Текст книги "Воин-любовник"

Глава 8

Ради кого мое сердце раскололось на мелкие кусочки и осыпалось, как лепестки страстоцвета? Только ради тебя.

Аривара Нарихира (IX в.)

Не обращая внимания на боль, Мег запустила руку в его волосы, больше всего опасаясь, что ее губы окажутся раздавленными – таким крепким был поцелуй. Если его не удержали слова, то она остановит его силой.

Мягкий шелк его густых, волос скользил под ее пальцами. Уверенность капитана в себе завораживала ее, держала в нежном плену, из которого не было сил бежать. Твердые, упругие губы медленно ощупывали ее рот.

Кончиком языка он провел по ее нижней губе, словно пробуя на вкус. Аромат мяты смешивался с терпким мужским запахом, проникая куда-то глубоко, в недра ее существа.

Ее губы отвечали на поцелуи, повторяя каждое его движение, рождали новые, захватывающие ощущения.

Что ей нужно от этого таинственного капитана? Может быть, ее заставляет балансировать на грани между светом и мраком появившееся в ней сегодня чувство дерзкой смелости? Здравый смысл подсказывал ей, что она играет с огнем, но самообладание покинуло ее с первым уверенным касанием его губ.

Мег провела пальцами по мужественному контуру его лица от выступающих скул до острых краев квадратного подбородка. Это движение вырвало из груди Джейка глухой стон, похожий на далекие раскаты грома. Его язык проник за ее нижнюю губу и пробежал по гладкой поверхности зубов. У нее затрепетали груди – сладкий трепет каскадом низвергся по телу вниз. Он несся, как водопад, струн которого становились все более бурными от жадных касаний его рук, гладивших девушку по спине. Он все плотнее прижимал ее к своему телу. Но этот поток лишь усиливал странное опустошение в сердцевине ее женственности… Такую же пустоту она видела и в бездонных глазах Тальберта.

У Мег дрожали руки и ноги, подгибались колени, кружилась голова, и она, чтобы устоять, все плотней прижималась к нему, просто и доверчиво.

Джейку передавалась ее дрожь, закипала кровь, когда она всей тяжестью повисала на нем. Они почти слились воедино, и ближе он мог стать, только избавившись от сковывающих их одежд. От желания его тело задеревенело.

Страсть тянула его все глубже во мрак тревожного бесконечного туннеля. Что-то будоражило самый отдаленный угол его сознания, звало из долгих лет, в течение которых он избегал женщин. Ему не хотелось подыскивать этому название, все его внимание было приковано к ее мягким бедрам, к которым он прижимался своей отвердевшей плотью.

Из горла Мег вырвался нежный всхлип. Не от страха, а от переполнявших ее ощущений, которые она открыла в себе впервые в жизни. Боже праведный, наверное, и он чувствует то же!

А может, им надо бояться друг друга?

И в самом деле, что он делает? С чужой женщиной, из чужой культуры, в столь неподходящем месте и в столь неподходящее время!

«Если вы попытаетесь найти иной способ получить от меня эти мечи, вы даром теряете время. Я оставлю в силе нашу изначальную договоренность».

Она не просто ставит под удар его честь, она ставит ее под сомнение.

Джейк оторвал свои губы от ее мягкого, послушного рта. Сжав ее руки, он отодвинулся от нее. Она часто моргала и выглядела растерянной… словно только что проснулась в чужой постели. Он представил ее обнаженной, лежащей на смятых простынях, и этот образ отозвался болью в его напряженном от возбуждения теле.

Влага ее поцелуя еще блестела на его губах. Она выглядела потерянной, ее невинность оказалась спрятанной под покровом первой настоящей страсти. Но его не обманешь. Кого-кого, а Меган никак нельзя назвать беспомощной. Это самая волевая женщина из тех, кто встречался ему на пути. Она способна резать личность мужчины, как масло, и намазывать на тосты к чаю.

– Знайте, – процедил он сквозь зубы, с трудом восстанавливая дыхание. – Мысль о том, чтобы добыть мечи другим способом, кроме оговоренного нашим соглашением, даже не приходила мне в голову.

Он ушел, глубоко вдавливая каблуки в песок. Схватив фрак, выбежал из сада, пока желание снова не взяло верх над ним и не заставило совершить безрассудство.

Все еще сотрясаемая дрожью, Мег стояла неподвижно, не в силах разобраться в своих мыслях, которые путались в ее голове от стыда и смущения.

Джейк бежал по лестнице, перескакивая сразу через несколько ступенек. На щеках играли желваки. Этот поцелуй сейчас представлялся ему самым идиотским поступком, который он когда-либо совершал в своей жизни.

Еще несколько минут назад ему хотелось поскорее покончить со своими обязанностями телохранителя, но теперь он понимал, что не сможет выйти из этого дома таким же, каким вошел сюда. Воспоминания о сладком, полном безудержной страсти поцелуе уже никогда не покинут его.

Но он создал себе еще одну проблему, которую надо было немедленно решить. Из-за сбежавшей игуаны он оказался в долгу перед Меган.

Его воспитание основывалось, на принципе возврата гири, или долга. Японцам прививают особое отношение к долгу, которое за многие поколения превратилось почти в навязчивую идею: нельзя ни перед кем оставаться в долгу, чувствовать себя обязанным – даже получая подарок, надо чем-то расплатиться с дарителем. Человека, который пренебрегает законом гири, презирают, считают ничтожеством. Джейк несет и будет нести на себе тяжкое бремя должника, пока не вернет мечи в семью и не восстановит свою честь.

Дух самураев станет ему поддержкой, чтобы не опозорить своих учителей, не навлечь еще большего позора на себя.

Оказавшись у спальни Акиры, Джейк постучал в дверь. Получив разрешение войти, он стремительно влетел в комнату.

Акира сидел на полу на бордовой циновке, подогнув колени и опираясь на пятки. Перед ним были разложены листы бумаги, чашечки с краской и кисти. Тут же стояла и снятая со стола керосиновая лампа. В свободнее время Акира занимался каллиграфией сёдо, что дословно переводится как «путь чернил». В красивом написании иероглифов тренировались все самурайские воины – таким образом они достигали внутренней гармонии.

– Необработанные самоцветы не блестят, Такеру-сан, – негромко проговорил Акира, твердой рукой нанося черными чернилами на бумагу штрихи, образующие изящные буквы.

Замечание заставило Джейка вспыхнуть. Акира, конечно, был прав. Если он, Джейк, действительно хочет достичь состояния фудосин, этой основы духовного спокойствия, то нельзя позволять себе впадать в ярость, тем более влетать в комнату, как бешеный бык.

За последние годы он многое постиг, фудосин становился для него все ближе и ближе. Но теперь все рушится под ним и вокруг него. Стоит только этой золотоволосой девчонке оказаться рядом, как он попадал в плен гнева или вожделения. Самодисциплина – вот ключ к успеху, вот способ оттереть ржавчину с души и тела, заставить ее сверкать, как острое лезвие меча.

– Мои глубочайшие извинения, Акира-сан, за то, что потревожил тебя, – сказал Джейк, неловко поклонившись. – Я ищу большой сундук. Дворецкий сказал, что его поставили в твоей комнате.

Взмахом кисти Акира указал на роскошную кровать в западном стиле. Чтобы подойти к ней, Джейку пришлось перешагнуть через лежащий на полу матрас и сложенные на нем простыни. Он не был удивлен – Акира-сан предпочитал простое жесткое ложе и избегал пуховых перин.

Присев на одно колено у сундука, Джейк поднял тяжелую крышку и стал перебирать разноцветные кимоно, аккуратно сложенные в несколько стопок и переложенные листами рисовой бумаги.

– Ты знаешь, что у нее сегодня день рождения? – раздраженно спросил Джейк, заканчивая с первой стопкой и переходя ко второй.

