Текст книги "Если веришь"

Глава 19

Мария наблюдала из окна кухни, как темное ночное небо постепенно окрашивается на горизонте розовыми проблесками рассвета.

Она завороженно следила за тем, как светлели поля, как засверкала роса на пожухлой траве и на заборе. Клео понуро стояла возле ворот конюшни в ожидании корма. В морозном воздухе виднелись облачка пара, поднимавшиеся над ее мордой.

Со дня на день выпадет первый снег и покроет спящую землю сверкающим девственно-белым слоем.

Ферма подготовлена к зиме. Осенние работы закончены, фрукты собраны, запасены и обработаны, поля готовы для зимовки.

А Бешеный Пес все еще жил на ферме.

Мария до сих пор не могла в такое поверить. Каждое утро она первым делом подбегала к окну и отдергивала занавески. И каждое утро она видела, как из трубы садового домика в небо поднимался дымок.

Сегодняшний день не исключение.

Она приблизила лицо к стеклу, чтобы получше разглядеть маленький белый домик. Один его вид наполнял ее почти невыносимой надеждой. Они проведут вместе еще один день. По крайней мере, еще один.

Насвистывая, она открыла буфет и достала яйца и бекон.

За спиной раздался скрип ступеней, а потом медленное шарканье тапочек Расса.

– Доброе утро, Мария, – поздоровался отец сонным и хриплым голосом.

– Доброе утро, Расе. – Мария налила отцу чашку горячего кофе. – Вот, выпей пока. Завтрак будет готов через пятнадцать минут.

Расе опустился на стул и взял из рук Марии кофе. Обхватив чашку дрожащими негнущимися пальцами, он поставил локти на стол и с удовольствием сделал большой глоток.

– Надеюсь, я успею его выпить, до того как ты подашь завтрак, – произнес он свою обычную жалобу, которую повторял каждое утро.

– Дай мне знать, когда можно будет подавать, – привычно отозвалась Мария и стала нарезать ровными кусочками бекон.

Входная дверь скрипнула и снова закрылась. Вошел Джейк.

– Доброе утро, Расе, Мария.

Мария обернулась к мальчику с улыбкой:

– Сегодня я готовлю то, что ты любишь.

– О Боже, Мария, – простонал Расе. – Неужели опять оладьи с яблоками?

– А Джейк их любит.

Расе изобразил на лице отвращение:

– Я знаю, но нельзя же их есть каждое утро. Неужели ты не любишь ничего другого, сынок?

– Еще я люблю пончики с яблоками, – признался Джейк.

Расе покачал головой:

– Тебе на роду написано жить на ферме с яблоневым садом.

– Думаю, что на нашей ферме, – улыбнулась Мария. Слова Расса вызвали у нее бурю эмоций.

Джейк посмотрел на Марию и перестал улыбаться. Ей даже показалось, что в глазах мальчика блеснули слезы.

– А мне больше негде жить.

Мария положила нож и вытерла руки о передник.

– Здесь для тебя всегда будет дом, Джейк. Надеюсь, ты знаешь. – Она взглянула на Расса и добавила: – Ты нужен нам. Становится холодно, и я подумала о том, что тебе пора перебираться в дом, в гостевую комнату на первом этаже.

– Спасибо. С большим удовольствием. – Все трое замолчали.

Но тут входная дверь снова скрипнула и с шумом закрылась, послышался стук каблуков по деревянному полу.

– Господи, – услышали они голос Бешеного Пса, – неужели опять оладьи с яблоками?

При виде Бешеного Пса, стоявшего в небрежной позе на пороге кухни, сердце Марии наполнилось тихой радостью. Его появление повторялось каждое утро. Она боялась даже подумать о том, чтобы спросить его, чувствует ли он здесь свой дом. Надо довольствоваться тем, что пока они вместе.

– Ты слишком балуешь ребенка.

– Если бы ты сказал, какое у тебя любимое блюдо, я бы и тебя баловала, – отозвалась Мария.

– Как насчет того, чтобы плеснуть мне немного текилы? – с вызовом спросил он.

Расе фыркнул:

– Еще один блинчик с яблоками – и я, пожалуй, присоединюсь к Бешеному Псу.

– А я их люблю, – сияя, провозгласил Джейк. Бешеный Пес направился к Марии. Она слышала каждый его шаг. Ее сердце начало бешено колотиться, дыхание участилось. Их взгляды встретились. В его глазах она увидела тщетно скрываемый огонь страсти и поняла, что в них отражается точно такой же взгляд ее глаз.

Она быстро отвернулась, испугавшись, что Расе все увидит. Ей все труднее стало скрывать свои чувства, которые она питала к Бешеному Псу. Они уже несколько раз спали вместе после той первой ночи. В поисках уединения они рыскали по ферме, как нашкодившие подростки. Но сколько бы раз он ни любил ее, ей хотелось еще и еще.

Желание стало постоянным чувством. Каждый раз, когда он смотрел на нее, у нее замирало сердце, когда прикасался – ей казалось, будто она тает.

Он подошел к ней сзади, и она ощутила тепло его тела.

– Доброе утро, Мария, – прошептал он.

Она зажмурилась, борясь с желанием прислониться к нему и позволить ему обнять себя.

– Доброе утро, мистер Стоун.

– Я тут подумал, мисс Трокмортон... – со смехом вымолвил он.

– Да, мистер Стоун?

Он наклонился еще ниже, так что от его дыхания зашевелились легкие завитки волос у нее на шее.

– Я сегодня вечером свободен, – прошептал он так тихо, что, кроме нее, никто не мог его услышать. – Опять.

Она обернулась. Его глаза горели. Боже, как ей хотелось поцеловать его. Прямо здесь, на кухне, в присутствии отца и Джейка.

Она старалась выглядеть невозмутимой, но у нее дрожали колени.

– Сегодня, – одними губами ответила она.

– У реки становится чертовски холодно, – шепнул он.

– Я постараюсь избавиться от Расса и приду к тебе. – Расе посмотрел на них и спросил недовольно:

– О чем вы там шепчетесь?

– Ни о чем, Расе. Мистер Стоун просто просил... дать ему мой рецепт приготовления кофе.

Бешеный Пес отошел от Марии и подтвердил:

– Да, Расе, я везде стараюсь узнать новый рецепт. У меня такое хобби.

Наступило короткое молчание, а потом все четверо разразились веселым смехом.

Мария подняла плетеную корзину с бельем. Повесив ее на руку, она взяла коробку с шитьем и вышла из дома.

На крыльце она остановилась полюбоваться красками ранних сумерек. Возле оранжереи Бешеный Пес обучал Джейка приемам кулачного боя. В воздухе раздавались смачные звуки ударов, которые они наносили друг другу.

При виде удалой парочки по телу Марии разлилось тепло. Ничего лучшего, чем видеть ее мальчиков, боксирующих друг с другом, она и представить себе не могла.

Ее мальчики. На какое-то мгновение она позволила себе вообразить, что они на самом деле ее мальчики: Джейк – ее сын, а Бешеный Пес – ее муж, а все они – одна семья.

Она попыталась отогнать глупую мысль, но у нее ничего не получилось. Последние дни осени просто волшебны, они рождали несбыточные мечты. Она почти верила в то, что дни счастья никогда не кончатся.

– Садись сюда, Мария.

Только сейчас она заметила сидевшего на качелях Расса.

– Добрый вечер, Расе.

Он подвинулся, давая ей место. Боже, как же давно она не сидела с отцом на качелях. Ее сердце сжалось от боли, от желания сесть рядом с ним.

– Когда-то тебе нравились качели. Я соорудил их для тебя. Помнишь?

Не выпуская из рук корзинки и коробки с шитьем, она села на качели. Они заскрипели точно так же, как когда-то в детстве.

Они немного посидели молча, а потом Расе начал медленно их раскачивать. Вверх – вниз, вверх– вниз... Они как бы возвращали Марию в детство, где не существовало еще ни сердечной боли, ни потерь. Несколько минут все происходило так, как бывало когда-то...

Не хватало только одного. Мамы...

Мама могла сидеть на качелях часами. Она чинила брюки мужа, штопала носки дочери. И смеялась. Она всегда смеялась.

– В чем дело, Мария? – тихо спросил ее отец.

Она вытащила из корзинки пару заплатанных брюк Джейка и так долго и пристально на них смотрела, что у нее заболели глаза. Она не сразу ответила отцу – просто не могла. Ей стало так грустно.

– Мария? – Расе почти прошептал ее имя. Неожиданно, сидя на качелях рядом с отцом, она почувствовала какой-то кратковременный приступ смелости. Повернувшись к нему и зная, что он увидит в ее глазах боль, она спросила:

– Ты все время по ней скучаешь?

– Каждое мгновение каждого дня. – Глаза Марии наполнились слезами.

– Я тоже.

Расе положил дрожащую руку ей на плечо.

– Она любила тебя, Мария. Господи, она так тебя любила.

– Я знаю. Просто... мне бы хотелось, чтобы я почаще ей говорила, что я ее люблю.

– Она не нуждалась в словах. Она знала.

– Но мне нужно было их повторять.

Мария сжала грубую ткань брюк. Печаль так сдавила ей горло, что ей стало трудно дышать. Качели продолжали раскачиваться, поскрипывая.

Мария знала, что если она сейчас повернется к отцу и скажет: «Я люблю тебя», – все изменится. Или если он обнимет ее так, как он делал раньше...

Но она не смогла, а он не сделал. Слишком уж долгие годы их разделяло молчание, слишком привычным стало разделявшее их чувство разобщенности. Она не знала, как вообще к кому-либо подступиться, особенно к отцу. Молчание становилось невыносимым, давящим.

Она убеждала себя, что наступит день – и она помирится с отцом. Скоро она сможет сказать ему те слова, которые жгли ее сердце. Возможно, даже завтра...

– Черт! – Тишину разрезал крик Бешеного Пса. Он лежал распростертым на земле с широко раскинутыми руками и ногами, а Джейк отчаянно тряс его за плечи.

Мария отбросила штаны, вскочила и в ужасе выкрикнула имя Бешеного Пса.

А он уже сел и смотрел на нее с хитрым видом.

– А у парня получается, – сказал он, потирая челюсть. – Я горжусь тобой, Джейк.

Джейк просиял. А потом еще ниже наклонился к Бешеному Псу, и они начали о чем-то разговаривать. Мария вернулась на качели и подняла с земли штаны.

– Хороший он человек, – заметил Расе.

Мария даже не стала притворяться, будто не понимает, о ком речь.

– Да.

– Ты его любишь?

Вопрос удивил Марию. Она уже сотни раз задавала его себе в последние дни, но все время отметала, хотя с каждым днем чувствовала, что ей трудно ответить. Всякий раз, когда она смотрела на Бешеного Пса, вопрос опять возникал в ее сердце.

Бешеный Пес, конечно, ее не любил. Она знала и мирилась с неизбежным. Почему-то для нее такой факт был не важным. Главное, что она хотела понять, любит ли она его. Иногда, глядя на его смеющееся лицо или ощущая тепло его прикосновения, она чувствовала... нечто большее, чем простое физическое влечение.

– Откуда мне знать, Расе?

Он посмотрел на нее, и мечтательная улыбка коснулась его глаз.

– Ты бы знала.

– Во всяком случае, – вздохнула она, – между мной и Бешеным Псом не получилось любви с первого взгляда.

– Не знаю, – улыбнулся Расе. – В культуре некоторых народов удар прикладом дробовика в челюсть считается формой ухаживания.

Мария не могла сдержать улыбки.

– Думаю, я его не люблю, но...

– Что «но»?

Мария нервно облизнула губы и посмотрела на отца. В его слезящихся старческих глазах она увидела что-то, чего раньше не видела. Неограниченную любовь и привязанность. Открытие ее поразило. Присутствовали ли такие чувства в его взгляде и раньше или появились только сейчас? Впрочем, не важно. Значение имел лишь тот факт, что впервые в жизни в глазах отца она не выглядит неудачницей.

Ее сердце затрепетало. Она вдруг почувствовала себя молодой и полной надежд на будущее.

– Но я думаю, что смогу полюбить его... если позволю себе.

В глазах отца появилась печаль, и Мария подумала, что он считает себя виновным в ее неспособности любить.

– А ты не бойся позволить себе, Мария.

– Я не знаю, могу ли рассчитывать на ответную любовь. Мне кажется... он не умеет любить.

– Этого никогда нельзя знать, Бу. – Эмоции перехватили горло Марии.

– Ты очень давно так меня не называл.

– А следовало бы. Знаешь, о чем я подумал? Что он может полюбить тебя.

– Если останется, – наконец-то произнесла она вслух пугающие ее слова.

Расе перестал улыбаться. Медленно, с усталым видом он облокотился на спинку качелей. Даже такой вечный оптимист, как Расе, не мог притвориться, что у него есть на них ответ.

– Если останется, – произнес он.

И оба снова погрузились в молчание.

Бешеный Пес вышел из душа и вытерся. Обмотав полотенце вокруг пояса, он подошел к запотевшему зеркалу.

Предвкушение встречи с Марией возбуждало его. Она выполнила свое обещание и придумала повод, для того чтобы они смогли остаться одни. Джейк уже запрягал Клео, и с минуты на минуту он и Расе отправятся в город.

Бешеный Пес взял бритву Расса и, насвистывая, начал бриться.

Неожиданно снаружи раздался крик.

Бешеный Пес выронил бритву, и она упала в фаянсовую раковину. Сдернув полотенце и поспешно натянув джинсы, он выбежал сначала в холл, а потом на крыльцо.

Перед его глазами поплыли страшные картины: Мария на коленях посреди грязи, распростертый на земле Расе, Джейк, по испуганному лицу, которого струились слезы.

– О Боже! – Он сбежал с крыльца и пересек двор.

– Расе, Расе! – Отчаянный крик Марии раздавался в тишине фермы. Она трясла отца за плечи, повторяя: – Очнись, очнись.

Бешеный Пес опустился рядом с ней на колени и тронул ее за плечо:

– Что случилось?

Она повернулась к нему. В ее глазах застыл ужас.

– Он... просто упал. – Она закрыла ладонью рот, словно только сейчас поняла, что произошло. – О Господи...

Бешеный Пес схватил Расса за запястье:

– Пульс есть. Он жив.

У Марии вырвалось рыдание. Бешеный Пес поднял на руки безжизненное тело старика, голова которого болталась из стороны в сторону.

– Принеси одеяло, – приказал Бешеный Пес.

Но Мария словно окаменела. С бессмысленным взглядом она продолжала сидеть на земле, опустив голову и стиснув кулаки.

– Мария! – прикрикнул он.

Его голос дошел до нее, но словно сквозь туман. Она с трудом подняла голову: – Что?

– Принеси одеяло! Сейчас же!

Она вдруг вышла из ступора и бросилась в дом. Спотыкаясь, поднялась наверх, вбежала в свою спальню и сдернула с кровати одеяло. Прижав его к груди, она скатилась с лестницы и выбежала из дома.

Расе уже лежал на заднем сиденье дрожек со сложенными на груди руками.

Мария, вскрикнув, остановилась. Одеяло выпало у нее из рук.

– Боже, Мария.

Бешеный Пес поднял одеяло и бросил его Джейку.

Мальчик накрыл им Расса, подоткнув края со всех сторон.

Бешеный Пес вскочил на облучок и схватил поводья.

– Открой ворота, Мария! «Ворота!»

Слово, подобное удару. Мария задрожала всем телом и начала задыхаться.

– Открой, чертовы ворота!

«Ты можешь открыть ворота, Мария. Ты можешь». Она нерешительно подошла к воротам. Серебряная задвижка блестела в лунном свете. Она смотрела на нее, не в силах пошевелиться. В висках стучало, началась головная боль. Ей показалось, что ее вот-вот вырвет.

«Давай, Мария...»

Она протянула руку. Ее пальцы так дрожали, что ей не сразу удалось схватить задвижку. А когда она дотронулась до холодного металла, ее охватил первобытный ужас, и она отдернула руку.

Она не может дотронуться до нее, не может ее отодвинуть. Даже ради Расса. «О Боже милосердный...»

За спиной раздался какой-то стук. Копыта лошади совсем близко…

– Тпру!

Клео взвилась, дрожки со страшным скрипом остановились. Бешеный Пес соскочил с сиденья, распахнул ворота и снова сел в дрожки.

– Залезай! – крикнул он.

Мария тупо смотрела на него. Она не понимала, о чем он говорит.

– Ради Бога, залезай!

Она покачала головой, пытаясь что-то сказать, но не могла выдавить из себя ничего, кроме жалкого испуганного мяуканья. Отчаяние душило ее. Все годы она себе лгала, считая, что не хочет выходить за ворота. Оказывается, она не может, у нее болезнь неодолимого страха перед миром за воротами.

Бешеный Пес нахмурился:

– Мария? В чем дело?

Марии показалось, что ее медленно разрывают на две части. Она задыхалась.

– Я... не могу... выйти...

– Что это значит?

Она боялась, что закричит, поэтому только покачала головой.

– Я не могу выйти за ворота фермы.

Бешеный Пес почесал в затылке и тяжко вздохнул.

– Не пойму, черт побери, о чем ты говоришь, Мария. Садись в чертовы дрожки. Надо ехать.

На сей раз, она не смогла удержаться от крика. Он прорезал ночную тишину и напоминал вой раненого зверя.

– Я не могу! – завопила она, сжав кулаки.

– Мария...

– Езжайте, черт вас побери! – Она подняла на Бешеного Пса глаза, полные слез. – Позаботься о нем, пожалуйста... Кроме него, у меня больше никого нет, – закончила она жалобным шепотом.

– Я знаю, где живет доктор, – сказал Джейк, сидевший рядом с Рассом на заднем сиденье.

Бешеный Пес бросил на Марию последний взгляд и дернул поводья. Клео рванула вперед, металлические колеса дрожек с грохотом проскрежетали по гравию и свернули на грунтовую дорогу в сторону города.

Глава 20

Темнота сомкнулась вокруг Марии, давя на легкие и мешая дышать. Боль пронизывала все тело, сжимала сердце, бередила душу.

Расе умирает. Расе, который держал ее ребенком за руку, который так часто утирал ее слезы. Расе, любивший все исследовать и находивший радость даже в самом крошечном кусочке кварца, подобранном на дороге. Ее папочка.

– О Господи... – С глухим стоном она опустилась на колени. В ночной тишине слышалось, как там, в непроглядной темноте, мчатся в город дрожки, как из-под колес летят камни, как по грунтовой дороге грохочут, подобно раскатам грома, копыта Клео.

Потом все стихло. Темень поглотила все звуки. Она осталась в пустоте совершенно одна.

Ей следовало бы поехать с ними. Господи, почему она не поехала с ними?

Она кричала, до тех пор, пока у нее не пересохло горло, пока рыдания не перешли в жалобное завывание. Ей казалось, что острые колья штакетника зловеще колышутся, она почти слышала, как они дразнят ее беззвучным смехом.

Презрение – вот чего она достойна. Зажав ладонью рот, она поднялась с колен, но ноги запутались в юбках, и она, споткнувшись, упала лицом на штакетник. Он заскрипел и прогнулся под тяжестью ее тела. Острие кола впилось ей в руку.

Стыд и вина жгли ей сердце. Она снова встала на колени и опустила голову.

«Я предала тебя, Расе. О Боже, Расе, я тебя предала... – Рыдания душили ее. – Господи, прошу тебя, не дай ему умереть. Прошу тебя, Господи...»

Она вспомнила сегодняшнее утро, когда она так опрометчиво решила, что у них с Рассом еще много времени, чтобы поговорить. Она не сказала ему то, что хотела, а он, наверное, так ждал ее слов. Она испугалась. Теперь он при смерти, а может, умер. Она так и не успела сказать ему нужных слов, как сильно она его любит.

Эмоции захлестывали ее, вонзались острыми когтями в сердце. У нее началась истерика, и она уже не могла ее остановить.

«О Боже, о Боже, о Боже...»

Закрыв глаза, она повалилась на холодную землю около самых ворот.

Она дождется, когда ее отец вернется домой.

Дрожки затормозили перед домом доктора Шермана. Джейк соскочил с заднего сиденья и, пробежав по короткой дорожке, забарабанил в дверь.

На стук никто не ответил.

Джейк похолодел. Его охватил страх. Он еще сильнее стал стучать в дверь.

– Док... Док, вы дома?

Дверь, наконец, распахнулась. На пороге стоял сутулый седой старик в очках. Он смотрел на Джейка в недоумении.

– Да? А ты кто такой?

Джейк обернулся и указал на дрожки, возле которых стоял Бешеный Пес с безжизненным телом Расса на руках.

– Мы привезли Расса Трокмортона. Он... – Голос Джейка сорвался, горячие слезы хлынули у него из глаз.

Доктор Шерман выпрямился.

– Заносите его сюда. Быстро!

Бешеный Пес поспешил за доктором Шерманом в спальню, находившуюся в задней части дома.

– Положите его на кровать, – приказал доктор, доставая свой черный кожаный саквояж.

Бешеный Пес осторожно опустил Расса на кровать и наклонился над мертвенно-бледным лицом старика.

– Расе, – шепнул он, – не сдавайся. Не...

– Оставьте нас, – попросил доктор, вешая себе на шею стетоскоп. – На плите есть кофе. Можете выпить. – Он посмотрел на Джейка добрым, заботливым взглядом. – Ночь будет длинной.

Джейк поплелся в гостиную. Он старался не думать о тех временах, когда переживал точно такие же ночи. В своей жизни он уже терял дорогих ему людей: дедушку, маму. Когда они находились в таком состоянии, как сейчас Расе, они не доживали до утра.

Слезы жгли ему глаза, катились по щекам. Он опустился на кожаную банкетку и зарылся лицом в ладони. Воспоминания и образы проносились у него в мозгу, всякий раз вызывая новый взрыв отчаяния.

«Ты, наверно, голоден...»

«Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе...»

«Тебе судьбой предназначено жить на ферме с яблоневым садом». А Мария добавила: «На нашей ферме».

Они приняли его с такой радостью, так много ему дали. Он почти почувствовал, что у него снова есть семья. А он-то думал, что похоронил ее навсегда вместе с матерью. Расе стал ему дедом, которого у Джейка на самом деле никогда не было, потому что Джейкоб Вандерстеи не относился к любящим родственникам. А Расе... Он никогда не сердился и ничего не требовал, только смеялся и заботился.

– Боженька, прошу тебя, – шептал мальчик, слизывая со щек соленые слезы, – не забирай его.

Но в его словах не слышалось надежды – слишком часто он повторял их за свою короткую жизнь. И знал, что в таких случаях Бог почти никогда ничего не отвечал.

Слезы градом текли по лицу Джейка. Никогда еще он не чувствовал себя таким одиноким, хотя его отец стоял рядом.

– Налить тебе чашку кофе, малыш?

Джейк резко поднял голову, чувствуя неожиданный всплеск гнева.

– Не называйте меня «малыш». Меня зовут Джейк. – Бешеный Пес присел на корточки возле Джейка:

– Мой старик называл меня малышом. Так что у меня просто плохая привычка. Извини.

Однако гнев Джейка уже улетучился, и он снова почувствовал себя одиноким. Облокотившись на колени, он закрыл лицо руками.

Прикосновение Бешеного Пса оказалось таким нежным, таким нерешительным, что Джейк поначалу решил, что ошибся. Но Бешеный Пес и вправду протянул руку и тихонько сжал плечо Джейка.

– С ним все будет хорошо, Джейк. Он сильный. – Джейк посмотрел на Бешеного Пса. Сквозь пелену слез он видел лишь очертания его загорелого лица и копну светлых волос. И на какое-то мгновение Джейк не мог понять, жалко ему Расса или себя.

Бешеный Пес утешает его, он ему не безразличен, ему – своему отцу. Джейк прикусил дрожащую губу.

Бешеный Пес снял руку с плеча Джейка, но мальчик не хотел, чтобы их связь прервалась. Он вдруг почувствовал прилив смелости и спросил:

– А каким был ваш отец?

– Понятия не имею, – удивился Бешеный Пес.

– А вы на него похожи? – не сдавался Джейк. Глаза Бешеного Пса вдруг потемнели. Он встал и, отойдя от Джейка, уставился на свои босые ноги.

– Да, наверно.

– Счастливец, – тихо проговорил Джёйк.

– Почему же?

Джейк старался, чтобы его голос не дрожал, но ему было невероятно трудно.

– Вы, по крайней мере, знали своего отца. А мой сбежал от мамы еще до моего рождения.

– Мой отец тоже от нас сбежал, – печально улыбнулся Бешеный Пес. Он подошел к банкетке и сел рядом с Джейком, вытянув ноги.

– А вы сбежали бы от собственного ребенка? – затаив дыхание, спросил Джейк. Он даже не поверил, что осмелился задать такой простой вопрос. Но он его задал и с трепетом стал ждать ответа.

Вдруг Бешеный Пес ответит именно то, что он от него ждет... вдруг скажет, что всегда хотел иметь сына... и никогда бы его не бросил.

Бешеный Пес откинулся к стене.

– Хочешь – верь, хочешь – нет, я думал о твоем вопросе. Молодым мне хотелось иметь детей. Я думал, что смогу стать хорошим отцом. – Он засмеялся и покачал головой. – А потом я повзрослел.

– Что вы имеете в виду?

– Очень просто. Хороший отец, Джейк, остается, а я ухожу.

– Откуда вы знаете?

Вопрос удивил Бешеного Пса. Он слегка нахмурил лоб:

– Не понимаю.

– Ну, вы когда-нибудь пробовали остаться?

Бешеный Пес отвернулся и стал разглядывать цветастые обои. Он хотел что-то ответить и открыл рот, но потом закрыл его.

– Вы мне ответите? – Бешеный Пес криво усмехнулся:

– Глупый вопрос. Я сказал, что не могу оставаться, вот и все. Я, по крайней мере, честен, а мой старик нам наврал. Делал вид, что собирается остаться, а сам сбежал. А я никогда не вру.

– Да, думаю, вы не врете.

– Когда я понял, что я бродяга и какой я безответственный и все такое, я решил, что у меня детей не будет.

– Значит, теперь у вас нет желания иметь сына? – Джейк говорил это таким тихим голосом, что едва сам себя услышал.

– Не-а. Мне нравится моя жизнь такой, какая она есть. Я иду куда хочу, делаю что хочу. Я свободен. Когда-нибудь ты меня поймешь.

– Я тоже какое-то время бродяжничаю, но мне нужно место, где бы я мог остаться. – Джейк заглянул в глаза отцу и попытался заставить его понять, о чем он говорит. – Мне не нравится скитаться. Я чувствую себя одиноко.

Прежде чем Бешеный Пес успел ответить, скрипнула дверь, и из спальни, шаркая, вышел доктор Шерман. Он сел в глубокое кресло напротив них.

Джейк похолодел. Он не спускал глаз с доктора. «Господи, сделай так, чтобы он остался жив... пожалуйста...»

Доктор снял очки, положил их себе на колени и потер переносицу.

– Как он, док? – подался вперед Бешеный Пес. Доктор Шерман тяжело вздохнул.

– Не очень хорошо. У него апоплексический удар. Левая сторона тела частично парализована. Он в глубоком сне, который называется кома.

Джейку показалось, что он падает. Бешеный Пес снова сжал ему плечо, что немного успокоило Джейка.

– Вы можете как-то ему помочь? – Доктор Шерман покачал головой.

– Мы говорили с Рассом о его болезни несколько дней назад. У него уже проглядывались ее симптомы. Он знал, что умирает. Он... хотел умереть дома.

Слово «умереть» ударило Джейка, словно громом.

– Сколько у него осталось времени? – спросил Бешеный Пес.

– Кто знает? Может, неделя, а может, день.

– Иногда случаются чудеса. – Джейк смотрел на доктора так, словно ждал подтверждения. Доктор покачал головой.

Бешеный Пес печально улыбнулся Джейку, и мальчик понял, что и его отец не верит в чудеса.

– Ты просто надейся, Джейк. Рассу необходимо, чтобы кто-то верил в чудеса. – Повернувшись к доктору, он спросил: – Что мы должны делать?

Доктор вынул из кармана сложенный лист бумаги:

– Я составил список.

Бешеный Пес пробежал глазами по списку.

– Что-нибудь еще?

– Не думаю, что Мария знала о его болезни. Расе всегда ее от всего ограждал. Для нее будет ударом. В целом свете у нее больше никого нет.

Джейк вдруг встрепенулся. Искра надежды вспыхнула в его сердце. «У нее есть я». Ему хотелось произнести эти слова вслух, он попытался, но в горле застрял ком, и у него вырвался лишь какой-то непонятный звук.

– Такого никто никогда не ожидает, – продолжал доктор, – а Мария... такая хрупкая. Жаль, что никого не будет рядом, чтобы позаботиться о ней. Рассу хотелось бы, чтобы такой человек был.

Джейк открыл рот, чтобы сказать: «Я позабочусь», – но его опередили.

– Я о ней позабочусь, – заверил Бешеный Пес. Джейка как громом ударило.

Бешеный Пес сидел, глядя на доктора, и его взгляд, полный решимости, поразил Джейка. Бешеный Пес говорил серьезно. Он и вправду собирался позаботиться о Марии.

Джейк покачал головой. Если бы он так не расстроился из-за Расса, он, возможно, даже улыбнулся бы. Такое отношение Бешеного Пса к Марии что-то значило. Но Джейк не знал, что именно.

Мария слышала, как дрожки въехали во двор. Она выскочила из постели и с развевающимися волосами бросилась вниз по лестнице и выбежала на крыльцо.

Бешеный Пес остановил Клео у дома.

Она не смотрела на него, а лишь, стиснув руки, повторяла:

– Он умер, да? Он умер?

– Нет... он не умер.

Мария подняла на Бешеного Пса заплаканные глаза:

– Что с ним?

Лицо Бешеного Пса сморщилось, и надежды Марии рухнули.

– Что с ним? – глухим голосом повторила она вопрос. Бешеный Пес печально посмотрел на нее и тихо спросил:

– Его постель готова?

Она кивнула. Ее охватили страх и отчаяние, заполонившие грудь, сердце, горло. Пульс стучал у нее в ушах. Она потеряла остатки контроля. Сделав глубокий вдох, она попыталась держаться.

Бешеный Пес соскочил с дрожек и взял Расса на руки. Голова отца с бледным, осунувшимся лицом запрокинулась, руки безжизненно свисали вдоль тела.

Ее отец, который всегда находился рядом, здоровый и жизнерадостный, сейчас выглядел маленьким, старым... и умирающим.

Джейк тоже сошел с дрожек и подошел к Марии. Его глаза, красные от слез, смотрели на нее с сочувствием, лицо бледное, дрожащие губы стиснуты.

Она почувствовала его состояние, поняла, что он так же несчастен, как она, и изо всех своих детских сил старается сдержать слезы. Что-то шевельнулось у нее в груди, что-то от той женщины, какой она была несколько часов назад, и ей захотелось протянуть ему руки. Но она не смогла. Внутри ее образовалась пустота, ей нечего предложить мальчику, который нуждался в утешении.

Презирая собственную никчемность и слабость, она отвела глаза от заплаканного лица мальчика.

С Рассом на руках Бешеный Пес поднялся на крыльцо и остановился около Марии.

– Давайте положим его в постель. – Понимание и сочувствие – вот что она увидела в его глазах.

Она хотела кивнуть, но у нее не хватило сил даже на такое простое движение.

– Джейк, – продолжал Бешеный Пес, – сходи и принеси кувшин теплой воды, губку и ложку. Доктор сказал, что нужно все время давать ему пить.

Мария понимала, что должна чувствовать благодарность к Бешеному Псу за помощь, которую он оказывал, но ею овладело полное безразличие.

– Покажи мне, куда его нести.

Мария повернулась и, спотыкаясь на каждом шагу, держась за перила, начала пониматься наверх. Он шел за ней, тяжело ступая по скрипучим ступеням.

В темном коридоре она просто заставила себя идти, хотя каждый шаг вызывал у нее спазм в желудке. Впереди маячила закрытая дверь спальни отца, а когда-то и ее матери. Их место, их святилище. Она не хотела туда входить, не хотела класть умирающего отца на его кровать и притворяться, что она может такое пережить.

Усилием воли она заставила себя открыть дверь. Лунный свет пробивался сквозь кружевные занавески и лежал светлым пятном в середине синего ковра, отделанного бахромой. У стены стояла большая двуспальная кровать, на которой лежали горкой белые простыни и темные одеяла.

Стиснув руки, она вошла в комнату. В ней пахло свежевыстиранным бельем и... лавандой.

Почувствовав запах лаванды, Мария чуть не бросилась на колени. «Просто невозможно!» – уверяла она себя. У нее разыгралось воображение.

Она зажгла две лампы и принялась стелить постель.

Бешеный Пес бережно опустил Расса и, наклонившись, со всех сторон подоткнул одеяло.

Только сейчас Мария как следует, разглядела отца. Даже золотистый свет лампы не мог скрыть синевы его впалых щек. Под закрытыми глазами залегли тени, лицо смертельно-бледное, губы серые и почти невидимые на безжизненном лице.

Ей стало так страшно, что закружилась голова. Она схватилась за край постели, чтобы не упасть.

Бешеный Пес тут же оказался рядом. Он обнял ее за плечи и прижал к себе. Вздохнув, Мария позволила себе прислониться к нему. Он ногой придвинул к кровати стоявшую у окна банкетку, и они сели.

– Мария?

Она вздрогнула. Она знала, что он сейчас сообщит, и не хотела ничего слышать. Глядя в пол, она отозвалась: – Что?

– Он в коме.

Она кивнула, чувствуя себя как-то странно: словно не она сейчас в комнате, а кто-то другой сидит внутри ее и заставляет двигаться, шевелить губами, кивать головой. Она не испытывала никаких эмоций, только один ледяной холод. Она знала, что он может еще сказать. Однажды она уже слышала подобные слова.