает что-то, если он изготавливает деревяшку или акулий зуб на шнурке, он инстинктивно соблюдает законы гармонии. Люди острова Пасхи следовали за красотой. Как и все прочие.

– Чтобы это понять, я преодолел девятнадцать тысяч километров.

– Чтобы это понять, некоторым не хватает целой жизни.

Про попытки катания да доске я жене не сказал. Вообще никому не сказал. Но спустя неделю после возвращения молча купил гидрокостюм и через два месяца снова улетел, на этот раз за свои деньги и гораздо ближе, в Португалию, – специально чтоб научиться серфингу.

Но это уже совсем другая история.

Роман «Пацифик» я так и не написал.

Может, напишу ещё.

Драматургия

Андрей Иванов

Андрей Иванов родился в 1984 году в Благовещенске. Окончил филологический факультет Брестского государственного университета имени А. С. Пушкина по специальности «русский язык и литература». Работал редактором и корреспондентом в брестских и минских СМИ, обозревателем в агентстве «Интерфакс-Запад», редактором-составителем в издательстве «Лабиринт». Пишет сценарии, пьесы.

Пьеса «Это все она» вошла в шорт-лист Одиннадцатого международного конкурса драматургов «Евразия-2013», в шорт-лист фестиваля молодой драматургии «Любимовка-2013». Поставлена в Беларуси, Украине, России, Латвии, Чехии, Эстонии, Уругвае. Пьеса «Красный волк» вошла в шорт-лист фестиваля молодой драматургии «Любимовка-2015». Пьеса «Крестовый поход детей» заняла 1 место в IV международном драматургическом конкурсе «Баденвайлер-2016».

Пьеса «С училища» по итогам объединенного конкурса драматургии «Кульминация» стала одной из трех лучших пьес 2017 года, в 2018 году номинирована на театральную премию «Золотая маска» в номинации «Лучшая работа драматурга».

Режиссер короткометражного фильма «Дом с привидениями», занявшего первое место в кинофестивале «Код места» в 2013 году в Праге, музыкальных клипов, рекламных роликов.

Живет в Москве.

Август-6
^{Пьеса для детей и взрослых}Действующие лица

САША, Настоящий Астронавт с Земли.

ОДО, окунь с планеты Титан, у которого никогда не было своей комнаты.

ЗИГА и ЦОП, саблезубые грибы с планеты Меркурий, которых никто не любит.

МБЕМБЕ, маленький бронтозавр с планеты Плутон.

КУБА, потрепанный кед с планеты Марс. Космический мусор.

РОЗЕТТА, научно-исследовательский зонд с Земли.

УЛИТКА И, гигантская улитка в цилиндре.

Сцена 1

Бесконечный космос. В его глубине мерцают звезды и клубятся туманности. У нас тут очень красиво, но с первого взгляда может показаться, что немного безжизненно.

Вдруг одна из звездочек становится больше. И еще больше. Она двигается, приближается – и оказывается, что это вовсе не звездочка, а Настоящий Космический Корабль. Он сделан из лейки, старой лампы, дверной ручки, сломанного холодильника и новогодней гирлянды. На самой верхушке корабля поблескивает маленькая стеклянная улитка, а на борту корабля стоит надпись: «ГОГАРЕН». В иллюминатор корабля кто-то выглядывает, но лица астронавта отсюда не разглядеть.

Но вдруг… Гремит метеоритный гром! Сверкает метеоритная молния! И начинается метеоритный дождь! Космический корабль попадает прямо под падающие метеоры! Вот первый метеор ударяет его по двигателю – корабль жалобно гудит. Вот второй метеор ударяет его в борт! Метеоритный дождь барабанит по обшивке космического корабля! Это настоящая космическая катастрофа! (К сожалению, у нас в космосе такое нередко случается.)

