Текст книги "Маг-менестрель"

И королева устремила суровый взор на юг, не обращая внимания на замешательство адъютанта, которое тот, впрочем, быстро скрыл.

Глава 12

Через пять миль сумерки сгустились настолько, что Мэту пришлось остановиться.

– Если мы пойдем дальше ночью, – сказал он, – это будет все равно что блуждать между деревьев. Даже на открытой местности сейчас не видно ни зги. Паскаль поежился.

– Только не надо в лес, умоляю тебя, друг Мэтью! Тут до сих пор так много разбойников, что, речи нет, ограбят ли тебя, весь вопрос лишь в том когда.

– Да, звучит невесело, – согласился Мэт. – Но дорога идет через лес, не так ли?

– Да, но мои родственники говорили, что дорога сама по себе безопасна. Королевские лесничие и шерифы позаботились, чтобы на семь ярдов от дороги в обе стороны деревья были спилены, к тому же тут часто проезжает шерифова стража.

– Значит, путников теперь на дороге не грабят?

– Почти никогда.

Мэту не понравилось слово «почти», но он напомнил себе, что у них имеется надежное прикрытие.

– Ладно, Манни! Выходи!

Последовала краткая пауза, в течение которой Паскаль успел спрятаться за Мэта, ну а мантикор, конечно, преспокойненько вышел из-за камня у него за спиной.

– Хотел я пойти с вами открыто по дороге, смертные, да больно много с вами народа тащилось.

– Ии-и-и! – взвизгнул Паскаль, и, казалось, его голова подскочила на целый фут вверх, хотя ноги при этом не оторвались от земли. Он качнулся вперед, потом назад и обрел нормальный рост.

– Да, Манни у нас умеет ходить бесшумно, – согласился Мэт. – Кстати, Манни, тебе спасибо, что не высовывался. По большим дорогам теперь половина населения северной Латрурии шагает к югу.

– А вторая половина торчит дома, и при этом одни соблазняют других, – проворчал пришедший в себя Паскаль.

Мэт заметил, что Паскаль, похоже, уже сомневался в верности Панегиры – и ведь это еще до того, как она вышла замуж! Конечно, ее муж слишком стар для нее, и, на взгляд Мэта, Паскаль прав: кокетка, вероятно, задумала свою первую интрижку уже на тот день, когда будет идти к алтарю! Если не задумала и вторую, и третью.

Хотя, может быть, он и ошибался на ее счет. Мэт обернулся к мантикору:

– У меня к тебе вопросик есть, Манни.

– Я голодный, – сообщил Манни, осклабившись и обнажив при этом все свои саблеподобные зубищи.

– Я заплатил крестьянину, чтобы он в одном месте привязал для тебя пару козлов – похоже, у него козы в избытке, судя по тому, как от него несло.

– Где?

– По-го-ди! – Мэт укоризненно покачал указательным пальцем, но тут же отдернул его – просто на всякий случай. – Сначала ответь, а потом получишь моих козлов!

– Я-то думал они крестьянские!

– Теперь мои: я их купил. Так вот, когда Паскаль нас с тобой знакомил, ты признался, что кто-то направил тебя на меня.

– Верно, мне приказали сожрать тебя, как только ты переступишь границу, – подтвердил мантикор и плотоядно облизнулся. – Долго уговаривать не пришлось.

– Хорошо сделал, что не выполнил приказ, – я не отличаюсь хорошим вкусом.

Паскаль содрогнулся.

– Как ты можешь так говорить?

– А что такого? С возрастом мы вкуснее не становимся. И кроме того, я верю в перерождение. Ну, так скажи мне, Манни, кто велел тебе скушать меня? Конечно, если не можешь, то...

– Ой, да это проще простого, – заверил Мэта мантикор. – Человек, который приказал мне тебя схрумкать, это Рмммммммммммммммм! – Губы мантикора сомкнулись, а от глаза изумления стали большими-пребольшими... – Мммммм! Мм, мм!

– Вот этого я и боялся, – обреченно проговорил Мэт. – Как тебя звать-то, мантикор? Нет, не называй своего настоящего имени – я так понял, что ты его почему-то скрываешь. Назови ту кличку, которую я тебе дал.

– Ммммммманни! – И мантикор щелкнул зубами, приобретя еще более изумленный вид.

– Это у тебя получилось легко. Ну а как звать того парня, который тебе поручил поохотиться за мной? Его как зовут?

