Текст книги "Маг-менестрель"

– Кто там?

– Паскаль, – послышался приглушенный голос. – Впусти меня, умоляю!

Вот называется выселили! Мэт подошел к двери, отодвинул защелку и впустил Паскаля.

– А я думал, что ты собирался провести ночь в другом месте.

– Мэтью! – возмущенно вытаращил глаза Паскаль. – Неужели ты подумал, что честная девушка Панегира могла бы...

– Нет-нет, про нее я ничего не думал, я думал, что вот ты мог бы... – И Мэт, защищаясь, поднял руку, дабы предотвратить поток протестов. – Но теперь я вижу, что ошибся. Нет-нет, конечно, как ты мог бы сделать такое... с ней, я хотел сказать. Ну а о чем же вы говорили?

– Увы! – выдохнул Паскаль и мешком опустился на кровать, обхватив голову руками. – Она призналась, что я ей не противен, я ей даже нравлюсь, но она не нарушит волю отца!

– Значит, она не согласна бежать с тобой, да?

– Да, не согласна и говорит, что содрогается при мысли о жизни в нищете даже те несколько лет, покуда я смогу заработать и создать для нас достаток.

Мэт полагал, что на это уйдет больше, чем несколько лет, – по крайней мере для создания такого достатка, который Панегира считала бы приемлемым.

– Значит, она любит пожить на широкую ногу?

Паскаль отрывисто кивнул.

– Не сказать, чтобы она обожала роскошь, но мысль о нищете ее пугает, и еще она боится за меня – что, дескать, будет со мной, если ее отец нас изловит.

Что ж, девушка хотя бы была честна и откровенна, правда, немного приукрасила свои чувства. Но... если чувства Паскаля такое приукрашивание ласкало, то...

– А сквайр Бесценини? От мысли о нем ее в дрожь не бросает?

Паскаль поежился.

– Она твердит, что считает его красивым, хотя я никак в толк не возьму почему!

– Есть женщины, которым нравятся мужчины постарше, – медленно проговорил Мэт. – Даже такие мужчины, что годятся им в отцы. То ли таких женщин тянет к силе, то ли к богатству. Для них это значит, что такой мужчина будет хорошим, так сказать, добытчиком. Это возможно, Паскаль.

Правда, положа руку на сердце, Мэт не сказал бы, что в случае с Панегирой дело обстоит именно так.

Молодой человек застонал и снова обхватил голову руками.

– Она думает, что он станет для нее послушным котеночком, что она сумеет уговорить его побывать вместе с ней при дворе короля Бонкорро!

– Чего только не способны сделать мужчины ради хорошенькой женушки! – вздохнул Мэт. – Но чтобы этот тип вывез ее ко двору... вряд ли. Он ведь простой сквайр в конце концов. Нет, Паскаль, она может и передумать.

– Но что заставит ее передумать? – воскликнул Паскаль.

– Рыцарство, – внятно и неторопливо проговорил Мэт. Должен же он подарить парню хоть искорку надежды. – Нужно стать либо рыцарем, либо оруженосцем, готовящимся в рыцари.

– Верно! – выпалил Паскаль, и глаза его сразу загорелись. – Женщины просто преклоняются перед военными. А уж рыцарь – это точно будет получше, чем престарелый сквайр, которому впереди уже ничего не светит.

«Престарелым» сквайра Бесценини Мэт все же называть бы не стал, однако он не собирался мешать Паскалю выпускать пар.

– Это верно, – подтвердил он. – На женщин всегда притягивающе действует военная форма, даже тогда, когда она выкована из железа.

На деле Мэт не слишком-то верил, что Паскалю удастся быстро подняться на ступень вверх по социальной лестнице, да и Панегира вряд ли обратит на это внимание, даже если попытка Паскаля стать рыцарем и окажется удачной. Судя по ее словам, она все-таки скорее предпочла бы пожилого богатого сквайра, нежели нищего молодого рыцаря. В общем и целом Мэт полагал, что Панегира не стоит той преданности, с которой к ней относился бедняга Паскаль. Но любовь и разум – две вещи несовместимые.

Вдруг пахнуло холодком, и свеча погасла. Мэт замер во внезапно наступившей темноте и спросил осторожно:

– Паскаль?

– А? – отозвался тот дрожащим голосом.

– Я разве оставлял окно открытым?

– А в этой комнате вообще нету окна!

Мэт только и успел подумать, что у хозяина дурацкое чувство юмора, как послышался слабый стон, в мгновение ока этот стон усилился, объял комнату и стал таким оглушительным, что заболели барабанные перепонки, а от кровати поднялась и нависла над Мэтом и Паскалем бледная фигура. Призрак ухмылялся, и по бороде его текли слюнки. Привидение было мужского пола. На нем поверх туники, подпоясанной широким мечом, был наброшен плащ, на груди красовался медальон на толстой цепочке. Вместо глаз чернели дыры, рот являл собой узкую щель. Но вот призрак перестал ухмыляться, открыл рот пошире, обнажились острые зубы. Призрак поднял над головой руки, его ногти превратились в хищные когтищи, готовые разорвать любого на части.

Паскаль вскрикнул и полез под кровать. Но оттуда кто-то завыл так жутко, что Паскаль начал резво пятиться задом, страшно крича. Следом за ним из-под кровати выскочила призрачная псина размером с немецкую овчарку.

– Спрячься за меня! – прошипел Мэт и на всякий случай встал между Паскалем и собакой – вдруг бы Паскаль со страху его не понял.

– Паршивец! – выругался призрак, но дал собаке знак, и та бросилась к Мэту и вцепилась зубами ему в икру. Мэту, конечно, стало страшно, но он постарался внушить себе, что эктоплазма – вещество, из которого состоят призраки, – не взаимодействует с протоплазмой, и в итоге почувствовал не боль, а всего лишь холодное прикосновение. Стараясь не думать об этом, он громко продекламировал:

 
Спаси нас, Господи, от призраков ужасных,
От привидений и собачек бестелесных.
Пускай они исчезнут безвозвратно
И впредь не возвращаются обратно!
 

Заклинание сработало! Собака завизжала так, словно у нее сломался хвост в пяти местах сразу, и почти одновременно с недовольно ворчащим призраком исчезла. Минуту стояла полная тишина.

– Друг Мэтью! – наконец нарушил молчание Паскаль дрожащим от страха голосом.

– Я здесь, – отозвался Мэт, стараясь придать своему голосу уверенность. – Стой на месте, Паскаль, сейчас я зажгу свечу.

– Нет, не зажигай! – послышался возмущенный голос призрака. – Убирайтесь вон из моей опочивальни! Ибо даже ваш Б... даже ваши молитвы не спасут вас от моего гнева!

– Ой, перестань! – нарочито небрежно бросил Мэт. – Если бы ты мог выстоять против Господа... – Призрак застонал, как от боли. – ...то ты бы не стал удирать, как только услыхал это слово! – закончил фразу Мэт. – А ведь это всего лишь слово. Я ведь даже не сказал точно, к кому обращаюсь! А представляешь, что бы я мог с тобой сотворить, если бы назвал имя Господа?

– А что бы я тогда с тобой сотворил бы, у-у-у! – заявил призрак, но угроза прозвучала как-то не слишком убедительно.

То есть настолько не убедительно, что Мэт ее попросту пропустил мимо ушей.

– Кстати, а чего это ты так раскипятился? Уж ты-то должен был разобраться, что мы тут просто в гостях!

– Тот человек, что с тобой, он моей крови!

– Вот чушь! Какая там у тебя кровь? Никакой крови у тебя не осталось! – На самом деле Мэт гадал, как это призрак догадался, что Паскаль – его родственник. В чем тут дело? Неужели эктоплазма хранит генетическую память? Или призраки способны читать коды ДНК? – А если и так, то ты, стало быть, знаешь, что он тут не живет, а раз мы гости, то выбирать нам не приходится – какую комнату дали, в той и ночуем. А потом, с чего это ты тут хозяйничаешь-то?

– Я построил этот дом!

– И завещал своему сыну, – закончил за призрака Мэт. – Так в чем же дело? Уж не поторопился ли он получить наследство?

В комнате на миг стало тихо-тихо и жутко. А потом призрак спросил голосом, способным остудить кровь в жилах:

– Откуда ты знаешь?

Глава 10

– Просто догадался, – быстро ответил Мэт. – А потом тебе удалось свести старые счеты, хотя, наверное, не стоило этого делать...

– Не стоило? – едко проговорил призрак. – Он смеялся над моим гневом, он потешался над моей болью!

– Да, молодое поколение во все времена не уважает старших. И ты не смог с ним встретиться после его смерти?

– Нет. Он не привязан, как я, к своей комнате. Его душа упала в бездну, словно камень. О, как она кричала, когда падала! Такова была моя месть.

– Но зачем тогда ты пытаешься выместить зло на всяком, кто пытается уснуть в твоей спальне?

– Если бы ты пострадал столько, сколько пострадал я, ты бы тоже кидался на всякого, кто окажется поблизости!

Мэт поежился.

– Надеюсь, со мной такого не произойдет. Неужели это все? Просто у тебя жутко мерзкий характер?

Призрак уставился на Мэта пустыми глазницами, в которых мерцал зеленоватый огонь.

– А что еще?

– Ну, скажем, тебе охота пообщаться, – ответил Мэт. – Но если так, то я тебя не понял.

Призрак стоял и пялился на Мэта. А Мэт почувствовал, что попал в точку. Его даже зазнобило.

– Не выполнено одно обещание, – наконец провещал призрак.

– И ты думаешь, что нынешние твои потомки способны выполнить его, если разберутся, что к чему? Знаешь, ты что-то не вызываешь к себе сочувствия!

– Верно, но должны же они хотеть избавиться от меня!

– И этого достаточно, чтобы порыться в семейных историях и понять, почему ты стал призраком, – понимающе кивнул Мэт. – Что ж, я, видишь ли, здесь остановился всего на одну ночь, и разбираться в ваших неурядицах у меня нет времени. Может быть, ты просто скажешь мне, в чем дело?

Призрак сердито зыркнул на Мэта, но все же ответил:

– Я – Спиро, первый хозяин этого дома. Я построил его, но я не собирался вечно слоняться здесь!

– В таком случае, – сказал Мэт, – твои намерения целиком и полностью совпадают с намерениями нынешнего хозяина дома. Уверен, он бы с удовольствием заполучил эту комнату, хотя... знаешь, он ею пользуется, когда хочет припугнуть тех, кто, по его мнению, ведет себя вызывающе.

Голова призрака гордо запрокинулась.

– Хочешь сказать, что он из меня жупел делает? Пугало? Ах он трус, ах он мерзавец эдакий, да...

– Он просто унаследовал традицию, – сказал Мэт, оборвав поток возмущений. – Думаю, он просто продолжает дело своих предков. – Ну, так что... – Но тут Мэт наконец обратил внимание на имя призрака. – Спиро! Это же греческое имя!

– Ты просто потрясающе сообразителен, – сухо прокомментировал откровение Мэта призрак. – Да я грек, и я мечтал вернуться к моим родным Афинам, Парфенону и академическим рощам. Я собирался уехать туда через два года, и тогда мой сын избавился бы от меня, но он и двух лет подождать не смог!

– Это понятно: ты ведь наверняка собирался увезти с собой все денежки, – пояснил призраку Мэт. – Кроме того, небось подумывал землю продать, а сыну бы не хватило денег, чтобы ее выкупить.

– Это уж как пить дать, – с отвращением подтвердил призрак. – Но я всегда говорил, что если уж мне живому не удастся добраться до Афин и там окончить дни свои, то пусть хотя бы туда доберется мой прах!

Мэт медленно поднял голову.

– Вот оно что! Значит, если бы гроб с твоим прахом доставили в Грецию, твой призрак перестал бы тут слоняться и отправился бы следом за гробом?

– Да. И добравшись туда, я бы воссоединился с моим прахом.

– А ты... уверен, что тебе этого хочется?

– Мне нечего бояться в загробном мире, глупый юнец!

– Вероятно, тебе придется провести некоторое время в Чистилище, но между тем ты считаешь, что за жизнь совершил столько же добрых дел, сколько и злых? Что ж, тогда радуйся, что ты умер до того, как к власти пришел король Маледикто.

Сквайр Спиро поежился.

– Это верно. Этот чернокнижник быстро избавился бы от любого человека, который пытался жить по рыцарскому уставу, не говоря уже о Заповедях!

– Значит, ты не боишься Бога? – нахмурился Мэт. – Но почему же тогда ты так испугался, когда я пропел древнее заклинание?

– Но ты же попросил Его, чтобы Он защитил вас от призраков, тупица! А если я чту Его, конечно, я должен почитать и тех, кого Он защищает! – Спиро нахмурился, и зияющие пропасти его глазниц превратились в две небольшие пещерки. – А ведь ты не простой менестрель, а?

– Насчет возвращения в Грецию, – поспешил сменить тему Мэт, – я замолвлю словечко теперешнему хозяину усадьбы, но обещать ничего не могу. Если ему комната с привидением нужна больше, чем просто спальня, он может пожелать оставить здесь твои бренные останки.

– О, если он так поступит, я буду выть и стонать денно и нощно, я не дам ему ни минуты покоя, я сделаю...

– Начнешь слоняться по всему дому? – радостно подкинул идею Мэт. – Сделаешь так, что тут совсем невозможно станет жить? Ты на это способен?

Призрак метнул в Мэта гневный взор.

– Нет. Я прикован к этой опочивальне. Но уж тут я могу буйствовать бесконечно!

– А лучше вообще никому не надоедать, – посоветовал Мэт. – Какой ему тогда будет смысл тебя тут удерживать?

– Но ему тогда и не будет смысла тратить деньги и перевозить мой прах в Грецию, чтобы похоронить меня там и от меня избавиться!

– Верно, – согласился Мэт. – Скажи, а никакого выкупа ты ему предложить не смог бы?

– В ту пору, когда я перестал доверять моему сыну, – медленно и торжественно начал призрак, – я припрятал клад. Двести лет назад этого хватило бы, чтобы отвезти мои бедные кости в Грецию, но теперь....

– Теперь из-за инфляции цена на золото подскочила и клад вырос до размеров приличного состояния?

– Да. И когда мой прах будет захоронен рядом с Афинами, я еще единожды, прежде чем отправлюсь в Чистилище, в последний раз посещу этот дом, чтобы сказать хозяину, где ему нужно копать.

– И тогда он сможет жить безбедно до конца своей жизни, – довольно кивнул Мэт. – Все в выигрыше, и все счастливы. Хорошо, сквайр Спиро. Нынче же утром я переговорю с твоим потомком. И я буду более убедительным, если мне удастся выспаться.

– Ага, я смотрю, мне тут надо подкупать не только моего потомка, – проворчал призрак. – Ладно, менестрель, на сегодняшнюю ночь я оставлю тебя в покое. Но если ты предашь меня, я найду способ расправиться с тобой рано или поздно! Помни: куда не могут добраться мои кости, может добраться мой дух, хотя это так тяжело и больно!

– Хочешь сказать, что сможешь следить за Паскалем, если он пойдет со мной? – Мэт склонил голову набок. – А эктоплазматическая наследственная связь прочнее, чем я думал! Ладно, вы, главное, сквайр Спиро, не переживайте, что обещал – сделаю. С потомком вашим побеседую, но за него обещать ничего не буду.

– И не надо. Деньги – вот лучшее обещание, – проворчал призрак. – Ладно, теперь я вас покину, но помни о своей клятве!

С этими словами призрак мигнул и исчез, словно его и не было.

В комнате стало тихо-тихо и очень темно. Так продолжалось с минуту, после чего вдруг сама собой загорелась погасшая свеча, Мэт увидел бледного, покрывшегося капельками испарины Паскаля. Он отер тыльной стороной руки лоб и дрожащим голосом проговорил:

– П-просто уди-вит-тельно, Мэт-тью! А в-ведь м-мой п-предок прав... т-ты не п-просто м-менест-трель и д-даже н-не п-просто рыцарь, а?

– Я? – Мэт попытался разыграть полную невинность. – Паскаль! Если уж тебе неизвестны мои тайны, кому в Латрурии они известны? Давай-ка спать. Я бы на твоем месте взял одеяло и отправился на сеновал. Не скажу, чтобы мне так уж хотелось ложиться одному на эту кровать, но подозреваю, что, появившись с утра бодрым и выспавшимся из этой уютной спаленки, я произведу большое впечатление. От тебя же этого не требуется.

Мэт оказался прав. Судя по тому, какие лица были у сквайра и всего семейства, когда он утром вышел к завтраку, впечатление он таки произвел. Мэт, крайне довольный собой, уселся за стол. Перед ним лежал большой ломоть хлеба, служивший тарелкой. Девушка-служанка положила на хлеб чего-то жареного. Мэт благодарно кивнул служанке и, обведя радостным взглядом все семейство, благодушно проговорил:

– Доброе утро!

– А-а-а, доброе утро! – промямлил сквайр. – Хорошо ли... выспались?

– О, просто замечательно, спасибо! Только немножко поворочался, а потом так крепко уснул!

Паскаль, с трудом сдерживая смех, старался смотреть только в тарелку с овсянкой.

– Удивительное дело... – прошептала жена сквайра.

А Панегира смотрела на Мэта с восторгом. «Хотя нет, не с восторгом, – подумав, решил Мэт, – со страхом».

– Что и... сны не снились? – робко поинтересовался сквайр.

– Нет, не снились, но зато мы весьма интересно потолковали с призраком, который тут у вас обитает. – Мэт устремил на сквайра невинный взор. – Такой умный человек, стоит только разговориться с ним по душам.

Сквайр побелел как полотно. Супруга его чуть не грохнулась в обморок, а Панегира стала явственно сползать со стула. К счастью, она покачнулась в сторону Паскаля, и тот ловко подхватил ее и усадил обратно. Девушка пробормотала слова благодарности, а Мэт подумал, так ли уж случайно она вдруг потеряла сознание?

– Вам... вам удалось поговорить с призраком? – запинаясь, выговорил сквайр. – И вы... вы его не... не испугались?

– Ну, как сказать, как сказать. Его всякий испугается: взял и возник из ниоткуда! – воскликнул Мэт. – Но я знаю парочку древних заклинаний – мы, менестрели, знаете, такие штучки собираем, – и тогда он смирился. Он только хотел меня из комнаты выставить.

– И... и как же вам удалось ему отказать? – поинтересовалась уже пришедшая в себя супруга сквайра.

– Я просто спросил его: «Почему?»

– «Почему?» И он вам ответил почему?

– Ну, он мне много всякого наговорил, – небрежно отмахнулся Мэт. – Но главное – это то, что он желает вернуться в Грецию.

– Желает вернуться? – тупо переспросил сквайр, а жена вцепилась в его руку и умоляющим голосом запричитала:

– Муж мой, немедленно! Сделай то, о чем он просит! Если есть возможность избавиться от этого ужасного призрака, нужно сделать это.

– Прежде чем платить по счету, не грех на него взглянуть, – проворчал сквайр. – Чей призрак-то? Старика Спиро, верно?

– Да, призрак того, кто построил этот дом, – подтвердил Мэт. – Поэтому он и считает, что вправе удерживать эту комнату за собой. Он не только построил этот дом, он еще и умер в нем.

– Это ведь самая шикарная комната в доме! – ныла жена сквайра.

– Но как это он собирается вернуться на родину? – вытаращив глаза, воскликнул сквайр. – Он же мертвый!

– Вы правы, но он полагает, что вы могли бы выкопать его гроб и перевезти на корабле в Грецию. А он последует за своим прахом.

– Может, и стоит попробовать, – пробормотал сквайр, вперив взор в потолок.

– Стоит? – Жена снова впилась пальцами в руку сквайра. – Да это не то слово – «стоит»! Тогда мы сможем освятить эту комнату, разобрать заложенные кирпичом окна и... самим туда перебраться!

– Это влетит в копеечку, – предостерег жену сквайр. – Ты же хотела, чтобы мы выстроили летний домик – тогда с ним придется подождать.

Жена отвела взгляд и капризно проговорила:

– У всех добропорядочных семейств есть летние дома.

– Но у всех добропорядочных семейств есть хотя бы по одному призраку, – напомнил жене сквайр.

– У нас их два – и об этом я жалеть не буду. Он такой противный, такой злой, такой... страшный!

– Да, но стоит ли он твоего летнего дома, подумай!

– Все-таки стоит! – в сердцах выкрикнула жена. – Но все равно у нас останется достаточно денег, чтобы по-новому отделать комнату, верно?

– Уйма, – встрял Мэт. – Он где-то в усадьбе зарыл кучу золота – хотел вырыть его перед тем, как тронуться в Грецию, но его, увы, убили.

Сквайр заметно оживился.

– И где же это сокровище?

– Ну... я бы это так не назвал, – счел за должное предупредить хозяина Мэт. – Он сказал, что как только его прах будет перевезен, как он завещал, в Афины, он по пути в Чистилище еще раз навестит ваш гостеприимный дом и скажет, где зарыты деньги.

– Значит, у меня все-таки будет летний дом! – радостно воскликнула жена сквайра.

– Я бы на это не рассчитывал, – осадил ее Мэт.

– Значит, он сказал, что это не сокровище – скорее всего там сумма, которой хватит на перевозку и захоронение гроба. А может быть, он и врал, чтобы вынудить нас сделать то, что взбрело в голову старику Спиро. И все-таки стоит рискнуть, – резюмировал сквайр.

– Но уж на ремонт комнаты точно хватит, – утешил его Мэт.

– Должно хватить, – согласился сквайр и пристально посмотрел на Мэта. – Но дело-то неприятное – выкапывать гроб, который пролежал в земле уже двести годков.

– Он насквозь проеден червями, согласен, – сказал Мэт. – И наверняка превратился в труху. Я бы на вашем месте сделал вот что: заказал бы другой гроб, размером побольше, чем старый, а как будете копать, копайте пошире, чтобы новый гроб встал рядом со старым. Так будет легче погрузить старый в новый.

– Гроб внутри гроба? Стоит подумать, – задумчиво пробормотал сквайр.

– Вот и подумайте, а я вас покину. – Мэт дожевал последний кусочек и встал. – Вы уж меня извините, что я убегаю сразу после угощения, но мне надо спешить ко двору короля. Я слыхал, он щедро одаривает музыкантов.

– Правда? – равнодушно проговорил сквайр, а у Панегиры глаза так и загорелись.

– Ну конечно, папочка! У него при дворе всегда играет музыка! Ты же не думаешь, что его придворные танцуют под собственное пение, верно?

– О, прошу вас, барышня... – Мэт брезгливо поежился. – Любители – их и дома-то слушать тошно.

И Мэт направился к двери, между тем как жена сквайра, по всей видимости, решала, стоит ей обидеться на гостя или нет.

* * *

Они быстро, размашисто шагали по дороге. Мэт старался идти побыстрее, надеясь, что быстрая ходьба прогонит тоску Паскаля.

– Выше нос, сын сквайра! Хотя бы она не сказала тебе, что не любит!

– Не сказала, – уныло согласился Паскаль. – Но и что любит, тоже не сказала.

– Ох уж эти романы... – вздохнул Мэт. – Знаешь, у меня с моей девушкой тоже так было.

– Правда? – воскликнул Паскаль, и глаза его загорелись надеждой. – И как ты поступил? Что сделал?

– Все, что мог, – заверил спутника Мэт. – Не скрывал, что готов на все ради нее, и только этим и занимался.

– И что произошло?

– В конце концов она призналась, что любит меня.

– А ты?

– А я женился на ней после долгого ожидания. Так что старайся не отступать от цели: никогда не знаешь, как все обернется.

Хотя... Панегира... у Мэта сложилось такое впечатление, что он, пожалуй, знал, чем все может обернуться на этот раз. Но по крайней мере попытка завоевания возлюбленной могла придать Паскалю интерес к жизни.

Между тем молодой человек продолжал хмуриться.

– Если ты женат на женщине, которую любишь, что же ты бродишь по дорогам так далеко от дома?

– А как ты думаешь, кто меня послал в дорогу? – огрызнулся Мэт. – Да, она любит меня, но это не значит, что я должен непрерывно мельтешить у нее перед глазами и болтаться под ногами. Слушай, а как ты думаешь, куда идут все эти люди?

Паскаль оторвал взгляд от земли, глянул вперед и увидел большую толпу, показавшуюся из-за поворота дороги.

– Понятия не имею. И почему их так много?

– Я думал, ты знаешь. Ну ладно, пойдем спросим.

Они вскоре нагнали весело распевающих юношей и девушек. Те на ходу передавали друг дружке бутылку вина. А если кто-то из парней останавливался и допивал капельки вина с девичьих губ, то никто не возражал. Даже несколько пар постарше, медленно идущие впереди, – они лишь изредка оборачивались, но помалкивали. Мэт оставил Паскаля среди молодых, а сам нагнал ближайшую пару. Он обратил внимание, что они держались за руки, однако обручальных колец у них не было, даже простеньких медных колечек, которые носят крестьяне.

– Бла... – вырвалось у Мэта. Он хотел было сказать: «Благослови вас Господь», – но поймал себя на полуслове и вместо этого сказал: – Здравствуйте, добрые люди. Куда путь держите?

– Как куда? В столицу, ясное дело, – ответил мужчина. – В королевский город Венарру!

– Чего нам сидеть да скучать по своим городкам? – присоединилась к разговору женщина. – Дома только скука да работа с утра до вечера. Мы идем в Венарру! Там всем за работу платят золотом, и все время веселье!

Мэт полагал, что в городе их ждет жестокое разочарование, однако сказать об этом прямо не мог. Еще он заметил, что женщина употребила множественное число. Значит, вся эта публика была из разных городков, а это при здешнем уровне цивилизации означало, что прежде они скорее всего никогда не виделись. Что же это? Счастливый конец давней любовной истории? Или повесть об обоюдной супружеской измене? Мэт решил на всякий случай держаться подальше от этой пары – на тот случай, если откуда-нибудь пожалует рассерженный муж с ножом, не говоря уже о взбешенной жене.

– Видимо, эта толпа переростков тоже в Венарру направляется?

– Ой, да пусть веселятся, пусть радуются жизни, покуда могут! – воскликнула женщина, а мужчина согласился с ней:

– Пусть побалуются всласть, пока не осели на одном месте.

Мэт по собственному опыту знал, сколько можно вот так «баловаться», но не в средневековом же обществе!

– Такое чувство, будто вы сами что-то такое пережили.

По лицу мужчины пробежала тень, а женщина сказала:

– Кто же из нас не пережил? – Она протянула Мэту руку. – Вот, смотри. Видишь, сколько морщин, ранок, царапин. Поверь мне, они меня нисколько не радуют. Но любая женщина, у которой есть семья, покажет тебе такие же руки. Если только, конечно, – горько добавила она, – женщина не настолько богата, чтобы иметь прислугу, чтобы та ради нее гробила свои руки!

Мэт понял, что перед ним бывшая горничная и мать семейства.

– Это верно, милая дама, однако что бы все мы делали, не заботься о нас наши матери?

– Значит, вас должно быть меньше, – ответила милая дама. – Чтобы женщинам по столько лет не ишачить. Нет уж, если мужьям так нужны дети, пусть сами с ними и нянчатся! Пусть тетешкаются с малявками, которых они зовут своими сокровищами. Придут домой затемно – посмотрю, как они с ними тетешкаться будут. Пинков надают – вот это точно. А женщинам – свободу!

Мэт знал, что не всем женщинам по душе материнство, но чем чаще он выслушивал подобные гневные, обличительные речи, тем сильнее убеждался, что таких женщин становилось все больше.

То есть так было в его родном мире. Для этого же мира подобная идея была в принципе нова.

– Значит, вы так и сделали, а? – спросил он у женщины с вымученной ухмылкой. – Бросили мужа и оставили ему детей?

– Да, так я и сделала, – ответила женщина и горделиво вздернула подбородок. – Раз они ему так нужны, что он меня то и дело брюхатит, вот пусть сам о них и заботится. А я поищу веселья да приключений, попирую да повеселюсь!

– И вы тоже? – спросил Мэт у мужчины.

В конце концов вывод напрашивался сам собой.

Крестьянин пожал плечами:

– А моя жена только и делала, что орала на меня день и ночь. Все распоряжалась мной и детишками. А под конец гаркнула, что ей бы лучше было одной – вот так за все хорошее, что я для нее сделал.

Женщина нахмурила брови и немного отстранилась от мужчины.

– Ты не говорил, что она хотела, чтобы ты ушел!

– Словами не говорила. Но она так глядела на меня, у нее был такой голос и такая ненависть в глазах – нет, она хотела, чтобы я ушел.

– Так, значит, ты думаешь, что ты должен был командовать женой?

– Женой – это верно, – ухмыльнулся крестьянин и крепко обнял свою подружку за талию. – Женой, но не женщиной, которая идет со мною вместе веселиться и развлекаться. Мы же с тобой можем порадовать друг дружку, а? Нет, командовать не будем ни ты, ни я. Мы же просто попутчики, пока не надоедим друг дружке.

Мужчина притянул женщину к себе, и они поцеловались, однако чувствовалось, что женщина целуется не так страстно, как раньше. Мэт подумал, что, видимо, этого вопроса они коснулись впервые.

Мэта нагнал Паскаль. Глаза его сияли, рот разъехался от уха до уха.

– Они все ушли от родителей, – сообщил он. – Бросили пахоту и кухонную работу, чтобы разбогатеть и повеселиться в королевской столице Венарре, друг Мэтью!

– Послушать тебя – так они правильно поступают! – искоса глянув на Паскаля, проворчал Мэт.

– Ну, разбогатеть-то они, может, не разбогатеют, зато повеселятся – это уж точно! Ты уж прости меня, друг Мэтью, но мне очень нравится их компания!

И Паскаль вернулся к весело распевающей толпе. Мэт оглянулся и увидел, что его спутник уже вовсю флиртует с молоденькой девицей. Нет, конечно, это отвлекало его от мрачных мыслей о кузине Панегире, но зато мало говорило в пользу его верности. Да, она обошлась с ним не слишком-то любезно – только что откровенно не отшила. Однако такой способ отшить влюбленного куда более жесток, потому что молодой человек остается привязанным к девушке. А можно не сомневаться: Панегира из тех девиц, которые ценят себя по количеству парней, которых держат, как собачек, на поводках. И конечно, все эти парни ужасно жалели ее за то, что она должна связать свою жизнь с пожилым мужчиной. Так что Паскаль в какой-то мере отыгрывался, а Мэт искренне надеялся, что хуже ему от этого не станет.

С другой стороны, толпа молодежи представляла собой вполне надежное прикрытие для Паскаля, да и Мэт не слишком-то бросался в глаза, шагая рядом с искателями приключений среднего возраста. Да, конечно, он был помоложе, ему не исполнилось и тридцати, а остальным тут явно было или ближе к сорока, или чуток за сорок. Хотя если учесть, что на дворе стояли средние века, то шагающим рядом с Мэтом мужчинам и женщинам могло быть и тридцать или чуть больше. Порой крестьяне тут выглядели настоящими стариками в тридцать пять. Вот и выходило, что Мэт попадал как раз посерединке между двумя группами и несколько выделялся, но ведь он был менестрелем в конце концов, и для него было вполне естественно присоединиться к веселой толпе.

Однако Мэта эта миграция на юг здорово смущала. Деревенская молодежь просто не знала законов большого города, а ни у кого из старших не было обручальных колец. Мэт подозревал, что все они скорее всего просто сбиты с толку, как та пара, с которой он поговорил.

Все, потому что впереди на дороге виднелось еще несколько молодежных компаний, весело хохотавших и передававших друг другу бурдюки с вином, и несколько групп поменьше, состоявших из людей постарше, болтавших, размахивавших руками и флиртовавших так же откровенно, как и их юные соотечественники.

Неужели половина деревенского населения тронулась в Венарру? А чем занималась остальная половина, брошенная дома? Ну, кроме того, что эти люди нянчились с детьми – если нянчились?

Чем эти люди занимались, вскоре выяснилось: когда компания, к которой присоединились наши друзья, остановилась перекусить в придорожном трактире.

– У нас там битком! – извинялся перепуганный хозяин, стоя в дверном проеме и отмахиваясь от новых клиентов. – Ежели купите чего, это мы вам с радостью продадим: мяса там, сыра, хлеба, пива, – а сесть негде, уж вы мне поверьте!

Прошло несколько минут, и хозяину со служанкой пришлось изрядно попотеть, принимая заказы «на вынос», но когда кто-то из тех, что были постарше, сунулись было помочь, в дверях трактира показалась пожилая женщина и гневно обвинила их:

– Мразь! Подонки! У вас, видать, сердца из камня! Вы побросали ваших жен и детей на съедение волкам, да? Пожертвовали ими ради собственной похоти? Стыд вам и позор!