– Слуги говорить мне об этом.

– А ее гостей, этих лицемеров до мозга костей, больше привлекают развлечения, которыми она, как хозяйка, потчует их, а вовсе не возможность оказать честь имениннице.

– А какое тебе дело до этого, Такеру-сан? – не отрывая глаз от своего занятия, спросил Акира.

– Никакого, конечно. Этим я просто хотел подчеркнуть, насколько мы здесь чужие. Ага! Вот оно! – с радостью воскликнул он, осторожно вытаскивая из кипы сложенное кимоно.

– Да, – негромко похвалил Акира, не прекращая работы, – этот цвет тебе к лицу.

Джейк резко поднял голову и успел заметить промелькнувшую на губах пожилого японца усмешку.

– Ничего смешного, – ответил он. – Это для мисс Маклаури. Подарок ко дню рождения.

– Потому что тебе до этого нет никакого дела. Понимаю.

Джейк вздрогнул и поспешил объяснить:

– Просто… я в долгу у нее. Одна из игуан сбежала из сада и произвела переполох среди гостей. И потом… – он поколебался, – достаточно того, что я навлек на себя ее гнев. На мне лежит гири.

– Оказаться в долгу, – став на мгновение серьезным, сказал Акира, – даже приняв стакан воды, когда тебя мучит жажда, – это испытание для чести. Необходимость извиниться… уязвляет гордость, даже когда не прав… это для самурая равносильно смерти.

Джейк наклонил голову в знак благодарности и добавил то, чего недосказал Акира:

– Даже если мне очень не хочется приносить извинения.

– Да. Ты должен расплатиться, – согласился Акира и вновь склонился над бумагой. – Цвет кимоно подходит к ее глазам.

– Правда? Я и не обратил внимания. – Джейк с деланным равнодушием пожал плечами. Потом разложил голубое кимоно на кровати.

– Я найду коробку для подарка.

– Отлично! – Гора свалилась с плеч Джейка. – Мне надо спуститься проверить, как там Дуглас. Ты можешь попросить слуг отнести подарок и положить его вместе с остальными, когда все будет готово?

– Положить туда карточку?

– Никаких карточек, – твердо сказал Джейк. – Здесь подарок мужчины незамужней женщине расценивают как очень смелый шаг. Кроме того, она сама догадается, что подарок сделал я. – Кончиками пальцев он провел по вышитым на шелке цаплям и цветкам лотоса. – Кому еще придет в голову подарить ей предмет искусства из Японии?

– Теперь насчет коробки. Как она должна выглядеть?

Замечание Акиры подействовало на Джейка как ушат холодной воды. Он вдруг сообразил, что думает о нежной коже и упругих губах Меган, а не о празднестве.

– Просто заверни эту чертову коробку в бумагу, а не то я вовсе могу передумать, – нетерпеливо бросил он.

Когда Джейк вышел из комнаты, Акира проводил его ехидным смешком.

Потом он вызвал слугу и велел принести коробку и белую бумагу. Со вздохом отставке чашечку с чернилами, Акира начал смешивать краски.

– Эх, Такеру-сан, не исключаю, что скоро тебе придется отказаться от попыток жить в японском мире. Тигр не достигнет состояния фудосин, не уничтожив в себе хищника, не изменив всю свою натуру.

Дуглас зажал в зубах сигару и усмехнулся. Он любил эту непринужденную атмосферу игры в покер с добрыми друзьями. Но азарт побуждал его хотеть одного – победы над этими людьми, финансовыми гигантами Сан-Франциско.

Дариус Огден Миллз, душа Банка Калифорнии и его движущая сила, был явно расстроен тем, что везение сегодня явно не на его стороне.

– Тебе сегодня улыбается счастье, Дуглас. Это неоспоримый факт, – хохотнул жизнерадостный Джон Маккей.

