Текст книги "Анна, создающая королей"

Все это настолько невероятно, что даже смешно. Немного. Чуть-чуть.

Нет, честно говоря, мне совсем не смешно. Я держусь, но внутри что-то уже распустилось. Я дала слабину, допустила возможность того, что этот бред – правда.

– Я готова выслушать ваше предложение.

Гровер сложил руки на столе. Я смотрела на его аккуратно подстриженные ногти, на длинные пальцы, которыми он пытается разобрать мою жизнь на части.

– Какие могут быть предложения, когда ты в таком состоянии?! Я приехал тебя проведать, а ты… Игры в таинственных мужчин с тьмой вместо лица должны остаться в прошлом, как и твоя гостиница. Твой дар – это серьезная сила. Я хочу тебе помочь. О тебе позаботятся, мы найдем отличных специалистов. Если не веришь мне, то позвони Джулиусу и извинись. Он согласится тебе помочь…

– Я все поняла. Как я могу с вами связаться?

Сейчас он даст мне визитку или напишет свой номер на салфетке, и это его разоблачит. Это подтвердит то, что мы никогда не общались.

Он поднялся на ноги и, скрипнув зубами, процедил:

– Хватит уже! Я приехал сюда через метель не для того, чтобы играть в дурацкие игры. Ты семь лет умудрялась меня находить, найдешь и сейчас. Если решишь вернуться в реальный мир, то откроешь адресную книжку и свяжешься со мной.

Он решительно направился к дверям, а я поспешила следом, радуясь его уходу. Вытолкнула лжеопекуна в метель. Не могу больше видеть его лживые глаза! Надеюсь, что они лживые. Надеюсь, что все, что он сказал, – ложь, потому что, если в этом есть хоть капля правды – это немыслимо. Неудобоваримо. Смертельно.

Я побежала вверх по лестнице, прыгая через ступеньку. Сбившееся дыхание щипало глотку. Сейчас я найду доказательства того, что Нерон существует, что слова Гровера – наглая ложь.

Я нисколько не сомневаюсь в себе, но странное поведение Гровера озадачивает. Он приехал ко мне в бурю с кучей смехотворных и лживых фактов, которые я могу опровергнуть за пять минут… К чему эта глупая игра? Чтобы взять меня в оборот, достаточно простой угрозы.

Сейчас я найду доказательство того, что он лжет, и весь вечер буду смеяться над этой дурацкой ситуацией. Сами посудите: если бы я придумала себе мужчину, неужели бы я не выбрала кого-то получше Нерона?

Адресной книги у меня нет. Вернуть бы старый телефон, но я разбила его и выбросила, когда сбежала от мужа. Но это не имеет значения, у меня много других доказательств.

Нерона видели очень многие, и сейчас они это подтвердят.

Во-первых, Джулиус, но я не собираюсь с ним связываться.

Вторым почему-то вспомнился Дилон. Я разыскала его через Клауса, и тот настоял, чтобы мы разговаривали втроем. Поняв, с кем разговаривает, Дилон выругался и наорал на Клауса.

– На кой ты с ней связался? Она ненормальная!

Он тоже далеко не безгрешен, но мне не до споров.

– Дилон, скажи, кто отправил тебя домой с острова?

– Как кто!? Твоя охрана!

– Скажи, был ли среди них мужчина в капюшоне, под которым не видно лица?

– Ты совсем больная? Какой еще капюшон?

Дилон отсоединился, не прощаясь.

Ничего страшного, имеются сотни других доказательств, что Нерон существует. Тысячи! Есть целая жизнь, прожитая вместе!

Почему же так дрожат руки? Мне срочно нужно убедиться, что я любила настоящего человека, а не фантазию, не порожденную магическим даром болезнь. На свидетельстве о браке только два имени – мое и Джулиуса. Договор с моим отцом остался у Нерона, других документов у меня нет. Обращаться к клиентам нет смысла, они не встречались с посредником. Охранников нанимал Нерон, и я не сохранила с ними связь, да и с учителями тоже. Но слуг выбирала я, и я узнаю их ауры среди тысяч других, потому что сама их сплела. Я сразу обнаружу ложь.

Я набрала номер бывшего клиента, работающего в адресном бюро, и продиктовала имена слуг.

Ангел зашел в комнату и остановился, скрестив руки на груди. Ему не нравилось мое состояние, как не понравился и Гровер.

– Чем я могу помочь? – голос Ангела сухой, осуждающий, потому что я не обратилась к нему за помощью. – Если хочешь, мы догоним того военного и устроим ему… разбитое сердце. – Получив в ответ слабую улыбку, Ангел по-отечески похлопал меня по плечу. – Чтобы справиться с таким мужчиной, нужны друзья.

Вот, кто стал бы хорошим опекуном и по-настоящему радел за мое благополучие. Я должна сказать Ангелу хотя бы часть правды, чтобы он помог мне держать нашу жизнь на плаву.

– Я скрыла от тебя некоторые детали моей жизни. – Ангел не насторожился, наоборот, кивнул и улыбнулся, чтобы меня подбодрить. – Во-первых, я замужем. Меня выдали замуж против воли.

Ангел сжал губы так сильно, что они потерялись за сединой усов, но ничего не сказал.

– Дело в том, что мой дар – это бремя, поэтому меня считают недееспособной. Из-за этого гостиницу купил Клаус, хотя деньги мои. Я скрываюсь от мужа. Гровер Лоранс работает на военное ведомство, и они пытаются мною манипулировать. Пока что не знаю, с какими целями, но скоро все станет понятно. Гровер рассказал некоторые факты из моего прошлого, которые надо срочно проверить.

– Значит, проверим! – кивнул управляющий, ни на секунду во мне не сомневаясь. – А потом и мужа твоего проверим. Я не подпущу его к тебе!

Я люблю Ангела за эту бессмысленную браваду. Он настоящий, искренний, и я не допущу, чтобы ему причинили вред.

Нерон научил меня не плакать. Ангел только что научил меня, что Нерон не прав. Плакать замечательно. Исцеляюще. Светло.

Я заплакала, всхлипывая как ребенок. Ангел подошел ближе и обнял меня за плечи.

– Ладно плакать-то! У моей дочери уже третий муж, а ты только от первого избавляешься. Считай, новичок в этом деле, все еще впереди!

Плакать и смеяться одновременно – это невероятное удовольствие. После этого так легко, что, попрощавшись с Ангелом, я чувствовала себя обновленной. Мир, увиденный сквозь слезы, блестел бриллиантами, и я знала, нет, я была уверена, что скоро услышу хорошие новости. Я найду бывших слуг, получу доказательства грязной игры Гровера и верну свою счастливую жизнь.

⁂

Утро подарило большие надежды: бывший клиент сообщил мне адрес слуги, Матиаса.

Спрыгнув с кровати, я наспех оделась. Уж Матиас точно подтвердит, что я не сумасшедшая, что я не придумала свою жизнь.

– И куда это ты собралась в такую погоду? – недовольный Ангел перегородил мне путь.

– По делам. Всех клиентов перенесли на завтра.

– Я поеду с тобой.

– Это далеко.

– Я люблю «далеко». Уже несколько лет, как не ездил в «далеко». Интересно посмотреть, как оно изменилось. – Ангел ухмыльнулся и погрозил мне пальцем. – Я буду готов через две минуты, только оденусь потеплее. Если уедешь без меня, не прощу!

Как я могу уехать без человека, который предлагает руку помощи?

Мы вышли на улицу в слепую метель. Буря немного стихла, ключевое слово – немного. Видимость все равно на нуле.

– Давай, Аннушка, развлеки старика – скажи, на чем ты собираешься ехать в такую погоду, – Ангел с трудом перекрикивал ветер.

– Я собираюсь лететь.

– Лететь, – повторил он и посмотрел на меня как на безумную. В этом у него много общего с Гровером Лорансом.

– Мне нужно навестить бывшего слугу в Алекрионе.

– Алекрион… – Ангел задумался, подсчитывая расстояние, – это очень далеко.

– Очень. Но мне нужно срочно повидаться с Матиасом. Он работал на меня, когда я жила на острове.

– На острове?! – Ангел почесал затылок под шапкой. Ткнув пальцем в небо, переспросил: – Ты жила на острове? Там? – Получив в ответ кивок, он заключил: – Кажется, я многого о тебе не знаю.

Так и есть. Например, он никогда не видел «Пулю» и не представляет весь спектр ее возможностей. Воздушный катер Нерона – это доказательство того, что мой опекун существует. Не очень убедительное, но хоть что-то.

Мы забрались в вездеход и медленно двинулись по глубокому снегу. Потребовался час, чтобы добраться до ангара, где я держу «Пулю». Увидев лакированную красавицу, Ангел присвистнул.

– Ничего себе… это же научная фантастика! На таком катере ты минут за десять вырвешься из бури!

– Эй! Не оскорбляй мою девочку! Понадобится от силы три минуты, – рассмеялась я. – Не стесняйся, бери лопату, будем расчищать снег, иначе мою красавицу не вывезти на волю.

– Ты называешь ее девочкой? Красавицей?

– Ее зовут «Пуля».

Ангел молчал, пока мы разгребали снег, вывозили «Пулю» из ангара, и пока я настраивала связь и спорила с авиадиспетчерами. Строго говоря, военные воздушные катера типа «Пули» находятся вне их компетенции. Слушая, как я кормлю диспетчера отработанной за годы полетов ложью, Ангел хлопал глазами.

– Если появились вопросы, то не стесняйся! – улыбнулась я, готовясь к взлету.

– Пока назрел только один вопрос, – Ангел хмыкнул, теребя бороду, – кто этот смелый мужчина, рискнувший на тебе жениться?

– Говорят, он успешный адвокат.

– Он живет на острове?

– Говорят, что после первой брачной ночи я разрушила дом, так что на острове негде жить.

– Ты разрушила дом после брачной ночи?

– Не просто дом, а каменный особняк.

– Вот же, бабы! – усмехнулся Ангел, принимая мои слова за шутку. – Брачная ночь ей не понравилась, видите ли! Нет, чтобы дать мужику второй шанс, так она разнесла целый остров!

Ангел пытливо смотрел на меня и гадал, кто я такая на самом деле. Уже не просто одаренная женщина, купившая гостиницу, в которой он работает с детских лет. «Пуля» – это символ огромной власти и таких же огромных денег. Нравится ли Ангелу новая Анна, уверенно рассекающая бурю на воздушном катере? Очень на это надеюсь.

– Это версия событий, придуманная Гровером, – пояснила я. – Не верь ему! Я докажу тебе, что он лжет.

– Мне можешь не доказывать, – улыбнулся Ангел, – а вот самой себе похоже, что придется.

Я оставила Матиасу несколько сообщений, предупреждая о внезапном приезде. Я должна его увидеть, без этого никак. Его аура скажет правду там, где слова и документы солгут.

Мы нашли его в саду маленького пригородного дома. Аура Матиаса сияла странной смесью эмоций – страх, неуверенность и радость.

– Лалия! – Он взъерошил чуб, как делал всегда, когда волновался. – Вы в порядке! Вы здесь!

– Прости, что появилась неожиданно, у меня срочное дело.

Слуга нервно поглядывал на Ангела, и я заставила себя улыбнуться.

– Это Ангел, мой друг. Пожалуйста, Матиас, помоги мне!

Слуга неохотно кивнул. Я ощущала его желание сбежать, и от этого стало страшно. Хуже, чем при встрече с Гровером.

– Лалия! – Его голос дрожал, прерываясь на крошечные всхлипы. – Прошу вас, не гневайтесь! Мы с Терезой не желали зла, вы же нам как дочь, да и столько добра нам сделали. Но… – Вытерев ладони о куртку, Матиас судорожно вдохнул. Его глаза слезились. – Мы с Терезой напугались, до смерти напугались! Простите нас, Лалия! Когда вы начали крушить дом, мы чуть не погибли. Черная пыль везде, грохот ужасный, и вы как оглохли от бешенства. Мы побежали к ангару, а там охрана, они тоже в шоке были… вот мы и… – Матиас потер ладонью резко побледневшую щеку, – вот мы и угнали ваш старый катер, – закончил на выдохе, с ужасом глядя на меня в ожидании кары.

Я не дышала от начала до конца его монолога.

– Лалия, прошу вас, – взмолился Матиас, – только не думайте плохого! Мы не продали катер, охранники так и бросили его после приземления. Он ваш, мы бы никогда не посмели оставить его себе. Я напишу вам адрес. Тот катер медленный, вы его не так любили, как «Пулю». Умоляю, простите нас! Мы никому и словом не обмолвились о случившемся и не скажем впредь. Тереза до сих пор плачет и скучает о былых временах.

Я никогда еще не чувствовала себя такой беспомощной. Потерянной. Оглушенной. Оглянулась на Ангела, словно проверяя, что он услышал то же самое. Он кивнул, поняв мой немой вопрос.

– Я пришлю вам с Терезой компенсацию… – предложила я.

– Нет! Нет! – замахал руками Матиас. – Того, что вы уже прислали, нам хватит надолго.

Я прислала слугам деньги? Получается, что да.

– Ты точно видел, что я сама разрушила дом?

– Да. – Матиас смотрел на меня с сочувствием. – Мы с Терезой выбежали, когда обрушилась часть парадной лестницы. Вы стояли на коленях рядом с разбитым катером и бились в истерике. Мы хотели помочь, но вы закричали и снова забрались в катер. Тогда мы и побежали к ангару. Тереза сказала, что муж вас чем-то расстроил. Не дело, конечно, так сердиться, дом-то хороший был, но мы вас не виним. Вы особая, Лалия, и мы любим вас такой.

У Матиаса чистая, открытая аура. Лучше бы я на нее не смотрела, лучше бы позволила себе притвориться, что он лжет. Но нет, Матиас говорит правду. Он действительно видел, как я собственноручно крушила наш с Нероном дом.

– Спасибо, Матиас! – Понятия не имею, как до сих пор сохраняю спокойствие. Наверное, потому что Ангел стоит рядом и держит меня под руку. – Скажи, сколько человек жили на острове?

Слуга нахмурился, удивляясь слишком легкому вопросу.

– Шесть, конечно. Охранники, мы с Терезой и вы, Лалия. Раньше у вас еще учителя были, но не при нас.

Невозможно, но, увы, ожидаемо.

– Видел ли ты когда-нибудь моего опекуна?

Матиас ухмыльнулся.

– Вы его на дух не переносили, называли ледышкой и каменным столбом, но приходилось его слушаться. Деньги он переводил исправно, а вот чтобы встречаться – нет, вы не хотели. На острове вообще не бывало гостей. Почему вы о нем спросили?

– Вспомни еще раз, может, ты его видел? Он высокий. В капюшоне с затененным лицом. Его зовут Нерон.

Матиас засмеялся. Весело, до румянца. Держась за живот. Его смех проник в самое сердце.

– Ох, Лалия, выдумщица такая, опять этот Нерон! – Матиас весело погрозил мне пальцем, и я отвернулась, боясь выдать свое отчаяние. – А я и забыл про Нерона, надо же! Про капюшон вы нам не рассказывали, но у вас был друг по имени Нерон, это точно. Только мы его никогда не видели.

– Почему вы его не видели? – встрял Ангел.

Матиас демонстративно обратился ко мне.

– Мне отвечать, Лалия? – Я кивнула, и тогда он повернулся к Ангелу. – Только Лалия могла видеть своего друга. Нерон был… ее выдумкой.

Зря я взяла Ангела с собой. Сейчас он развернется и выбежит из моей жизни. С криком.

– Не пойму, как я мог забыть о Нероне, ведь от него столько хлопот было! – весело продолжал Матиас. – Приходилось каждый день готовить гору еды. Тереза аж растолстела, доедая. Но вы настаивали, чтобы она готовила любимые блюда Нерона – жареное мясо с перцем и паприкой, окунь в…

– Хватит, спасибо! – перебила я, отходя в сторону и прижимаясь щекой к холодной каменной стене.

– Не печальтесь, Лалия, всякое бывает. Вам было одиноко, вот вы и придумали себе друга. Негоже это, молодая девушка жила на острове с нами, стариками.

– Ты никогда не слышал или не видел ничего необычного в доме?

Матиас задумался, потом покачал головой.

– Кроме вас, Лалия, ничего необычного.

Кроме меня. Понятно.

Ангел обнял меня за плечи, и я с благодарностью приняла его поддержку.

– Почему вы называете Анну «Лалия»? – спросил он.

– Ну, как… – Матиас густо покраснел и уткнулся взглядом в землю. – Мы плохого не желали, от любви вас так назвали… как дочь свою…

Мне нравилось, когда слуги называли меня «Лалия». Звучит певуче, щекочет язык. Тереза сказала, что «лалия» – это слово на языке страны, где она родилась. Я никогда не задумывалась о его значении.

До этого момента.

Я знаю язык Алекриона. Слово «лалия» означает «речь».

– Друзей у хозяйки не было, вот она и разговаривала сама с собой и своими фантазиями. Отсюда и Лалия, говорящая с собой. Мы к этому привыкли и не волновались, только боязно было, когда она с собой ссорилась.

Когда я ссорилась с Нероном, я разговаривала сама с собой.

Меня только что опустили в ад. Я бы схватилась за любую соломинку, за самое крохотное доказательство того, что это ложь. Но соломинок не было. Аура Матиаса сияла искренностью и сочувствием.

– Сад! – воскликнула я так громко, что слуга вздрогнул. – Вспомни сад, который появился, пока я работала на Тритари. Всего пара дней – и на острове возник цветущий сад. Помнишь? Я еще изумлялась, как такое возможно, а ты сказал: «Не иначе как волшебство!»

– Помню, как же не помнить сад! – улыбнулся Матиас. – Вы так радовались, когда заказали деревья. Уйму денег потратили, но оно того стоило.

– А муж? Ты помнишь мою свадьбу?

Матиас громко фыркнул.

– Только Терезу об этом не спрашивайте! Ох уж как она ругалась! Вы вернулись домой с Тритари и объявили, что выходите замуж через два дня. Два дня! Терезу чуть удар не хватил, ей ведь все готовить пришлось. Дело-то серьезное, замужество, как никак.

– Я сама сказала вам, что выхожу замуж?

– Конечно, сама, а кто же еще? Неужто забыли? Не волнуйтесь, Лалия, – слуга подарил мне добрейшую из улыбок, – одаренные люди часто имеют странности. Однажды я работал на великого лекаря. Он излечил сотни людей, придумал десятки новых лекарств. Но при этом не ел почти ничего, кроме собственных волос.

Я в ужасе вытаращилась на старого слугу, который сравнил меня с безумцем, питающимся собственными волосами.

А что, вполне достойное сравнение…

– Спасибо, Матиас!

Поняв, что от него больше ничего не требуется, слуга расслабился. Неловко приблизившись, он раскинул руки, предлагая мне объятия.

– Берегите себя, Лалия! Пусть вам станет лучше!

Да, пусть.

Как только мы с Ангелом вышли на улицу, я сжала его предплечье и заставила посмотреть мне в глаза.

– Ангел, прошу тебя, не увольняйся! Ты работал в гостинице с юных лет и останешься в ней до старости. Если хочешь, я соберу вещи и уеду прямо сегодня, и ты больше меня не увидишь. Только скажи!

– Спасибо за предложение! – Он кивнул, положил руку поверх моей и повел меня вперед. – У меня есть идея получше. Давай-ка перекусим перед дорогой!

Во время еды Ангел рассуждал о моделях военных космолетов и катеров, а я жевала пищу, не ощущая ее вкуса, и ни о чем не думала.

По пути домой я вернулась к ранее поднятой теме.

– Спасибо, что пытаешься меня подбодрить, но предложение остается в силе. Ты только что встретил мужчину, который работал на меня несколько лет. Он сравнил меня с безумцем, который питается волосами.

– Я скажу две вещи, Анна. Может, они и не помогут тебе разобраться в прошлом, но пусть они послужат якорем для будущего. Во-первых, я встречал много талантливых и умных людей, но ни один из них, мужчина или женщина, не справился бы с катером подобной модели и не смог бы изменить жизни десятков страдающих людей за четыре месяца. А во-вторых, я был рядом все это время, и ты ни разу не разговаривала сама с собой.

Вдох – и сердце снова бьется в ровном, спокойном ритме. Ангел не станет мне лгать. Не о таких вещах, не сейчас. Сморгнув слезы, я кивнула в ответ.

– Это хороший якорь.

Хмыкнув, Ангел провел ладонью по моим волосам:

– Даже если ты начнешь есть свои волосы, ничего страшного. У тебя их целая копна, надолго хватит.

Я невольно рассмеялась. Ангел чудный, с ним всегда так: смех и слезы вперемешку.

– С женщинами трудно: только похвалишь, сразу все портят слезами, – проворчал он.

Смеясь сквозь слезы, я взялась за рычаги и нарисовала в ночном небе двойную петлю.

