Текст книги "Хоббит. Путешествие по книге"

Натура Бильбо. Игра в загадки со смогом

Миновав решающий рубеж, Бильбо, пожалуй, даже слишком осваивается в новой роли взломщика и искателя приключений; расхрабрившись, он проявляет легкомыслие и заходит настолько далеко, что, только получив весомое вразумление, приходит в себя и перестает важничать и заноситься. Поначалу Бильбо проявляет чрезмерную самоуверенность. Он вызывается сходить и навестить Смога во второй раз, и, когда он приближается к логову дракона, рассказчик сообщает нам, что Бильбо «поздравлял себя, подходя к дальнему концу туннеля». Судя по всему, Бильбо воображает, будто он такой лихой взломщик, что даже сам Смог с ним не управится.

Когда Бильбо начинает рассказывать дракону, кто он такой, то называется выдуманными именами, точнее, прозвищами-загадками, и их перечень помогает нам яснее представить, каким Бильбо теперь видит себя. Начинает он с простого: с туманных упоминаний о своем путешествии и о том, что преодолел на пути. Бильбо говорит: «Я из-под Холма; мой путь лежал через горы, под горами…» Затем он поспешно добавляет самоописанию героизма и таинственности, сказав: «…и по воздуху. Я тот, кого никто не видит». Бильбо подчеркивает, что он не просто путешественник, но волшебное существо, наделенное способностью летать и становиться невидимым. Поскольку он действительно обладает этими качествами – в буквальном смысле, – Смог признает, что такое волшебное описание кажется ему достоверным.

Второй перечень прозвищ-загадок, который приводит Бильбо, описывает конкретный этап его приключений: «Я – Разгадывающий загадки и Разрубающий паутину, я – Жалящая Муха. Меня избрали для счастливого числа». Уверен, что все эти четыре «прелестных прозвища» (именно так, саркастически, отзывается о них Смог) прямо или косвенно касаются столкновения с пауками в Черном Лесу. «Разрубающий паутину» и «Жалящая Муха» – это прямые указания на данный эпизод, однако давайте подумаем, что они сообщают нам о Бильбо и его отношении к Смогу. Эти прозвища не просто рассказывают о событиях в Черном Лесу; они возобновляют статус Бильбо как смертоносной мухи, дразнящей, сочной и вкусной добычи, которую не удержать никакими сетями и ловушками. Конечно, Бильбо не угрожает дракону, но сообщает ему, что другие хищники с ним, Бильбо, совладать не смогли – он оказался им не по зубам.

«Разгадывающий загадки» – это само по себе в какой-то степени загадка, потому что непонятно, на какую именно разгадку – «clue» – намекает Бильбо. Вероятно, это намек на то, что Бильбо раскрыл смысл записи, сделанной лунными буквами. Однако я предполагаю, что Бильбо здесь подразумевает нечто совсем иное. Слово «clue» («разгадка») в английском изначально обозначало клубок пряжи; древнегреческий герой Тезей в известном мифе отыскал путь из критского лабиринта благодаря клубку – путеводной нити Ариадны, которую он тянул за собой и по которой вышел на волю. То, как слово «clue» было использовано в мифе о Тезее и Минотавре, и породило современный смысл этого слова: это что-то такое, за чем следуешь, чтобы отыскать выход из положения, решение загадки или задачи. Я считаю, что Бильбо подразумевает именно это древнее значение слова «clue»; скорее он говорит не об истории с лунными буквами, а о клубке паутины, с помощью которого нашел выход из Черного Леса. В восьмой главе я уже объяснял, что в первой редакции «Хоббита» Толкин описал, как Бильбо постепенно смотал паутину в клубок и с помощью этого клубка нашел путь на свободу, прочь из паучьего логова и обратно на тропу – то есть повторил хитрость Тезея. Позже, готовя вторую редакцию «Хоббита», Толкин переработал эту главу и убрал клубок паутины из сюжета. Но прозвище «Разгадывающий загадки», которым награждает себя Бильбо, осталось в тексте второй редакции, хотя оно восходит к первому варианту «Хоббита», где оно органично сочеталось с «Жалящей Мухой» и «Разрубающим паутину». Думаю, Толкин сохранил это словосочетание во второй редакции, уже убрав эпизод с клубком, потому что слово «clue» и словосочетание «clue-finder» («находящий путеводную нить») все равно работает, просто слово звучит уже в своем современном смысле.

Перечислив три прозвища-загадки, которые воспевают подвиг Бильбо в логове пауков, хоббит добавляет: «Меня избрали для счастливого числа». Конечно, здесь он подразумевает, что был добавлен четырнадцатым в состав «Торина и К°», чтобы отвести от гномьего отряда неудачу, – ведь изначально гномов было тринадцать. Смысл этой загадки дракон Смог разгадал с легкостью. С учетом намеков на приключение в Черном Лесу Бильбо подразумевает, что, опровергая реплику Смога: «Но счастливое число не всегда выигрывает», гномы и правда взяли с собой Бильбо не зря и выиграли от этого: хоббит принес им удачу.

Таким образом, во втором перечне прозвищ-загадок, которые дает себе Бильбо, все четыре прозвища подчеркивают и прославляют его подвиги и его важную роль в походе гномов. Описав себя как великого путешественника, наделенного волшебными способностями (первый перечень), Бильбо далее выставляет себя как смекалистого героя, без которого спутники хоббита наверняка погибли бы. Бильбо не преувеличивает – все это сущая правда! – однако он определенно рисует автопортрет с эпическим размахом.

Третий перечень прозвищ-загадок составлен в том же духе: «Я тот, кто живыми хоронит друзей, топит их и достает живыми из воды». Ясно, что Бильбо перешел от истории с пауками к истории с хитроумным освобождением из плена. В своей загадке он уподобляет затею с бочками похоронам и утоплению с последующим воскрешением, и это придает его поступкам черты не просто находчивости, а чудесного деяния, волшебства. Бильбо не просто спас друзей – он вернул их к жизни, воскресил из мертвых. Таким образом, Бильбо снова показывает дракону, что он, хоббит, – существо магическое, наделенное неведомыми Смогу волшебными способностями, не говоря уж о непредсказуемом поведении.

Под конец третий перечень прозвищ-загадок меняет направление и принимает несколько неожиданный оборот. «Я появился с самого дна мешка, но никому не удалось посадить меня в мешок» (перевод мой. – В. П.), – говорит Бильбо, обыгрывая название своей норки «Бэг-Энд» – «дно мешка». Бильбо снова намекает на то приключение, когда все гномы попали в плен и были посажены в мешки, и только Бильбо удалось избежать этой участи. Он говорит об эпизоде с троллями. Главное в этой реплике, однако, сам каламбур Бильбо, намекающий и на Бэг-Энд, и на важную роль мешка в эпизоде с троллями. Так возникает параллель между пленением гномов и названием родных мест Бильбо. Возможно, каламбур и непреднамеренный. Обе части реплики подчеркивают, что самого Бильбо в мешок не сажали, – значит, тем самым Бильбо отрицает собственную фамилию – Бэггинс (Baggins, от слова «bag» – «мешок»). Я вовсе не пытаюсь утверждать, будто Бильбо уподобляет свою бэггинсовскую жизнь тюрьме; мы неоднократно убеждались и только что снова видели, как Бильбо тоскует по Бэг-Энду, родному дому. Но сейчас, в те мгновения, когда Бильбо с помощью загадок описывает себя как таинственного, храброго, важного и даже наделенного волшебными способностями героя, он – быть может, бессознательно – отстраняется и дистанцируется от добропорядочного хоббичьего мирка. Мгновения, когда Бильбо отважно обменивается с драконом учтивыми репликами, – это, несомненно, самые туковские мгновения в его жизни за всю книгу.

Четвертый, и последний, перечень прозвищ-загадок, которыми Бильбо награждает себя, начинается сравнительно скромно и подчеркивает значимость Бильбо лишь за счет того, каких удивительных знакомых он повстречал в путешествии: «Я – друг медведей и гость орлов». Однако далее Бильбо переключается на последнюю триаду прозвищ: «Находящий кольца, Приносящий счастье, Ездок на бочках». К этому моменту Бильбо просто распирает от самоуверенности и важности, он откровенно хвалится. Да, он и правда приносящий счастье, но насчет нашедшего[40]40
  В оригинале «выигравшего» («ring-winner»). – Примеч. пер.


[Закрыть] кольцо Бильбо несколько погрешил против от истины, а то и вовсе наврал[41]41
  Как я уже объяснял в пятой главе, в первой редакции «Хоббита» Толкин и правда описал игру-состязание в загадки, в которой наградой победителю Голлум делает «подарочек», волшебное кольцо-невидимку, и Бильбо там и верно в каком-то смысле побеждает, но даже в первой редакции текста поступки его таковы, что нашедшим или выигравшим кольцо он может себя назвать лишь с очень большой натяжкой. – Примеч. авт.


[Закрыть]. Последнее из перечисленных прозвищ – роковой просчет Бильбо. Ему не стоило оглашать слово «ездок на бочках» и суждено впоследствии горько пожалеть о сказанном – когда слово «бочка» приведет к разрушению Озерного города – вернее, ускорит его.

То, что роковое слово сорвалось у Бильбо с языка, именно когда он преисполнился самодовольства, когда он торжествует, «очень довольный своими загадками», – это не случайность. Собираясь покинуть пещеру, Бильбо вновь чувствует удовлетворение: он «так был доволен собой, доволен тем, как умно вел беседу со Смогом», уверен в том, что он, Бильбо, и правда таков, каким себя описал, – неуязвимый герой, находчивый, хитроумный, наделенный волшебными свойствами, удивительно везучий, способный запросто болтать с драконами и даже дразнить их, как он делает, съязвив «напоследок, стремглав удирая по туннелю». Еще до того, как Бильбо успевает пожалеть, что сболтнул про бочки, новоприобретенную спесь с хоббита сбивает мощный залп драконьего огня, а вместе с ним Бильбо поражают страх и боль: «пламя и пар из ноздрей обожгли Бильбо, так что он мчался, спотыкаясь, точно слепой, от страха и боли». Когда Бильбо улепетывает по туннелю и драконье пламя жжет ему затылок и пятки, это отрезвляет заважничавшего было хоббита. Бильбо больше не будет важничать, дракон отучил его от зазнайства – и Бильбо вновь смотрит на себя трезво.

Приступ похвальбы заводит Бильбо слишком далеко, и зазнайство на какое-то время опьяняет хоббита, пересилив здравый смысл. Однако реплики Бильбо до и после разговора с драконом помогают нам разобраться в том, как соотносится безумный туковский мир, окружающий Бильбо, и обыденный бэггинсовский мир, в который Бильбо так жаждет вернуться. Прежде чем отправиться в логово дракона во второй раз, Бильбо бодро заявляет гномам: «„У всякого дракона есть слабое место“, – говаривал мой отец, но думаю, что он основывался не на личном опыте». Давайте на минутку остановимся и поразмыслим над этой репликой – и тогда она произведет на нас ошеломляющее впечатление. Банго Бэггинс, воплощенная благопристойность и унылая предсказуемость, давал Бильбо некий совет по части драконов, который подходит к нынешнему положению Бильбо? Конечно, сам Банго никогда не пускался на поиски приключений, и Бильбо твердо уверен, что отец его говорил исходя не из собственного опыта. Но Банго явно наслушался каких-то историй, и даже в его образцово-приличной и заурядной жизни все-таки нашлось место для мудрости, извлеченной из преданий и легенд, которые все еще рассказывали друг другу хоббиты. Как вы, наверное, помните, Бильбо в детстве и юности обожал рассказы Гэндальфа, и, судя по всему, он кое-что знает о троллях, волках и истории падения эльфийского города Гондолина. Более того, проницательный Бильбо совершенно прав. Несмотря на утверждение Смога, будто все сведения о драконьих животах, имеющиеся у Бильбо, «устарели», у этого дракона и правда есть свое слабое место. Таким образом становится ясно, что даже самый почтенный и не склонный к риску Бэггинс может почерпнуть кое-что полезное из старых легенд и рассказов о приключениях.

Едва спасшись от драконьего пламени, Бильбо делает сам себе суровое внушение. «„Неразумно смеяться над живым драконом!“ – сказал он себе»; и рассказчик сообщает нам: «Впоследствии фраза стала его любимой поговоркой, а потом и известной пословицей». Да, Бильбо на некоторое время позволил себе забыться и зазнаться и утратил трезвомыслие, но он умеет учиться на ошибках и быстро перестает витать в облаках. Более того, мы видим, как рождается новая мудрость, новый афоризм, еще одна поговорка о драконах, которую унаследуют и будут передавать друг другу новые поколения хоббитов. Судя по всему, опыт, который Бильбо накопил в ходе путешествия, не просто перекует и изменит его личность и характер, не просто поможет ему по-настоящему оценить свое прежнее мирное житье-бытье, когда хоббит вернется домой. Опыт Бильбо – это не просто личный опыт, потому что история хоббита станет известна его сородичам и благодаря ей другие хоббиты усвоят ту мудрость, которую Бильбо приобрел в ходе путешествия вместе с опытом – запоминающимся, хотя зачастую и болезненным.

Истребление Дракона. Как на Смога нашли управу

Когда Бильбо в драконьем логове упражняется в красноречии, сыплет загадками и бахвалится, преукрашивая свои подвиги, его могло бы утешать то обстоятельство, что из двоих присутствующих в пещере он не самый тщеславный и самовлюбленный. Дракон Смог отличается непомерным самомнением и гордится собой даже больше, чем Бильбо, который всего лишь временно заважничал. Когда Бильбо начинает разговор с драконом с лести и говорит: «Я просто хотел взглянуть, так ли ты огромен и страшен, как рассказывают», Смог отвечает ему, «невольно польщенный, хотя и не поверил ни одному слову Бильбо». Когда Бильбо хвалит его «великолепный» и «редкостный» «бриллиантовый жилет», Смог покупается на лесть. «„Да, такой жилет в самом деле большая редкость“, – подтвердил Смог, как это ни глупо, весьма довольный». Дракон упивается сознанием собственного величия, но на самом деле заблуждается: это иллюзия. Смог напрасно верит, что с возрастом стал сильнее («„Тогда я еще был молод и слаб, теперь я стар и могуч, могуч!“ – злорадно торжествовал дракон»), и даже не подозревает, что на груди у него есть проплешина, где недостает чешуек. Не подозревает он и о том, что Бильбо просит полюбоваться драконьим брюхом, «имея на то свои причины». В своей спеси и самоуверенности Бильбо, похоже, копирует надменность и самовлюбленность самого дракона.

По сути дела, воздействие Смога на врагов во многом и сводится к тому, что дракон заставляет их думать и поступать подобно ему самому. Драконье мировоззрение и поведение весьма заразны. Например, Бильбо обычно не подвержен одержимости золотом. Даже когда он крадется по туннелю к драконьему логову в первый раз, хоббит говорит себе: «На что мне сдались сокровища дракона?» Однако стоит Бильбо своими глазами увидеть груды этих сокровищ, как его восприятие резко меняется. «Сказать, что у Бильбо захватило дух, будет слишком слабо. С тех пор как люди исказили язык эльфов, которому научились в эпоху, когда мир был несказанно прекрасен, не найдется слов, чтобы выразить все удивление и восхищение Бильбо. Он и раньше слыхал рассказы и песни про сокровищницы драконов, но не мог представить себе их великолепия, да и страсть гномов к золоту была ему чужда. Но сейчас душа его прониклась восторгом; словно околдованный, он застыл на месте, забыв про страшного стража». Даже Бильбо, который снова и снова возвращается в мечтах лишь к картине своей кухоньки, кресла и закипающего чайника, – и тот обнаруживает, что его душа поддалась чарам сокровищ. Та завороженность, в которую впал Бильбо под воздействием гномьей песни и ее чар, – лишь слабое подобие нынешнего его состояния. В тот раз очарованность охватила Бильбо ненадолго: вспышка света за окном заставила его вспомнить о драконах, и хоббит тут же вынырнул из грез. Но теперь дело обстоит иначе: чары несметного и бесценного золота так сильны, что даже живой и грозный дракон не отпугивает Бильбо от груды сокровищ! Кражу кубка Бильбо, по сути, проделывает под воздействием этих чар; он хватает чашу, когда его помимо воли тянет к груде сокровищ. От вида груды драконьего золота даже Бильбо начинает мыслить по-драконьи.

При виде груды драконьих сокровищ Бильбо ненадолго испытывает приступ драконьей жадной тяги к золоту и поэтому бессознательно источает драконье же тщеславие во время разговора со Смогом. Но есть и еще одна сторона драконьего характера, которой Смог вполне активно пытается заразить Бильбо, и это – подозрительность и недоверчивость к окружающим.

Как уже отмечалось в одиннадцатой главе, Бильбо все путешествие остается обособленным от гномов. Выспренная торжественная речь Торина на пороге тайного туннеля – речь о том, что Бильбо пришло время выполнить услугу, ради которой его включили в отряд, – приведена неспроста: она подчеркивает эту отдельность и отчуждение. Рассказчик подтверждает: гномы «были намерены щедро заплатить Бильбо за его услуги. Раз они взяли его специально для того, чтобы он делал за них трудную работу, то и не возражали, чтобы он ее сделал, коли сам не против». Как бы тесно ни сплотила дружба и испытания гномов и Бильбо за время путешествия, хоббит все равно остается наемным помощником.

Судя по всему, Смог каким-то образом догадался об особом положении Бильбо, потому что он тут же цепляется за возможность воспользоваться этой ситуацией. Дракон советует Бильбо: «Не водись с гномами, тебе же лучше будет». Смог заявляет, будто он настоящий знаток гномьего характера, и принимается разжигать в Бильбо недоверие, подстрекает хоббита отделиться от гномов. Отличный пример его хитрости и коварства – невинный вопрос: «Ну что, хорошие денежки получил вчера за мою чашу?» Важен даже не ответ Бильбо, а то, что Смог заронил в его сознание зерно сомнения и неприязни к гномам. Смог изо всех сил старается растравить в Бильбо обиду, хочет, чтобы тот как можно сильнее воспринимал гномов именно в качестве нанимателей, причем таких, которые заставляют хоббита рисковать жизнью за мизерную плату. И чем сильнее Смог внушает эту мысль Бильбо, тем глубже трещина между хоббитом и гномами. Отсюда остается один шаг до того, чтобы внушить Бильбо подозрение, будто гномы не только надуют Бильбо, но и убьют его, едва он выполнит свою работу.

Смог наделен «низкой и злобной душой». Он живет один, никому не доверяет, ревностно охраняет свои сокровища, которым никогда не найдет применения, а душу свою тешит лишь мыслями об обладании сокровищами да гордостью своей силой и мощью. Такое мировоззрение и состояние души рассказчик позже назовет драконовой болезнью, и болезнь эта очень заразна.

Бедный Бильбо сопротивляется изо всех сил, чтобы не подпасть под влияние дракона. Его слова: «…не только золото привело нас сюда» – это объявление солидарности с гномами. Позже он подкрепит заявление: «Я тебе вот что скажу, – Бильбо сделал попытку не поддаваться дракону и остаться верным своим друзьям, – мысль о золоте пришла нам в голову не сразу». Обратим внимание: Бильбо сопротивляется двум аспектам драконовой болезни и старается сохранить верность друзьям, в то же время принижая и приуменьшая ценность и важность сокровищ. Однако, несмотря на громкие заявления Бильбо, слова Смога все-таки занесли заразу в душу хоббита. Даже когда позже гномы попытаются разубедить Бильбо, он ловит себя на недоверии к спутникам: «Как хотелось ему верить сейчас гномам, которые клялись, будто действительно не задумывались о том времени, когда отнимут у дракона сокровища». У Смога и правда «деспотичная натура», а от драконовой болезни, стоит ее подхватить, очень трудно потом излечиться.

Гномы. Вполне порядочный народец

Когда Смог старается внушить Бильбо недоверие к гномам, слова его звучат достаточно правдоподобно и потому повергают Бильбо в замешательство. В конце концов, оценка, которую рассказчик пока давал Торину и компании, звучала лишь как «вполне порядочный народец», «только не надо ждать от них слишком многого». И это не очень-то похоже на похвалу. Бильбо уже успел прийти к той же мысли; когда он спрашивал, кто из отряда пойдет с ним в туннель в первый раз, то «не ожидал, что раздастся хор добровольцев, поэтому и не был разочарован». Торин и его спутники – вовсе не «дрянные», но они даже в лучшие минуты «не герои, а расчетливый народец, превыше всего ставящий деньги».

Возможно, инсинуации Смога беспочвенны, но у нас есть причины опасаться, что, столкнувшись с драконовой болезнью, гномы окажутся очень уязвимы.

Даже до наступления этого критического момента гномы продолжают вести себя не самым достойным образом, продолжая начатое в одиннадцатой главе. Их основной проблемой снова оказываются неуемное воображение и перепады настроения, которыми гномы страдали начиная с Озерного города. Когда Бильбо приносит им золотую чашу из драконьего логова, гномов обуревает восторг. «Гномы все еще передавали из рук в руки чашу и с воодушевлением обсуждали, как обретут в недалеком будущем все свои сокровища», – они торжествуют так, словно победа уже одержана и поход уже завершен. Через несколько минут, когда Смог пробуждается и гномы слышат, как бушует его ярость глубоко в подземельях Одинокой Горы, они «сразу забыли свое самонадеянное бахвальство и съежились от страха». Гномов швыряет то в одну эмоциональную крайность, то в другую, и все это без весомых рациональных оснований: они впадают то в тоску, то в ликование, даже не подумав как следует. Только что они праздновали победу так, будто она уже одержана, и вот уже скованы отчаянием. Они сетуют: «Бомбур и Бофур! Мы забыли про них, они внизу в долине! Они погибнут, и наши пони тоже, мы останемся без припасов». Гномы безнадежно заключают: «Мы ничего не можем поделать!» Ужас и паника гномов в ответ на первое нападение Смога заставляют рассказчика несколько нравоучительно заметить: «Если живешь бок о бок с драконом, изволь с ним считаться». Хотя гномы уже с первой главы толковали о том, как заполучат сокровища обратно и как отомстят Смогу, у них и в мыслях не было продумать план конкретных действий, решить, как именно они отобьют сокровища и как будут мстить. Бильбо понимает это: «Бильбо так и подмывало упрекнуть гномов за то, что с самого начала эта проблема [как уничтожить Смога] была слабым местом в их замыслах». Но Бильбо хранит молчание, потому что, даже если бы он сказал эти самые слова, они бы все равно были сильнейшим преуменьшением.

Однако Толкин не позволяет читателям просто махнуть на гномов рукой и не описывает их как безнадежных идиотов. Да, гномы продолжают вести себя глупо и переменчиво, но мы видим и некоторые положительные проявления, которые позволяют надеяться, что гномы еще покажут себя молодцами. Первое такое проявление – это приязнь «старого Балина, вечного дозорного», к Бильбо. Балин вызывается проводить Бильбо по туннелю хотя бы часть пути и, более того, очень обаятельно проявляет бурную радость, когда Бильбо возвращается живым и невредимым – хватает Бильбо на руки и торжествующе выносит из туннеля. Все это напоминает нам, что на самом деле гномы не только наниматели, но и друзья Бильбо и привязанность их взаимна: «Раз они взяли его специально для того, чтобы он делал за них трудную работу, то и не возражали, чтобы он ее сделал, коли сам не против. Но они непременно выручили бы его из беды, как поступили уже в начале путешествия при встрече с троллями, когда у них еще не было никаких причин быть ему благодарными». Второе положительное проявление – это эпизод, когда Торин впервые выступает как подлинный вожак отряда. Хотя он с самого начала считался главным, мы пока еще ни разу не видели, чтобы Торин в критические моменты действовал решительно, храбро и жертвенно, как неоднократно поступали Бильбо и Гэндальф. Однако, когда гномы слышат шум приближения разъяренного дракона и ударяются в панику, Торин наконец-то показывает себя настоящим вожаком. Он командует парализованными страхом гномами, заставляет их действовать так, чтобы спастись самим и спасти товарищей. «Вздор! – оборвал их Торин. К нему вернулось прежнее достоинство. – Мы не можем их бросить! Внутрь войдут мистер Бэггинс, Балин, а также Фили и Кили – все сразу дракону не достанутся». Теперь мы наконец видим, что Торин способен принимать решения в трудную минуту и в то же время думать о друзьях, а не только о себе.

Гномы наделены способностью меняться к лучшему, созревать во что-то большее, чем «комическая труппа», которой они были на протяжении почти всей книги. В двенадцатой главе мы наблюдаем первые проблески таких перемен, но до настоящей метаморфозы еще очень далеко. Более того, впереди гномов ждет суровое испытание – им предстоит справиться с драконом. Даже если гномы и сумеют придумать способы его одолеть, им еще нужно найти в себе силы, чтобы побороть себя и не превратиться в подобия дракона.