Текст книги "Лафраэль и доспехи тьмы. Книга 1"

– Ты серьезно болен! – бесстрастно констатировал Руби, всматриваясь в нового знакомого.

– Ха-х! А ты догадливый! Я, наверно, ужасно выгляжу, – произнес Крайн, пытаясь увидеть лицо мальчика, но темнота и близорукость не давали ему и шанса. – Мне недолго осталось – наверно, месяц или два, а может, и того меньше! Откуда ты, друг?

Руби не стал отвечать на сбивчивые расспросы, сев на свою койку, так как потерял всякий интерес к Крайну. Однако старый узник не собирался просто так сдаваться, словно не замечая игнорирования своей скромной персоны.

– Хм… могу тебя огорчить, парень, если у тебя имелась призрачная надежда, – отсюда нет выхода, только смерть и разочарование! Я ведь тоже был молодым, но вот мне уже почти пятьдесят, я немощен и стар, длительное заточение сказалось на моём здоровье! Я давно потерял всякую возможность на получение свободы! Это ждет каждого… Поэтому я самостоятельно попросил надзирателей записать меня в списки, чтобы сразиться с горным троллем: лучше уж быстрая смерть, чем ожидание, лучше сражаться, чем томиться здесь… Кха-х! – снова Крайн зашелся кашлем.

Руби удивился, так как думал, что в этой камере нет тех, кто должен сражаться с чудовищем.

После кашля мужчина стал иронично причитать себе под нос:

– Знаешь, я здесь достаточно давно. Раньше являлся актером и выступал на площади!.. Видел, как дети, в которых еще горит огонь свободы, поддавались унынию и обреченности по истечении многих и многих лет, превращаясь в итоге в жалких стариков. Эта участь не обойдет и тебя. Да, не обойдет… Лучше сразу смотреть на мир ясными глазами, чтобы наивная вера не омрачила болью твое сердце. Прими свое положение как данность и смирись, ты всего лишь человек! Песчинка в этом море превратностей. Завтра тебе предстоит открыть глаза в этой тьме, сжиться с ней, принять ее…

На время Крайн затих, послышались всхлипывания, затем дрожащий голос продолжил:

– Я постараюсь тебе помочь, мальчик. Утром все решетки будут открыты надзирателем, так как завтрак будет в общей столовой, все заключенные смогут бродить по этим коридорам… Всё равно никому не выбраться… После чего зажигают дополнительные факелы на стенах. В столовой еда отдается в руки поставленного смотрящего или вожака, как мы его здесь кличем. Он ответственен за внутренний порядок, распределение пищи тоже входит в его обязанности. Если дружить с вожаком, то он может подсобить тебе в чём-нибудь – например, доложить ненормированную порцию. У него много помощников, которые всегда ищут возможность поживиться. Поэтому берегись! Так что тебе надо завтра забиться в самый дальний угол, то есть спрятаться, чтобы они тебя не заметили, а я тем временем принесу тебе еду, ладно?

– Хорошо, – согласился Руби, который уже порядком устал от словоохотливого соседа, ему хотелось спать.

– Отлично! – обрадованно воскликнул Крайн. – Тогда будь покоен, я с утра быстро всё сделаю, заметить не успеешь!

Руби его не слушал, примостившись на своем месте удобнее. Полузакрытые веки навеяли сон, однако через час его разбудило тихое бормотание неподалеку, он быстро обернулся и увидел человека, ранее спавшего на ближайшем лежаке. Это был щупленький старик, лысый на макушке и седой по бокам. Безумные глаза пристально всматривались в нового узника, словно не веря, что перед ними молодой человек.

– Что тебе? – недовольно осведомился Руби.

Старик привстал, а затем подсел ближе.

– Нет-нет, ничего, я не за себя… не за себя беспокоюсь, я только хотел… Я только хотел предупредить, чтобы ты не доверял Крайну, он хитер и коварен, он желает заполучить жизнь мальчика себе. Я Варик, Варик желает добра, зло Варику не нужно. Варик видел зло много раз, и Крайн хочет зла, он плохой, не доверять… Нужно бояться… Не доверяй!

