Текст книги "Хоббит. Путешествие по книге"

Дикие твари. Варги и орлы

В начале четвертой главы рассказчик сообщает, что Бильбо и его спутники вошли в пределы Дикого Края. Дикостей в приключениях Бильбо хватает с самого начала: встреча с каменными великанами, которые забавы ради швыряются валунами, стычка с гоблинами, которые берут его в плен и утаскивают в свои мрачные норы. Однако, поскольку хоббит очень быстро оказался в подземном царстве гоблинов, у читателя не было случая узнать, что представляет собой наземная часть Дикого Края. Когда Бильбо в начале шестой главы выбирается из-под гор на белый свет, мы, читатели, возвращаемся в собственно Дикий Край. Наводящие страх события, в которых довелось принять участие хоббиту среди хвойных лесов на восточных отрогах Туманных гор, знакомят нас с двумя разновидностями существ, которые представляют собой любопытные образчики населения Дикого Края и натуры этих мест, – варгами и орлами. Если мы внимательно присмотримся к этим существам, нам, быть может, станет яснее, что имел в виду Толкин, когда назвал этот край Диким.

В шестой главе читатель узнаёт, что варги – союзники гоблинов. Варги – это волки, но не стоит думать, что они лишь ручные зверюшки гоблинов, животные, которых гоблины используют так же, как охотники-люди используют собак. Варги, судя по всему, совершенно отдельное от гоблинов сообщество, со своим вожаком, который при упоминании сравнивается с Верховным Гоблином. У них также имеется свой язык, что говорит об обладании разумом, – в отличие от большинства животных. Язык варгов тем не менее также наглядно демонстрирует их низкие нравственные устои. Речь варгов – «ужасный язык» и для слуха Бильбо звучит устрашающе, словно «речь идет только о жестоких и злых делах». Жуткая беседа варгов непонятна Бильбо, однако рассказчик подтверждает, что его подозрения касательно ее темы вполне обоснованны. Более высокая общественная организация, которая ставит варгов на ступеньку выше других животных, обнажает также их лиходейскую натуру. Варги, безусловно, достойные союзники гоблинов.

Тем не менее они куда более дики и менее цивилизованны, нежели гоблины. Будучи гораздо крупнее и смышленее обычных волков, они сохраняют многие традиционные свойства животных – например, боятся огня. Заметим, однако, что эти черты всего лишь делают варгов чуть менее злыми, чем гоблины: звериная натура налагает ограничения на способность творить зло. Когда Гэндальф пускает в ход против варгов чародейский огонь, те только и способны, что в ужасе и смятении броситься врассыпную. Гоблины, напротив, находят всю ситуацию в высшей степени забавной и тут же изобретают, как воспользоваться огнем к собственной выгоде. Гоблины, с их более «продвинутым» кругозором, способны достичь куда более высокой степени жестокости, чем варги сами по себе. Если варги добрались бы до Бильбо и гномов, они с радостью разорвали бы их в клочья, но садистская изобретательность, которую проявляют гоблины, варгам недоступна. Будучи более неистовыми и дикими, они оказываются менее порочны, чем их «цивилизованные» союзники.

Извечные враги гоблинов орлы, чудесным образом спасшие Бильбо и его друзей, явно выступают на стороне добра. Рассказчик признает, что некоторые орлы бывают «трусливыми и жестокими», однако эти орлы «древней породы северных гор» – «гордые, могучие и благородные – самые замечательные из птиц». Их милосердие и чувство чести проявляется в благодарности, которую они выказывают Гэндальфу, спасшему когда-то жизнь Повелителю орлов. Эти огромные птицы воистину благородны и возвышенны.

И однако же, читателю не стоит заблуждаться насчет орлов. Они вовсе не защитники добра, что парят в вышине, высматривая, как бы наказать зло и спасти прекрасную даму (в данном случае – хоббита). Повелитель орлов выражает радость оттого, что орлы смогли отплатить Гэндальфу добром за добро, но уточняет, что вмешались они главным образом для того, чтобы «вырвать у гоблинов из рук игрушку». Таким образом, спасение гномов для орлов скорее средство, чем цель. Обсуждая дальнейшие планы, Повелитель орлов недвусмысленно дает понять, что и гномы, и цель их путешествия не представляют для орлов ни малейшего интереса. Орлы готовы им помочь, однако не желают ради этого подвергать себя никакой опасности. «Рисковать жизнью ради гномов не согласны», – напрямую заявляет он. Маг Гэндальф готов сопровождать гномов и дальше, при этом изрядно рискуя собственной шкурой, но орлы не настолько деятельны и великодушны.

Даже сама вражда орлов с гоблинами носит, по сути, поверхностный характер. Рассказчик попросту говорит, что орлы не любят и не боятся гоблинов. Читателю сообщают, что орлы налетают на гоблинов сверху и загоняют назад в пещеры, однако же происходит это не постоянно и даже не часто. Орлы вовсе не Хранители Дикого Края, не отряд антигоблинского спецназа. По словам рассказчика, они нападали на гоблинов, только когда «удостаивали гоблинов своим вниманием (что бывало редко)». По большей части орлам нет до них никакого дела.

Еще более красноречивы отношения между орлами и «храбрыми лесорубами», которых рассказчик упоминал ранее в этой главе. Лесорубы, судя по всему, в целом хорошие люди. Не забудем, что именно на них замышляли напасть той ночью варги и гоблины. Тем не менее орлы не являются союзниками этих людей в борьбе с силами зла в лице гоблинов; наоборот, они откровенно враждуют с жителями лесных деревень. Повелитель орлов сообщает, что если люди увидят их, то начнут стрелять из луков, решив, что орлы прилетели за их овцами. «И у них есть для этого основания», – как ни в чем не бывало подтверждает он. И действительно, среди провизии, которую орлы той же ночью принесли гномам, были тушки не только зайцев и кроликов, но и барашка.

Орлы – хорошие птицы, но они не поддерживают по умолчанию всякого, кто стоит на стороне добра, не предаются безоговорочной борьбе со злом. Подобно варгам, они – дикие животные, во многом схожие со своими меньшими собратьями. Глаза Повелителя орлов «могли смотреть прямо на солнце, не мигая, или с высоты в милю видеть ночью кролика, бегущего в траве». Да, орлы способны смотреть (и часто смотрят) в высоту – помните солнце в загадке Бильбо про маргаритку? – однако гораздо чаще используют зрение для того, чтобы высмотреть внизу добычу. Они враждуют с хозяевами овечьих стад, как и всякие обычные хищники. Главная причина того, что орлы, как правило, не обращают внимания на гоблинов, состоит, по словам рассказчика, в том, что «орлы их не едят». Да, они величественные и благородные создания, однако по сути своей – хищные птицы.

Как с беспокойством осознает Бильбо, очутившись в орлином гнезде, орлы далеко не безобидны. Слыша, как один орел называет его и Дори «пленниками», хоббит начинает сомневаться в том, что их действительно «спасли». Потом выясняется, что его страхи необоснованны, однако же в них есть рациональное зерно. Когда на следующее утро орел, на котором сидит Бильбо, замечает, что тот и впрямь смахивает на кролика, это лишь вернее подтверждает опасения хоббита. Орлы – хорошие птицы, но совершенно дикие.

Как видит читатель, «дикий» не означает только «злой» – в данном случае у этого слова куда более сложное значение. Дикий Край – не просто местность, где живут такие творения зла, как гоблины, и Бильбо, войдя в пределы Дикого Края, отнюдь не оказывается на вражеской территории. Скорее, можно сказать, что он покинул мирок безопасности и уюта и оказался в мире, где все дики и безжалостны. В Диком Краю есть и злобные варги, и благородные орлы, но и те и другие – жестокие хищники. Правда, на примере варгов мы видим, что эта дикость, эта связь с обычными животными, присущая обеим группам разумных существ, сама по себе злом не является. Дикая натура варгов – в первую очередь то, что делает их менее порочными, менее злыми, чем их «цивилизованные» соседи-гоблины; дикость варгов, по сути, наиболее положительная их черта.

Читатель может решить, что в уютном и отлакированном мирке родных мест Бильбо обитает высокоразвитое общество, в котором жить и безопаснее, и предпочтительнее, чем в Диком Краю. Гоблины, однако, наглядно продемонстрировали нам, что цивилизованность отнюдь не обязательно благо: изобретательность «культурно развитого» народа может быть обращена на рабство, пытки и создание хитроумных устройств, «которые предназначаются для уничтожения большого числа людей за один раз». Орлы также являют собой предостережение от различных упрощенных выводов. В книгах Толкина добрые существа далеко не всегда бывают воплощением добродетели, а жестокие и опасные хищники далеко не всегда злы. Приключения Бильбо в Диком Краю помогают читателю узнать, что мир Толкина куда более сложен в нравственном отношении, чем могло показаться многим читателям при первом прочтении.

7. Друг медведей и гость орлов. Небывалое пристанище

Дикий Край. Беорн

В «Хоббите» нет персонажа, который воплощал бы в себе нравственную неоднозначность Дикого Края столь же полно, как Беорн. С одной стороны, он невероятно опасен и непредсказуем. Гэндальф, упоминая его впервые, довольно зловеще называет его безымянным «Некто». Читатель узнает, что этот Некто живет поблизости, что именно он вырубил ступени в огромной горе, на которой они стоят, и что было бы в высшей степени опасно повстречаться с ним ночью. Гэндальф именует таинственного незнакомца «очень важной персоной», что звучит не слишком утешительно, особенно когда маг строго добавляет: «И не вздумайте его раздражать, а то бог знает что может получиться». Изначальное описание Беорна, данное Гэндальфом, недвусмысленно дает понять, что, собираясь его побеспокоить, гномы и Бильбо изрядно рискуют головой.

Довольно пугающие речи, – особенно для хоббита, который еще не успел оправиться от пережитых совсем недавно бурных приключений. Следующей ночью Бильбо нырнет с головой под одеяло, после того как, проснувшись среди ночи, услышит снаружи ворчание и какой-то шум. Он испугается, что Беорн в обличье медведя сейчас ворвется в дом и сожрет его и гномов. Бильбо вновь несправедливо судит того, кто дал им приют, – как уже было в шестой главе, когда он неверно понял прозвучавшее в речи орлов слово «пленники». В обоих случаях, однако же, заблуждение Бильбо вполне обосновано. Хотя орел спас его от гибели в огне, все же нашего хоббита унесли в недосягаемое гнездо огромного хищника. Здесь, в седьмой главе, Беорн привечает и угощает Бильбо под своим кровом, однако наш хоббит явно принял близко к сердцу предостережение Гэндальфа о том, насколько опасен хозяин дома. Да и сам Беорн отнюдь не развеял страхи своих гостей, предупредив: «Ни в коем случае не выходите из дому до восхода солнца, а то вам придется плохо». Может, Беорн и очень важная (а также в некотором отношении крупная) особа, но его дом – явно в высшей степени опасное место.

С другой стороны, Беорн куда откровеннее и решительнее, чем орлы, противостоит зловредным обитателям гор. Как видно в предыдущей главе, орлы любят изводить гоблинов развлечения ради, однако нечасто бросают свои дела, чтобы схватиться с ними. Беорн, напротив, непреклонный и заклятый враг гоблинов и варгов. То, какой прием он устроил гномам, недвусмысленно показывает, на чьей он стороне. Беорн «не очень-то долюбливает» гномов, однако готов принять спутников Гэндальфа в своем доме, если они – «враги гоблинов». Очевидно, по мнению Беорна, всякий, кто враждует с гоблинами, – не такой уж плохой парень. Именно этим, судя по всему, объясняется и то, как он отдельно приветствует Торина. Беорну, как и Верховному Гоблину, знакомо имя Торина, он знает, что это «сын Трейна, внук Трора». Происхождение Торина вызывает у Беорна явное уважение и становится причиной того, что Торин может быть гостем в его доме. Трудно, впрочем, вообразить, будто Беорн впечатлен одним лишь фактом, что этот гном происходит из царской семьи. Скорее уж, предки Торина небезразличны Беорну именно потому, что они известны как завзятые враги гоблинов Туманных Гор. Беорн вызывает лично у Бильбо вполне обоснованный страх, подогретый свирепостью этого великана-оборотня по отношению к гоблинам, но когда хоббит вслух предполагает, будто Беорн может привести к ним гоблинов и варгов, Гэндальф совершенно резонно отвечает, что Бильбо «болтает глупости» и что ему лучше отправиться спать, «а то голова у тебя уже плохо варит». Пускай Беорн сам по себе ужасен и непредсказуем, но при всем при том он, безусловно, заклятый враг этих зловредных тварей.

Хотя извечная вражда Беорна с гоблинами вроде бы делает его естественным союзником Торина и компании, свирепость и кровожадность, которые он при этом проявляет, едва не заставляют усомниться в его изначальной принадлежности к силам добра. Когда Гэндальф рассказывает о том, как в подгорной пещере убил гоблинов вспышкой молнии, Беорн со свирепым удовлетворением ворчит: «Славно!» Его следующая реплика, что «иногда и волшебник может на что-то пригодиться», показывает, что, с точки зрения Беорна, полезна только та магия, которая убивает гоблинов. Можно с абсолютной уверенностью сказать, что уж его-то ничуть не впечатлили бы волшебные бриллиантовые запонки. Он проявляет нетерпение, даже когда Гэндальф рассказывает о куда более увлекательном представлении с фейерверком, которое он устроил на волчьей поляне. «Они бы у меня не отделались одними фейерверками!» – бормочет он, намекая, что магия Гэндальфа, на его вкус, недостаточно убийственна и жестока.

Убедившись, что гномы говорили правду, узнав, что они и впрямь перебили кучу гоблинов, в том числе самого Верховного Гоблина, Беорн приходит в прекрасное расположение духа и смеется свирепым смехом. То, каким образом он проверял слова гномов, оказывается, пожалуй, наиболее устрашающим проявлением его собственной кровожадной натуры. Беорн без единого слова показывает гостям отрубленную голову гоблина и шкуру волка, которых изловил в лесу. Судя по всему, именно они подтвердили Беорну рассказ гномов о том, что произошло в горах. Читателю предоставляется самостоятельно представить леденящие кровь подробности: как Беорн поймал в ночной чаще гоблина, а затем волка, как запугивал или мучил их, чтобы выведать все, что им известно, как потом убил их, одного расчленил, другого освежевал и наконец вернулся с двумя омерзительными трофеями, чтобы выставить их перед собственным домом. Единственный комментарий рассказчика к этой истории звучит сухо и сдержанно: «Беорна страшно было иметь врагом».

Творить добро и одновременно быть жестоким – типично для Беорна, в котором причудливо смешалось несовместимое. Неясно даже, к какому виду он принадлежит. Когда Гэндальф упоминает его впервые, то разъясняет, что у Беорна два облика – огромный и сильный человек и еще более громадный и могучий медведь. Маг и сам не вполне уверен, кто Беорн на самом деле – то ли человек, способный превращаться в медведя, то ли медведь, который иногда превращается в человека. Сам Гэндальф предполагает, что изначально Беорн – человек, однако не ручается за это[23]23
  В одном из своих писем Толкин напрямую утверждает, что Беорн – человек, однако даже это доказательство не столь однозначно, как может показаться. В контексте данного письма утверждение Толкина призвано скорее уточнить, что Беорн – не эльф, чем разрешить спор «медведь или человек» о происхождении Беорна (The Letters of J. R. R. Tolkien, ed. Humphrey Carpenter. Houghton Miffl in, 1981. P. 178). – Примеч. авт.


[Закрыть]. Наиболее важная черта Беорна – то, что он человек и в то же время медведь, человеческое существо и в то же время зверь. Эта двойственность отразилась даже в его имени. «Beorn» – слово из англосаксонского языка, которым частенько называют мужчину или воина, но также оно имеет значение «медведь». Здесь стоило бы вспомнить о вражде между орлами – хищными птицами и лесорубами – земледельцами и пастухами, которые распахивают землю, стремясь обжить хотя бы малую часть Дикого Края. Беорн совмещает в себе обе стороны этого конфликта.

Многое из того, что читателю сообщается о Беорне, отражает эту двойственность его натуры. Беорн живет один – во всяком случае, без человеческого общества, а только в компании животных. Он так тесно связан с животными, что вовсе не охотится на лесных зверей и не ест их. И тем не менее очевидно, что Беорн не ведет дикарскую жизнь, кое-как добывая себе пропитание на манер лесных жителей. Его дом, безусловно, человеческое жилище. На самом деле, описание зала[24]24
  В оригинале «hall», в переводе Н. Рахмановой «холл». – Примеч. пер.


[Закрыть] и рисунок, на котором Толкин изобразил дом Беорна изнутри, весьма напоминают медовые (бражные) залы англосаксов – непритязательные и многолюдные строения, где собирались для пиров древнеанглийские воины. Судя по всему, Беорн даже оказал немалое культурное влияние на своих друзей-животных: они прислуживают Беорну и его гостям, точно самые настоящие слуги. Дом Беорна, равно как и его натура, соединяет в себе два мира – человеческий и животный.

Ближе познакомившись с Беорном, читатель также может понять, что его неистовая личность куда сложнее, чем может показаться. Он более свиреп, чем орлы, и, на первый взгляд, получает от насилия ничуть не меньшее удовольствие, чем сами гоблины. Однако, помимо того что Беорн «опасный враг», он также хороший друг и готов сделать для Гэндальфа и его спутников гораздо больше, чем склонны были орлы. Как только Беорн убедился, что Гэндальф и гномы рассказывали правду, судьба путников становится ему небезразлична и он охотно вызывается помочь им всем, что в его силах. Как можно увидеть, в жизни Беорна есть не только ненависть к гоблинам: в основу его существования входит также и любовь к друзьям-животным. По словам Гэндальфа, Беорн своих животных «любит, как родных детей», относится к ним с нежностью и заботой, которые по меньшей мере сравнимы с его же кровожадностью и жестокостью. И те и другие черты в равной мере присущи его нраву, о чем читателю напомнит еще одно сдержанно-зловещее предостережение Гэндальфа: гномы, дескать, и представить себе не могут, что бы с ними сталось, если бы они дурно обошлись с пони Беорна или же увели бы их в Черный Лес[25]25
  В переводе Н. Рахмановой эта часть фразы опущена. В оригинале она звучит так: «What would happen to you, if you tried to take them into the forest». – Примеч. пер.


[Закрыть]. В этой смеси свирепости и верности друзьям, переплетении человеческой и звериной натуры Беорн являет собой истинного обитателя Дикого Края.

Натура Бильбо. Дикость и цивилизация

Исследуя в шестой главе характер орлов и варгов, читатель начинает задумываться над натурой самого Дикого Края, и седьмая глава дает нам обильную пищу для размышлений такого рода. В частности, мне бы хотелось подробнее обсудить значение слова «дикий» – что именно стремился сказать Толкин, когда дал этому краю именно такое название? У слова «дикий» множество различных значений, однако я выделил бы среди них две основные ветви: «неукротимый», «безудержный» и «варварский», «неприрученный». Дикий Край в «Хоббите», безусловно, дикий в первом смысле слова: все его обитатели, равно добрые и злые, неудержимы и подвержены внезапным порывам насилия. Я, однако же, считаю, что в концепции «Хоббита» первоочередную важность имеет вторая ветвь значения этого слова.

Дикий Край – варварский в том смысле, что почти не затронут влиянием человеческого общества и общественных традиций. Рассказчик, к примеру, уделяет большое внимание грубости Беорна. Читатель узнает, что он никогда не бывает особенно учтив и, по сути, воинственно отвергает всякого рода любезности. Когда маг представляется: «Я – Гэндальф!» – Беорн грубо бурчит: «Первый раз слышу!» Еще грубее он обходится с бедным мистером Бэггинсом: смотрит на него насупясь и довольно пренебрежительно осведомляется: «А это что за фитюлька?» – словно Гэндальф привел с собой ручного зверька. Избыточная учтивость Гэндальфа и гномов смотрится весьма забавно в сочетании с грубоватостью Беорна. Глядя, как Балин и Двалин усиленно кланяются и машут капюшонами, Беорн разражается хохотом и отрывисто велит им: «Садитесь и перестаньте так суетиться». Заявление Гэндальфа, что Бильбо – «хоббит безупречной репутации из очень хорошей семьи», уж верно, так же неуместно и бессмысленно, как переживания Бильбо по поводу отсутствия пуговиц на жилете.

Однако нельзя сказать, будто в Диком Краю совсем нет традиций поведения в обществе. Беорн, может, и разговаривает грубо, но его гостеприимство выше всяких похвал.

В доме у него примитивная мебель и совершенно необычная прислуга, зато угощение отменное – лучшего Бильбо не едал с тех пор, как покинул кров Элронда. Орлы явно соблюдают в отношениях друг с другом некий сложный этикет, пускай даже правила его не знакомы ни Бильбо, ни гномам. У орлов, как узнает читатель, есть традиционная вежливая фраза, которую принято говорить на прощание, и Гэндальф, по счастью, знает, «как полагается вежливо ответить»[26]26
  Тут можно вспомнить, что вежливое прощание у орлов звучит так: «Счастливый путь, куда бы он ни лежал, и пусть примет вас в конце родное гнездо!» Правильный ответ: «Да несет вас попутный ветер туда, где плывет солнце и шествует луна». Это весьма изысканные церемониальные формулы, а упоминание гнезд показывает, что это формулы внутренние, то есть орлы так говорят друг другу, а не посторонним. Следовательно, с посторонними они, как правило, не разговаривают, а значит, помощь, которую они оказывают гномам, становится еще значительнее, а осведомленность Гэндальфа – еще шире. – Примеч. авт.


[Закрыть]. Церемония весьма изысканная, а упоминание «гнезда» и «крыльев» говорит о том, что используется она только между своими – когда орлы прощаются друг с другом, а не с кем-то посторонним. Можно догадаться, что обычно орлы ни с кем не здороваются и не прощаются, – и тем большее значение обретает помощь, которую они оказали гномам, а уж то, что Гэндальф знаком с орлиной церемонией прощания, – и вовсе примечательный факт. Общественные традиции в Диком Краю совсем не те, что в цивилизованных землях, и тем не менее они существуют. По сути, в Диком Краю вежливость оказывается во многих отношениях намного важнее, чем в более рафинированных землях. В Диком Краю вежливость может спасти жизнь. К примеру, ранее, в главе шестой, рассказчик предостерег читателя, что «не следует обижать орлов, если ты всего лишь маленький хоббит и лежишь ночью в горном орлином гнезде». Балин и Двалин стремятся умаслить явно недовольного Беорна, изо всех сил стараясь «быть вежливыми», а когда он прерывает традиционное гномье приветствие, говоря, что их услуги ему не нужны, только имена, – даже не смеют обидеться. Мы видели даже, как в четвертой главе Торин по схожей причине сделал попытку ублажить Верховного Гоблина, льстиво называя горы «поистине гостеприимными». Грубое обращение Беорна с Торином и компанией говорит, в частности, о том, что он их нисколечко не боится.

Таким образом, основной контраст Дикого Края в интерпретации Толкина – это контраст не между варварством и цивилизацией, но между дикостью и домашностью. Даже само название седьмой главы – «Небывалое пристанище» – прямо указывает на это противопоставление. В этой главе читатель видит, как Бильбо и гномы гостят в двух совершенно разных жилищах, однако ни одно из этих жилищ нельзя назвать «уютным домашним очагом». Оба они – необыкновенные, непривычные и по-разному неуютные.

Как обычно, этот контраст многократно усиливает точка зрения Бильбо Бэггинса. Наиболее ярко это проявляется в самом начале седьмой главы, когда Бильбо просыпается в орлином гнезде. Проснувшись, он «вскочил с намерением посмотреть на часы и поставить на огонь чайник», но тут же обнаруживает, что «вовсе не дома». Орлиное гнездо на пиках Мглистых гор явно во многом отличается от хоббичьей норки Под Холмом. И однако же самым сильным потрясением для Бильбо оказывается в этот миг полное отсутствие домашних удобств. Усевшись, он с тоской мечтает о том, «как приятно было бы сейчас умыться и почистить зубы», горюя также, что не получит «на завтрак чаю, жареного хлеба и копченой свинины». Как предупреждал Двалин еще во второй главе, Бильбо теперь придется «обходиться без носовых платков и еще много без чего».

Бильбо дважды едва не попадает в беду, так как по-прежнему оценивает происходящее с ним в прежних, по-бэггинсовски цивилизованных терминах, более чем неуместных в обстановке Дикого Края. Первый раз он совершает оплошность, сравнив орла, который спас его, с вилкой, затем, уже нечаянно, – с аистом[27]27
  В оригинале это «fork и stork». В переводе Рахмановой игра слов утеряна и Бильбо говорит: «И скалы не опилки». – Примеч. пер.


[Закрыть], а себя – с куском бекона. Поспешная поправка Дори: «Орлы не вилки!» – напоминает Бильбо, какой он совершил промах. Безыскусное сравнение из прошлой жизни в данных обстоятельствах, пожалуй, неразумно – ведь не хочет же Бильбо, чтобы гигантская хищная птица, которая принесла его в свое гнездо, сочла его куском мяса на завтрак. Однако куда хуже нечаянный намек Бильбо на то, что орел попросту неодушевленный предмет, словно орудие в чьей-то руке. Судя по неуклюжей попытке Бильбо исправиться, он и впрямь на мгновение забыл, что орел, сидящий рядом с ним, – разумное существо, способное понять смысл его слов. Бильбо не может позволить себе вставлять в речь высказывания о птицах и зверях, которые были допустимы у него дома.

Вторую и куда более серьезную оплошность Бильбо совершает, когда Гэндальф рассказывает ему об удивительном даре Беорна превращаться в медведя. Гэндальф говорит, что Беорн «меняет шкуры», имея в виду, как он поясняет дальше, его способность изменять облик. Бильбо между тем никогда прежде не сталкивался с подобными явлениями. По его мнению, Гэндальф хотел сказать, что Беорн – меховщик, «который делает из кролика котика, когда не удается превратить его в белку». Жизненный опыт Бильбо вводит его не просто в заблуждение, а в смертельно опасное заблуждение, и это вынуждает Гэндальфа предостеречь Бильбо: «Не упоминай ты больше слова „меховщик“, пока находишься в радиусе ста миль от его дома! Чтобы никаких таких слов, как „меховая накидка, муфта, меховой капюшон, меховое одеяло“ и тому подобное!» Эта ошибка Бильбо напоминает читателю о том, что ему уже довелось заметить в шестой главе: дикость и варварство – не всегда зло, а цивилизованность – не всегда добро. Беорн силен и опасен, но Гэндальф боится, что он впадет в подлинное бешенство, если хоть краем уха услышит про обычай развитых рас убивать диких животных и мастерить из их шкур одежду. Цивилизованное происхождение Бильбо не могло, пожалуй, оказать ему худшей услуги.

Да, Дикий Край непривычен и жутковат по сравнению с тихим, уютным и предсказуемым мирком, к которому привык Бильбо, однако Толкин время от времени отмечает также и его красоту. К примеру, когда орел уносит Бильбо прочь с горящего дерева, рассказчик отвлекается от происходящего, чтобы описать, как Бильбо «взглядывал вниз и видел под собой темную землю да кое-где поблескиванье лунного света на горной породе или на поверхности ручья, пересекавшего равнину». Точно так же, когда на следующий день Бильбо подымается ввысь на спине орла, читатель получает описание утра в местности, раскинувшейся внизу: «…туман лежал в долинах и вился вокруг вершин». Да, Дикий Край неуютен и груб, но при этом величественен и прекрасен.

Впрочем, Бильбо, глазами которого мы видим эту красоту, не слишком-то готов ее воспринимать. Если быть точным, в обоих процитированных случаях он в буквальном смысле слова закрывает на нее глаза – то есть зажмуривается. Его краткий разговор с орлом во время второго полета наглядно показывает разницу во взглядах смиренного маленького хоббита и царственного обитателя Дикого Края. Почуяв страх Бильбо – тот выдал себя, изо всех сил вцепившись в перья на спине орла, – гигантская птица ободряюще замечает: «Прекрасное утро, приятный ветерок. Что может быть лучше полета?» Орел, вне сомнения, считает свой вопрос риторическим, однако у мистера Бэггинса имеется ответ, который он огласил бы, если б только осмелился: «Теплая ванна и поздний завтрак на лужайке перед домом». В этом эпизоде, словно в капле воды, отразилось все нынешнее положение Бильбо. Еще совсем недавно хоббит неловко трясся на спине пони, проезжая через знакомые места неподалеку от своего дома, гадал, что подумают местные жители, увидев его в гномьем капюшоне не по размеру, и сокрушался, что у него нет с собой ни денег, ни носовых платков. Сейчас же читатель видит, как Бильбо, восседая на спине гигантского орла, летит над Туманными Горами и Великой Рекой, по соседству с опушкой Черного Леса, собираясь спуститься в эту гиблую глушь, где нет ни пищи, ни пони, ни годных для путешествия троп. Насколько далеко продвинулся Бильбо в карьере искателя приключений, ясно нам уже по тому, как спокойно он все это воспринимает. Однако же взгляды Бильбо вовсе не претерпели решительных изменений. Держится он в этих обстоятельствах на удивление хорошо, однако не может разделить с орлом восхищение Диким Краем. Он способен спать на жестком камне в орлином гнезде «крепче, чем когда-либо на перине у себя дома», но все же душа его по-прежнему тоскует по привычным и уютным благам Бэг-Энда Под Холмом.

И тем не менее есть один момент, который, по моему убеждению, указывает на начало серьезных перемен в системе ценностей Бильбо. Шестая глава заканчивается описанием сна, который увидел хоббит. Как я уже говорил в четвертой главе, первый его сон состоит из пугающих видений, пригрезившихся Бильбо в конце первой главы, когда он заснул под песню Торина. Второй сон – в гоблинской пещере – представляет собой примечательное видение, которое то ли предрекает, то ли описывает события, и впрямь развернувшиеся вокруг Бильбо. Читателю, может, и неясно, откуда взялся такой сон, однако его связь с происходящим в этой главе совершенно очевидна. Третий сон Бильбо, как и первый, судя по всему, отражение его душевного состояния, но при этом остается загадкой, как он связан с тем, что творится вокруг хоббита в минуты бодрствования.

Когда Бильбо засыпает на жестких камнях в орлином гнезде, рассказчик сообщает нам, что «всю ночь ему снился родной дом и он бродил во сне из одной комнаты в другую, разыскивая то, что никак не мог ни найти, ни вспомнить, как оно выглядит» (перевод мой. – Т. К.). В том, что Бильбо именно сейчас приснился дом Под Холмом, нет ничего удивительного. Бильбо оказался в высшей степени (на его взгляд) негостеприимном месте – негостеприимном, несмотря на (относительное) дружелюбие орлов. Пускай орлы спасли и накормили своих гостей, однако их гостеприимству недостает приятности и уюта. Орлиное гнездо на вершине горы никак не назовешь «уютным домашним очагом»! Можно было даже ожидать, что Бильбо в подобной ситуации станет с нежностью вспоминать во сне свою хоббичью норку.

Однако же в этом сне есть одна загадочная черта. Третий сон Бильбо – не просто тоска по дому, мысленное возвращение в мир, где, сидя в кресле, с аппетитом завтракаешь и где чайник только что начинает петь. Бильбо снится родной дом, но этот сон не приносит ему никакого удовлетворения: во сне он никак не может найти то, что ищет во всех комнатах своего жилища. Он даже не знает, что именно не может найти! Что бы это ни было, в доме Под Холмом его нет.

Мне думается, в этом сне содержится намек на то, как бурные события последнего времени начинают менять Бильбо. Хотя туковская часть его натуры изрядно потрудилась за это время, бэггинсовская часть никуда не делась и постоянно влияла на его взгляды и высказывания. В третьем сне читатель впервые встречает предположение, что бэггинсовская часть натуры Бильбо сама по себе меняется под влиянием обстоятельств. Нам может показаться, что Бильбо вовсе не трогают красоты Дикого Края, что он закрывает глаза на величественность этих мест и мечтает только о своем тихом и безопасном мирке, – однако же третий сон свидетельствует о том, что отношения Бильбо с этим уютным мирком начинают меняться. Как бы страстно он порой ни желал перенестись неким волшебным образом в родное жилище – если б это желание и впрямь осуществилось, Бильбо не был бы полностью ни доволен, ни счастлив. Он ищет то, чего не может найти в доме Под Холмом, – то, что будет обретено только в самом конце путешествия.