Текст книги "Полвека в Туркестане. В.П. Наливкин: биография, документы, труды"

Около них две молодые цыганки назойливо предлагают иголки, наперстки и нитки угрюмому хозяину хирмана, не обращающему на них ровно никакого внимания.

Появился откуда-то каляндар[351]351
  Каландарами (иран.) называли бродячих дервишей из числа последователей суфийских братств. В европейской ориенталистике XIX в. последние нередко ошибочно отождествляли с монашескими орденами. – Примеч. сост.


[Закрыть] – нечто вроде нищенствующего монаха – сказал обычное в таких случаях приветствие „хирман тулсун“– «да будет полон хирман», неистовым голосом причитал пожелания хозяину всяческих благ и получил несколько пригоршней высевок.

По каменистой тропинке спускаемся на Падшаату и переезжаем ее вброд по дну, сплошь усеянному крупными каменьями; лошадь то и дело спотыкается и обрызгивает впереди идущего крупными каплями холодной воды.

Поднявшись немного в гору по крутой, малоезжей тропинке, въезжаем в узенькую, кривую улицу с ее неизменными здесь глинобитными стенами, с выглядывающими из калиток ребятишками, с арычками и навозом.

Целая стая кур бросилась от наших лошадей во все стороны, оставив маленький ток посередине улицы, где, очевидно, кто-то молотил несколько снопов пшеницы.

Направо пустырь с кучами навоза и остатками развалившихся стен. Налево кузница с мехом, с кетменями и серпами, развешанными по стене и с кузнецом в кожаном фартуке, сосредоточенно отбивающим старый кетмень небольшим железным молотом.

Здоровый, рослый парень едет навстречу нам на шустром, сытеньком 2-годовалом жеребчике, навьюченном четырьмя большими снопами пшеницы, в один из которых заткнут серп.

Посередине улицы, перед калиткой, баба в белой матовой рубахе и белом же, распущенном по плечам, грубом кисейном платке молотит палкой два снопа пшеницы. Занявшись работой, она увидела нас тогда только, когда мы с ней поравнялись; бросила палку и как шальная метнулась в калитку, забыв на улице крошечного, благим матом заревевшего мальчугана. А вот и гузар, маленький кишлачный базарчик и клуб в то же время.

Налево, под большими старыми талами, лавка с навесиком и супой, прилепившейся сбоку, у арыка. Через разобранные дощатые двери видна внутренность лавки: к передней, закопченной дымом стене приделана в сажень длиной плаха с торчащими из нее длинными железными гвоздями, на которых висят части разобранной бараньей тупи. Касаб (мясник), с жирной шельмоватой рожей, в засаленном халате, поджидает вечерних покупателей и от нечего делать убирает в мешок пшеницу, ссыпанную прямо на земляной пол в дальнем правом углу лавки.

На супе расположился только что приехавший из города са-тукчи; под талом стоит его сильно вспотевшая узкогрудая лошаденка под неуклюжим вьючным седлом; она притащила и хозяина, и большой, из толстой бумажной материи, хурджун с разным мелочным товаром.

Сатукчи разостлал затасканный коврик и разложил тех червячков, на коих должна будет ловиться рыбка, именуемая пшеничкою.

Справа поместилось несколько кусков местных грубых бумажных материй: маты, калями и алека. Слева несколько аршин розового ситца с крупными, аляповатыми разводами, а в середине тот пестрый хлам, без которого трудно представить себе какой бы то ни было, даже и не туземный, базар. Три крошечных оловянных зеркальца облокотились спинами на положенный сзади их кусок маты и внимательно осматривают проходящий мимо люд; впереди их выстроились в ряд десять-двенадцать конусообразных кусков вонючего сартовского мыла, а за ними, ближе к краю, перемешались оловянные колечки, несколько кусков халвы и сахару, сякич (древесная смола, которую очень любят жевать женщины и дети), широкие и узкие тесьмы-джияк, иголки, очкуры, пуговки, бусы и прочая дрянь, на которую глазеет целая куча чумазых ребят; не без трепета взирают они на молчаливого сатукчи и шепотом сообщают друг другу свои замечания.

На другой стороне улицы, против мясника, еще две лавки с такими же маленькими навесиками. Одна из них наглухо заперта; в другой рис, льняное масло, мыло, насвай и дыни, перекупленные у арбакешей, а у дверей, на старой потрепанной кошме, спит хозяин лавки, молодой сухощавый сарт с жиденькой бородкой.

Пять-шесть здешних стариков сидят под навесом пустой лавки против сатукчи; по временам то тот, то другой, тяжело вздыхая, отрывочно, в полголоса, произносит: «Алла!» или «я, Карим!» Говорить им и не о чем, и охоты нет; пост теперь, руза; они с раннего утра ничего не пили и не ели – какая тут беседа.

Со стороны Намангана подъезжают две арбы с дынями; беззвучно останавливают мокрых, запыленных лошадей осевшие от голода, жажды и усталости арбакеши. «Ас-селям алейкюм!» – протяжно приветствуют они стариков, несколько времени неизвестно зачем сидят на тяжело водящих боками лошадях, вопросительно поглядывая то на стариков, еле ответивших им «алейкюм-ас-селям», то на безлюдную улицу; медленно слезают они с лошадей и еще медленней распрягают и привязывают их под талами.

«Барак-алла, барак-алла», – приветствует приезжих всхрапнувший сухопарый лавочник, выйдя под навес из дукана с помятой со сна и постной физиономией.

Торопливой, дробной походкой проходит мимо баба, закрытая по-здешнему не паранджи, а наброшенным на голову маленьким детским халатиком. Медленно, медленно прошла она мимо сатукчи, искоса разглядывая его товары, затем опять припустила и живо, почти бегом, скрылась за углом мечети.

Минут через десять из-за того же угла показался рослый, опрятно одетый сарт лет под сорок; тяжелой, медленной походкой подошел он к сатукчи, долго толковал с ним о чем-то вполголоса, затем размотал конец длинного матового кушака и высыпал из него несколько пригоршней пшеницы. Сатукчи, свесив пшеницу, ссыпал ее в мешок и подал мужику кусок мыла, с которым он так же тяжело, медленно, как и пришел, скрылся за углом мечети.

Красивый парнишка, лет 12, в грязной матовой рубахе, вошел к мяснику и подал ему узелок пшеницы, завязанной в старый ситцевый платок. Очевидно, более порученной ему покупки парнишку заинтересовал сатукчи, на походную лавочку которого он смотрел все время, пока мясник вешал пшеницу, долго раздумывал, от какого бы именно куска отрезать, долго рассчитывал, сколько следует отпустить мяса, очень быстро отвесил, завернул в платок и отдал мальчишке.

Больше и больше проходит по улице народу, возвращающегося с поля пешком и верхом: кто с серпом, кто с кетменем, кто с пучками башака. Одни проходят мимо; другие заглядывают к мяснику; третьи останавливаются поболтать со стариками.

Один за другим начинают являться с пшеницей покупатели и к мяснику, и к арбакешам, привезшим дыни, и к сухопарому лавочнику.

Около стариков и арб с дынями мало-помалу образовалась целая компания, шумно толкующая в ожидании скорого ужина о разных нанайских и наманганских разностях. Один из стариков, помоложе других, но уже с белой длинной бородою, медленно поднялся с места, поправил на голове чалму, взял стоявшую у стены длинную палку из коленчатой аса-мусы и степенно направился к соседней мечети. За ним поднялось еще человек пять-шесть, кто постарше, а через три-четыре минуты в вечернем воздухе звонко раздались протяжно выкрикиваемые слова азана: «Аллах акбар, аллах акбар/»[352]352
  Сложившийся на протяжении веков суннитский азан (призыв на молитву) состоит из семи формул, первой из которых является: «Аллах велик!». – Примеч. сост.


[Закрыть]…

Стадо пришло. Мимо лавок и арб с дынями густой толпой потянулись всевозможных мастей, худые по большей части, коровы, телята и козы.

Зарезанный сегодня мясником баран разошелся почти весь; половина дынь разобрана, а другую завтра повезут по хирманам.

Гузар понемногу пустеет. Все расходятся по домам; скоро уже и следующий намаз ахшам, после которого правоверные могут наполнять свои отощавшие желудки.

Завтра опять привезут и дынь, и винограду; опять сатукчи разложит свой хлам; мясник зарежет барана, а разные пояса, платочки, хурджумы и торбочки потащат на гузар пшеницу. Так завтра, послезавтра и далее, до тех пор, пока будут возить разные соблазнительные вещи и пока мясник будет резать скотину; а будет он ее резать до поздней осени, до тех пор, пока благомысленные главы семей не положат чадам своим строжайшего запрещения на тайное и явное таскание хлеба мутагамам (мироедам) и пока голь не перетаскает им большей части собранной ею пшеницы, льна и иных благодатей, после чего для голи этой начнется продолжительный сезон зимних и весенних голодовок.

Таким манером между мужичьих рук непроизводительно проскакивает немалая доля хлеба, благодаря тому, что есть желание поесть сытно, по-человечески хоть несколько дней в году; есть услужливые люди, которые привезут всякую всячину как раз в то время, когда в мужичьих руках заводятся деньги в виде нового хлеба, и, что самое главное, есть у этого мужика привычка слишком мало думать о будущем, о голодовках, к периодичности которых он привык так же, как привык к мысли о том, что летом тепло, а зимой будет холодно; может быть, и очень даже холодно, но, если суждено прожить, проживу, и как-никак, а ни с холоду, ни с голоду не подохну.

Великое множество народу занимается мелким торгашеством и барышничеством. Торгуют и барышничают всем. Перепродают лошадей и другой скот, небольшие количества зерна, бумажных материй, цены На которые понижаются и повышаются по нескольку раз в год и пр.; берут у оптовых торговцев ситец, кумач и др. материи и развозят их по базарам; снуют из кишлака в кишлак, с базара на базар, клянутся, божатся, надувают, обмеривают и обвешивают и в конце концов нередко добывают чистого барыша не более 10–20 к. в день.

Контингент этого мелкого торгашества рекрутируется по преимуществу или безземельными горожанами, или же кишлачниками, отбившимися почему-либо от земли.

Наибольшие обороты по внутренней торговле, доходящие для отдельных лиц до нескольких десятков тысяч рублей, относятся к хлебным операциям и внутренней же перепродаже баранов.

Из продуктов, получаемых от зарезанного животного, туземец отдает главное предпочтение салу, а не мясу. Для него сало – один из основных элементов всякой вообще хорошей пищи, как, напр., палау, а мясо служит скорее украшением купанья, чем элементом питания. В домашнем быту среднего и бедного классов мясных блюд в полном смысле этого слова, т. е. таких, главным основанием которых было бы мясо, мы почти не встречаем.

В народной кухне есть правда несколько блюд вроде каурмы, (мелко изрезанная баранина, изжаренная в котле на сале), но такие блюда приготовляются преимущественно для гостей и никогда почти для своего, домашнего стола.

Вследствие таких отношений к мясу требования туземца от убойного скота выражаются главным образом в желании получить от него возможно большее количество сала, а таким

требованием лучше других животных удовлетворяет здешний курдючный баран; хорошо откормленный, он дает сала по весу столько же, сколько и мяса, а при особенно хороших условиях даже и больше.

Таким образом, потребность в убойных баранах большая, а удовлетворить ее своими средствами, по разным причинам, Фергана не может; это-то и послужило началом развития весьма широкой торговли с кочевым населением Аулиэ-ата, Токмака, Верного и даже с западносибирскими киргизами[353]353
  Аулие-Ата (1864–1936 гг.) – Мирзоян (1936–1938) – Джамбул (1938–1993) – совр. Жамбыл (в Казахстане); Токмак – город в Киргизии, центр Чуйской обл.; г. Верный (1854–1921) на месте средневекового поселения Алмату – г. Алма-Ата (1921–1993) – совр. г. Алматы (Казахстан); западносибирские киргизы – казахи. – Примеч. сост.


[Закрыть].

Главнейшие скотопрогонные пути пролегают по горам Наманганского уезда, и здесь ежегодно проходит не менее 50 000 голов.

Торговля эта, установившаяся, по-видимому, очень давно, приняла, и до сих пор носит, почти исключительно меновый характер. Из Ферганы в обмен баранов вывозятся главным образом местные бумажные и полушелковые материи, частью – сушеные фрукты, обувь местного приготовления, ватные одеяла и ножи. Не более трети или четверти пригоняемых в Фергану баранов покупается в Семиречье или Западной Сибири на деньги. При благоприятности всех условий операция эта в руках туземного торговца дает никак не менее 50 % ежегодного барыша, а число баранов, пригоняемых одним лицом, колеблется от 50 до 4000 голов.

Предметами общей вывозной торговли служат: бумажные и полушелковые материи в Семиречье и Западную Сибирь; шелк и хлопок в Россию; сушеные фрукты в Семиречье, Сибирь и частью Оренбург; строевой лес (тополь) в Перовск и Казалу[354]354
  Перовск (до 1925 г.) – г. Кзыл-Орда, г. Казалу – г. Казалинск (1853) – совр. г. Казалы Кзыл-Ординской обл. (Казахстан). – Примеч. сост.


[Закрыть]; в незначительном количестве меха в Россию.

По внутренней торговле значительная часть сделок ведется в кредит, причем в большинстве случаев не пишется ни расписок, ни других каких-либо документов; сделка совершается на словах, но всегда при свидетелях[355]355
  «Если будут между вами какие-либо налицо торговые обороты (или сделки. – Пояснение переводчика Г.С. Саблукова. – Примеч. сост.), то на вас не будет вины, если вы не будете давать расписок в них. Поставьте свидетелей, когда делаете условия между собой». – Коран. Глава 2. Ст. 282.


[Закрыть]. Такое предпочтение свидетелям перед документом является результатом того, что по мусульманскому законодательству документ, скрепляющийся не подписью дателя, а печатью казы, признается действительным тогда только, когда подлинность и действительность его или признается самим ответчиком, или же удостоверяется двумя свидетелями-мусульманами.

Местом купли и продажи (по внутренней же торговле) для большинства продуктов служат преимущественно базары, отдельные лавки и караван-сараи.

На дому как продажа, так равно и все вообще торговые сделки совершаются очень редко, так как религия, во-первых, требует, чтобы продаваемый товар во время совершения сделки был налицо: во-вторых, советует избегать таких условий или обстоятельств продажи, при которых один из торгующихся может находиться в неведении о существующих на базаре ценах и, в-третьих, рекомендует приглашать двух свидетелей, которых на дому не всегда можно найти.

По тем же причинам временем продажи религия назначает день, от утренней зари до заката, после которого большинство базарных лавок действительно и закрывается.

В общем, отношение ислама к торговле, являющего собою настолько же религию, насколько и юридический, государственный кодекс, очень строги.

Продаваться может только частная собственность, и притом такая, которая может быть осмотрена, измерена или пересчитана, может принести покупателю какие-либо выгоды и может быть передана из рук в руки. Оттого не дозволяется, напр., продавать предмет, не находящийся налицо; не дозволяется продавать что-либо оптом без измерения; нельзя продавать хлеба на корню и пр. При продаже участка земли, дома, сада и др. недвижимой собственности первенство в праве на приобретение продающегося принадлежит соседям, называемым в данном случае шапи или шафи: только после отказа их приобрести продающееся за объявленную цену право купли переходит уже и к посторонним лицам. Продающий сам должен указывать на недостатки своего товара и стараться избегать запрашивания высоких цен.

По заключению условий свидетели должны обратиться к продающему с вопросом «продали ли вы?» и к покупающему «купили ли вы?». Утвердительный ответ с обеих сторон, выраженный непременно в прошедшем времени, делает куплю и продажу совершившимися.

Однако же большинство этих, так же как и многих других, постановлений ислама соблюдается, особенно в настоящее время, очень редко, больше по наружности и тогда только, когда это почему-либо выгодно для одной из сторон.

Прежде, во времена ханов, соблюдение подобного рода положений религии было, правда, строже, но соблюдение это держалось только палкою.

Палка эта была двух родов: вещественная и нравственная. В лице первой являлся кази-раис, в лице второй – общественное мнение, над которым чем-то вроде дамоклова меча висел тот раис, а над ним самим – сонм книжников и фарисеев[356]356
  В Библии. Мф. 23:14 – сказано: «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что поедаете домы вдов и лицемерно долго молитесь». «Книжники» – догматические толкователи ветхозаветных законов. «Фарисеи» – члены древнеиудейской религиозной секты, отличавшиеся особым рвением в исполнении обрядов, соблюдении правил внешнего благочестия. Иносказательно о демагогах, лицемерах, ханжах, прикрывающих, оправдывающих собственные корыстные интересы цитатами из авторитетных источников, постоянными ссылками на них. – Примеч. сост.


[Закрыть], о которых вкратце упомянем ниже.

На обязанности раиса (должность эта упразднилась с занятием ханства русскими) лежало главным образом наблюдение за правильностью весов и др. мер, за соблюдением жителями данного города постов, ежедневных молений-намазов (их 5) и правил мусульманской нравственности, а также и палочная расправа на месте преступления над провинившимся.

Вот тот краеугольный камень, на котором в течение веков держалось здание наружной нравственности и чистоты нравов и наружного же уважения к основам религии.

Стоило только выдернуть этот камень, упразднить раиса, и часть здания сама собой стала рулиться. На базарах воочию стали обмеривать и обвешивать[357]357
  Намек на суру «Обмеривающие»: «Горе обмеривающим, тем, которые, когда для себя мерой берут у людей, требуют правильного меряния; а когда для них отмеривают им или отвешивают, мерят не верно… Некогда эти люди предстанут пред Господа миров» (Коран, 83:1–3, 6, пер. Г.С. Саблукова). – Примеч. сост.


[Закрыть]; куски материи стали делаться все короче и короче, а пьянство, проституция и индеферентные отношения к обрядам религии все шире и шире.