Казалось, что старик был не в себе: говорил путано, несвязно, прерывисто и быстро, но по возможности старался объяснить новичку, что Крайн желает сделать ему пакость. После каскада таких же предупреждений Варик затих, а Руби, чувствуя одиночество, сомкнул глаза, кутаясь в беспокойную полудрему. Он настороженно ожидал подлого нападения, которого, впрочем, так и не случилось…

***

– Будь более напористым и сильным! Никогда не сдавайся! – звучал голос наставника, когда Лафраэль в очередной раз упал от усталости.

Тренировки проходили сурово, а учитель не собирался останавливаться.

– Каждое движение вперед – это камешек в стене твоей прочности в будущем, поэтому лишь тренировки могут закалить хрупкое тело, а корпение над свитками – разум. Вставай!

Лафраэлю тяжко приходилось, но он, стиснув зубы и переведя дух, безропотно повиновался – брал в мозолистые руки меч для тренировок, который больше всего походил на дубину из стали, утолщавшуюся в наконечнике, и приготовился к отработке ударов. Наставник улыбнулся, а вот мальчик в этот миг проклинал всех и вся, но только не своего учителя.

Он снова, раз за разом проводил комбинации с неподатливо-массивным куском металла, и протертая рукоять становилась скользкой от пота и крови – от его пота и крови.

Дул прохладный ветер, где-то вдалеке прокричали дикие птицы, закат солнца приближал ночь, затем наступили сумерки, последние отсветы розового потухали на пышных белых облаках и окончательно утонули в синем небе.

Мышцы горели от натуги. Пот застилал глаза. Дыхание уже давно сбилось. Невыносимые мысли о том, чтобы всё бросить, всё чаще вереницей проносились в голове у Лафраэля.

– Ну ты молодец, – заключил наставник – темноволосый мужчина с короткой стрижкой.

Он был мускулист, явно не пренебрегал тренировками, а на его левой щеке красовался неровный шрам, тянувшийся к горлу и контрастирующий со смуглой кожей.

– Теперь я расскажу и покажу тебе скрытую технику нашего клана. Смотри внимательно!

Вот оно!

Этого мальчик и добивался: наконец-то ему покажут то, ради чего он превозмогал страдания, ради чего были все эти тренировки до изнеможения.

Учитель взял одной рукой меч-дубину, с которой упражнялся Лафраэль, после чего принял какую-то стойку, убирая лезвие в невидимые ножны. Секунд десять на концентрацию и нагнетание энергии, отчего давление вокруг тела наставника стало вязким, почти осязаемым, а вены набухли, как, собственно, и его мускулы. Он застыл с закрытыми глазами, потом разомкнул веки.

Лафраэль увидел зрачки, но не обычные, а ставшие белыми или, скорее, серебристого цвета, словно две маленькие сияющие луны. В одно мгновение наставник исчез и появился в десяти метрах от изначального места, нанося сокрушительный удар по несуществующему противнику. Воздух зазвенел от напряжения в том месте, куда пришелся выпад. Мальчика обдало резким порывом ветра, отчего он не удержался на ногах и упал на мягкое место, однако даже не пискнул, пораженный увиденным.

– Техника очень сложная и требует предельной собранности. Тело может не выдержать, если упустить важные основополагающие аспекты, поэтому ты должен быть как следует натренированным физически, – менторским тоном пояснил учитель, смахивая проступивший пот на лбу. – Называется техника «Поступь призрака», но перед тем, как ты начнешь… нет, скорее, сможешь выполнять эту технику, подобно мне, тебе следует активировать «Пронзающие глаза», что тоже требует немалых усилий. Мы, – мужчина гордо выпятил свою грудь вперед, повышая голос, – клан Пронзающих Глаз, членом которого ты пока не являешься, очень сильны! Это честь, что ты познаёшь пути клана, это честь, что ты становишься его частью, и это честь, что тебя тренирует такой великий воин, как я, поэтому тренировки и только тренировки. Не посрами гордое имя клана, который тратит на тебя время, пестуя твои будущие успехи!

– Да! – возвышенно-гордо крикнул мальчик десяти лет, выпрямляясь по струнке, словно он сейчас принимал клятву. – Я не посрамлю гордость клана!

Но, заметив ехидную улыбку взрослого, сразу же понял, что тот над ним посмеивается, а конкретнее – издевается, как и всегда в такие моменты.

– Ха-ха-ха! – откровенно рассмеялся наставник, хватаясь за живот, не стесняясь откровенно нахмуренного взгляда мальчика. – Ну ты даешь! Я ему: «Не посрами гордое имя клана», а он: «Да»… Ха-ха-ха! И еще так серьезно… Ха-ха-ха! – сквозь смех комментировал он.

– Ах ты! – возмущенно воскликнул Лафраэль, а затем громко закричал, нападая на старшего с кулаками: – Дядя Гарнах! Опять вы за свое!

Но дядя, бросив оружие и показав язык мальчику, быстро ретировался, сумев ускользнуть от заслуженного возмездия.

Глава 9. Выбор очевиден

Лафраэль встретил утро в камере обреченных. Он изрядно устал от череды событий, которые произошли в день прибытия в город. Теперь предстояли еще испытания, так как Еверия и Болема до сих пор не было, поэтому надеяться на благополучный исход не приходилось. За ночь возникло только одно решение – необходимо бежать. Но сперва следовало осмотреться в этой пещере, узнать обитателей, разведать все ходы и тропы, по возможности использовать заключенных при побеге, если, конечно, это удастся совершить.

Камеры уже начали открывать, это делал тот самый надзиратель, который сковывал Руби, худой и высокий, называемый Глайнцем.

– Проснись и пой, сосунок! – с насмешкой кинул он, увидев в камере мальчика. – Ну что, готов к новому дню, который будет однообразным до твоей смерти, а?

Глайнца сопровождала стража числом около десяти человек, они зажигали факелы на стенах. В пещере стало светлее, только в углах и нишах шуршала неуступчивая тьма.

Крайн тут же вскочил и захлебнулся кашлем, после этого принялись подниматься другие заключенные. Они оказались больны и слабы, и почти все стары, призраками в грязных лохмотьях проплыли из темницы в сторону столовой, оставляя после себя въедливый запах гниющих тел, а Лафраэль, верный договору, остался на своем месте.

Нервы были натянуты, руки дрожали, а в животе и в голове царила одна лишь пустота, ведь скоро ему предстояло убивать. И он готовился к этому.

Через несколько минут после ухода сокамерников появился Крайн, в сопровождении двух здоровых узников.

– Это он? Хм, очень хорошо! – ехидно оскалясь, произнес здоровяк, у которого отсутствовал правый глаз. – Ты не обманул, старая зараза, мальчик точно понравится Бладу. Вожак будет рад новому развлечению. Держи мясо и проваливай! – с этими словами он передал в руки Крайна сверток, в котором, по-видимому, находилась еда.

Двое громил подошли к Руби и подняли за руки, словно он ничего не весил, намереваясь утащить его с собой.

– Не рыпайся, пацан, если хочешь остаться целым! – зловеще пригрозил одноглазый, хватая его свободной рукой за копну длинных волос.

– Прости меня, мальчуган, – между тем виновато причитал Крайн, – мне немного осталось… Хотел в последний раз испробовать мясца, но вся еда находится в руках здешнего вожака – Блада. Он здесь правит. Он один из тех, кто может либо облегчить участь в этом аду, либо сделать еще хуже. Но ты пойми, мальчик, я, может быть, в жизни ничего не видел уже порядочно давно, а тут… шанс в последний раз вкусить мяса, у меня даже на свободе это не часто получалось. Не держи на меня зла, смотри на это как на первый урок, который я хотел преподать тебе. Прощай, может, еще как-нибудь свидимся!

– Да нет, уже точно не свидимся, – спокойно ответил Лафраэль, которого выволакивали в коридор. – Ты не одолжишь мне немного еды? Ведь ты мне, кажется, обещал ее вчера!.. – сказал он и высвободил одну руку, после чего быстрым движением рассек шею одноглазому своими пальцами, а затем неуловимым движением перехватил руку другому громиле, легким доворотом оказался у него возле живота, приподнялся и потянул на себя. Под натиском превосходящей силы здоровяк взлетел в воздух – резкий бросок был неожиданностью для него. Когда противник оказался уже на земле, мальчик, не сбавляя хода, вырубил его ногой.

Всё это произошло настолько незаметно, что никто из конвоиров даже вскрикнуть не успел.

Он молча подошел к ошеломленному Крайну, стоявшему с раззявленным ртом, схватил за тощую шею и медленно, но решительно задушил. Хрипы старика, мучимого нехваткой воздуха, едва слышно разлились по пещере, пока не потухли в скопище нечистот. Ему запомнились лишь широко открытые воспаленные глаза, покрытые слезящейся пленкой, судорожные движения руками и ногами, нечленораздельные слова и пузырящаяся слюна.

Крайн так и не отведал добытого мяса…

Лафраэлю не нравилось убивать людей, тем более беспомощных, но если другого выхода не оставалось, то он не собирался быть милосердным.

Прошло полчаса, Руби спокойно сидел возле трупов, обдумывал дальнейшие действия и теперь жалел, что поддался эмоциям и прикончил двух обидчиков. Планы на побег нужно было срочно корректировать. В это время в камеру вернулся Варик. Безумец хотел поднять шум, но мальчик предупредил, чтобы тот помалкивал, а за послушание угостил сокамерника едой, половину которой уже успел вкусить сам. После чего он подошел к вырубленному конвоиру, ворочавшемуся на грязном полу, пихнул ногой в бок два раза. Тот промычал что-то невнятное, но потихоньку стал приходить в себя.

– Вставай! Отведи меня к своему вожаку. Я хочу на него взглянуть.

– Что? Где я? А ты почему еще здесь? Мы же тебя должны были отвести… – тупо озирался тот, не понимая, что происходит.

Громила, у которого вилась небольшая курчавая бородка желтого цвета, оказался моложе своего товарища с одним глазом и, как видно, удачливее, так как был еще жив.

– Теперь я тебя отведу, – перебил Руби, не на шутку раздражаясь, снова чувствуя, как поднимается ярость. – Давай вставай! У меня нет времени на церемонии! Еще раз попытаешься меня схватить – умрешь как этот недоумок, понял?! – И он указал на одноглазого, который лежал в луже крови с разорванным горлом.

Только сейчас верзила вспомнил, что случилось. Он сразу же поднялся, дико осмотрелся вокруг и побежал в сторону столовой, стараясь оторваться от мальчика, а Руби неспешно направился за ним.

Какие мысли витали в голове, Лафраэль и сам бы сейчас не мог сказать, его направляло вперед только одно желание, твердившее, что надо скорее уходить отсюда. Для исполнения задуманного он решил создать беспорядки в тюрьме: перебить нескольких стражников, добраться до корабля и по возможности отплыть, даже если для этого придется попутно умерщвлять бесчисленное количество преграждающих ему путь людей, что, без сомнения, так и будет.

Смерть, смерть, смерть! Везде и всюду только она!

Но чтобы всё это выполнить, он должен приблизить и свою кончину, самолично отдаться демону, подтачивающему его здоровье, призвать алчущее крови существо не из этого мира. Всё это предприятие грозит ему погибелью, но другого выхода мальчик не видел. Либо так, либо остаться здесь навсегда и умереть в грязи и заточении, не видя белого света, а ему нельзя – ему нужно на Север…

Таким образом, выбор очевиден, но всё же это приводило его в глубочайший трепет, страх пробирался в сердце, давил, звучал в голове набатом; руки тряслись, а дыхание становилось прерывистым.

Да, это был страх.

Страх вновь узреть тошнотворно-ненасытную силу, вновь почувствовать мерзкие желания монстра, который точно заявится по приглашению на пир, где главным блюдом будет плоть, разум и душа мальчика. И если Лафраэль всё же не сбежит из тюрьмы, то дух смерти в любом случае предстанет перед ним. Тот же демон со временем сломит ментальную и физическую защиту, так что по большому счету выхода не было…

Нужно выбираться, а там, на свободе, Малиф-леза поможет…

Столовая для узников находилась в предпоследней нише, там не имелось предметов мебели, а лишь возвышенности из камней и валунов, которые и служили неровными столами, холодными и грязными. Скудная еда заключенных еле помещалась на их поверхности, а о стульях и речи не велось: кто стоял, кто лежал, кто ел на полу.

Все заключенные сильно воняли, так как не мылись годами, а от скудного питания были тощими, ходили в обветшавшей одежде, некоторые предстали в столь плачевном состоянии, что едва передвигали закованные в кандалах ноги, кто-то гнил заживо, покрытый струпьями, о лекарской помощи здесь и не слыхивали.

Это был склеп для живых, склеп-передержка, где умирали и разлагались обреченные.

Десять стражников во главе с Глайнцем наблюдали с возвышенности, возле них, подобострастно опустив голову, стоял, по-видимому, Блад, так как громила с пегой бородкой, приходивший за Руби, подбежал именно к нему.

Вожак был толстым, болезненного вида мужчиной сорока пяти лет. На неровном лбу красовался огромный шрам, а щеки свисали мясистыми мешками прямо к шее.

Неудачливый конвоир быстрыми, короткими жестами объяснял недоумевающему патрону о том, что произошло, но в это время в столовую вошел сам Руби.

Блад посмотрел на смеющегося Глайнца, потом на своего подручного и разразился бранью, со всего размаха ударив рыжебородого детину кулаком по голове. Громила, не ожидавший подвоха, покатился в сторону под дружный хохот собравшихся, а вожак, раскрасневшийся и злой, тут же обратился к другим своим приспешникам, сидевшим неподалеку за единственным деревянным столом.

Их было около тридцати. Все, по-видимому, хорошо питались. Во всяком случае, выглядели весьма неплохо для тех, кто пожизненно обитал в подземелье.

– Вы знаете, уважаемый Глайнц, в наше время хороших подручных нелегко набрать, а те, что есть, очень меня раздражают и подводят, как вы можете наблюдать.

– Понимаю-понимаю, – покровительственно согласился недалекий надзиратель. – Это отребье ни на что не годно! Да, парни?

Все стражники, стоявшие рядом, лишь ухмыльнулись.

– Ну да ладно, посмотрим на этот спектакль, может, развлечете меня немного…

Подчиненные Блада, встав из-за стола, вышли навстречу к мальчишке, одиноко бредущему прямо к их лагерю.

Цепь на ногах худощавого ребенка плелась змейкой, соприкасаясь с каменным полом, создавала нестройное звучание звеньев. Все сидевшие за трапезой с интересом посмотрели в ту сторону, ожидая скорого окончания представления.

Десять человек подошли с намерением схватить Руби, как внезапно мальчик просто-напросто исчез, а потом непостижимым образом появился, словно бы из воздуха, возле растерявшегося вожака.

Глаза Лафраэля стали белесыми, а цепи уже разорванными.

– Что… какого… – только и произнес несчастный Блад, голова которого уже стремительно неслась навстречу стене, раздробившись как спелый арбуз об твердый камень.

Возникло минутное замешательство, Глайнц застыл в немом и тупом оцепенении, в столовой образовалось неестественное затишье.

– Убил… уби… убил… убить его! – от испуга пискляво взвизгнул наконец-то Глайнц, пятясь назад, так как мальчик оказался в нескольких шагах от него. – Убить его! – взревел он вновь, прячась за своих охранников.

– К-колдун… – было последним словом, которое долговязый тюремщик успел выдавить из себя, но Руби вновь пропал, когда толпа кинулась в его сторону, и очутился перед надзирателем, смотря последнему прямо в глаза.

Тюремщик хотел что-то еще вскрикнуть, но яркие белесые глаза горели дьявольским огнем, а движения были столь молниеносны, что люди просто не могли уследить за мальчиком. Глайнц даже не понял, как для него навеки потух жидкий тюремный свет. Лафраэль насквозь пробил голову бедолаги рукой.

За столь короткий срок мальчишка убил уже двоих, и стражники бесстрашно кинулись на него, исполняя свой священный долг, а обезумевшие узники в это время бежали из столовой, вопя от страха: «Демон-демон!»

Вдруг, будто суматохи в столовой было мало, прозвучал свирепый рев горного тролля, а также глухие удары по стене, отдающиеся дребезжанием решеток по всей Проклятой дыре.

Зверь почуял кровь!

Стражники в стеганой кожаной броне с обнаженными мечами рассекали ветер, так как Лафраэль успевал уклоняться, при этом нанося точные, не знающие пощады удары.

Вскоре в столовой валялись двенадцать трупов. На шум бойни в катакомбы смертников сбежалась дополнительная стража под предводительством первого надзирателя – Олуфа, тогда как командир Барнс еще не подоспел.

Воины в тюрьме, как и их товарищи по ремеслу в городе, облачались в доспехи, но в сравнении с городскими местные блюстители порядка были легко экипированы, так как нахождение в здании вносило корректировки в особенности ношения амуниции. Для того чтобы легко маневрировать в узких коридорах и на лестницах, а также осуществлять хоть какие-то боевые действия, тюремщики вынужденно носили кожаные доспехи. Небольшие металлические пластины, цельные нагрудники и порой наплечники, сиротливо закрепленные в некоторых местах, открывали уязвимые прорехи между связками защитных деталей. Это со скепсисом, а точнее, с ироничной насмешкой воспринималось стражами и рыцарями города, носившими на улице действительно крепкую броню, усиленную кольчугой.

Как и доспехи, оружие тюремной стражи заметно отличалось от оружия коллег, ходивших под ясным небом. Нет, мечи были, но помимо этого имелись и короткие кинжалы, которыми они с наибольшей частотой и желанием пользовались, тогда как городские предпочитали длинные копья, алебарды, в том числе и двуручники.

Шум от рева и ударов горного тролля не стихал, а, наоборот, становился всё сильнее и свирепее. Заключенные жались к выходу, несмотря даже на то, что напиравших беспощадно били хлыстами, дубинками, рукоятями кинжалов и мечей. Некоторых из самых ярых преступников страже пришлось ранить.

Вскоре толпа стала отступать под натиском тюремщиков, но вдруг появился мальчик, глаза которого светились белесым страшным светом, а сам он был вымазан кровью бедолаг, ставших первыми жертвами. Бледный Руби выглядел изможденным. И его тихие шаги по каменному полу сопровождались звяканьем ошметков разорванных цепей.

Эхо от рева тролля разносилось по Проклятой дыре и пугало невыносимо. Люди вновь загомонили, завыли от первобытного страха, а стражники пока еще не понимали, что стряслось.

– Авадон! Это Авадон! – вскричал какой-то старик с бешеными глазами во впалых глазницах, и новый порыв толпы разбил строй охранников, а узники кинулись на свободу.

– Олуф, как ты считаешь, что это? Что, мать его, происходит?.. – сказал близстоящий к командиру тюремщик.

– Что у него с глазами?.. – прохрипел другой.

Старый надзиратель схватил рукоять своего меча – опыт подсказывал, что пришла пора приготовиться к битве.

– Не знаю, парни, но, точно, ничего хорошего! – с этими словами Олуф, этот неповоротливый выпивоха, страдающий болезнями, самозабвенно вытащил старый, покрывшийся ржавчиной меч и бросился на Руби с криком.

Никто не ожидал от него такой храбрости, но товарищи поддержали и последовали безрассудному примеру.

Меч Олуфа почти плюхнулся на голову Руби. Тот, видя медленные неуклюжие движения надзирателя, приготовился отразить их, после чего намеревался тут же прекратить бренное существование старого бойца, разорвав голыми руками.

Затем Лафраэль планировал отобрать у подвернувшегося воина оружие, более или менее подходящее для затяжного боя, а потом собственными силами пробиться к выходу, но выполнить задуманное ни Олуфу, ни Руби так и не удалось в силу того, что перед ними появилась чья-то фигура, как будто сотканная из черного дыма. Эта фигура схватила Лафраэля и исчезла вместе с ним, словно провалилась под землю.

Мальчик исчез, растворившись в душном, зловонном воздухе.

Меч Олуфа размашисто описал полукруг и звонко ударился о каменный пол, а сам он споткнулся, покрутился на ноге и упал вперед, глупо перекатившись через свою голову.

***

А за полчаса до описываемых событий к тюрьме подошли двое – добродушный Еверий и глумливый Хайрам. В руках рыцарь держал какой-то листок с королевской печатью, поэтому их пропустили к главному стражу, который принял весьма холодно.

– Вы не имеете права! – вскричал Хайрам, вспылив от негодования и досады. – Вот бумага, вот печать! Что еще нужно?! Это, к вашему сведению, личное распоряжение принца! Вы не имеете права пренебрегать королевскими приказами!

– Принц Дариус пока еще не король! Я очень люблю принца, но долг и обязанности возложены на меня королем, а я сильно сомневаюсь, что его величество разделит позицию сына, когда узнает, что так называемый гость, упоминаемый в бумаге, был отпущен без суда, после того как убил гражданина нашего государства. Я, возможно, если будет на то необходимость, и сам объясню всё это его высочеству, так как он не знает всех событий!

– Как… он убил кого-то? – ошарашенно произнес Еверий, не веря служителю закона. – Этого не может быть! – Но тут он внезапно замялся, понимая, что Руби как раз мог совершить подобное.

– Да, убил, – продолжал главный командир стражи по имени Барнс. – Он голыми руками вырвал кадык у одного из осужденных. Признаться, я никогда такого не видел, даже представить себе не мог. Голыми руками разорвать плоть – на такое способны только звери, а он своими подростковыми ручками без проблем это сотворил! Притом, уважаемые господа, что погибший был на локоть выше его… Однако насторожили меня его глаза… – тут Барнс поежился, вспоминая пугающий взор мальчика. – Я видел, как они светились. Это был, я вам скажу, не человек, а… не знаю что, но точно не человек! Тут замешана магия, и я знаю, кому об этом следует доложить в первую очередь!

– Но позвольте, есть же указ принца… – не унимался Хайрам, пытаясь возразить чиновнику, но тот не стал слушать бывшего командира рыцарей и властно отчеканил:

– Я его не отпущу! Узник сейчас в камере смертников, и там ему самое место! Без разрешения короля я не имею права по закону отпускать смертников.

– Но вы сами его туда отправили, – стал возмущаться Хайрам, в бессилии махая бумагой с подписью принца, словно знаменем. – Я буду жаловаться его высочеству! Он не допустит произвола со стороны…

– Повторяю, если надо, я сам предстану перед принцем, – злобно прервал тираду Хайрама командир стражи. – Приму все наказания, если мое решение не оправдано! Мальчик явно колдун, а такие обстоятельства, вероятно, принцу были неизвестны в тот момент, когда он давал вам свое решение об освобождении узника. Нельзя его отпускать. Об этом сегодня же будет сообщено графу Вольдемару, который назначен следить за делами сей тюрьмы. Я думаю, что и мастер Гренджой пожелает исследовать обстоятельства дела, не говоря о жрецах Церкви Трех Богов. Только королю решать судьбу заключенного…

Но вдруг разговор прервался. В комнату бесцеремонно вбежал запыхавшийся страж. Отдышавшись, он произнес только одно слово: «Побег!»