– Мммммммммммммммм... – Мантикор злобно выпучил глаза. – Ммммммм! Ммм, ммм, мм!

– На этот раз ты даже рта открыть не в силах, – вздохнул Мэт. – Ладно, ну а моего спутника как звать?

– Как-как, Паскаль, конечно! – с радостью откликнулся Манни, но тут же, ошарашенно сдвинув брови, открыл и закрыл рот пару раз на пробу.

– Не переживай: челюсти твои работают как надо до тех пор, покуда я не прошу назвать мне имя того, кто велел тебе съесть меня. А как его, кстати говоря, звать-величать-то?

На этот раз мантикор не на шутку растерялся.

– Понимаю – у тебя рот на замке или будет на замке, если попробуешь сказать, – поспешил Мэт успокоить мантикора и предупредить ответ. – И не кори себя, понятно, тебе и пробовать не хочется. Вдруг это перейдет в хроническую форму, а что тогда бедным козликам делать? Не говоря уже о прочей скотинке, которую можно было бы приобрести по пути отсюда до Венарры. Ладно, Манни, ступай поищи их. Они должны быть привязаны на лугу в миле отсюда.

– Я пошел! – улыбнувшись во весь рот, обрадованно объявил мантикор.

– Только постарайся сожрать из побыстрее, чтобы они даже не поняли, кто на них напал, ладно?

Мантикор насупился.

– Обижаешь...Я же кот, Мэтью. Большой кот, правда, с примесью скорпиона и ежа, но у меня кошачье тело и кошачья натура!

– Ладно, в общем, никаких развлечений. Только питание. Давай отправляйся.

И мантикор исчез в тумане.

– Да, его кормить надо регулярно, – вздохнул Мэт и отвернулся. – Ладно, пойдем разбивать лагерь, Паскаль.

– А ты не боишься, что шериф пошлет за тобой людей?

– Не очень. Похоже, никто не заметил, как умер мой потенциальный убийца, всех занимала история с Перкином и Симнелем. – Мэт с содроганием вспомнил происшедшее. – Ну а как говорится, с глаз долой – из сердца вон.

Ему очень хотелось верить, что так оно и было.

– Вот как, оказывается, получается, – поежился Паскаль. – В Латрурии и просто жить-то опасно. – Он опустил на землю мешок и тяжело вздохнул. – И зачем я, безумец, сюда отправился!

– Ну... все влюбленные – в той или иной мере безумцы. А ты безумно желал увидеть Панегиру. Не волнуйся, в том доме не ты один был не в своем уме. Взять хоть при...

И тут послышался стон – низкий, гулкий, он как бы заполнил все пространство вокруг. Мэт замер.

– Что за чер... – Он одумался и не стал продолжать, решив, что в Латрурии такими словами лучше не бросаться направо и налево. – Ну, вот только заговорил про призрака, а он тут как тут, стонет, голубчик! – Мэт обернулся. – Это ты, Спиро?

– Как ты догадался? – Змеистый сгусток тумана поднялся от земли, стал плотнее и повис прямо над головой у Мэта. Затем верхняя часть облачка трансформировалась в грубое подобие человеческого лица.

– Дедукция, – ответил Мэт.

– Форма размышления? Глупый смертный! – У лица появились черты Спиро, оформилось тело, на теле появилась одежда. – Когда ты имеешь дело со сверхъестественным, что пользы от какой-то там дедукции?

– Думать никогда не вредно, – огрызнулся Мэт. – А в чем дело-то? Тебе стало скучно ждать, пока в твоей комнате поселят еще какого-нибудь бедолагу, и ты решил отправиться за мной и попробовать еще разок пугнуть меня?

– Нет. – Пустые глазницы укоризненно глянули на Мэта. – Я явился, чтобы поблагодарить тебя, если хочешь знать.

С минуту Мэт от изумления не мог пошевелиться, затем медленно проговорил:

– Ну, наверное, хочу знать, раз ты так говоришь. Что ж, пожалуйста, Спиро.

– Да я же еще не сказал «спасибо»!

– А-а-а, ну, значит, я поспешил. Мама меня всегда за это ругала. Давай еще разок. М-м-м... Рад тебя видеть, Спиро.

– И я очень рад, менестрель, – проговорил Спиро и вежливо склонил голову.

– Ну, как делишки?

