Текст книги "Три менялы"

Минуту ошеломленно лежала в воде, а сорванные ею ягоды все еще падали, отскакивая от скалы, шлепались в воду. Вода, выплеснувшаяся на широкие края чаши при ее падении, хлынула назад. Матильда инстинктивно попыталась приподняться, оперлась руками о дно, но рука подвернулась, и она упала снова, ее накрыла обратная волна. Вода попала в нос, пытаясь вдохнуть, она невольно открыла рот, но только еще больше хлебнула воды, а вместе с водой в рот попали ягоды. Женщина закашлялась, при этом она нечаянно раздавила одну-две ягоды, рот наполнился невыразимой горечью, а вокруг распространился резкий неприятный запах.

Вода в корыте успокоилась, и теперь лицо было выше ее уровня. Матильда отдышалась. Но от непередаваемо отвратительного вкуса смеси раздавленных ягод и кислой воды, нестерпимой вони, глаза наполнились слезами. Матильде хотелось прополоскать рот, но тело ее не слушалось, она не могла приподняться. «Спокойно, спокойно, это от испуга, сейчас все пройдет, ничего страшного не случилось, не так уж сильно я стукнулась, сейчас все пройдет. И уж от одной ягоды не отравишься…» Прошло несколько минут, и она действительно смогла пошевелиться, привстала, села в воде, с облегчением вздохнула, зачерпнула руками воду и прополоскала рот. От этого во рту стало еще хуже, его словно обожгло, а убийственный, невозможно противный вкус сохранился…

Теперь она почувствовала, что все тело покалывает и жжет. Это было хуже, чем те ванны, которые она принимала летом, сок ягод усилил неприятные ощущения. Кроме того, раздавленные ягоды ужасно воняли. Их зловоние проникало в нос и снаружи, и изнутри – изо рта. Но особенно сильно сок пропитал кожу рук: когда Матильда падала, то, хватаясь за ветви, раздавила несколько ягод. На карачках она выбралась из каменной чаши и села на краю. Не задумываясь, поднесла руки к лицу, чтобы убрать прилипшие волосы и стереть капли воды, и при этом почувствовала такой тошнотворный смрад, что у нее спазмами сжало желудок и ее вырвало.

Придя в себя, отдышавшись, женщина разделась, отжала мокрую одежду и разложила на теплых камнях. Она просидела рядом с каменной ванной с полчаса, но вещи сохли медленно. Ей надоело ждать, и, надев еще влажное белье, штаны и свитер, а сверху подмоченный ватник, Матильда двинулась к тропе. Около горячего источника она не чувствовала холода, но стоило только удалиться на несколько шагов от каменной ванны, и ее обдало холодом. Насквозь промокшая, замерзающая, с вонючими руками и ртом, наполненным непреходящим неприятным вкусом, Матильда дотащилась до дома.

В дверях ей встретился Николай.

– Боже, Вика, что с тобой?! А что это за вонь? – он зажал нос рукой и шарахнулся в сторону.

Матильда с трудом сняла мокрые ботинки, бросила на пол куртку и пошлепала в свою комнату за банным халатом.

– Что с тобой? Упала в воду? – поинтересовался Саша, подходя к ней.

Волна едкого запаха захлестнула его, он отшатнулся.

– Не понял, ты куда это упала? Чем это так воняет?

– Потом, сначала я пойду искупаюсь…

Она взяла свой халат и пошла в ванную комнату, долго терла руки мылом и порошком, несколько раз почистила зубы и даже язык, но запах был неистребим. За ужином Николай и Саша старались отодвинуться от нее подальше, Сергей мужественно терпел, а Вера, как ни странно, почти не ощущала этой вони. Матильда не смогла поесть, вся еда казалась ужасно горькой и вонючей. Она пораньше ушла к себе – зачем мучить всех?

Сергей уложил Верочку и заглянул к ней:

– Ты как? Не сильно ушиблась?

– Все нормально, иди, а то задохнешься.

– Да черт с ним, с запахом…

Он подошел, присел на кровать.

– А плохо тебе не станет? Меня до сих пор мутит.

Он наклонился и поцеловал ее. Но Матильде было не до нежностей, ее все еще тошнило.

– Чего это вдруг? – вырвалось у нее.

