Текст книги "Фаворит. Стрелец"

– Ваня, – едва слышно выдохнула она.

– Что, государыня? – всполошилась Анюта.

– Нет-нет, ничего, – поспешно ответила Лиза.

Ни-че-го! Не может с ним приключиться никакая беда. Не тот он человек. Он судьбу в бараний рог скрутит и обуздает. Потому что иного быть просто не может.

– Анюта, пойдем спать, – наконец успокоившись, произнесла девушка.

– Как скажешь, государыня.

Глава 11
Ловля на живца

Вечер выдался достаточно скучным. Нет, дело вовсе не в том, что последнее время ему не приходилось браться за свое основное ремесло. В конце концов, нельзя сказать, что ему нравилось убивать. Он умел это делать виртуозно и не испытывал никаких угрызений совести, не без того. Но для него это всего лишь ремесло, не более. И его все устраивает, пока он регулярно получает серебро.

А работа у их иезуита для него время от времени случалась. Поэтому тот предпочитал держать нужного человека у себя под рукой. И надо сказать, что вовсе не напрасно. Это с Хованской у Марио дважды случались конфузы, чего не сказать о других жертвах. Да и заказы далеко не всегда были в Московии. Разок пришлось скататься и в Варшаву. И кстати, никаких убийств из-за угла. За ним уже закрепилась слава дуэлянта. Что ни говори, а три вызова и трое павших на поединках уже способны сложить определенную репутацию.

Странное дело, но, родом из куда более теплых краев, Марио Риццо успел привыкнуть к суровому русскому климату и чувствовал себя здесь просто замечательно. Итальянец даже был уверен, что в южных широтах ему теперь будет уже некомфортно. А может, все дело в том, что он успел попривыкнуть к русской столице.

Мог ли он подумать, отправляясь в дикую Московию, что здесь столь активная светская жизнь? А она здесь била ключом. Причем попасть на гулянье не составляло никакого труда. Достаточно быть человеком благородных кровей. Подумаешь, он не имеет к дворянству никакого отношения. Коль скоро сам де Бриен выдает члена посольства за человека благородного, то кто же в этом усомнится.

Но пусть эти гулянья не стоят для его кошелька ни гроша, тем не менее и они приедаются. Вот и Марио устал от постоянного безудержного веселья. Так что порой куда приятнее провести вечер за партией в шахматы с послом, чем предаваться утехам с очередной барышней.

– Не спишь? – ввалившись в его комнату, выпалил де Бриен, с которым они расстались буквально только что.

– Смеешься? Когда бы я успел, – показывая, что он едва успел избавиться от камзола, произнес Марио.

– Вот и хорошо. Кажется, у нас проблема, и нужно срочно ее решать.

– Какого рода проблема?

– Похоже, нашелся тот, кто видел тебя, когда ты приголубил беднягу Эндрю.

– Быть того не может.

– Ты можешь в этом поручиться?

– Гарантировать это я, конечно, не могу… – с сомнением начал было итальянец.

– А я не хочу проверять, – оборвал его француз. – Ко мне сейчас пожаловала с письмом служанка Горлицкой. Мари сообщает, что у нее дома находится неизвестный, который говорит, что видел убийцу мистера Далтона и готов указать дом, где тот проживает. То есть ты. Но за сведения нужна награда в двадцать рублей. Вот Мари и просит меня ссудить ее этими деньгами.

– Зачем это ей?

– Не имеет значения. Я даже не исключаю возможности, что этот свидетель может оказаться мошенником, решившим нагреть на этом руки. Не суть важно. Главное – это то, что мы не можем рисковать.

– А как к этому отнесся наш доктор? – намекая на иезуита, поинтересовался убийца.

Адам Кравчик числился всего лишь эскулапом при посольстве. Мало того, успел обзавестись в Москве небольшой практикой. И тем не менее, по сути, отдавал приказы даже самому де Бриену. Иное дело, что в официальные политические вопросы он не вмешивался, считая, что француз справляется с этим вполне достойно. И это действительно было так. Подтверждение тому – не только подписанный договор, но и то, что русское войско уже готовится к походу.

– В отличие от тебя господин Кравчик уже готовится к ночной прогулке.

– Каков план действий?

– Все просто. Ты и Адам держитесь вблизи дома, готовые прийти ко мне на помощь. Я поднимаюсь к Горлицкой и смотрю, кто там такой глазастый. Вручу ему деньги. И пойму, врет он или нет. Если врет, я его отпущу.

– Ты вот так просто выпустишь из рук двадцать рублей? – удивился Марио.

– Еще чего, – хмыкнул Франсуа. – В этом случае я подам тебе сигнал, и ты с ним разберешься. Как быть с Мари, еще не решил. Все будет зависеть от ее реакции.

– А если этот гад и впрямь видел меня и знает, что я живу в посольстве?

– Ну и что? Не станет же он связывать меня с убийцей. Но даже если и станет, невелика беда. Просто тогда придется убить не только его, но и Мари со служанкой. Готов в очередной раз согрешить?

– Бесплатно оно как-то не очень.

– Ну-у, дружище. Во-первых, это твоя оплошность. Во-вторых, жизнь куда дороже серебра. А именно она сейчас на кону.

– Я был в маске. Он не мог видеть моего лица.

– Он не мог видеть твоего лица, будь ты даже без маски. Ночь ведь была темной. Но ты не всегда был в маске и двигался не только темными переулками, наверняка случались фонари. А уж над дверями посольства всегда горит парочка. Он ведь мог пройти за тобой.

– А если он набросится на тебя в доме Мари?

– Вам придется слушать повнимательнее и при необходимости поспешить ко мне на помощь. Довольно, Марио. Слишком много разговоров, а время меж тем идет.

– Да понял я. Сейчас только переоденусь.

– Поторопись, мы ждем тебя в гостиной.

Марио скинул с себя остатки одежды и извлек из дальнего угла шкафа другой наряд. Абсолютно черный. Штаны, сапоги, рубашка, кожаная куртка, что куда удобнее камзола. За голенище правого сапога – тонкий стилет. Торс опоясал ремень с кинжалом в ножнах. На перевязи повисла шпага. Зарядить и сунуть за пояс пару неприметных, старых и потертых, но надежных пистолей. Шею оплел платок. Чуть позже он покроет голову и скроет лицо.

А пока обычный плащ и треуголка со светлой опушкой. Не стоит выделяться, покидая дом. Их можно будет припрятать где-нибудь в окрестностях и вновь обрядиться по возвращении. Разумеется, если дойдет до горячего, ни посол, ни медик в стороне не останутся. Но тогда и все произошедшее будет представлено в ином свете. Если же все пройдет тихо, то должен состояться его выход. И проделать нужно все аккуратно. Как говорят русские, чтобы комар носа не подточил.

Когда спустился в гостиную, доктор и посол его уже ожидали. Не сказать что в нетерпении, все же Марио собрался довольно быстро. Однако когда он появился, оба решительно нахлобучили на головы треуголки и направились к двери. Нервничают.

Это нормально. Сам Марио давно привычен к разного рода авантюрам. В конце концов, это его род деятельности. А вот эти двое подобной закалки лишены. Нет, и тому и другому приходилось убивать, и не раз. Но это не стало их образом жизни, а потому всякий раз оказывалось событием той или иной значимости.

Как и планировал, от треуголки и плаща избавился примерно в квартале от посольства. Тут же став практически неразличимым на фоне весьма темной ночи. Правда, пока шли втроем, повязывать маску все же не спешил.

Примерно за квартал от дома Марио отделился от Франсуа и Адама, предоставив им следовать дальше по улице, прямиком к дому Горлицкой. Сам же предпочел двинуться по подворотням и узким проходам между соседними домами. Ну вот претило ему идти напрямую, и все тут. Работа неизменно накладывала на него свой отпечаток.

Здешние кварталы были застроены доходными домами. В них проживали в основном мелкие дворяне, чиновники, поэты, музыканты, студенты… Словом, кого тут только не было. Ну а так как это не частные усадьбы, то тут не водилось и собак, способных поднять шум. Если только какая бродячая шавка. Но тут уж ничего не поделаешь. Впрочем, в большинстве случаев они предпочитали игнорировать прохожих. Бездомная жизнь и отбитые бока способны многому научить.

Марио без труда двигался по этому лабиринту проходов между подворьями и лазов в оградах. Он хорошо изучил этот квартал, еще когда готовил убийство бедняги Далтона. Это только полные профаны идут к своей цели прямо по улице, без предварительной подготовки, надеясь на свою дерзость и твердую руку. Риццо предпочитал тщательную подготовку, внезапный смертельный выпад и стремительный отход.

Кстати, и в случае с англичанином он сделал свою работу со всем тщанием. Он даже не мог представить, кто бы мог его заприметить. Да еще и запомнить. Поэтому на этот раз решил действовать максимально осторожно. И, как оказалось, совершенно не напрасно.

Когда он вышел к нужной подворотне, то, оставшись незамеченным, обнаружил темную человеческую фигуру, выделяющуюся в светлом проеме. Что это? Засада? Или какой-то тайный воздыхатель наблюдает за окнами любимой? Эти русские в романтичности превзойдут, пожалуй, даже их, итальянцев. А может, это обычный грабитель, поджидающий припозднившегося прохожего? Но тогда он должен был напасть если не на де Бриена, то уж точно на Кравчика, проследовавшего дальше по улице.

Хм. А ведь это, наверное, напарник того самого свидетеля. Конечно, в его существование верилось с трудом. Но ведь это не могла быть облава. В этом случае Марио обязательно нарвался бы на других людей. Стражники или стрельцы, разница невелика, эти ребята привычны к полю боя и по определению не умеют вести себя тихо и скрытно.

Марио с тихим шелестом потянул из ножен кинжал и тенью скользнул вперед. Он двигался насколько стремительно, настолько же и бесшумно. Марио не боялся ошибиться. Лучше отправить на тот свет лишнюю душу, чем подвергаться излишней опасности. Еще пара ударов сердца, и неизвестный падет под ударом его клинка.

Иван непроизвольно передернул плечами. Холодно. Ноябрь. И уже подмораживает. Одет же он довольно легко, потому как если предстоит схватка, лучше чтобы ничто не стесняло его движений. В очередной раз окинул взглядом темную подворотню, ничего не заметил и тяжко вздохнул. Правда, тихо так, едва слышно.

Ну не его это. Часами находиться в ожидании того самого единственного мгновения, когда от тебя потребуется все мастерство и хладнокровие. Тут нужна особая выдержка и склад характера. Он же привык действовать и совершенно не готов выжидать. И стоило вот так гнать лошадей. Ну сработали бы сутками позже, зато успели бы хорошо подготовиться и привлечь побольше людей. Куда было мчаться?

Все так. Если слушать голос рассудка, то поступили они с Матвеем как недалекие мальчишки. Вот только не всегда получается действовать, руководствуясь разумом.

Ивана взбесила одна только мысль о том, что какая-то тварь могла причинить вред его дочери. Пусть ему не позволили взять малютку на руки. Пусть он ее и не видел толком. Из-под кружевного уголка конверта, наброшенного на личико, не выглядывал даже кончик носика. Пусть ему вряд ли позволят ее признать. Это не имело никакого значения. Он уже был отцом и знал, что такое дети. Так что выражение «отцовская любовь» для него вовсе не пустые слова.

С Матвеем тоже где-то как-то понятно. В его отсутствие на княгиню, которой он служит уже не один десяток лет, было совершено покушение. И то, что он вовсе не прохлаждался, а выполнял ее распоряжение, причем самым наилучшим образом, для него служило слабым оправданием. Да вообще не было таковым. И если он самолично не доберется до тех, кто покушался на Хованскую, жизни спокойной ему не будет до гробовой доски. Холуй? Ой, поаккуратнее с выражениями. Скорее сторожевой пес. Матерый и верный…

Пусть Иван и ждал чего-то подобного, тем не менее шаги припозднившегося прохожего для него прозвучали внезапно. Хм. И, похоже, не одного. Их как минимум двое. Об этом свидетельствуют и шаги, и тихий говор. Иван напрягся и положил ладонь на рукоять двуствольного пистолета. Кто? Просто прохожие или те, кого они ждут? Шаги все громче.

Улица, на которой проживала Горлицкая, не из последних, а потому имеет мостовую. Нет, это не власти озаботились. Не так уж и богата царская казна. Зато всевозможные указы тут раздаются с легкостью. Хочешь поставить доходный дом? Можно. Но только есть кое-какие условия. Придется вложиться в обустройство мостовой. Вот хозяева домов вскладчину и мостили улицы.

Неизвестные прошли мимо притаившегося Карпова. Тот даже не пытался их рассмотреть. Ни к чему. Не опознать ему никого, даже если припожалует посол. И дело даже не в том, что он его никогда не видел. Просто темно так, что едва угадывается силуэт, что уж тут говорить о каком-то узнавании или приметах.

А вот волнение за Фрола усилилось. Если эти двое – те, кого они ждут, то ему придется несладко. В одиночку против двоих будет непросто даже этому ветерану. Ведь они им нужны живыми. А казак заточен под убийство.

Незнакомцы остановились перед парадной, о чем-то переговорили. Потом один из них пошел дальше по улице, а второй вошел в нужный дом. И судя по уверенности, с которой он держался, либо проживает тут, либо бывает достаточно регулярно. Вот только тот ли это, кто нужен? Красавица Мария здесь вовсе даже не одна квартиросъемщица.

Ага. Все же он. С подоконника одного из дальних окошек убрали горящую свечу. Это значит, что кто-то стучится в квартиру девушки. И по всему получается, что второй, прошедший дальше по улице, его страховка. Иван повел плечами, покрутил шеей, несколько раз сжал и разжал пальцы рук и наконец извлек из-под кушака пистоль. Теперь только ждать.

За Фрола он не переживал. Нужно очень постараться, чтобы в одиночку застать его врасплох, да еще и справиться с ним. Та же песня с Матвеем. У Ивана все еще была свежа в памяти картина, когда эти двое волчар довольно щерились, стоя над четырьмя трупами татар. Таких без соли не сожрешь. Он даже расслабился, вдруг осознав, что остался без работы.

Что это было, Иван так и не понял. Мистика какая-то. Не сказать, что он был совершенно спокоен. Нет. Адреналин бурлил в крови очень даже ощутимо. Но это что-то другое. Его словно накрыла какая-то волна опасности. Вот только что потряхивало от ожидания схватки, и вдруг полное ощущение, что началось.

Иван резко обернулся и, не вскидывая пистоль, нажал на спуск, стреляя от бедра. В кого? Да кто же его разберет. Буквально в трех-четырех шагах от себя обнаружил какую-то тень и пальнул без лишних раздумий. Даже не успел удивиться кошачьим способностям противника. Хм. А противника ли?

А вот об этом он подумал, когда услышал глухой болезненный стон. И увидел, как неясная тень как-то разом сложилась на камни темной подворотни. Интересно, кого это он? Непроизвольно тряхнул головой, прогоняя звон от выстрела, грохнувшего в тесном пространстве между домами. И как только расслышал стон?

Со стороны дома Горлицкой послышался звон битого стекла. А еще дальше по улице – звуки отдаленной схватки и чей-то вскрик. Бог весть что там происходит. Но кричал не Матвей и не Фрол, в этом Иван был уверен. Предпринять же ничего не мог. Не оставлять же без присмотра неизвестного.

Мало. Троих человек катастрофически мало. Хм. Это что же получается, эти также втроем припожаловали? Круто, нечего сказать. А вот на это они как-то не рассчитывали, ожидая не больше двоих.

Приблизился к сливающейся с землей фигуре. Ничего удивительного. Тут такая темень стоит, хоть глаз коли. Так еще и этот обрядился во все черное. Удерживая его под прицелом пистоля, опрокинул ногой на спину. Вновь болезненный стон. Ну слава богу! Им сейчас трупы ну никак не нужны. А в том, что это злоумышленник, уже никаких сомнений. Добропорядочным горожанам незачем прятать свою рожу под маской. Уж ее-то наличие на светлом лице Иван рассмотрел без труда.

Как, впрочем, и тускло блеснувшее стальное жало кинжала, валяющегося на земле. Вот, значит, как. Шестое там чувство или еще какая мистика, но, похоже, он только что разминулся с костлявой. Вряд ли человек, обряженный в черную маску, стал бы доставать из ножен клинок, чтобы поковыряться в зубах.

Уткнув пистолет в грудь раненого, сноровисто его обыскал. Оно, конечно, с перепугу можно и пальнуть. Но лучше труп врага, чем свой. Он не волкодав спецслужб, готовый пожертвовать собой, только бы захватить противника живым. Вот Матвей тот да. Готов рисковать.

Шпага, кинжал, пара пистолей. Все это отлетело в сторону. Подумал и пошарил за голенищами сапог. Имелась у здешних аборигенов привычка носить засапожники. У Ивана, кстати, такой есть. Ага! А он о чем! Вот он, клинок. Тонкий и плоский, с едва угадывающейся, а скорее только обозначенной гардой.

– Иван, ты? – послышался голос из-за спины.

Н-да. Это он как-то расслабился. Мало ли как все обернулось бы. Их ведь могло оказаться и больше трех. Ну да чего теперь-то. Хорошо все то, что хорошо кончается.

– Все в порядке, Матвей, – произнес Иван. – У тебя как?

– Спеленал там одного. Бог весть кого. По виду на доктора похож. Но с тем во дворце разбираться станем. А у тебя тут что?

– Лиходей, к гадалке не ходить, – не без гордости ответил Иван. – Только вот не знаю, куда ему прилетело.

– А какого ты за пистоль хватался? – в сердцах недовольно выдал Матвей, рассмотрев на раненом маску. – Он нам мертвый без надобности.

– Ну, извини. Нервы не выдержали, вот и пальнул.

– Нервы у него, – склоняясь над раненым, пробурчал Матвей.

Потом удовлетворенно отметил, что пуля угодила в тазобедренный сустав. Рана по нынешним временам, конечно, смертельная. Но коль скоро сердце не зашлось от боли, то он проживет достаточно долго, чтобы ответить на интересующие их вопросы. Если только раньше не истечет кровью. А вот этого ему Матвей позволять не собирался, начав сноровисто накладывать повязку.

– Ну чего замер, как истукан? Давай к этой Машке, тащи что-нибудь перевязать, а потом за каретой.

Последнюю они оставили в паре кварталов отсюда, под присмотром двоих вооруженных слуг. Ну не на себе же тащить пленников, если таковые случатся.

Под дверью парадной обнаружился уже пришедший в себя доктор, связанный Матвеем. Очевидно, тот самый спутник вошедшего в дом. Хотел было врезать ему и отправить для верности в отключку. Но передумал. Еще перестарается. И без того набедокурил. Ну его к ляду, усугублять ситуацию.

Поэтому просто пробежал внутрь и быстро взлетел по лестнице на второй этаж. И как только ноги не переломал в кромешной тьме? Тут об освещении в подъездах и слыхом не слыхивали. Нет, с этим явно нужно что-то делать. И ведь есть способ. Есть. Н-да. Не о том он как-то сейчас.

– Фрол, как тут у тебя? – Едва вбежав в незапертую дверь квартиры, спросил Иван.

– Порядок. Вон лежит в углу, буркалами моргает. Как у вас? – с видимым удовольствием отозвался казак.

– Матвей, похоже, спутника этого прихватил. – Кивок в сторону пленника.

– А кто палил?

– Это я лихого подстрелил.

– Подстрелил он. Все бы тебе по людям палить. Жив хоть?

– Жив. Мамаша, а ну-ка быстро простыню или бинты. Раненого нужно перевязать, – завидев служанку, тут же распорядился Иван.

Ага. Щаз. Разбежалась. Смотрит на него, как на вражину распоследнюю. Еще бы. Девочку ее посмели обидеть, ироды проклятущие. Вот как пить дать с места не стронулась бы, если бы Мария не подала ей знак.

– Фрол, давай-ка этого под белы рученьки и вниз. Постережешь обоих, пока Матвей с раненым разбирается, а я за каретой сбегаю.

– Добро.

– Марфа, поди помоги служилым, – когда появилась служанка с бинтами в руках, приказала девушка.

Умница. Зарабатывает очки. А то мало ли, как они все обернут. Хованская – это куда как серьезно. Может возвысить, а может и в бездну низвергнуть. Так что совсем не помешает лишний раз проявить лояльность.

На выход двинулись гуськом. Сначала Иван, за ним Марфа и замыкал шествие Фрол с послом на плече, словно нес мешок с зерном. Спускаться по лестнице оказалось удобнее, чем подниматься. Пусть в фонаре, что несет служанка, и горит только одна свеча, света вполне достаточно, чтобы не сверзиться по ступеням.

А вот на улице их ждало разочарование. Пленник Матвея лежал с уже посиневшим лицом и остекленевшими глазами навыкате. Иван только разочарованно вздохнул, обнаружив при беглом осмотре обслюнявленный уголок белого докторского воротника. Интересно. А ему казалось, что подобный метод отравления вошел в обиход куда позже. Ну эдак ближе веку к двадцатому, а то и вовсе ко Второй мировой.

Лучше бы он ему все же саданул в челюсть, как собирался. Впрочем, ну пришел бы он в себя, и все одно сделал бы то, что сделал. Конечно, Иван знал о подобном приеме, да только не стал бы о нем вспоминать. Вот ей-ей не стал бы. Так что этого они потеряли бы без вариантов.

– Матвей, плохо дело, – передавая ветерану бинты и помощницу, сообщил парень.

– Что там еще за напасть? – вскинулся телохранитель княгини.

– Тот, которого ты взял, видимо, покончил с собой.

– Как так? – подскочил Матвей.

– Да вот так. Я не уверен, но, кажется, у него в воротнике был зашит яд.

– Ч-черт. Фрол там?

– Там.

– Другой цел?

– Цел.

– Посол?

– Да я-то откуда знаю. Я его ни разу не видел.

– Не видел. А спросить у Горлицкой не судьба.

– Да хватит вам собачиться, – не выдержала Марфа. – Посол это польский, хранцуз. Вы еще малость пошумите, и этого схороните. – Она ткнула пальцем во все еще пребывающего без сознания убийцу.

Иван с Матвеем переглянулись, потом посмотрели на хмурую служанку.

– Ладно. Дуй за каретой. А ты свети, я сам все сделаю. Чай, не впервой. – Это он уже пренебрежительно фыркнувшей служанке…

С того момента как они прибыли во дворец Хованской, события понеслись вскачь. Причем в прямом смысле этого слова. Едва добравшись до дворца и перепоручив пленников палачу, он же надсмотрщик, Матвей тут же оседлал лошадь и умчался с вестями в Измайлово. Они свое дело сделали. На этом их полномочия заканчивались и наступал черед великой княгини.

Правда, при этом Матвей не забыл отправить посыльного за дьяком из Разбойного приказа. Малый был предан Хованской, а потому шума поднимать не станет. Княгиню же лучше встречать, имея на руках хоть что-то, кроме предположений и домыслов. Пусть и весьма стройных.

Иван также не стал сидеть сложа руки. Велел оседлать двух лошадей и, ведя вторую в поводу, помчался на розыски Рудакова. Своего новоявленного друга и по совместительству подлекаря. А кому он еще мог перепоручить столь важного пленника, который того и гляди богу душу отдаст.

Как и полагается по закону подлости, Рудакова дома не оказалось. Он отправился на гулянье к своим знакомым и еще не вернулся. Ну а что такого. Это у Ивана успела произойти целая прорва событий. На деле же еще не наступила полночь. Вот так вот.

На этот раз все обошлось без эксцессов, и Павел нашелся по указанному его соседом адресу. Правда, пришлось затратить кое-какое время, чтобы выковырять его оттуда. Пусть молодой человек и не был аристократом, звание подлекаря уже открывало ему двери дворянских гуляний. С получением же степени доктора он автоматически получит и дворянство.

А вот Ивану оно не светило даже в перспективе. Потому и ходу в довольно богатую усадьбу ему не было. Пришлось сначала втолковывать слуге, кто именно ему нужен. А потом терпеливо ожидать, пока донесут до друга весточку или выйдут к визитеру с известием об отсутствии Рудакова. Мелькнуло было желание козырнуть именем княгини. Но по здравом размышлении Иван отказался от этой затеи.

Когда они наконец явились в дворцовую тюрьму, дьяк из Разбойного приказа уже находился там. Расположившись за столом в допросной, он весьма плодотворно беседовал с плененным послом, торопливо записывая его показания. Проходя по коридору мимо двери, Иван не удержался и заглянул. Но, обнаружив занятого делом дьяка, поспешил ретироваться.

При виде чиновника за работой отчего-то подумалось о том, чтобы начать производство стальных перьев. А что такого? Изготовить оборудование плевое дело. Продукция в прямом смысле этого слова копеечная. Но зато насколько делает легче и проще письмо.

Уж очень не хотелось думать о том, что и вот этот красавец-француз, и тот раненый бедолага очень скоро окажутся на дыбе. Вот и думал обо всем подряд, только бы не о плохом. Впрочем, это всего лишь рефлексия человека из двадцать первого века. Эти ребятки вполне заслужили свою участь. Знали, на что идут, и никто им не виноват.

И то, что один из них посол, вовсе не означает, что у него какой-то там иммунитет. Это в мире Ивана его отправили бы домой, объявив персоной нон-грата. Здесь все проще. Умышлял против царской семьи или государственных устоев, получи благодарность полной мерой. Правда, это в плане дознания. С плахой дела обстоят куда как сложнее. Все же посол – полноправный представитель польского короля.

К подобным лицам относятся с большой осторожностью. Войны начинались и по самым что ни на есть надуманным поводам. Правда, в данном конкретном случае Ян и Дмитрий скорее всего все же до чего-нибудь да договорятся. Все же союз выгоден и Польше и Русскому царству. А вот война пойдет во вред обоим.

Когда они вошли в камеру, где содержался раненый, тот уже пришел в себя, хотя и сильно страдал от полученной раны. Впрочем, если судить по выражению лица, его куда больше волновала предстоящая перспектива, чем нынешнее состояние. Да, пожалуй, он сейчас предпочел бы отправиться к праотцам, а не цепляться за жизнь. И понять его несложно.

– Павел, ты что собрался делать? – перехватил Иван его руку с пузырьком.

– Хочу дать ему морфий, чтобы обработать рану.

– Не стоит.

– Но…

– Морфий снимет боль. А с ним сегодня еще будут беседовать. Твоя задача не дать ему помереть раньше времени.

Иван заглянул в глаза ощерившегося в зверином оскале итальянца и горько усмехнулся:

– Да не гляди ты на меня так. Неужели ты думаешь, что после того как вы умышляли против великой княгини, вас станут потчевать пирогами? Знали, в какие игры играете.

– Ну я, по крайней мере, действовал честной сталью и пулей.

– Ткнуть шпагой или выстрелить из-за угла ты называешь честным? – нахмурился Иван, осознав, что именно сейчас сказал этот хлыщ с итальянским акцентом.

– Но ведь это куда честнее, чем травить ядом, – продолжал гнуть свое убийца.

Странное дело, но Иван отчего-то поостыл, стал воспринимать его уже не так враждебно. Попытался понять, в чем дело. Яд, свинец, сталь – без разницы, как именно хотели убить Хованскую. Ведь это привело бы к одному и тому же результату. И только осознав, что оба покушения с участием вот этого человека случились еще до беременности Ирины и не могли угрожать его дочери, понял причину подобного своего отношения.

Нет, ему не наплевать на Хованскую. Она ему даже нравится. Но вот ни преданности как к госпоже, ни любви как к женщине он к ней не испытывал. Случись она в беде, и он помог бы ей без раздумий. Впрочем, и помогал, рискуя жизнью. Но вот ненависти к покушавшемуся и желания за нее порвать всех и вся у него нет. А вот за дочку…

Кстати, а как ее зовут-то? Надо же. Как он мог даже не спросить имя. Ладно. Спросит. Потом.

– Ты ведь любовник княгини, – между тем, облизнув пересохшие губы, продолжал итальянец.

– И что с того?

– Можешь обещать быструю и честную смерть, если я буду откровенен?

– Ты верно заметил, я ее любовник, но не фаворит, а потому влияния на нее не имею. Очень сомневаюсь, что ко мне кто-то прислушается.

– Она прислушается, – убежденно произнес раненый. – Коль скоро сумела настоять на том, чтобы отправить под твоим началом экспедицию на Урал, то и тут послушает. Ты ведь ее не разочаровал. Вот и теперь… Ы-ы-ы!

Угу. Беседовать-то они беседовали, но Рудаков при этом делал свое дело. Причем без обезболивающих. Для палача ли он сейчас старался или для честной стали, не имело значения. Он подходил к своим обязанностям со всей серьезностью. Этого пациента ему не спасти в любом случае. Но ведь на нем можно приобрести кое-какой опыт.

– Я уверен, что это именно ты сумел добраться до нас, – отдышавшись, продолжил Марио. – Другие пытались сделать это раньше, и все без толку. Я прав?

– Допустим.

– Я прав, – покачав головой, уверенно произнес убийца. – Так что она к тебе прислушается.

– Сомнительно.

– Странный ты. Другой бы уже пошел на сделку.

– Я не другой и словом своим дорожу. Ты же просишь о том, чего я обещать никак не могу. Для княгини я просто игрушка, и не более.

– Ты мог бы узнать все, что знаю я, прямо сейчас, – продолжал гнуть свое итальянец.

– Я и так это узнаю. Чуть погодя, но непременно, – пожав плечами, возразил Иван.

– Но пообещать-то мне, что постараешься отвести от меня пытки, ты можешь.

– Это я обещать могу. Но…

– Остальное вверим в руки Господа. Х-ха, и великой княгини-и-и-и! – Рудаков вновь оказался неловок и причинил раненому нестерпимую боль.

А есть ли смысл этому итальянцу бояться пыток, если его сейчас и без того корежит так, что впору вешаться? Наверное, все же есть, коль скоро он на этом настаивает. Ну что же, ему виднее. Это Иван в данном мире недавний гость. Да и прежний владелец тела о тюремных и пыточных реалиях был не особо в курсе. А вот этому, похоже, известно многое.

Итальянец хотел было заговорить, как только было достигнуто соглашение и он сумел отдышаться после очередного приступа боли. Но Рудаков остановил его, заявив, что не желает ввязываться ни в какие интриги. Его дело медицина. Вот закончит, а там сеньор Риццо может заливаться соловьем. Правда, ничего особенного предпринять он не мог. Даже извлечь пулю был не в состоянии, здесь требовалась операция и, как следствие, опий. Но первая помощь оказана, и жизни раненого ничто не угрожает.

Марио начал свой рассказ, как только за Рудаковым закрылась дверь. Впрочем, знал он не так много, а потому и его рассказ был достаточно кратким. Но и это заставляло задуматься. Нет, не Ивана. Государственные интересы, престолонаследие, опосредованное влияние на цесаревича, формирование его характера, предпочтений и вкусов. Устранение такого серьезного фактора влияния, как родная тетка, в которой наследник души не чаял. Все это мимо Карпова. Не его уровень…

– Ты говоришь, что этот ваш Адам Кравчик был иезуитом.

– Это так, – подтвердил итальянец.

– А как же тогда быть с тем, что он покончил с собой? Ведь это смертный грех.

– Значит, он знал что-то такое, что никак не могло оказаться достоянием чужих ушей, – предположил пленник. – А что до греха, то братья отмолят его, а папа дарует ему прощение и отпущение.

– Значит, с вашей гибелью ничего не закончится?

– Коль скоро Адам пошел на самоубийство… Нет. Ничего еще не закончилось.

Оставив раненого, Иван направился на выход из подвала. Оставалось выполнить данное обещание и изложить свою просьбу Хованской, а там хоть трава не расти. Он потому и согласился на ни к чему не обязывающее условие, чтобы не особо болела голова. Ну вот не хотелось ему выворачиваться ради того, чтобы даровать этому ублюдку легкую смерть. Да и не забыл он кинжал, валявшийся рядом с раненым. Еще мгновение, и тот заколол бы его без тени сомнений.