– О, совершенно восхитительно! Нынешний сквайр уже выкопал мой гроб и погрузил его в новый. Вот сейчас, когда мы с вами разговариваем, под покровом ночи гроб везут в Геную, а оттуда на корабле отправят в Грецию!

– Ну, поздравляю! – усмехнулся Мэт и уже готов был потрепать Спиро по плечу, но вовремя одумался.

– Вот не думал, что он так быстро согласится! – воскликнул Паскаль.

– Кому лучше меня знать характер моих потомков? – сухо проворчал призрак. – Между тем он уступил уговорам жены, ну и потом, ему явно не нравились мои притязания на владение домом! Словом, я должен поблагодарить тебя, менестрель, ведь скоро мне надо будет отплывать.

– Эта история останется в семейных анналах, – проговорил Мэт, глядя на Паскаля. – Что ж, я очень рад за тебя, Спиро, и рад, что сумел тебе помочь. – У Мэта чуть было не сорвалось с губ предложение в будущем всяческих мелких услуг призраку, но он успел себя одернуть.

К тому же Спиро его опередил в этом начинании.

– Я перед тобой в долгу, смертный, а я не люблю быть в долгу. Если тебе потребуется моя помощь, позови меня.

Мэт изумленно смотрел на призрака. Придя в себя, он сказал:

– О, это совершенно ни к чему! Какой долг, что ты! Ну помог тебе немножко, ничего такого!

На самом-то деле все действия Мэта в ту ночь были направлены исключительно на то, чтобы уговорить призрака убраться из комнаты. И ему было нестерпимо совестно принимать в этой связи от покойного Спиро даже изъявления благодарности.

Однако Спиро настроился решительно.

– Я обязан возвращать долги, смертный! Так положено в Чистилище!

– Ну... ладно, спасибо, но... ты же будешь в Греции!

– Я буду гораздо дальше, если у меня будет выбор, – заверил Мэта призрак. – А пока что выбор у меня есть, иначе меня бы тут не было. Так вот, я могу услышать твой зов даже в Чистилище и явиться тебе на помощь в том виде, который принимает очистившаяся от грехов душа.

– Да, наверное, там, в Чистилище, найдется какое-нибудь переговорное устройство, – поспешил согласиться Мэт. – Что ж, предложение славное. Благодарю тебя, Спиро. Если мне понадобится друг из потустороннего мира, я позову тебя! Если, конечно, мой зов будет услышан тобой.

– Будет. – И призрак кивнул в сторону Паскаля, который тут же попытался изо всех сил сделаться невидимкой. К сожалению, кроме маленького походного шатра, спрятаться было некуда, а Паскаль и шатер еще не успел поставить.

– Паскаль? – Мэт обернулся и посмотрел на друга. – Но он не медиум.

– Нет, но он моей крови, – заверил Мэта Спиро. – А кровь умеет говорить с кровью, как подобное с подобным. Пусть он призовет меня, и я явлюсь.

– П-п-п-п-призвать? – заикаясь, промямлил Паскаль.

– Ты что, безмозглый? – возмутился призрак. – Видно, моя кровь уже сильно разбавлена, раз угодила в такого, как ты.

Паскаль бессмысленно лупал глазами. Но вот лицо его помрачнело, он выпрямился, расправил плечи, сжал кулаки.

– А-а-а! Вот так-то лучше будет! – довольно воскликнул Спиро. – Никогда не забывай, что ты сын сквайра, парень, а особенно если взаправду задумал податься в рыцари! Держи голову выше и помни о чести! Вот как твой товарищ! – Задумчиво нахмурившись, призрак обернулся к Мэту. – Если бы ты не был менестрелем, я бы решил, что ты рыцарь.

– Внешность обманчива, – успокоил призрака Мэт, надеясь, что это так и есть, и пытаясь как можно быстрее сменить тему разговора. – Скажи, если ты основатель рода, ты, наверное, чародей?

– Нет, чародеем был мой сын.

– Ну, значит, ты тоже должен был иметь магический дар?

– Никому я ничего не должен, – сердито пробурчал призрак. – Но что было, то было. – И он едва заметно улыбнулся. – Не горюйте, зов юного Паскаля я услышу и найду способ ответить. Прощайте!

– До свидания! – Мэт помахал рукой, а призрак Спиро вновь обратился в туманную змейку и исчез в земле. Мэт проводил его взглядом и еще долго не мигая смотрел на это место. – Что ж, – вздохнул он, – я всегда говорил: нельзя отказываться ни от каких друзей.

– Ну знаешь, тогда у тебя должно быть много очень странных друзей, – заплетающимся языком выговорил Паскаль, у которого явственно дрожали коленки. – Просто чудо, что ты такой бесстрашный. Нет, ты действительно рыцарь!

– Ну ладно, ну рыцарь, только не надо об этом трепаться. – И Мэт обернулся к валявшемуся на земле куску холстины. – Кто пойдет подпорки для шатра срезать: ты или я?

* * *

Мэт спал чутко, и приглушенный свист разбудил его. Он приподнялся, огляделся. Луна в первой четверти лила бледный свет на окрестности. Деревьев поблизости не было, только из земли торчал крупный валун да тянулась вырубка по другую сторону от дороги, а за ней – жиденькая поросль. Может, ночная птица?

Но вот свист послышался вновь, и Мэт понял: это не птица. Он мгновенно вскочил на ноги, рука его сжала рукоять меча.

– Паскаль! К нам гости!

Ответом ему был зычный храп.

– Паскаль! – прошипел Мэт. – Проснись!

– О, не стоит его будить, – произнес чей-то глубокий, грудной голос, скрипнули кожаные ремни, и из мрака ночи возникли фигуры всадников. – Мы пришли за тобой.

Может, и не разбойники. Но Мэт все равно медленно вытащил меч из ножен и развернул его так, чтобы лунный свет хорошенько осветил двадцать дюймов отполированной стали.

– И кто же вы такие?

– Меня зовут Ванни, я бейлиф при здешнем шерифе, а это мои подчиненные.

– О! – воскликнул Мэт и опустил меч. – Это меняет дело. Чем могу служить?

– Можешь отправиться с нами, – в тон Мэту ответил Ванни и, похоже, сам себе удивился. – Мы пришли, чтобы арестовать тебя именем короля.

Мэт несколько мгновений не двигался с места, стоял и переваривал эту новость и, как ни странно, обнаружил, что примерно этого он и ожидал.

– И по какому обвинению?

– За убийство человека.

– Я никого не убивал, – ответил Мэт и нахмурился. – И кто же стал жертвой убийства, которое пытаются свалить на меня?

– Нам неизвестно его имя, – раздраженно ответил Ванни. – Незнакомец – тот мужчина, с которым ты дрался.

– А-а-а! – понимающе протянул Мэт и снова развернул лезвие меча так, что оно сверкнуло под луной. – Тогда нет проблем. Я вынужден был защищаться. Он пытался убить меня – вот это точно.

– Я видел, как тот человек выхватил нож, – подтвердил один из стражников.

– А я видел, как менестрель у него этот нож из руки выбил, – огрызнулся Ванни. – Прав он или виноват – не нам судить. – Он в упор посмотрел на Мэта. – Наше дело – доставить тебя к шерифу.

Мэт сам не знал, откуда у него такое чувство, что шериф его и слушать не станет. Может быть, из-за того, что был упомянут король?

– Тот человек умер сам по себе. У него просто сердце остановилось. Я тут ни при чем.

Ванни рассмеялся лающим смехом.

– Помер, когда дрался с тобой, а ты и ни при чем? Вот те на!

– Мы – в колдовской стране, – возразил Мэт. – А у вас есть какие-то сомнения?

Ванни сурово сдвинул брови.

– Молодой король не колдун!

– А какой же магией он тогда владеет? Даже у себя в Меровенсе мы слыхали, что у него хватает могущества, чтобы защитить себя. А раз ему это удается в королевстве, которое кишмя кишит безработными и мстительными колдунами, значит, он кое-что умеет.

– Королевская магия – не твое дело, – грубо сказал Ванни. – Твое дело королевским законам подчиняться!

– А я им подчиняюсь, – заявил Мэт и понял, что пора вызывать подкрепление. – Правда, Манни?

– Что верно, то верно, – послышался из мрака раскатистый басок.

– Это кто сказал? – напрягся Ванни.

– Это я сказал, – признался мантикор, вышел на свет, облизнулся и повилял хвостом.

Лошади дико заржали и попытались встать на дыбы. Некоторым из них это удалось, и их хозяева гневно заорали, стараясь вернуть лошадей на все четыре. Большинству из стражников удалось-таки заставить лошадей стоять смирно, но по их физиономиям было видно, как им этого не хочется.

– Менестрель – уж он-то королевские законы чтит, как никто, – заверил мантикор бейлифа, снабдив свое свидетельство белозубой ухмылкой.

Ванни довольно долго, выпучив глаза, пялился на чудовище, потом ему наконец удалось перевести взгляд на Мэта.

– Что ж ты за человек такой, что водишь дружбу с мантикором?

– Да нам просто по пути. Манни мне такой же приятель, как и моему товарищу. – Тут Мэт так ударил Паскаля по плечу, что тот ахнул и с трудом изобразил вялую улыбку. Его испуганный взгляд метался между бейлифом и мантикором, причем настолько равномерно, что Мэт подумал, уж не часовой ли механизм каким-то образом перекочевал в черепную коробку Паскаля.

– Этому юнцу? – Ванни, не веря своим ушам, вылупился на Паскаля.

Губы молодого человека подрагивали, пытаясь сложиться в усмешку.

– Это... это наш, так сказать... старый друг... семейства.

– У них заклинание передается черед ДНК, – объяснил Мэт.

Ошарашенный взгляд Ванни скользнул с Паскаля на Мэта.

– И ты тоже колдун?

– Нет, – честно признался Мэт. В конце концов, Ванни же не спросил у него, чародей ли он. – Но знаю много всякого.

Ванни снова заставил себя посмотреть прямо в глаза мантикору. «Вот ведь какой храбрец!» – отметил про себя Мэт.

– И тебя действительно звать Манни?

– Да нет, ты что! – сплюнув, ответил мантикор. – Это какой же дурак будет швыряться своим имечком направо и налево. Тогда же его всякий проходящий мимо колдун может поработить. Вот так однажды как-то раз проболтался – и предок вот этого юноши возымел надо мной власть, привязал к себе и всему своему семейству до конца дней моих – ой, что это я такое говорю, я же бессмертный! Так что не думай и не надейся, глупый человек, я в твою ловушку не попадусь. – И мантикор ухмыльнулся. – А вот ты в мою заходи, милости просим!

– Да я так, полюбопытствовал, что ты!

Поразительно, как быстро Ванни перестроился, хотя сидел верхом на коне.

– Скажи-ка, Манни, – вмешался Мэт, – разве ты забыл, что я велел тебе не есть людей?

– Не забыл, – ответил Манни и на сей раз ухмыльнулся так широко, что просто удивительно, как это у него башка в пасть не свалилась. – И я очень об этом скорблю, потому что смертные – это такая вкуснятина!

– Вот я и подумываю, может, снять этот запрет, а?

– Ой, вот бы, правда, снять! – воскликнул Манни и, облизываясь, обвел взглядом стражей. В глазах его появился голодный блеск.

– А я... я уверен, что ты ни в чем не виноват! – поспешно выпалил Ванни. – Спасибо, что дал показания, менестрель... дружище. Вернусь к шерифу, все расскажу ему... про все твои показания... а они очень даже убедительные.

«Или ты расскажешь про то, какое при мне имеется убедительное чудовище», – подумал Мэт.

– Что ж, спасибо, бейлиф. А то, честно говоря, ужасно не хотелось возвращаться в вашу деревню. Совершенно нет времени.

– Ну а мы вернемся. – И Ванни развернул коня. – Эй, стража! По домам!

– Ох, как жалко с вами расставаться! – мурлыкнул Манни.

– Может, еще увидимся, – нервно проговорил Ванни. – Очень приятно было познакомиться. Я расскажу про тебя своим внукам.

– Вы еще такой молодой, – возразил Мэт, а Манни подпел ему:

– Да-да, молодой, и у тебя еще не может быть внуков!

– Пока их нет, но очень хотелось бы, чтобы были! Прощайте! – крикнул бейлиф.

Ночная стража удалилась, причем всадники с колоссальным трудом удерживали лошадей, готовых умчаться к деревне самым быстрым галопом. Мэт успел расслышать несколько приглушенных фраз.

– С мантикором дружбу водит. Вот это да!

– А так с виду вежливый вообще-то.

– Ага, так с виду-то хлипкий даже.

– Это нечестно. Мало ли у кого какие друзья!

Но вот стражники исчезли в ночи. Мэт обернулся к мантикору:

– Спасибочки, Манни. Намек ты понял замечательно.

– Намек! – вылупил глазищи монстр. – Я все как на духу говорил. А ты нет, что ли?

* * *

Следующий день прошел без происшествий. Мэт и Паскаль присоединились к новой группе развеселых путников – эта оказалась намного более людной, чем первая. В ходе непродолжительных расспросов удалось выяснить, что толпа образовалась из трех-четырех компаний, вышедших из разных деревень с одной целью – пожить всласть в Венарре. Все смеялись, пели, бурдюки с вином путешествовали из рук в руки. Мэт гадал, откуда у крестьян деньги на вино.

Это он узнал в следующем придорожном трактире, где хозяин продавал еду чуть ли не ниже ее настоящей стоимости. На самом деле, даже когда кое-кто из крестьян покупал у него вино и забывал уплатить, хозяин не напоминал ему об этом. Все время, пока толпа завтракала, вид у хозяина был напряженный, нервный. Уходя, Мэт оглянулся и увидел, как тот отирает пот со лба и с облегченным видом плюхается на скамейку. Мэт мог ему посочувствовать: в толпе было не меньше пятидесяти человек, причем тридцать молодых и здоровых, – взбреди им что в голову, они могли бы трактир в щепки разметать. Нечего и дивиться, что трактирщик старался не испортить с путниками отношения.

Еще Мэт заметил, что прислуживали в трактире только мужчины, и притом видно было, что они готовы к любым неприятностям. У всех к ремню были приторочены дубинки. Мэт решил, что хозяин трактира отослал девушек-служанок, а на их место поставил конюхов да еще крестьян из близлежащей деревеньки, чтобы побыстрее пропускать идущие по дороге толпы. По меньшей мере раз в день им приходилось принимать именно таких посетителей. Мэт поразился. Казалось бы, наоборот – латрурийские традиции требовали, чтобы трактирщик заставил женский персонал стараться изо всех сил создать у клиентуры хорошее настроение. Правда, в толпе на сей раз было больше женщин, но все равно...

...Но все равно трактирщик доказал, что поступил мудро, и это подтвердилось, когда развеселая толпа проходила мимо девушки-крестьянки, работавшей в поле. Девушка украдкой бросала взгляды на путников. Мэту казалось, будто бы он четко видит, что творится в ее душе: девушка гадала, то ли ей бросить работу и пойти вместе с остальными, то ли делать этого не стоит... Видимо, она решила, что все-таки не стоит, и парни из толпы бросились ловить ее. Они носились за ней, словно свора борзых за хорошенькой ланью, окружили, повалили на землю, а уж то, что они попытались сделать с ней потом, хорошеньким назвать было никак нельзя.

Попытались – потому что вмешался Мэт и отвлек парней, предлагая им вина, отпуская шуточки и как бы дружески расталкивая. Между тем Мэт не забывал рассказывать девушке, какие радости ее ждут в столице и сколько у нее там будет отменных кавалеров. Затем он отправил ее домой собирать пожитки, не спросив, хочет она идти или нет. Обернувшись, об обвел взглядом полукруг озлобленных парней, небрежно усмехнулся и, положив руку на эфес меча, сказал:

– Ну, ребята, давайте вернемся на дорогу. Захочет – догонит нас.

Парни одарили его такими взглядами, что Мэт сразу же решил ни к одному из них спиной не поворачиваться. Но парни посмотрели на меч Мэта, убедились, что пальцы менестреля лежат на грифе лютни, и, подгоняемые дружескими похлопываниями Мэта по спинам, побрели к дороге. Мэт пел им «Песню контрабандистов» Киплинга с припевом «Отворачивайтесь к стенке, мимо едут господа». В конце концов парни разулыбались, хотя и бросали на менестреля красноречивые взгляды, свидетельствующие о том, что каждый из них с превеликим удовольствием лицезрел бы Мэта нанизанным на острие его собственной рапиры, имейся она у него.

Мэт настолько сосредоточился на том, чтобы утихомирить парней, что на время позабыл, какую силу в этом мире имеют стихи, подкрепленные вдобавок мелодией. Когда компания вернулась к дороге и нагнала спутников, оказалось, что все безумно радуются неизвестно откуда свалившимся товарам. Девушки охали и ахали, разглядывая кружева, мужчины накачивались бренди, и Мэт с превеликой радостью выслушивал то, как крестьяне восхваляют короля Бонкорро, который и на расстоянии способен проявить такую неслыханную щедрость. Самому же Мэту сейчас как-то не хотелось возлагать на себя бремя славы.

Ближе к сумеркам толпа вышла на большой открытый луг, где уже разместились на ночевку несколько таких же компаний. Местные крестьяне подносили свиней, а путешественники этих свиней весело жарили на медленном огне. Появились полные вином бурдюки – тоже подарки от местных, которые всеми силами старались угодить путникам, лишь бы те не отправились мародерствовать. Путники ели, пили, веселились, а местные крестьяне бесшумно исчезали в темноте, хотя некоторые из них оборачивались и бросали завистливые взгляды на чужое веселье. Мэт на глаз определил: еще два дня, и эти сами зашагают по дороге.

На такой дикой оргии Мэт присутствовал впервые, хотя однажды побывал в Марди Гра в Новом Орлеане. Царила праздничная атмосфера, запреты полетели по ветру вместе с отдельными предметами туалета. К своему ужасу, Мэт заметил, что некоторые парочки укладываются на траву, не испытывая ни малейшей потребности спрятаться, укрыться от посторонних глаз, – нет, мужчины и женщины хихикали, опускали грубые шутки и раздевались у всех на глазах.

Но еще больший шок у Мэта вызвало то, что сам он в ужасе от этого. Неужели в нем еще жив пуританский дух? Или он просто романтик, придерживавшийся устаревшего убеждения, что секс должен быть каким-то образом связан с любовью? Нет, он не считал, что любовь надо скрывать, но думал, что сам акт любви требует интимности и ни в коем случае не должен иметь публичный характер. Если же он имеет такой характер, то какая уж тут интимность...

И надо думать, Мэт не так уж и ошибался. Он заметил, как одна юная девушка рыдает на плече у другой, а та ведет ее подальше от людей. Лицо той, которая не плакала, отражало гнев и сострадание одновременно.

– Прошлой ночью он мне говорил, что любит меня! – всхлипывала девушка. – И вот на тебе, уже милуется с той потаскушкой, что появилась только сегодня!

– Ну-ну, Люсия, успокойся. Может, он просто выпил лишнего.

Однако, обернувшись, девушка одарила того, о ком шла речь, таким взглядом, что стало ясно: она ни на секунду не верила в свои слова.

– Но он первый, кому я отдалась! Он говорил мне, что любит меня!

К счастью для Мэта, девушки удалились, и он перестал слышать их разговор – к счастью, потому что у него уже сердце разрывалось от жалости к бедняжке Люсии. Ее мечты уже разрушены, а прошло-то всего день-два. Может быть, ей теперь лучше вернуться домой?

Но как она могла вернуться? Нет, она не могла! Здесь, в этом мире, в такие времена она могла вернуться только с мужчиной, которому отдалась, с которым была в постели, если клочок травы можно считать постелью. Мэт поискал глазами Паскаля, решив напомнить тому, что надо оставаться в рамках приличий, но Паскаля поблизости не оказалось. Мэт испугался, потом испугался еще сильнее, увидев своего спутника в компании двух девиц. Паскаль пил вино и смеялся. Одна из девиц гладила его руку, а вторая строила ему глазки. И это Паскаль? Простак Паскаль? Мэт решил, что что-то тут есть еще, помимо секса в чистом виде. Конечно, он мог быть и несправедлив – вероятно, Паскаль был привлекателен для женщин чем-то таким, чего Мэт не замечал. Не мог же он в конце концов посмотреть на товарища глазами женщины!

Люди постарше поглядывали на молодых понимающе, а потом понимающе обменивались взглядами со своими сверстниками, а потом понимание сменялось похотью. Они целовались, решали, что им это нравится, и целовались снова – дольше и более страстно. Изуродованные тяжким трудом руки принимались развязывать узлы и расстегивать пуговицы, однако все-таки те, что были постарше, искали хоть какое-нибудь укрытие, хотя бы кустик, чтобы за ним раздеться. Самообман? Или нежелание выставлять напоказ ставшую неприглядной плоть? Мэт заметил, как одна из взрослых женщин уводит в сторонку молодую девушку – только на сей раз плакали обе. Фамильного сходства Мэт в их лицах не уловил. Он понял, что тут разбиваются сердца не только у юных простушек.

И как оказалось, не только у особ женского пола. Мэт увидел юношу, который сидел, прислонившись спиной к бочонку, и тупо глядел в кружку.

– Я ей сказал, что люблю ее, – пьяно бормотал парень. – За что она так со мной? За что она меня обманула, а потом сбежала к тому здоровенному верзиле?

– Ну, хотя бы прошлой ночью она была с тобой, – утешал парня его дружок.

– Ага, и я думал, она меня любит! Ведь день я ее хотел, весь день сгорал от любви! А она расхохоталась, посмеялась надо мной и ушла с этим типом!

– Да плюнь ты на нее! – воскликнул дружок и хлопнул парня по спине. – Разве тут мало девиц, которые готовы пойти с тобой? Переспи с другой и поймешь, что та для тебя тьфу, да и только!

Парень с разбитым сердцем глянул на дружка внезапно засверкавшими глазами и спросил:

– А ведь и правда, стоит отомстить ей как следует, а?

Оба встали и, покачиваясь, побрели туда, где было побольше народа, а Мэт провожал их взглядом, чувствуя, как кровь леденеет у него в жилах. Ну, хорошо, парень забудет о своем горе с другой девушкой, но той-то будет каково?

«Слишком много заботишься о других», – сказал себе Мэт, однако не пожелал себя слушать.

Теперь, разглядывая людей на лугу и памятуя о двух ненароком подслушанных разговорах, Мэт замечал признаки похмелья: хриплый, горький смех, решимость и отчаяние, с которым молодежь заставляла себя развлекаться. Девушки тратили себя, не щадя, парни напоминали охотников за скальпами – и все пытались убедить себя, что занятия любовью ничего для них не значат. «Радость не должна требовать таких усилий», – подумал Мэт. Он вспомнил себя в таком же состоянии – в то время, когда оборвался его первый серьезный роман. Удар был силен, и его потом долго швыряло в стороны, при этом он рикошетом отлетал от стен. При воспоминании о том, скольких людей он тогда обидел, Мэт поежился. Так что, какую бы боль ни причинила ему Алисанда, он эту боль более чем заслужил... Но ей он никогда бы такой боли не причинил. Никогда. Мэт подумал о Паскале. Каков он будет с утра? И что случится с ним завтрашней ночью?

– Бери кружку, дружок! – Толстуха лет на десять старше Мэта сунула ему кружку пива с шапкой пены. – Разве не хочешь повеселиться? – И она одарила Мэта взглядом, не оставившим сомнения в том, какое веселье она подразумевает.

– Вот спасибо! – наигранно весело поблагодарил ее Мэт и взял кружку. – Но прежде чем повеселиться, я должен сам кого-нибудь повеселить, ведь я же менестрель как-никак. Мое дело – песни петь!

Он выпил пиво, отдал толстухе кружку и ударил по струнам лютни. В конце концов она же не сможет приставать к нему, если у него будут заняты руки.

– А может, музычку на потом отложим? – надула губы толстуха.

На самом деле она была еще очень и очень привлекательной женщиной. Мэт гадал, глядя на нее, почему она пустилась во все тяжкие: может, боялась, что скоро увянет, и потому торопилась пустить в ход свои прелести? Усмехаясь толстухе, Мэт взял несколько аккордов, стараясь не забывать, что стихи творят чудеса, и пытаясь припомнить песню, которая в этой связи произвела бы наименее разрушительные последствия.

Какая же еще? Конечно эта:

 
Любовь моя, как жестока ты!
Ты забыла все, бросила меня...
Разбила ты все мои мечты,
Без тебя не прожить мне ни дня!
 
 
Твои зеленые рукава
Зеленели так, как весной трава.
О, как прожить мне, моя любовь,
Без зеленых твоих рукавов!* [9]9
  Строки из известной шотландской старинной песни «Green-leaves» («Зеленые рукава»).


[Закрыть]
 

Толпа притихла, многие обернулись к Мэту. Кое-где еще раздавались визги и стоны, казалось, никто даже не слышит его. Но Мэт пел, помня, сколько куплетов этой песни собрал Чайлд* [10]10
  Френсис Джеймс Чайлд (1825-1896) – амер. филолог, собиратель народных песен.


[Закрыть], и старательно их отбирал. Ему казалось, что песня соответствует обстановке. Но потом он вспомнил, что кто-то из профессоров рассказывал их группе, представительницы какой профессии носили платья с зелеными рукавами в эпоху расцвета средневековья, и здорово испугался. Оставалось только надеяться, что все сойдет. Взяв последний аккорд, Мэт отвесил публике поклон и снял колпак. Толпа захлопала в ладоши, раздались крики: