Текст книги "Если веришь"

Глава 2

– Ты что, с ума сошел? – кричала Мария.

Расе в отчаянии воздел руки со скрюченными пальцами.

– Послушай, Мария...

– Я тебя не понимаю. Ты совершенно спокойно заявляешь, что нанял этого...

Она посмотрела в открытую дверь и увидела, что человек все еще лежит посреди ее великолепных лиловых георгинов. Вскоре он приподнялся на локтях, отведя от глаз прядь засаленных волос. Его взгляд, затуманенный болью, смотрел в ее сторону. Но он еще не пришел в себя, а когда придет – посмотрит на нее ясными глазами. При такой мысли Мария содрогнулась. Она с трудом сдерживала свой гнев.

– Ты нанимаешь этого... человека, чтобы он помог мне управляться на ферме, и считаешь, что я должна испытывать благодарность и счастье.

Расе устало вздохнул:

– Уже давно прошли те времена, когда я надеялся увидеть тебя счастливой, Мария.

Мария почувствовала легкий укол в сердце. Почему? – в сотый раз подумала она. – Почему все, что говорит отец, так больно ранит ее? Она вложила столько труда в их ферму, черт побери! Работала не хуже мужчины и добилась хороших результатов. Но Рассу все мало. Он взял и за ее спиной нанял кого-то, кто бы ее заменил. Она делала для своего отца все, что он хотел, и делала хорошо. А теперь он отнимает у нее ее труд под тем предлогом, что у нее не так-то хорошо все получается...

– Я не позволю ему остаться.

Шаркая старческими ногами, он подошел к ней и сказал печально:

– Мы слишком долго оставались здесь одни, Мария. – Она отступила назад, вдруг испугавшись встретиться с ним взглядом. Она знала, что он еще скажет, а она не хотела слышать горьких слов упрека.

– Не так уж и долго...

– Мама умерла. Ты должна устроить свою жизнь. – Его слова ударили ее, словно пощечина.

– Я не позволю, – упрямо сжала она кулаки. – Я не позволю тебе привести его в мой дом.

– Это мой дом.

Мария поняла, что проиграла. Отец нанял человека и не изменит своего решения. Расе усомнился в ее способности вести дом и управлять фермой. Теперь она ясно поняла его недовольство, и у нее засосало под ложечкой. Господи, а она так старалась, чтобы Расе гордился ею, и она искупила бы свой позор, которым запятнала себя в прошлом. Почему же у нее ничего не получилось?

– Посмотри на него.

– И не подумаю.

– Прошу тебя, посмотри на него. Пожалуйста.

Она неохотно повернулась к открытой двери и посмотрела на незнакомца. Теперь он уже сидел – в старой, потрепанной и грязной одежде, запах которой она чувствовала даже на расстоянии. Его взгляд все еще был затуманен.

Ей сначала показалось, что ему лет тридцать пять или тридцать шесть. Худощавое лицо свидетельствовало о долгих скитаниях в одиночестве и слишком частом употреблении алкоголя. Густые вислые усы закрывали рот и переходили в курчавые завитки давно не бритого подбородка. Всклокоченные и длинные волосы с выцветшими на солнце светлыми прядями все время падали на его лицо.

Обтрепанный ворот некогда белой рубашки расстегнулся, обнажив темную волосатую грудь.

Вид его всколыхнул в ней целый ворох воспоминаний и забытых чувств. Она почувствовала, что у нее пересохло во рту. На виске еле заметно начала пульсировать жилка. – И что же вы видите, леди? Нравится? Мария быстро перевела глаза с одежды на его лицо, и ее взгляд потонул в свинцово-серых глазах, смотревших на нее так внимательно, что она чуть не потеряла самообладание. Она узнала глаза Стивена. Ей вдруг стало трудно дышать. Надо отвести взгляд, подумала она, но не смогла. Ее охватил страх.

«Успокойся, Мария. Не позволяй ему так поступать с тобой». Она шумно выдохнула и, закрыв глаза, начала считать до десяти. Когда ей стало лучше, она осмелилась снова на него взглянуть.

Она ошиблась. Его глаза ей незнакомы. У Стивена они карие, теплые и веселые. У незнакомца же – серые и холодные, но что-то знакомое читалось во взгляде. Отстраненность. Одиночество. Взгляд человека, который никогда долго не оставался на одном месте. Ее непонятный страх превратился в отвращение. Незнакомец олицетворял все то, что она презирала в мужчине: беспомощность, лень и неудачу. Когда она была мечтательной девушкой, именно такой человек ей понравился. Но больше – никогда.

– Поверь мне, Мария, – тихо попросил Расе.

– Хорошо. Я тебе поверю. – Бросив взгляд на незнакомца, она добавила: – Но ему я не поверю.

Бешеный Пес потрогал царапину, вспухавшую у него на щеке. Боже, чем училка его ударила? Мотыгой? Потом вспомнил. Она заехала ему в челюсть прикладом дробовика. Он потряс головой, чтобы прийти в себя, и попытался встать. Первая попытка оказалась неудачной: ватные ноги не слушались его. Он снова сел, сломав еще один ряд лиловых цветов. Их приторно-сладкий аромат ударил ему в нос и вызвал приступ тошноты. Черт, его сейчас вырвет... Бешеный Пес закрыл глаза и прижал руку к животу.

– Вы в порядке?

Бешеный Пес открыл глаза. Рядом стоял Расе, глядевший на него с отеческой улыбкой на морщинистом лице.

– Никогда еще не чувствовал себя так хорошо. – Расе присел возле него на корточки и протянул носовой платок:

– Вот, возьмите.

Бешеный Пес посмотрел на вышитый лоскуток размером не больше почтовой открытки. Расе, видимо, никогда не страдал насморком.

Старик на минуту задумался. Потом его лицо просияло так, словно его озарила замечательная мысль.

– Мария, принеси человеку бифштекс.

– И не подумаю. Пусть подождет до ужина.

– Мясо нужно не для еды. Его надо приложить к раненой щеке.

Женщина не шевельнулась. Бешеный Пес приподнялся на локте, чтобы получше ее рассмотреть. Он все еще видел все не совсем четко, но то, что он увидел, не вселяло надежды. Похожая на высокую, осуждающую все вокруг сову, женщина предстала во всем коричневом – от кончиков аккуратно завитых локонов до острых носков практичных башмаков. Коричневые волосы, коричневое платье, коричневый фартук. Она стояла совершенно прямо, с высоко поднятой головой, скрещенными на груди руками и сжатым ртом и наблюдала за тем, как он ее рассматривает. Лицо ее, словно высеченное из камня, не имело никаких морщинок вокруг глаз или у уголков рта, какие бывают от смеха. Но когда его взгляд поднялся до ее глаз, его поразили сверкавшие в них искорки.

– Так пялиться невежливо, – изрекла она. – Я вижу, что ваши манеры так же далеки от идеала, как и ваша одежда.

– Точно так же, как ваши, – пожал плечами Бешеный Пес.

– Мария, – резко оборвал ее Расе, – принеси мясо – это то малое, что ты можешь сделать для человека, которого ранила.

Женщина, которую Расе назвал Марией, фыркнула. На секунду Бешеному Псу показалось, что она ослушается отца. Но она с вызывающим видом повернулась и пошла в дом.

Расе посмотрел на Бешеного Пса.

– Она немного... – извиняющимся тоном начал он. Грубая? Недалекая? Вздорная? – ...упрямая. – Расе медленно встал. – Пойду, принесу вам таблетку. Я уверен, что у вас скоро начнется страшная головная боль.

– Спасибо, Расе.

– Не надо меня благодарить, сынок. Я сейчас вернусь.

Расе махнул рукой и исчез в доме.

Вместо него на пороге появилась Мария, державшая большим и указательным пальцами крошечный кусочек мяса с таким видом, будто несла дохлую крысу для дворовой собаки. Слегка приподняв юбку, она спустилась по ступенькам крыльца и остановилась у ног Бешеного Пса.

Окинув распростертое тело мужчины уничтожающим взглядом, она остановила его на дырявых подметках сапог незнакомца. Скорчив гримасу, она протянула ему мясо:

– Вот.

Ее явное неодобрение показалось Бешеному Псу забавным. Неужели она воображает, что ему важно, что она о нем думает? Он сел и усмехнулся.

– Да кусочек совсем крошечный.

– Так и царапина совсем крошечная. – Бешеный Пес рассмеялся:

– Значит, у такого воробышка есть характер. – Он не спеша встал.

Мария начала отступать, но остановилась, запнувшись о нижнюю ступеньку лестницы крыльца. Расправив плечи, она посмотрела ему прямо в глаза.

Женщина отличалась высоким ростом, а благодаря прямой осанке казалась еще выше. Ее затылок приходился на уровень его подбородка, при том, что его рост был не менее шести футов. Вьющиеся концы волос щекотали ей шею, и он инстинктивно почувствовал, что она ненавидит свою курчавость.

Увидев ее так близко, он понял, что ошибся, считая ее коричневым воробышком. Все в ней говорило о силе характера, начиная с немного выдающегося, вызывающе вздернутого подбородка. Черты лица были резкими, без всякого намека на округлость. Впалые щеки с высокими скулами и бледные, почти бесцветные губы, стиснутые в тонкую суровую линию, довершали портрет. Она, конечно, не красавица, даже хорошенькой ее нельзя назвать, но что-то в ее лице привлекало, делало его почти красивым вопреки всему. Если бы она улыбнулась, она могла бы на самом деле показаться хорошенькой.

На ее лице особенно выделялись глаза. Сначала он решил, что они карие, такие же коричневые, как и все на ней. Но, присмотревшись, он увидел, что они необыкновенные, цвета кленового сиропа. Оттененные густыми темными ресницами, на фоне молочно-белой бледности кожи они казались огромными и полными жизни.

– Вы собираетесь глазеть на меня весь день?

– Я известен тем, что всегда смотрю долго на хорошенькую женщину.

Она выпрямилась еще больше.

– Не сомневаюсь. Почему бы вам не пойти и не поискать такую? Например, на ферме Уолла-Уолла. Там как раз найдется девица в вашем вкусе.

Улыбнувшись, он протянул ей руку:

– Меня называют Бешеным Псом.

Она бросила взгляд на его сомнительной чистоты руку, как на садовый слизняк.

– И вы им так себя звать позволяете?

– Хуже того. Мне нравится.

– А как ваша фамилия? Кусачий?

– Стоун.

Но фамилия почему-то тоже показалась ей неприемлемой. Она фыркнула и опять вздернула подбородок.

– А что вы прочитали в объявлении?

– Требуется мастер на все руки. Комната и питание в обмен на легкий ручной труд.

– Мой отец поместил объявление без моего ведома и согласия. Но раз уж вы пришли, у меня нет другого выбора, как взять вас на работу.

– Вот спасибо!

– Оставьте при себе свои саркастические замечания, мистер Стоун.

– Оставлю, если и вы сделаете то же самое.

Она посмотрела на него по-прежнему неодобрительно.

– Надо навести порядок в садовом домике, но я не могу себе представить, что чистота имеет для вас значение. – Он намеренно грозно нахмурил брови:

– Вы меня... оскорбляете? Не верится, что так говорит явная христианка.

Она полностью проигнорировала его замечание:

– Садовый домик будет убран, а белье мы меняем по воскресеньям. Как обычно.

Он пожал плечами, хотя ее слова его немного разочаровали.

– До того времени я могу пользоваться своим спальным мешком.

Тут она улыбнулась. В первый раз. От этой улыбки ее взгляд показался еще холоднее.

– Я почему-то думаю, что к тому времени вас уже здесь не будет, мистер Стоун.

– То есть вы надеетесь, что я уйду.

– Именно так я и предполагаю. – Она кивнула в сторону строения около въездных ворот: – Там садовый домик. Можете оставить в нем свои вещи, а через десять минут вернуться сюда, чтобы начать работать.

– Вы хотите, чтобы я начал прямо сейчас?

– Да, мистер Стоун. Вы же хотели работать, – она сделала многозначительную паузу, – и вы будете работать.

Бешеный Пес окинул побеленный домик оценивающим взглядом. Потом отодвинул задвижку, толкнул узкую дверь и вошел. Дверь, громко заскрипев, ударилась о стену так, что все строение задрожало. С верхних стропил посыпалась грязь. Сквозь небольшое оконце пробивался пыльный луч солнца.

Он закашлялся.

В маленькой, темной, забитой всяким хламом комнатке пахло запустением с едва различимой примесью застарелого воска. У стены стояла узкая железная кровать, покрытая толстым синим шерстяным одеялом, свисавшим почти до пола. Две подушки лежали в изголовье. Перевернутый ящик заменял прикроватную тумбочку. На нем стояли пыльный фонарь и металлический коробок со спичками. Над старым, покосившимся на один бок дубовым комодом, придвинутым к левой стене, криво висело овальное зеркало. Сквозь единственное окошко, обрамленное порыжевшими от времени занавесками, пробивался слабый луч солнца. Дощатый пол избороздили царапины и пятна. Угол комнаты занимала приземистая пузатая печка.

Здорово, черт побери. Отдельное жилье. Здесь никто не будет за ним подсматривать. Никакой кондуктор не разбудит его среди ночи, чтобы вышвырнуть из поезда, никакая хозяйка гостиницы не станет требовать у него платы за ночлег. Он может бросить свой мешок на пол и знать, что утром он будет лежать на том же месте и из него ничего не пропадет.

Швырнув мешок в угол, он сел на кровать. Она заскрипела под тяжестью его тела. Заложив руки за голову, он плюхнулся на спину и уставился в потолок. Его мыслями совершенно непроизвольно вдруг завладела Мария Трокмортон.

Чопорная и высокомерная Мария.

Она относилась именно к такому типу женщин, которых он всячески избегал. Впрочем, и они обычно не очень-то стремились иметь дело с человеком, которого звали Бешеным Псом. И, только завидев его, торопливо переходили на другую сторону улицы. Такие женщины отличались всем, в том числе и аккуратным пучком на затылке, который украшал голову Марии, и тем, как она демонстрировала свою недоступность. И коричневой одеждой... Господи, да смотрится ли она когда-нибудь в зеркало? В своем наряде она похожа на труп.

Ему стало ее жаль. Она так туго зачесывает волосы, что у нее, наверное, постоянно болит голова. Жизнь слишком коротка, чтобы жить, завязывая все узлом. И слишком коротка, чтобы не знать ничего, кроме работы.

Он вздохнул и приподнялся на локте. Потом встал, отряхнул грязь с сапог и направился к двери.

Господи, как же он ненавидит работать на ферме!

Глава 3

Стоя на крыльце, Мария наблюдала за тем, как к ней приближается Бешеный Пес. Она неодобрительно поджала губы.

Все в нем просто кричало о его любви к бродяжничеству, начиная с обшарпанных кончиков его ковбойских сапог и кончая залихватски заломленной черной шляпой. Он шел медленно, вразвалочку, засунув руки в карманы. Словно ему все равно, придет ли он куда-то вовремя или, точнее, придет ли вообще. И смотрел он на нее довольно нагло. Она даже почувствовала, как под его взглядом у нее вдруг начали покалывать щеки. Своим поведением он бросал вызов всем людям тяжелого труда вообще.

Скрестив руки на груди, она вперила в него взгляд, словно заставляя его идти быстрее. А он, наоборот, замедлил шаг. Она увидела, как засияла его белозубая улыбка под тенью шляпы.

– В каком вы напряжении, мисс Трокмортон, – лениво отметил он, остановившись у самого дома. Он даже поставил сапог на нижнюю ступеньку, да еще со стуком, отозвавшимся дрожью по всему позвоночнику Марии так, что у нее началась мигрень.

Она стиснула зубы и строго взглянула на него:

– Я удивлена, что вам знакомо слово «напряжение», мистер Стоун.

Он сдвинул шляпу на затылок и ухмыльнулся:

– Разве не так называется жилище индейцев?

Она с шумом выдохнула. Так ей и надо! Зачем она заговорила с ним! Нагнувшись, она подняла с крыльца корзинку и молоток. Гордо подняв голову, сошла вниз и прошла мимо него, не удостоив даже мимолетным взглядом.

– Идите за мной.

Он подождал полных десять секунд и двинулся за ней.

Она слышала его шаги у себя за спиной: сухие осенние листья хрустели и потрескивали у него под сапогами. Каждый хруст сломанного сучка или шуршание сухого листа ощущался ею как пощечина.

Трудно поверить, что ее отец нанял такого... бродягу и он будет жить с ними. В их доме. Мария стиснула зубы. «Проклятие, проклятие», – повторяла она в такт шагам, в такт биению своего сердца. Надо от него избавиться. Сейчас же. У нее уже созрел идеальный план. Совершенно очевидно, что у него нет никаких обязательств или привязанностей, что он никогда не остается слишком Долго на одном месте, что он человек, который не любит трудиться. Все, что ей надо сделать, – заставить его работать, причем дать ему непосильную работу, и с восходом солнца он уберется.

Она остановилась у огромного дерева грецкого ореха позади бани и, круто повернувшись, приготовилась к бою. От неожиданности мистер Стоун налетел на нее. Мария удивленно вскрикнула и, уронив корзинку, начала падать. В ту же секунду он подхватил ее и крепко прижал к себе.

– Эй, не падать, – пробормотал он.

И перехватил взгляд Марии. Она затаила дыхание и смотрела на него не моргая. При ближайшем рассмотрении у него веселое лицо и смеющиеся глаза. Такие лица обычно привлекают женщин, а глаза неожиданно вызывают доверие. Один раз она уже доверилась таким глазам.

Поспешно отпрянув, она отступила, желая находиться как можно дальше от него.

– Не смейте никогда ко мне прикасаться.

– Тогда держитесь от меня подальше. Когда женщина бросается мне на шею, я обычно ее ловлю.

Краска залила лицо Марии.

– Я не бросалась вам на шею.

– Ладно. Вы просто на меня набросились.

Мария почувствовала, что теряет над собой контроль. Крошечная пружинка страха начала распрямляться у нее в желудке. Она абсолютно неправильно реагирует на мистера Стоуна. Она же собиралась его игнорировать, а не шутки шутить.

Закусив губу, она отвернулась и сосредоточила свое внимание на зеленых орехах в траве у ног. Почувствовав, что обрела спокойствие, она нагнулась и подняла с земли орех. Медленно и ровно дыша, она повернулась к нему:

– Это грецкие орехи.

– Ну, разве не замечательно!

Она не отреагировала на его явно ехидное замечание.

– Я хочу, чтобы вы как следует, потрясли дерево, чтобы на землю упало как можно больше орехов. Потом разбейте скорлупу молотком, извлеките ядра и сложите их вон в ту корзинку.

– По-моему, все очень легко.

– Для такого... умельца, как вы, – не сомневаюсь. – Еле заметно кивнув головой, она подобрала юбки и пошла обратно к дому. На каждом шагу она подавляла в себе желание обернуться, чтобы посмотреть, что он делает. «Вот так, – подумала она, – поколи орехи в течение десяти часов, и посмотрим, останешься ли ты здесь до утра».

– Хорошо спалось, мистер Стоун?

Резкий голос пробился сквозь приятную дремоту.

Бешеный Пес вздрогнул. Черт! Он открыл один глаз. На него сверху вниз явно недовольным взглядом смотрели карие глаза. Впрочем, взгляд хозяйки его не удивил: едва ли она умеет смотреть по-другому.

– Привет, мисс Трокмортон, – потянулся он, окончательно просыпаясь.

Шурша блеклыми юбками, она наклонилась над корзиной, на дне которой лежала горстка очищенных орехов. Когда она обернулась к нему, ее бледное лицо выражало полное недоумение.

– И, по-вашему, они очищены?

– Неочищенными их не назовешь, – пожал он плечами.

Она протянула ему ладонь, на которой лежал один орех, покрытый остатками скорлупы.

– На орехе осталась скорлупа.

– А что, по-вашему, я должен делать? Отсосать ее?

– Не употребляйте при мне таких выражений!

– Я сказал сосать, а не... – Мистер Стоун!

Он не удержался от смеха.

– Я сделал все, что мог. И спал недолго. – Он протянул к ней поцарапанные руки: – И вот доказательство.

Она лишь мельком взглянула на его руки и снова посмотрела ему в лицо.

– Полагаю, вы скоро уйдете...

У него дрогнули губы. Он вдруг все понял. Старая дева все сделала нарочно. Она знала, что колоть и чистить орехи – нелегкий труд, и догадалась, что он из тех, кто не любит тяжелой работы.

Ему бы рассердиться, но он неожиданно почувствовал к ней уважение. Она все хорошо продумала, и ее план сработал. После того, что сейчас произошло, он не сможет взять несколько баксов с профессора и убраться отсюда куда подальше. Но даже чистые простыни не стоили того, чтобы так вкалывать. Его большой палец гудел от боли, будто по нему проехала груженая телега, а руки ныли с. плеча до запястья. Да, он уйдет, она может не сомневаться. Но прежде он немного поиздевается над этой училкой.

– Не-а. А куда мне идти?

– Куда угодно.

Он непринужденно поднялся и приблизился к ней, Она не шевельнулась, не отступила назад, хотя ей очень хотелось. Он понял это по тому, как затрепетали ее ноздри, и как она чуть-чуть отклонилась назад.

Он почувствовал в ней страх, и он придал ему смелости. На ринге происходило именно так. Он вдруг ощутил прилив бодрости.

– А если мне здесь нравится?

– Я вам... заплачу.

Он сдвинул на затылок шляпу и внимательно оглядел ее с головы до ног: сначала его взгляд остановился на ее бледном суровом лице, потом скользнул вниз по округлостям, которые она пыталась скрыть под бесформенным коричневым платьем. Воробышек неплохо сложен, подумал он. А уж в женских округлостях Бешеный Пес знал толк. Сдерживая улыбку, он еще раз посмотрел ей в лицо.

– Чем будете платить?

Она взглянула на него с нескрываемой ненавистью:

– Деньгами.

Он поднял одну бровь:

– Из тех, что вы отложили на случай, если вам придется откупаться от бродяг?

– Шестнадцать долларов. Наличными.

Бешеный Пес ухмыльнулся. Надо же! Неплохие деньги за то, что он практически ничего не сделал. На них он может довольно долго продержаться.

Она увидела, что он колеблется, и победоносно улыбнулась:

– Я знала, что вас заинтересует мое предложение. «Вот проклятие, – подумал он, – не смей улыбаться, Стоун».

– Такой человек, как вы, не может надолго удержаться на ферме.

Ах, вот в чем дело! Похоже на вызов.

– Черт, – вырвалось у него. Он хотел уйти. Действительно хотел. Но она сама сделала его уход невозможным.

Бешеный Пес гордился всего двумя вещами на свете. Он никогда не уклонялся от боя и не позволял никому приказывать ему, куда он должен идти. А теперь мисс Заносчивость вызвала его на бой и сказала, куда идти.

– Нет, – тихо ответил он, – я предпочитаю заработать то, что предлагалось в объявлении.

Улыбка исчезла с ее лица.

– Но…

– Никаких «но». Я остаюсь.

– Значит, мне не повезло, что вы именно здесь решили честно заработать.

– Где-то я же должен начинать.

Она подняла корзинку. Сунув в нее молоток, она посмотрела на него таким кислым взглядом, от которого свернулось бы молоко.

– Ужин через час. Я оставлю его на вашем крыльце.

– Что? Меня не пригласят к столу?

– Вряд ли.

– Знаете, как-то не по-соседски, дорогуша. Я начинаю думать, что мне здесь не рады.

Прижав к себе корзинку и гордо подняв голову, она прошествовала мимо него в направлении дома.

– А я начинаю думать, что вы глупы.

Ее слова донеслись до него сквозь шуршание юбок. Он расхохотался.

Мария посмотрела на варившиеся в бульоне тефтели, и у нее появилось непреодолимое желание схватить чугунную кастрюлю и вывалить все ее содержимое на пол. С преувеличенным спокойствием она взяла шумовку и стала вылавливать тефтели из бульона. Потом налила в кипящий бульон мучную заправку и стала медленно помешивать загустевший соус.

Услышав шаркающие шаги отца, спускавшегося по лестнице, она выпрямилась.

– Добрый вечер, Мария.

Она вывалила тефтели в соус и начала накрывать на стол.

– Привет, папа. – В руках она держала две тарелки. Расе сел на свое обычное место за столом.

– Чем-то замечательно пахнет.

– Тефтели в пряном соусе.

– А, вот в чем дело. – Он оглядел стол и нахмурился: – Ты не поставила прибор для молодого мистера Стоуна.

Она хотела возразить, что мистер Стоун в том же возрасте, что и она, но воздержалась и улыбнулась.

– Мистер Стоун с нами не ужинает. Я оставила у него на крыльце корзинку с холодным цыпленком.

– А почему ему захотелось ужинать в одиночестве? – Мария налила два стакана молока.

– Возможно, он хочет попрактиковаться в том, как пользоваться вилкой.

Расе неодобрительно поцокал языком:

– Не очень-то милосердно с твоей стороны, Мария.

– Зато у тебя милосердия хватит на нас обоих, – парировала Мария, насаживая кусок тефтели на вилку.

Расе положил свою вилку на тарелку. Мария напряглась, чувствуя на себе взгляд отца. «Никаких эмоций, Мария. Никаких».

– Перемены – часть жизни, Мария.

– Так же как стихийные бедствия…– Расе фыркнул:

– Бешеного Пса вряд ли можно назвать стихийным бедствием.

– Ты не видел, как он чистил орехи.

– Дай человеку шанс, Мария.

Она повернулась к отцу, гневно сощурив глаза:

– Тебе не следовало бы так говорить. Я уже один раз давала шанс.

Лицо Расса стало печальным, в глазах появилась тоска.

– Ах, Мария...

– Не смотри на меня так.

– Тебе уже не шестнадцать.

Мария запаниковала, потеряв над собой контроль. Вскочив и крепко сжав кулаки, чтобы унять дрожь, она крикнула:

– Я не хочу сейчас говорить о прошлом.

– Конечно, не хочешь. И никогда не хотела.

Она отвернулась к плите, которой, когда-то радовалась и гордилась ее мать.

– И никогда не захочу.

Она попыталась придать своему голосу твердость, но все, что ей удалось, – слабая мольба.

– Ладно, садись за стол.

Она постаралась успокоиться и, отойдя от плиты, села за стол.

– Просто не упоминай опять имени мистера Стоуна. Я хочу спокойно поужинать.

Наступила обычная для них тишина, прерываемая лишь тихим сопением Расса и звяканьем столового серебра о тарелки.

Не съев и половины того, что она себе положила, Мария откинулась на спинку стула.

– Ужин очень вкусный, – тихо проронил Расе. Подавленное настроение отца ее удивило. Сегодня Расе выглядел невероятно печально, его некогда живые глаза стали тусклыми и слезились. Наверняка он опять думает о ее матери.

Как бы ей хотелось сейчас приласкать его, объяснить, что она понимает его печаль. Но она уже много лет не позволяла себе ничего подобного. Она даже не знала, что ему сказать. И почему-то всякий раз, когда она хотела с ним сблизиться, она делала или говорила не то. И так происходило всегда. При жизни матери она даже не замечала, как плохо она ведет себя с отцом, и постепенно они все больше отдалялись друг от друга. Хорошо бы изменить создавшееся положение. Но как?..

Расе поднялся из-за стола:

– Пойду наверх и почитаю. Я уже дошел до середины трактата профессора Миттльбаума.

– Ну и как он? Интересный?

Расе улыбнулся, демонстрируя слабую имитацию своей прежней улыбки.

– Его сведения, кажется, подтверждают мою теорию, что раскопки надо начинать именно в Пайк-Пике.

– Как же здорово!

– Да, – задумчиво ответил отец. – Может, когда-нибудь мы отправимся туда вместе.

Он попытался, чтобы в его голосе прозвучала надежда, но его старания оказались напрасными. И неудивительно. Он слишком часто повторял эти слова, и они всякий раз пронзали ее в самое сердце. Она снова разочаровала своего отца, снова покинула его в беде, поняла она. Они оба знали, что она не поедет с ним в Колорадо. Она уже многие годы вообще не покидала ферму.

– Что ж, увидимся утром.

– Хорошо. Я приготовила длинный список дел для мистера Стоуна. Если он все еще будет здесь.

– Будет.

– А я сомневаюсь, но пусть отработает те деньги, которые ты обещал ему платить. Неизвестно, надолго ли он у нас останется.

– А с чего он должен будет начать? Ты уже решила?

– Нет пока. Надо покрасить крыльцо... и яблоки, наверно, уже поспели.

– Яблоки? И он должен будет собирать их по твоему методу?

Критика отца задела ее.

– А что плохого в моем методе?

– Ничего. – Расе устало улыбнулся. – Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, Расе. Увидимся в пять двадцать.

– В пять двадцать. – Его передернуло. – Господи, как же я ненавижу вставать так рано!

Знакомая жалоба отца вызвала у Марии улыбку. Как только он ушел, она начала убирать со стола и ставить грязную посуду на край раковины.

«Может, когда-нибудь мы отправимся туда вместе».

Она стала смотреть в окно, стараясь унять боль. Сквозь освещенную луной темноту, опустившуюся на ферму, она увидела забор.

Когда-то, много лет назад, она не боялась покидать ферму. Она без всякого страха выбегала за ворота и весело смеялась всю дорогу до поезда. В шестнадцать лет она была полна жизни и огня. И ничего не боялась. Почему она вдруг вспомнила о тех днях? Почему память так неожиданно вернула ее в то время? Но она знала ответ. Все из-за него. Он напомнил ей о прошлом, которое она хотела забыть. Из-за него ей пришлось снова пережить те чувства, которые она не хотела переживать, думать о том, о чем мечтала забыть.

– Черт бы его побрал, – прошептала она. Пятнадцать лет ушло на то, чтобы ее жизнь стала надежно защищенной от тревог, чтобы ее сердце и душу ничто не волновало. И вот появился мистер Стоун и захотел все изменить. Она ему не позволит. Слишком много положено труда, чтобы все забыть. Никчемному бродяге не удастся заставить ее снова вернуться в прошлое. Надо как можно скорее от него избавиться.

Бешеный Пес поставил тарелку, встал и потянулся. На землю спустилась прохладная осенняя ночь, наполненная ароматами зреющих фруктов и опавших листьев, В черном бархате неба мерцали мириады звезд.

Господи, как же хорошо! У него теперь есть место, где спать, чистые волосы и сытый желудок. Чего еще желать человеку?

Он заметил какое-то движение и медленно опустил руки. За окном в темноте прорисовывались контуры островерхого амбара. Рядом, словно часовой, стояло огромное дерево, ветви которого отражались на фоне звездного неба. Снова какое-то движение насторожило его. Он скорее его почувствовал, чем увидел.

Все кругом тихо. Не было даже легкого ветерка. Бешеный Пес расслабился и разжал кулаки. Слишком много провел он ночей на дороге, прислушиваясь к малейшим признакам опасности, поэтому и сейчас ему кажется угроза там, где нет ничего, кроме тишины и покоя.

Он поднял пустую тарелку и подошел к двери. Осторожно повернув дверную ручку, он открыл дверь. Из окна дома на него упал луч света, который согрел его.

Он увидел, что Мария стоит у раковины и смотрит в окно. Ее глаза оставались сухими, но у него возникло странное чувство, что она на грани слез. Погруженная в свои мысли, она даже не заметила, как он вошел в кухню.

Бешеный Пес проследил за взглядом Марии и нахмурился. За окном виднелись в сгустившемся мраке обширные поля и белый штакетник забора. Куда она смотрит? Он стал ее разглядывать. Она уже не казалась такой напряженной, как при разговоре с ним. Ее фигура немного обмякла. Из тугого пучка выбились завитки каштановых волос, прикрыв бледную кожу шеи. Она так крепко держала края раковины, что костяшки ее рук побелели.

Она напомнила ему женщину, которую он знал в юности. Этта Барнс. У нее на войне погиб муж, и она уже никогда не будет прежней. Бесцветная кожа и глаза, потерявшие свой блеск. А иногда, когда Бешеный Пес заставал ее врасплох, в ее глазах стояли слезы.

Но Мария Трокмортон – сдержанная и рассудительная старая дева. Какую она могла пережить потерю, если провела всю жизнь на своей ферме? Ему скорее показалось, что она печальна. Какие неприятности могли произойти в ее упорядоченной жизни? Наверное, по ошибке посадила петунии в цветнике для роз.

Он кашлянул. Она вздрогнула и обернулась:

– Мистер Стоун?

– Извините, – мягко произнес он. – Я не хотел вас напугать.

– Ничего. – Нервным движением руки она отвела с лица прядь волос. – Я просто размечталась. Не очень-то стоящее занятие, не так ли?

– Не знаю. Я мечтаю все время.