Текст книги "Воспитание детей. Православный взгляд. Советы современных пастырей и святых отцов"

Протоиерей Михаил Шполянский

Я знаю одну семью, четверо детей, верующие родители, которые детям объяснили, что они будут есть плоть Христа и пить Его кровь. И дети пришли в такой ужас, что они раз и навсегда – им теперь за сорок лет – отказались причащаться. Потому что это им было так представлено, что в сущности значило: «мясо и кровь».

И вот тут надо найти способ ребёнку объяснить, что это действительно, реально приобщение ко Христу, но, как Хомяков в одном из своих произведений пишет: мы причащаемся Телу Христову, но не «мясу» Христову. Тут есть разница. Хлеб, который освящается, в каком-то отношении не перестаёт быть хлебом, потому что Бог не уничтожает Свою тварь для того, чтобы из неё сделать что-то другое. Когда Бог воплотился, Он стал человеком, но Его человечество было, так сказать, человеческим человечеством, это не было новое человечество, ни на что не похожее. И поэтому, когда освящаются хлеб и вино, то этот хлеб благодатью, силой Святого Духа делается как бы частью телесности Христа, это вино делается частью телесности Христа, но это не кровь в таком смысле, в каком – ну, людоед пожирает свою жертву.

Митрополит Антоний Сурожский

Мне кажется, что надо ребёнка посылать на исповедь, когда он уже сам может, из своего как бы нутра, сознавать, что хорошо и что плохо. Не то что: мама разрешает, папа не разрешает… А когда ребёнок ещё не умеет различить добра от зла, то ему не надо в этот его детский рай змею вводить как бы. Он живёт любовью, радостью, открытостью, и вдруг ему начинают говорить: нет, это совсем не так светло. Там есть зло, там зло, там неправда…

Конечно, надо воспитывать ребёнка, чтобы он постепенно начал различать, что хорошо и что плохо, но не в порядке греха… Ах, ты это сделал, значит, ты отлучён от Бога, ты отлучён от нас!.. Особенно чтобы ребёнок не путал в своём сознании то, что отлучение от Бога соответствует отлучению от родителей. Мамаша или папаша рассердились, Бог всегда за родителей, значит, Он со мной больше не в дружбе… Это очень важный момент. Надо посмотреть, когда ребёнок ещё, как Адам и Ева в раю, не приобщился ко злу ни в каком смысле. Конечно, он не идеален, но это не зло в нём, это неопытность, незрелость, это совсем другого качества вещь. А потом приходит момент, когда ребёнок уже знает.

Митрополит Антоний Сурожский

Если вся исповедь заключается в том, чтобы сказать: вот список того, за что меня папа и мама ругают, или сердятся, или наказывают, – Бог тут ни при чём. И хуже того: Он на стороне родителей, всегда на стороне родителей; спасения от Бога нет… И это может погубить человека на многие годы.

Митрополит Антоний Сурожский

Ребёночек в своём развитии проходит этапы, причём здесь всё индивидуально, не строго. Некоторые люди так дубово смотрят: семь лет, надо ребёнка тащить на исповедь. Недавно ко мне привели мальчика – ему исполнилось семь лет. Он был исполнен ужаса. Ну что мне оставалось делать? Я прижал его к сердцу, немножко подержал, спросил, как он поживает, знает ли буквы. Оказалось, уже знает. Я его поцеловал, перекрестил – это исповедь. Но про родителей приходится сказать, что они с точки зрения педагогики больные люди. Потому что надо исходить из развития души ребёнка к данному моменту, а не из сакраментальной цифры «семь лет». А есть мальчики, которые и в пять лет очень толково исповедуются и с большой пользой для себя.

Протоиерей Димитрий Смирнов

[В подготовке к детской исповеди бывает] много перегибов… Дети приходят на первую, вторую исповедь, пишут корявым почерком такие грехи, как, например, мшелоимство. Или ещё хуже, когда крепким хорошим почерком мамы или папы составлен полный перечень грехов за неделю, ребёнок его только приносит… Родители должны быть подсказчиками, задавать вопросы, как Господь Бог – Адаму: а не делал ли ты этого? а как ты считаешь – это грех или нет? а по совести ли ты поступил? Это приготовительные вопросы для того, чтобы ребёнок мог исповедоваться.

‹…› Конечно, общий принцип, чтобы свобода воли ребёнка всё-таки никак не нарушалась. Но хорошо бы родителям организовать покаянные беседы с детьми, ключевыми словами наметить будущую исповедь, чтобы потом они могли рассказать всё с обстоятельствами. Очень важно, чтобы ребёнок определил свою личную вину, если это возможно. Грубейшая ошибка, которая встречается и у взрослых тоже, – это простое называние, перечень «проделанных грехов». А в чём моя личная вина – не говорится.

Это такой особый совместный труд, и если мы приучим ребёночка исповедоваться, это будет великое дело, задел на всю его жизнь, он сможет каяться, очищаться.

Игумен Киприан (Ященко)

Детей надо готовить к тому, что исповедь – это ответственность, это очередной шаг на пути взросления. Эту задачу родители и духовник должны решать вместе. Поэтому так важно, чтобы при храме, куда ходит семья, был активный приход, насыщенная приходская жизнь. Нельзя приводить ребёнка к незнакомому батюшке и ждать, что тут подготовят к исповеди. Это же не детская поликлиника! Это жизнь Церкви.

Протоиерей Алексий Уминский

Маленькие дети не могут пережить исповедь как таинство. Детей, даже 7-летних, если они не очень ещё развиты, можно даже не перед каждым причащением исповедовать. Дети быстро приучаются играть в наши игры, принимают на себя момент заданности, внешний облик, который нравится родителям, но духовно они не растут, потому что мы им поставили такую высокую планку, которую сами часто перепрыгнуть не можем (потому что сами в детстве такими не были).

Протоиерей Алексий Уминский

Я думаю, что ребёнок может начинать поститься в то же время, когда он начинает исповедоваться. Когда ребёнок может уже ответственно относиться к каким-то своим поступкам и делать какие-то небольшие первые шаги в своём духовном развитии. Не раньше. И для начала это должен быть только Великий пост. ‹…› Но и Великий пост может соблюдаться очень умеренно. Всё зависит от ребёнка. Важно, чтобы дети сами для себя в какой-то момент могли выбирать форму поста. Если им объяснить, зачем этот пост нужен, что он принесёт, почему мы постимся именно перед Пасхой, перед Страстной неделей, тогда дети могут выбрать, какой собственный маленький подвиг они совершат ради Христа, от чего они готовы отказаться: от конфет ли, от игр компьютерных ли, от мультиков ли. Еда тут вообще ни при чём. Еда – на последнем месте.

Протоиерей Алексий Уминский

Родителям надо самим взрослеть и понимать жизнь детей. Понимать, например, на что ребёнок способен. Понимать, для чего существуют посты для взрослых и нужно ли в той же мере пост переносить на ребёнка, или лучше выбрать разумную меру поста, которая чему-то ребёнка учила бы, что-то ему объясняла. А не просто в пост формально не давать ему чего-то съесть. То же самое и молитва. ‹…› Молитва для ребёнка должна быть осознанной, а не просто весело спетой песенкой вместе с папой и мамой утром или вечером.

Протоиерей Алексий Уминский

Дисциплинарные ограничения ребёнку нужны. Но назовём ли мы это постом? Думается мне, что если вы будете кормить ребёнка в посту мясом, творожком или молочком, но при этом не будете давать ему ничего сладкого (особенно если он у вас сластёна), то вы поступите правильно, и греха в этом не будет. Он будет лишён самого дорогого и самого вредного. ‹…› Если вы запретите ему телевизор смотреть и в компьютер «лазить» без вашего разрешения, или разрешите только часик возле экрана находиться, или вообще в посту не дадите смотреть телевизор, а взамен найдёте ему полезное занятие (на спортивной площадке, в какой-то секции или где-нибудь ещё) или сами с ним чем-то полезным будете заниматься, – я думаю, что это будет серьёзное ограничение. То есть, если вы его глаза защитите от ненужных зрелищ, а его телу дадите какой-то посильный физический труд – это будет нормальное воздержание. Вопрос не сводится только к диете и гигиене питания или только к отсутствию мяса на столе.

‹…› Ребёнка нужно ограничивать в удовольствиях, в сластолюбии, в ненужных развлечениях, чтобы он глазки не портил возле экрана. Нужно приучить его к тому, чтобы он держал в порядке своё рабочее место, доедал всё со своей тарелки и уносил её сразу после себя в мойку, помогал родителям мыть посуду, наводить порядок на кухне и в доме и так далее. То есть чтобы он приучался к посильному труду. Семилетнему ребёнку это уже по силам. Это, мне кажется… и будет нормальная дисциплина. Во всём остальном – думайте сами, это ваше дело. Только не «запости́те» детей. Не пережмите… так, чтобы ребёнку христианство показалось какой-то такой тяжёлой религией запретов.

Протоиерей Андрей Ткачёв

Детей нужно постить в вещах информационных в первую очередь. Телевизор убрать на какие-то главные моменты: первая неделя, Страстная неделя, Крестопоклонная неделя.

‹…› Когда уберём ребёнка от гаджетов, тогда появится некое свободное время для того, чтобы сесть с ним и пообщаться или почитать что-либо вместе. Попытайтесь в посту общаться с детьми, гулять. Если вы дадите им, скажем, творог или сметану, молоко или сыр на бутерброд, в этом нет ничего страшного, как по мне. Если же в посту вы высвободите время для общения с ними, если вы удалите от них лишнюю информацию, это будет очень хорошо.

‹…› По части лакомств и излишеств можно поститься смело. Молоко нужно детям, творог тоже, сыр нужен и нужен белый хлеб. А вот мороженое не нужно, и шоколад не нужен.

‹…› Вкус у нас, людей, испорчен. Люди не чувствуют вкуса хлеба как такового. Они чувствуют вкус хлеба только с вареньем, или с маслом, или с ветчиной, и надо почувствовать вкус хлеба по существу. Если эти вещи будут сделаны в отношении детей, если у них упростится вкус и отдохнут глаза от наших голубых телеэкранов, я думаю, что этого достаточно.

‹…› Общаться с ними надо, общаться. Разговаривать, читать, говорить, настраивать тёплые отношения, которые достойны имени семьи. Но не подвижничать с детьми. Подвижничество и взрослым не всем даётся. Если вы захотите подражать Сергию Радонежскому, который в среду и пятницу, будучи грудным дитём, мамину грудь не брал, и захотите вот этот образ благочестия повторить на своих детях, вы страшно ошибётесь, потому что у вас ничего не получится. У вас лишь получатся попытки искалечить ребёнка, но никакой святости на выходе не будет.

Протоиерей Андрей Ткачёв

Если ты с ребёнком пришёл в храм, ему надо видеть красоту храма, видеть иконостас, видеть священника как царя, как короля, видеть всю красоту вокруг. Это всё для него. Он этим воспитывается. Значит, надо искать такой храм, где взрослые более тактичны, уступают место женщинам с детьми и инвалидам, дают возможность детям пройти вперёд. Кроме того, родители должны понимать, что дети не могут выстоять всю службу. ‹…› Им нужно немного отдохнуть от духоты, а потом уже прийти в храм к моменту Евхаристического канона. С малышами можно вернуться на службу к молитве «Отче наш», которая поётся всем храмом. Дети из верующих семей обычно знают «Отче наш» и могут петь вместе со всеми. Это тот самый момент, когда дети искренне, по-настоящему участвуют в богослужении. Им это нравится.

Протоиерей Алексий Уминский

Родителям очень хочется научить ребёнка «правильно» себя вести в храме. Но это не правильное поведение в храме. Радость – вот правильное поведение в храме. Ощущение счастья после посещения храма – вот это правильное поведение. Поэтому родителям после посещения храма стоило бы, может быть, подумать, как им приготовить праздничный воскресный обед, на котором они посидели бы вместе с детьми, порадовались бы, съели бы тортик. Или сходили с детьми в кафе, как-то с ними провели этот день. Потому что воскресный день – это праздник. Мы об этом забываем, потому что к этому уже привыкли. Но этот праздник должен существовать в душе ребёнка. Дети очень реагируют на праздники. Что мы помним из своего детства? Праздники!

Протоиерей Алексий Уминский

Часто «благочестивые» люди изнуряют детей с раннего возраста, приводя их на богослужения и заставляя выстаивать целые службы. Дитё ещё не вмещает своим умом всей красоты богослужения. У него просто ножки болят, и дышать ему трудно, потому что в храме теснота, жар от свечей и прочее. Вот как раз утомлять детей не надо. Нужно, чтобы у них с детства сохранилась светлая память о том, что храм – это хорошо, это дом Божий, а не чувство усталости, напряжения и тревоги.

Протоиерей Андрей Ткачёв

Мне кажется, что ребёнка надо воспитывать и примером, и собственным вдохновением. Если родители только говорят, как он должен себя вести, потому что он русский… потому что он православный, как должен поступать или не поступать, потому что он христианин, для него и русскость, и православие делаются просто своего рода тюрьмой: это то, что ему мешает жить. Ребёнку надо говорить о том, как он может расцвести, если только станет похожим на тех людей, которые могут нам служить примером. У нас в житиях святых не так мало детей, о которых можно упомянуть, рассказать, какие они были. Причём не такие вещи рассказывать, которые ребёнку невдомёк, или которые, ясно, никогда с ним не случатся. Что-де такой-то ребёнок совершил чудо – это другому ребёнку не убедительно, потому что он знает, что никаких чудес сам не совершит. А рассказать, какая у того была личность, какое мужество, какая красота, какая любовь, какая жертвенность – ну все самые благородные и прекрасные свойства в человеке: можно о них рассказать.

‹…› Разумеется, в какой-то момент дети должны узнать о Христе, они должны узнать об Апостолах, они должны узнать о ранней Церкви, о Церкви вообще, о богослужении и т. д. Но это надо делать так, чтобы это было для ребёнка откровением и радостью, а не ещё одним «уроком», который надлежит выучить. Поэтому передавать надо рассказ не в виде чего-то, что он должен заучить, а так же, как мы рассказываем тысячи вещей нашим детям или друзьям: рассказать то, что нас задело, что нас волнует, что так интересно, или прекрасно, или страшно. И ребёнок может это воспринять, потому что если он почувствует, что мать, отец, бабушка, окружение так реагируют на то, о чём сами говорят, то он тоже будет реагировать, тоже войдёт в это настроение. А как бы «разрабатывать» урок, чтобы он был и умён, и блестящ, – лучше не стараться.

Митрополит Антоний Сурожский

Когда мы в школе занимались, я поднимал с детьми нравственные вопросы. То есть: что у вас случилось на этой неделе? – поссорились, или обманули кого-то, украли что-нибудь – всё равно что. И мы начинали нравственный разбор этого поступка. Ты, Андрюша, вот что сделал (говорили они): ты не только играл мячиком во дворе, но ты нарочно пустил мячиком в окно. Почему? Что тебя побудило?.. Он что-то сказал, другой мальчик что-то добавил, и завязывалась беседа. Но что было в этом поучительного? Конечно, не то, что он разбил окно, а то, что по ходу беседы постоянно кто-нибудь говорил что-то, что можно было отнести к Священному Писанию. И я их останавливал: А! Ты это сказал; а до тебя это апостол Павел сказал. Вот посмотрим в книгу… Ты так сказал? – это в Евангелии сказано уже до тебя… И вот так постепенно, исходя из проступков или из каких-нибудь радостных событий жизни, мы вплетали в жизнь евангельские рассказы, апостольские слова, Христовы заповеди, Его пример и т. д. И вот мне кажется, что в этом заключается религиозное воспитание ребёнка в школе.

Митрополит Антоний Сурожский

Не надо самим что-то навязывать детям. Есть такой миссионерский приём – дожидаться вопроса. Когда дети вас о чём-то спрашивают, надо перевернуть это в духовную плоскость: это полезно или не полезно для спасения его души? «А ты как считаешь: это Богу угодно или нет?» И он по закону своей совести начинает рассуждать. А совесть у ребёночка ещё не прожжённая. По совести он и отвечает: «Нет, наверное, Богу это неугодно». И с этого начинается христианское воспитание: надо, чтобы ребёнок всё время обращался к Богу, к своей совести, чтобы начал свой духовный путь, движение.

Игумен Киприан (Ященко)

Есть дети, которые бойко отвечают на уроках, участвуют в познавательных, интеллектуальных играх. Взрослые умиляются: «Какие умные, как хорошо говорят!» ‹…› А как они эти знания применяют? В реальной жизни они эти знания используют или нет? Вот главный вопрос. Если они знают Священное Писание, а в жизни руководствуются совершенно иными мотивами, никак не связанными с евангельскими, то мы не туда едем.

‹…› Главная наша задача – переложить духовные знания в реальные мотивы деятельности ребят. Чтобы дети в своей повседневной жизни смогли хоть немножко измениться, чтобы знания стали неким приводом с моторчиком, который движет человека к Богу.

Игумен Киприан (Ященко)

Нужно со всей решительностью заявить, что насыщение ума христианскими знаниями автоматически не делает человека лучше. Необходимо воздействие на все стороны личности. Нужна благоразумная строгость, трудовое воспитание, закалка воли, добрые примеры и ещё многое другое. Послушание родителям, уважение к старшим, благодарность, трудолюбие, скромность, терпение, щедрость и т. д. не являются сугубо христианскими добродетелями. ‹…› Ту сумму добродетелей, которую можно найти во «всемирной копилке нравственности», вернее, ту её часть, которая не противоречит Евангелию, нужно прививать детям до устного наставления в вере. Этот процесс я условно называю «дохристианским воспитанием».

Протоиерей Андрей Ткачёв

Апелляция к совести детей младшего школьного возраста – очень мощный духовный рычаг. Вопрос для размышления: «А по совести ты как поступил – хорошо или плохо?» – очень легко отрезвляет, ставит ребёнка на место. А что такое совесть? Это Бог, Который находится в душе человека. Поэтому апелляция к Богу через совесть – это важнейший педагогический инструмент в младшем школьном возрасте.

В целом этот возраст уникален тем, что дети очень легко усваивают Священное Писание, церковную историю, многие житийные тексты. Можно встретить ребят, которые наизусть воспроизводят главы Евангелия.

Игумен Киприан (Ященко)

Во втором детстве[4]4
  Так протоиерей Василий Зеньковский называет период от 6,5-7 до 12 лет.


[Закрыть] основной чертой души является приспособление к окружающей жизни, к её порядкам, законам: дитя… отчётливо сознаёт всю силу объективного мира, стремится постичь его и приспособиться к нему. Эта обращённость к миру видимому, осязаемому резко отрывает дитя от мира духовного – оно как бы вдруг становится духовно близоруким. ‹…› Дитя погружается целиком в мир реальный и теряет интересы и чутьё к духовной сфере. Это пора духовного обмеления, измельчания, напряжённого внимания к социальной среде. ‹…› Дети в это время очень любят что-либо «делать» в храме – прислуживать священнику, следить за свечами, наблюдать за порядком и т. д. Их поведению свойствен самоконтроль с оттенком практицизма и реализма. ‹…› Это возраст духовно хрупкий, если угодно, бескрылый, мелкий; в него по линии приспособления очень легко врываются обман, хитрость, подлинное лицемерие. Задача воспитания… заключается в это время как раз в том, чтобы ослабить значение духовной мелочности и близорукости, углубить и расширить то, что заполняет душу, до известной степени спасти и охранить духовную жизнь.

‹…› Очень легко впасть в это время в иллюзию, думать, что у ребёнка всё хорошо и благополучно, тогда как на самом деле под покровом привычных действий (молитва, крестное знамение и т. д.) происходит отделение их от духовного ядра личности, идёт быстрое распыление и выветривание духовных движений и в силу этого растрачивается дар духовной свободы, ибо сердце перестаёт быть силой руководящей и на его место становится близорукая социальная интуиция, приспособление и подражание.

‹…› Принуждения идти в храм в этом возрасте не должно быть: это нужно категорически подчеркнуть. Можно и до́лжно стремиться к тому, чтобы посещение храма стимулировать теми или иными вторичными мотивами (особенно, например, привлечением ребёнка к какому-нибудь делу в храме), можно и до́лжно стремиться к тому, чтобы непосещение храма переживалось как грех (в свободном самосознании ребёнка, а не по подсказке родителей), но надо бояться здесь ухудшения положения всяким видом принуждения.

Протоиерей Василий Зеньковский

Существует расхожее мнение, что ребёнку не стоит навязывать религиозное воспитание: мол, вырастет – сам выберет веру, придёт к Богу. Ничему не учить и вообще не воспитывать так же безумно, как не читать ребёнку никаких книг: вырастут – сами выберут, что читать. Ведь мы же пытаемся привить ребёнку то, что сами считаем хорошим, правильным, и не задумываемся над тем, что у кого-то другая шкала ценностей.

Второй момент: дети лишены жизненного опыта, не могут ещё сами выбрать, что хорошо и что плохо. Вопроса, воспитывать в вере или нет, для верующего человека не существует. Вера для нас – смысл жизни, и неужели мы не хотим передать детям то, что является для нас святыней?

Протоиерей Павел Гумеров

Ребёнок – это человек-привычка. Он привыкает кушать, ложиться и вставать по режиму, ходить в кружки, потом в школу. И поход в церковь тоже должен стать такой благой привычкой. Регулярные занятия очень дисциплинируют, это пригодится во всех случаях жизни. И не нужно смущаться, что у ребёнка нет пламенного горения во время молитвы. Дети очень любопытны, они ждут наших объяснений. А мы часто ограничиваемся: «Пошли за мной, потому что так надо». Так ребёнок даже на прогулку не пойдёт, не то что в храм. Очень хорошо объяснить малышу, где какая икона в церкви и что на ней нарисовано, во что одеты батюшки, алтарники, выучить с ним «Верую», «Отче наш», чтобы он пел с народом. Но учить, конечно, не зубря. У меня ребёнок знал эти молитвы уже в три года. Просто мама читала их утром, перед сном, перед едой. Ведь есть же выражение: «знать, как “Отче наш”».

Протоиерей Павел Гумеров

Великую ошибку допускают те православные родители, которые, желая вырастить из своих детей Серафимов и Херувимов, преподобных Сергиев и Амвросиев Оптинских, забывают, что каждое дитя создано по образу и подобию Божию, что в человеке проявляется свойство Богом дарованной свободы выбора.

Сам Господь никогда не насилует нашего произволения, никогда не принуждает, а лишь предлагает стезю веры и любви.

‹…› Поистине, нужно иметь духовное сердце, чтобы суметь сладить с ребёнком, который почему-то отказывается идти в храм в день воскресный, находит для себя занятия более нужные и важные, будь то лепка из пластилина, или беганье по двору за друзьями, или какое другое.

Всякий раз, когда мы насильно вырываем игрушку из рук ребёнка, отторгаем его от общения с себе подобными и влачим его в храм, как рабовладелец несчастного негра на торжище, мы подрываем благочестивые устои детской души, мы помогаем ей сделаться революционеркой: в оный час топнуть на всё ногой и повернуться спиной к Церкви.

Протоиерей Артемий Владимиров

Переусердствовать в религиозном воспитании… опаснее и хуже, нежели недоусердствовать. Когда человек, например, совершит какой-то грех и потом сам захочет помолиться Богу, нужно, чтобы для него и Бог, и Церковь были святы. Не привычны с детства и знакомы, как собственная кухня, а святы и велики!.. Я читал однажды один рассказ, где повествуется об одном католическом священнике, который тяжело заболел. Ему поставили диагноз – рак. Он пришёл взять отпускную грамоту, увольнение с прихода, потому что уже не мог служить. Кардинал ему говорит:

– Крепитесь, молитесь…

А тот ему отвечает:

– Я слишком долго служил священником, Ваше Преосвященство, чтобы верить в силу молитвы.

‹…› Понимаете, какая опасность подстерегает человека, который всегда находится возле святынь?

Нужно, чтобы у детей было святое в сознании. Когда у него вдруг возникнет рана на совести, необходимо, чтобы, когда он приползёт молиться, это было для него святым действием, а не привычным. ‹…› Об этом нужно думать всем тем, у кого есть дети.

Протоиерей Андрей Ткачев