Текст книги "Маг-менестрель"

– Помнить-то помню, – отозвался Паскаль. – Но откуда ты знаешь, как он поет?

– Ну как же! Я сам слыхал, как он вот так пел – как раз перед тем, как загорелся!

У Паскаля сразу стал испуганный вид.

– Не переживай, – быстро успокоил его Мэт. – Помнишь, ты ведь уже свистел так разок, ничего же не случилось! А другой феникс на этот свист, случаем, не откликнется, а? – спросил он у мантикора.

Мантикор пожал плечами:

– Кто знает? Я, правда, слыхал, что фениксы любят жить поодиночке.

– А может, это значит, что феникс вообще один-единственный, – задумчиво пробормотал Мэт. – Хотя... не знаю, может, мне даже и хочется на феникса поглядеть...

– Неужто? И что, тебе все равно – на помощь он прилетит или чтобы навредить тебе?

– Ну не скажи, конечно, мне не все равно, – откликнулся Мэт. – Так, Манни, – снова обратился он к мантикору, – в общем, когда мы доберемся до дома, к которому направляемся, в силу вступит уговор, как если бы в деревню или в город вошли, – идет?

– Идет, только чтобы мне под вечер жирного бычка выставлять, – согласился мантикор. – Тогда я буду невидимым, как ветерок... Только знаешь, смертный, это так неприятно: чувствовать, что тебя никто, никто не любит...

– Ну а если я попробую разыскать для тебя мантикоршу?

Глаза мантикора заблестели.

– Это... это еще лучше, чем бычок, будет!

– Учти, я ничего не обещаю, – уточнил Мэт. – Но справки наведу.

И они зашагали по дороге. Мэт погрузился в размышления относительно сложностей в размножении мантикоров.

Глава 9

Обитель Панегиры оказалась здоровенным сельским доминой за невысоким забором, окруженным широким, залитым водой рвом. Через ров был переброшен мостик. Ров поразил Мэта своей шириной, однако, приглядевшись, он понял, что сообразительный сквайр просто использовал речную излучину. Ему только и потребовалось прокопать перемычку, чтобы дуга превратилась в овал. Дом был сложен из дикого камня и окружен забором высотой не более четырех футов. Сам по себе, конечно, такой забор никак не мог защитить хозяев, но зато за ним вполне могли спрятаться лучники, вознамерившиеся отразить чье-либо нападение.

– Похоже, тут не больно-то уверены, что мир – это надолго, – поделился своими мыслями Мэт.

– Ну да. Ее прадед так не думал, – ответил Паскаль. – Тогда землю еще не поделили. Короли дрались за нее с графами.

Мэт навострил уши. То, о чем сейчас сказал Паскаль, происходило в средние века в Италии.

– И что? Тогда у каждого семейства благородных кровей имелся вроде как свой собственный город?

– Ага, или на паях с другим благородным семейством, – ответил Паскаль и удивленно глянул на Мэта. – А я думал, что ты ничего не знаешь про Латрурию, сэр Мэтью.

– Да нет, кое-что я все-таки слыхал. И давай-ка воздержись от «сэра», ладно? Тут я просто менестрель.

– Как скажешь, – согласился Паскаль. – Только, честно признаться, когда я тебя просто по имени зову, я забываю о том, что ты знатного рода. Ты уж извини, если обижу ненароком.

– Не переживай, – успокоил спутника Мэт. В свое время он привык, что с ним, профессором, фамильярничали старшекурсники. – Если я не заслужу твоего уважения делами, что толку от моего титула?

Паскаль нахмурился:

– Я бы сказал, что как раз те, кого уважают, больше всего и нуждаются в титуле.

– Возможно, хотя мне бы не хотелось, чтобы это было так. Что до меня, то меня такие мелочи мало волнуют. – Он обернулся к мантикору. – А тебе пора в лесок, дружище.

– Это куда же? – прищурился мантикор и обвел взглядом ровную широкую долину, на которой росли только отдельные купы деревьев.

– И правда, не густо, – согласился с чудовищем Мэт. – Но я думаю, уж как-нибудь ты спрячешься. Мы неплохо заплатили пастуху, и он будет оставлять тебе по две освежеванные овцы вон у того большого камня. Так что ты больно далеко не забирайся, ладушки?

– Не буду, так и быть, только и вы уж там надолго не задерживайтесь, ага? Стадо-то у него, сами видели – не больно разгуляешься.

– Я ему столько заплатил, что он и овец может прикупить, и внакладе не останется. Он сам так сказал. По-моему, он меня принял за атамана разбойников, у которого в засаде целое войско сидит. Так что вряд ли он нас надует.

– Да уж лучше бы не надувал, – проговорил Манни, и Мэт подумал: то ли у чудища голос дрожит, то ли в животе заурчало.

– Слушайте, хватит вам: про овец да про овец. Так мяска хочется – мочи нет! – пожаловался Паскаль. – Пошли, друг Мэтью, постучим в ворота.

Но видно было, что торопится он совсем не потому, что проголодался. Вид у Паскаля был, как у рвущейся по следу гончей. Мэт бросил на него понимающий взгляд, но сказал только:

– Да, я тоже проголодался не на шутку. Пошли.

Они прошагали по мостику. Мэт счел за добрый знак то, что на башенке у ворот не было дозорного. Кроме того, от него не укрылось: цепи, поддерживающие мостик, изрядно проржавели. Судя по всему, мостик не поднимали уже несколько лет кряду. Следовательно, в последнее время в здешних краях воцарились мир и покой.

Вот они миновали башенку, представлявшую собой всего-навсего арку. Мэт обернулся посмотреть на Манни, но мантикор уже ретировался.

– Здравствуйте! Чего вам надо?

Мэт резко обернулся и увидел мужчину с ведром и метлой. Тот стоял и смотрел на них с таким видом, словно не мог решить: не то осыпать их бранью, не то не стоит – видно, не мог понять, что перед ним за люди, какого пошиба. Наверное, потом он все-таки решил, что гнать их не стоит, – обратился с улыбкой к Паскалю и сказал:

– А вроде как я тебя знаю?

– Знаешь, конечно, – обрадовался Паскаль. – Мы виделись на встрече семейств прошлым летом, вот только как тебя звать, не припомню. Меня – Паскаль де ла Тур.

– А, молодой господин Паскаль! Добро пожаловать, сэр... Вот только как это вы неожиданно нагрянули! А я-то всего-навсего Ансельмо, лакей, только вы меня навряд ли помните. Пойдемте, я проведу вас к сквайру дель Туру.

Говорил лакей с сильным акцентом, но язык был тот же самый. По мере продвижения на юг ухо Мэта успевало, привыкнуть к местным говорам. Ансельмо поставил ведро на ступеньку крыльца, прислонил к стене метлу и повел молодых людей в дом.

Привел он их в скромно, просто-таки по-спартански обставленную приемную, где они прождали всего несколько минут, прежде чем дверь распахнулась и на пороге возник полный седоватый бородатый мужчина в рубахе без ворота с короткими рукавами. Приветственно раскинув руки, он возгласил:

– Племянник Паскаль! Какая радость-то!

Паскаль вскочил, и латрурийский сквайр тут же заключил его в объятия, судя по всему, подобные медвежьей хватке. Мэту даже показалось, будто бы он явственно расслышал треск ребер Паскаля. Затем хозяин отстранил родственника и с усмешкой смерил его взглядом.

– Да, как погляжу, ты весь насквозь пропылился. Видать, долго шел? Что за счастливая случайность привела тебя в мой дом?

– Ну, я того... решил, как говорится, на мир посмотреть, дядя Джузеппе, – отвечал Паскаль. Ответил он как по маслу – и не мог иначе. Он этот ответ репетировал, можно сказать, всю дорогу от самого Меровенса. – Вот и подумал: начну-ка я с тех мест, где у меня хоть какая живая душа имеется. Ну а на летней встрече семейства вы с отцом вроде как приглашали друг дружку в гости.

– Приглашали, приглашали, как не приглашать! И я очень рад тебя видеть. – Сквайр Джузеппе посмотрел на Мэта. – А кто таков будет товарищ твой?

– Это Мэтью, странствующий менестрель. Он был так добр, что согласился пойти со мной. Я слыхал, что даже теперь неразумно путешествовать в одиночку.

– Это верно. И тебе еще повезло, что ты выбрал такого товарища, который не украл твой кошелек в первую же ночь. – Сквайр пожал руку Мэта. – Добро пожаловать, сэр, добро пожаловать! И спасибо, что сопроводили моего племянника! Ну а теперь пойдемте-ка, господа хорошие, я вам покажу свой дом. А потом вам надо будет помыться, а там и обедать сядем!

С этими словами хозяин распахнул двери и вихрем промчался по дому, торопливо рассказывая про то, какой его предок и когда пристроил то или иное крыло, оснастил дом теми или иными удобствами, нарисовал картину или слепил статую.

Казалось, этот человек не ведал усталости и совершенно забыл, что его гости устали с дороги. И когда наконец они попали в комнату для гостей, Мэт повалился в кресло с тяжким вздохом.

– Все! Теперь я знаю, что такое агрессивное гостеприимство! – Он жадно глянул на медный умывальник, но сказал: – Паскаль, ты, пожалуй, мойся первый. Тебе одеваться дольше. И когда же мы увидим этот бриллиант в женском обличье – твою драгоценную кузину?

– За обедом, – ответил Паскаль. Он уже сбросил половину платья. Движение его стали суетливыми и дергаными. – Не могу дождаться, Мэтью! Прошло больше года, наконец-то я снова увижу ее!

– Понятно, – откликнулся Мэт. Ему хотелось верить, что парень не зря проделал такой долгий путь.

* * *

– Вашему величеству ни в коем случае нельзя ехать! – воскликнул доктор. Его седая борода дрожала от волнения. – Я прочел руны, я смотрел в чашу, куда капнул каплю вашей крови, – сомнений нет! Я видел дитя, что зреет внутри вас! Вы носите в себе дитя и поэтому не должны рисковать им, отправляясь в поход!

– Если я смогу избежать риска, я избегу его, – отвечала Алисанда с непоколебимой решительностью. – Но я должна ехать, ибо в противном случае дитя рискует остаться без отца!

Лицо доктора превратилось в трагическую маску.

– Тогда... поезжайте хотя бы в портшезе! – умоляюще проговорил он.

– Что?! – возмутилась королева. – Чтобы воин ехал на битву в носилках? Кто же такого воина станет уважать?

– Я слыхал, что раненые рыцари, бывало, управляли боем с носилок, укрепленных на спине у коней.

– Я не ранена!

– Не ранены, но будете ранены, если не позаботитесь о себе. Ваше величество, ну хотя бы не верхом, хотя бы в дамском седле!

Алисанде нестерпимо хотелось одарить доктора гневным взглядом, но она не могла так поступить с человеком, который проявлял столь искреннюю заботу о ее здоровье. Она опустила глаза.

– Хорошо, господин ученый доктор. Я поеду в дамском седле. До битвы.

– А на битву-то вам зачем? – всплеснул руками доктор. – Не надо на битву! На что тогда нужны полководцы?

Алисанда, сверкая глазами, уставилась на доктора.

– Разве королевы не обязаны быть и полководцами?

– Обязаны, ваше величество, но не тогда, когда они готовятся стать матерями.

– Я пока еще не мать, – пробормотала Алисанда, потупив взор.

Однако доспехи она надевала с тяжелым сердцем. Она так и не надела их до конца. Вынуждена была снять – доспехи не сходились на талии.

Когда она в конце концов облачились в походное платье, фрейлины вздохнули и пошли за королевой к дверям, сокрушенно покачивая головами и понимая, что все их увещевания бесполезны.

Как только королева появилась во внутреннем дворе, воины тут же подтянулись и приветствовали свою повелительницу криком. На королеве был плащ с капюшоном и легкая кольчуга, на голове блестела боевая корона. Мгновение Алисанда смотрела на свое войско, и в груди ее шевельнулась былая гордость. Потом она повернулась к груму, который придерживал стремя ее скакуна. Королева кивнула ему и, ступив в стремя, села на коня. Войско снова радостно вскричало. Алисанда приветственно помахала рукой, отвечая своим воинам, и воскликнула:

– Воины мои! Наш верховный маг мог попасть в беду, ибо он движется к югу, дабы узнать, что за черные дела творятся в королевстве Латрурия. Мы поскачем на юг, дабы быть наготове на тот случай, если он узнает что-нибудь ужасное! Будет война или будет мир, но мы не можем ждать, покуда это за нас решат латрурийцы.

И снова двор замка огласился могучим кличем. А потом седеющий сержант завел куплет боевого марша. Королева улыбнулась и подхватила марш.

Но как только отзвучали последние слова, во двор на верховой дамской лошадке выехала леди Констанс в легкой кольчуге и плаще с вышитыми родовыми гербами. Королева удивленно воззрилась на свою фрейлину.

– Миледи! Что это значит?

