Текст книги "Фаворит. Стрелец"

Иван приладил свой карабин на ограждение. Прицелился в одного из всадников. Тот несется по прямой, разбрасывая из-под копыт золотоносный песок. Никакое упреждение не требуется. Вот только стрелять парень не спешил. Кто его знает, может, и миром разойтись получится. Во всяком случае, он не терял надежды на подобный исход. Потому и не решался пролить кровь первым.

Снаружи оставалось не больше пяти человек. Еще несколько секунд, и ворота закроются. До всадников еще пятьдесят саженей. И тут татары ударили. Разом взметнулись луки. Правда, теперь уж Иван ждать не стал, и первую кровь все же пролил он. Впрочем, тут вопрос спорный.

Гром выстрела практически слился с глухим перестуком стрел, вонзающихся в бревна стен и доски навесов. От ворот послышался болезненный вскрик, донеслись возбужденные голоса людей. Одновременно с этим всадник, в которого целился Иван, полетел в песок кубарем, взметнув тучу пыли. На дворе стояло бабье лето, и дожди не случались уж недели две.

Взглянул вниз, под башенку. Двое мужиков подхватили третьего, из спины которого торчало оперенное древко стрелы. Серьезно прилетело. Если не насмерть, то… Скорее всего, один черт, хана мужику.

Выстрелы Егора и Елизара практически слились в один. И кто-то из них попал. Правда, не во всадника, а в лошадь. Потому что Иван увидел вскочившего на ноги воина, который тут же подобрал выроненный лук, встал на колено и натянул тетиву. Вот уж чего и даром не надо. Если эти паразиты так метко бьют из седла, то что они смогут наворотить с земли.

Иван вновь вскинул карабин и, поймав лучника в прицел, нажал на спуск. Вновь грохот выстрела. Облачко дыма, ненадолго застившее обзор. И… лежащий недвижно башкирский воин.

Вновь откинуть крышку затвора. Потянуть стреляную гильзу. Выронить ее на пол, в патронташ пихать некогда. Подхватить новый патрон. Вставить в патронник. Захлопнуть крышку. Взвести курок. Кресало на место. Готов! На все про все понадобилось не больше пяти секунд. Скорость, по местным меркам, просто запредельная.

– Егорка, бегом вниз на стену, – распорядился взлетевший на площадку Фрол.

Привыкший за долгие месяцы выполнять приказы этого казака, парнишка тут же юркнул в квадрат лаза в полу. Еще секунда, и он выметнулся в правую дверь башни, оказавшись на стене и замерев в нерешительности. А что он тут, собственно говоря, делает? Попытался припомнить, как следует себя вести в случае тревоги. После чего с тоской посмотрел на обзорную площадку башни. По всему выходило, что он только что покинул предписанный пост. И как теперь быть?

– Веселишься, в перехлест тебя в колено, – змеей прошипел казак, пока Егор где-то там метался, не зная, куда себя пристроить. – Из пищалей некому палить? А командовать кто будет?

Иван в удивлении смотрел на казака, которого в остроге не должно было быть по определению. Они ведь с Матвеем пошли осмотреть окрестности. И тут он вдруг оказался рядом. А еще парень опешил от внезапной отповеди. Как, впрочем, и Елизар, шуровавший шомполом в стволе мушкета. Но тому простительно. Не он командует всеми этими людьми. И даже наоборот, инженер также находится под началом Карпова. К растерянности прибавился стыд.

В отличие от этих пацанов, Иван имел боевой опыт. Вот только то был опыт рядового. И как солдат он действовал достаточно грамотно и хладнокровно. Как ни крути, а двоих свалил. Мало того, своим примером увлек находящихся рядом. Пусть они и действовали не настолько успешно. Но сейчас-то он не рядовой.

– Не кисни, Иван. Люди должны тебя видеть и слышать, – чувствительно ткнул его в бок Фрол.

– Кхм. Не суетись, братцы! Занимай места согласно боевому расчету! Мужики, заряжайте картечь! Поворачивайтесь!

Татары пошли по кругу перед башенкой, с диким гиканьем пуская одну стрелу за другой. Иван явственно услышал, как несколько штук с тупым стуком вошли в сухое дерево. Одна со свистом пролетела мимо. Ему даже показалось, что по уху прошлось ее оперение. Может, и так, а может, ветерком обдало.

– Карусель завертели, – зло выдал Фрол, вскидывая карабин. – Сейчас заставят попрятаться и двинутся ворота вышибать. – Он выстрелил, свалив одного из всадников.

Похоже на то. Стрелы прилетают все чаще и чаще. Снизу послышался еще один вскрик. Кому-то достался очередной оперенный гостинец со стальным жалом. А вон и четверо всадников, несутся двумя парами с висящим между ними на веревках бревном. Рогатины у ворот выставить не успели. Да им даже из седла слазить не нужно.

Елизар вновь вскинул карабин, прицелился и пальнул в белый свет, как в копейку. Послышались разрозненные выстрелы. И судя по хлесткому звуку, били из карабинов. Впрочем, так же безрезультатно. Всадники уже не скачут навстречу, а движутся боком, по эллипсу, и необходимо брать упреждение. Ага. Нужно вносить поправку. По опыту знает, что в пешего попасть куда проще.

– Бейте по лошадям! Про упреждение не забывайте! – вновь выкрикнул команду Иван.

О! Похоже, получается командовать-то. Во всяком случае, после следующего выстрела лошадь под одним из всадников полетела кубарем. Сам воин успел соскочить и, пробежавшись по песку, даже остался на ногах. Хм. И с луком в руке. Разумеется, лошадь могли подстрелить и случайно. Но хотелось все же верить, что кто-то выполнил именно его команду.

Вскинул карабин. Взял в прицел воина, стоявшего на земле и уже натянувшего тетиву. Выстрел! Стрела улетела куда-то вверх, а самого стрелка свалило как подрубленного. Спокойно. Только не нервничай. Еще одна стрела мелькнула рядом с ним.

Да что творится-то? Отчего выстрелов не слышно? Глянул на стены. Ребятня с округлившимися глазами попряталась за тыном. Мужики те постарше, но тоже особо не геройствуют. Вон Матвей выглянул на короткое мгновение, выстрелил и вновь укрылся. Пнул Гришку.

Тот нервно сглотнул. Бросил испуганный взгляд на бывалого мужика. Вот так и не поймешь, кого больше боится. Потом вскочил в полный рост, вскинул карабин и пальнул в неизвестность. И тут же рухнул на колени, засуетившись с перезарядкой.

А вот Егор, тот молотит со скоростью пулемета. Патронов бы хватило. У них ведь носимый запас только три десятка, остальные в поклаже. Высунулся в очередной раз. Бах! И снова за тын. Но это и все сопротивление. Зажали-таки татары. Ну или страх сковал мужиков и молодых стрельцов.

Очередная стрела ожгла левое плечо, дернув сукно кафтана. Но прошла вскользь, воткнувшись в столб позади Ивана. Он тут же присел, лихорадочно соображая, что делать. Как вдохнуть в его воинство боевой дух и заставить их драться?

Нет, понятно, что это не трусость и не страх, а только растерянность, свойственная в первом бою подавляющему большинству. Но если немедленно не предпринять что-то эффективное, то им конец. Второй попытки не будет. Стоит татарам ворваться в острог, как начнется форменная резня.

– Гранаты! Бросайте гранаты! – вновь отдал команду Иван.

И не надеясь, что его услышат и выполнят приказ, потянул из кожаного подсумка ребристое яйцо, чем-то напоминающее «лимонку» из его мира. А к чему изобретать велосипед? Конечно, порох – не тротил, но ведь пользовали же такие до его появления.

Сорвал предохранительный берестяной колпачок. Чиркнул колесиком на манер зажигалки из своего мира. Появился легкий дымок, и послышалось зловещее шипение пороха в трубке-замедлителе. Навес не позволит забросить снаряд далеко, слишком низкий. Но тут главное – выбросить за ограду. Однако вышло лучше. Граната улетела метров на двадцать. Чугунное яйцо упало в песок и осталось на месте, ничуть не прокатившись.

Удачно получилось, чего уж там. Рвануло, как раз когда вплотную приблизились всадники с бревном. После чего они поспешили разбежаться. Причем одна из лошадок с истошным ржанием начала биться на песке, прижав своим массивным телом щуплого татарина.

Еще три взрыва, прозвучавших один за другим. Потом Иван бросил вторую свою гранату. На этот раз получилось запустить подальше. Среди вертящих карусель появились жертвы. Один из всадников выпал из седла, другой приник к шее лошади и двинулся прочь от острога. Поток стрел резко сошел на нет.

Иван вогнал в карабин очередной патрон. Ага. Татары предпочли убраться прочь от острога, нахлестывая своих лошадей. И снова не нужно брать никакого упреждения. Вскинул карабин. Прицелился. Выстрел! Всадник нелепо взмахнул руками и опрокинулся через круп лошади. Еще несколько выстрелов. И еще двое упали в песок.

– Прекратить стрелять! – заталкивая в карабин новый патрон, выкрикнул Иван. – У кого карабины, ждем! Остальные, целься! А ну, встали, в перехлест вашу в колено! Живо, мать-перемать! Це-эльсь! Пали!

Отправляться в такой путь и не обеспечить нормальным оружием тех, кто будет рядом, при наличии такой возможности? Иван еще не сошел с ума. К тому же не помешало отработать технологию создания обычных гладкоствольных мушкетов. Вот и вооружил мужиков. Правда, не за свой счет, а за казенный. Княгиня озаботилась. А тренировки оплачивал уже из своего кармана. Так что стрелять умели все. И стволы у них были не кривые. И вообще, изделия выше всяческих похвал.

Иное дело, что с боевым духом при столкновении с реальным противником так себе. Ну да этому на тренировочном поле не научишь. Это только со временем само приходит. Конечно, если это самое время есть.

Дистанция для прицельного выстрела из гладкоствольных ружей просто запредельная. А уж для картечных зарядов так и подавно. Три сотни шагов – это вам не баран чихнул. Часть картечин улетела в неизвестном направлении. Часть взбила песок со значительным недолетом до кружащих у кромки леса татар.

Получится или нет? Ведь татары наверняка знают о возможностях пищалей. И обороняющиеся только что им продемонстрировали, насколько те бесполезны на больших дистанциях. Ага. Прекратили метаться. Вот так вы, главное, остановитесь, чтобы в вас было сподручнее целиться.

О! А так даже лучше. Значительно лучше. Татары начали спешиваться. А пеший воин – куда более удобная мишень, нежели сидящий в седле. Их лошадки отчего-то все время пританцовывают. Может, горячка боя сказалась, но Ивану-то от этого не легче.

– Поспешай, десятник, – произнес Фрол, вглядываясь в татар. – Сейчас начнут зажигательные стрелы пускать.

Ага. Значит, тянуть больше нельзя. Татарам вполне по силам пустить стрелу на такую дистанцию. Попасть в человека – это сомнительно. Если только пустят целую кучу стрел. Но когда речь идет о попадании в такую громадину, как острог, то никаких сомнений. Постарались взять их с наскока. Не вышло. Ничего страшного. Тогда подпалят для начала.

– Внимание, стрельцы, целимся в пеших! Стрельба по номерам. Матвей и Фрол, после меня.

Такую стрельбу они отрабатывали. Каждый знает свой номер в строю. А вот дополнительным силам не помешает обозначить их место в этой карусели.

– Пали!

Выстрелы зазвучали один за другим. Пусть не каждый из них достиг своей цели, но пока очередь дошла до Ивана, из порядка двух дюжин спешившихся воинов минимум пятеро повалились на песок. Он уже ожидаемо не промахнулся. Татары смекнули, что что-то не так, и засуетились. Фрол и Матвей также попали в цель.

– Беглым, огонь!

Ну, пошла веселуха. Только успевай перезаряжаться да палить. Не сказать, что с результативностью все хорошо. За пеленой дыма Иван вроде бы увидел еще одного вывалившегося из седла, но не поручился бы. Наконец татары сообразили, что лучше не отсвечивать на открытой местности, и скрылись за деревьями.

Путем нехитрых подсчетов были установлены потери нападавших. Х-ха! А ничего так повоевали. Пусть татары и забрали с собой убитых и раненых, за короткую стычку они потеряли порядка полутора десятков воинов. Впечатляющий результат даже для слаженных действий обороняющихся, не то что для растерявшейся толпы мужичья и молодняка.

– Спасибо, Фрол, – искренне поблагодарил Иван.

– Впредь наукой пусть будет, – беззлобно ответил казак.

– Артем, Ефим, – окликнул Иван своих друзей, – поднимите гранаты из арсенала в башню. Кто израсходовал, восполнить в подсумки.

Кстати, гранат не особо много. Сотня всего. Впрочем, это по меркам Ивана немного. А вот татарам хватило и пяти штук, чтобы разбежаться. Однако пять гранат – это пять процентов их боезапаса.

Оно, конечно, можно было наделать и больше. Тут ведь главное – отработать процесс и подготовить инструмент. Дальше мастерская начинала работать как часы. Другое дело, что одна граната весит два фунта, а сотня уже в пять пудов выливается. Имущества у них было в избытке, а в поход пошли не на таких уж и внушительных плоскодонках. Потому как Иван точно знал, что без волока не обойтись. Вот и приходилось учитывать чуть не каждый фунт.

– Егор, давай обратно на площадку, – между тем продолжал раздавать команды Иван. – Гришка, тоже сюда! – И когда парни взбежали наверх, продолжил: – Наблюдаете за окрестностями. Если кого увидите, палите без разбору. Только цельтесь получше. Как на стрельбищах. Уяснили?

– Так точно, – едва не хором ответили парни.

Фрол только одобрительно кивал. Мол, правильно. Ничего еще не закончилось. А эти двое были лучшими стрелками. А то, что Гришка растерялся… Да ерунда это. Все растерялись. Ну почти все. Впрочем, можно ли равнять молодняк и ветеранов? Пожалуй, глупо было бы.

Когда Иван спустился во двор, сверху раздался выстрел. Потом еще один и разочарованная брань. Видать, адреналин в крови все еще бушует и взять точный прицел у ребят не получается.

Прошел в помещение лазарета. Пусть и выглядит острог тесноватым, но места тут предостаточно. Отдельное помещение под лазарет предусматривалось изначально, как имелся в отряде и медик. Подлекарь Рудаков, тот самый помощник и лучший ученик профессора Рощина.

Как видно, звания лучшего ученика он теперь лишится. Окончательно и бесповоротно. Ну хотя бы потому, что уже не разделял мнения своего учителя. А все началось с той самой памятной операции на ноге Ивана.

Оба раненых содержались в одном доме, и ухаживал за ними Павел. Профессор появлялся только наездами, а молодой подлекарь каждый день катался из столицы, благо Хованская выделяла ему под это дело лошадь.

Ну и, разумеется, не мог он не отметить то простое обстоятельство, что имеющий куда более худшую рану Иван уверенно идет на поправку. Причем нет и намека на нагноения. Рана совершенно чистая. И жара нет. Легкое повышение температуры и не более. Но местные эскулапы на это даже не обращают внимания.

Когда же Иван поднялся на ноги и, прихрамывая, сам отправился в уборную, будущий доктор не выдержал и потянул его на честный разговор. Пообщались. Карпов, не чинясь, под страшную клятву поведал, что, мол, случаются порой у него озарения, природу коих он не ведает.

А вот рассказывать о том никому не следует. Мало ли. Кто-то признает, что на него снизошла божья благодать. Другие решат, что это проделки нечистого. Лучше бы избежать расспросов. И Павел Валентинович как человек образованный должен это понимать. И подлекарь понимал. Но это вовсе не означало, что он отстанет от Ивана.

Вот так и началось их близкое общение. Кстати, с Рудаковым Карпов был куда как более откровенен, чем с тем же горным инженером Крапивиным. Нет, по части добычи золота Иван выдал инженеру все, что только знал. Но вот в секреты выплавки железа и стали посвящать не собирался. Это и самому пригодится.

Судя по тому что Павел пару месяцев весьма вдумчиво общался с бабкой-травницей, беседы с новым знакомым пошли ему на пользу. Похоже, молодой медик решил написать труд о совмещении научного и народного подходов. Ну что тут скажешь. Не быть ему профессором. Несмотря ни на какие результаты, не выстоять ему против именитых научных умов.

Зато Иван получил в отряд вполне адекватного медика. Шутка сказать, но за все время у них практически не случалось расстройств желудков. Нет, что-то там, конечно, присутствовало, это неизбежно, но массового характера так и не приняло. Без всевозможных ран также не обошлось. Однажды даже серьезно так рассекло работнику ногу. Хорошо хоть не сломало. И ничего, покрутился на хозяйстве, а сейчас уже бегает с тачкой.

Н-да. Все же скорее отбегался. Вон его труп лежит, прикрытый рогожей. Это он поймал первую стрелу. Не повезло, что тут еще скажешь.

Дверь лазарета отворилась и на пороге появился еще один работник. На голове повязка с красной отметиной. Не иначе как стрелой оцарапало. Удачно, чего уж там.

Внутри благодаря большому окну, выходящему конечно же во двор, было достаточно светло. Разве только из-за распахнутых створок говорить о стерильности помещения не приходилось. Ну да стекол у них нет. Обрабатывать же рану при свете лучины или свечей тоже не дело.

Эка он споро ковыряется в плече раненого. Это вновь предложение Ивана использовать во время операций опиум. Вот так враз на эту заразу не подсадишь. А правильно подобранная дозировка позволяет отправить раненого в нирвану, не боясь вызвать у него болевой шок.

Надо же. На голове на пиратский манер повязан платок. На лице льняная маска. При входе висит рукомойник конструкции Ивана. Их в экспедиции целых три. И мыла запас был изначально. Потом еще наварили. Главное, знать как. Иван знал.

На столике рядом с операционным разложены необходимые инструменты. И между прочим, стерильные. Стеклянная банка с какой-то то ли настойкой, то ли взваром. Но видно, что ее содержимое используется для обработки раны. В банке же хранятся и стерильные бинты.

В качестве главного стерилизатора выступает спирт. Иван научил эскулапа получать чистый медицинский продукт. Только сразу оговорил, чтобы он держал его подальше от народа. Ему еще пьянок тут не хватало.

А вообще у Павла тут целая мини-лаборатория. Пришлось помучиться, пока доставили все это стекло в целости и сохранности. Но оно того стоило. И хотя хворых в экспедиции было не так чтобы и много, а, скорее, все же мало, работы у Павла в избытке. Он все время что-то изучал, проводил эксперименты и записывал. Выспрашивал Ивана, тот охотно делился информацией.

Кстати, в экспедиции имелась парочка уличных шавок, на которых подлекарь и опробовал свои новые методы лечения. Дворняжки оказались в роли подопытных благодаря воспоминаниям Карпова. Доставалось собачкам, чего уж там. Но зато вон как сейчас парень уверенно орудует над раненым.

– Как он? – спросил Иван.

– Понятия не имею, что у меня получится. Наконечник попал в сустав. Я все почистил и сейчас начну зашивать. Но-о… Обычно после таких ранений если и выживают, то рука теряет всякую подвижность. Впрочем, никто и не старается делать операцию. Ну да посмотрим.

– Больше раненых нет?

– Одному посекло кожу на голове.

– Видел.

– Ну и у тебя что-то с рукой, – указав на пропитавшийся кровью рукав кафтана, уточнил Павел.

– Ого. А я-то думал, что это просто царапина, – удивился такому количеству крови Иван.

– Жди. Освобожусь, посмотрю.

Угу. На царапину пришлось накладывать целых четыре шва. Иначе уродливый рубец обеспечен. Стрелы-то башкиры использовали с широким наконечником. Незачем пускать бронебойные, коль скоро на противнике нет доспехов. А те способны были причинять весьма обширные ранения.

Через полчаса Иван вновь был во дворе и руководил приготовлениями к повторному штурму. Впрочем, в его вероятности он сильно сомневался. А вот в том, что татары предпримут ночную атаку, был уверен. И тогда уж нужно не оплошать.

Васильчиков Сергей Илларионович – молодой человек, единственным достоинством которого была его привлекательная внешность. В свои двадцать пять лет он слыл завзятым сердцеедом. И тот простой факт, что он по сей день топтал грешную землю, ярче всего говорил в пользу его несомненного таланта на любовной ниве.

Впрочем, возможно, его везение обуславливалось тем простым обстоятельством, что он никогда не обращал свой взор в сторону невинных девиц. Причем как благородного сословия, так и из черни. В его понимании куда предпочтительнее вдовы и зрелые дамы.

Первые были вправе распоряжаться своим имуществом. Вторые успели провести в замужестве достаточно много времени, укрепив свои позиции в семье. И коль скоро они могли себе позволить пойти на измену, то были достаточно умны и обладали определенным влиянием на своих мужей. Соответственно, молодой и пылкий любовник имел все шансы для получения определенных выгод. Материальных, разумеется.

А вот молоденькие супруги его интересовали в гораздо меньшей степени. Совершенно не интересовали, если честно. Их мужья, как правило, люди молодые и горячие, а сами дамы не блистали ни изворотливостью, ни осмотрительностью, ни благоразумием. Нет, связь со столь ветреными особами не могла принести пользу по определению, а вот серьезные неприятности – очень даже.

Когда на его пути возникла великая княгиня Хованская, Сергей Илларионович не без оснований решил, что к нему на огонек заглянул сам Авось. Веселая вдова, как ее называли за глаза, отличалась завидной щедростью.

Не обошла она своими щедротами и его, грешного. Не сказать, что облагодетельствовала деревенькой или поместьем. Но зато в его карманах появилось кое-какое серебро. Чудесным образом испарились долги. И забрезжили радужные перспективы. Он не знал, насколько это было правдой, но прошлый ее полюбовник вроде бы не был обделен.

И вдруг все его надежды рухнули. Вот так, в одночасье. И мало того что княгиня прекратила с ним отношения, так он еще и оказался в руках заплечных дел мастера. До сих пор как вспомнит, так вздрогнет. На дыбе висеть несладко. Не один день над ним измывались. И каленым железом прикладывались, хорошо хоть лицо не тронули.

В конце концов Васильчиков сознался во всем. И даже в том, что самолично предал смерти царя Ивана Четвертого, прозванного Грозным. И Александр Невский также пал от его руки. И вообще он согласен на все. Что только ему не приписывали, он соглашался со всем, лишь бы только избавиться от свалившихся на него мучений.

Признаться, именно то, что он сломался, и спасло ему жизнь. Нет, если бы следствие вели официальные лица, то не миновать ему плахи. Но проводившим дознание нужна была правда. Только она и ничего более.

Васильчикову понадобилось более полугода, чтобы оклематься и залечить душевные раны. После пыточной молодой человек, не отличавшийся смелостью, стал и вовсе труслив. Правда, ни его красота, ни его обаяние никуда не делись. А шрамы на теле, которые можно было рассмотреть только при определенных условиях, даже придавали ему мужественность.

Ну и как бы то ни было, а из этой истории он вышел с прибытком. Его усадьба в Белом городе вышла из-под долгов еще при отношениях с Ириной Васильевной. Теперь же в качестве извинения он получил также небольшое поместье в семидесяти верстах от Москвы. Не сказать, что оно приносило большой доход, но уж бедствовать ему точно не придется. При умеренных аппетитах, конечно.

Васильчиков посмотрел на свое отражение и остался вполне доволен собой. Молод, статен и красив. А главное, уже сегодня он будет отмщен, и преследующий его призрак подземелья наконец отступит навсегда. А иначе и быть не может, ведь сегодня день его торжества. Хованская, эта великокняжеская потаскуха, окажется у его ног. А все благодаря заморскому приворотному зелью, которое совершенно случайно попало ему в руки.

Неделю назад, играя в кости, Сергей Илларионович изрядно обыграл своего соперника, какого-то англичанина. Познакомились, разговорились. Выяснилось, что тот алхимик и много путешествовал по свету. А еще во время путешествия за океан ему стал известен секрет некоего приворотного зелья, которое варят вест-индские дикари.

Англичанин заявил, что он, мол, не афиширует, но только благодаря этому зелью он может позволить себе довольно безбедную жизнь. Еще бы, если одна доза стоит целых сто рублей. Серьезные деньги! Сергей Илларионович усомнился в действенности этого средства. И тогда новый знакомый предложил взять одну дозу на пробу бесплатно, но если результат окажется положительным, то Васильчиков купит еще одну, уплатив и за первую.

А почему бы и не проверить его на одной вдове, с которой у него были близкие отношения? Да, такой страстной он ее еще никогда не видел. Женщина словно с цепи сорвалась. Он думал, она его насмерть изведет. А еще… Вдова начала вдруг его осаждать. Не бегала, конечно, за ним как собачонка… Хм. Хотя и недалеко от этого. Она настолько откровенно заигрывала с ним, что чуть ли не выпрашивала к себе внимание.

Стоит ли говорить о том, что он тут же побежал к англичанину и приобрел второй флакон? Гулянья в московских дворцах и богатых усадьбах вовсе не в новинку и проходят регулярно. За исключением постов и постных дней. И попасть на них совсем несложно. Достаточно быть благородного происхождения и чтобы тебе не отказали в доме. Васильчиков вполне мог позволить себе ходить даже на боярские гулянья.

Разумеется, великая княгиня бывала не везде и не всегда. Но достаточно часто. А тут вдруг за всю неделю он ни разу с ней не пересекся. Осторожно выспросил и узнал, что она вроде как заболела и уже две недели не выходит в свет. Но сегодняшнее гулянье во дворце окольничего[13]13
  Окольничий – придворный чин и должность. Второй (после боярина) думный чин Боярской думы. Окольничие возглавляли приказы, полки, назначались в дипломатические миссии.


[Закрыть] Лопухина она пропустить не сможет. Поговаривают о том, что царь вроде как собирается обручить дочь Иллариона Абрамовича с цесаревичем. И коли так, то тут без нее не обошлось. А значит, и быть на гулянье она просто обязана.

– Сударь, тебе опять письмо принесли, – войдя в его комнату, произнесла служанка.

У Васильчикова на подворье проживала супружеская пара, бывшая у него в услужении. А что, он не какой-то там беспоместный дворянчик, может себе позволить. Правда, его выезд оставлял желать лучшего. Обычная двухместная легкая карета. Из недорогих, требующих достаточно частого ремонта. Рама на ухабах периодически расшатывалась, и ничего-то с этим не поделать.

Но большинство московских дворян и вовсе ходят пешком. К тому же при необходимости можно отправиться и верхом, не надеясь на хлипкий экипаж. Иное дело, что на гулянье принято приезжать только в карете или же приходить пешком. Вот уж чего он не собирался делать, так это расхаживать на своих двоих. Особенно в свете того, что Хованская вскоре сдастся на волю победителя.

Васильчиков еще больше в этом уверился, когда посмотрел на письмо, переданное служанкой. Писано на дорогой бумаге, запечатано розовым воском и пахнет французской водой. Вдовушка вновь пытается его привлечь. Не является ли это подтверждением его правоты?

– Семен подготовил карету? – даже не думая распечатывать письмо, спросил он.

– Все уж готово, сударь.

– Ступай. – И когда служанка ушла, вновь посмотрел на послание: – Ну что, княгинюшка, сегодня ты непременно станешь моей рабой. Непременно.

Еще раз осмотрел себя в зеркале, вздернул подбородок и с видом, полным достоинства, направился на выход. Опаздывать на гулянье – это признак дурного тона и пренебрежения к хозяевам. Он же никак не мог себе этого позволить. Хм. Пока не мог.