– Каждый человек сам кузнец своего счастья. Я всю жизнь следую принципу этой поговорки. – Движение в дальнем углу комнаты привлекло внимание Дугласа. Джейк Тальберт вернулся и сменил Филиппа на его посту. Шотландец нахмурился. Он недавно почти силой выпроводил Джейка в надежде, что капитан проведет время с гостями, потанцует с Меган да так и останется в ее обществе.

Дуглас не понимал, почему его дочь так враждебно настроена к Джейку, и эта мысль постоянно преследовала его. Мегги ни к одному из мужчин так явно не проявляла своих чувств. Дуглас в задумчивости поглаживал бакенбарды, отключившись от того, что происходит за столом. Этот Джейк – он так смотрел на Меган, словно хотел живьем проглотить ее… или вытрясти из нее дух.

Из этого надо попробовать что-нибудь извлечь…

– Я все думаю об этом парне, о Тальберте. Он действительно твой телохранитель? – спросил Маккей, проследив за взглядом Дугласа.

– Да, да…

Джеймс Фэр, король золотых приисков, человек желчный, с вызовом обратился к хозяину:

– Полагаешь, Дуглас, тебе грозит опасность? Тебя что-то конкретно беспокоит? Тогда как насчет счастья, которому каждый сам себе кузнец?

– Что конкретно? Ну, возможно, недоразумение с одним из моих клиентов, которому не понравилось, когда я потребовал погасить ссуду. Вы знаете, как это бывает… человек рискнул и проиграл.

За столом послышались смешки. Дуглас довольно хмыкнул, вспомнив, каким прибыльным для него оказался итог тщательно спланированной акции – пусть даже дорогая доченька лишила его плодов всех трудов. Желание стать обладателем тех самых мечей преследовало его несколько последних месяцев. Но он пытался скрыть от Меган обстоятельства, которые в итоге и привели в их дом Тальберта.

– Ну что ж, мне теперь понятно, почему здесь появился капитан Тальберт, – вступил в разговор Ллойд Тевис. – Мне он показался очень толковым человеком. – Президент «Уэльс-Фарго», коннозаводчик и один из самых гостеприимных людей в городе, завершил свою тираду энергичным кивком.

– Да уж, – согласился Дуглас.

– Интересно, а не смог бы Тальберт проверить, как организована моя служба безопасности? – пробурчал Тевис, не обращаясь ни к кому конкретно.

– Но ты следи за дочерью, – предупредил Миллз. – Он может быть и ловеласом, который совращает невинные создания.

– С этой стороны мне ничто не угрожает. Мегги он абсолютно не нравится. – Дуглас задумчиво катал сигару между пальцами, прислушиваясь к хрусту табачных листьев. Он вспомнил, как, встретив впервые Джейка Тальберта, сразу же испытал уважение к молодому человеку. Холодный, уверенный взгляд серых глаз говорил о том, что за плечами парня не одна крутая переделка. Дуглас гордился своим умением с первого взгляда распознавать характер человека, а Джейк явно принадлежал к породе людей, которые могут за себя постоять.

Дуглас хотел видеть свою дочь рядом с человеком, который был бы ее по-настоящему достоин. С недавнего времени он качал жалеть, что поначалу поддержал Карла Эдвардса в его попытках ухаживать за Мегги.

После очередного кона, в котором выиграл Тевис, в комнате появился объект невеселых размышлений Дугласа.

– Добрый вечер, джентльмены.

– Присоединитесь к нам, Карл? – предложил Маккей. Дуглас раздавил недокуренную сигару, в хрустальной пепельнице.

– Спасибо. Я пришел сообщить Дугласу, что Меган сейчас начнет распаковывать подарки.

Миллз и Фэр тактично покашляли, Маккей с преувеличенным вниманием перебирал свои фишки.

– Ты не будешь возражать, Дуглас, если мы продолжим? – осведомился Ллойд Тевис. – Не думаю, что мы сможем украсить предстоящую процедуру.

– Разумеется, – ответил Дуглас, поднимаясь. – Только сохраните мне место. Я скоро вернусь.

– Возможно, не так скоро, как ты думаешь, – пробурчал Фэр себе под нос. – Особенно если учесть, какую груду коробок я видел.

Дуглас с Карлом покинули комнату. На некотором расстоянии за ними следовал капитан Тальберт.

– Как тебе вечер, Карл? – спросил Дуглас.

– Чудесный, сэр. Как может быть иначе, это ведь день рождения Меган.

Шотландец что-то тихо пробормотал, поглядывая на кружащиеся в танце пары. Большинство гостей от души наслаждались музыкой, прекрасной едой и шампанским.

– Я хочу еще раз просить Меган стать моей женой, – прочистив горло, начал Карл. – Может быть, вы поговорите с ней…

– Почему ты считаешь, что на сей раз получишь иной ответ?

– Она дала мне повод надеяться, сэр, – сухо произнес Карл.

– Неужели? – Дугласа охватила досада. Неужели это правда? Или Карл, ослепленный адским самомнением, выдает желаемое за действительное? Четыре года назад, когда Карл только появился в городе, Дугласу показалось, что у молодого человека большое будущее. Однако чем дальше, тем больше его протеже демонстрировал непомерные амбиции и нетерпимость к людям.

Было и еще одно обстоятельство: Дуглас органически не способен был уважать человека, который зависел от него.

– Я как раз хотел с тобой об этом поговорить, Карл. Поскольку Меган уже несколько раз отказывала тебе, я больше не стану тебя поддерживать.

– Что? – У Карла перехватило дыхание, он остановился, словно налетел на стену. Со злостью оглянувшись на идущего позади Тальберта, он с жаром воскликнул: – Вы шутите, это невозможно!

– Ты не ослышался, – со вздохом подтвердил Дуглас.

– Но ведь идея этого брака принадлежит именно вам.

– Я передумал.

– Это имеет какое-то отношение к случаю с кредитом Чэня Ли? – спросил он хрипло, словно у него пересохло в горле. – Я знаю, вы были очень расстроены, когда пропал его второй караван с грузами из Китая, но кто тогда мог подумать, что это предприятие связано с таким риском? Выдавая кредит, я всего лишь выполнял ваше указание.

Дуглас сейчас меньше всего на свете хотел бы говорить на эту тему – ведь тогда в деле с Чэнем Ли он использовал Карла как подсадную утку. Чтобы прекратить эту тему, он сказал:

– Нет, дело не в этом. Я говорил тебе, что не брошу в беде мистера Чэня. И я выполнил свое обещание.

Про себя же он думал совсем другое: «Я загнал Чэня в угол – без денег, с неоплаченным кредитом. У него оставалось два варианта: либо арест, либо мечи – но расплачиваться ими он категорически отказывался, несмотря на мои многочисленные предложения. Ну да, эти мечи стоили и многих месяцев подготовки, и внушительной суммы залога, которую я выложил из своего кармана, и тех денег, которые я дал капитану, чтобы его суда вместе с грузом затерялись на время в Атлантике».

– Тогда в чем причина? – нарушил ход его размышлений Карл.

– Мегги примет твое предложение, если захочет. Но я скорее всего отсоветую ей выходить сейчас замуж. – Не желая больше расспросов и пререканий, Дуглас отвернулся и отошел от молодого человека. Оглянувшись, он увидел: его подопечный, подобно истукану, неподвижно застыл на месте. Выражение обиды сделало его лицо некрасивым. Шотландец недовольно фыркнул.

«Нет, Карл, тебе не стать настоящим бизнесменом, – усмехнулся про себя Дуглас, – если будешь дуться при малейшей неудаче».

Он вошел в гостиную. Там уже собрались гости, которые горели нетерпением рассмотреть содержимое многочисленных коробок с подарками. Меган, очень красивая и оживленная, сидела на маленьком диванчике. Взбудораженная Тиффани передавала ей коробку за коробкой. Вокруг виновницы торжества толпилось человек тридцать гостей. Слышался приглушенный гул голосов.

Джейк Тальберт вошел в комнату вслед за Дугласом и встал у стены неподалеку от Меган. Сложив руки на груди, он не отрываясь смотрел на профиль Меган. Дуглас спрятал в усах довольную ухмылку.

Перед Меган осталось всего несколько коробок – те, что без дарственных надписей.

Джейк старался не пропустить реакцию Мег, когда она откроет его коробку. Отразится ли на ее лице то же восхищение, которое он наблюдал, когда она рассматривала вышивку на его жилете? Смягчится ли выражение ее лица, изогнутся ли губы в улыбке?

Мысленно он одернул себя: главное, он вернул гири и избавился от обязательств перед ней.

На столе, слева от Мег, высилась груда раскрытых коробок, у ног валялись обрывки оберточной бумаги. Хрустальные вазы и блюда для сладостей, серебряные канделябры и веера, носовые платки и покрытые эмалью брелоки – все очень красивое, все очень дорогое. На всем лежала печать безликости, ни об одной вещи нельзя было сказать, обрадует ли она владелицу своим изысканным вкусом.

Тиффани взяла самую большую из оставшихся нераскрытых коробок!

– О! Какая красивая коробка! – воскликнула она, передавая коробку Меган. – От кого бы это? – Едва не подпрыгивая на диване от возбуждения, Тиффани хлопала в ладоши, приговаривая: – Подними ее повыше, пусть все посмотрят.

Шум в комнате стих. В наступившей тишине слышались похрустывание пластинок корсетов, шуршание шелка, скрип кожи новых ботинок – и мужчины, и женщины вытягивали шеи, чтобы получше рассмотреть предмет, оказавшийся в руках Меган. Никому не хотелось выглядеть излишне любопытным, но и побороть искушение они не могли.

Меган подняла большую коробку.

Джейк едва подавил в себе крик восторга. Акира-сан сумел не просто красиво завернуть подарок, он сделал это в своем, только ему присущем стиле.

Коробка была завернута в белую бумагу. Никаких лент, никаких бантиков. Половину коробки занимал узор из нарисованных цветов. Ничего похожего не было ни на одном из распакованных подарков. Несколько женщин громко вздохнули в восхищении, мужчины закивал, признавая художественный талант неизвестного упаковщика.

– Что это за цветы? – спросил кто-то. Громким шепотом стали высказываться предположения: дикий шиповник, маки, вьюнки.

Джейк едва удержался, чтобы не поправить этих невежд: Это цветы сакуры. Хотя эти люди и считают себя открытыми миру, они почти не путешествуют, не бывали в странах Дальнего Востока весной и не были свидетелями захватывающего зрелища пробуждения уникальной природы этих мест.

– От кого этот подарок? – в нетерпении спрашивала Тиффани.

– Я не вижу карточки, – пробормотала Меган, переворачивая коробку.

Эти слова стали поводом дня нового обсуждения. Не обращая ни на кого внимания, Меган положила коробку себе на колени. Вытянувшись, Джейк видел перед собой только фигуру девушки – только ее одну, словно в комнате больше не было никого.

На лбу у нее обозначилась складка, напоминающая по форме готовую взлететь бабочку. Она слегка коснулась пальцами рисунка, легко провела по нему рукой. У Джейка в груди все сжалось, когда он вспомнил, как таким же движением она дотронулась до его вышитого жилета. Оторвав руку, Мег посмотрела на нее, потом потерла пальцы друг о друга.

Джейк понял, что акварель не успела высохнуть за столь короткое время. И он даже представил себе ее ощущения: прохладную шероховатость чуть сырой бумаги, которую способна обнаружить только очень чувствительная кожа.

– Открывай, Меган! – раздался чей-то голос из толпы.

Она аккуратно, стараясь не порвать, развернула бумагу, но не бросила ее на пол, а положила рядом с другими подарками. Джейк был растроган: хорошо, если бы Акира-сан был здесь и увидел, с каким благоговением она отнеслась к древнему самурайскому искусству.