– Ладно уж, не рисуйся! – рассмеялся Ангел. – Я тебе не указчик, Анна, и не советчик. То, что с тобой творится, мне такое и в кошмарах не снилось. Чую я, тут замешаны люди повыше военного ведомства. Но верь мне в одном: попросишь меня о помощи – все отдам. То, что ты для меня сделала, это… словами не передать.

Он отвернулся и замолчал, а я нарисовала еще одну петлю, потом еще одну, потом пошла на снижение. Когда мы встретились, душа Ангела была разбита прошлыми потерями. Он не собирался со мной откровенничать, не доверял молодой девице, купившей гостиницу, но, когда я описала, какой вижу его боль, он сорвался. Его душа полнилась горем, сочащимся мне прямо в руки. Я взяла все, что он захотел отдать, и оставила ему только светлую память.

– Ангел… Скажи честно, я когда-нибудь казалась тебе сумасшедшей?

– Да, но только однажды, – ответил он. Его аура светилась неподдельной симпатией и честностью. – Месяц назад, когда ты в один присест съела полный пакет жевательных конфет.

– Спасибо!

Это было искреннее спасибо. Самое искреннее, на которое способна недееспособная женщина, до сих пор влюбленная в воображаемого опекуна.

Когда мы вернулись домой, предутреннее небо удивило девственной чистотой. Ни снежинки, ни звезды, только густая темень над волнистыми сугробами. Не зажигая свет в кабинете, я достала планшет и открыла почту.

Чуть подрагивая, рука зависла над клавиатурой.

Гровер сказал, что мы общались по почте.

Я открыла папку отправленных сообщений.

Почему мне так страшно? Я не встречалась с Гровером раньше, это точно. Почему я не верю самой себе?

Гровер Лоранс

Никаких отправленных писем.

Выдыхаю. Я никогда не писала человеку по имени Гровер Лоранс.

Собираюсь выключить планшет, но рука сама тянется к папке удаленных сообщений.

Гровер Лоранс

Ни одного письма, что и требовалось доказать. Гровер солгал насчет писем, а с остальным я разберусь.

Я улыбаюсь, но это неискренне, потому что рука снова тянется к планшету. Почему я не могу остановиться? Может, потому что где-то в глубине сознания я предчувствую, что Гровер говорит правду?!

Печатаю «опекун» и со стоном отчаяния смотрю на длинный список писем. Его адрес начинается с гр_лор_домашнийадрес.

Просматриваю некоторые из писем. Жалобы, просьбы, денежные вопросы, ремонт генератора… выбор подрядчиков на перестройку ангара… проблемы с рабочими… поиск нового посредника для моих клиентов…

Анна,

Будь благоразумна! Без посредника не обойтись. Если тебе не нравится эта фирма, наймем другую, но клиенты не должны связываться с тобой напрямую. От этого только хлопоты…

…

Добрый день, Гровер,

Спасибо за разрешение устроить на острове сад. Прилагаю несколько снимков. Деревья очень оживили вид острова. Мы с Терезой собираемся сделать варенье из абрикосов…

…

В копилку моего безумия только что добавилось еще одно весомое доказательство.

Где-то в мире существует другая «я», которая знает Гровера Лоранса и пишет ему письма.

Семьдесят четыре письма за последние пять лет. Остальные стерло время.

Последнее письмо отправлено за несколько дней до свадьбы.

Гровер,

Не стоит тратить время на споры, я уверена в своем решении. Мы с Джулиусом не хотим пышной церемонии. Это брак по расчету, так мне будет легче. Из-за дара моя жизнь стала слишком сложной, и поддержка зрелого мужчины будет очень кстати…

Я опустила голову на холодное стекло стола, поскуливая от боли в груди. Я готова сдаться, сложить оружие, вызвать Гровера и попросить у него защиты. Пусть оградит меня от самой себя, от моего беспамятного безумия.

Распластав ладонь на стекле, я следила за причудливыми отпечатками. Можно ли контролировать свое тело, но при этом полностью оторваться от разума?

Я так и заснула в кресле, обнимая колени, с засохшими слезами на щеках.

Утро оживило меня, восстановило силы. Внутри бился протест, и я спустилась к завтраку полная решимости. Я не сдамся. Пусть военное ведомство объявит мне войну, пусть угрожают, командуют, принуждают, пусть объявят о моей невменяемости всему миру. Все это не имеет значения.

Важно главное – то, что я знаю правду.

Я не безумна.

Не знаю, как военное ведомство сфабриковало доказательства, но я им не верю. Мои мысли кристально чисты, каждое воспоминание отпечаталось в малейших деталях. Я докажу, что я права.

Я вернусь на остров.

⁂

На подлете к острову я с трудом контролировала волнение. Жаль, что наш купол снаружи не прозрачен. Посмотреть бы внутрь и подготовить себя к встрече с прошлым. В посадочном отсеке все без изменений, показатели в норме, агрегат работает без перебоев. Оглянувшись по сторонам, я подошла к дому.

Раньше это был любимый дом, где жила моя мечта. Нерон.

Парадная лестница торчала вверх пыльным монументом моей ярости, вокруг – искореженные развалины. Смешно думать, что я протаранила дом катером, который остался неповрежденным. Полный бред! Такую разрушительную силу имеет только магия. Та самая, которой не существует.

Нерон реален. Он поиграл со мной и бросил, когда я не оправдала его ожиданий. Стер доказательства, изменил память слуг и выкинул меня в мир, где военное ведомство пытается поймать меня в силки контроля.

Говорят, что магии не существует, но это ложь. Иначе не существовало бы и меня, а я здесь, и я уверена в своей правоте.

Вернее, была уверена, пока не заметила тусклый блеск черного лака под слоями пыли. Я отвернулась, не желая идти вперед, потому что уже догадывалась, что найду под каменной крошкой.

Разбитую «Пулю».

Это не может быть правдой! Если бы я врезалась в каменный дом, разбилась бы в лепешку.

Я опустилась на колени. Щурясь, растерла пыль между пальцев. Лакированная поверхность катера поддалась, согнулась обиженными вмятинами, и я открыла дверь и заглянула внутрь.

В кабине серая пыль, значит катер был здесь во время разрушения. Другой пыли под куполом нет. Я провела ладонью по приборной панели, на ней трещина в форме молнии. Это следствие ярости Нерона, когда мы поссорились по пути с Тритари. Все правильно, это «Пуля»… но тогда получается, что катер, на котором я прилетела, всего лишь копия?

Я побежала в ангар и запрыгнула в катер, который считала «Пулей». На приборной панели трещины нет. Надо же, это копия, а я и не заметила. Регистрационный номер слишком длинный, чтобы уловить разницу, да и летала я всего несколько раз.

Но это ничего не доказывает.

Полная решимости, я вернулась в дом.

Дверь моей комнаты открыта. Я неслышно кралась по обломкам и впервые жалела, что не взяла с собой Ангела. От страха дрожали руки.

Я заставила себя зайти в комнату. Одеяло бесформенной кучей свешивалось с кровати, на полу пыль воспоминаний, когда-то бывшая лепестками брачной ночи. Мое свадебное платье, черное, на стуле у окна. На полу белая подвязка. Следы поспешного брака с незнакомцем.

На окне рабочая тетрадь, и я опасливо приблизилась, будто в ней записана разгадка моей жизни. Страх застыл на коже изморозью. Стряхнув каменную пыль, я задержала дыхание и открыла первую страницу. Схемы перцептивных воздействий, разноцветные, аккуратные. Возвращаясь с заданий, я зарисовывала для Нерона ауру клиентов. Мы обсуждали, спорили. Нерон рисовал свои варианты, перечеркивал мои, и как только я найду эти страницы, то получу доказательства того, что опекун существует. И тогда уже никто не сможет внушить мне обратное.

Я судорожно листала страницы, всхлипывая от отчаяния. В тетради остались только мои рисунки. Это не подделка, тетрадь моя, в этом нет сомнений, но из нее исчезли все следы опекуна.

Я бросила тетрадь на подоконник и выбежала из комнаты. Следующие несколько часов я провела, копаясь в пыльных обломках в поисках хоть какого-то, самого маленького доказательства.

Увы.

Среди обломков не было ни одной личной вещи Нерона, ни одной бумаги с его пометками. Даже в учебниках, где он делал заметки на полях, остался только мой почерк. Округлый, девичий, с фигурными хвостиками.

Нерон существовал только в моем воображении. Я думала, что опекун создал меня, превратил в одаренную Анну, а на самом деле все наоборот. Он плод моей фантазии.

В памяти мелькали фрагменты прошлого… Вот мы в Нероном идем по парку, привлекая взгляды прохожих. Я думала, они удивляются странному виду опекуна, а на самом деле они смотрели на меня, потому что я болтала сама с собой. Вот мы сидим за столом… Как слугам хватило терпения? Безумная хозяйка, сидевшая за длинным столом с обилием еды, разговаривала сама с собой.

– За что ты так со мной?! – крикнула я в пустоту острова. Мой голос дрожал.

На острове больше делать нечего, здесь только пыль и боль.

Я забралась в катер, который уже не могу называть «Пулей», и…

Куда лететь? Домой не хочется. Ангел засыплет меня вопросами и станет жалеть, а я ненавижу жалость.

Я облетела вокруг острова, потом устремилась ввысь. Выключила связь, игнорируя запросы авиадиспетчеров. Не хотелось ни с кем разговаривать, только нестись на максимальной скорости, так, как однажды делал Нерон. Мужчина, которого не существует.

Отчаявшись, я устроила в небе безрассудное и опасное представление.

Мне никогда еще не было так плохо.

Осознать, что Нерон меня не любил, было больно. Когда он насильно выдал меня замуж, было горько. Страшно. Душераздирающе.

Но я согласна пройти через это снова. Я смогу пережить что угодно – унижение, боль, потери, стыд.

Только не безумие.

⁂

Меня арестовали сразу после посадки за нарушение кодекса использования воздушного пространства. Полицейский сличил меня с фотографией на электронном сертификате недееспособности, прочитал мой файл в Сети и позвонил в военное ведомство. Лучше бы он отчитал меня, наказал, но на его лице отражалось только сочувствие к невменяемой женщине.

Он связался с Джулиусом, но тот отказался со мной разговаривать.

Казалось, нет ничего хуже безумия, но сорок минут пути в частную клинику показали, насколько я не права. Снисходительная жалость мучительнее.

Я с радостью согласилась принять успокоительное.

– Сделайте так, чтобы я не просыпалась как можно дольше!

«Пока моя жизнь не изменится к лучшему», – хотела добавить, но нет смысла мечтать о невозможном.

Когда я проснулась, во рту переливалась полынная горечь. Не открывая глаз, я наслаждалась ощущением тепла. По лицу скользили солнечные лучи, и я представляла, что сейчас выбегу в коридор и позову Нерона. Мы позавтракаем и полетим на Тритари. Или прогуляемся в саду. Или…

– Выпей молока!

Резкий голос вспорол дрему, как лезвие – шелк. Если я затаюсь, то Джулиус уйдет, и я снова окажусь с Нероном на острове…

– Ты морщишься от горечи во рту, это от лекарств. Врачи сказали, что молоко поможет.

Я морщусь не от горечи, а от голоса, который не хочу слышать рядом.

Чужие руки приподняли меня и прислонили к стене.

– Я здесь уже больше часа, мне надо вернуться на работу. Пей, Анна!

Джулиус поднес стакан к моим губам. Стекло ударилось о зубы.

Я ощущала на себе изучающий взгляд. Еще бы он меня не изучал! Такое дивное зрелище, грязное сонное чучело.

– Тебе стыдно смотреть мне в глаза, значит, совесть еще жива, – заявил Джулиус, и я тут же повернулась и посмотрела на него. Ничего нового, все тот же чужой мужчина, которому я от отчаяния и по глупости отдала свою невинность. Стыдиться мне нечего. Говорят, я невменяема, так что от меня можно ожидать чего угодно.

– Жалеешь себя? – усмехнулся муж, допивая за мной молоко.

В голове туман от лекарств, но бесчувствие мужа неприятно режет слух.

– Почему бы и не пожалеть? Говорят, я невменяема.

– Говорят, я твой муж, – рассмеялся он в ответ. – Однако не припомню, чтобы мы с тобой жили в мире и согласии. Или вообще жили вместе. Ты усыпила меня, взорвала дом и исчезла наутро после брачной ночи. Я чуть с ума не сошел, разыскивая тебя под обломками, метался по острову как одержимый. Когда я наконец добрался до Тритари, узнал, что ты прилетела гораздо раньше меня, и у тебя все в порядке. А потом оказалось, что ты сама взорвала дом. Хорошо хоть не уничтожила меня, как черная вдова, и на том спасибо. Неужели я был настолько плох в постели? До тебя никто не жаловался.