Текст книги "Радости моего детства"

Любовь Шубная
Радость по особому рецепту

Вчера мы вернулись из школы раньше, чем обычно. Там что-то случилось с отоплением, поэтому последний урок отменили.

Бабушка лежала на диване с мокрым полотенцем на голове.

– Ребятки мои дорогие, а я вот заболела, – вздохнула она. – Не успела вам приготовить что-нибудь вкусненькое – давление поднялось.

Прямо свалило. А лекарство, как назло, кончилось. Последнюю таблетку вчера выпила.

– Сейчас мы тебя вылечим, – сказал Пашка. – Давай рецепт, быстренько в аптеку сбегаем.

– Да нет рецепта, я же врача не вызывала, – огорчилась бабушка. – А название вы не запомните… Придётся вставать, очки искать, чтобы записать.

– А ты дай нам коробочку из-под лекарства, мы с нею сходим, – предложил я.

– Конечно! – обрадовалась бабушка. – Я и сама так часто делаю, чтоб ни с названием, ни с дозировкой не напутать.

Тётенька в аптеке несколько раз переспросила, где коробочку взяли, точно ли нас бабушка послала. Предупредила, что детям эти таблетки ни в коем случае пробовать нельзя. Как будто мы маленькие!

Дома мы заглянули в комнату – бабушка спала.

– Не будем будить, – прошептал Пашка. – Бабуля сама говорила, что сон – всегда лучшее лекарство. Пусть лечится.

Мы тихонечко прошли в кухню, разогрели в микроволновке борщ, а потом поставили котлеты с рисом. Крышкой забыли накрыть. Через минуту там что-то стрельнуло, и рис разлетелся по микроволновке в разные стороны. Пришлось собирать и выбрасывать курам. Поели мы то, что в тарелке осталось, вымыли посуду.

– Знаешь, Пашка, когда человек болеет, его не только сон лечит, но и радостные эмоции и вкусняшки всякие. Помнишь, мы ангиной болели, так нам даже новые игрушки помогли и чай с тортиком, – сказал я.

– Игрушками бабушку не удивишь, на тортик у нас денег нет, – вздохнул брат. – Если только маме позвонить, чтоб купила. Но она только вечером приедет. Это долго…

– А давай сварим любимую бабушкину лапшу, – предложил я.

– Ага! Молочную! – прямо подпрыгнул Пашка. – Ну ты, Петруха, голова! Тащи молоко из холодильника, а я пока мелкие макароны достану. Мермишель…

Мы взяли самую красивую кастрюлю, вылили в неё молоко и поставили на плиту. Конечно, спички брать нам не разрешают, а мы и без них обошлись. У нас же плита с электрическим поджигом! Правда, у бабули зажечь газ с первого раза получается, а мы минут пятнадцать мучились.

– Фух! Наконец-то! – сказал Пашка. – Теперь главное, чтобы молоко не убежало.

– А куда оно убежит? – спросил я.

– К соседям, – начал злиться Пашка. – Ты что, ни разу не видел, как бабушка лапшу варит?

– Видел.

– А что ж глупые вопросы задаёшь? На плиту оно убежит, если вовремя газ не убавить и молоко не помешать. Понял? Бери ложку и учись, повар.

– А ты?

– И я, – сказал Пашка. – Ты будешь молоко мешать, а я за пламенем следить.

В общем, всё сделали правильно. Когда молоко стало подниматься, Пашка сделал огонь поменьше, подул в кастрюлю, добавил соль и сахар. По вкусу – мы оба попробовали.

– Теперь пора бросать мермишель, – скомандовал Пашка.

– Но на пачке написано «Вер-ми-шель», – прочитал я.

– Мало ли что там написано, – топнул ногой Пашка. – Небось такой же грамотей писал, как ты. Сказал – мермишель, значит мермишель. Закидывай. Та-а-ак… Размешивай!

– По-моему, жидковато, – засомневался я. – Давай добавим.

Добавляли мы ещё три раза. Через несколько минут ложка уже с трудом проворачивалась в кастрюле.

– Зато сладенько! – облизнулся Пашка и зажмурился от удовольствия. – Выключай газ. Накрывай крышкой, чтоб не так быстро остыло.

Мы устроились за кухонным столом учить уроки и по очереди на цыпочках ходили проверять, не проснулась ли бабушка.

Наконец-то она открыла глаза:

– Кажется, полегчало. А вы что же, до сих пор голодные сидите? Сейчас встану, обед разогрею.

– Не волнуйся, бабулечка, – сказал Пашка. – Мы не только сами поели, но и твоей любимой молочной лапшички приготовили. Петька, наливай, а я пока бабушке подушки поправлю, чтобы удобнее было кормить.

Я побежал в кухню, взял тарелку и открыл кастрюлю. Вместо лапши в ней было что-то, покрытое плёнкой, которое ни наливаться, ни вываливаться не хотело. Ну разве таким бабушку вылечишь? Я, расстроенный, понёс кастрюлю в комнату. Поставил на стул и опустил голову, чтоб не заплакать.

– Красота какая! – заулыбалась бабушка. – Да у вас вместо лапши лапшевник получился. А я как раз лежала и о нём мечтала. Даже приснился! Давайте ножик, будем резать. И чайку налейте. Может быть, без таблеток, с Божией помощью обойдусь.

До прихода родителей мы втроём почти всю нашу готовку съели. Вкусно получилось, особенно с клубничным вареньем. Родителям, конечно, по кусочку тоже оставили. Если им понравится, завтра ещё приготовим! Жалко, дедушка в командировку уехал…

* * *

Сегодня мы опоздали к обеду. Это всё Пашка виноват. Я его звал домой, а он всё время куда-нибудь сворачивал. Не мог же я брата одного бросить. Мы, близнецы, никогда не расстаёмся. Вот и пришлось сначала с горки на ранце кататься, потом лёд вместе с ним на речке колоть.

На горке мы не очень долго были. Раз по десять прокатились, а потом у меня из ранца все книжки повываливались и поехали по снегу, какая книга куда. А за ними – фломастеры и карандаши, и даже записка от Машки. Мы всё это собрали и пошли дальше.

На речке лёд оказался не очень крепким. Наша речка Томузловка больше на ручей похожа: не широкая и не глубокая, но этого всё равно хватило, чтобы набрать воды полные ботинки, когда мы с Пашкой на «три-четыре» прыгнули вместе и лёд проломили. Пришлось воду из ботинок выливать. Больше идти никуда не захотелось – ноги замёрзли.

– Давай домой наперегонки, – предложил Пашка. – А то в сосульки превратимся.

– Ну, вы совсем совесть потеряли, – ахнула бабушка, когда увидела нас на пороге. – Мало того, что пришли с опозданием, так ещё и с мокрыми ногами. Вы где были? На улице мороз, все лужи повымерзли, а вы, видать, всё равно одну-разъединственную нашли. Ладно, марш в ванную ноги парить и носки шерстяные сухие надевать.

Мы сели на стульчики и опустили ноги в тазик с горячей водой, а бабуля пошла наши вещи разбирать.

– Это что такое? – послышалось из прихожей. – Вы что портфелями делали? Не иначе как на них с горки катались. У одного весь исполосованный, у другого – в дырку карандаши вылезли. Ни стыда, ни совести у вас нет!

– Интересно, а они у нас были, стыд и совесть? – шёпотом спросил Пашка.

– Наверное, были, – так же шёпотом ответил я. – Если б не было, как бы мы их потеряли?

– И где ж мы могли совесть потерять? – задумался Пашка. – Наверное, на горке, когда из твоего ранца всё вывалилось.

– Откуда ты знаешь, что она в моём ранце была? – удивился я. – Может, в твоём. А может, и не в ранце вовсе. Я, когда в школу собирался, ничего лишнего не брал.

– А я и нужное-то не всё положил, – сказал Пашка. – Раз бабушка говорит, что мы её потеряли, значит, знает, где совесть была. Только сейчас бабуля сердитая, лучше не спрашивать.

– Ну, что вы там притихли? Вытирайте ноги, надевайте носки и идите обедать, – заглянула в ванную бабушка.

Мы с Пашкой ели с аппетитом. Правда, суп с фрикадельками мы не очень любим, но сегодня он был какой-то особенный. И такого замечательного пюре бабуля раньше не готовила.

– Бабулечка, ты у нас лучший повар, – признался Пашка. – Я никогда такой вкусноты не ел.

– Самый вкусный обед, – подключился я. – Мы тебя очень-очень любим. Ты самая-самая лучшая! Ни у кого такой нет!

Мы с братом вышли из-за стола и обняли бабушку с двух сторон.

– Я вас тоже люблю, – вздохнула бабуля. – И когда ж вы только ума наберётесь? Теперь для родителей двойная трата – ранцы прокатали, а ещё почти полгода учиться.

– Откуда ты узнала, что мы на них катались? – спросил я.

– А у меня в комнате в потайном месте такой волшебный телевизор есть, где всё про вас показывают, – подмигнула бабуля.

– А ты случайно не заметила, где мы совесть потеряли? – спросил Пашка.

– Заметила, – улыбнулась бабушка. – Когда вы в школу пошли, она с вами была. Когда на горку свернули, совесть задремала. А дальше уж она и вовсе улетучилась. Вы же знали, что я вас дома жду, волнуюсь. Что мама с папой на заводе работают, на себе экономят, чтобы вам и курточки купить, и джинсы, и ботинки. А вы это не бережёте. Вот что теперь прикажете с вашими портфелями делать? Что вам ваша совесть подсказывает?

– А как она может подсказать, если мы не знаем, где её потеря-а-а-ли, – вдруг ни с того ни с сего заревел я.

Пашка тоже носом захлюпал:

– И где теперь искать, не знаем. Мы её вообще в школу не брали. Как она у нас оказалась и где? Наверное, в Петькином ранце? Там у него дырка, совесть по дороге могла вывалиться. Или в речку упала, когда мы провалились… Я слышал, там что-то об лёд дзынькнуло. У-у-у, – завыл он.

– Значит, осознаёте, что плохо поступили, – прижала нас к себе бабушка. – А раз осознаёте, совесть не вся потеряна. То, что вас плакать заставило – она и есть. Теперь давайте вместе думать, что дальше делать. Вытаскивайте всё из портфелей и несите их мне на экспертизу.

Бабушка долго рассматривала ранцы и вынесла решение:

– Петрушин попробуем починить, а Павлушин коричневой краской для обуви подкрасим. Не знаю, правда, спасёт ли… Да и неизвестно как мама с папой ко всему этому отнесутся…

Все вместе мы возились с ранцами до самого вечера. Оказывается, наша бабуля умеет даже шилом работать. Она разрешила нам сделать по дырочке на кожаной латке, а потом пришила её так ловко, что можно было подумать, что ранец таким и продавался. К приходу родителей всё было готово.

Мама сразу заподозрила неладное. Осмотрела ботинки, куртки, ранцы и ужаснулась.

Папа выслушал наш рассказ обо всём, что произошло, и заявил:

– Наказывать вас ни к чему. Даже если в углу постоите, вещи новыми не станут. У нас с мамой волшебной палочки нет, денег тоже. Если только взять на покупки из тех, что мы на поездку в горы отложили. Так что выбирайте сами: или новые ранцы, но без гор, или старые с горами. Мы-то с мамой всё равно поедем и бабушку с собой возьмём – никто из нас ни одной ниточки в негодность не привёл.

Мы с Пашкой даже раздумывать не стали, выбрали горы. А ранцы нам и такие нравятся – главное, из них ни книжки, ни карандаши больше не вываливаются. На горку мы теперь ходим только с санками, лёд на речке на прочность не испытываем. Знаем, чем потеря совести может обернуться.

Михаил Подболотов
Заброшенный дом

Во времена повального увлечения дачами родители ввиду нехватки денег загоняли туда своих детей. Получалось, с одной стороны, они там отдыхают на свежем воздухе и общаются со сверстниками, с другой – помогают выращивать урожай, привыкая к труду. Конечно, самые насыщенные впечатления бывают в детстве и особенно на природе. С превеликим трудом за мной пытались уследить родители и бабушка, моё сопротивление спокойному и размеренному состоянию не знало границ всеми подручными средствами вырывался из дома и бежал на улицу, навстречу живому миру и занимательной игре. Впрочем, развлечения были чаще всего однотипные: футбол, прятки, казаки-разбойники, но как всегда получается, однообразие в малом возрасте быстро приедается и хочется чего-то нового. Именно из-за скучного настроения нашей компании и приключилась история.

Плохие идеи в хорошем квартете рождаются чаще всего вскользь, потом со смехом их обсуждают, а затем пытаются воплотить. Мы действительно были нормальными ребятами в возрасте 12–13 лет. Например, Женя учился в элитной школе, играл на гитаре и частенько выдавал интересные музыкальные партии. Младший из нас, Руслан, увлекался велосипедом, кажется, он мог вслепую разобрать и собрать его, взрослые называют таких людей «мастер на все руки». Третьего участника звали Паша, он почти всегда работал на огороде, и в те редкие дни, когда родители отпускали его на прогулку, всем казалось, что он готов направить свою нерастраченную энергию в свой «выходной» на благо нашей компании. Он был очень открытым и добрым пацаном. Мне тоже особо не за что краснеть, учился хорошо, играл в шахматы, всегда старался помогать пожилым людям на дачной улице.

Ранним июньский утром, вчетвером играя в карты во фруктовом саду и слушая сборник русских рок-песен из кассетного магнитофона, мы вдруг зацепились за песенку про жильца в старом заброшенном доме.

Подача исполнителем была такая правдоподобная, что тут же захотелось подпевать, испытывая схожие эмоции героя. Текст песни был зловещим и от этого более манящим его обсудить. Женька начал рассказывать различные байки о ветхих постройках, мистике, тут же подхватил Руслан, припомнив, что у нас недалеко есть деревня и там некоторые постройки уже давно заколочены и никому не нужны. Так капля за каплей и в нас поселилась мысль о необходимости преодолеть страх и сходить вечером в один из опустевших домов.

В первую очередь была произведена вылазка в деревню с целью разведать обстановку, найти подходящее загадочное сооружение и обдумать план наших дальнейших действий. Деревня была пустынна, людей практически не встречалось, а большинство домов стояли с заколоченными ставнями. Место нашего вечернего времяпрепровождения было выбрано по принципу большей суеверной жути, а именно домик № 13. Кроме числа, пожалуй, никакой жуткости в нём не было: обычный сруб со слегка покосившимся деревянным крыльцом, вся придомовая территория была в зарослях кустарников, что делало незаметным наше нахождение внутри постройки.

Изучив всю местность и проведя совещание перед ответственным мероприятием, главным определился Женя. Он-то и поставил перед каждым из нас определённую задачу – принести фонарик, топор или взять с собой еду.

Осуществление плана было намечено на следующий день. Накануне ответственного дня ночь была беспокойная, снились кошмары и не покидало чувство волнения. Утром я решил сбегать на деревенский пруд и посмотреть ещё раз на злосчастный дом для успокоения. Тревога действительно ушла, на обратном пути помог старушке с доставкой молока дачникам, послушал её занимательные истории деревенской жизни и с легким сердцем стал собирать необходимые вещи. Встретились мы компанией в том самом саду и двинулись в путь. Видно было, что каждый мандраживал, но старался сделать вид, что ничего страшного не происходит, и смелые беседы только подчёркивали сомнения в правильности нашего поступка. Подойдя к домику и оглядевшись по сторонам, мы тихо через кусты пробрались к крыльцу. К удивлению дверь была открыта и собранные нами инструменты оказались не нужны. Убранство дома было без лишних предметов, только деревянные лежаки, скамейки да стол. Выходящие во двор окна не были заколочены, поэтому свет, проникавший внутрь, полностью расслаблял, и ни о каком страхе не было и речи. Обстановка была настолько расслабляющей, что мы уже носились по дому, находя какие-то фотографии, письма, оборванные книжки, и при этом каждый хвастался своей находкой, выдавая за особую реликвию. Мы смеялись, шумели, ели принесённую еду, играли в карты. Этот день оказался самым ярким за последнее время, и очень не хотелось возвращаться домой. Все вместе решили, что теперь будем приходить в этот домик каждый день, станем облагораживать его.

На следующее утро я снова побежал на речку, хотя больше стремился вновь увидеться с нашим новым местом обитания. Проходя мимо сельской церквушки, встретил снова знакомую старушку, которая в знак благодарности за помощь прошлого дня угостила молоком. Вернулся домой счастливым и тут же решил отоспаться перед вечером, который обещал стать насыщенным. Проснувшись от криков друзей, что пора на прогулку, почувствовал проблемы с животом, и пришлось остаться дома с огромным сожалением зря прожитого дня и большой досадой на бабульку, напоившую меня прокисшим напитком.

Уже поздно вечером, немного придя в себя, собирался проведать друзей и расспросить о сегодняшних посиделках, но родители не отпустили, сказав, что мне лучше остаться дома. В этот раз решил послушать их, тем более весь день они беспокоились о моём состоянии и старались поставить на ноги.

С наступлением следующего дня чувствовал себя хорошо, но взрослые запретили мне выходить из дома, тут я и почуял неладное. Не выдержав моего волнения, бабушка рассказала, что произошло.

Оказалось, что вчера мои друзья решили выбрать другой дом для времяпрепровождения. И взломав дверь недалеко стоявшего обветшалого здания, они всё с тем же шумом и гамом играли, не обращая ни на что внимания. Как оказалось, днём в селе была совершена кража телевизора. Вечером приехала милиция.

Понятное дело, сотрудники органов проводили опрос местного населения на предмет подозреваемых, и так получилось, что кто-то из пожилых людей сказал, что уже второй день шумят в заброшенных домах какие-то мальчишки. Милиционеры заинтересовались, пытаясь разузнать по дробности, решили выдвинуться в заброшенный дом и там-то поймали мою компанию. Ребята, конечно, не ожидали такого поворота событий, фактически им устроили допрос в заброшенном доме, расспрашивали всё до мелких деталей. Несмотря на то, что к пропаже телевизора никакого отношения никто из нас не имел, сотрудники органов решили поставить всех троих на учёт за незаконное проникновение в жилье, при этом поговорив с каждым из родителей. Обо мне из друзей никто не рассказал, а вот жизнь у них самих впоследствии сложилась неважнецки.

Родители Паши запретили ему гулять на даче, и с тех пор он либо постоянно работал на огороде, либо сидел у себя дома. По прошествии лет он стал очень закрытым и одиноким человеком. Руслана после этой истории я ни разу не встречал, знаю, что в школе у него резко упала успеваемость и дисциплина, после школы он попал в армию. У Евгения всё совсем плохо, после постановки на учёт его выгнали из престижной школы, дальше он связался с плохой компанией и угодил в тюрьму.

У меня сложилось всё чуть лучше благодаря преданным друзьям и кружке молока, но осадок от этого случая остался на всю жизнь.

Наталья Жалнина
Под звездой Рождества

В эту ночь я не могла уснуть, то и дело вскакивала с кровати, смотрела на часы, боясь проспать. И вот наконец зазвонил будильник.

Пять часов, за окном ночь.

– Коля, Коля, вставай, нас ждут! – прошептала я, обращаясь к брату, спящему на соседней кровати.

Брат что-то пробубнил и перевернулся на другой бок.

– Ах, ты так! – возмутилась я. – Ну, оставайся тогда дома, без тебя обойдёмся!

– Да встаю я, встаю! – недовольно буркнул Коля и, резко вскочив, сел на краешке кровати.

А через пять минут мы уже были на углу улицы, где нас ждала компания ребят разного возраста, человек пятнадцать.

– Ну, пора! – громко произнёс Ванька Овсов. – Какой двор первый?

Ванька гордо встал впереди всех, потому что в руках его была Вифлеемская звезда, которую мы мастерили вместе весь вчерашний вечер. Звезду мальчишки вырезали из фанеры и водрузили её на длинную тонкую палку. А мы, девочки, покрасили звезду золотой краской, а края обклеили фольгой, чтобы сияла, как настоящая, новозаветная.

До первого двора шли молча, видимо, потому что некоторые из нас ещё клевали носом. В хате станичного атамана горел свет. Это значит, что хозяева ждут христославов. Такой условный сигнал был известен каждому станичнику. И всё же для приличия Ванька постучал кулаком в дверь и громко спросил:

– Хозяева, прославить можно?

Дверь отворилась, в проеме появилась приветливая атаманша (так мы между собой называли жену атамана) и попросила нас пройти на кухню. Кухня в атамановой хате просторная, но наша команда едва в ней поместилась.

Свет здесь был приглушённым. В красном углу, под иконами, горела лампада. На столе, застелённом белоснежной скатертью, стояли вазы с приготовленными для христославов угощениями – конфетами в блестящих обёртках, домашними пряниками и печеньем. А между вазами – небольшой сундучок с поднятой крышкой, полный монет.

– Здорово ночевали, хозяева! С праздничком, с Рождеством Христовым! – дружно прокричали мы.

– Слава Богу! – с улыбкой ответила хозяйка. – А хозяин-то в храме, ещё с праздничной службы не возвернулся. Ну, это ничего. Вы славьте, славьте!

И мы запели: «Рождество Твое, Христе Боже наш…»

Тропарь мы знали давно, ещё с детского сада, но всё равно накануне Рождества собирались на спевки. Кто-то из нашей компании приглашал всех к себе домой. Мама гостеприимного мальчика или девочки поила нас чаем со сладостями, а после угощений мы долго репетировали. Учили текст на совесть, по молитвослову проверяя друг друга на правильность произношения старинных слов. Это для того, чтобы не было смешных и глупых случаев, какие происходят с ребятами из других компаний. Бабуля моя рассказывала, как однажды к ней пришли два христослава, которые, видимо, учили тропарь и кондак на слух. Бабушка смеялась: «Вот потешили, так потешили! Егорка-то Колотовкин вместо “учахуся” спел “уча гуся”, а Женька Середин с сурьезным видом затянул: “Вижу, волк со звездою путешествует”. Вот так-то бывает!»

Мы пели правильно, слаженно. Никто не старался перекричать друг друга. Пели тихонечко, как Ангелы. Ангелы ведь негромко поют, но Бог их слышит. И нас слышал тоже. И радовался нашему пению вместе с хозяйкой дома, которая, не сводя с нас глаз, внимала пению. Улыбка на лице атаманши была такой ласковой и светлой, что хотелось смотреть и смотреть на неё. Но песнопение закончилось, и хозяйка бросилась к столу за угощениями.

– Ах, какие молодцы! А дружные-то какие! Вот я вам полные карманы сладостей-то насыплю. Да по монетке дам. Подставляйте карманы-то! – приговаривала атаманша.

Мы с благодарностью и восторгом приняли дары, перекрестились в сторону икон и, простившись с гостеприимной хозяйкой, вышли из хаты. До следующего двора шли уже не сонно, а шумно и весело.

Много дворов мы обошли, даже со счета сбились. По пути встречались другие христославы, тоже весёлые, радостные, с полными сумками. И тоже со звёздами.

Когда совсем рассвело, я скомандовала:

– Ребята, ещё в один двор заходим, а потом идём по домам. Нужно подарки дома оставить, отдохнуть немножко, а потом в храм поспешить.

– Звезду с собой в храм берём? – спросил Ванька.

– Берём. Она сегодня нам путь освещает. Без неё нельзя, – деловито ответил мой брат Коля.

В храме нас уже ждали. По традиции в Рождество Христово взрослые и ученики Воскресной школы каждый год приглашали станичных детей на праздник с кукольным спектаклем и сладким столом.

Старшеклассница Валерия стояла у церковной лавки, следила за тем, кто вошёл, и записывала имена гостей на листочек.

– Это для молебна. Батюшка помолится за наше здравие, – деловито поясняла она каждому.

Некоторые дети пришли на праздник с мамами и с папами, с бабушками и дедушками. И теперь они вместе ходили по храму, рассматривая иконы и расставляя свечи по подсвечникам.

Много людей собралось у вертепа. Здесь было не то чтобы шумно, но очень оживлённо. В вертеп заглядывали, им любовались, некоторым даже удавалось зайти внутрь. Взрослые фотографировали своих чад рядом с яслями.

Мы с Колей тоже подошли к вертепу. Его каждый год делал Стахий (так величал батюшка церковного чтеца). Накануне Рождества станичные казаки привозили в храм много огромных сосновых веток, а Стахий сооружал из них нечто похожее на глубокую пещеру. Так было и в этом году. Матушка Ирина вместе с учениками Воскресной школы украсила вертеп разноцветными гирляндами. В глубь пещеры поставили деревянные ясли, устланные душистым сеном. В ясли положили небольшую икону Рождества Христова. Вот и всё убранство. Такая скромность была до того трогательной, что хотелось плакать. Представляете, когда-то вот в такой же пещере родился Царь Мира, и Пресвятая Дева положила его не в роскошную царскую колыбель, а в самые обыкновенные ясли!

Тем временем в зрительном зале мальчишки закончили расставлять мягкие стулья. Всё было готово к началу праздника. Из алтаря вышел батюшка, встал к иконе Рождества Христова. Дети и взрослые подошли к нему поближе. Начался молебен. Во время молебна мы все вместе трижды пропели тропарь. Это был такой мощный хор, что сердце вырывалось из груди от радости и восторга. Это мы, Господи, поём Тебе славу!

Батюшка благословил всех и сел в зрительный зал. И нас пригласили занять свои места. Мальчишки вынесли на середину импровизированной сцены ширму, украшенную серебряными звёздами, и началось кукольное представление. Каждый год нам показывали спектакль об одном и том же событии. Но каждый раз сценаристы смотрели на историю рождества Божиего Сына как бы с другого ракурса. И поэтому нам не было скучно, и мы всегда открывали для себя что-то новое.

И вот спектакль подошёл к кульминации. Под таинственную музыку малыши вынесли ясли. А затем малышка Даша очень торжественно и одновременно нежно принесла куклу, олицетворяющую Младенца Христа, и положила её в ясли, на сено. В этот момент мой братишка Коля с торжественным видом поднялся со стула, деловито перекрестился, вышел на сцену, встал перед ширмой и начал читать стихи, написанные к празднику нашей учительницей Натальей Викторовной:

 
Ангел летел с золочёной трубой
Над припорошенной снегом землёй.
«Люди, проснитесь! – он всем возвещал. —
Бог во спасенье вам Сына послал.
Нынче Спаситель в пещере рождён,
В ясли положен с соломою Он.
Дева Мария качает Христа.
От Чистоты родилась Чистота.
Люди, спешите к Нему на поклон
С разных отечеств и с разных сторон.
К Богу стремитесь вы всем существом!
Пойте, ликуйте! Всех-всех с Рождеством!»
 

Неужели это мой брат так замечательно читает стихи?! Неужели это тот, кто каждый день достает меня своими капризами?! Как же мне в этот момент захотелось подбежать к Кольке, прижать его к себе и сказать: «Как я люблю тебя, братишка! Ты у меня самый лучший!»

Спектакль закончился, куклы вышли на поклон. Злой царь Ирод умер от своей злости, а Дева Мария счастлива, хотя глаза Её всё равно печальны. Это, наверное, от того, что Ангелы уже известили Богородицу о том, какая судьба ждет Её Сына.

После представления гостеприимные взрослые прихожане пригласили всех-всех детей за стол отведать праздничные угощения. Все было очень вкусно, но больше всего мне понравились блины, испеченные приходской старостой Надеждой Дмитриевной. Таких блинов я нигде не ела. Я подумала о том, что, наверное, когда Надежда Дмитриевна пекла блины, ангелы пели для нее свои прекрасные песни. Потому-то и блины получились необыкновенно вкусными.

– Дети, как покушаете, подходите ко мне за подарками! – громко объявила Надежда Дмитриевна.

За новогодние каникулы нас, конечно, уже разбаловали подарками. Но подарки, полученные на Рождественской елке, были особенными, потому что их нам вручили здесь, в Божием храме.

Мы расходились по домам в радостном настроении. Усталости не чувствовалось. На улице встречались прохожие, и мне так хотелось каждого человека обнять и сказать много добрых и хороших слов!

Все люди живут под Звездой Рождества, а потому они счастливы. Просто многие не знают об этом.