Текст книги "Анжелика и московский звездочет"

– И ты не попыталась откусить ему ухо? – обратился я снова к ней ласковым голосом.

Она улыбнулась:

– Да нет! Ведь он не пытался овладеть мною!

– Ты девственница?! – Я был бы удивлен, если бы это так и оказалось.

– Нет, – отвечала она сдержанно. И добавила: – Но я и не продаю свое тело!..

– Слыхали?! – спросил господин Браганци. – А ведь Марино Младший, мой сын, конечно же, не намеревался платить ей! Он намеревался взять ее даром!..

– Даром я отдаюсь лишь тем, кто мне нравится! – сказала девушка, не глядя на Браганци.

– Но я ведь не нравлюсь тебе? – спросил я, смеясь.

– Не настолько, чтобы отдаться тебе, – парировала она.

– Слышите?! – Браганци поднял кверху указательный палец правой руки. – Она еще и остроумна!..

– Откуда же она взялась? – полюбопытствовал я.

– Это длинная история, – он неопределенно махнул рукой. – Я, пожалуй, не стану ее рассказывать тебе. А если она сама тебе расскажет, можешь считать, что она лжет!..

Более я не расспрашивал. Марино Браганци приказал подать в кабинет нечто наподобие слишком позднего ужина или слишком раннего завтрака. Девушка сидела за столом вместе с нами. Она ела деликатно и изящно. Какова же была тайна ее происхождения?.. Она уже успела привести свою внешность в относительный порядок, и видно было, что костюм дамы ей привычен…

После еды она попросила у нас позволения удалиться в свою комнату, чтобы уложить вещи. Господин Браганци ответил согласием. Вскоре она возвратилась.

Следом за ней служанка несла саквояж. С Марино Браганци красавица и не думала прощаться!..

В карете я немного струхнул, оставшись наедине с ней. Мне было неловко хранить молчание.

– Скажите, Лейла, – обратился я к ней с некоторой робостью, – ваш родной язык – французский?

– Английский, – коротко отвечала она.

Я почувствовал, что у нее нет охоты откровенничать со мной. Кстати, я и до сих пор ничего о ней не знаю. На другой день я прислал Марино Браганци определенную сумму денег. Но, разумеется, девушка не стоила таких денег; она стоила дороже, намного дороже!..

Иван-Джакомо ожидал услышать от сеньора Пьетро еще что-нибудь любопытное, но дверь распахнулась и вошла грациозными шагами темнокожая красавица. Да, это была она! Иван-Джакомо узнал ее платье и тюрбан!.. Молодому человеку показалось, что и красавица узнала его. И это была правда. Я узнала его! Он нравился мне. Боже! Если бы не его коварство, не его вероломство!..

Но я предпочитаю говорить о себе в третьем лице.

Девушка остановилась посреди комнаты. Сеньор Пьетро свободно и в несколько шутливом тоне обратился к ней:

– Тебе известно, Лейла, что я – бедный работорговец. И вот пришла пора продать тебя. Я хочу продать тебя не абы кому, а вот этому славному молодому человеку. Но если ты не согласна, мы с тобой подождем и, быть может, появится более достойный покупатель; то есть, конечно же, он появится, непременно появится!.. А если ты все-таки согласна, я продам тебя этому юноше…

– Я согласна, – ответила она.

Иван-Джакомо заплатил за эту девушку много денег. И вновь карета везла ее в новое обиталище. Падре Артуро был поражен ее красотой.

– Послушай, друг, – сказал он Ивану-Джакомо, – жаль портить жизнь такой милой девице!..

Иван тотчас согласился с ним, но Джакомо разозлился:

– Ты ни во что меня не ставишь! Ты презираешь мою мать, ты ждешь ее смерти! Так вот, этого не будет!..

– Не злись, – примирительно сказал падре Артуро. – Поступай как тебе хочется!.. Но сначала хотя бы расспроси ее, кто она и откуда! Лекарь сказал, что твоя мать умрет не раньше вечера завтрашнего дня. Ты вполне можешь потратить хотя бы час на расспросы!

Конечно же, Ивану-Джакомо хотелось расспросить красавицу. В доме девушке отвели хорошие комнаты. Она умылась, отдохнула, затем поела наедине со своим новым хозяином. Взоры их то и дело встречались. Иван-Джакомо чувствовал, как его восхищение этой девушкой перерастает в истинную любовь!..

Что же мешало счастливому осуществлению этой любви? Они оба были молоды, здоровы, красивы… Но ведь Иван-Джакомо уже не являлся обыкновенным человеком, он был носителем многих разумов. И все же он смотрел на девушку и сам не знал, как ему поступить. Он любил свою мать, которую, в сущности, мало знал; он хотел, искренне хотел спасти ее! Но вдруг Джакомо начинал думать, что мать его уже прожила достаточно. И ведь она, как он слыхал от деда и бабки, отличалась набожностью, несмотря на свой дурной образ жизни!.. Зачем же родной сын будет лишать ее христианской кончины?.. И Джакомо уже видел, как он достойно хоронит свою несчастную мать, а затем, затем… Он невольно потягивался, широко раскидывая руки… О! Какое блаженство ждет его в объятиях темнокожей красавицы!..

Но тут вмешивался в размышления Джакомо-Иван:

– Подумай, – принимался убеждать он, – подумай, какой это будет замечательный опыт: переселить сознание белокожей женщины в это стройное темнокожее тело! И что ты теряешь? Ты все равно ведь сделаешься любовником этой красавицы!..

– Любовником матери? – возмущался Джакомо.

– Не смеши меня! Разве это прекрасное тело принадлежит твоей матери? Нет!..

Два разума спорили мучительно. Наконец Джакомо воскликнул:

– Да согласен я, согласен!.. Я даже ни о чем не стану расспрашивать ее!.. Если я поговорю с ней, я, пожалуй, передумаю!..

Сидя за столом наедине с молодым человеком, красавица и не подозревала, какая участь ожидает ее!.. А далее все пошло как обычно. В пищу было подмешано сонное зелье, и Лейла пробудилась обладательницей уже не одного, а двух сознаний.

Тело матери Ивана-Джакомо еще не успело остыть, а в доме уже поднялась суматоха, но отнюдь не связанная с предстоящими похоронами!..

Лейла рыдала, билась, рвала шелковые обои, била посуду, кричала, выкрикивая непристойные ругательства. Она страдала, не понимая, что с ней. Тоффоло поспешил запереть дверь в отведенные ей комнаты. Иван-Джакомо хотел пойти к ней, но предусмотрительный падре Артуро удержал его:

– Пусть она выплеснет свою ярость. Когда она ослабнет, нам будет гораздо легче объяснить ей все!..

Иван-Джакомо молчал. Крики Лейлы разрывали сердце Джакомо. Иван притаился. Но что они могли сотворить друг с другом, два разума, два склада чувств, заключенные в одно тело?!.

Похороны состоялись на следующий день. Когда падре Артуро и Иван-Джакомо воротились, Тоффоло встретил их в просторной прихожей.

– Она едва не сломала дверь! – сообщил он.

– А как она теперь? – спросил падре. – Что-то я не слышу криков…

– Мне кажется, она лишилась чувств или заснула, – отвечал Тоффоло.

– Боже! – воскликнул Иван-Джакомо. – А вдруг она умерла? Я не вынесу этого!..

– Если не вынесешь, мы переселим твое сознание в другое тело, – мягко сказал падре Артуро. – Мы ведь твои друзья и не бросим тебя…

Иван-Джакомо плакал.

– Я пойду к ней, – решил падре Артуро.

И он решительно вошел к Лейле в своем облачении священника.

Девушка, обессиленная своими криками и плачем, сидела у стены, поджав под себя ноги. Белки ее черных глаз покраснели. Лицо ее казалось опухшим. При виде священника, входящего к ней, она с трудом приподнялась и затем приблизилась к нему и поцеловала ему руку.

– Я грешна, я очень грешна, – произнесла она хриплым голосом.

– Я отпускаю тебе все твои грехи, – голос священника звучал мягко. – Бедное дитя! Я должен рассказать тебе, кто мы и что же с тобой случилось…

– Я сошла с ума! – воскликнула девушка.

– О нет! Ты по-прежнему здорова и умна, только вместо одного разума теперь в твоем теле пребывают два разума, два склада чувств!..

И он рассказал ей все!..

Глаза ее смотрели с ужасом, затем она разрыдалась, затем тихо спросила:

– И он… Иван-Джакомо… Он нимало не колебался, когда подверг меня такому… такому ужасу?!.

– Он страдал… – падре Артуро поник головой. – А тебе, дочь моя, остается лишь одно: присоединиться к нам!..

– Да, – она, казалось, была чрезвычайно угнетена, сломлена, обессилена… – Да… Пошли его ко мне. Я обещаю тебе, что не буду пытаться убить его…

Окинув ее пристальным взглядом, падре Артуро вышел и велел Ивану-Джакомо идти к Лейле, что тот и исполнил.

Вид измученной красавицы привел его в отчаяние.

– Прости, прости меня!.. – Он бросился к ее ногам и целовал ее бессильные руки.

– Как же я могу не простить тебя, – тихо заговорила она. – Ведь я теперь знаю, как мыслит и чувствует твоя мать! Она всегда любила тебя, она всегда помнила о тебе. Она не виновата в своей судьбе…

– Право, я тоже не виноват! Я был с ней, не зная, что она – моя мать! Да и разве можно сказать, что я был с ней? Нет, я всего лишь предавался разврату вместе с другими мужчинами и женщинами, которые находились вместе со мной, а я находился вместе с ними!.. Я не виноват перед ней! Я виноват перед тобой!..

Девушка смотрела на его лицо. Да, он нравился ей. Что ей оставалось? Лишь одно: простить! И она простила. А что же он, Иван-Джакомо? Он тотчас заключил ее в свои крепкие объятия и осыпал поцелуями… Спустя два часа они сидели за столом, пили вино, закусывали печеными каштанами, дружески болтали и смеялись. Затем он осторожно спросил, не хочет ли она рассказать ему о себе. Ее насторожил несколько его странноватый взгляд. Его темные глаза взглянули на нее как-то изучающе, как будто она являлась занятным насекомым или экзотическим животным. Она замерла, не донеся бокала до губ, чуть приоткрытых. Он заметил ее растерянность и настороженность.

– Милая, доверься мне! Неужели ты не веришь мне? – Голос его звучал тепло, даже, в сущности, ласково.

Она поставила бокал на скатерть. Ей хотелось говорить, хотелось довериться ему. Она тряхнула головой, увенчанной короной пышных черных волос. Дурные мысли, подозрения – все разлетелось, подобно стае вспугнутых птиц!

– Ладно! Я расскажу о себе! Но моя история – история необычная. И начать рассказ о моей жизни следует не с меня.

Далеко, в жарких землях, в прекрасной Африке, где растения так пышны, мир зверей и птиц так разнообразен, а люди по большей части наивны и склонны к веселью; так вот, далеко в Африке раскинулась страна дагомеев. Это обширное королевство, которым правила славная династия. К сожалению, правители, принадлежавшие к этой династии, промышляли довольно-таки дурным делом. Они нападали на окрестные племена, захватывали в плен крепких юношей и девушек, везли пленников к морю и там продавали корабельщикам, приплывшим из Европы, из Испании или из Англии.

Каким же образом королям дагомеев удавалось побеждать воинов окрестных племен? Дело в том, что дагомеи были не только воинственны и храбры, но и располагали замечательной армией, настоящей армией, которая была устроена ничуть не хуже известных европейских армий! И – самое странное для европейцев! – боевым ядром дагомейской армии являлись воинственные женщины и девушки – амазонки. Это были высокие и сильные существа, стройные, как пальмы; тела их были мускулисты и тверды, как эбеновое дерево, а кудрявые волосы – всегда коротко острижены. Африканский климат – жаркий, чрезвычайно жаркий климат. Но все равно испанцы и англичане не могли понять, как могут женщины сражаться почти нагими. А это было именно так! Их груди, живот и женские органы были защищены кожаными ремнями. Эти женщины великолепно и метко бросали копья и пускали стрелы из луков. Женская гвардия составляла особые отряды, охранявшие жилище короля. Он жил в достаточно обширном доме, искусно сооруженном из прочных и больших пальмовых листьев. Вокруг дома короля располагались дома его жен и детей. Амазонки же являлись самой верной и даже и свирепой стражей, какую только возможно было себе представить!

Однажды представитель английского посла прибыл ко двору правителя дагомеев с визитом. В сущности, он желал договориться с правителем о постоянной поставке рабов на английские суда. В честь прибытия знатного гостя был дан роскошный обед. О! Это оказалось удивительное зрелище, которое, впрочем, едва ли возможно было назвать привлекательным! На широкую утоптанную площадку вывели здоровенного буйвола. Правитель объявил представителю английской короны, что именно этим буйволом им предстоит насыщаться во время парадной трапезы. Тотчас же по знаку, данному правителем, сотни полунагих, прекрасных темнокожих молодых женщин выскочили на площадку и мгновенно набросились на буйвола. Несчастное животное не имело возможности сопротивляться. Женщины, подбадривая друг друга гортанными дикими возгласами, бросились на буйвола. Представитель английского короля невольно закрыл лицо ладонями, но любопытство все же пересилили чувства ужаса и крайнего изумления, охватившие его. Он отнял ладони от лица и смотрел, не отрываясь, на открывшееся его взорам зрелище.

Между тем амазонки голыми руками рвали живого буйвола на части. И спустя недолгое время от огромного животного, которое только что высилось живой горой посредине площадки, теперь осталась лишь груда парного, дымящегося мяса!

Правитель дагомеев снова сделал знак рукой. Из толпы амазонок, стеснившихся на краю площадки, вышла совсем юная девушка, почти ребенок, не старше двенадцати лет, самая, должно быть, молодая среди этих воинственных существ. Она приблизилась к еще трепещущей груде дымящегося мяса, наклонилась, изогнув свое гибкое тело; схватила обеими руками, сколько смогла поднять, потрохов и, подойдя очень близко к представителю английского короля, положила потроха к его ногам. Она что-то произнесла. Один из местных жителей, подданных правителя дагомеев, перевел ее слова:

– Вы должны отведать это лакомство! Наш правитель удостаивает вас этой чести!..

Можно попытаться вообразить себе ужас европейца, привыкшего питаться исключительно вареным или жареным мясом. Бедный англичанин явно не ожидал, что ему предложат именно такое, странное, по его мнению, угощение. Он растерялся до такой степени, что даже не сумел пустить в ход обычные дипломатические уловки и увертки.

– Нет, – невольно произнес он, вытягивая вперед руки и словно бы отталкивая юную красавицу. – Нет! Нет!..

Он с выражением нескрываемого ужаса и отчаяния уставился на сырое мясо, издававшее весьма ощутимое зловоние.

Я предполагаю, что правитель дагомеев подстроил все это нарочно, желая показать представителю короля Англии и его посла, каким он может быть самовластным и даже деспотичным. Глядя прямо на смутившегося англичанина, правитель дагомеев принял вид человека, охваченного гневом, топнул крепкой босой ногой, затем приказал женщинам-стражницам схватить англичанина и бросить в темницу.

Темница, устроенная немного поодаль от жилища правителя, представляла собой, в сущности, глубокую яму, прикрытую пальмовыми листьями. Англичанин успел порядком исцарапаться, пока падал. Впрочем, дно оказалось глинистым и мягким. Но взобраться вверх было бы очень трудно. Да к тому же эту яму день и ночь караулили, сменяясь каждые несколько часов, могучие амазонки. Впрочем, никаких часов, из числа тех, которые тикают и передвигают стрелки, в резиденции правителя дагомеев и в его стране никогда не было. Правитель и его подданные узнавали время, полагаясь на восход и заход солнца.

Бедняга англичанин повесил нос в ожидании для себя самых больших неприятностей! Однако поздно ночью девичий голосок тихо окликнул его. Англичанин – ему было не до сна! – посмотрел вверх. На него смотрели глаза той самой девочки, положившей к его ногам парное мясо! Она что-то говорила ему, но он, разумеется, ничего не мог понять. Он лишь сердился на себя за то, что доверился правителю дагомеев и не взял с собой, отправляясь в его резиденцию, никого из своих приближенных, а также отпустил и охрану. Зачем он сделал это? Собственно, он подумал, что стоит пойти навстречу желанию правителя дикарей, чтобы расположить его еще более к Англии… И теперь англичанин смотрел на девичье личико темнокожей воительницы и не мог понять, чего же она хочет от него!

Вскоре рядом с девочкой появилась другая африканка. Даже в темноте видно было, что она старше. Эта девушка обратилась к англичанину на его родном языке. Она принялась упрашивать его бежать вместе с ее младшей сестрой и возлюбленным сестры.

– Времени мало, – повторяла она, – торопитесь, торопитесь! Времени мало!..

Сестры спустили в яму лестницу, сплетенную из прочных пальмовых волокон. Пленник поспешно поднялся.

– До утра никто не хватится вас! – сказала старшая.

Англичанин оглянулся и увидел будущих своих спутников. Это были девочка и мальчик, подросток лет четырнадцати.

– Где осталась ваша охрана? – спросила старшая сестра.

Пленник отвечал, что охрана осталась на корабле.

– Вы успеете добраться до утра! – решительно сказала девушка.

Младшая сестра стала умолять старшую бежать вместе с ними. Та отказывалась, делая соответственные жесты. Наконец младшая сказала ей:

– Все знают, что ночью ты назначена стражницей у тюремной ямы! Когда утром не найдут пленника, тебя обвинят в первую очередь!

Этот довод решил дело!

Все четверо кинулись бежать. Сестры и мальчик хорошо знали дорогу в глухом пальмовом лесу. Обладатели быстрых, сильных ног, они бежали легко. Но их европейский спутник вскоре начал задыхаться. Тогда они, сплетя руки наподобие сиденья, поочередно несли его и при этом продолжали двигаться почти стремительно. Англичанин невольно подумал, что такие рабы стоили бы очень дорого!

Они добрались до берега моря, затем бросились в воду и вплавь добрались до корабля, стоявшего на якоре. Но когда они очутились на палубе, когда англичанина окружили его единоплеменники, он тотчас приказал посадить троицу в трюм и наружу не выпускать! Впрочем, молодые африканцы сдались отнюдь не сразу! В особенности девушки, которые отбивались кулаками и ударами крепких ног. Кое-кто из команды поплатился разбитыми носами и серьезными вывихами. Но все же троицу скрутили и отволокли в трюм.

Англичане решили, что наконец-то представился выгодный случай покончить с могуществом дагомейского правителя. В конце концов, англичане намеревались сами контролировать земли, куда армия правителя Дагомеи периодически совершала свои походы с целью захвата пленных.

На кораблях англичан установлены были пушки, в то время как дагомейцы не знали иного оружия, кроме копий и луков со стрелами. И вот утром, когда уже совсем рассвело, английские пушки обстреляли берег. Затем англичане, вооруженные ружьями, решительно напали на резиденцию правителя дагомеицев. Несмотря на храбрость амазонок, их луки со стрелами и копья ничего не могли поделать против ружей и пушек. Армия правителя погибла; он сам, его жены и дети были убиты. Немногие уцелевшие дагомейцы взяты были в плен и брошены в корабельные трюмы. Впоследствии на месте резиденции правителя дагомейцев основан был английский форт – выстроили городок с крепостью.

Немногим из пленников удалось прибыть в Англию. Большинство их умерло в трюме от духоты и недоброкачественной пищи, которая кишела червями. Умерших матросы кидали в море на корм акулам.

Корабли добирались до Англии около месяца. Среди погибших от дурных условий содержания дагомеицев оказалась и младшая сестра.

Когда несчастных вывели из трюма в ливерпульском порту, они походили более на скелеты, нежели на живых людей. Обессиленная старшая сестра все же ухитрялась поддерживать подростка, возлюбленного младшей, умершей. Уцелевших пленников поместили в большом доме, где их хорошо кормили. Вскоре африканцы совсем поправились и окрепли. В дом стали приезжать желающие приобрести раба или рабыню. Африканцев выводили в большой зал нагими, натерев предварительно их темные тела ароматическим маслом. Однажды в доме поднялась суматоха. Пленников вывели в зал. Величественной походкой вступила в зал дама под густой вуалью. Ее сопровождали многочисленные спутники, теснившиеся позади нее. Она медленно обходила стоявших у стены рабов и рабынь. Иногда она делала едва приметный знак одному из своих спутников. Тогда он подходил к тому или иному африканцу и принуждал его открыть рот. Дама смотрела на белые зубы и кивала. Она приблизилась к юноше и девушке. Ее доверенный человек заставил подростка приоткрыть рот.

– Да, этот, – коротко бросила дама под вуалью.

Юношу повели прочь. Но тут девушка, это была та самая старшая сестра, бросилась перед знатной дамой на колени и стала умолять ее на английском языке:

– Госпожа!.. Госпожа! Купите и меня! Не разлучайте нас!..

Девушке уже хотели заломить руки за спину, но дама воспрепятствовала этому.

– Кто этот человек? Кем он приходится тебе, девушка? – спросила дама, держась прямо и величественно. – Он твой брат, или муж, или возлюбленный?

И девушка рассказала о пленении и бегстве англичанина…

– Моя младшая сестра была влюблена в этого юношу, и он отвечал ей взаимностью. Он – знатного рода и являлся одним из сыновей старшей жены правителя. Правитель запретил ему встречаться с моей сестрой, но они продолжали видеться тайком. Я решила, что бегство в далекие края поможет им соединиться…

Далее девушка рассказала обо всем случившемся на корабле, о смерти сестры…

– Этот юноша мне – как брат! Если мы расстанемся, я погибну, я умру!..

Дама внезапно и без лишних слов согласилась не разлучать названых брата и сестру и купила их обоих.

Каково же было их изумление, когда их привезли не куда-нибудь, а в королевский дворец! Там их поместили в хорошие комнаты, назначили им учителя, который обучил их игре на лютне и умению правильно держать себя, как того требует положение слуг, близких к самой королеве. Потому что знатная дама под вуалью и была королевой Марией Тюдор! Она была замужем за испанским принцем Филиппом, но он вскоре оставил ее и отбыл в свои владения во Фландрии. Разумеется, он пообещал возвратиться, однако обещания своего покамест не сдержал!

Два красивых африканца, юноша и девушка, вскоре сделались украшением дворца. Они входили в свиту королевы и присутствовали во время приемов послов, стоя в нарядных костюмах неподалеку от трона.

Однажды девушка решилась предложить своему названому брату свое тело. Она говорила ему, что они одиноки, что они в чужой стране, что сама судьба толкает их в объятия друга друга!.. Однако юноша остался холоден.

– Но почему?.. Почему?.. – не уставала спрашивать она. – Неужели ты все еще любишь мою покойную сестру?!.

– Да, – смущенно отвечал он.

Однако же ей почудилось, будто он с радостью ухватился за это ее предположение, как возможно ухватиться за первый, подвернувшийся под руку предлог, чтобы не делать чего-то, чего не хочется делать!..

Она более не предлагала ему себя, свое тело, но она стала внимательно следить за ним. И совсем скоро она узнала правду! У нее была соперница! Но это была такая соперница, с которой не имело никакого смысла тягаться. Это была королева Мария!..

Несчастная африканка пришла в отчаяние, еще подогреваемое пылким от природы темпераментом. Она уже думала наложить на себя руки, когда ее вызвали в спальню королевы! Королева сидела в глубоком кресле, облаченная в просторную робу. Не тратя лишних слов на пространные объяснения, королева приказала африканке целый месяц кряду изображать беременность, подложив под платье подушку.

– Если ты хорошо справишься с этим поручением, то получишь свободу! – сказала королева Мария. – Скоро возвращается из Фландрии мой супруг; к его возвращению будет приурочена твоя свадьба с Джоном (так назвали в Англии юного африканца). Ведь ты любишь его, я знаю!..

Девушка поклонилась. Разумеется, она не смела возражать!

Свадьба девушки и ее названого брата состоялась вскоре после возвращения принца Филиппа. Спустя некоторое время разнеслись слухи о том, что королева родила мертвого ребенка. Через несколько дней после этого известия королева собственной персоной явилась в спальню африканки и приказала той кричать, как обычно кричат женщины в родах. Затем в спальню принесли чернокожего ребенка. Это была девочка, то есть это и была я. При крещении мне дали имя Элизабет, но с самого детства все зовут меня Лейлой. Прошел лишь месяц после моего рождения, я считалась законнорожденной дочерью африканской четы. Разумеется, у моей мнимой матери не могло быть молока, и потому ко мне приставили светлокожую кормилицу. Доктора опасались за здоровье королевы, и не напрасно! Спустя еще месяц она скончалась. Мои мнимые родители, союз которых так и не был скреплен телесным соитием, были очень встревожены. После смерти королевы Марии вступила на престол ее младшая сестра Елизавета. Миновало совсем немного времени и был раскрыт заговор, имевший своей целью свержение новой королевы. Говорили, будто в заговоре замешаны многие знатные вельможи. Начались аресты. Хватали и хозяев и слуг. Несчастный Джон был также схвачен, заключен в тюрьму и приговорен к смертной казни. Моя мнимая, то есть приемная, мать, поняв грозящую нам опасность, бежала со мною из дворца. Однако за ней тотчас была послана погоня, ее схватили и заточили вместе со мной в отдаленные покои тюрьмы Тауэр. Она вскормила меня из рожка, учила меня разным языкам, танцам, пению, игре на лютне. У нас было все, кроме свободы и общества людей! Мать открыла мне тайну моего происхождения. Я знаю, что я – дочь королевы Англии и африканского принца! Когда мне исполнилось двенадцать лет, моя мать умерла. Мне и теперь кажется, что причиной ее смерти явилось отравление! Мне также казалось, что она желает что-то сказать мне, о чем-то предупредить…

Не долго думая, я решилась бежать! Но как? Покои, где жили мы с матерью, помещались в башне, достаточно высокой… Порою, мы выходили на смотровую площадку и дышали свежим воздухом. Внизу тяжело плескались свинцовые волны холодного моря… Я была уверена, что теперь отравят и меня! Королева Елизавета отличалась нерешительностью, но вместе с тем и коварством!.. Она долго терпела меня. Но должен же когда-нибудь наступить конец!..

Я поднялась на смотровую площадку. Измерила взглядом расстояние до одинокого корабля… Плавать я, конечно же, не умела! Но от отца мне передалась телесная сила. Я подумала, что если попаду в воду, то уж как-нибудь исхитрюсь удержаться на воде. Да, это было подобно самоубийству, но я прыгнула в море, прыгнула с большой высоты. Конечно же, я тотчас нахлебалась воды, соленой морской воды. Я била ногами и руками по воде, выплевывала воду изо рта. Перед тем как броситься в море, я разделась до сорочки.

Я плыла, выбиваясь из сил. Но я упорно приближалась к одинокому кораблю. Я закричала, мне показалось, будто я кричу уже долго. Я почти впала в беспамятство…

Не помню, как подняли меня на палубу. Я действительно лишилась чувств. Что же произошло дальше? Корабль, на палубу которого я попала, был корабль каперов, пиратов, которым королева позволяла свободно плавать по морям. Ежегодно каперы пополняли казну многими и многими сокровищами, золотом и драгоценными камнями. Конечно, они не брезговали и работорговлей. И вот капитан заполучил юную негритянку, красивую девочку… В ту же ночь я была изнасилована. Затем… Меня продавали как дорогой товар, я сменила немало хозяев. Я хорошо знаю, что такое телесная любовь! Но лишь когда я встретила тебя…

Да! И тут я осеклась, глядя в его глаза. Я поняла, что он – такой же, как падре Артуро, как Тоффоло, как многие и многие мерзавцы, во власть которых я попадала!..

– Нет, нет! Не проси у меня прощения! – вскричала я.

И все же я любила его. Что было дальше? Я сделалась человеком с необычайно сильной волей! В отличие от тех, кого ты, Анжелика, знаешь под именами Брюса и Чаянова, я во что бы то ни стало желала сохранить свое тело! Я настаивала на том, чтобы мой разум, мои чувства оказывались вновь и вновь в теле красивой африканки! Да, находить таких девушек было не так-то легко в Европе, но я уже хорошо умела подчинять своей воле мужчин!.. Да!..

И все же эти подлецы, эти мерзавцы сумели заставить меня подчиниться, лишили меня моего тела!..

***

– Матушка! – сказал вдруг Константин. – У меня уже кружится голова! Я сочувствую тебе!..

– Нет, нет, – быстро отвечала неведомая девушка, утверждавшая, что она – его мать, – мне хорошо, общение с такой женщиной, как Лейла, просвещает меня!..

Но глаза девушки говорили совсем другое!..

– Порою я почти перестаю понимать, кто и о чем и кому рассказывает! – признался Константин.

– Нет, нет, – продолжала быстро говорить девушка, – мне хорошо, мне хорошо! В моем сознании, в моем разуме сейчас нет никого, кроме меня и Лейлы. Мне хорошо!..

– Что же было дальше? – спросил Константин.

– Я бежала из дома Брюса, пробралась в свой дом, переоделась в платье служанки и снова кинулась бежать! Куда? В неизвестность!.. А дальше… Ты встретил меня на том постоялом дворе…

Константин пристально смотрел на нее. Ему показалось, что Анжелика-Аделаида, его мать, очень хотела бы поделиться с ним своими страхами, своим отчаянием, но… не может!..

«Она боится Лейлы!» – подумал Константин, а вслух произнес:

– Ты действительно не могла говорить, или все же твоя немота была притворной?

– Нет, – отвечала девушка, – на самом деле я не притворялась, я и вправду не в силах была говорить!..

И вновь глаза ее сказали ему больше, нежели ее слова.

«Она была подавлена постоянным присутствием Лейлы!» – понял Константин.

– Ты полагаешь, что Брюс и Чаянов ищут тебя? – спросил он.

– Ах! Мне теперь все равно! Пусть ищут, пусть найдут… Я хочу лишь немного успокоиться, немного прийти в себя!..

– В этом доме ты – в полной безопасности! Живи как хозяйка! Я не стану домогаться твоей близости, ведь все же в тебе, в твоем существе – часть существа моей матери!..

Она сидела перед ним, явно охваченная унынием.

– Ступай к себе, – ласково повторил он. – Ты ведь знаешь, где комнаты моей матери.

Она кивнула.

Когда она была уже в дверях, он остановил ее:

– Как же мне называть тебя?

Она на миг задумалась, устало покачала головой:

– Право, не знаю… Зови меня Ангелиной, это русское имя возвращает меня к тем временам, когда я была всего лишь собой, всего лишь Анжеликой, всегда и только Анжеликой!..

Она быстро вышла. Он прислушался, пытаясь расслышать звуки ее легких шагов, но она, казалось, двигалась, не касаясь половиц.

«Анжелика, Аделаида, Ангелина…» – прошептал он в задумчивости. И вдруг вспомнил о старой Леене. Надо бы и ее допросить. «Но нет, на сегодня с меня хватит! Кто знает, о чем поведает мне финка!..»

На следующий день он увиделся с Ангелиной за утренним кофием. Ему показалось, что она несколько приободрилась. Она спросила, можно ли ей немного погулять в роще. Разумеется, он ответил согласием.

***

Он принялся допрашивать Леену в отсутствие Ангелины. С первых слов финки он понял, что эта женщина готова говорить с ним совершенно честно. Он поразился ее сверхъестественной догадливости… Наконец она призналась: