Текст книги "Эрагон. Наследие"

Заметив, что в палатку, помимо зажженного им волшебного фонарика, проникает еще какой-то бледный свет, примерно такой же, как и тогда, когда он еще только начал работу, он даже несколько смутился, не понимая, в чем дело: ведь солнце, конечно, давно уже село! Но потом понял, что солнечное сияние исходит не с запада, а с востока.

«Ничего удивительного, что у меня все тело болит! – подумал он. – Я же просидел возле нее, скрючившись, всю ночь!»

«А я-то? – услышал он голос Сапфиры. – И у меня все тело болит!»

Ее признание удивило Эрагона; она редко признавалась, что у нее что-то болит, какой бы сильной эта боль ни была. Видно, их общее сражение с недугом отняло у Сапфиры куда больше сил, чем ей казалось сперва. Когда Эрагон это понял – а Сапфира сразу догадалась, что он это понял, – она тут же свернула свой с ним мысленный разговор, заметив напоследок:

«В общем, устала я или нет, но я по-прежнему могла бы сокрушить столько воинов Гальбаторикса, сколько он против нас пошлет».

«Уж это-то я знаю!» – откликнулся Эрагон.

Гертруда, сунув свое вязанье обратно в сумку, встала, наклонилась над лежанкой, потом выпрямилась и, совершенно потрясенная, воскликнула:

– Вот уж никогда не думала, что мне доведется увидеть такое! Особенно от тебя, Эрагон сын Брома. – Она пытливо на него посмотрела. – Ведь Бром-то и был твоим настоящим отцом, верно?

Эрагон кивнул и прохрипел:

– Верно. Моим отцом был именно Бром.

– Ну, мне-то это сразу ясно было.

Эрагон, отнюдь не имея желания развивать далее эту тему, проворчал в ответ нечто невразумительное и одним взглядом удалил волшебный огонек. Тут же все погрузилось в полумрак, если не считать проникавших в палатку ярких лучей зари. Глаза Эрагона быстрее приспособились к темноте, чем глаза Гертруды; та еще долго моргала и морщилась, качая головой, словно толком не видела даже, где он стоит.

Эрагон взял девочку на руки; она была тепленькая и показалась ему довольно тяжеленькой, так что он никак не мог понять – то ли он так устал, используя магию, то ли ювелирная работа, которой он занимался ночь напролет, до такой степени лишила его сил.

Он смотрел на девочку, чувствуя себя ее защитником, и шептал: «Се оно вайзе Илия», что означало: «Пусть ты будешь счастлива». Это было не заклинание, точнее, не совсем заклинание, но Эрагон надеялся, что оно, возможно, поможет малышке избежать некоторых бед, которые обрушиваются на голову столь многим людям. А еще он надеялся, что его слова заставят девочку ему улыбнуться.

И она ему улыбнулась! Широкая улыбка осветила крошечное личико, потом она чихнула и весело засмеялась.

Эрагон тоже просиял и вышел из палатки.

Он сразу увидел, что возле нее полукругом стоит небольшая толпа. Точнее, одни стояли, а другие сидели на земле или на корточках. По большей части это были жители Карвахолла, но среди них Эрагон заметил и Арью, и других эльфов, хоть они и стояли чуть в стороне от остальных, а также несколько воинов из лагеря варденов, имен которых Эрагон не знал. А за ближайшей палаткой мелькнула и скрылась Эльва, пряча лицо под своей черной кружевной мантильей.

Все они, догадался Эрагон, ждали здесь, наверное, несколько часов или даже всю ночь, а он и не заметил их присутствия. Он, разумеется, чувствовал себя в полной безопасности, поскольку его стерегли Сапфира и эльфы, но все же корил себя за столь неоправданную беспечность.

«Надо научиться, наконец, вести себя более благоразумно!»

В передних рядах толпы стояли Хорст и его сыновья, вид у них был встревоженный. Брови Хорста поползли вверх, когда он увидел в руках у Эрагона сверток с младенцем, и он даже открыл было рот, чтобы что-то сказать, но так и не издал ни звука.