– Если вы решили ехать, ваше величество, когда вам ехать нельзя, значит, я должна ехать с вами, – ответила леди Констанс. – И не пытайтесь меня отговаривать! Я все равно поеду с вами, хотите вы этого или нет! Должна же быть рядом с вами хотя бы одна женщина в такое-то время!

Алисанда чуть было не приказала фрейлине вернуться в замок, однако слова приказа так и не сорвались с ее губ: она вспомнила, что в поощрении верности своих подданных есть смысл. Услуги леди Констанс отвергать не стоило. В конце концов Алисанда – владыка, но не деспот. В итоге королева заставила себя улыбнуться, то есть она так думала, что заставляет себя улыбнуться, а улыбка вышла искренней и радостной.

– Но вам, миледи, вряд ли стоит подвергать себя таким опасностям.

– Если вы, ваше величество, собираетесь подвергать себя опасностям, то и я с вами.

– Что ж, с радостью принимаю ваше общество! – воскликнула королева с сияющими глазами. – Ну, в путь!

Итак, королева отправилась в поход в дамском платье, чего раньше не делала никогда. Поверх платья – только легкая кольчуга, и на голове – походная корона. Правда, позади седла была приторочена кольчуга более плотного плетения, поверх которой лежал шлем. Королева ехала в дамском седле, но ехала гордо, высоко держа голову, и ее белокурые волосы развевались по ветру, словно знамя. Рыцари и пехотинцы приветствовали свою повелительницу радостными криками, а после, пропустив ее вперед, тронулись следом и завели древнюю походную песню.

Войско выехало изворот, преодолело подъемный мост, прошагало по извилистой дороге на равнину и дальше, дальше... Воины распевали походные песни. Минул примерно час, когда войско Алисанды добралось до невысокой цепи Холмов, замыкавших долину, и королева увидела на фоне неба одинокого всадника, закованного с ног до головы в латы. Он не трогался с места и поджидал войско. Сердце Алисанды радостно забилось. Они подъезжали все ближе к всаднику. Вот уже стали видны черты его лица, однако доспехи рыцаря оставались черными, на них не было никакого герба. Алисанда поняла: это он!

– Сэр Ги де Тутарьен! Какая радостная встреча!

– Я тоже рад, ваше величество, – ответствовал сэр Ги и склонил голову перед королевой – так кланяются друг другу равные.

– Но почему же вы не заехали навестить свою супругу?

– Мы с ней уже попрощались, – ответил сэр Ги, пристроился в колонне позади королевы, и войско приветствовало его радостным кличем. Он обернулся, помахал воинам и сказал Алисанде: – Зачем разрывать ей сердце, когда через час мне снова трогаться в путь. А что с вашим супругом, ваше величество?

– Что с ним может быть, если я держу путь к югу? – насмешливо проговорила Алисанда, но лицо ее тут же стало взволнованным. – Но скажите мне, сэр Ги... гонец что-то говорил о знахаре Савле...

Сэр Ги сочувственно глянул на королеву.

– Я его разыскал, ваше величество, и говорил с ним. Леди Анжелика здорова, они действительно поженились, но пока у них нет детей.

«Что ж, – подумала Алисанда, – хотя бы от них я не отстала».

– Это добрые вести, сэр Ги, но придет ли он нам на помощь в поисках лорда Мэтью?

Сэр Ги вздохнул:

– Увы, боюсь, что нет. Он продолжает твердить, что терпеть не может общество...

– А леди Анжелика твердит, что это не так, и старается его отучить от человеконенавистничества, – сухо добавила Алисанда. – Но чем он таким занят, что отказался ехать с вами?

– Он называет это «исследованиями».

– Да? И что же он исследует?

– Вот на этот вопрос я в силах ответить. Он добивается своей прежней цели.

– Неужели? Он по-прежнему пытается изобрести магию, которая действовала бы, не прибегая к помощи Добра и Зла, Бога и Сатаны?

– Все правильно, – кивнул сэр Ги сокрушенно. – Он с головой ушел в занятия и говорит, что прервет их только в том случае, если возникает дело «чрезвычайной срочности», – так он и сказал.

– Но ведь сейчас именно такое дело!

– Пока Мэтью не грозит смертельная опасность, ваше величество, – сказал сэр Ги и вынул что-то из-под нагрудника – какой-то шарик на цепочке...

Рассмотрев его получше, Алисанда увидела, что шарик весь испещрен крошечными дырочками.

– Чародей Савл дал мне вот этот талисман, – пояснил сэр Ги.

Алисанда нахмурилась и пристально посмотрела на шарик.

– Внешне – ничего особенного, хотя красиво блестит и видно, что серебряный. А что в нем толку?

– Этот талисман изготовил чародей Савл и сказал, что с его помощью мы сможем вызвать его, если сэру Мэтью действительно будет грозить опасность.

Алисанда еще внимательнее рассмотрела маленький шарик.

– Интересно, как это мы сможем его вызвать? Там и язычка-то нет, стало быть, это не колокольчик!

– Верно, но, если мы произнесем нужные слова, он заговорит, – заверил Алисанду сэр Ги. – Тогда точно такой же шарик, который Савл носит на ремне, зазвенит, а точнее, запищит. Тогда, как обещал чародей Савл, он сможет с нами переговорить, и в том случае, если Мэтью действительно будет в беде, Савл примчится ему на помощь со всей приличествующей чародею скоростью.

– Замечательно, – буркнула Алисанда. – И что же это за магические слова?

– Набор цифр, – ответил сэр Ги и нахмурился – судя по всему, эти цифры для него ничего не значили. – Девять, один, один.

– Девять, один, один? – недоуменно повторила Алисанда. – Интересно, что же это за магическое сочетание цифр?

* * *

Закатное солнце прекрасно освещало зал, однако посередине стола ждали своего часа четырехрожковые канделябры. По залу сновало с десяток членов семейства, весело переговариваясь друг с дружкой. Сквайр Джузеппе ввел Паскаля и Мэта и возгласил:

– Сыновья и дочери мои? Послушайте!

Все замерли и обратили к сквайру любопытные взгляды, впрочем, мгновенно переведя их на Паскаля и Мэта. Мэт понял – их особы были предметом оживленнейшей болтовни в доме весь вечер. Одна из девушек протиснулась между двумя молодыми людьми, чтобы лучше разглядеть гостей, – белокурая красавица в шелковом платье с оборочками. Длинная коса лежала на ее молочно-белом плече, большие синие глаза искали Паскаля. А Паскаль, увидев ее, остолбенел и теперь напоминал гончую, сделавшую стойку.

Мэт пригляделся к девушке повнимательнее – судя по всему, это была Панегира. По крайней мере красота ее была такова, что стоила всей болтовни Паскаля. О том, что она собой представляет как личность, Мэт пока судить не решался.

Как только все были представлены друг другу и расселись за столом, Паскаль прошептал на ухо Мэту:

– Мне нужно остаться с ней наедине!

– Спокойно, дружище, спокойно, – пробормотал Мэт уголком рта, ухитряясь при этом улыбаться тем, кто сидел напротив. – Поспешишь и нас вышибут отсюда. Жди, и ты дождешься своего шанса.

– Да нету времени! – срывающимся шепотом отозвался Паскаль. – Ее же могут замуж выдать через неделю, если не скорее! Надо же действовать!

– Это кажется мне маловероятным, – ответил Мэт своей соседке слева.

– Вы считаете союз Латрурии и Меровенса маловероятным? – переспросила дама. – Почему же?

– Тут дело в доверии, – пояснил Мэт. – Ведь столько времени вы были нашими врагами, и нескольких лет явно недостаточно, чтобы поверить, что у твоего бывшего врага только добрые намерения.

– А мне ты собираешься отвечать? – надрывно Прошептал Паскаль.

– Гм? – удивленно воззрился на своего спутника Мэт и шепнул: – Слушай, веди себя прилично и успокойся, иначе тебя вышибут отсюда – десерта не дождешься!

– Ну, если я отойду с ней в сторону, ты сможешь хотя бы компанию отвлечь?

– Это пожалуйста, – вздохнул Мэт. – Но если соберетесь бежать, не жди, что я буду держать лестницу.

– Лестницу? – удивилась соседка слева.

– Я... говорю о дипломатической лестнице, – быстро нашелся Мэт и повернул голову к соседке. – Когда каждая Ступенька – это очередное продвижение на пути к взаимному доверию. А потом должны вступать в силу договоры: культурный обмен там, торговые соглашения, ну и так далее.

И когда доберешься до верха, вот тут и образуется самый прочный союз.

– Может быть, даже династический брак? – упорствовала пожилая соседка Мэта.

Мэт наигранно рассмеялся:

– Да, но тут придется подождать, пока король Бонкорро женится и в обоих королевских семействах подрастут детишки!

– Однако королева Алисанда вполне могла бы избавиться от этого шарлатана-простолюдина, своего мужа.

Всего секунду – о, всего секунду – Мэт жег взглядом свою соседку.

– Ты хоть до десерта продержись, – пробурчал еле слышно Паскаль.

Мэту снова пришлось наигранно рассмеяться:

– О, не думаю! Вряд ли, ведь она без ума от него!

– Вот-вот. Обезумела, – высказала свою версию пожилая дама.

Мэт сдержался, но чего ему это стоило! Да, понял он, здесь надо вести себя осторожно, очень осторожно.

Как только подали десерт, сквайр откинулся на спинку стула и провозгласил:

– Менестрель Мэтью! А не споете ли вы нам песенку?

– Что ж, с удовольствием, – неторопливо отозвался Мэтью. – Но может быть, для желудка полезнее было бы сначала немного поплясать?

Вероятно, его предложение прозвучало для сквайра как чистой воды сумасшествие, но зато молодежь восприняла слова Мэта с полным восторгом. Они тут же повскакивали из-за стола и принялись освобождать место для танцев. – Не так быстро! Не торопитесь вы так! – запротестовала пожилая дама, соседка Мэта. – Дайте же мне встать и отойти!

– Ладно, но вы тоже поскорее давайте! – воскликнул сидевший по другую руку от дамы молодой человек.

– Посуда! – в ужасе вскричала жена сквайра. – Смотрите не разбейте посуду... О! – Последнее восклицание прозвучало вслед за звоном разбившейся тарелки.

– Раз вы решили убрать столы, так уберите сначала со столов! – прогремел бас сквайра.

– Да уж приберем! – фыркнула одна из девушек. – Только для этого прислуга имеется вообще-то!

– Так дайте прислуге время прибраться!

– Нет, уж лучше мы сами все сделаем – быстрее будет! – выкрикнула другая девушка.

Мэт встал из-за стола и испуганно попятился.

– Прошу прощения, – извинился он перед сквайром. – Никак не ожидал, что поднимется такая суматоха.

– Да вы тут, пожалуй что, ни при чем. Они теперь все время такие.

Скоро убранные столы отодвинули к стенам, молодежь собралась посередине зала, и один из юношей выкрикнул:

– Сыграйте нам рил* [4]4
  Быстрый шотландский танец.


[Закрыть]!

– Нет, лучше джигу! – возразил другой.

– Тогда уж хорнпайп* [5]5
  Английский матросский танец.


[Закрыть]! – крикнул третий.

– Хорнпайп – это матросский танец, балда! – пристыдила его девушка.

– А джигу танцуют только крестьяне, чтоб ты знала, – огрызнулся юноша. – Хотя ты такая неуклюжая, что тебе все равно не станцевать ни то, ни другое.

– А ну, перестань с ней так разговаривать! – крикнул какой-то парень и загородил собой девушку.

– Друзья, друзья! – урезонил молодых Мэтью. – А давайте так: я сыграю мелодию, а вы уж сами решите, что это за танец!

Его предложение восторга не вызвало, но Мэт уже заиграл мелодию «Когда святые маршируют», так что молодым ничего не оставалось, как только мало-помалу уловить ритм и пуститься в пляс. Старинный спиричуэл странно звучал на лютне, но поскольку слов этой песни здесь никто не знал, то никто и не протестовал, что танцевать под песню с такими словами грешно Мэт решил, что затанцевали молодые люди все-таки рил – во всяком случае, какой-то быстрый танец, при котором пары движутся строем, друг за дружкой.

Не успел Мэт извлечь из лютни последний аккорд, как один из молодых людей выкрикнул:

– Слишком вяло! Подбавь-ка жару, менестрель!

– Что такое? – притворно удивился Мэтью – Неужто вы вздумали разогнать ваших привидений?

Зря он так пошутил – все тут же, как по команде, оглянулись через плечо.

– Привидения у нас, конечно, имеются, – ворчливо проговорил сквайр. – Причем про которых мы вспоминать не любим. Так что сыграй-ка что-нибудь повеселее, менестрель, а не то я тебе выделю комнату с призраком на ночь!

Мэт подумал, уж не будет ли компания призраков посговорчивее, чем компания живых хозяев дома, но сказал.

– Как скажете, ваша честь, – и заиграл изящную мелодию, популярную в Бордестанге.

Молодые люди удивленно переглянулись, потом закивали в такт, разулыбались, повернулись друг к другу лицом и затанцевали нечто такое, что, по мнению Мэтью, со временем вполне могло превратиться в менуэт.

Закончив танец, одна из девушек крикнула:

– Чудесная мелодия. А слова есть?

– Есть, – ответил Мэтью. – Могу спеть.

 
Куда ты пропала, невеста моя
Наверно, сбежала в чужие края
Мне скучно, мне грустно, спрошу не тая
Жива ль ты вообще-то, невеста моя
 
 
А вдруг ты, невеста моя, не жива
А вдруг над тобой зеленеет трава?
И весело птички поют по весне
Тогда ты навряд ли вернешься ко мне
 

– А ну-ка, подпевайте! – выкрикнул Мэт и повторил последнюю строчку. Ответом ему был еле слышный ропот, и он крикнул: – Я вас не слышу. – Молодежь ответила ему чуть погромче, тогда Мэт повторил последнюю строчку еще раз, крикнул «Как вы сказали? – и сделал вид, будто бы прислушивается: – Тогда ты навряд ли вернешься ко мне! – ответил Мэту хор рассерженных голосов. „Ох, – подумал Мэт, – ну и зануды тут собрались!“ Приземистый сквайр с хорошо очерченным брюшком, одетый в бархатный камзол и кружевную сорочку, которую, впрочем, успел заляпать жирными пятнами, выругался и проворчал:

– А ничего более подходящего нету?

– Сквайр Бесценини собирается жениться на моей дочери, – объяснил Мэту хозяин. – И уж конечно, ему неприятно слушать, что чья-то невеста убежала, да к тому же еще, может, и померла.

Собирается жениться на дочери! Мэт получше пригляделся к сквайру Бесценини. Седоватый, годков пятидесяти, не моложе, маленькие свинячьи глазки, вместо носа – пипка какая-то, жиденькая бороденка. От одной мысли о том, что Панегира вступит в брак с этим старым сатиром, Мэту стало дурно. Однако он заметил, что Паскаль отвел девушку в сторонку и занял каким-то разговором, посему счел за лучшее перейти к следующему куплету:

 
Но верится мне, что невеста моя
Жива и не смылась в чужие края.
Пошла она просто в лесок погулять
Цветочков весенних букетик нарвать!
 

На этот раз хор дружно подхватил последнюю строку, и Мэт, окрыленный успехом, завел новый куплет:

 
Давно я, жених мой, не вижу тебя!
И верно: нельзя разлучаться, любя!
Ночами я вижу тревожные сны,
Как будто бы ты не вернулся с войны
 
 
Иль где-то еще ненароком убит
И в землю сырую навеки зарыт.
А может, ты даже лежишь под водой?
Увижу ль тебя я, единственный мой?!
 

Хор не очень охотно подпел Мэту при повторе последней строки – все, кроме сквайра Бесценини. Этот побагровел и буркнул:

– Ты, менестрель, видать, решил тут всех отправить в могилы!

Стало тихо-тихо. Все семейство смотрело на сквайра.

– Прошу прощения, ваша честь, – извинился Мэт. – Вот не знал, что у вас есть сын.

– Нету у меня никакого сына! Только ты явно намекал на человека моего возраста!

Мэт улыбнулся с нескрываемым облегчением:

– О нет, добрый сквайр. О возрасте там не было и речи!

И пока сквайр не успел опомниться, Мэт ударил по струнам и громко пропел последнюю строку. Молодежь вопреки его ожиданиям дружно подхватила: «Увижу ль тебя я...», – продемонстрировав редкостное единодушие. Мэту показалось, что молодые не прочь позлить сквайра Бесценини. Тот уже, весь лиловый от злости, приготовился в очередной раз что-то возразить, однако по лицу хозяина было видно, что его гораздо больше забавляет согласие в семействе – судя по всему, вещь редкостная для этого дома. Паскаль и Панегира тем временем отправились к занавеси, за которой скрывался коридор, и Мэт решил, что пора как следует занять хозяев и дать им почву для размышления.

 
Жили-были два семейства
За рекою, возле гор.
Жили-были, не тужили
И дружили с давних пор.
 
 
Так дружили, что казалось,
Не разлить их и водой —
Это Хэтфилдов семейство,
И соседи их, Мак-Кой.
 
 
Как-то раз, труды закончив,
В город дружною гурьбой
Вместе вышли поразвлечься
Братья Хэтфилд и Мак-Кой.
 
 
Крепко выпив без закуски,
В кабачке пустились в пляс.
Что за танец был, не знаю,
Но, видать, не па-де-грас!
 
 
Был ли скользкий пол виною
Или кто-то перепил —
Врать не стану. Но Мак-Кою
Хэтфилд палец отдавил.
 
 
И пошло, тут, братцы-други,
Хоть ложись и волком вой:
Через пару дней соседу
Прострелил башку Мак-Кой.
 
 
Вслед за тем Мак-Кой-папаша
Вывел войско на покос,
Чтобы, значит, отыграться.
Но случился перекос:
 
 
Возле хэтфилдова сада,
Под прикрытием плетня,
Ожидала их засада,
Грозно вилами звеня.
 

Мэту удалось целиком и полностью завладеть вниманием аудитории. Вот только выражения лиц слушателей ему не очень-то нравились – такого он не ожидал. Но песня была в самом разгаре, и он не мог взять и бросить ее на самой середине, а Паскаль с Панегирой уже исчезли за занавеской, поэтому Мэт счел за лучшее допеть до конца. Балладу он допел, причем уничтожению обоих семейств посвятил больше подробностей, чем их имелось в оригинале.

Как только Мэт поведал слушателям о том, как папаша Хэтфилд, после смерти попавший в ад, встретился там с чертом, все явственно задрожали и принялись пугливо оглядываться. Когда Мэт закончил повествование, сквайр-хозяин поинтересовался:

– Стало быть, менестрель, Паскаль рассказал тебе историю нашего дома?

– Нет, дядя, я ничего не рассказывал, – откликнулся Паскаль, который на последних строчках баллады появился в зале в сопровождении Панегиры.

Та зарумянилась и была чем-то очень довольна. А вот у Паскаля вид был такой понурый, что сердце у Мэта ушло в пятки. Паскаль явно нуждался в моральной поддержке, и Мэт поторопился:

– Да-да, ты мне, Паскаль, не рассказывал, что у вас здесь водятся призраки.

Паскаль глянул на Мэта, но не понял, к чему тот клонит.

– Призраки? Ну... а как им тут не быть? В старых домах они всегда водятся.

Мэту было ужасно любопытно, что же такого сказала Паскалю Панегира, но он, конечно, не мог вот так взять и спросить друга об этом. Пришлось продолжать разговор о призраках.

– Это понятно, вот только признаюсь, большинство из тех призраков, про которых мне рассказывали, не были злобными, их просто неправильно понимали.

Паскаль вздрогнул и мигом стряхнул угрюмое настроение.

– Что ты! Только не здешний призрак? Он, наверное, самый ужасный из всех призраков на свете!

– Верно, – довольно-таки спокойно проговорил сквайр. – И к тому же ты его не видел, ты только слыхал о нем. – Он повернулся к Мэту: – Мы считаем, что это призрак моего предка Спиро, того самого, который выстроил этот дом. Наверное, он думает, что он до сих пор тут хозяин.

– Что, не желает уходить?

– Ушел бы, если бы смог. Но он приколдован к той комнате, где умер.

Мэт усмехнулся:

– К той самой, куда вы хотели меня отправить ночевать, если бы я провинился, да?

– О нет, на самом деле я бы, конечно, не сделал этого! – прижал руки к груди хозяин, но Мэт ему ни капельки не поверил.

Оказавшись в конце концов в отведенной ему комнате, Мэт не сумел ни к чему придраться. Похоже, комната действительно предназначалась для гостей, поскольку тут явно впопыхах прибирались, а копоти в камине собралось столько, что ее слой просто-таки просился на радиоуглеродное датирование. Древние гобелены на стенах, казалось, того и гляди рассыплются, но вышивка была чудесная – стоило полюбоваться. На одной стене висела неплохая картина, вот только обнаженные красавицы, на вкус Мэта, смахивали на женщин из каменного века. Поразмыслив о том, почему его выселили из комнаты Паскаля, Мэт решил, что, вероятно, это было сделано по просьбе Панегиры. Мэт, в общем, не возражал, поскольку Паскаль во сне довольно внятно похрапывал. Только Мэт принялся раздеваться, как послышался стук в дверь. Мэт замер, не успев расстегнуть первую пуговицу, и тихо спросил: