Текст книги "Охранитель. Хозяин Сибири"

– С чего подобные мысли? – не мог не спросить я.

– Так ить вам беречься надоть. А то супостат коварен и хитер, подстрелит вас, – он посмотрел на мою трость, – и кому мы нужны будем?

– Постараюсь, но обещать не могу, – развел я руками.

Рабочие загомонили, прозвучали предложения поселить меня в одну из пустующих резиденций и выставить охрану, чтобы никто не смог до моего тела добраться.

– Братцы, да вы садисты! – расхохотался я. – Мало того что тогда и ваши проблемы не узнаю, так и всех удовольствий лишусь! Не, так дело не пойдет. А врагов мы всех разобьем, не переживайте.

Потом последовали вопросы на различные темы. Сперва осторожные и робкие, но, видя, что не гневаюсь и отвечаю, стали спрашивать все смелее и смелее. Дошло даже до личностных отношений с женщинами. Сделал вид, что намека от молодого паренька, задавшего провокационный вопрос, не понял. Да и что ему сказать, если тот озвучил ходящий в народе слушок, что я, будто необъезженный жеребец, могу без устали и пилюль (особое на это сделано ударение) всю ночь трудиться над парой дам и глаз не смыкать. Мол, из-за этого на меня императрица-то и осерчала. Свел все к шутке, после чего и закончил встречу с трудовым коллективом. Правда, как водится, узнал, есть ли жалобы и просьбы. И вновь странность, никто и ни на что не пожаловался.

– Рули в редакцию, следует мне посмотреть на того, кто Екатеринбург и всю Сибирь различными слухами потчует, – велел Анзору, когда мы покинули завод.

– Иван Макарович, мы еще не обедали, а скоро вечер; может, перекусить к Марте заедем? Думаю, она вам обрадуется, – предложил мой советник.

– Так она все же не уехала? Насколько помню, приняла решение отправиться вроде бы в Италию, по настоянию своего жениха, – прищурился я, пытаясь понять, почему владелица ресторанной сети переменила решение.

– Пока не уехала, – хмыкнул Анзор. – Пару раз собиралась, даже на перроне побывала с чемоданами.

– Вот как? И в чем причина ее нерешительности?

– Последняя версия гласила, что было бы подло убегать, пока вы в сознание не пришли, – прояснил картину такого поведения Анзор.

Призадумался я, хочется с Мартой переговорить, да и перекусить не мешало бы, но, боюсь, в редакции нас дожидаться не станут. Поэтому решил после общения с газетчиками навестить невесту Ларионова – возможно, уже бывшую, так как девушка не последовала желанию своего жениха и не покинула Екатеринбург.

– Приехали, – остановил машину Анзор перед трехэтажным зданием недалеко от управы.

– Здесь газетчики находятся? – удивился я. – Неужели это весь дом им принадлежит? Или тут еще типография размещена?

– Иван Макарович, о чем это вы? – перешел на вы мой советник. – Первый этаж ведь под различные мелкие лавочки отдан, а на втором комнаты сдаются под разные торговые дома, артели, мануфактуры. Редакторы местных газет и журналов доходами не обделены, каждая газета арендует по несколько комнат. Нам кто в первую очередь интересен?

– Догадайся, – усмехнулся я.

– «Вестник Екатеринбурга» занимает три комнаты, редактор и хозяин – Салибов Борис Ефимович, – спокойно сказал Анзор.

– Молодец; пойдем, мне есть что ему сказать, – выходя из машины, хмыкнул я.

Нет, отправлять в ссылку на лесоповал или куда-то еще владельца газеты задачи у меня нет. Перегорел уже, а первое желание, когда Лиса-Мария опубликовала свою последнюю статью через подставного журналиста, было именно таким. Никогда не поверю, что редактор, да еще и хозяин, ничего не знал и не подозревал. Сейчас же задача состоит в том, чтобы пресса стала «ручной» и публиковала те материалы, которые мне нужны. В империи недооценивают журналистскую братию и позволяют ей многое, в том числе и публикацию непроверенных слухов. Нет, когда всплывают неточности, то публикуются опровержения, но мелким шрифтом и на последних страницах, которые мало кто читает.

Поднялись мы на второй этаж; подпрапорщик идет позади меня, держа в руках автомат, Анзор уверенно направился в конец длинного коридора. Вывески на дверях, какие-то объявления, запах и вовсе бьет в голову, смешав все и вся, начиная от лака и краски и заканчивая какой-то выпечкой. Людей, как ни странно, много, и они стараются остаться незамеченными, разговоры и те стихают, когда приближаемся.

Анзор уверенно отворил дверь, на которой я мельком успел прочесть лаконичную надпись: «Самая известная и популярная газета «Вестник Екатеринбурга». В табачном дыму, который клубится в комнате, и под быстрый стук печатной машинки на нас посмотрела средних лет женщина с папиросой во рту. Не переставая стучать по клавишам, она нам заявила:

– Господа, Борис Ефимович в данный момент занят, корректирует выпуск газеты на завтра. Прошу извинить, но принять он никого сегодня не сможет!

Глава 14
Газетчик и рестораторша

Ведь видит же дама, кто пришел, не может нас не узнать, но показывает норов. Для чего? Явно в этом есть доля моей вины, что не обращал внимание на их деятельность и все спускал с рук. Анзор имел разговор с редакторами и владельцами печатных изданий, однако я убежден, что те потом ситуацию обсудили и решили занять определенную позицию. Надумали поиграть в независимую прессу? Махнул рукой, разгоняя табачный дым, и подошел к этой наглой делопроизводительнице.

– Вы, очевидно, не понимаете, что спрашивать разрешения я не собираюсь. Голубушка, будьте любезны, доложите своему начальству, что с ним сейчас наместник Урала беседовать соизволит. Кстати, от нашего разговора зависит и ваша судьба.

– Это еще почему? – удивилась женщина.

– Неисполнение приказов, саботаж и наветы караются строго. Насколько помню, царь Великой Тартарии и за меньшее ослушание головы рубил! – рявкнул я, потеряв терпение.

Моя собеседница побледнела и чуть ли не бегом поспешила в кабинет своего начальства. Сам-то я понятия не имею, как Чурник поступал со своими подданными, но не думаю, что за проступки он их по головке гладил – скорее топором палача их шеи на прочность проверял. Чем глубже в старину, тем жестче действия правителей.

– Думаешь, головы рубили за такое? – задумчиво поинтересовался у меня Анзор.

– Проверять я бы не стал, – хмыкнул в ответ, направляясь вслед за женщиной, не собираясь ждать, когда нас соблаговолят пригласить.

Тростью толкнул дверь и вошел в кабинет. Нет, не так себе представлял рабочее место владельца газеты. Письменный стол с бумагами еще куда ни шло, но чтобы тут имелся просторный диван, ковер с толстым ворсом, бархатные шторы на окнах и стены, фривольно расписанные как в борделях? Даже головой помотал, не веря глазам своим.

– Очень, очень рад вас видеть! – подскочил ко мне низенький толстячок с испариной на лысой голове. – Позвольте представиться: Салибов Борис Ефимович, владелец и редактор «Вестника Екатеринбурга». Ваше высокопревосходительство, не смотрите по сторонам, мы не так давно это помещение арендовали, на ремонт еще не успели потратиться.

– Но, – указал тростью на стены, – как тут работать?!

– Ой, поверьте, в подвале, где до этого приходилось обитать, все выглядело намного хуже! Пару дней интенсивной работы – и на все это уже внимания не обращаешь! Ой, да что же мы стоим-то?! Проходите, располагайтесь, где душа пожелает, а Фимочка сейчас сообразит нам чайку. А может, чего-то покрепче изволите?

Глазки у владельца газеты так и бегают, пот по лицу струится, а пальцы мелко подергиваются, и он не знает, куда их деть. Время от времени бросает тревожные взгляды на ухмыляющегося Анзора да на свой письменный стол.

– Подпрапорщик, подождите нас в приемной этого, – демонстративно обвел взглядом стены, – борделя. Ни чая, ни кофе не нужно, как и чего-либо другого; у нас с вами, Борис Ефимович, серьезный разговор намечается. Да, – посмотрел на секретаршу или кем она там на самом деле является, – Фима, никого не пускать.

– И даже Софью Савельевну? – уточнила та.

– И даже ее, – в тон повторил я, а потом поинтересовался: – А вы про кого?

– Ой, Софочка моя супруга, раз в день, а то и чаще заходит, ей тоже здешние стены не нравятся и все время меня пытается «на горячем» застать, – пояснил Борис Ефимович с широкой улыбкой на лице.

Владелец газеты никак не может выработать тактику поведения, но явно пытается угодить. Что ж, такой подход мне нравится, думаю, легко найдем общий язык. Правда, если вдруг ветер переменится, от такого типа вполне можно получить подлый удар в спину.

Подпрапорщик с Фимой вышли и дверь за собой плотно прикрыли. Я же прошел к письменному столу и занял место владельца газеты, с интересом посмотрев на лежащие гранки. Крупный заголовок о состоянии здоровья наместника Урала меня не мог не заинтересовать.

Взял в руки лист и стал изучать статью, которая, судя по всему, должна выйти в ближайшем номере. Покушение расписано красочно, я бы сказал – в сказочном стиле. Нападавших, как сообщили журналисту, оказалось пятеро, но данное число перечеркнуто и от руки написано, что семеро, правда, со знаком вопроса. На помощь наместнику и его охране подоспели простые горожане, кто с вилами, кто с топором, а батюшка Даниил тот и вовсе нападавших сражал поленом. Драка длилась недолго, но оказалась кровопролитной и жестокой. К величайшему сожалению, в бою погиб жених Катерины Макаровны, являющийся адъютантом и доверенным лицом наместника Урала. Господин Гаврилов, поручик, собственной грудью защитил Ивана Макаровича и прихватил с собой на тот свет как минимум (очевидцы подтверждают) троих врагов. Сам же наместник, получив несколько ранений и находясь на грани жизни и смерти, продолжал отстреливаться. К величайшей радости, как сообщают проверенные источники, господин Чурков уже начинает приступать к делам, оправившись после тяжелейших ранений.

Нет, данный текст прочел не весь, там много отвлечений и намеков – мол, при первых выстрелах в наместника на улице вдруг стемнело, а купол церкви заблестел и набат на колокольне пробил. Уделено немало места переживаниям Катерины и ее слезам. Сделаны неприятные выводы, что в этом деле замешаны не только мятежники Квазина, но и в столицу след ведет. Прямого намека на императрицу и ее окружение не прозвучало, автор оставил делать выводы читателям, но, посыл, к сожалению, понятен.

– Оч-чень интересно! – потряс я в воздухе бумагами со статьей.

– Надеюсь, вам понравилось?.. – шумно сглотнув, спросил Салибов.

– Позвольте полюбопытствовать? – подошел ко мне Анзор.

– Пожалуйста, – протянул я своему контрразведчику бумаги. – К сожалению, вижу, что ваша служба со своими обязанностями не полностью справляется. Но отчасти в этом есть и моя вина, так как предложения о жестких мерах по отношению к тем, кто распускает нелицеприятные слухи, вы мне представляли. Думаю, теперь вполне соглашусь с этими вашими предложениями.

Анзор на меня удивленно взглянул, но промолчал, хотя и вижу, что он еще не понял мой замысел. Впрочем, играть в плохого и хорошего полицейского сейчас не стоит. Владелец газеты все же решился из кармана достать носовой платок, лысину и шею протирает. Как бы Бориса Ефимовича удар не хватил: лицо все красными пятнами пошло, дышит тяжело…

– Господин Салибов, вы присаживайтесь, – кивнул хозяину кабинета на диван.

– Благодарствую, – выдавил тот и чуть ли не рухнул на сиденье.

Мой советник по контрразведке закусил нижнюю губу и к окну подошел. И чего он ржет? Даже плечи трясутся! Этак он мне всю малину испортит и не позволит разыграть из себя деспота.

– Так что же это за сочинение на вольную тему я только что прочел? – прищурившись, обратился к владельцу газеты.

– Но… – начал тот, однако я его перебил:

– Молчать! – грозно прошипел и ударил по столешнице кулаком. – Вы уже все о себе заявили разными статейками. Ваша газетенка должна называться не «Вестник Екатеринбурга», а «Грязные сплетни»! Нет, это слишком мягко! «Клоака и клозет»! Вот точное название! У меня лопнуло терпение и нашлось время, чтобы воздать по заслугам! Лет десять каторги за оскорбления, грязные намеки и навет на честные имена – надеюсь, вам хватит.

– Гм, Иван Макарович, – кашлянул в кулак Анзор, – вы еще кое о чем позабыли. Дозволите напомнить?

– Слушаю, – с интересом посмотрел на своего советника.

– Вашим добрым именем не просто воспользовались, его еще и использовали для своего обогащения! Тираж захудалой газетенки подскочил, стал приносить существенную прибыль, а это уже не просто слухи или клевета, дело господин Картко должен заводить по статье «Мошенничество с целью незаконного обогащения».

– Господа! Помилуйте! – сполз с дивана владелец и встал на колени. – Признаю, просчеты имелись, но оскорблять никого не хотел! – Он сложил пухлые и подрагивающие ладони домиком и потряс ими перед лицом. – У меня двое детей! Супруга и престарелые родители!

– А вы о них думали, когда этот материал публиковать собирались?! – спросил я и смахнул со стола бумаги.

– Так в благих же целях! – чуть ли не взвыл владелец газеты.

– Отныне, если собираетесь продолжать жить в комфортных условиях, а не на каторге, то всю писанину, что вздумаете опубликовать, касаемо моей личности, будете согласовывать со мной. Понятно?! – грозно спросил я.

– Да-да, все ясно, не извольте беспокоиться… – закивал Борис Ефимович.

– А сейчас берите бумагу и ручку, пишите чистосердечное признание, для чего и по чьему наущению строили козни против действующей власти, – кивнул я на стоящий у стены обеденный стол.

Анзор взял писчие принадлежности, пару чистых листов и протянул их продолжающему стоять на коленях газетчику.

Следующие минут двадцать, охая и крякая, смахивая со лба пот, владелец «Вестника Екатеринбурга» сам на себя компромат писал. Естественно, Борис Ефимович все попытался переложить на своих журналистов, основной виновницей выставил Лису-Марию, но мне хватит и того, что он увеличивал тираж и давал разрешение на печать той или иной статьи. Понимаю, что с такими уликами ни один суд не вынесет обвинительный приговор владельцу газеты без давления «сверху», но знать об этом господину Салибову необязательно. Да и человек он понимающий, может представить, что я могу с ним сделать, если окажется неугоден.

Честно говоря, и сам-то не слишком представляю, какие бы шаги предпринял, окажись он не таким сговорчивым. Выкупить газету? Борис Ефимович может организовать другую. Надавить на поставщиков, чтобы те не поставляли бумагу и краски для печатной машины? Кто-нибудь да продаст, спрос рождает предложение; а газета получит еще больше читателей.

– Хорошо, – мельком пробежал я глазами покаянные признания владельца. – Этот документ у меня побудет, скажем, год, но, может, и меньше. Если сотрудничество окажется плодотворным, то ваш опус, – потряс я бумагами в воздухе, – верну вам. Кстати, рекомендую прислушиваться к моим пожеланиям, доход только увеличится, а банкротить вас не собираюсь.

– Ваше высокопревосходительство… – медленно протянул владелец кабинета, – простите великодушно… но почему бы вам было не начать наше знакомство с этого предложения?..

Ха, как он заговорил! И выглядит уже спокойным, явно успел осмыслить произошедшее и понимает, что его попугали, а он поддался эмоциям.

– Но грешки-то за вами числятся, – пожал я плечами. – И вообще, статья с вашими метками меня разозлила. Собирались выставить наместника Урала слабаком, не сумевшим за себя постоять, которого подловить легко и просто. Согласитесь, запашок от статейки – с душком!

– Но ведь хотели показать, как простой народ вступился, а это говорит о всеобщем уважении к вашей персоне, – погладил в задумчивости лысину Борис Ефимович.

– Уважаемый, а ведь кто-то вам подсказал все представить именно в таком свете, – резюмировал Анзор. – И этот «кто-то» имел свои личные цели. Не желаете ли нам рассказать в подробностях об этом писаке?

– Ты так думаешь? – уточнил я у своего советника.

– Иван Макарович, чтобы придумать подобное, надо иметь хорошую фантазию или преследовать определенные цели. Слухи о нападении и так разнятся и дополняются среди народа небылицами, газетная статья раздует пламя, а потом может последовать еще несколько уточнений, после которых вы окажетесь представленным в весьма невыгодном свете.

– Господа! Помилуйте, ничего такого и в мыслях не имелось! Да и раньше я вдумчиво подходил к тем или иным рассказам читателям о нашей власти, – испуганно воскликнул владелец газеты.

– И не принимали никаких совместных решений со своими, так сказать, конкурентами? – как-то нехорошо прищурился Анзор.

– Каюсь, некоторые моменты имели место, – пошел на попятную Борис Ефимович. – Но это большей частью касается расценок на рекламные объявления. А вот про нашего уважаемого, долгожданного и горячо любимого наместника Урала решили публикации делать только те, которые пойдут на общую и ему лично пользу. Вот вам крест, господа! – Газетчик размашисто перекрестился и преданными глазами на меня уставился.

– Черт с вами, – махнул я рукой. – Живите и работайте, но предупреждаю, ни одной статьи без согласования! Это же, – указал на разбросанные листы на полу, – уничтожить. Кстати, коллегам своим расскажите, что если не поймут, то найду способ их предприятия оставить без читателя, а то и просто перекупить или закрыть, к чертям собачьим. Ясно?

– Да-да, не извольте беспокоиться, с этого момента – никаких подобных намеков! Но вы бы хоть подсказали, в каком направлении можем писать и что читателю подавать, – заискивающе улыбнулся Салибов.

– Отношение к мятежу Квазина у меня негативное, Урал, да и вся Сибирь не приемлет, что империю пытаются разделить. В скором времени планируется нанести удар по мятежникам и вернуть на всех территориях законную власть. Про меня и императрицу никаких слухов и домыслов, ни слова в печатных изданиях! Да, еще момент, – на секунду задумался, подбирая слова, а потом продолжил: – Все, что я буду делать на территории Сибири, должно освещаться как благо для всей империи. В скором времени появятся золотые монеты, эти новые деньги необходимо расписать так, словно они подтверждают финансовое благополучие всей России, не иначе.

– Новые деньги?.. – поднял бровь Борис Ефимович и облизал губы, словно предвкушая что-то.

– Да, но пока это строго между нами, и не дай бог, чтобы кто-то об этом узнал раньше времени. Изображения монет, их номинал и краткую инструкцию, что и как следует подать в газетной статье, вам предоставят в ближайшее время. Надеюсь, мы друг друга поняли, – встал я из-за стола и, не обращая внимания на изумление владельца кабинета, направился на выход.

– Иван Макарович, я пару слов скажу господину Салибову, – обратился ко мне Анзор.

– Хорошо, жду вас в машине, – ответил я своему помощнику.

Фима нервно курит, табачного дыма в приемной стало явно больше.

– Голубушка, вы хотя бы проветривали помещение, – обратился я к делопроизводительнице газетчика. – Как ни прискорбно об этом сообщать, но табак, к сожалению, вреден, это я как врач заявляю. Подпрапорщик, – кивнул я своему охраннику, – мы уходим.

Краем глаза увидел, как облегченно выдохнула делопроизводительница газетчика и потянулась к лежащей перед ней пачке папирос. Понятно, мои слова прошли мимо ее ушей. Впрочем, большинство людей, зная о том или ином пагубном влиянии, продолжают свой организм отравлять, находя различные отговорки. Да и чего там далеко ходить – сам грешен: уже предвкушаю, как на улицу выйду и с удовольствием затянусь папироской. В сегодняшнем своем состоянии пытаюсь курить как можно реже, даже подумываю бросить, но сомневаюсь, что из этого что-то получится.

Анзор появился минут через десять и заявил, что теперь-то Борис Ефимович окончательно понял свои прегрешения и впредь мы можем не опасаться со стороны газетчиков никаких подлянок. Правда, если события не понесутся вскачь и не возникнет ситуации, когда хочешь не хочешь, а молчать нельзя.

В ресторан Марты мы прибыли, когда уже стало сереть. Подпрапорщика я отпустил, решив, что в заведении, где ужинают с десяток офицеров, моя охрана вызовет вопросы. Да и парню необходим отдых; за службу дал ему три рубля, чтобы он смог отдохнуть и развлечься. Автомат у подпрапорщика забрал Анзор и отправился на второй этаж, объяснив, что оружие полежит в одном из сейфов.

Опираясь на трость и кивая знакомым и не очень господам и дамам, медленно прошел к своему столику. Официантка с меню в руках и радостной улыбкой на лице меня уже дожидается.

– Ваше высокопревосходительство, Иван Макарович, добрый вечер, мы очень рады вас видеть! – сказала девушка и уточнила: – Что будете заказывать и на сколько персон?

– Ужин, поварам мои предпочтения известны, пусть будет как обычно, но без спиртного. Через пару минут ко мне присоединится мой советник по контрразведке, думаю, его вкусы тоже тут всем знакомы, – ответил я и, сев за стол, с блаженством вытянул разболевшуюся ногу.

– Да, привычки господина Анзора известны, – ответила официантка и почему-то покраснела. – Подождите пару минут, ужин принесу.

– Хорошо, голубушка, – махнул я рукой и стал осматриваться по сторонам в поиске владелицы заведения.

Обычно Марте незамедлительно докладывали о моем приходе и та спешила засвидетельствовать свое почтение, да и просто по-дружески поболтать, если чем-то серьезным не занята. Сегодня же Марта что-то не торопится, а ведь знает, что в больнице валялся, да и понимает, что пришел не только из-за еды, но и ее решения не следовать указанию Ларионова. Н-да, ротмистра я в какой-то степени понимаю, его желание уберечь свою женщину. Черт, вот какой первоочередной вопрос стоило задать своему контрразведчику. Сейчас он ко мне присоединится – и начну из него информацию вытаскивать! Никак не может Анзор привыкнуть и докладывать без расспросов с моей стороны, словно считает меня ясновидящим. Нет, понимаю, что в той среде, где он обитал всю свою сознательную жизнь, подобное не принято, но сейчас-то он к ворам отношения не имеет. Эх, опять иллюзии строю и пытаюсь перед самим собой лукавить. Анзор со мной по нескольким причинам, а не из-за того, что его взгляды кардинально поменялись. На одно надеюсь, что его дела никоим образом не навредят мне, императрице и империи…

– О чем так задумался? – поинтересовался мой друг, о котором только что размышлял.

– Да прикидываю кое-что, – медленно ответил, но потом решил задать вопрос, как говорится, в лоб: – Скажи, ты же свои дела не забросил?

– Ты про что? – безмятежно поинтересовался Анзор.

– Гм, как-то не верится, что ты резко решил отойти от старых делишек и стал благопристойным и честным господином. Осуждать не думаю, каждый выбирает собственный путь, но… – чуть задумался, подбирая слова, – понимаешь, не хочется, чтобы пришел кто-то типа господина Картко и принес на тебя компромат.

– Иван, я уверен, что не проходит и дня, чтобы тебя в глазах императрицы не очерняли, предоставляя ворох надуманных обвинений. Сомневаюсь, что Ольга Николаевна всем безоговорочно верит, да и убежден, что знать она о твоих прегрешениях не хочет. К тому же и сама императрица не так кристально чиста, как кажется.

Намек Анзора прозвучал достаточно прозрачно. Он не стал отказываться и отнекиваться, что не ведет своих дел, что, впрочем, логично. Правда, не понимаю, где он находит время, но это не важно. Прозвучали определенные намеки в отношении Ольги, которые мне не понравились. Да и про то, что в столице делается, я еще ничего не знаю.

– И в чем же императрицу можно обвинить? – спрашиваю, и как-то на душе становится муторно.

– В развале империи, в том числе и попустительстве тому, что происходит.

– Уточни, – хмуро попросил я.

– А мятежников и почти отделившейся Сибири тебе мало? – делано изумился Анзор.

– Сибирь-то тут при каких делах? Из состава империи выходить мы не планируем.

– Ваня, – ласково и с улыбкой посмотрел на меня приятель, – ты сам-то в это веришь? А после того, как стал золотые монеты чеканить, то и вовсе, считай, обрел независимость. К тому же выполнять дурные распоряжения не станешь, сместить же тебя не получится, время упущено. Вот и не знают в столице, что с нами делать. Каждый день решают, но воз и ныне там. Отправить войска? Так вроде бунта и не было. Отозвать указ о назначении наместника Урала? Так под тобой уже почти вся Сибирь! Или ты возражать начнешь?

– Нет, все верно, – медленно проговорил я. – Ладно, с этим разберемся, бог даст. Что там в самой столице происходит? Почему Ларионов велел Марте из России уехать?

– В центральной части империи дела хреново идут. Частые забастовки, народ активно агитируют за свержение строя. Меньшевики, эсеры и распутинцы почувствовали слабину правления, да и финансами стали богаты. Правда, мы их делиться заставили, – хищно оскалился Анзор, – платят, деваться некуда.

– И кому они отчисляют деньги? – поинтересовался я, уже предвидя ответ.

– Не так важно, – отмахнулся тот. – Считай, общество пытается своими средствами противостоять распаду империи.

– И какие плюшки имеют от такого сотрудничества господа революционеры? – мрачно посмотрел я на Анзора.

С ответом тот повременил, официантки принесли ужин, и одна из девушек предупредила, что владелица просила прощения, появится чуть позже, а пока она разбирает конфликтную ситуацию с гостями на третьем этаже. Дело, мол, деликатное и важное.

– А что там произошло? – указал пальцем в потолок.

– Не могу сказать, – прикусила губу официантка и метнула взгляд на свою напарницу.

– Как говоришь тебя зовут? – склонил голову к плечу Анзор. – Если не ошибаюсь, то Людмила? Правильно?

– Ага, у вас хорошая память, – широко улыбнулась девушка и поправила свой бюст, стрельнув глазками по советнику. – Мы же с вами близкое знакомство свели, когда…

– Не стоит прошлое вспоминать, – оборвал ее Анзор. – Люда немного задержится, а вы идите, – махнул он второй официантке, которая от любопытства аж кончик языка высунула.

– Ой, не поверите, – зашептала Людмила, когда ее товарка нехотя удалилась, – приезжие господа и дамы затребовали себе пяток девиц и парней, перебрали с алкоголем, а потом попытались наших мальчиков склонить к мужеложству, за что были биты.

– Так им официанты прислуживали? – не понял я. – Насколько знаю, Марта не желала в своих заведениях устраивать для дам свиданий, если только те не с кавалерами пришли или на месте с кем-нибудь не договорились.

– Ага, все так, – подтвердила Людмила и склонилась над столом, якобы сообщить что-то секретное. Однако, думаю, что она так поступила для Анзора, чтобы тот обратил внимание на ее декольте. – Господа разгулялись, да так, что перешли грань приличия, если, – она хихикнула, – можно про третий этаж так сказать.

– Людмила, ближе к телу… – начал Анзор, глядя на большие вздымающиеся полушария официантки, – тьфу, к делу переходи!

– Упились все и, прости господи, друг с дружкой начали…

– Достаточно! – резко оборвала официантку подошедшая Марта, которую я, к своему стыду, не заметил. – Принеси мне чашку кофе!

Людмила тяжело вздохнула, печально посмотрела на Анзора, но ослушаться свою хозяйку не посмела и быстро удалилась.

– Марта, рад видеть, – сказал я, попытался встать, но поморщился от боли, и владелица заведения меня остановила:

– Иван, сиди, знаю я про твои раны! И, честно говоря, удивлена, что Семен Иванович тебя из больницы выпустил!

– Портейг понимает, что не время мне бока отлеживать, – усмехнулся я, – дел и забот много. Но давай поговорим о тебе и твоей поездке в Италию.

– Думаю, ты знаешь, что я от таких планов отказалась, – пожала плечами Марта.

– Из-за чего? – поинтересовался я, а потом добавил: – Как к этому решению отнесся Ларионов?

Подошла официантка – что показательно, не Людмила – и поставила перед Мартой чашку с кофе. Владелица заведения поблагодарила девушку, а после того, как официантка ушла, стала медленно помешивать чайной ложечкой напиток. Анзор же, словно почувствовав, что при нем Марте трудно говорить, встал и заявил:

– С вашего позволения, позвольте на пару минут отлучиться.

Хм, неужели мой советник Симе изменяет? Впрочем, это не мое дело, достаточно того, что остался, а не сбежал в свои горы.

– Не все так просто, Иван Макарович, и вам об этом отлично известно, – закусила губу Марта, глядя в спину удаляющегося Анзора, почему-то переходя на «вы».

– Не понимаю, – отрицательно покачал я головой.

– Мой жених – возможно, бывший – настаивал на моем отъезде из Екатеринбурга, но к себе ехать запретил. Когда же вы… – она запнулась, – попали в больницу, то уехать я никак не могла. Никто не давал гарантий благополучного исхода для вас, а Катерина нуждалась в поддержке. Не стану скрывать, Вениамину Николаевичу я сообщила о происшествии и своем решении остаться. Ларионову это не понравилось, но, нужно отдать должное, он не сразу стал предъявлять свои права, которых на самом-то деле не имеет. Через два дня, после того как профессор объявил, что вашей жизни мало что угрожает, Вениамин Николаевич вновь со мной связался. Тогда-то и состоялся нелицеприятный разговор. Не стану пересказывать все от и до, это личное. Смысл же свелся к тому, что находиться подле вас и даже поблизости – опасно. В столицу возвращаться ни в коем случае нельзя, город кипит недовольством и находится на грани взрыва.

– Прямо так и сказал? – уточнил я.

– Да, – кивнула Марта. – Он сам и его люди с ног сбились. Пресекают поставки оружия, арестовывают пропагандистов, пытаются вмешиваться в работу чиновников, которых подкупили злоумышленники… – Она тяжело вздохнула и рукой махнула. – Вывод Ларионов сделал такой, что в России оставаться опасно, очень много предприятий закрывается, а владельцы перебираются в тихие и спокойные места.

– Настолько все плохо, что стали бежать за границу, – задумчиво протянул я.

– Не знаю, – вдруг резко произнесла Марта, – здесь ничего подобного не наблюдаю. В Екатеринбурге нет и намека на недовольство властью. Правда, с высшим лицом все отождествляют тебя, – посмотрела она на меня вопросительно.

– Гм, возможно, в Сибири все не так, – медленно ответил ей, а сам глубоко задумался.

– Императрица все свое время уделяет войскам и внешней политике, словно забыла про население, хотя изначально во главе угла у нее стояло благосостояние народа. Теперь же у нее вся полнота власти, одних переговоров с послами и обменов нотами протеста совершается несколько раз на дню.

– И тем не менее это не объясняет твоего решения остаться, – хмыкнул я, решив про себя, что пока сам не увижу обстановку в Москве, то и доверять слухам не стану.

Тот же ротмистр может сгущать краски, преследуя собственные неясные цели.

– Это сложно объяснить, – нахмурилась Марта. – Знаешь, когда мы с тобой познакомились, я ведь ужасно трусила и переживала. Все из рук валилось, до беды оставалось полшага. Именно благодаря тебе сумела добиться многого. Так неужели должна предать и сбежать? Знаешь, когда поняла, что со стороны мой отъезд будет выглядеть как поступок маленькой и трусливой девчонки, то все стало на свои места.