Без излишних церемоний Эрагон подошел к кузнецу и повернул девочку так, чтобы тот мог видеть ее личико. На мгновение Хорст застыл, точно каменное изваяние, потом глаза у него влажно заблестели, а лицо так исказилось от невероятной радости и облегчения, что это могло показаться проявлением великого горя.

Передавая Хорсту девочку, Эрагон сказал:

– Руки мои слишком обагрены кровью, чтобы выполнять такую тонкую работу, но я рад, что сумел помочь.

Хорст осторожно коснулся верхней губы девочки кончиком указательного пальца и покачал головой.

– Я просто поверить не могу… Нет, я не могу поверить! – Он посмотрел на Эрагона. – Отныне мы с Илейн вечно в долгу перед тобой. И если…

– Никаких долгов, – мягко возразил Эрагон. – Я сделал всего лишь то, что сделал бы каждый, имей он такую же возможность.

– Но ведь это именно ты исцелил ее! И именно тебе я так благодарен!

Эрагон поколебался, потом кивнул, как бы в знак того, что принимает благодарность кузнеца.

– Как вы ее назовете? – спросил он.

Кузнец, сияя улыбкой, смотрел на дочь.

– Если Илейн понравится, я бы хотел назвать ее Надеждой.

– Надежда… хорошее имя! – «И потом, разве нам в жизни не нужно хоть немного надежды?» – подумал он и спросил: – А Илейн-то как?

– Очень устала, но в целом неплохо.

Потом уже и Олбрих с Балдором сгрудились возле отца, рассматривая свою новорожденную сестренку, а к ним присоединилась и Гертруда, следом за Эрагоном вынырнувшая из палатки; и как только исчезли смущение и восторг на лицах кузнеца и его сыновей, все остальные принялись по очереди разглядывать девочку. Подошли даже те незнакомые вардены и, вытягивая шею, пытались увидеть это чудо.

Через некоторое время и эльфы, распрямив свои длинные ноги, двинулись к Эрагону, и люди быстро расступились, давая им дорогу. А вот кузнец весь напрягся и выпятил нижнюю челюсть, словно бульдог, пока эльфы один за другим подходили, наклонялись и внимательно рассматривали девочку, порой шепча ей одно-два слова на древнем языке. Они, похоже, не замечали подозрительных взглядов жителей Карвахолла; а может, эти взгляды попросту были им совершенно безразличны.

Когда лишь последние трое эльфов не успели еще взглянуть на новорожденную, из-за соседней палатки стремительно вылетела Эльва. Ей не пришлось долго ждать своей очереди. Она подошла к кузнецу, и тот, хотя и неохотно, чуть присел и даже руки с малышкой немного опустил, поскольку был уж очень намного выше крошечной Эльвы, которой и без того пришлось встать на цыпочки, чтобы увидеть младенца. Эрагон даже дыхание затаил, когда она смотрела на исцеленное дитя, ибо не силах был предугадать, какова будет ее реакция, а лицо ее было скрыто вуалью.

Несколько секунд Эльва молча смотрела на младенца, а потом развернулась и решительной походкой пошла прочь по тропе мимо Эрагона. Но, сделав шагов тридцать, вдруг остановилась и повернулась к нему.

Он, склонив голову набок, удивленно поднял бровь.

Она коротко, резко ему кивнула – видимо, в знак признательности – и тут же продолжила свой путь.

Эрагон все еще смотрел ей вслед, когда к нему подошла Арья.

– Ты должен гордиться тем, что сделал, – очень тихо сказала она. – Ребенок совершенно здоров, и все у него в порядке. Даже самые искусные наши заклинатели не смогли бы ничего исправить в твоей работе. Ты подарил этой девочке великую вещь – лицо и будущее; и она этого никогда не забудет, я уверена… И никто из нас этого не забудет!

И Эрагон заметил, что Арья и все остальные эльфы смотрят на него с выражением какого-то нового уважения, однако для него именно восхищение и одобрение самой Арьи было дороже всего.

– У меня были самые лучшие на свете учителя, – шепотом ответил он. И Арья не стала оспаривать это утверждение. Они немного помолчали, глядя, как кружат деревенские жители возле кузнеца и его дочери и что-то возбужденно обсуждают. Не сводя с них глаз, Эрагон чуть наклонился к Арье и сказал: – Спасибо тебе, что помогла Илейн.

– Пожалуйста. Хороша бы я была, если б не сделала этого!

Затем Хорст развернулся и понес девочку в свою палатку, чтобы Илейн могла полюбоваться своей новорожденной дочкой, однако толпа и не думала расходиться, хотя Эрагон уже порядком устал от бесконечного пожатия рук и всевозможных вопросов. Так что, попрощавшись с Арьей, он незаметно улизнул к себе в палатку и поплотнее завязал полог.

«Если только на нас не нападут, я в течение ближайших десяти часов не желаю никого видеть, даже Насуаду, – сказал он Сапфире, бросаясь на постель. – Ты не могла бы сказать об этом Блёдхгарну?»

«Конечно, скажу, маленький брат, – ответила Сапфира. – У меня точно такие же намерения».

Эрагон вздохнул и прикрыл лицо рукой, заслоняя глаза от утреннего света. Затем дыхание его стало замедляться, мысли куда-то поплыли, и вскоре странные образы и звуки, всегда сопровождавшие его «сны наяву», окружили его со всех сторон – реальные и все же вымышленные; живые и все же странно прозрачные, словно сделанные из цветного стекла. Пусть ненадолго, но он наконец обрел возможность полностью забыть о своих обязанностях и об ошеломительных событиях последних суток. Но сквозь сон все время слышал ту колыбельную, едва различимую, словно шепот ветра, полузабытую, убаюкивавшую его воспоминаниями о доме и о том счастье и покое, какие бывают только в раннем детстве.

Не зная отдыха

Двое гномов, двое людей и двое ургалов – личная охрана Насуады, ее Ночные Ястребы, – стояли на страже у дверей того помещения, которое Насуада превратила в свой штаб, и смотрели на Рорана пустыми, ничего не выражающими глазами. Впрочем, он тоже старался, чтобы у него ни в глазах, ни на лице никаких чувств, когда он смотрит на них, не отражалось.

В эту игру они не раз играли и раньше.

Несмотря на то что физиономии Ночных Ястребов ничего не выражали, Роран знал, что сейчас они мысленно прикидывают, каким наиболее быстрым и эффективным способом его прикончить. Он знал об этом потому, что и сам прикидывал то же самое по отношению к ним, и это тоже было одним из условий привычной игры.

«Надо было бы немного вернуться назад, по своим следам… пусть бы они немного рассредоточились, – думал он. – Первыми на меня накинулись бы, конечно, люди; они действуют быстрее гномов, и тем более ургалов… А потом надо отнять у них алебарды. Это трудно, но я, наверное, смог бы… по крайней мере, одну-то уж точно отнял бы. Может быть, придется и молот в них метнуть. Как только я заполучу алебарду, то смогу остальных держать на расстоянии. Тогда у гномов надежды останется совсем мало, зато с ургалами придется повозиться. Мерзкие уроды… Но если использовать вон ту колонну в качестве прикрытия, то можно…»

Обитая железом дверь, по обе стороны от которой выстроились стражники, со скрипом отворилась. Оттуда вышел ярко одетый паж лет десяти-двенадцати и провозгласил несколько громче, чем было нужно:

– Госпожа Насуада ждет вас!

Некоторые из стражников сразу как-то вздрогнули, и взгляд их стал еще более рассеянным. Роран улыбнулся, метнувшись мимо них и понимая, что их мгновенная и не такая уж грубая ошибка вполне могла позволить ему прикончить по крайней мере двоих, прежде чем они успели бы снова прийти в себя. «Ну что ж, до следующего раза», – подумал он.

Комната, в которой он оказался, была просторной, почти квадратной и обставленной довольно убого: на полу какой-то совсем маленький коврик, на стене слева траченный молью гобелен, а стену справа украшает узкое, как щель, окно. В углу стоял плотно придвинутый к стене длинный деревянный стол, заваленный книгами, свитками и просто листками бумаги. Возле в беспорядке стояло несколько массивных кресел, обитых кожей и украшенных рядами бронзовых гвоздиков, однако ни Насуада, ни добрый десяток других людей, толпившихся возле нее, и не думали на эти кресла садиться. Джормундура, впрочем, там не было, но кое-кого из этих воинов Роран знал: под началом некоторых ему приходилось воевать, других он просто видел во время боевых действий или же слышал о них от своих приятелей.

– И мне совершенно безразлично, если из-за этого у него, видите ли, «горлышко болит»! – воскликнула Насуада, громко хлопнув по столу ладонью. – Если мы не получим этих подков и еще кое-чего, то с тем же успехом можем просто съесть своих лошадей, проку от них все равно никакого не будет. Я достаточно понятно объясняю?

Собравшиеся вокруг нее воины дружно закивали в знак того, что им все ясно. Они выглядели смущенными, даже растерянными. Рорану это показалось немного странным, однако на него произвело сильное впечатление то, как Насуада – женщина! – командует своими офицерами, и то, какое уважение она у них вызывает; впрочем, это уважение к ней он и сам полностью разделял. Он мало видел таких решительных и умных людей, как Насуада, и был совершенно убежден, что, где бы она ни родилась, она в любом случае добилась бы в жизни успеха.

– А теперь идите, – сказала Насуада, и все покорно направились к дверям, а она жестом велела Рорану подойти ближе. Он терпеливо ждал, глядя, как Насуада, обмакнув перо в чернильницу, что-то пишет на листке бумаги, затем сворачивает листок в трубку и подает одному из своих пажей со словами: – Передашь гному Нархайму. И на этот раз обязательно дождись ответа, прежде чем бежать назад, иначе я пошлю тебя убирать те помещения, где разместились ургалы.

– Да, госпожа моя, – сказал мальчик и помчался прочь, явно перепуганный этим обещанием насмерть.

А Насуада принялась рыться в груде документов, лежавших на столе. Потом, не глядя на Рорана, спросила:

– Хорошо ли ты отдохнул?

Он удивился тому, что ее это интересует, но ответил:

– Нет, не особенно.

– Жаль. Ты что же, всю ночь спать не ложился?

– Не всю. Илейн, жена нашего кузнеца, вчера рожала, вот я и…

– Да, мне уже сообщили. И я так понимаю, что ты бодрствовал, пока Эрагон не исцелил этого ребенка?

– Нет, я слишком устал.

– Ну что ж, хоть на это у тебя ума хватило. – Насуада отыскала на дальнем конце стола какой-то листок, внимательно его просмотрела и присоединила к аккуратной стопке других таких же листков. Потом как бы между прочим заметила: – А ведь у меня есть для тебя поручение, Молотобоец. Наши войска столкнулись в Ароузе с ожесточенным сопротивлением противника – куда более ожесточенным, чем мы рассчитывали. Капитан Бригман не смог самостоятельно разрешить эту ситуацию, и теперь нам нужно вернуть эти войска. А потому я посылаю тебя в Ароуз Бригману на замену. Возле южных ворот тебя ждет оседланный конь. Поскачешь во весь опор – сперва до Финстера, а оттуда в Ароуз. Через каждые десять миль на всем пути отсюда до Финстера тебя будут ждать свежие лошади. А уж потом придется тебе самому искать возможность сменить коня. Я рассчитываю, что ты доберешься до Ароуза дня за четыре. Как только немного передохнешь, у тебя будет еще примерно… трое суток, чтобы положить этой осаде конец. – Она быстро глянула на Рорана. – Я хочу, чтобы через неделю, начиная с сегодняшнего дня, над Ароузом развевалось наше знамя. Мне все равно, как ты этого добьешься, Молотобоец; я просто очень хочу, чтобы это было сделано. Если ты не сможешь, тогда у меня выбора не будет: придется послать туда Эрагона и Сапфиру, а это оставит нас практически без поддержки; самостоятельно мы вряд ли сможем противостоять атаке Муртага или Гальбаторикса.

«И Катрина тогда тоже окажется в опасности», – подумал Роран, испытывая неприятный холодок под ложечкой и понимая, что одна только скачка в Ароуз в течение четырех дней будет для него достаточно жестоким испытанием – ведь он весь избит и изранен после недавнего сражения. А то, что ему приказывают в такой короткий срок еще и взять этот город – это, похоже, и вовсе сочетание жестокости с безумием. В целом поручение Насуады казалось ему столь же невыполнимым, как если бы она предложила ему бороться с медведем, при этом связав ему руки за спиной.

Он поскреб бородатую щеку.

– У меня насчет всяких осад опыта никакого, – сказал он. – И уж во всяком случае, насчет таких серьезных осад. Неужели среди варденов нет никого, кто лучше меня в таких делах разбирается? Как насчет Мартланда Рыжебородого? Он лучше меня выполнил бы твое поручение.

Насуада только отмахнулась.

– Он не способен скакать достаточно быстро – у него ведь только одна рука. А тебе стоит быть более уверенным в себе, Молотобоец. Ты прав, конечно, среди варденов есть люди, которые гораздо лучше тебя разбираются в искусстве войны – они куда больше времени провели на полях сражений, они учились и набирались опыта у самых лучших воинов, современников своих отцов, – но когда клинки вынуты из ножен и начат бой, более всего оказываются важны даже не знания и не опыт, а воля к победе. А в таких делах ты у нас настоящий мастер. Но еще важнее то, что тебе везет. – Насуада положила в стопку еще несколько листков и села, подперев голову руками. – Свое умение сражаться ты доказал. И доказал, что способен в точности следовать приказу… ну, правда, когда этот приказ тебя устраивает. – Роран едва удержался, чтобы невольно не опустить плечи, как во время того обжигающего удара хлыстом, который обрушился ему на спину, когда капитан Эдрик решил проучить за то, что он не подчинился его требованиям. – Кроме того, ты, безусловно, доказал, что вполне можешь вести за собой людей. В общем, Роран Молотобоец, давай посмотрим, не способен ли ты на что-либо большее. Ну что?

Роран судорожно сглотнул и ответил:

– Хорошо, госпожа моя, посмотрим.

– Вот и отлично. А пока я повышаю твое звание до капитана. И если ты успешно выполнишь свою задачу, то можешь считать это звание постоянным – по крайней мере до тех пор, пока не покажешь всем, что достоин либо куда более высокого звания, либо куда более низкого. – Насуада снова уставилась в стол, потом принялась перебирать свитки, явно пытаясь обнаружить нечто важное.

– Благодарю, – кратко ответил Роран.

Насуада буркнула в ответ нечто неразборчивое. И он спросил:

– А сколько человек будет у меня под началом в Ароузе?

– Я отправила с Бригманом тысячу воинов и велела взять этот город. Но он его не взял. А из этого отряда уцелело не более восьмисот, еще пригодных к военной службе.

Роран чуть не выругался вслух: «Так мало!»

Словно прочитав его мысли, Насуада сухо заметила:

– Разведчики и шпионы внушили нам, что оборону Ароуза ничего не стоит сломить. Но на самом деле это оказалось совсем не так.

– Ясно. Могу ли я захватить с собой еще двух-трех человек из Карвахолла? Ты как-то сказала, что позволишь нам служить вместе, если мы…

– Да, да, – Насуада нетерпеливо махнула рукой, – я помню, что я сказала. – Поджав губы, она некоторое время размышляла, потом согласилась: – Ладно, бери с собой, кого хочешь, но только при том условии, что через час вы уже будете в пути. И дай мне знать, сколько человек отправится с тобой, а я позабочусь, чтобы в дороге вас ждало нужное количество свежих лошадей.

– Могу ли я взять с собой также Карна? – спросил Роран, называя того мага, с которым он уже не раз сражался плечом к плечу.

Насуада помолчала, уставившись в стену невидящим взглядом. Затем, к его облегчению, кивнула в знак согласия и снова принялась рыться в свитках.

– Ах, вот они где! – И она вытащила свернутый в трубку кусок пергамента, перевязанный кожаным шнурком. – Это карта Ароуза и его окрестностей, а это более подробная карта провинции Фенмарк. Предлагаю тебе тщательнейшим образом их изучить.

Она передала ему карты, и он сунул их за пазуху.

– И вот еще это. – Насуада протянула Рорану свернутый прямоугольником кусок пергамента, запечатанный красной восковой печатью. – Это твое вознаграждение, а это, – и она подала ему еще один прямоугольник, несколько толще первого, – мой приказ, который ты покажешь Бригману. Только не позволяй ему оставить его у себя. Если я правильно помню, ты ведь никогда не учился читать, верно?

Роран пожал плечами:

– А зачем? Считать-то я умею не хуже других. Мой отец говорил, что учить нас читать – это все равно что учить собаку ходить на задних лапах: забавно, но вряд ли стоит усилий.

– И я могла бы с тобой согласиться, если бы ты так и остался фермером. Но фермером ты не остался… – И она указала на пергамент у него в руках. – Ты ведь не смог бы даже узнать, если бы одно из этих писем содержало приказ о твоей казни. Мало же от тебя, такого неграмотного, толку! Я ведь даже известия тебе никакого не смогу послать, потому что ты будешь вынужден кого-то просить прочесть его для тебя; ну, а если тебе вдруг понадобится что-то срочно сообщить мне, тебе придется довериться кому-то из своих подчиненных и попросить в точности записать все, что ты ему скажешь. А ведь ты должен понимать, что при этом тобой можно запросто манипулировать, не так ли? Если ты надеешься занять более высокое положение в армии, я бы предложила тебе побыстрее найти того, кто мог бы обучить тебя грамоте. Ну все, теперь исчезни. У меня еще других дел полно.

Насуада щелкнула пальцами, и к ней подбежал один из пажей. Положив ему руку на плечо и наклонившись к самому его уху, она сказала:

– Я хочу, чтобы ты немедленно отыскал Джормундура и привел его сюда. Скорее всего, ты найдешь его на рыночной улице, где стоят те три дома… – И вдруг посреди своих наставлений она умолкла и изумленно подняла бровь, заметив, что Роран по-прежнему стоит на месте. – Что-нибудь еще, Молотобоец? – спросила она.

– Да. Перед отъездом я бы хотел повидать Эрагона.

– А это еще зачем?

– Магическая защита, которой он меня обеспечил перед тем сражением, почти перестала действовать.

Насуада нахмурилась и снова обратилась к пажу:

– Значит, на рыночной улице, где стоят три сгоревших дома. Ты знаешь, где это? Хорошо, тогда живо беги туда. – Она ласково потрепала мальчишку по спине, и он выбежал из комнаты. Насуада выпрямилась и сказала Рорану: – Лучше бы ты этого не делал.

Ее слова смутили Рорана, но он сохранял спокойствие, ожидая, что она как-то объяснит свое заявление. И она объяснила, но каким-то кружным путем:

– Ты заметил, каким усталым был Эрагон во время той встречи с котами-оборотнями?

– Да, он едва на ногах держался.

– Вот именно. Мы слишком сильно его используем, Роран. Он не может одновременно защитить тебя, меня, Сапфиру, Арью и неведомо кого еще, да еще и делать то, что ему полагается. Ему необходимо сохранить свои силы на случай возможного поединка с Муртагом или Гальбаториксом. И чем ближе мы подходим к Урубаену, тем важнее, чтобы он всегда, в любой момент дня или ночи, был готов встретиться с ними лицом к лицу. Мы не можем допустить, чтобы иные дела и тревоги отвлекали и ослабляли его. Это было очень благородно с его стороны исцелить у новорожденной девочки «волчью пасть», но этот его поступок вполне мог стоить нам поражения в войне! Ты же сражался, не имея никакой магической охраны, когда раззаки напали на твою деревне в горах Спайна. Если ты любишь своего двоюродного брата, если хочешь, чтобы мы победили Гальбаторикса, ты должен снова научиться сражаться без магической защиты.

Когда она умолкла, Роран опустил голову. Она была права.

– Я выеду немедленно, – сказал он.

– Вот и молодец.

– До скорого…

Роран повернулся и быстро пошел к двери, но, когда он был уже на пороге, Насуада окликнула его:

– Ах да! Вот еще что, Молотобоец!

Он с любопытством посмотрел на нее.

– Постарайся не сжигать Ароуз дотла, хорошо? Большие города трудно восстанавливать.