Текст книги "Хоббит. Путешествие по книге"

Удача. Бильбо и дрозд

Возможно, заважничавший Бильбо действительно преувеличивал в разговоре со Смогом, но трудно поспорить с хоббитом в одном: приносящим счастье он величает себя по заслугам. Да и гномы не могут не заметить, что фокус со «счастливым числом» сработал, и Торин признает, что Бильбо наделен «запасом удачливости, который превышает обычный, отпущенный судьбой». Даже сам Бильбо говорит об удаче, неизменно сопровождавшей его на всем протяжении путешествия, скорее как о некоей черте своего характера.

Впрочем, Бильбо не замыкается на самом себе: он прекрасно понимает, что удача, которая сопутствовала Торину и компании всю дорогу, – это некая внешняя сила и он, Бильбо, над ней никоим образом не властен. Например, Бильбо замечает: «Если вы спрашиваете про то, как вынести сокровища, то пока не представляю. Несомненно, это зависит от того, насколько удачный оборот примут наши дела и удастся ли избавиться от Смога». Судя по всему, Бильбо понимает, что его поступки – малая толика чего-то большего и его удача – тоже.

К концу разговора со Смогом Бильбо еще глубже начинает осознавать роль судьбы и удачи и настраивается на пророческий лад. Когда он пытается защитить достоинство Торина и компании, отстоять благородство миссии, которая привела его и друзей к Одинокой Горе, а также опровергнуть унизительные обвинения Смога в мелком воровстве, то провозглашает: «Мы прибыли сюда над горами и под горами, по воде и по воздуху для МЕСТИ». В этом заявлении Бильбо снова прибегает к тем же формулировкам-загадкам, которые уже использовал, когда описывал Смогу самого себя. Может показаться, будто хоббит вновь пускается говорить загадками, чтобы поважничать и преувеличить значение свое и компаньонов, придать их появлению волшебный и значительный оттенок. Бильбо завершает свою речь косвенным упоминанием ветра, несомненно подразумевая полет на орлах, однако эти слова также должны напомнить нам о песне про ветер, которую гномы поют в седьмой главе. Как уже осознал Бильбо в начале десятой главы, его вместе с гномами и правда несло на крыльях судьбы и занесло на неожиданную тропу, по которой они добрались от Холма к Горе. Торин и его спутники нипочем не отыскали бы эту тропу сами, по случайности. Смог смеется над Бильбо, и его смех внушает ужас, но однако, невзирая на все его угрозы, ветер судьбы переменился и обратился против дракона, как о том и предупреждают слова Бильбо, – пусть даже предупреждение это бессознательно.

Вряд ли мы вместе с драконом будем потешаться над зловещим предсказанием Бильбо. События, которые происходят в конце одиннадцатой главы, когда сбывается пророчество, начертанное лунными буквами, вне всякого сомнения, говорят о том, что судьба сыграла в походе гномов решающую роль. Бильбо косвенно вспоминает эту сцену, когда стоит на пороге пещеры – в кульминационный момент встречи с драконом. Когда Бильбо замечает проплешину в чешуе на груди у Смога, то думает: «Старый болван! Да у тебя слева на груди дырка, голое тело торчит, как улитка из раковины!» Сравнение Смога с улиткой, которая высовывается из раковины, явно пришло Бильбо на ум благодаря дрозду: как мы помним, тот стучал клювом по серому камню, дробя улиток, и этот стук послужил сигналом к открытию волшебной двери. Дрозд также подслушивает и новость о том, что дракон уязвим, словно улитка в раковине, и этот дрозд станет гонцом, который поможет победить и убить дракона в четырнадцатой главе. Таким образом, старый дрозд из волшебного птичьего племени («Порода их была долговечной и волшебной», – говорит Торин) с самого начала и до конца связан со смертью дракона Смога.

Дрозд символизирует собой гармонию древних времен, когда гномы и люди жили в мире друг с другом. По словам Торина, «дрозды птицы порядочные и дружелюбные; этот дрозд очень стар, быть может, он – последний из старинной породы дроздов, которые жили в этих местах и ели из рук моего отца и деда». В те далекие времена дрозды служили гонцами между Дейлом и Озерным городом, поэтому наш дрозд, передавая важные сведения о слабом месте дракона, играет древнюю роль, возрождая мирную традицию былых лет в нынешние неспокойные времена. В контексте всей истории с этим дроздом, разворачивающейся перед нами в двенадцатой главе, мы понимаем, что упоминание о стуке его клюва, о том, как дрозд своим острым клювом добирается до слабого места в раковине улитки, служит метафорой-загадкой, в которой зашифрована гибель самого Смога. В каком-то смысле текст, начертанный лунными буквами, не только предсказывает то, как удастся проникнуть в логово дракона, но и содержит завуалированное пророчество о том, как именно будет повержен и уничтожен дракон.

Прорицать, не осознавая, что именно говоришь, – это как будто не вполне в характере мистера Бильбо Бэггинса, однако если мы будем внимательно читать текст, то заметим, что ближе к концу книги Бильбо несколько раз посещают пророческие предчувствия. Вспомним, с чего начинается утро Дьюрина дня в одиннадцатой главе. У Бильбо появляется предчувствие: «У него было странное чувство, будто он чего-то ждет», хотя и не знает точно, чего именно. Вечером после разговора со Смогом Бильбо терзается смутной тревогой: «Его тоска и дурные предчувствия все усиливались». Он предупреждает гномов: «Я могу поклясться, что дракон налетит на наше укрытие еще раз». Он признает, что попросту боится (боится обоснованно и благоразумно). Бильбо говорит: «Я убежден, что оставаться здесь весьма небезопасно», – и добавляет: «Не спорьте, прошу вас. Смог может вылететь в любую минуту. Единственное наше спасение – забраться поглубже в туннель и закрыть дверь». Гномы верят пророческим предчувствиям Бильбо: «Он говорил так горячо, что гномы послушались его, зашли внутрь». Сами того не желая, гномы нечаянно запирают себя в туннеле, и как раз вовремя, чтобы спасти свою жизнь, поскольку предсказание Бильбо сбылось и чувство времени его тоже не подвело.

По сути, Бильбо и раньше уже в какой-то степени предчувствовал этот миг – в ходе разговора со Смогом. Называя дракону третий перечень прозвищ-загадок, Бильбо говорит: «Тот, кто живыми хоронит друзей». Когда Бильбо упоминает о погребении друзей заживо, он, несомненно, думает о том, как ради спасения из плена законопатил их в бочки, проводя мрачную смысловую параллель между бочками и гробами. Однако к концу главы мы видим, что Бильбо и вправду хоронит заживо друзей, а заодно и себя, и теперь это погребение заживо происходит в буквальном смысле слова и выполнено очень основательно. По настоянию Бильбо они с гномами оказываются погребены в Одинокой Горе, наглухо заперты в туннеле, единственный выход из которого лежит через пещеру дракона. Поэтому Одинокая Гора вполне может стать гномам и хоббиту могилой.

Когда потайная дверь за Торином захлопывается и дракон запечатывает устье туннеля, на этом путешествие к Одинокой Горе официально заканчивается. Конечно, гномы пробыли на Горе уже несколько дней, но все это время страшились входить в свои былые владения и предпочитали посылать на разведку Бильбо. Пророчество Бильбо и нападение Смога заставили гномов совершить последний шаг долгого путешествия. В панике, крича от ужаса, ища спасения от пламени разъяренного дракона, от страшной смерти, Торин кидается во тьму – и наконец возвращается в древнее жилище гномьего народа. Король Под Горой возвращается в родной дом.

13. Опытный взломщик. Пока хозяина не было дома

Гномы. Возвращение домой

Несколько глав подряд гномы балансируют на тонкой грани между безудержным отчаянием и хрупкой надеждой на благополучный исход. В начале тринадцатой главы гномов терзают мрачные предчувствия, они стонут: «Конец! Тут мы и умрем». И опять, как уже часто бывало раньше, Бильбо ведет себя не так, как его спутники. Его эмоциональный отклик на сложившуюся ситуацию, с одной стороны, более загадочный, а с другой – гораздо более приземленный. Он вдруг чувствует, «что у него стало легче на сердце, как будто какую-то тяжесть убрали у него из-под жилета». Возьму на себя смелость назвать эти слова еще одним из мистических и чуть ли не ясновидческих озарений Бильбо: у нас есть все основания полагать, что проблеск надежды у Бильбо совпадает со смертью Смога в Озерном городе (хотя читателю об этом ничего не известно до самой четырнадцатой главы). Бильбо не понимает, что случилось, но каким-то образом чувствует, что дракон убит, и на сердце у него становится легче.

Однако надежда Бильбо основана не только на интуитивном прозрении. Ее питают несколько старых добрых отцовских присказок. Конечно же, Банго не предполагал, что сын обратится к его житейской мудрости «пока жив – надейся» и «третий раз за все платит» как раз тогда, когда окажется в ловушке в драконьем логове, но Бильбо вспоминает их именно в тот момент – и как нельзя кстати.

И вот мы снова – уже на заключительном этапе приключения – видим, как естественно сочетаются в натуре Бильбо миры Туков и Бэггинсов, волшебное и обыденное. Такое сочетание черт ставит его в гораздо более выгодное положение по сравнению с друзьями-гномами.

Разница между Бильбо и его спутниками проявляется особенно ярко, когда они отправляются исследовать большой зал. Тишина и мрак, царящие в туннеле, усиливают их страхи и подозрения. Кто знает – возможно, Смог пытается заманить их на верную погибель; они не смеют надеяться, что он и в самом деле исчез навсегда. В этот напряженный момент Бильбо ведет себя храбро, почти безрассудно. Он бросает в лицо дракону: «Хватит играть в прятки! Освети меня и потом сожри, если поймаешь!»

На этот раз Бильбо не впадает в бездумную самоуверенность, а проявляет твердость характера. Он знает, что против Смога он бессилен, никаких иллюзий на этот счет у него нет. Тем не менее он считает, что лучше умереть на свету, презрительно бросив в лицо врагу оскорбления, чем вжиматься в стены и красться во мраке. В который раз Бильбо проявляет себя как истинная «Муха с Жалом».

А вот гномы предпочитают красться во мраке. После того как Бильбо исчез неизвестно куда, они так и остаются стоять на месте, «сбившись в кучу». Вместо того чтобы поддержать желание Бильбо встретиться лицом к лицу с врагом, которому, по их словам, жаждут отомстить, они пытаются утихомирить хоббита. Торин старается скрыть свою трусость при помощи формального лексикона – поясняет, что «мистер Бэггинс все еще остается официальным Взломщиком и Разведчиком». Поэтому он вполне может полагаться на свой профессионализм и действовать так, как считает нужным, в то время как гномы мужественно «подождут его доклада, не покидая туннеля». В конце концов гномы заражаются храбростью Бильбо; Торин приходит к выводу, что дракона, видимо, нет дома и теперь вполне безопасно прийти на помощь хоббиту, который все это время был не более чем приманкой для чудовища. В словах Балина: «Пора наконец и нам помочь ему» – можно уловить стыд и легкое неодобрение действий Торина, который ведет себя не совсем так, как пристало предводителю гномов. Готовность Балина помочь Бильбо до некоторой степени искупает трусость гномов, но все же они значительно уступают хоббиту как в храбрости, так и в мудрости.

Однако стоило только гномам увидеть сокровища, как они тут же перешли от полного отчаяния к бездумному ликованию. Почти всех гномов переполняет безыскусная жадность, они набивают карманы драгоценностями, хотя ничего хорошего камни им не принесут. Рассказчик даже считает нужным предупредить читателя, что золото часто разжигает свирепость в сердцах гномов. Однако в этой сцене перед нашими глазами разворачивается и другая, поистине прекрасная картина. Любовь гномов к работе своих праотцев не просто собственническая и корыстная. Они подносят драгоценности к глазам, рассматривают на свет, «ощупывают и ласкают» их. Их не просто одолевает жадность – они делятся восторгами друг с другом, громко переговариваются и перекликаются. В порыве радости, которая переполнила их сердца, Кили и Фили хватают золотые арфы, совсем как арфы из песни, что они пели в доме Бильбо, и ударяют по струнам, от чего зал, «до того долгое время безмолвный, наполняется музыкой» (перевод мой. – О. В.). Гномы вернулись в свой давно покинутый дом – и покои, которые уже многие годы не слышали ничего, кроме безмолвия и шороха драконьих крыльев, возвращаются к жизни, наполняясь музыкой и гармонией.

Даже Бильбо поддается общему настроению. Торин жалует ему кольчужку из митрила, к которой полагается пояс из жемчугов и хрусталя. Тут нужно вспомнить, как Бильбо дорожил медными пуговицами на своей курточке, как он сокрушался из-за того, что трагически лишился их в пещере гоблинов. А теперь он сияет, просто-таки светится от удовольствия и жалеет лишь об отсутствии зеркала, в которое мог бы рассмотреть себя получше. «Я чувствую себя великолепно», – думает он.

На первый взгляд удовольствие Бильбо от прекрасного подарка кажется совершенно невинным, однако стоит приглядеться повнимательнее. Хотя чувства хоббита вполне понятны, они должны напомнить нам о глупом тщеславии Смога, который так гордился своей внешностью. Когда Бильбо льстиво хвалит Смога и уговаривает того еще раз показать свою грудь, он произносит: «Кто еще обладает столь великолепным жилетом из бриллиантов?!» Теперь, когда у самого Бильбо на поясе сверкают драгоценные камни, он описывает свое отражение теми же самыми словами. Однако Бильбо усвоил урок, на этот раз он не поддастся искушению. Чтобы не попасть под чары собственного великолепия, он говорит: «То-то потешались бы надо мной дома, Под Холмом». В который раз воспоминания о доме возвращают его с небес на землю.

Бильбо быстро приходит в себя и пытается уговорить гномов не терять головы даже в момент обретения сокровищ. Тем временем его собственные мысли обращены к вопросам хотя и прозаичным, но куда более насущным. Он думает, что «отдал бы много этих бесценных кубков» за «глоток чего-нибудь бодрящего из деревянной чаши Беорна» (перевод мой. – О. В.).

Своей речью он пытается развеять чары, что так сильно околдовали гномов, вернуть их к реальности: «Что дальше? Мы вооружились, но разве оружие и доспехи помогали когда-либо против Смога Ужасного? Сокровища еще не отвоеваны. Нам пока важно не золото, а выход отсюда». Заметим, что в этот час Бильбо, как никогда, нужен своим товарищам. И тому есть разные причины. Прежде всего, он – живое напоминание о том, что не надо терять самообладание. Каких-нибудь две минуты назад они были в отчаянии из-за того, что оказались в ловушке в сердце Одинокой Горы; перед ними маячила перспектива либо умереть от голода в туннеле, либо расстаться с жизнью в пасти дракона, поджидавшего их в своем логове. А теперь, когда им представился нежданный и негаданный шанс выбраться из смертельной западни, они пренебрегают им, забавляются драгоценностями и арфами.

Кроме того, он делает и более серьезное предостережение. Гномы, по всей видимости, поддались искушению принять желаемое за действительное – счесть возвращение «нашего золота» концом своего приключения, о чем они пели когда-то в Бэг-Энде. И опять гномы не принимают в расчет дракона, который – кто знает, – может быть, еще жив. А ведь пока они не убьют Смога, у них нет оснований считать, что они отняли «золотые арфы» у врага. Вместо того чтобы набивать карманы драгоценностями, было бы разумнее вооружиться тем легендарным оружием, что сковали когда-то их предки, хотя даже в этом не так уж много смысла. Бильбо ставит вопрос жестко, но справедливо: «Разве оружие и доспехи помогали когда-либо против Смога Ужасного?» Разве не эти же самые мечи и щиты были в руках отцов и дедов наших гномов в тот час, когда с неба спустился дракон и перебил их всех?! На самом деле гномы сейчас ничуть не ближе к концу приключения, чем когда они прятались в туннеле, и они сами об этом знают.

Положение гномов серьезно изменилось, хотя они еще не до конца это осознают. В начале главы Торин задыхается во мраке узкого туннеля: «Я просто умру без свежего воздуха». Теперь же, когда в руках Торина вновь оказывается давно утраченное богатство его народа, все полностью меняется. Торин больше не «бродяга», как аттестовал его один из эльфов-плотовщиков. Читатель видит, как «царственно выглядел сейчас Торин, облаченный в золотую чешуйчатую кольчугу, в поясе, затканном алыми рубинами, держащий в руке топор с серебряной рукоятью». Все указывает на то, что истинный король Под Горой вернулся в свое королевство.

Помимо иронии в названии «Пока хозяина не было дома» содержится указание на центральный конфликт главы. Именно эти слова произнес Бильбо, когда неожиданно для себя не обнаружил в пещере дракона. Он использует нарочито домашнее выражение, можно подумать, что они заскочили к Смогу на чашку чая, но все же главный смысл слов Бильбо в том, что пещера – дом дракона. Бильбо и гномы в лучшем случае посетители, незваные гости, а по сути дела – просто-напросто воришки.

С другой стороны, Торин считает, что это он вернулся домой, хотя Бильбо постоянно напоминает ему о том, что он не у себя дома, а в логове дракона. Однако Торин немедленно начинает говорить о темных залах как о «своем дворце». Когда они идут по «бывшему залу», в котором теперь гниют столы, истлевают обугленные перевернутые стулья и скамейки, валяются в пыли черепа и кости, Торин сообщает, что это главный зал Трора, где «устраивались пиршества и собирался королевский совет». В отличие от него, Бильбо называет пещеру «мерзкой норой без часов и вне времени». А когда Торин, посмеиваясь, заступается за свой дом и говорит: «Это мой-то дворец вы называете мерзкой норой! Погодите, вот ужо его приберут, почистят и отделают заново», Бильбо опять пытается вернуть его к реальности, напоминая, что это «произойдет только после смерти Смога». Так что, сколько бы Торин ни называл залы дворца в скале своими, Бильбо все равно не упустит возможности напомнить ему о нынешнем владельце; он по-прежнему называет Главные ворота «главным входом в пещеру Смога». Бильбо упорно отказывается не принимать дракона в расчет.

Конечно же, Бильбо больше всех чувствует себя «не дома». Ни зал короля Под Горой, ни драконье логово не напоминают ему родного дома. В одиннадцатой главе мы уже видели, насколько четко Бильбо понимает разницу между Горой и Холмом; не менее очевидна для него и разница между мерзкой, грязной, смертельно-опасной норой, в которой клубится пыль, тьма отзывается эхом, а по полу разбросаны черепа и кости, и его далекой, чистенькой норкой, где все дышит покоем.

В то время когда гномы уже так близки к обретению своего давно утраченного дома, Бильбо всего лишь приближается к концу путешествия. Никогда еще он не был так далеко от Бэг-Энда, как в эту минуту.

Взломщик Бильбо. Кража Аркенстона

В кругу гномов Бильбо всегда был белой вороной. Хотя он их товарищ, а временами даже и предводитель, он всегда стоит особняком; делит с ними их тяготы и лишения, но не успехи. Когда в двенадцатой главе рассказчик сообщает нам, что Бильбо стал «истинным предводителем гномов», он тут же добавляет, что «у него начали возникать всякие мыслишки» (перевод мой. – О. В.). В шестнадцатой главе мы увидим, что мыслишки Бильбо не всегда приходятся по вкусу гномам.

В начале двенадцатой главы Торин с порога драконьего логова обращается к Бильбо с торжественной речью, в которой называет проникновение в пещеру вершиной карьеры хоббита-взломщика. Когда Бильбо крадется по туннелю к Смоговой норе, то и сам остро чувствует, насколько важен для него этот момент. Бильбо-взломщик многократно подтверждал свою профессиональную состоятельность, но ход его размышлений во время приключения в недрах Одинокой Горы говорит сам за себя: даже после приключения с пауками и освобождения товарищей из эльфийской темницы ему по-прежнему нужно, чтобы гномы его уважали. Кража золотой чаши из-под Смогова брюха, прямо из-под носа спящего дракона, наполняет Бильбо профессиональной гордостью. Он победно восклицает: «Ай да я! Теперь они увидят! Так, значит, я больше смахиваю на бакалейщика, чем на Взломщика? Пусть-ка попробуют повторить это!» И восхищение гномов, на которое хоббит так надеялся, не заставляет себя ждать. «Взволнованные гномы хвалят его, хлопают по спине и обещают услуги всех членов своих семей из поколения в поколение». Что ни говори, Бильбо и в самом деле «первоклассный и многоопытный взломщик». Он выполняет свой контракт без сучка без задоринки.

Неприятная правда кроется в том, что славная кража чаши лишена смысла. Ловкость Бильбо поражает воображение, гномы, без сомнения, ценят ее, но вот зачем было совершать это преступление? Как не без злорадства замечает Смог, «украсть золото ты, может, и украл бы понемножку, лет этак за сто или больше, но далеко ли унес бы его? К чему оно на Горе?» То, что мастерство Бильбо-взломщика в конечном итоге не приносит никакой пользы, ставит под сомнение всю стратегию гномов.

Зачем им, в самом деле, Взломщик? Дело взломщика – проскальзывать в дома и красть сокровища. Смог полагает, что воровство – единственное занятие гномов, он уверен, что они собираются «украсть золото понемножку». Не об этом ли в действительности думали гномы – еще до того, как запели старые песни в Озерном городе? Весьма вероятно, особенно если вспомнить, что их мало заботило, как разделаться с драконом, а ведь в любом другом плане этот момент был бы ключевым.

Если целью их путешествия было воровство, то это очень глупая цель, что совершенно очевидно как Смогу, так и Бильбо. Хоббит в сердцах бросает гномам, что если они ожидают, что он приволочет им все богатство Трора, то им «надо было захватить с собой пятьсот взломщиков, а не одного».

Смог идет дальше и указывает на то, что украсть сокровища – это только половина дела, ведь пока они не вынесут драгоценности из Горы, все их золото и камни ничего не стоят. Гномы беззаботно признают, что действительно «не беспокоились из-за доставки». Как убить дракона – вот что их по-настоящему заботит, на это нацелены их мстительные помыслы. Но для этой работы «опытный взломщик» непригоден. «Вообще-то, избавляться от драконов – не моя специальность», – протестует Бильбо.

Беспечность гномов, которые ничего не планируют заранее, выглядит вполне достоверно и не вызывает у читателя недоумения. Гномы порой ведут себя так глупо и непродуманно, что никого не удивляет, как это они не подумали о вывозе сокровищ. Впрочем, не надо забывать, что первоначально этот план предложил Гэндальф. После безуспешных поисков потенциального драконоборца Гэндальф решил, что сойдет и взломщик, и «сам выбрал мистера Бэггинса» на эту роль. Как показали дальнейшие события, гномы не прогадали, пригласив Бильбо участвовать в путешествии. В конечном итоге оказывается, что предложение Гэндальфа взять с собой взломщика оправданно и до конца приключения ему еще предстоит совершить какую-то кражу.

В тринадцатой главе Бильбо совершает свою последнюю и самую главную кражу. Вместо того чтобы разорить сокровищницу дракона или набить карманы друзей золотом, последнее преступление Бильбо направлено, в сущности, против самих гномов. Вершиной карьеры взломщика Бильбо станет похищение величайшей ценности на просторах Среднеземья – Аркенстона Трейна.

Когда гномы говорят о сокровищах предков, они в первую очередь отдают дань уважения мастерству отцов и дедов. Поэтому хотя Аркенстон и был «огранен и отшлифован гномами», его вряд ли можно счесть вершиной ювелирного искусства древних мастеров. Вспомним первую песню гномов, в которой говорится о заключенном в камни свете. Гномы-кузнецы «нанизывали цветущие звезды на серебряные ожерелья, на венцы прикрепляли драконий огонь, в филигрань подмешивали свет луны и солнца»; они «выковали и отлили множество сверкающих золотых сокровищ и поймали свет, чтобы спрятать его в самоцветы на рукоятях мечей». Видимо, источником вдохновения для гномов-мастеров при создании всех этих шедевров и был Аркенстон. Однако, как бы Торин ни уважал искусство предков, это не объясняет его желания обладать Аркенстоном: его любовь к камню возникает из восхищения естественной нерукотворной красотой, превосходящей чудесные умения гномов, подтверждения которым спутники Торина находят в пещере.

Аркенстон – Сердце Горы; преклоняться перед этим камнем – значит ценить красоту природы. Торин говорит, что Аркенстон – «словно шар с тысячью граней. При свете очага он сверкал, как вода на солнце, как снег в сиянии звезд, как роса в лунную ночь». Аркенстон хранит в себе красоту всего земного, которая так хорошо видна во всех творениях гномов. Камень связан с судьбой королевства гномов тесными, мистическими узами. Пока король Под Горой владел Аркенстоном, страна его процветала, но с тех пор, как дракон поселился в горе, земля стала пустынна и безвидна.

Когда во время третьей вылазки в пещеру Бильбо попадает в сокровищницу, оказывается, что красноватый свет, исходивший от дракона, исчез. Вместо него появляется «белесое пятно», которое мерцает во тьме, словно звезда, и манит Бильбо к себе. Сияние Аркенстона хотя и не похоже на свечение Смоговой чешуи, но все равно вызывает у Бильбо совершенно драконье желание обладать камнем. Он зачарован драгоценностью настолько, что тянет к ней руки помимо своей воли, «повинуясь таинственной силе». Сердце Бильбо влечет к камню так же страстно, как и его руки. Он поражен не меньше, чем когда впервые увидел груды золота, и объявляет, что «выбрал Аркенстон, а они пускай забирают все остальное». Так Бильбо заявляет права на свою награду.

Несомненно, Бильбо осознает, что поступает дурно. Прежде чем положить драгоценность в карман, Бильбо закрывает глаза, будто сам не хочет видеть, что делает. Он понимает, что обязан рассказать гномам об Аркенстоне, ведь он своими ушами слышал слова Торина о том, как ему дорог камень, однако откладывает признание до неопределенных лучших времен. Когда Бильбо говорит сам себе, что теперь он «настоящий вор», то сознает, что перешел черту. Если он ничего не расскажет и утаит камень от гномов, то и в самом деле станет вором.

Отметим, что нам нельзя забегать вперед и принимать в расчет то, как Бильбо распорядится камнем в шестнадцатой главе. Пока мы об этом ничего не знаем.

Когда он убирает камень в карман, его охватывают дурные предчувствия: он понимает, «что из-за него [камня] еще выйдут большие неприятности». В этот момент кажется, что в истории наступил трагический перелом. В то время как дракон улетает из пещеры навстречу своей гибели, драконова болезнь поражает Бильбо и его спутников. Не случится ли так, что история их совместного путешествия окончится смертоубийством и предательским ударом кинжала в спину, не окажется ли сверкающий камень в руках, обагренных кровью? В конце тринадцатой главы такой исход представляется вполне возможным.

Пока что у нас есть только одна веская причина надеяться, что кража Аркенстона не приведет к катастрофе. Когда Бильбо в двенадцатой и тринадцатой главах приступает к исполнению своих обязанностей взломщика, в то время как он проникает внутрь Горы и ворует сокровища, Толкин постоянно уверяет нас, что Бильбо никакой не преступник. После эпизода с кражей золотой чаши рассказчик сообщает, что Смог «пока не проснулся в своих покоях, полных краденых сокровищ, просто теперь ему снился другой сон – тоже об алчности и жестокости. Маленький хоббит мчался по длинному туннелю» (курсив – перевод мой. – Ред.). В тот самый момент, когда Бильбо впервые в жизни крадет что-то ценное, нам напоминают, что Бильбо ворует сокровища не у законного владельца, а у жестокого, жадного захватчика, который когда-то завладел Горой и всем, что было в ней скрыто. Законный владелец в это время находится в туннеле. Бильбо не ворует, он просто-напросто экспроприирует ценности, возвращает собственность тому, кому она принадлежит по праву и справедливости.

Смог в разговоре с Бильбо называет его «вор и лжец», но Бильбо вовсе не вор и на самом деле ни разу не солгал дракону[42]42
  На самом деле Бильбо все-таки солгал Смогу, когда при виде дыры в броне дракона он воскликнул: «Восхитительно! Безупречно!» Но одна эта маленькая ложь в целом не умаляет его честности. – Примеч. авт.


[Закрыть]. Возможно, быть взломщиком не так уж и почетно, однако Бильбо сохраняет моральную чистоту. Несмотря на то что ему было предначертано стать взломщиком, честность и открытость Бильбо позволяют нам надеяться, что кража Аркенстона еще может обернуться к лучшему, а не к худшему.