– Извини, не удержался… Все время тянуло тебя поцеловать, но старался и виду не показывать, а сейчас не устоял. Пожалуй, я этот запах буду вспоминать, как самый приятный в моей жизни. По крайней мере, он отпугнул от тебя остальных поклонников…

– Каких поклонников? О чем ты? – отмахнулась Матильда. – Все вы одинаковые – норовите использовать момент…

– Черт, неужели не видишь, я же совсем потерял голову…

Он так смотрел на нее, что Матильда поверила, что это правда, и когда он вновь привлек ее к себе, она замерла, ее вдруг охватила жаркая волна… Сергей принялся покрывать ее лицо поцелуями…

– Господи, как я хочу тебя…Безумно… Со мной такого еще никогда не было…

Если бы не тошнота, Матильда забыла бы обо всем … Что с ней сделали Менялы?! Ее тянет к мужчинам, вот наваждение… «Черт с ним, пусть его любовь недолгая, пока мы все заперты здесь, но что есть в жизни постоянного?» – мелькнула мысль. Но тут новый приступ тошноты охватил ее, она вырвалась из рук Сергея и бросилась в туалет. Он остался ждать ее в комнате. А когда она вернулась, следом вошел еще один «соискатель» – Александр.

– Уходите оба, неужели не видите, мне не до вас …

Она проснулась от шороха. Дверь тихонько открылась, Матильда решила, что это идет Верочка, которой что-то приснилось, и уже хотела откинуть одеяло, взять ее к себе, как вдруг разглядела в темноте мужскую фигуру..

– Николай? Тебе чего?

– Не понятно, что ли, чего…

– А ну стой. Еще шаг, и пристрелю! – Она быстро наклонилась и выхватила ружье из-под кровати, потом щелкнула выключателем настольной лампы.

Увидев, что она и в самом деле держит в руках ружье, тот остановился.

– Ты чего, ненормальная! Тебя же, дуру, жалею… Живешь тут без мужика полгода… А я вот сегодня смотрю, да ты вроде и ничего! Чего бабе-то одной пропадать?..

– Что, только сегодня разглядел, а раньше звал с собой зачем? Трепло… Уходи, закрой дверь за собой и больше в эту комнату не смей даже заглядывать, а то и правда пристрелю.

– Опоздал, что ли, место уже занято? Кто же такой шустрый? Серега? Или наш калека, Сашка?

– Дурак ты, Коля…

– Будь человеком, я же заснуть не могу, все время думаю, какая баба рядом лежит…

– То-то твой храп по всему дому разносится, каждую ночь слышу, как ты мучаешься от бессонницы.

– Да нет, раньше, конечно, спал, а вот сегодня совсем измучился, просто извелся, так и представляю тебя… голенькой. Ну ты же не девочка, понимаешь, каково это мужику сухостой терпеть… Аж болит…

Матильда повела ружьем, указывая дулом на дверь.

– Здесь не скорая помощь…

– Ну и ладно, мое дело предложить, твое – отказаться…

Заснуть она не успела. Снова появился Александр.

– Послушай, Вика, я все откладывал разговор на потом, когда мы сможем уехать отсюда, но не могу больше сдерживаться… Я люблю тебя…

– Давно ли? – вздохнула Матильда.

– Да как только увидел тебя. Но я же лежал парализованный, как я мог в таком состоянии говорить о любви? Мужик должен предлагать руку и сердце, только когда у него есть что дать женщине помимо этого. А пока мы заперты в этой дыре, я ничего не могу тебе предложить.

– Все правильно, вот и следуй своим намерениям: когда будет возможность уехать отсюда, тогда и поговорим.

– Да я бы потерпел, но боюсь, меня опередят. И я не уверен, что другие испытывают такие же чувства, как я. Возможно, у них это просто от скуки… – он сделал паузу, потом многозначительно произнес: – А может из каких-то своих соображений.

– Спасибо, что предупредил. Только я думаю, ты вздумал приударить тоже от скуки. Спокойной ночи.

– Погоди… – он взял ее за руку. – Неужели не чувствуешь, мы же с тобой дышим в унисон, послушай…

Саша прижал ее руку к груди.

Матильде показалось, что и в самом деле сердца у них стучат в одном ритме. Ладонь была такой сильной и нежной… В другое время она бы продолжила этот разговор, но тошнота…

– Уходи, спокойной ночи…

Она встала и повернула за ним ключ, и вовремя, потому что через минуту в дверь снова принялся настойчиво тарабанить Николай.

– Вика, открой, я тебе что-то хочу сказать.

– Я сейчас выстрелю через дверь…

Странно, но сегодня ей показалось, что все претенденты на место в постели рядом с ней были искренними, даже Николай.

На следующий день снова приехали Петрович и Степан. Матильда села на диван подальше от остального общества – запах был ощутим. Степан повел носом, принюхиваясь к странному зловонию, исходящему от Матильды, без приглашения, прошел через всю комнату и уселся рядом с нею.

– Степа, ты не знаешь, что это за ягоды такие, сейчас еще висят на кустах, красные и жутко вонючие?

– Так вонючка и есть, не надо их трогать, а то руки не отмоешь, – необычайно длинно высказался Степа.

– Поздно, я их уже потрогала.

В этот день он больше не сказал ни слова, сидел, слушал разговор мужчин да все принюхивался, так что Матильда не выдержала:

– Степа, если тебе противно, так отодвинься или к отцу иди, туда запах не достает.

– Достает, – тут же сказал Петрович.

Петрович и в этот приезд как-то испытующе посматривал на нее. Матильду беспокоили его взгляды. Ясно, что он видел раньше Вику и сразу все понял. За кого же тогда он принимает ее? Но поскольку он молчал, то и Матильда не стала ничего говорить. И вдруг она услышала слова Петровича:

– Я так понимаю, живи сам и дай жить другим…

Он договорил и в упор посмотрел на Матильду. О чем это он?

Николай вышел покурить на крыльцо, за ним по всей комнате протянулся след, как пена на морской глади от корабля: хлебные крошки, осыпавшиеся с его брюк, пустая кружка из-под молока на подлокотнике кресла, опрокинувшийся стул, задравшийся ковер.

Матильда опять принялась пытать белобрысого Степана.

– А клуб у вас есть?

– Нет, вот клуба нету, – тот говорил так, словно в их деревне есть все, кроме клуба.

– А вечерами посиделки устраиваете? Вся молодежь, наверно, собирается где-нибудь, много молодых-то в деревне?

– Да почитай шо и много: я, Ванька, Петро, ишшо другие есть…

– А девушек много? Красивые?

– Рано ему ишшо, по девкам стрелять, – Петрович сурово глянул на сына.

– Ну хорошо, летом тепло, светло на улице – с друзьями общаешься, а зимой вечерами на улице холодно – в доме без света, без телевизора совсем скучно?

– Не-а, не скучно…

– А чем ты занимаешься? Книги читаешь?

– Не-а, я не любитель…

– А что тогда делаешь? Может, играешь на гармони? Или поешь?

– Кто, я? – удивился он. – Не-а, я музыку не очень…

– А что тогда? В домино или в карты с друзьями режешься?

– Не-а, я карты не уважаю…

– Тогда во что же? Может, в шахматы играешь или в шашки?

– В шахматы?! – Степан даже рот открыл от удивления: – Не-а, мы шахматы не того, не любим.

– Ой, вспомнила, в деревне лото любят!

– Это когда бочонки из мешка? Ну его к шутам, это лото. Не нравится мне цифры искать…

– А-а, – догадалась наконец Матильда, – у тебя девушка все-таки есть – свиданья, гулянки… Признавайся, пока отец не слышит: есть невеста, зазноба?

– Не, – засмущался парень, – нема невесты, рано ишшо.

– Да самогонку они пьют, – не выдержал Саша.

– Это можно… – оживился Степа.

– Ну, вот все и ясно, а то пристала к парню – книжки, шахматы…

– А отец не ругает за самогонку? – спросила Матильда.

– А шо, он не мужик, что ли?! – обиделся за сына отец. – Мы-то хорошо живем, весело. Это вам небось муторно тут сидеть. Вы же привыкли по театрам да магазинам ходить.

– Мужчинам, наверно, трудно, они же недавно попали сюда, а мы с Верой уже и не помним другой жизни…

Петрович совсем освоился: посреди разговора встал, пошел на кухню. Матильда не задумываясь поднялась следом и, стоя в дверях кухни, наблюдала, как он сначала налил себе чаю, потом открыл один, другой шкаф, заглянул в приоткрытую дверь перехода на хоздвор. Что он-то здесь ищет? Любопытный гость хотел шагнуть дальше, но оглянулся, не видит ли кто, и его взгляд столкнулся со взглядом хозяйки.

– Вот, интересуюсь, как у вас все ловко устроено, – не смущаясь, пояснил он.

Матильда ничего не ответила, и Петрович, кашлянув, вернулся в гостиную, боком протиснувшись мимо нее в дверь. Однако ему не сиделось, и немного погодя он опять поднялся. Тут уж Матильда специально пошла следом – что за человек такой бесцеремонный! На этот раз Петрович пошел по коридору, приоткрывая двери и заглядывая во все комнаты по очереди.

– Что-нибудь ищешь, Петрович?

Тот не удивился, что она следит за ним, и спросил:

– Что, у мужа есть братья?

– А что? – вопросом на вопрос ответила Матильда.

– Так хозяином кто тут теперь будет?

Матильда понятия не имела, кто будет здесь хозяином. Если Николай действительно родственник Игоря, то, наверно, все достанется ему, но мужской шовинизм Петровича ее раздражал, и она уверенно ответила:

– Я.

Сказала и заметила, как недоверчиво он посмотрел на нее. Потом Петрович открыл следующую дверь и сказал, не глядя в ее сторону:

– Так я летом-то приезжал.

Матильда растерялась. С одной стороны, закон она не нарушала, бояться ей нечего, с другой – как-то неловко: живет под чужим именем. И объяснить это достаточно правдоподобно нельзя, ну не хотелось ей рассказывать, как она просто пожалела ребенка и позволила Вере называть ее мамой. Да и дальнейшего вранья это не оправдывает. Сперва не подумала, казалось все это на день-два. Как все глупо получилось… Что теперь делать? Она молчала.

– С Игорем виделся и с его женой…

– А, так это тебя Игорь выпроводил отсюда? – вспомнила она вдруг давнишний разговор. – Ну и что?

– Ничего… – теперь Петрович вроде смутился, но продолжил: – Богатый, однако, дом… Зачем тебе две коровы? Возьму я одну…

Матильда возмутилась:

– Ты, Петрович, знай, что я здесь хозяйка и не собираюсь ничего ни отдавать, ни продавать.

Петрович криво усмехнулся.

– Ну-ну, хозяйка…

– И учти, я одного любителя чужого уже подстрелила.

– Никак Юрку кривого?

– Не знаю, как его называют, но что с подбитым глазом был, это точно. Так он из вашей деревни? Я думала, какой-нибудь беглый зэк.

– Ему не везет: то подстрелили, то змея укусила и рука отсохла. И где только нашел змею, тут их редко встретишь.

Разговоры о корове прекратились. Они вернулись в гостиную. Объявить, что ли, им всем, что она не Вика? А то, похоже, это кое-кого очень волнует… Не успела она сесть, как Степан тут же опустился рядом, молча поглядывая на нее.

– Ты что, Степа?

– Так, ничего. Просто поговорить.

– Да? – удивилась Матильда: то слова из него не вытянешь, а то на разговоры потянуло. – Ну, говори.

Он взял ее за руку. Матильда вырвала руку и повторила:

– Говори.

– Про что говорить? – искренне удивился Степа.

Матильда от такой тупости даже рот открыла. Издевается он над ней? Но Степа обескураживающе невинно смотрел на нее голубыми глазками.

– Хорошо, будем считать, что поговорили.

Маневры Степана заметили и постояльцы. После отъезда деревенских гостей Александр заявил:

– Не ожидал я, Вика, что ты будешь заигрывать с этим деревенским увальнем…

– В каком смысле заигрывать?

– Парень втюрился, весь вечер смотрит на тебя, открыв рот… А ты его поощряешь…

– Не выдумывай.

– Он прав, – Сергей выжидающе замолк.

– Это что же, какой-то сосунок нам всем дорожку перейти вздумал? – возмутился Николай.

