Текст книги "Фаворит. Стрелец"

Памятуя о прошлом опыте, Иван осадил лошадь и спрыгнул на снег. Ну ее, клятую. Не хватало шею себе сломать. Вскинул карабин, поймал в прицел одного из арбалетчиков, как раз обернувшегося на новый звук. Расстояние шагов пятьдесят. Плевое, одним словом. Обзор на мгновение заволокло белой пеленой, которая очень быстро устремилась ввысь. Чего и следовало ожидать. Арбалетчик переломился пополам и сунулся головой в снег.

Иван выронил карабин и потянул из кобуры пистолет. Второй арбалетчик уже успел наложить стрелу, но это и все. Раздался еще один выстрел чуть приотставшего Фрола. Тот еще не сошел с ума, нестись по лесу очертя голову. Это только Ивану простительно. Выстрел вышел удачным. Разбойник крутнулся на месте волчком и тут же упал.

Казак, в отличие от Ивана, не стал хвататься за пистоли. Бросив карабин ремнем на луку седла, он сразу потянул саблю. Все же это Иван дитя более позднего времени и делает ставку на огнестрел. Местные предпочитают клинки. И ему в этом с ними, пожалуй, никогда не встать вровень.

Зато подавляющему большинству из них Иван даст сто очков вперед в стрельбе. Что с того, что до клубка сошедшихся в рукопашной порядка семидесяти шагов, а в руке у него пистоль. Плевать. Коль скоро парень умудрялся бить достаточно точно из гладкого ствола, то с нарезным сам бог велел. Поэтому ни капли сомнений у него не было.

Иван выстрелил еще до того, как Фрол подскочил к сражающимся. Выстрелил удачно, свалив одного из бандитов. И тут же на них навалился казак, с ходу стоптав одного и крест-накрест срубив сразу двоих. Прошло буквально несколько секунд, и близкая победа обернулась для разбойничков сокрушительным разгромом.

Мгновенно сообразив, что дело швах, тати избрали единственно верную тактику. Прыснули в разные стороны. Только так у них был хоть какой-то шанс спасти свои жизни. Не всем. А лишь тем, кому повезет.

Иван провернул барабан. Взвел курок. Прицелился. Выстрел! Мужичок запнулся и тут же начал подниматься, схватившись за раненое плечо. Плевать. Карпов на него уже не смотрит. Либо догонят воспрянувшие духом шляхтичи, либо его в итоге доконает рана. Для него она как смертный приговор.

Впрочем, долго мучиться ему не пришлось. Не повезло, что тут скажешь. В одну с ним сторону побежал и другой разбойничек, за которым погнался Фрол. Нагнав беглеца, он походя его зарубил и, довернув лошадку, добрался до раненого. Если бы не Иван, тот успел бы скрыться за деревьями. Но не судьба.

Вновь провернуть барабан. Взвести курок. Вскинуть руку, как на стрельбище. Поймать в прицел спину убегающего. Никакого упреждения не требуется. Еще секунда, и бандит скроется за густыми лапами елей. Выстрел! Лиходей выгнулся дугой, поймав свинец точно между лопатками, и рухнул в снег.

Бросать оружие больше не стал. Ни к чему. Воткнул пистоль в кобуру и потянул второй. Правда, даже не взвел курок. Все. Целей больше не было. А гоняться по лесам за беглецами Иван не собирался. Как, впрочем, и остальные. Неплохо они так проредили бандюков.

От ватаги, считай, ничего и не осталось. Уйти смогли не больше пятерых. Остальные валялись на сравнительно небольшом пятачке. Кто-то уже остывал. Кто-то извивался в корчах. А у кого-то не оставалось сил и на это. Оставаясь недвижными, они тоненько так подвывали, взывая к милосердию.

Хм. И не напрасно. Потому как были услышаны. Фрол и шляхтичи без затей добивали поверженных врагов, методично обходя их всех без разбора. Мертв, жив, без разницы. Получи свою порцию отточенной стали.

Ну а что такого? Они ведь не на службе, а потому им на суд никого тащить не надо. А так просто во всех отношениях. Мало того что не придется возиться, так еще и потом нет нужды задерживаться, пока будет проводиться дознание.

Вот и все. Представление окончено. А, нет. Похоже, начинается второй акт. Дверь кареты распахнулась, и из нее выпорхнула молоденькая девушка.

– Ганс! – Выкрикнув имя, она устремилась к лежащему в стороне мужчине в дорогом плаще.

Наверняка красавица. Вон как давешний шляхтич сделал стойку. Вот молодец, йолки. Только что резался не на жизнь, а на смерть, и тут же готов женихаться.

Иван вернул пистоль в кобуру. Потом подобрал карабин. Отряхнул от снега. И взялся за чистку. Не стоит с этим оттягивать. Не то на морозе быстро прихватит ледком. А там уж намучаешься. Им же предстоит еще не меньше десятка верст пути. И лучше быть готовым к возможным неприятностям.

О вдумчивой чистке не могло быть и речи. Но прошелся ершиком со спиртом. И нагар снял, и от влаги избавился. Масло или нагар на кресале – верный путь к неминуемым осечкам. Так что лучше пользовать спирт. Проверено. Затем перезарядил все оружие. Так будет правильно. Тем более и времени на это ушло всего-то ничего. Белорусы едва только успели представиться девице и перенести ее спутника в карету. Живого, кстати.

Надо же, кони стоялые. Как они вокруг девицы увиваются. А вот о своем товарище никто из них даже не вспомнил. Правда, осмотревший его Фрол только отрицательно качнул головой. Как, впрочем, и над телами двух слуг.

Иван вздохнул и, наконец убрав оружие, направился к карете. Коли уж начал спасать, то иди до конца. Конечно, не сказать, что у него с собой целая аптека. Но кое-что все же имеется. Как и вполне приемлемые навыки. Даром, что ли, у него в друзьях целый подлекарь, причем с далеко не зашоренным взглядом на медицину.

Проходя мимо мертвого белоруса, понял, что там случай совершенно безнадежный. Парень умер мгновенно. Иначе и быть не может, коль скоро тебе проламывают череп дубиной. А в этом никаких сомнений, потому как голова заметно деформирована. Не повезло парню. Пусть ребятки и из спесивой шляхты, но нужно отдать им должное. Немного найдется смельчаков, чтобы вчетвером броситься против целого взвода. Да еще ради помощи совершенно незнакомым людям. Поступок. Иначе и не скажешь.

С немцем дела обстояли не так страшно. (А это был именно немец, или, если быть более точным, пруссак.) Молодому человеку лет двадцати пяти сломали плечевую кость, и тот потерял сознание. Н-да. Открытый перелом – это не хухры-мухры. Но, по крайней мере, немец имел все шансы остаться в живых. Разумеется, если ему ампутировать руку. А вот попытка спасти оную вполне может спровадить его на тот свет.

– Стоит ли, Архипыч? – покачав головой, усомнился Фрол, наблюдая за тем, как Иван извлекает из переметной сумки аптечку. – Чай, он нам не брат и не сват. Спасли от разбойничков, дальше уж сами. До Минска доберутся, а там город большой, доктора имеются. Да и эти не бессребреники.

Карпов посмотрел на аптечку в своих руках. Ну что тут скажешь. Вообще-то он ее собирал для них с Фролом. Не к теще на блины отправились. Да и сама дорога – та еще радость. Им и самим понадобиться может. Но-о… Сказал «а», говори и «б». А потом каждому воздастся по делам его. Хм. Или, как еще говорят, не делай добра, зла не будет. Ну и какой из народных мудростей верить?

Иван посмотрел на Фрола неуверенным взглядом. Потом неопределенно пожал плечами. И направился к карете. В конце концов, понадобится им их аптечка или нет, неизвестно, а вот этому парню они сейчас реально могут помочь.

– Пей, – протянул Иван немцу небольшой мерный стаканчик с настойкой опия.

Тот послушно взял стаканчик и начал было пить, но тут же выплюнул, чертыхаясь и поминая на своем родном дерьмо. Уж словечко «шайсе» Иван знал.

– По-русски кто говорит? – обернувшись к белорусам, спросил он.

– Я говорю, – с характерным акцентом ответил все тот же давешний шляхтич.

– Скажи ему, еще раз выплюнет, и я его лечить не буду. У меня не так много лекарств, чтобы переводить их попусту.

– Ты медик?

– Нет. Это что-то меняет?

– Да. Мы доставим барона в Минск, где покажем докторам.

Шляхтич все время держался рядом, всячески стараясь произвести впечатление на мамзель, тьфу ты, фройляйн. Угу. Путешественники оказались братом и сестрой. Вот молодец. Ж-жених, йедрить его налево.

– И они отрежут ему руку, – безапелляционно произнес Иван.

– А…

– Просто переведи ему, и все.

– Но что это?

– Настойка опия. Она снимет ему боль.

Вскоре после того, как Ганс выпил настойку, его взгляд осоловел, и Иван принялся за операцию. Он, конечно, тот еще хирург, но, положа руку на сердце, вряд ли чем уступит местным коновалам. Опять же, имеет кое-какую практику благодаря все тому же Павлу. Так что раненый был в надежных руках. Ну-у. Относительно надежных.

Вообще повезло немчуре. Скол оказался чистым. А ведь могло и размозжить. Но ничего подобного. Трещины, конечно, имеются, но кость не разлетелась. Извлек несколько отлетевших сколов. Составил кость. Промыл рану. Наложил шину и швы. Не забыл и про дренаж. Порядок. Поищите специалиста получше.

– Значит, так, запоминай, а не можешь – записывай, а потом передашь все его сестре.

– Говори, – с готовностью произнес белорус.

Ну Иван и рассказал, какие нужно брать травы и как делать настойки. Как промывать рану и чего не делать ни в коем случае. Будут все выполнять, через пару месяцев кость срастется. Начнут своевольничать или слушать других докторов, используя их лекарства, в лучшем случае обойдется потерей руки. Так что как поступать, пускай решают сами, он же умывает руки.

– Как тебя зовут, парень?

– Иваном, – просто ответил Карпов.

– И все?

– Я не благородных кровей, а потому имени вполне достанет.

– Ладно, Иван. Меня зовут Острожский Константин Иванович, я из Столбцов. Просто помни, что есть в Великом княжестве Литовском один шляхтич, изрядно задолжавший тебе. И еще. Прошу прощения за недостойное поведение в трактире.

О как! Шляхтич, приносящий извинения. Это, знаете ли, дорогого стоит. Правильный мужик, пусть и неправильный шляхтич. Ну совсем неправильный. А вот Ивана он буравил взглядом совершенно напрасно. Незачем Острожскому знать его имя. Не та ситуация, чтобы следить где ни попадя. От смерти неминучей спасли. Раненого обиходили. Пора и честь знать.

Без зазрения совести оставили шляхтичей и брата с сестрой посреди трупов. Уж как-нибудь выберутся. Им же нужно спешить. Хотелось как можно быстрее добраться до тепла. Проводить ночь в дороге совершенно не хотелось. А то ведь мало разбойничков, так еще и волки повстречаться могут.

Этих паразитов тут хватает. И как ни странно, в стаи они сбиваются далеко не только в конце какой-нибудь лютой зимы. Очень даже могут собраться и вот так, в самом начале. Все зависит от наличия дичи. Если же голод приходит слишком рано, то их не останавливает даже запах человеческого жилья…

В Вильно прибыли на исходе третьих суток. Симпатичный такой городок в европейском стиле. Весьма колоритный, с двух– и трехэтажной каменной застройкой, с высокими остроконечными черепичными крышами. Мощеными улицами. Вот только грязный до невозможности. Отчего на улицах стояла откровенная вонь. И это зимой.

Все же в Москве было куда как чище. Там владельцев домов и усадеб обязывали поддерживать в окрестностях чистоту. Опять же сказывалось разное воспитание. Ну не принято у православных заголяться прямо посреди улицы и справлять нужду. Сойди в какой закоулок, и в нос шибанет так, что глаза заслезятся. То так. Но тут-то посреди улицы не фиалками пахнет, даже мороз не помогает. Декабрь на дворе. А что тут творится летом? Нет, думать об этом решительно не хотелось. Да еще и поглядывать все время приходится, чтобы кто не выплеснул на тебя горшок с нечистотами прямо с верхних этажей. Европа, итить твою.

Остановились в неприметной гостинице на окраине города и подальше от университета. Практически у самой крепостной стены. Не баре, пешком пройдутся. Тем более тут идти-то меньше версты. Нечего к себе привлекать внимание. В этой же гостинице хватало русских. В основном купцы.

Вильно ведь является столицей Великого княжества Литовского, его административным и деловым центром. Жизнь здесь в буквальном смысле кипит. Ну и как тут не быть купцам? И уж тем более в свете заключенного с Москвой союза. Новгородского торгового люда тут и прежде хватало, они всегда тяготели к дружбе с Речью Посполитой. А тут еще их и московскими разбавили.

– Ну и как будем действовать? – обгладывая косточку куриной ножки, поинтересовался Фрол.

Городок, может, и грязный, но в трактире при гостинице очень даже чисто. И подавальщица щеголяет в белом передничке. Опрятная, нечего сказать. Правда, разит от нее немытым телом. Благородные, те маскируют эти неприятные запахи различными благовониями, а вот простолюдинам остается только обходиться чистым бельем.

А ведь помнится, в его мире один знакомый литовец чуть не с пеной у рта доказывал, что в Литве банные традиции куда как древние. Хм. Ну, может, он и прав, а в том, что сейчас народ тут завшивел, виноваты католики и иже с ними иезуиты, что правят балом. У них, вишь, омовение грехом почитается, а вшей, мать их, нарекают божьими жемчужинами. Извращенцы. Нет, недаром их потомки превратились в толерастов. Привыкли все извращать, вот и не знают удержу.

– Чего молчишь, Архипыч? – толкнул в плечо задумавшегося Ивана Фрол.

– А?.. Да это я так, о своем.

– А не надо о своем. Надо о нашем. Так что делать-то будем?

– Ну сначала закончим завтрак. А потом пойдем пройдемся до университета. Если повезет, то подцепим какого студента. Они везде и во все времена одинаковы. Грызущий гранит науки всегда имеет недостаток в средствах, но готов веселиться и кутить беспрерывно. Если подвернется щедрая рука.

– И ты решил стать этой самой щедрой рукой? – с хитринкой поинтересовался казак.

– А почему бы и нет. Так мы очень быстро узнаем о здешних порядках и сможем собрать самую разностороннюю информацию. И стоить это нам будет всего лишь одной доброй попойки для небольшой компании студентов. Их даже не нужно будет особо за язык дергать. Сами все выложат.

На деле вышло даже проще, чем можно было предполагать. Едва покончив с завтраком, напарники уже минут через двадцать лицезрели представительные корпуса Вильненского университета. Как и снующих мимо него студентов самого разнообразного возраста и национальностей.

– Гаврила, ты куда? – послышался возмущенный голос.

– До кабака, – ответил тот как о само собой разумеющемся.

– Брось, – подал голос третий. – Опять погорим, и плакали наши спины.

Иван с удивлением посмотрел на троих парней лет двадцати. Эка невидаль, встретить в Вильно русских. Как уже говорилось, тут их хватает. Но вот вид крепких парней в подрясниках воспитанников коллегиума при университете его удивил. Русские, обучающиеся в иезуитском заведении? Вот уж новость так новость.

Ну чисто три богатыря. Первый, тот, что Гаврила, высок, плечист, косая сажень в плечах, с гордо поднятым подбородком. Второй сложения среднего. Ничего выдающегося, но и не рохля какая. Третий невысокий крепыш, с угрюмым взглядом весьма упрямого человека.

– Я не понял, Остап, тебе что, впервой подставлять спину под розги? Да у нас там уж мозоли, – возразил Гаврила третьему.

– Было бы за что, – буркнул в ответ Остап.

– Так ведь в кабак предлагаю, не яблоки в саду воровать. У меня деньга завелась.

Ага. А говор-то, похоже, новгородский. Не иначе как купцы решили приобщиться к европейской культуре. А то и дворяне. Республика республикой, но там всех хватает, и дворян с боярами в том числе.

– И сколько тебе подбросила твоя вдовушка? – спросил второй.

– Не боись, Андрюха, на пару кружек крепкого вина каждому хватит. А там уж и сам черт не брат, – задорно ответил Гаврила.

– Глупо, – угрюмо возразил Остап.

– Что глупо?

– За пару кружек ложиться на лавку глупо. Лучше уж на занятия пойти.

– Здравствуйте, добры молодцы, – подошел к парням Иван, оставив в стороне недоумевающего Фрола.

– И тебе не хворать, – удивленно уставился на него Андрей.

– Я в Вильно впервые. Слышал о здешнем университете, но не знал, что тут и русские обучаются.

– Новгородцы, – глядя с вызовом на угадывающегося по говору москвича, поправил Гаврила.

– Эка, – вскинул бровь Иван. – Новгородцы, москвичи, псковичи, казаки, украинцы, разве все мы не с Руси? И разве все мы сейчас не на чужбине? И можем ли здесь делиться, коли у нас и речь, и вера одни, и в баньке мыться мы за грех не почитаем?

– Ну так-то оно так, – стушевался Гаврила.

– Я тут краем уха услышал, что вы в кабак собирались. А пойдем со мной, я угощаю.

– С чего это такая щедрость? – насторожился Андрей.

– А кто сказал, что я решил одарить вас просто так? Я человек в Вильно новый, имею кое-какие виды на этот город. У меня в Москве мастерская, лажу в ней как воинскую справу, так и инструмент разный. А тут наш царь с польским королем уговорились о торговле. Вот я и решил наладить связи сначала в Вильно, а там, глядишь, и до Варшавы доберусь.

– Ну-у, тут и своих мастеров хватает.

– А вот это я и погляжу. Вот только когда еще я все разузнаю да разберусь, что к чему. А вы тут, похоже, уж не первый год обретаетесь и знаете все доподлинно. Все по-честному. Я вам пир, вы мне рассказ.

– Ну и как, это-то того стоит? – глянув на Остапа, спросил Гаврила.

– Такое стоит, – оглаживая подбородок, пока еще не ведавший бритвы, ответил парень. – Тогда в «Золотой ключ» на западной окраине.

– Далековато, – усомнился Иван.

– Зато меньше шансов, что служки университетские нас заприметят. Не то не миновать нам беды.

– Так все одно достанется за прогул, – заметил стрелец.

– За прогул – это одно, за пьянку – иное, – пояснил Андрей.

– Так мы хоть отгуляем, а эдак выдернут из-за стола и в холодную потянут, – поддержал Остап.

– А что, найдется здесь поблизости трактир с отдельным кабинетом? – поинтересовался Иван.

– Такой есть. Но кабинет – то господское. Или за приличную деньгу, – заглядывая Ивану в глаза, проговорил Гаврила.

– Ведите, – решительно рубанул московит.

Н-да-а. Пить с утра – это… Карпов даже не знал, как это назвать. Но дело есть дело. Трактир и впрямь находился неподалеку. И заведение оказалось очень даже приличным. Как и отдельный кабинет. Нет, сравнивать с современностью Ивана нечего даже и пытаться. Но все на свете относительно. И по местным реалиям заведение было не из последних. Ну а что такого? Раз уж подвалила парням халява, так отчего бы не оторваться.

Предположения Ивана оказались верными. Многие новгородские купцы да дворяне решили приобщиться к европейской культуре и дать своим чадам соответствующее образование. Хотя даже не представляли, где можно применить получаемые там знания. Но тут важен сам факт окончания соответствующего учебного заведения.

Правда, в самом университете могли обучаться только дети из благородных семей. Купеческие учились в коллегиуме, заведении для безродных. И пусть торговый люд вполне мог себе позволить платить за обучение, никто с них плату не требовал. Нет, если захотят сделать пожертвования на добровольной основе, это только приветствуется. А вот понуждать их к этому никто даже не думал. А ведь известно, где именно бывает бесплатный сыр.

Явное и существенное отличие от московских академии наук и медицинской академии с университетами при них. Нет, обучение там бесплатное. И также приветствуются пожертвования. Но, несмотря на то, что Русское царство очень даже сословное, в учебных заведениях отдавали должное исключительно талантам. А потому будь ты даже крестьянским сыном, если достанет ума, сможешь окончить университет. Сомнительно, что будешь при этом всегда сыт, скорее наоборот, но это уже детали. И для тех же псковичей и новгородцев существовали некие квоты.

Но, похоже, те придерживались давнего правила – ласковое телятко двух маток сосет. А к чему, собственно, отказываться от одного, если можно получить сразу два. Оказывается, в новгородской среде вовсе не редкость, когда один сын отправлялся обучаться в Москву, а другой в Вильно. О как оно все кучеряво!

– Вот взять слово божье. Оно вроде как и по православному укладу обучают. А у тебя сомнения появляются, – рассуждал подвыпивший Андрей.

Вообще в этой троице заводилой и генератором идей был Гаврила. Остап, тот практически всегда шел на поводу у товарищей, пусть и не бездумно, имея свой взгляд на те или иные вопросы. Андрей же оказался самым сообразительным и рассудительным. И товарищи к его мнению явно прислушивались.

– А главное, и посоветоваться не с кем. Уж четвертый год на чужбине.

– К униатству склоняют? – спросил Иван.

– К нему, – мотнув головой, пьяно ответил Андрей. – Но среди наших хватает и тех, кто уж католичество принял и подался в общество Иисуса. Просто отмалчиваются, носят православные кресты и по-нашему крестятся.

– В какое общество? – уточнил Иван.

– Ну так к ним, иезуитам, чтоб им пусто было.

Говоря это, Андрей невольно потянулся через плечо и огладил спину. Не иначе как фантомная боль от розог, а то и самая настоящая. Ребяток, похоже, секли регулярно. Но об этом Иван подумал как-то отстраненно. А вот о сомнительных перспективах в новгородских и псковских землях призадумался всерьез.

Осталось только московской знати начать отправлять своих недорослей на обучение в подобные заведения. Вот уж может выйти веселье. А что? С Речью Посполитой мир, торговый и в какой-никакой степени военный союзы. А тут еще начнут и культурный обмен.

Нет, Иван, конечно, не собирался влезать в государственные вопросы. Ну разве только в части, каковая ему интересна. Загорелся обдумать ситуацию с налогообложением, вот и выдал на-гора. А уж как оно там будет дальше, не его голове болеть. Но вот сама мысль о людях, которые несут свет истинной веры посредством яда, походя преступая все божьи заповеди, вызывала яростное желание пустить им кровь. Причем так же не стесняясь в средствах.

– И много тех, кто поддался уговорам иезуитов? – спросил Иван.

– Да кто же их разберет. Ребята-то с нами разные учатся. Одни не хотят быть битыми и потому зубрят все от корки до корки. Другим просто нравится учиться. Хоть чему. Хоть горшки лепить, хоть логику постигать, только бы что-то новое. Третьи выгоду ищут и потому склоняются к уговорам. Четвертые искренне начинают веровать в то, что православие заблудилось где-то и сбилось с пути. И никого из них не секут. Потому как получается – не за что. Я могу поручиться за десяток из полутора сотен новгородцев и псковичей, кто искренне верен православию. Потому как мы не в чести и секут нас постоянно. А вообще, подходы у наших учителей ко всем разные, они ведь хитрые, как бестии. Каждую субботу все профессора собираются в доме у ректора, и все думают да гадают, как бы еще половчее склонять народ в католическую веру.

– Так-таки и думают? – не поверил Иван.

– Конечно, думают, – поддержал товарища Гаврила. – Да мне об этом Томас рассказывал. Слуга нашего ректора. Мы как-то засиделись с ним за кружечкой пива. Мне в тот день как раз деньгу от бати купец знакомый завез. Вы в холодной тогда сидели, – махнув рукой, ответил он на недоуменные взгляды друзей. – Ну помните, когда вы вышли, мы еще так закутили, что опять в холодную угодили? Только уж втроем.

– А-а-а, – вспоминая происшествие, в один голос произнесли Андрей и Остап.

– Во-от, тогда-то это и было. Томас жаловался мне, мол, как соберутся в субботу, так они с женой валятся с ног, едва поспевая накормить две дюжины глоток.

– А ректор разве не на территории университета проживает?

– Не. В университете только монахи и воспитатели при коллегиуме. Остальные в домах окрест. Вот и ректор на Замковой улице проживает. На первом этаже. Мы там стараемся не ходить, чтобы случайно не попасться ему на глаза.

Иван решил уточнить, где именно проживает этот злыдень ректор. А то мало ли, переберут парни да попрут на рожон. А как упредить, если не знаешь? Гавриле довод показался весьма уместным, видать, водилось за ними нечто подобное. Потому он самым подробным образом описал нужный дом, куда выходят окна и как вообще попасть вовнутрь.

Как там у Штирлица в «Семнадцати мгновениях весны»? Запоминается последняя фраза. И в правоте этого Иван убеждался не раз и не два. Поэтому он начал рассказывать разные небылицы. Так что, если парни что и вспомнят, то только по-настоящему им интересное. Фрол до конца не сообразил, в чем тут дело, но решил поддержать стрельца…

Попойка далась им тяжко. И молодость Ивана тут ни при чем. Фрол маялся головной болью ничуть не меньше, а может, и побольше. Все же крепкие парни эти новгородцы. Не иначе как систематически практикуются в питейном деле, не то что Иван, выпивающий от случая к случаю. Хм. А как же тогда быть с Фролом? Нет, однозначно парни стойкие к спиртному. Хотя еще никому не удавалось победить зеленого змия.

Следующие пара дней после похмелья прошли в наблюдении и подготовке. Нужно было учесть два обстоятельства. Не угодить в субботу, когда у профессоров очередное сборище у ректора. И не нашуметь в принципе. Сделать свою работу по возможности тихо и не мешкая уйти.

С этой целью загодя прикупили еще пару лошадей да вывели их за городскую черту, устроив на какой-то заброшенной ферме близ города. Если все пройдет удачно, то город они покинут через описанный горе-воспитанниками лаз. Иван его лично проверил на предмет наличия и проходимости. После содеянного уходить им придется спешно. И это еще слабо сказано. Даром, что ли, заводными озаботились.

Замковая улица по местным реалиям была достаточно широка. Две кареты разъедутся без проблем, да еще и место для пешеходов по обеим сторонам останется. Мощенная брусчаткой, которая сейчас прячется под снегом. Застройка каменная, двух– и трехэтажная. Дома в основном стоят стена к стене и представляют собой эдакие колодцы, в которые можно проникнуть только через арки с глухими воротами.

Но есть и исключения. Между некоторыми домами наличествуют переулки, те шириной меньше трех метров, и карета тут пройдет только впритирку. Зато отсюда можно попасть прямо в дом, потому как сюда выходят черные ходы. Этими проходами пользуется в основном прислуга. Ну не тащиться же с покупками с рынка через весь дом.

А еще это удобно для тайных встреч. Нет, тут речь не столько даже о всевозможных шпионах и секретных делах иезуитов. В куда большей степени это относится к любовным свиданиям. Язва супружеской неверности уже давно и основательно поразила все общество. Даже Испания с беспрецедентным влиянием на ее территории святой инквизиции не отстает от остального цивилизованного мира.

Вот именно на одну из таких дверей и нацелились Иван с Фролом. Подошли еще засветло, чтобы ни у кого не возникло никаких подозрений. Постучали колотушкой в дверь. Открыла какая-то дородная и розовощекая тетка. Служанка Ядвига, жена Томаса. Они обоих их успели заприметить за эти пару дней.

Не говоря ни слова, Фрол попросту засветил ей кулаком в лоб, и она тут же рухнула на пол. Переглянулись. Вроде все идет по плану. Переступили порог и, натянув на лица платки на манер пока еще не существующих тут ковбоев, утащили женщину на кухню. Здесь они ее связали и, воткнув в рот кляп, пристроили на стуле. Иван не собирался никого убивать. А опознать она их не сможет.

– Ядвига… – вдруг позвал мужской голос, добавив еще что-то на литовском.

Н-да. Это Иван лихо так влез в секретное предприятие, да еще и по сбору информации на чужбине, при этом совершенно не владея иностранными языками. Вообще никакими. Одна надежда на Фрола. Впрочем, как следовало из рассказа молодых новгородцев, ректор вполне владел русским. Так что в данном конкретном случае все нормально.

Думая об этом, Иван уже скользнул к двери. И когда на кухне появился Томас, удивленно взирающий на привязанную к стулу жену, оказался у него за спиной. Удар под основание черепа, и слуга сложился изломанной куклой у его ног. В ответ на это связанная женщина с кляпом во рту утробно замычала.

– Да успокойся ты, жив он, – отмахнулся Иван. – Фрол.

– Сделаю, – коротко ответил казак, подхватывая бесчувственное тело.

Видя, что ее благоверного вроде как собираются связывать, женщина успокоилась. Мертвого-то вязать нужды нет. Опять же, если теряют время на путы, то и после не убьют. Во всяком случае, надеяться на это очень хочется, а потому женщина попритихла.

Пока Фрол разбирался со слугой, Иван извлек из плечевой сумки свою вундервафлю и начал собирать невиданное здесь оружие. Вообще-то получилось просто на загляденье. Этот образец вполне сгодился бы для диверсантов. Хотя для двадцать первого века с повсеместно использующимися бронежилетами так себе оружие. Но тут на небольших расстояниях даже против стальной кирасы отработает как надо.

Было дело, Иван в своей мастерской ладил реплики пневматической винтовки итальянца Жерардони. Единственного образца, реально использовавшегося для вооружения войск и участвовавшего в боевых действиях. Качество стали на баллоне-прикладе было куда более серьезным, чем у мастеров конца восемнадцатого века, а потому и давление воздуха, и боевые характеристики существенно выше.

Правда, не у этого образца. Потому как длинный ствол остался вместе с остальным снаряжением на той самой заброшенной ферме. Карпов сделал его сменным и прихватил оба варианта. Кто его знает, как оно все обернется. Возможность бесшумной стрельбы никогда не будет лишней.

Сейчас навинчен коротыш для небольших дистанций. Общая длина карабина не превысит и шестидесяти сантиметров. То есть чуть больше локтя. На стволе массивная труба глушителя на манер того же винтореза.

Иван много раз слышал о том, что пневматика гораздо тише огнестрела и превосходно подходит для бесшумной стрельбы. Ага. Как бы не так. Шарахает ничуть не слабее того же пистолета Макарова. Так что глушитель очень даже нужен.

Вообще образец, находящийся в руках своего создателя, серьезно так отличался от прототипа. И дело тут не только в стволе. Во-первых, пули подавались к поперечно скользящему затвору не под собственным весом, а с помощью спиральной пружины.

Во-вторых, калибр был несколько меньше, одиннадцать миллиметров против тринадцати у оригинала. При смене на длинный ствол и незначительной доработке с помощью отвертки и смены некоторых деталей калибр уменьшался до девяти миллиметров. Этот был самым оптимальным. И скорость, и дальность, и пробивная способность получаются выше. Правда, они же могут указать именно на Ивана. А он планировал использовать это оружие и впоследствии. Вот и выходит, что случись подстрелить кого, это может навести на него орден. Круглые же пули вполне могут принять за пистолетные.

В-третьих, сам приклад имел вдвое больший объем. А еще был оборудован простейшим предохранительным клапаном, что позволяло избежать избыточного давления, способного разорвать сталь. Ну и само давление куда как серьезнее, чем было у известной винтовки итальянского мастера.

Шевельнулась было мысль изготовить огнестрел под настоящий унитарный патрон. Ну и глушитель, разумеется. Образец мог бы получиться с куда более весомыми характеристиками. Но Иван отказался от этой задумки практически сразу.