Главное тут не потерять самообладания. И неизвестный нам астронавт из корабля «ГОГАРЕН», видимо, его терять вовсе не собирается: космический корабль медленно, но уверенно выбирается из-под потока летящих метеоров. Наконец метеоритный дождь оказывается позади. Но корабль ужасно пострадал от него: двигатель сломан, антенна погнута – сплошное расстройство. Видимо, путешествие в таком виде продолжать не получится. Космический корабль остается дрейфовать в космосе…

Но вот раздается СТРАННЫЙ ЗВУК, и из черной глубины космического пространства выныривает большое небесное тело – это крупная комета с красивым длинным хвостом. Космический корабль приходит в движение – из последних сил он летит к комете, ведь он нуждается в ремонте, а ремонт лучше делать, когда не болтаешься в невесомости, а прочно стоишь на двух ногах (или на четырех – если вы собака или, например, трицератопс).

И вот наконец гравитационное поле кометы, которая представляет из себя в общем-то гигантский булыжник, немного припорошенный землей, начинает затягивать космический корабль. Он выпускает опоры и опускается на поверхность кометы. Посадка получается не из мягких. Из космического корабля выходит астронавт в скафандре. Астронавт смотрит на свой побитый и поломанный корабль и чешет в затылке. Но так как на нем надет шлем, он чешет затылок шлема. Поэтому астронавт снимает шлем и все-таки задумчиво чешет свой собственный вихрастый затылок. Под шлемом оказывается голова обыкновенного мальчика. То есть, конечно, необыкновенного. Это Саша – Настоящий Астронавт с Земли.

А комета оказывается обитаемой! За Сашей, прячась за камнем, наблюдает большой пучеглазый окунь со стеклянным шлемом на голове, который заполнен водой. Саша вытаскивает рацию из корабля, включает ее.

САША. Август-6! Вызываю планету Август-6! Говорит Саша! Настоящий Астронавт с Земли! Пилот космического корабля «Гагарин»! Алё! Я отклонился от курса! Попал под метеоритный дождь!..

Внезапно рядом с космическим кораблем падает маленький метеор. Саша в сердцах пинает метеор – он отлетает и рикошетом попадает в окуня. (Кстати, его зовут Одо.) Одо подпрыгивает от неожиданности, но умудряется не проронить ни звука. (Хотя с другой стороны, он и не должен ронять никаких звуков, ведь он рыба.)

САША. Дурацкие метеоры! (В рацию.) Август-6!.. Я произвел вынужденную посадку на неизвестную комету!.. Алё!.. Меня кто-нибудь слышит? Алё? Ничего… Так, ладно. Внимание! Если кто-то слышит меня – это Саша, Настоящий Астронавт с Земли! Я направляюсь на космическом корабле на планету Август-6! Сейчас я нахожусь на комете, которая движется в сторону туманности Волосы Вероники! Это вынужденная остановка! Если вы пролетаете рядом и у вас есть суперклей, скотч, пластырь, изолента или другие разные штуки для ремонта космических кораблей, пожалуйста, загляните на мою комету!

ОДО (не выдерживает). Вообще-то это моя комета!

САША (вскакивает). Кто тут?!

Одо зажимает плавниками шлем там, где у него располагается рот.

САША. Я вас вижу, между прочим! Выходите!

Одо осторожно выходит.

САША. Вы кто?

ОДО. Одо.

САША. Как вы сказали? Сода? У меня нет соды, простите!

ОДО. Одо!

САША. Какая-то неудобная у вас мода… Если вы про ваш шлем. Потому что вас очень плохо слышно из-за него!

ОДО. Меня зовут Одо!

Саша подходит ближе.

САША. Одо? Это что?

ОДО. Это мое имя!

САША. А! Приятно познакомиться! Я Саша – Настоящий Астронавт с Земли. (Пауза.) А у рыб разве есть имена?

ОДО. Не у всех, допустим… А только у окуней…

САША. Серьезно? А мой папа ловил окуней! Но они почему-то не говорили, как их зовут… Только булькали: «Буль! Буль!» Вот так. А я тоже однажды словил – но не окуня, а плотвичку, маленькую. Но она тоже почему-то не представилась…

ОДО. …Только у окуней с планеты Титан есть имена…

САША. Вы с планеты Титан?!

ОДО. Допустим.

САША. Вот это да! Там что, есть настоящая речка?

ОДО (фыркает). Речка?! Я родом из Океана вообще-то! Тебе, допустим, такой Океан и не снился, Сашанастоящийастронавтсземли! Этот Океан покрывает всю планету, а сверху на нем – слой льда. В этом Океане живут миллионы окуней!

САША. А какая была последняя фраза? «Лимоны у коней»?

ОДО. Миллионы окуней!

САША. Простите. Плохо слышно вас из-за шлема. Вот здорово! Миллионы! Вам там не тесно?

ОДО. Допустим, тесновато. В нашем семейном гроте я жил с семьюстами восемьюдесятью тремя братьями и сестрами.

САША. Ого!

ОДО. Это не считая остальных тысячи пятисот тридцати семи родственников…

САША. У вас, наверное, своей комнаты не было?

ОДО (грустно). Не было… Никогда у меня не было своей комнаты… Но, как говорили у нас на планете… (Заливисто долго булькает.)

САША. О… А… что это значит?

ОДО. Как бы тебе объяснить… Ты не поймешь все равно. Это древняя рыбья мудрость с планеты Титан о том, что если у тебя всю жизнь нету своей комнаты, то однажды ты случайно заплывешь в рот, допустим, к Акуле-Плевательнице…

САША. Акуле-Плевательнице?

ОДО. Она тоже живет в Океане на планете Титан. Есть просто Акулы – они тебя проглатывают. А Акула-Плевательница – она тебя наоборот.

САША. Наоборот?

ОДО. Выплевывает. Тьфу! Очень сильно плюется. Может, допустим, вывести на орбиту планеты целую Рыбу-Спутник!

САША. Такая рыба у вас тоже водится?

ОДО. Конечно. Она круглая и все время пищит. Страшная зануда.

САША. То есть вас выплюнула с планеты Титан Акула-Плевательница? А как же корка льда?

ОДО. Было немного больно, допустим, через нее пролетать… У меня даже шрам остался… И вообще-то я не закончил рыбью мудрость…

САША. О, точно! Извините.

ОДО. …Итак, если ты случайно заплывешь в рот к Акуле-Плевательнице, то она выплюнет тебя в космос, где ты найдешь себе целую комету и будешь самым главным на ней…

Пауза.

САША. Хм… А в чем мудрость?

ОДО. Я же говорил – не поймешь… Это же рыбья мудрость. Допустим, не важно. Короче, у меня теперь есть целая комета!

САША. Ваша комета? Она же ничейная… Летает себе в космосе… Сама по себе…

ОДО. Так! Я тут первый появился, значит, комета моя!

САША. Да пожалуйста… Я тут вообще ненадолго… Мимо пролетал…

ОДО. Ну и ладно… (Пауза.) Извини… Просто, когда у тебя никогда не было своей комнаты и вдруг появляется целая комета, трудно сдержаться, если кто-то называет твою комету «своей».

САША. Да я не называл вашу комету своей!

ОДО. Допустим, называл! В самом начале! Когда я тебя увидел! Ты говорил вон в ту штучку и сказал: «Моя комета»! А комета – моя! И я, допустим, очень хорошо ей управляю. У меня тут чистота, как ты видишь, у меня тут просторно… У меня тут очень мирно: никто никого не обижает. Всем хватает места. А еще красиво – посмотри, какой вид! Вот! Ты бы так смог управиться с целой кометой? То-то же! А то: «Моя комета!»

САША. Да я вообще этого в виду не имел!..

Вдруг раздается СТРАННЫЙ ЗВУК, и комета начинает немного трястись.

САША. Ой! Что происходит?!

ОДО. А, это… Не обращай внимания. Это кометотрясение.

САША. Как землетрясение?

ОДО. Да, как земле-, только комето-.

САША. …трясение.

ОДО. Трясение. Тут бывает такое иногда.

САША. Какое загадочное трясение… А что это за СТРАННЫЙ ЗВУК?

ОДО. Да какая разница?

САША. Вы просто не знаете.

ОДО. Да все я знаю! Тут все мое и я все знаю, понятно?

Просто мне до этого дела нет!

САША. Ну тогда скажите, что это за звук тогда?

ОДО. Это звук… Звук недр. У всех он есть. Даже у комет. Я когда проголодаюсь, у меня в животе тоже слышится звук недр…

САША. Странно, мне кажется, что я слышал этот звук раньше…

Вдруг из-за тряски с верхушки корабля отламывается маленькая стеклянная улитка и падает вниз! Саша подхватывает ее на лету. Кометотрясение оканчивается.

САША. Ой, нет!

ОДО. Что это?

САША. Это улитка. Мне ее мама подарила перед моим первым космическим путешествием. Она мне пожелала, чтобы, куда б я ни отправился, я везде себя чувствовал как дома. И сказала: «Лети, мой Гагарин!» И поцеловала. И подарила улитку. Ведь улитка всегда себя чувствует как дома, потому что носит с собой свой домик и в любой момент может спрятаться…

ОДО. Хорошо этим улиткам…

САША. А теперь она отломалась, и я уже не совсем чувствую себя как дома…

ОДО. Ну, правильно. Потому что это не твоя комета.

САША. Надо ее приделать обратно. (Саша приделывает улитку обратно.) Ой, ладно. Совсем я заболтался. Я же опаздываю. Мне пора чинить мой корабль!

ОДО (заинтересованно). Ты умеешь чинить?

САША. Ну конечно! Я с папой починил качели у нас во дворе! А еще я построил свой космический корабль – это вообще легкотня! А теперь его надо починить. Поставить пару заплаток!

ОДО. Значит, ты умеешь строить и чинить…

САША. Конечно! Я построил железную дорогу у нас дома, четырнадцать замков – пять из них, когда мы с мамой и папой были на море, и два космических корабля – на первом я когда-то летал на Луну, он был очень простой. Но потом мама сказала, что вообще-то он ей нужен для того, чтобы мыть пол, и пришлось построить новый… Одо, у вас случайно нет скотча?

ОДО. М-м-м… Есть…

САША. Правда? Ой, здорово как! А может, еще есть изолента? И суперклей?

ОДО. Есть, есть. Все есть. И сточ, и суперклента, и изолей.

САША. Все-все? А может, совершенно случайно у вас есть метеоритный зонтик?

ОДО. Какой зонтик?

САША. Метеоритный. Я установлю его на корабль и тогда смогу пролететь через все метеоритные грозы. И спокойно, без аварийных остановок доберусь до планеты Август-6.

ОДО. Допустим, был какой-то зонтик… Вполне возможно, что он мимиоритный. Надо поискать на складе. Сюда, знаешь ли, много всякого космического мусора прибивает солнечным ветром. А я все складываю. На склад. На прошлой неделе, допустим, упал вообще сиреневый рояль без одной клавиши… Почти новый.

САША. О, поищите, пожалуйста! Если у вас есть на складе метеоритный зонтик, то я вам буду так благодарен, так благодарен! Очень буду благодарен!

ОДО. Сашанастоящийастронавтсземли, а зачем тебе вообще лететь на эту планету? Как ты сказал, она называется?..

САША. Август-6! А вы что, не слышали о ней? Эта планета – один сплошной парк аттракционов! Там есть карусели, американские горки, колеса обозрения, комнаты страха, комнаты кривых зеркал, клоуны и разные циркачи и еще куча всего! Там все время играет веселая музыка, а еще там все время лето! И везде раздают бесплатно сладкую вату! И все жители Августа-6 веселые и добрые! А лечу я туда потому, что я получил радиосообщение!

Саша что-то настраивает в своей радиостанции, и вдруг раздается немного искаженный детский голос, который иногда перебивают помехи.

ДЕТСКИЙ ГОЛОС (искаженно). Саша!.. Говорит …анета Август-6! Август-6 вызывает Сашу с Земли! Внимание! Вни…е! Срочно прилетай! Это очень… Повторяю! Это очень важно! Все зависит от тебя! Мы нуждаемся в твоей …омощи!

САША. «…омощи» – это «помощи».

ОДО. Я понял.

САША. Они все нуждаются в моей помощи! Не знаю, что у них случилось – ведь это очень счастливая планета, но я должен спешить!

ОДО. Да ладно, подумаешь, может, у них просто карусель сломалась или сладкая вата прокисла. Кислая вата! Кому кислой ваты?! Мелочь какая-нибудь наверняка…

САША. Но они же…

ОДО. Может, задержишься ненадолго у меня на комете? Я тебе покажу тут все…

САША (твердо). Нет, я не могу. Я нужен жителям Августа-6.

Пауза.

ОДО. У меня к тебе предложение, Сашаастронавтсземли… Я помогаю тебе, а ты помогаешь мне… Тебе же нужны суперзонтик и метеоритный клей?

САША. Нужны, только там наоборот…

ОДО. Давай так. Я даю тебе все, что тебе нужно – а у меня на складе обязательно найдется то, что тебе нужно… А ты мне чинишь кое-что…

САША. Чиню? Что?

ОДО. Понимаешь ли, дело в том, что я рыба. И у меня есть целая комета. Комета Не Очень Счастливой Рыбы. Я не очень счастливая рыба, потому что на комете нет чего?

САША. Червячков? Окуни ведь червячков едят?

ОДО. Воды. На комете нет воды. Когда тут будет вода, я стану счастливой рыбой и буду радостно плескаться в этой воде. И эта комета станет Кометой Очень Счастливой Рыбы. А чтобы тут появилась вода, нужно просверлить скважину в комете. А чтобы просверлить скважину, нужно… Кометное… это…

САША. Наверное, сверло?

ОДО. Вот! Кометное Сверло. А я не могу его построить, потому что у меня… плавнички. А у тебя – руки. Построишь? Там легкотня.

САША. Легкотня?

ОДО. Легкотнянская легкотня. Ну что, по рукам?.. И плавникам?

САША. Мне кажется, что это будет не очень легко – построить целое Кометное Сверло… А я опаздываю…

ОДО. Да там даже строить ничего не нужно. Так, чуть-чуть починить. Там мои друзья уже почти все построили, на самом деле…

САША. Вы тут не один?

ОДО. Нет, допустим, не один. Знаешь, солнечным ветром кого только ни приносит сюда… Так что да. У меня есть друзья. И они уже построили эту штуку. Только у них, допустим, тоже нет рук. А у некоторых – и мозгов. Из-за этого пока что Кометное Сверло не совсем получается. Поэтому я и искал кого-то с руками… И кого-то, кто умеет чинить. И вдруг ты – Сашаастронавтсземли.

САША. Настоящий Астронавт с Земли.

ОДО. Настоящий астронавт с настоящими руками.

САША. Я не знаю…

ОДО. Пожааалууйстааа… Слышал такое когда-нибудь такое – «рыба без воды»? Так вот это про меня! Посмотри, посмотри, как мне грустно… Я тоже очень нуждаюсь в твоей помощи…

САША. Но Август-6…

ОДО. Я, допустим, умираю! Я умру без воды! Прямо сейчас! Умер.

САША. Ну ладно… Можно посмотреть, что там у вас…

ОДО. Ура. Ура. Ура. Согласился. Ура. Пойдем скорее. Я тебе все покажу.