Все трое серьезно ждали ее ответа. Матильда рассмеялась:

– Успокойтесь, никто мне не нужен, а уж тем более Степан. Вы бы еще сказали – Петрович…

Она ушла спать, долго ворочалась, улыбаясь про себя – вот дураки эти мужики, к Степке ревнуют!.. Ночью опять все по очереди стучались под дверью… После своего нечаянного купания она постоянно чувствовала повышенное внимание мужчин. С чего бы это? По коридору кто-то все ходил и ходил, приостанавливался у ее двери, потом шел дальше. Никогда не думала, что мужское внимание может быть таким назойливым. Раньше она считала, что его много не бывает…

Что с ними случилось? Не удержишь, просто рвутся к ней в комнату. И вдруг вспомнила отвратительный вкус и запах ягод – а если именно он так подействовал на мужчин? Интересно, что это за ягоды с такими необычными свойствами? Как было бы просто: съесть пару ягод – и внимание противоположного пола обеспечено. «Надо будет проверить: когда выдохнется запах и мужчины перестанут крутиться вокруг, схожу к источнику снова, и пожую ягодку…», – решила она. И тут же спохватилась – не стоит ей сейчас искать новых приключений.

Матильда задремала, но заснуть крепко ей не удалось: услышала шорох под окном. Снег поскрипывал под осторожными шагами. Она вскочила, попыталась рассмотреть, кто это бродит по двору ночью, но окно заиндевело, ничего не было видно. Возможно, это животное. Ей послышалось мяуканье кошки, но кошек в усадьбе не было.

Утром, идя через кухню в коровник, Матильда поскользнулась, включила свет, на полу увидела раздавленную кильку, потом заметила еще одну и еще, и так до входной двери. Странно, она была уверена, что вчера вечером пол был чист. Входная дверь оказалась не заперта. Осторожно выглянула – на крыльце тоже лежала килька. Двор был пуст. Заглянула в холодильник – банка из-под кильки была пуста. Кому потребовалось выкладывать маленьких рыбок на пол? Она подобрала все с пола, вытерла размазанные жирные пятна и пошла доить коров.

В коровнике сразу увидела, что дверь, ведущая наружу, тоже не закрыта на засов. Кто тут был последним вчера? Сергей или Николай? Забыли запереть, или это сделано специально? В глаза ей бросилось, что нет двух пустых бочек, стоявших у стены. Странно…Матильда задвинула засов и села доить коров.

За завтраком спросила у мужчин:

– А что означает вся эта килька?

Все недоуменно смотрели на нее.

– Ладно, забудем.

Позже она обошла вокруг дома, но на затоптанном снегу никаких следов не сохранилось, тем более не было следов животных. Не понятно, кто же тут бродил ночью?

Днем приехали деревенские. В это время Матильда и все ее постояльцы были во дворе. Петрович оглядел двор, постройки, потом прошелся по кругу, заглядывая в сараи.

– Петрович, ты словно покупать собираешься, – усмехнулся Николай.

– Непорядок у вас, – как всегда, не отвечая, ворчливо проговорил тот. – Снег почему с крыши не чистите?

На самом деле, слой снега на крышах дома и построек местами достигал полуметра и кое-где он нависал козырьком.

– Этак шифер проломит.

– Не проломит, кровля крутая – сползет, – уверенно ответил Коля.

– Может, и сползет, так шею кому-нибудь сломает.

И в этот момент снег над входом рухнул.

– Ну вот, я же говорил… – обрадовался Николай.

– А если бы там кто стоял? Прибило бы…

Все пошли в дом, пора было обедать. За столом Степа опять стеснительно поглядывал на Матильду. Ей было смешно, еле сдерживалась, чтобы не расхохотаться: надо же, кого ей в женихи приписали! Вот додумались мужики! Парень просто не знает, как себя вести, а они насочиняли…

– А что, Степан, семья у вас большая?

– Не очень.

– Сколько человек? Братья, сестры есть? Ты, наверно, старший?

– Есть три брата. Меньшие.

– О! Столько мужиков в одном доме! Так у вас, наверно, все новое – дом, сарай, гараж – мужики любят строить.

– Не, мы не любители… – тянул тот.

– А ты где работаешь?

– Та на ферме, скотник я.

– Деревня у вас большая? – не отставала Матильда.

– Большая, но не дюже.

– Сколько жителей, тысяч десять – пятнадцать?

– Та кто его знает, я не считал…

– А домов сколько? Хотя бы примерно?

– Ну, примерно сотни две.

– Всего?

– А може больше…или меньше…

– Ясно…

Матильда развлекалась, пытаясь вытянуть хоть что-то из Степана, но тому только в разведке служить – не болтун.

– А вечерами чем занимаешься?

– Так отдыхаем мы.

Ну какой разговорчивый парень! Матильду и в самом деле заинтересовало, чем же в деревне можно заниматься вечерами, что же они там делают, особенно зимой?

– Степа, ну летом я понимаю: лес, река, за грибами ходите, за ягодами, да?

– Да ходил один раз, не понравилось… Маманя у нас ходит за грибами.

– А речка у вас глубокая, купаться можно? Летом купаетесь?

– Когда, после работы? Нет, после работы не купаемся…

– А в выходные?

– Шо же, в выходные на речку идтить, что ли? – не понял он. – Не, мы в выходные не ходим на реку.

– И много пушнины вы продаете? – вдруг спросила она у Степана.

– Дак мы еще не продаем, рано ишшо, – ответил Петрович.

А зачем же тогда Саша так рано приехал? Матильда невольно глянула на него, а тот только усмехнулся. Неторопливые гости собрались уезжать только вечером. На крыльце Петрович, по обыкновению не глядя на Матильду, обратился к ней:

– Так шо, дом твой?

– А шо? – передразнила Матильда, ишь, соизволил заговорить с ней…

– Да я вот думаю, ты баба ишшо молодая, хозяин нужен, дитю опять же отец требуется.

– Ну и что? – не поняла Матильда.

– Степану моему пора жениться.

– Так пусть женится, если пора. То говорили, что еще рано по девкам стрелять, а тут уже и созрел…

– Да он на тебе хочет жениться…

– Что?! – она рассмеялась. – А, дом мой понравился?

– Дом хорош, только и мы не нищие, – обиделся Петрович. – Степка по любви хочет.

– По какой еще любви? Да это ты, Петрович, небось додумался, решил усадьбу к рукам прибрать.

– Тьфу, ну что вот с бабой говорить!

Петрович раздосадованно отвернулся. А сам жених, лишь терпеливо смотрел на Матильду, хлопая белесыми ресницами. Матильда рассмеялась, уж больно он не подходил на роль мужа.

Вечером, ложась спать, Верочка вдруг спросила:

– А где кошка?

– У нас нет кошки.

– Есть, мяукала…

Значит, не приснилось, ночью на самом деле под окнами мяукала кошка. Стоп, в голове у нее что-то забрезжило.

– А кильку ты раскладывала?

– Я киску хотела покормить, чтобы она ко мне пришла.

– И ты открывала дверь?

– Да, – уже засыпая, пробормотала девочка.

Как все просто объясняется… Только откуда взялась здесь кошка? И куда делись бочки? В принципе, вариант может быть только один… За окном тихо падал снег.

В следующий приезд Петровича Матильда поинтересовалась у него:

– А вы зачем ночью приезжали?

– Когда? – глазки у него забегали.

– Да вот пару дней назад. Я все забываю спросить.

– Видела? Дак мы кошку девчонке твоей привозили.

– Кошку? И где же она?

– Назад, домой увезли у вас тут уже темно было, и не стали будить.

– И бочки прихватили…

Они прошли в дом. Петровича не так легко было смутить, он только вначале растерялся, но быстро пришел в себя и теперь здоровался с мужчинами как ни в чем не бывало. Матильда не стала продолжать щекотливую тему, Бог с ними, с пустыми бочками – только лишний хлам. А Петрович поспешил продолжить разговор начатый в прошлый раз:

– Ну так шо, Вика, пойдешь за моего Степку?

Они беседовали уже в присутствии всех заинтересованных лиц.

– Так дом все равно не ее, – вмешался Николай – он глядел в корень.

– А чей же? – заинтересовался Саша.

– Мой.

– Интересно, а на каком основании? – переглянулись Сергей и Александр.

– А я брат Игоря, выходит, его наследник.

– Это что-то новенькое… – протянул Саша.

– С каких пор это ты вдруг братом стал? Кроме того, если даже ты и брат, все равно наследницей будет жена… – возразил Сергей.

– А жены тут нет, это не Вика.

Все замолчали и повернулись к Матильде.

– Это правда? – Саша смотрел на нее в упор.

– Правда, я гостья Игоря и Вики, а сейчас такая же пленница здесь, как и вы. А вот вы кто такие? Пусть Николай – брат, а вы кто? Случайные люди не будут обыскивать дом хозяев.

Сергей и Саша лишь переглянулись и одновременно отрицательно покачали головами.

– Я не обыскивал, – почти хором произнесли оба.

– Шо тут у вас творится! Чудны дела твои, Господи! Только приехал – уже и братом стал… – первым справился с удивлением Петрович, потом повернулся к женщине: – А как теперь тебя называть?

– Матильда.

– Ну и ну! Я так и думал, шо дом не твой. Ну шо, Степка, поехали до дому?

– Батя, а свататься?

– Так чего же свататься, коли дом не ее?

Петрович, обескураженно мотая головой, пошел прочь, Степан – за ним.

Гости уехали, постояльцы разошлись по своим комнатам, им всем хотелось обдумать новости в одиночестве.

«Ну вот и все, все поклонники разбежались…» – подумала Матильда. Всего-то и надо было – объявить, что дом не ее.

Наутро весь двор был заново покрыт чистым снежным покрывалом. Матильда стояла на крыльце и не могла надышаться свежим морозным воздухом. Как все же здесь хорошо. Навсегда она запомнит эти снежные просторы, эту темную кайму леса… Незаконченная стройка под снегом тоже выглядела сказочно красиво. А что это там, у ворот, снег розоватый? Странно…

Матильда, как была, без шапки, в накинутой на плечи куртке пошла к воротам. По свежему снегу кто-то протоптал тропу и посыпал ее красным порошком. Она пошла по тропинке за угол недостроенного корпуса, там все стало ясно: часть кирпичного штабеля исчезла.

– Ты что там ходишь? – окликнул ее Николай.

– Кто-то ночью воровал кирпич…

Николай подбежал к ней.

– Вот, гады! Это Петрович, сука…

– А почему ты решил, что это он?

– А кто же еще? Да вот по следу можно дойти прямо к нему. Была бы лошадь, я бы сейчас поехал в деревню, припер гада к стенке…

– Бери лыжи, езжай…Только нечего ездить, и так ясно. Или потребуешь вернуть?

– Черт с ним, с кирпичом… Сволочь, хотя бы подождал, пока снег притопчут, не так бы заметно было.

– И как он разглядел их под снегом! Все ходит тут, высматривает, чем бы поживиться…

– Гад, ну я с ним разберусь… – злился Николай, но идти на лыжах сорок километров ему явно не хотелось.

Матильда пошла в коровник. Так, понятно, еще двух бочек нет… Николай вошел следом.

– Глянь, Николай, и бочки опять пропали… А кто открыл коровник? Он ведь изнутри закрывается.

Николай замялся.

– Да это я вчера выходил покурить, забыл, наверно, закрыть…

– Тогда ты сам виноват, который раз бросаешь открытыми двери…

– Стой, не уходи!

– Что такое?

– Погоди…Что ты все время убегаешь от меня? Ты же так и не ответила, поедешь со мной? – он обнял ее.

Матильда пыталась выскользнуть, но не тут-то было. Не обращая внимания на ее сопротивление, Николай целовал ее мокрыми губами. Матильда ожесточенно вырывалась.

– Да что же ты вертишься? – не выдержал он.

– Денег у меня нет, и ты знаешь, что дом не мой! Пусти!

– Да я же не из-за денег… Ты мне нужна. Вон дом какой нам останется, будем здесь жить с тобой.

– Нет, усадьба Верина. Пусти, говорю!

– Пока еще она вырастет…

Матильда не успевала отбрасывать его руки, хватающие ее за грудь, уворачиваться от мокрых поцелуев. Ей хотелось побыстрее сбежать, умыться и почистить зубы после его поцелуев – измусолил всю.

– Хрен с ними, с деньгами, ты меня завела… Сперва-то я и правда из-за денег к тебе подваливал, думал, может, знаешь, где Игорь все спрятал. А сейчас тебя хочу, мочи нет. Может, ты подлила мне чего? Опоила? Так чего тогда брыкаешься?

– Совсем спятил? Зачем мне тебя опаивать?

– Что, я баб не знаю? Вам только одно нужно, и побольше… Не сомневайся, у меня этого много, аж в штанах не помещается… Да хватит тебе кобениться…

Она все же вывернулась и, тяжело дыша, схватила вилы:

– Не подходи, проткну…

– Вот дура… Ну брось вилы, неужели не видишь, совсем я голову потерял из-за тебя. Тебе чего, нужно сначала штамп в паспорт поставить, что ли? Так готов я, хоть десять штампов.

– От тебя мне ничего не нужно…

Матильда поспешила в дом.

Она возилась на кухне, когда туда заглянул Александр. Увидел, что женщина одна, подошел, положил руки на плечи. Матильда повернулась к нему, и он тут же обнял ее и впился в губы.

– Да что это такое?! С ума вы посходили, что ли? Жили-жили спокойно, а теперь, как ненормальные, бросаетесь на меня… – возмутилась Матильда.

– Это кто еще бросается? Николай, что ли?

– Эй, поосторожнее! Отпусти бабу, не твоя… – в кухню на голоса прибежал Николай.

– А что, твоя?

– Моя, мы обо всем договорились…

Александр повернулся к Матильде:

– Правда?

– Конечно, нет. Ни о чем я ни с кем не договаривалась.

– Если что, только скажи мне, я с любым разберусь…

– Ну, Саша, твоя благодарность переходит все границы.

– Какая благодарность? – удивился он. – Это не благодарность, ты же мне… – он замялся, – нравишься…

– Ишь, какой, нравится она ему! Мне она тоже нравится! – возмутился Николай.

– А мне вы не нравитесь, уходите отсюда оба!

Наглецы! Делят уже!.. И ее мнение их не интересует! Мужиков как подменили… Слава Богу, наконец разошлись по углам. Успокоившись, она прошлась по дому. Каждый занимается своим делом: кто читает, кто наверху сидит за компьютером, кто просто дремлет… Все в порядке. Матильда помыла посуду и задумалась у окна… Пожалуй, ей будет жаль расставаться с этим домом. Вошел Сергей. Да, он сегодня еще не отмечался, усмехнулась про себя Матильда.

– Красиво? Знаешь, мне сначала было скучно здесь, а сейчас я привык и даже рад, что фортуна так повернулась, дала мне возможность пожить семьей, – он смущенно взглянул на нее: – Серьезно, мне иногда кажется, что мы все тут – одна семья. Я же никогда не жил в своем доме, детдомовский… Даже неловко: вертолет разбился, человек погиб, а я счастлив, что попал сюда, – Сергей посмотрел на Матильду. – Правильно говорят, нет худа без добра.

Матильда понимала его, она тоже сначала воспринимала свое существование здесь, как заключение, а сейчас была благодарна судьбе за то, что та позволила ей по-другому взглянуть на жизнь. И то, что на ее попечении оказался ребенок, теперь воспринималось совсем иначе. Прошло время, когда ее тяготила забота о Вере, сейчас она не представляла, как бы жила здесь без этой малышки. Она полюбила девочку и теперь не бросит ее никогда, а еще… а еще – непременно сама родит ребенка. Нацеленность только на общественную жизнь оказалась несостоятельна – лишь дети могут оправдать бытие человека, а все остальное – в силу необходимости. Мысленно она не раз укоряла мужа: «Ах, Гамлет, почему ты не позволил мне родить?» А потом поняла, что его не надо винить – у нее самой не было такой потребности.

– Знаешь, если бы мы сразу отсюда уехали, я бы так и не решился сказать тебе, что полюбил тебя… – Сергей говорил, неловко отвернувшись, стеснительно и тихо.

Матильда молчала, за последние дни она уже наслушалась признаний…

– Не потому, что я такой робкий, – усмехнулся он, – а потому что сам себе не поверил, что могу вот так влюбиться, совсем как мальчишка… Ты мне веришь?

– Не знаю… А почему ты об этом заговорил сейчас? По тебе и не видно было, что ты влюблен.

– Я же в первые дни все время себя одергивал, думал, может, это вот такая у меня реакция на крушение, от радости, что жив остался… И только потом понял, что я тебя люблю, и уверен, это надолго. А в последние дни, когда увидел, что могу тебя потерять, и вовсе чувствовать стал как-то обостренно. И вот… сказал…

Они взглянули друг на друга и замерли…

– Черт, не знаю, что со мной творится, я просто не владею собой…

Пожалуй, она тоже не владела собой. Когда Сергей поцеловал ее, в ту же минуту что-то в ней резко изменилось, и она потянулась к нему. Матильда не помнила, было ли ей когда-нибудь так приятно целоваться с Гамлетом. Сейчас она наслаждалась поцелуями… Они целовались у окна, не замечая, что снаружи за ними наблюдают. Очнулись, только когда прибежала Верочка.