Меган подняла крышку и застыла в изумлении.

Тиффани прижала ладонь к открытому от удивления рту.

– Какая красота! – воскликнула Камилла Смит-Джонс, рыжеволосая женщина в ярко-зеленом платье, стоявшая у самого дивана.

– Изумительно! – похвалила вышивку седовласая матрона. – Чья это работа?

– Китайская, – громким голосом заявила миссис Харкорт, как-то презрительно фыркнув при этом.

– Нет, это японская вещь, – возразила Меган, не спуская взгляда с аккуратно сложенного в коробке одеяния. – Я полагаю, она называется кимоно.

– Меган, разверните ее, – послышались голоса нескольких гостей. – Позвольте взглянуть.

– Нет, мне бы не хотелось…

– О, пожалуйста! Дай я это сделаю, – умоляюще сложив руки, попросила Тиффани, отклоняя слабые попытки Меган протестовать. Она подняла кимоно за плечи и, мягко встряхнув его, положила Меган на колени, словно покрыв их потоком воды с серебрящейся рябью на поверхности.

– О! Но ведь это домашняя одежда, похожая на пеньюар, – хихикнула мисс Смит-Джонс. – Такой интимный подарок мог сделать только очень близкий человек. Кто бы это? – В ее глазах читалось страстное желание проникнуть в эту опасную тайну. Все гости сгорали от любопытства. – Ты так и не нашла карточку?

– Здесь нет ничего…

Только сейчас Джейк понял, какой промах, он допустил. Он закрыл глаза; ярость окатывала его волнами, когда он слышал язвительное шушуканье этих глупцов. Черт возьми, когда же наконец он привыкнет к обычаям этой страны? В Японии и мужчины, и женщины носят кимоно даже на улице, а здесь его определили едва ли не как интимный предмет одежды.

Он медленно открыл глаза. Меган сидела с плотно сжатыми губами, на щеках выступил легкий румянец. Не будь вокруг нее посторонних, она бы живьем освежевала его своим острым язычком.

Но не ей, а ему пришлось воспользоваться языком, чтобы облизать пересохшие губы.

Дьявольщина, он вовсе не собирался ставить ее в щекотливое положение! И чем дальше все будут гадать о личности дарителя, тем меньше у него останется шансов спасти положение.

Джейк посмотрел на Дугласа, понимая, что отец Меган единственный может выручить его. Шотландец поднял глаза, и их взгляды встретились. Легким кивком головы в сторону Меган Джейк попросил Дугласа вмешаться. Слава Богу, похоже, тот все понял. Подняв брови, он ступил в центр круга. Голос шотландца разнесся по комнате ударами басового барабана.

– Мегги, дочка. Я вижу, ты открыла мой специальный подарок. Я приберег его для сегодняшнего вечера, чтобы сделать тебе сюрприз.

Джейк никогда в жизни не слышал столь своевременной поддержки. Пусть хотя бы на какое-то время Дуглас выведет Меган из замешательства. Они разберутся в этом недоразумении, но потом, когда гости разойдутся.

– Так это от тебя, папа? – В голосе Меган слышалось сомнение.

– Ну да, – беззаботно подтвердил Дуглас. – Чудная вещь, не правда ли? – Он потер костяшками пальцев грудь, и, заметив этот жест, Мег зло сощурила глаза. Джейк понял, что шотландец чем-то выдал себя.

– Я купил кимоно у капитана Тальберта, – добавил Дуглас. – Он позволил мне выбрать, и должен сказать, это было трудным делом.

– И когда ты успел… – начала Меган, в удивлении подняв брови.

– Дуглас, вы хотите сказать, что у капитана много таких платьев? – влезла в разговор какая-то дама, спасая Джейка от необходимости зажать рукой рот Меган и вытащить ее из комнаты. Разве не могла она спросить наедине? – И они все такие же красивые, как это, капитан? – продолжала интересоваться дама.

Другие женщины тоже ринулись к Меган, словно гончие, почуявшие дичь.

– Кимоно каких цветов у вас есть?

– Скажите, а желтое есть? Голубой цвет мне не к лицу.

– Действительно, напитан, – подала голос Меган. – Расскажите нам: подробнее о ваших, прекрасных кимоно.

Уязвленный ее сухим тоном и натянутой улыбкой, он встретился с ней взглядом, и она не отвела своего. Она все поняла… Несмотря на заявление отца, Меган знала, что подарок сделал Джейк. И была уверена, что он хотел унизить ее, поставить в неловкое положение.

– Дамы, пожалуйста, в другой раз, – прервал он женское щебетание. – Мисс Маклаури еще не закончила разбирать подарки.

– А когда можно посмотреть кимоно?

– Они все продаются?

– Почему бы вам не зайти завтра? – предложил Джейк, окончательно теряя терпение.

Ситуация разрядилась окончательно, когда Меган сложила кимоно и убрала его в коробку. Наконец она развернула один из последних подарков. Это оказались каминные бронзовые часы. Такие же украшали почти все каминные полки в доме. В конце концов, подумал Джейк, что еще можно подарить богатой девушке, у которой и так есть все, чего она пожелает?

Наконец перед Меган осталась маленькая коробочка; величиной не больше ладони. Тиффани передала ее хозяйке и, наклонившись, прошептала ей в ухо:

– Я не хотела делать этого подарка, но мама настояла.

Джейк взглянул на коробочку. Судя по безразличным лицам, никто, кроме него, не слышал слов Тиффани. Мег сорвала бумажную обертку и открыла футляр. Взглянув внутрь, она застыла.

– Я заметила, ты никогда не надеваешь украшений из оперения колибри, дорогая, – оживленно улыбаясь, затараторила миссис Харкорт. – А это так модно. Досадно, что папа так плохо следит за состоянием твоего гардероба, – игриво бранила она Дугласа, грозя пальчиком. – Вот я сама и решила восполнить пробел.

Ярость обожгла грудь Джейка. Он слышал об обычае убивать маленьких и удивительно красивых птичек, делать из них чучела для украшения женских безделушек – серег, брошей, заколок для волос. Но он никогда не имел несчастья видеть это своими, глазами. Он считал дикостью убивать живых существ ради дешевого тщеславия.

Меган кончиками пальцев дотронулась до маленьких чучел – недавно еще живых птичек, грациозно порхавших на свободе.

Горло Джейка перехватил спазм от подступившей желчи. Как может во всем этом участвовать она! Ему казалось, Меган никогда бы… Он вовремя спохватился. А что он знает о ней? Действительно, она была ласкова со сбежавшей игуаной, у нее хорошее чувство юмора и губы, целуя которые умираешь от сладкого яда…

Но он все же отметил, что Меган не достала украшения из футляра и не приложила их к своим ушам.

Меган тепло поблагодарила всех, и гости во главе с Дугласом гуськом потянулись к выходу, чтобы вернуться к танцам. Лишь несколько женщин задержались, желая рассмотреть поближе кимоно. Они ощупывали шелк и думали, как опередить соперниц и завтра первыми добраться до заветного сундука.

Джейк не обращал внимания на легкую, перебранку дам. Оказавшись у двери одним из последних, он задержался и пропустил остальных, оставшись в гостиной вдвоем с Меган. Какой-то инстинкт подсказывал ему: надо остаться. Но это глупо! Шепотом выругавшись, он повернулся, чтобы уйти.

Еле слышный звук, похожий на всхлип, заставил его замереть. Он оглянулся.

Меган стояла около двери у противоположной стены. В правой руке был зажат маленький футляр. Она открыла дверь и, прежде чем уйти, оглянулась, словно хотела удостовериться, что никто не пойдет за ней следом.

В огнях светильников бриллиантами блеснули слезы, которые она не смахнула с ресниц.