Выше мы упомянули уже о том, что при совершении торговых сделок религия советует торгующимся приглашать не менее двух свидетелей. Совет этот и по сие время исполняется туземцами самым тщательным образом. Не говоря уже о продаже гурта баранов, большой партии материи, участка земли, дома и пр. два-три, а иногда и четыре свидетеля нередко присутствуют при продаже лошади, коровы, теленка, барана или козы, играя в то же время и роль маклеров, устанавливающих цену и приводящих торгующихся к соглашению, за что они, маклеры (далял), получают шерикана, размеры которой от одной чеки доходят до нескольких рублей или даже десятков рублей.

Привычка к присутствию свидетелей-маклеров сделалась настолько велика, что нередко продажа не может состояться только за их отсутствием, благодаря которому обе стороны никак не могут сговориться.

На любом, в особенности же конном или бараньем, базаре вы всегда встретите нескольких сартов подозрительного вида, с хищным и в то же время несомненно голодным выражением лица. Снуя в толпе, они высматривают, не затевается ли где-нибудь торг, вырастают как из земли, не вмешиваются, а буквально врываются между торгующимися, уговаривают их прийти к согласию, которое для них, маклеров, во всяком случае не только выгодно, но и необходимо, дабы иметь возможность получить шерикана, подчас даже и выругают, если торг слишком затягивается, соединяют руки торгующихся воедино, произносят традиционные вопросы: «продали ли»? и «купили ли?», с несколько надменным видом получают три-четыре чеки гонорара и затем переходят далее, к другому теленку или к другой кобыле.

Есть артисты, для которых далялчилик (занятие подобного свидетеля-маклера) сделался почти профессией, по меньшей мере одним из вспомогательных средств существования. Иногда и жаль, и смешно смотреть на сарта, который отсчитывает чеки, часто не зная хорошенько, кому и за что, собственно, он платит, но в то же время нельзя отрицать и того, что ввиду приведенных выше мусульманских законоположений и народных привычек туземца, сложившихся под влиянием ислама, за далялем есть кое-что реальное, тем более что в случае нужды он не имеет права отказываться от безвозмездного отправления своих обязанностей как свидетеля[358]358
  «Свидетели не отказывались бы, когда призываемы будут». Коран. Глава 2. Ст. 282.


[Закрыть].

Розничная продажа мяса, хлеба, овощей, обуви, материй и пр., цены на которые более или менее общеизвестны, производится всегда без посредников, ибо иначе это было бы уже чересчур отяготительно.

Туземных общественных кредитных учреждений не существует. Все операции этого рода находятся в руках частных лиц, по большей части ростовщиков сартов же и индусов. Последние в числе 5-10, а иногда и более, человек имеются в каждом из местных городов и промышляют здесь исключительно ростовщичеством.

Коран относится к этой профессии крайне неодобрительно, но жизнь берет свое, и лихва-сюд взимается ростовщиками в громадных процентах[359]359
  «Те, которые жадны к лихве, воскреснут такими, какими воскреснут те, которых обезумил сатана своим прикосновением… Бог позволил прибыль в торговле, а лихву запретил… бойтесь Бога и оставьте то, что достается вам лихвой… Если он человек, отягощенный бедностью, то ждать, когда его состояние улучшится; но обращение вами долга в милостыню будет лучше для вас…». Коран. Глава 2. Ст. 276-80.


[Закрыть].

Ростовщические операции ведутся преимущественно на деньги и на зерновой хлеб; очень нередко, особенно в городах, под залог вещей. Индусы оперируют исключительно на деньги, причем на каждые 16 тенги = 3 р. 20 к. в течение 20 недель берут 4 тенги = 80 к. процентов. Уплата производится еженедельно в размере одной тенги = 20 к.; таким образом, в течение 20 недель выплачиваются и капитал и проценты.

Сарты при мелких займах с каждой тилли = 3 р. 80 к. в месяц берут по ½ тенги = 10 к. При крупных займах на год вместо взятых четырех тиллей возвращается пять или вместо взятых пяти возвращается шесть.

Беспроцентные займы между знакомыми и родственниками бывают, конечно, но сравнительно очень редко.

Замечательно, что прежде, это помнят люди, которым теперь 40–50 лет, при заключении большей части долговых обязательств расписка давалась не должником заимодавцу, а, наоборот, заимодавцем должнику.

В подобного рода расписке писалось: такой-то должен мне, такому-то, столько-то; проценты и срок уплаты такие-то.

Сама расписка до уплаты долга находилась в руках должника как обеспечение в том, что с него не будет взыскано больше того, что он должен в действительности.

Религия и духовенство[360]360
  Дореволюционные российские наблюдатели и документы именовали мусульманским духовенством всех представителей мусульманкой духовной элиты. Термин носит условный характер, поскольку в исламе нет особого духовного сословия, как нет и института Церкви. Поэтому среди мусульман теоретически любой совершеннолетний, обладающий достаточным знанием и морально-нравственным авторитетом, с согласия верующих может руководить религиозной жизнью общества. В российском Туркестане сохранилась выборность части низших духовных должностей. При этом мусульманские духовные лица стали подвергаться бюрократической проверке их богословской подготовки и политической благонадежности и утверждаться государственной властью. – Примеч. сост.


[Закрыть]

Как оседлое, так равно и кочевое население Ферганы исповедует мусульманскую религию суннитского толка, секты ханафия, или азами[361]361
  Речь идет про религиозно-правовой толк (мазхаб) ханафитов, к которому относились подавляющее большинство мусульман Ферганы, Туркестана и всей Российской империи. Его название происходит от имени богослова и правоведа Абу Ханифы, который также известен в мусульманской традиции как «величайший имам» – имам ‘а‘зам (араб.), почему ханафитов также называли азами. Подобно многим другим ориенталистам XIX в. В. П. Наливкин путает мазхаб с сектой. -Примеч. сост.


[Закрыть].

В основании мусульманской религии, как известно, конечно, читателю, лежит Коран, заключающий в себе 114 глав разной величины, из коих каждая состоит из большего или меньшего числа стихов[362]362
  Текст Корана содержит 114 сур разной величины – от 3 до 286 айатов. В дореволюционной миссионерской традиции слово «сура» переводили как «глава», а «айат» как «стих». – Примеч. сост.


[Закрыть].

Так как Коран писался Магометом в разное время и несомненно под различными впечатлениями, то не только между отдельными главами, но даже и между стихами одной и той же главы очень часто нет никакой логической связи; вместе с тем названия отдельных глав по большей части очень странные, никогда почти не соответствуют содержанию последних.

Кроме того, некоторые из последующих стихов являются противоречием соответствующим им предыдущим, что заставило пророка сделать оговорку: «Когда Мы отменяем какое-либо знамение или повелеваем забыть его, тогда Мы даем другое, лучшее того или равное ему» (Коран. Глава 1. Ст. 100[363]363
  Зд. у Наливкина описка. Цитируемый им в переводе Г.С. Саблукова айат относится к суре Корова (Коран, 2:100). – Примеч. сост.


[Закрыть]).

Чрезвычайная сжатость изложения Корана послужила причиной того, что применение его к жизни вызвало необходимость разъяснения массы затрагиваемых им вопросов.

Разъяснения эти, делавшиеся разными представителями мусульманской науки, начиная с первых халифов[364]364
  Первые халифы – Абу Бакр, Умар, Усман, Али. Этих первых четырех халифов, выбранных по воле мусульманской общины, сунниты признают праведными, их образ жизни и поступки – примером и составной частью сунны. Шииты же первых трех считают узурпаторами, лишившими власти единственного законного и праведного халифа – Али. – Примеч. сост.


[Закрыть], по большей части записывались и впоследствии были сведены в книги, носящие в настоящее время общее наименование шариата, что в переводе с арабского языка означает – прямой путь.

Провозглашенные Кораном главнейшие, основные догматы религии суть:

1) Единобожие, отрицание идолопоклонства и Троицы.

«…не допускайте каких-либо божеств, равных Богу…». Глава 2. Ст. 20.

«Бог ваш – Бог единый: нет другого Бога, кроме Его, милостивого, милосердного». Гл. 2. Ст. 158.

«Читающие Писание! не допускайте излишества в вашу веру;…Мессия Иисус сын Марии, есть только посланник Бога, есть слово Его, низведенное Им в Марию, есть дух Его. Веруйте в Бога и в посланников Его, и не говорите: троица…не может быть, чтобы у Него были дети…» Глава 4. Ст. 169.

«Не может статься, чтобы Мессия считал для себя унизительным быть рабом Богу, как и приближенные к Нему ангелы». Гл. 4. Ст. 170.

2) Магомет последний и высший пророк. (Печать пророков).

Магомет “не есть отец кому-либо из вас; но он только посланник Бога и печать пророков“. Глава 33. Ст. 40.

“Прежде тебя (Магомета. – В. Н., М. Н.) ни одному человеку Мы не давали вечной жизни; потому, если ты умрешь, то ужели им быть бессмертными?“ Глава 21. Ст. 35.

“Я (Магомет. – В. Н., М. Н.) такой же человек, как и вы: мне открыто, что Бог ваш единый Бог“. Глава 18. Ст. 110.

3) Признание Корана последним и наисовершеннейшим откровением Божиим, причем не отвергаются как книги Ветхого Завета, так равно и Евангелие.

„Это писание, нет сомнения в том, – есть руководство благо-честивым“. Глава 2. Ст. 1

“Скажи: его (Коран. – В. Н., М. Н.) свыше ниспослал Тот, кто знает тайны на небесах и на земле“. Глава 25. Ст.7.

“Мы уже дали Моисею Писание; вослед за ним Мы велели идти другим посланникам; потом Иисусу, сыну Марии, Мы дали ясные указания…“. Глава 2. Ст.81.

„По их стопам следовать велели Мы Иисусу, сыну Марии, подтвердившему то, что пред ним было в Законе, и Мы дали ему Евангелие; в нем правота и свет…“ Глава 5. Ст. 50.

“…дали ему (Иисусу. – В. Н., М. Н.) Евангелие; в сердца последователей его Мы вложили добродушие и сострадание…“ Глава 57. Ст. 27.

4) Бог управляет миром и судьбою человека.

„Слава Богу, Господу миров…“ Глава 1. Ст. 1.

„Никакое бедствие не совершается ни на земле, ни в вас, если оно не было предопределено в книге прежде того, как Мы творим его…“ Глава 57. Ст. 22.

“Он Тот, кто сотворил вас из глины и определил для каждого срок жизни“. Глава 6. Ст. 2.

5) Существование Ангелов и дьявола.

6) Воскресение из мертвых и Страшный суд.

„Прозвучит труба, и все, что на небесах и на земле, изомрет, как умирает пораженный молнией, кроме тех, которых оставить живыми захочет Бог; потом прозвучит она в другой раз, и вот они восстанут, озираясь кругом себя. Земля озарится светом Господа своего, положена будет книга, приведутся пророки и мученики и рассудятся они праведно…“ Глава 39. [Ст. 68, 69.]

7) Неверные, не признавшие ислама, не могут рассчитывать на спасение.

“Неверных толпами погонят к геене, и когда они подойдут к ней, отверзутся врата ее». Глава 39 (Толпы). Ст. 71.

8) Рай и ад.

„Верующих и добродетельных обрадуй благой вестью, что для них будут сады, по которым текут реки…“ Глава 2. Ст. 23.

16. „Вот очерк рая, который обещан благочестивым. В нем реки из воды, не имеющей смрада; реки из молока, которого вкус не изменяется; реки из вина, приятного для пьющих; 17. реки из меда очищенного. Там для всех плоды всякого рода и от Господа их прощение грехов. Есть ли что подобное этому у тех, которые вечно будут в огне, которых будут поить кипящею водой, терзающей их внутренности». Глава 47, ст. 16, 17.

„… приближенные к Богу. 12. Они будут в садах сладости… 15. на украшенных дорогими камнями седалищах;…17–19. вечно юные отроки будут носить вокруг их кубки, братины, чаши с напитком, от которого они ни одуреют, ни пьянеют; 20. с плодами… 21. с мясами птиц, каких пожелают. 22. Чернозеничные, велеокие, подобные хранимым жемчужинам, 23. будут им воздаянием за то, что они прежде делали… 27. Они будут среди лотосов, не имеющих шипов, 28. среди бананов, на которых висят ряды плодов; 29. в тени, широко расстилающейся… 34. А они… созданы Нами особенным созданием: 35. Мы им положили быть девами, 36. мужьям милыми, по возрасту равными“. Глава 56, ст. 12, 15, 17, 20–23, 27–29, 3433.

«Они (грешники. – В. Н., М. Н.) будут среди знойного самума и кипящей воды, 42. в тени от черного дыма». Гл. 56, ст. 41, 42.

«Жилищем их (грешников) будет геенна. Как мучительно это ложе!» Глава 3. Ст. 196.

Кроме догматов религии Коран вмещает в себя правила нравственности и религиозных обрядов (моления, омовения и пр.), перечисление разного рода обязанностей, лежащих на мусульманине, а также и главнейшие, основные государственные законоположения.

Оттого ислам настолько же религия, насколько и юридический кодекс; а в книгах шариата находятся указания того, как должен поступать мусульманин в различнейших случаях своей и общественной, и даже частной жизни.

Уклонение от этих указаний шариата есть кюфр – неверие, нечестие, за которое в будущей жизни предстоит, как мы видели выше, геенна. Вот причины, почему жизнь мусульманина во всех ее даже самых мельчайших подробностях и проявлениях регулируется многотомным зданием шариата.

Приведем пример. Каждый мало-мальски солидный туземец не только избегает быстрых и угловатых движений, пляски, пения, свистания и других осуждаемых религией действий, но даже и особенно громкого разговора. Это сделалось чертою хорошего тона, вошло в привычку всех благовоспитанных людей, а в основании такой привычки легли слова Корана: «…походка твоя пусть будет скромная. Говори голосом тихим, потому что самый неприятный из голосов есть голос ослов». (Коран. Глава 31. Ст. 18).

Спать туземец-мусульманин ложится лицом к стороне священной мечети (Кааба), ибо в Коране сказано: „Вы, где бы ни были, обращайте лица ваши к ней…» Глава 2. Ст. 145.

Понятно, что в совершенно такой же зависимости от шариата находятся между прочим жизнь и права женщины; а так как в основании религии лежит Коран, то мы находим нелишним привести здесь большую часть тех стихов, сущность которых касается так или иначе женщины[365]365
  Приводя в разных местах нашего труда стихи Корана, мы пользуемся русским переводом Г. Саблукова. Изд. 1877 г.


[Закрыть].

Глава (2) Корова

Ст. 183. Во время ночи поста разрешается вам совокупление с женами вашими: они одежда вам, а вы одежда им… От зари же и до ночи исполняйте пост; не сообщайтесь с ними, предаваясь благочестивым думам в мечетях.

Ст. 220. Не женитесь на многобожницах, доколе не уверуот они. Верующая невольница лучше многобожницы, хотя бы эта и нравилась вам. Не выходите в замужество за многобожников, доколе не уверуот они: верующий раб лучше многобожника, хотя бы этот и нравился вам.

Ст. 222. Спрашивают тебя о срочном кровотечении жен. Скажи: это у них время недуга; а потому удаляйтесь от жен во время кровотечения и не сближайтесь с ними, покуда они не будут чисты. И когда они очистятся, входите к ним так, как повелел вам Бог.

Ст. 223. Жены ваши нива для вас: ходите на ниву вашу, когда ни захотите, но предварительно делайте что-либо и в пользу дул ваших (омовение. – В. Н., М. Н.).

Ст. 226. Тем, которые поклянутся не иметь более супружеских сообщений со своими женами, выждать четыре месяца. И в это время, если они обратятся к ним: то Бог прощающий милосерд.

Ст. 227. Но если они неизменно решились развестись с ними, то Бог слышащий, знающий.

Ст. 228. Те, с которыми сделан развод, переждут с собой три срочных кровотечения; им не позволяется скрывать то, что создал Бог во чревах их, если они веруют в Бога и в последний день. Мужья их в этом случае окажут более справедливости, возвративши их к себе, если хотят сделать доброе; а они, подобно тем, от кого они зависят, окажут справедливость, соглашаясь на благопристойное. Мужчины выше их степенью своего достоинства. Бог силен, мудр.

Ст. 234 Разводу – два исхода: или удержать жену при себе с благопристойностью; или отпустить ее от себя с благотворением. Вам не позволяется брать что либо из того, что отдали вы им, разве только вы оба опасаетесь, что не исполните уставов Божиих, то на вас обоих не будет греха, если она даст за себя ему выкуп. Таковы уставы Божии, и не нарушайте их; те, которые нарушают уставы Божии, – те злочестивы.

Ст. 230. Если он разведется с нею, то она после того уже не позволена ему (не может опять вступить с ним в брак. – В. Н., М. Н.) дотоле, покуда она не выходила за другого какого-либо мужа; и когда этот другой разведется с нею, тогда обоим им не грех возвратиться друг к другу, если они надеются исполнить уставы Божии…

Ст. 231. Когда вы разведетесь с женами и когда они достигнут до определенного для них срока: тогда или удерживайте их благопристойным образом, или отпускайте их благопристойным образом. Не удерживайте их против их воли, поступая с ними несправедливо…

Ст. 232. Когда вы разведетесь с женами и когда они достигнут до определенного для них срока: тогда не препятствуйте им вступать в брак со своими (новыми. – В. Н., М. Н.) мужьями, после того, как они соглашаются между собою благопристойным образом…

Ст. 233. Родительницы грудью кормят детей своих полные два года, если кто захочет, чтобы кормление грудью было законченное; а на родителе их обязанность кормить их, одевать их благопристойным образом. Каждый обязывается только тому, что удобоисполнимо для него: ни родительница да не подвергнется огорчениям из-за дитяти своего, ни родитель из-за своего дитяти. Подобная этой обязанность и на наследнике. Если оба они с общего согласия и совета захотят отнять от кормления грудью матери, на них не будет греха. И если захотите поручить ваше дитя кормилице, то не будет на вас греха, как скоро вы будете верно платить то, что хотели доставить ей…