Текст книги "Три менялы"

– Ну что? Как? – накинулся на них Александр.

– Сила! – немногословно, но убедительно заявил Николай.

Матильда не поняла, что он имеет в виду – красоту, что ли, того места? Ведь судить о результатах купания было еще рано, хотя руки у нее сразу перестали ныть. Александр удовольствовался таким восклицанием, все остальное он, по-видимому, додумал сам.

Вскоре они повторили свою вылазку, а еще через пару дней сравнили ощущения: у Матильды руки совершенно перестали ныть, колено у Сергея тоже стало выглядеть получше, опухоль уменьшилась, царапина у Николая зажила. Он уверял, что намного, чем обычно… Тогда решили отнести туда и Александра. Соединили несколько лыж, устроили волокушу и потащили. После их визитов к источнику тропа была уже проложена, и эта экспедиция прошла без каких-либо проблем. В гору больного пришлось нести на руках. Но и там идти было легче: снег притоптан, с нижних веток его уже стряхнули и ветви поднялись, открывая проход.

Около горячего источника, Сашу вынули из кокона одеял. Матильда хотела было привычно раздеть его, но он вдруг не захотел снимать трусы.

– Ты что это вдруг застеснялся? Я уж тебя изучила.

– Я хоть и парализованный, но все же мужик…

– Ты не парализованный, ты скоро встанешь на ноги. Только считай, что я не женщина, а кто угодно: нянечка, сиделка, медсестра, в общем, низший медперсонал.

– Я так не могу считать…

– С каких это пор? – удивилась она, Саша промолчал.

Николай и Сергей осторожно опустили его в воду. Матильда присела рядом, следя, чтобы он не сполз на более глубокое место и не окунулся с головой. Минут десять они наблюдали, как пузырьки бегут по коже больного, потом он застонал:

– Печет…

Его вытащили, растерли и положили на теплые камни, прикрыв сверху одеялом.

Почти весь день после этой вылазки он проспал, а наутро попросил повторить процедуру: сказал, что начал ощущать свои ноги. Понадобилось всего две недели на то, чтобы Александр сам попробовал ходить.

А вскоре этот бывший лежачий больной принялся слегка ухаживать за Матильдой. Но самым активным все же оставался Николай. Как-то он даже попытался поцеловать ее, однако она так двинула его, что наглец отлетел к стене. Надо же, за всю жизнь у нее не было столько поклонников… Правда, женщина была уверена, что появись тут хоть одна соперница, и у нее не осталось бы ни одного ухажера. Но пока она не успевала отбиваться от воздыхателей, причем иной раз в буквальном смысле: одного локтем саданула, другого плечом отпихнула, а третьему и вовсе заехала коленом по самому чувствительному месту – не распускай руки…

Матильда никогда еще не чувствовала себя такой здоровой и сильной. Жизнь в долине явно пошла ей на пользу. Ее силу отметили все трое мужчин. Один возмущался: «Здоровая, зараза, так двинула, что плечо ноет до сих пор, не баба – мужик… Черт, сидим здесь без дела, развлечься бы, а она сопротивляется… Какого рожна этим бабам надо? Небось, хочет, чтобы ей в любви признавались, цветочки дарили… Где же тут взять цветочков-то? Как бы ее уговорить? В постели бабы все одинаковы, сразу расскажет, что и где лежит…»

Второй думал: «Вот лошадь, кобыла необъезженная! Я накину на тебя уздечку, отучу рукам волю давать… И чего противится? Ей же лучше было бы… Ну не надо, не больно-то и хотелось… Хотя для дела надо бы, тут же показала бы тайничок…как бы попутчики не обошли, шустрые, сволочи…»

А третий только вздохнул: «Почему мне всегда нравятся крепкие женщины? Говорят, что женщина должна быть слабой, а мне противно было бы с размазней возиться… Охи, вздохи… Тут как представишь, какая эта Вика горячая в постели, аж дух захватывает… Да и польза была бы двойная, что называется, совместил бы приятное с полезным…»

Палач терялся в догадках: женщина на заимке была, но явно не Вика, фотографии женщин заказчик ему показывал. А о своей жене Гамлет сказал: «Может, она тайная лесбиянка, не знаю, но противоположный пол ее никогда не интересовал, мужик в юбке, конопатая, сутулая, про себя я давно зову ее Прорабом. Это прозвище больше всего подходит моей женушке, короче, ты ее сразу узнаешь, не ошибешься». Если так, то это и не Матильда.

Хозяйка усадьбы была очень женственна, не красавица, но привлекательна: чудесные волосы, матовая кожа. Вроде бы и напоминает Матильду, но о ней никак не скажешь – лесбиянка. Явно очень даже интересуется мужчинами, и они ею тоже. Вон она – шутит, смеется, глаза искрятся весельем и кокетством. И девочка называет ее мамой. Может, это прислуга со своей дочкой? Решила небось после гибели хозяев прибрать усадьбу к рукам… Если это не хозяйка, то вряд ли она может знать об антиквариате… Но Гамлет требовал уничтожить свидетелей. Известно ли ей что-нибудь? Лишнее убийство тоже ни к чему… А если это все-таки Матильда, он должен убрать ее, но сделать все надо очень аккуратно, чтобы никаких подозрений не возникло. Какого черта они здесь торчат?

Покидать усадьбу никто не торопился.

С одной стороны, неплохо, что сюда попали еще два человека, рассуждал Палач, но с другой – они же и мешали: придется работать очень осторожно, грамотно. Торопиться ни к чему – отсюда так просто не выберешься, а жить удобнее с бабой. Да и обстоятельства до сих пор не позволяли ему приступить к выполнению задания, сначала он только потихоньку, исподволь расспрашивал женщину, потом осторожно обследовал особняк, усадьбу, эту терра инкогнито, чтобы подготовить и провести образцово-показательную операцию. Палач не хотел рисковать, действовать непродуманно, кроме того, всегда надо было сначала предусмотреть для себя пути отхода с места событий. А отсюда пока не так просто было скрыться, не на лыжах же, в самом деле, уходить от возможной погони.

Как ни странно, собираясь вечерами в зимней гостиной у камина, эти люди наслаждались гармонией случайно сложившихся отношений. Каждый в одиночку преследовал свои цели, но когда они вот так сидели вместе, слушая, как гудит пламя в камине, как завывает ветер за окном и швыряет колючий снег в стекло, то чувствовали себя чуть ли не одной большой семьей. Даже ребенок им не мешал, наоборот, в отсутствие свежих газет, пива, футбола, обычных ежедневных проблем Верочка стала источником веселья и шуток. Матильда не переставала удивляться, как по-доброму относятся к ребенку все мужчины, даже Николай стал терпеливее к ней. Они по очереди покорно изображали лошадку, ползая на четвереньках с Верой на спине. Потом ребенок засыпал около Матильды, а взрослым не хотелось расходиться, они сидели, глядя на гаснущие угли в камине.

– Эх, подольше бы нас не нашли! Не жизнь – курорт, – воскликнул как-то Николай.

– Да, мне тоже нравится эта передышка. В принципе, здорово вот так, не спеша, пожить пару месяцев… – поддержал его Александр.

– Жизнь без обязательств и без условностей… Я тоже согласен продлить свой внеплановый отпуск…

– Ты, Серега, верно сказал: жизнь без условностей. Слышала, Вика? – обрадованно подхватил Николай.

– Это ты к чему?

– Я вот считаю, что это глупая условность: одной женщине – один мужчина. Какой дурак это придумал? Ну пусть нравится один, но зачем остальных обижать, что, не хватит на всех? – с детским недоумением спросил Николай.

– Так… По-видимому, кое-кто уже получил от ворот поворот, – улыбнулся Саша.

– Нет, Николай, я имею в виду другие условности.

– Это чего? Чтобы в загсе сначала отметиться? – догадался Коля. – Вот это действительно ненужная условность.

– Не думаю, что это условность. Что такое условность? Это нечто общепризнанное, хотя и ненужное. А штамп в паспорте очень даже нужен. От этого многое зависит: например, существуют льготы для многодетных, или, скажем, наследование имущества супруга, или получение путевок по профсоюзной линии, или кредитов, виз, да хотя бы новогодних подарков для ребенка, – не согласилась Матильда.

– Давайте тогда мне другие примеры.

– Ну, хотя бы этикет. Не принято появляться за столом без штанов, и есть суп без ложки, – подсказал Саша.

– Это тоже не условность – попробуй, похлебай без ложки, а без штанов – холодно.

– Не принято, чтобы посторонние мужчины и женщина не связанные родственными узами жили в одном доме, так как мы. И сейчас мы нарушаем эту условность. Но куда же вас денешь?

– Вика, да кто сейчас смотрит на такие условности? Вон, шведы как живут. О чем я тебе и толкую, – оживился Николай.

– Ты опять о своем…

– Ну, ладно, не хочешь – не надо… Скажи, какие тогда еще бывают условности?

– Ну, к примеру, запрет на межнациональные браки, – вмешался Сергей.

– А мне кажется, этот запрет – не условность, это необходимая мера для сохранения нации. Каждая нация, как и любой организм, стремится выжить, сохраниться без изменений. Потому в любом сообществе существует негативное отношение к таким бракам, но индивидуум-то свободен от таких ограничений. Даже больше того, к таким бракам стремятся, неосознанно, конечно, потому что свежая кровь дает крепкое потомство. Поэтому люди часто влюбляются в представителя другой нации, притягивает чужая кров.

– Нет, Вика, индивидуум тоже не свободен, общество все равно, пусть на подсознательном уровне, навязывает свою волю каждому. И противостоять этому трудно. Ну не будем спорить, пусть этот пример неудачный, но, кроме национальных, полно и других условностей: скажем, ограничения на браки по возрасту: мужчина должен быть старше, но ненамного. Потом, ограничения по росту. Почему-то мужчина обязательно должен быть выше женщины.

– А, вот ты к чему все это вел, не хватает пары сантиметров для счастья? – ухмыльнулся высокий Александр.

– А я об этом и не задумывалась, наверно, потому что по работе больше общалась с мужчинами и привыкла оценивать каждого по уму, а не по росту и не по возрасту.

– А где ты работала? – спросил Николай.

– На стройке.

– Да ты что? Ну и ну, женщина на стройке.

– Никогда не видел, что ли? – засмеялась Матильда. – Зайди на любую стройку – на стадии отделки всегда больше женщин…

«Прораб! Точно, это Матильда. Ну и дурак Гамлет, такая баба соблазнительная, а он говорил «как мужик…» – подумал Палач, и на какое-то мгновение он пожалел эту женщину. «Черт, прежде чем убрать ее, надо будет все-таки забраться к ней в постель…Зачем отказывать себе в удовольствии…И она явно на меня глаз положила». Торопиться некуда, и пока можно приударить за женщиной, авось обломится, веселее будет ждать весны… А с другой стороны, и откладывать опасно, мало ли как дальше сложатся события. Он никак не мог определиться со сроками, и потому решил, что как только случай подвернется, не упускать его. Но, конечно, до этого желательно найти яйцо.

– Признаться в любви женщине выше меня ростом значит поставить и себя, и ее в неловкое положение. Там, в городе, я бы никогда не сказал тебе, как ты мне нравишься.

– Так ты сейчас просто такой пример привел? – улыбнулась Матильда.

– Ну, Серега дает! Ни фига себе, пример! Сам говорит, что никогда бы не поставил в неловкое положение даму, и тут же делает признание, причем прилюдно! Ну ты и хват! Если на то пошло, то Вика и мне нравится, – возмущенно заявил Саша.

– Я вас очень хорошо понимаю, товарищи жильцы, – улыбнулась Матильда, – делать здесь больше нечего, кроме как поухаживать за одинокой женщиной. Однако, спасибо: все, что сейчас говорится, я в расчет не принимаю. Поберегите свои эмоции до окончания нашего затворничества.

– И все же склоняюсь к мысли, что условности не зря придумали: мужчина должен быть чуть выше и чуть старше женщины, вот как я и Вика, – самодовольно продолжил Саша.

– А я, Сашок, думаю, что хорошо бы тебя снова уложить на больничную койку. Напрасно, блин, мы с Серегой тягали тебя к тому корыту…

– Во! Правильно ты говоришь, Николай. Ну если что, мы исправим ошибку, – Сергей уже нешуточно злился.

– Хорош, вам, ребята, что это вы сцепились рогами, как олени в брачный сезон? Успокойтесь, до весны далеко, рано вы гон начали. Идите все спать и не забывайте, что я-то сплю с ружьем.

– За кого ты нас принимаешь? – оскорбился Александр.

– За самцов.

– Эх-х, Викуля, сама не знаешь, что теряешь… – Николай огорченно вздохнул. – Ну может ты и права, не хочешь трех, не надо. Такого мужика, как я, любой женщине хватит одного, с запасом…

Все трое слегка флиртовали с ней, но Матильда не чувствовала в их словах искренности. Все пустое, фикция, сплошная фальш, словно по обязанности: раз женщина присутствует – надо ухаживать.

С утра мужчины работали на улице. Зимний день короток, а снег шел чуть ли ни каждый день: не убери вовремя – завалит так, что дверь не откроешь. Сразу после завтрака Николай и Сергей ушли во двор, и Вера увязалась следом за ними. Дождавшись, когда все вышли, Саша заглянул на кухню к Матильде.

– Давно хочу поговорить с тобой, но вечно кто-нибудь мешает, вроде бы и людей здесь не много, а вдвоем с тобой не остаемся.

– А что ты хотел?

– Я тебе так благодарен за все… – он взял ее руку, поцеловал, потом прижал ладонь к своей щеке. – Я никак не ожидал, что в этой глуши встречу такую женщину…

– Слушай, ты уже не раз говорил мне спасибо, хватит…

– Ты думаешь, это я только из благодарности? Нет, ты мне с первого дня понравилась, но я думал, что навсегда покалечен, больше не встану на ноги, вот и молчал. Или ты этого бугая Колю выбрала? И почему женщинам такие нравятся? Прет напролом, как паровоз…

Матильда не успела ничего ответить. С улицы раздался голос Веры:

– Мама, мама! Едут, едут! – кричала Верочка, взбираясь по ступеням.

Матильда выскочила на крыльцо – небо было пустым, отбежала на середину двора, оглядела снова весь небосвод – ничего похожего на самолет или вертолет, не было даже ни единого облачка.

– Едут! – снова повторила Верочка.

– Где? – обреченно спросила Матильда, она подумала, что ребенку просто что-то показалось.

– Вон, – показала девочка, – вон едут! Лошадка!

В самом деле, Матильда вдруг увидела, как на той стороне замерзшей речушки вниз по склону резво бежит лошадка, запряженная в сани, а в санях мужик машет кнутом, нет, их было двое. Тогда и Матильда закричала:

– Едут, едут!

Бросилась в комнату, еще раз крикнула замершему в ожидании Александру:

– Едут! На лошадях!

Накинула куртку и выскочила на улицу. Из-за угла уже спешил Николай, он замахал руками, закричал:

– Эге-гей! Сюда!

Матильда схватила лопату и побежала откапывать ворота, их порядочно занесло снегом. Подошел Николай, выхватил лопату:

– Ну-ка, посторонись!

Легко и небрежно разбросал куски слежавшегося снега. Прибежал и Сергей.

Лошадка бежала по насту, временами проваливаясь в снег.

– Тпру-у! Стой! – пожилой мужик в ушанке подкатил к самому крыльцу. – Это что же у вас и дорога-то не накатана? Словно за всю зиму и не выезжали?

– На чем? – улыбаясь до ушей, спросила Матильда. – У нас нет лошади.

Мужик не спеша вылез из саней, степенно подал руку мужчинам, на Матильду и не взглянул. За ним следом молодой еще парень, подошел к Николаю, потом протянул руку Саше, Сергею. Но этот все же кивнул женщине…

– Вы откуда? – спросил Николай.

– Так откуда же нам быть? Из Сосновки.

– А деревня далеко отсюда? – спросила Матильда, но на ее слова мужики внимания не обратили.

– А где хозяин-то? – спросил старший.

– Игорь погиб, а вы что, знали его? – поторопился спросить Николай.

– Виделись. Это как же он погиб?

– Самолет его разбился…

– А супружница его где?

– Так вот она…

Гость глянул на Матильду, переглянулся со своим спутником.

– Ага… Так…

– Что же мы стоим, заходите в дом, – смешалась она.

Все так же не глядя на хозяйку, гости направились к крыльцу. Николай спохватился и торопливо проскочил вперед, открыл перед ними дверь. Последней в дом вошла Матильда.

Старший из гостей представился Петровичем. Николай отрекомендовался сам, познакомил всех остальных, Матильду, конечно, назвал Викой. Петрович разговаривал только с мужиками, женщину словно вообще не видел. Матильда сталкивалась с такой манерой общения в Ереване, и она ей очень не нравилась. Младший, Степан, был попроще, он разговаривал с Матильдой, но при этом стеснительно косился на отца.

– Так телефона у нас нету, нет… – на расспросы Матильды медлительно отвечал Степан. – И радио нету, нет, и электричества тоже нету.

Петрович, услышав, что говорит его сын, начал рассказывать сам, но при этом опять же смотрел только на Николая, его он принял за старшего здесь.

– Так провода оборвались, вот и сидим без света. Прошлую зиму был свет, был… А в эту – нету, нет…

– А дорога есть, автобусы ходят в город, в райцентр? – спрашивала Матильда.

– Так нет же дороги, – Степан удивленно поднимал белесые брови, поражаясь ее непонятливости.

– Мост по весне обрушился, еще прошлый год собирались строить новый, да не успели, думали энтот ишшо простоит, а он рухнул, и трактор тогда сгубили. Под трактором – то и рухнул. А нам куды ездить-то? Никуды и не надо, у нас все свое, шо нам треба, – степенно объяснял Николаю Петрович.

– А что же трактор? Вытащили? Или так в речке и остался? – сразу заинтересовался Николай.

– А как же его вытащишь? – удивился вопросу Петрович. – Дюже тяжелый, подлюга.

– А медпункт у вас есть? Врач, хирург? – опять вмешалась в обстоятельный мужской разговор Матильда.

Петрович ее не слышал, а Степан задумчиво чесал затылок и не спеша отвечал:

– Не, врача у нас нету, а на шо нам врач? – он опять поднимал уголком белые брови, – мы здоровые.

Это точно, в дверь он входил боком и при этом наклонялся: «Притолока низкая», – произнес стеснительно, войдя в комнату.

– От вас можно проехать в райцентр? На лошади? В санях?

– Не, неможно, – тянул Степан.

– Почему? Река сейчас замерзла, а дальше – по дороге. Дорога же была? Пока мост не рухнул, автобусы к вам ездили? – Матильде хотелось взять Степана за плечи и потрясти, расшевелить немного.

– Была…

– Как же проедешь, коли всю зиму никто не ездил – дорогу замело, теперича только когда все растает да высохнет… Там река еще разливается по весне, долго не сохнет, – пояснил Николаю Петрович. – Когда трактор был, так чистили дорогу.

Матильда была разочарована.

– А если кто заболеет, если операция нужна, как же вы тогда?

– А кто у нас заболеет?

– Что же к вам никто никогда не приезжает?

– Почему не приезжает? Приезжают, но редко, летом.

– Николай, Сергей и Александр тоже к вам ехали, в вашу деревню, только вертолет у них разбился.

– Так вы же сказали, шо самолет разбился?..

– И вертолет тоже…

– Ну и ну… Это когда же хозяин-то погиб?

– Летом.

И Степан, и Петрович выглядели очень удивленными. Они постоянно всему удивлялись, словно разговаривали с инопланетянами.

– Никогда столько народу к нам не приезжало, за весь год не набиралось, – простодушно заявил Степан.

– Надо же, на вертолете приехали… Никогда такого не было… – продолжал он удивляться спустя некоторое время.

По-видимому, Степана это так поразило, что он никак не мог переключиться на другую тему.

– Хватит тебе, приехали и приехали, что такого удивительного… – оборвал его Саша.

Да нет, есть чему удивляться, вдруг подумала Матильда: сразу в одно время, причем зимой, в заброшенную деревеньку направлялись три человека… А раньше за год столько не приезжало… Один покупает, второй продает, третий переписывает. Никаких документов, подтверждающих их слова, никаких бумаг – все сгорело. Интересно, в какое время пушнину заготавливают? Какую технику могут заказать в деревеньке, чтобы окупить такие дорожные расходы? А разве управление статистики такое богатое, чтобы посылать людей за сбором сведений среди зимы на вертолете? Деревенька-то, оказывается, совсем рядом с усадьбой, вполне возможно, что кто-то из них ехал именно сюда, к Игорю. Или именно к ней… Кто-то из них лжет… Или все трое? Прикидывались незнакомыми… Почему Николай так все выспрашивал?

– Так что? Теперь мои гости поедут в деревню, к вам? – поинтересовалась Матильда, оглядывая своих постояльцев.

– Твои гости? – переспросил Петрович. – Нема у нас места для гостей. Одна только горница, там мы с бабой спим, а в пристройке Степка с младшими.

– Наверно, в деревне есть какая-нибудь гостиница.

– А на шо нам гостиница? Чужие к нам не ездят.

– Что, раньше к вам не приезжали заготовители?

Петрович и Степан с сомнением переглянулись.

– Приезжали, – наконец выдавил Петрович. – Так они у председателя останавливаются. В правлении была комната для гостей, да сейчас там кладовку сделали, я сам видел, заглядывал.

– Я сейчас чайник поставлю, – вспомнила Матильда о своих обязанностях.

За столом общий разговор как-то не клеился. До Петровича все же дошло, что в этом доме, как ни странно, все решает женщина, и он, не глядя на Матильду, произнес:

– Так шо… – поколебался и добавил: – Вика, нехай мужики тут ночуют?

– Так ведь им теперь надо работать, так, Николай? Все уже здоровы, чего им зря тут сидеть…

Николай растерянно открыл рот.

– Торопиться тоже некуда, раз нам тут сидеть до лета, я успею еще переписать все на свете, – возразил Сергей.

– А у меня все деньги сгорели, не на что мне теперь закупать меха. Надо сначала связаться с компанией, что они там на это скажут – пожал плечами Саша.

Тут и Николай пришел в себя:

– У меня тоже все сгорело – все эти, как их… ну, бланки, короче, бумаги. Как мне работать? На пальцах-то я не могу объяснять.

– Так шо… пусть покуда отсыпаются здесь, а к нам завсегда можно приехать… – с облегчением сказал Петрович. – Только шо к нам ехать? Пушнины нема, тракторов мы не покупаем да и переписывать нечего: все как было, так и есть, ничего нового, только народу меньше становится, помирают старики потихоньку. Опять же, продуктов у нас лишних нету… Они же люди городские, а у нас какие харчи? Картошка да щи. Не, пусть тут ночуют.

А чего ей бояться их, если они здесь и так уже столько времени живут? Может быть, и лучше, если больше людей будет рядом. Если кто-то и приехал от Гамлета, так не все же сразу.

– Пусть ночуют…

Уладив этот вопрос, Петрович теперь тихонько переговаривался с Николаем и Сергеем, на вопросы Матильды снова не отвечал, и потому она переключилась на Степана.

Отец с сыном просидели долго, по-деревенски неторопливо беседовали, курили по очереди на крыльце, чаевничали. Пришлось их кормить и обедом. Наконец они засобирались домой. Только отъехав от усадьбы, Петрович спросил Степана:

– Ну, шо будем делать?

– Ты о чем, батя?

– Ты шо, не понял? Вика-то вовсе не Вика.

– А кто?

– А шут ее знает кто. Только Вику я хорошо помню, это не она. А девчонка настоящая, она тогда все время рядом с отцом вертелась… Шо за баба, откуда взялась? И почему девчонка называет ее матерью?

– То-то я смотрю, не похожа. Та была черненькая, а эта высокая…

– Шо ей тут надо? И хозяев нема… Жаль зима, могилу не раскопаешь: хорошо бы проверить, кто там лежит и как померли эти покойнички. Случайно ли погибли, или помог им кто …Ну хоть как, а мы с этого шо-нибудь поимеем…

– Это как, батя?

– А так, если хозяев убили, то надо узнать, кто это сделал, – пусть поделится. И эта Вика шо-то знает, раз прикидывается хозяйкой.

– А как мы узнаем, кто их убил? И чем поделятся?

Но Петрович, не отвечая ему, размышлял вслух:

– Народу там много появилось, ишь, и самолет у них упал, и вертолет… Устроили тут войну. Чего они там все крутятся? А мужики-то к нам ехать не хотели… Может, зря я их не забрал? С одной бабой-то нам легче было бы справиться. А если никто хозяев не убивал, так все равно их нету, выходит, кто первым приберет к рукам хозяйство, тот и хозяин.

– Это дом, иль шо?

– Хорошо бы дом, если Игорь на него бумаги не выправлял. А так вряд ли… Однако тут и без дома есть шо взять, – он почесал небритую щеку. – Ты в деревне лишнего не болтай никому, сами с этим управимся. Может, себе дом построим, кирпича тут много…

Николай сразу после отъезда гостей прошел следом за Матильдой на кухню и, оглянувшись, не слышит ли кто, сказал:

– Ну что, и сейчас будешь упираться? Не видели они тебя здесь раньше, это ясно, как божий день.

– А тебе не все равно? Какое тебе дело, кто я такая? Ты ехал в Сосновку, вот и отправляйся туда.

– Я тебя сразу раскусил, понял, что ты не та, не Вика. И чего ты ерепенишься? Я к тебе с добром, а ты на меня бросаешься…

– С каким добром?

– С таким: я никому не скажу, кто ты такая, а ты вернешь мне мое.

– Не поняла, что я тебе должна вернуть?

– Баксы. Игорь у меня их спер, а сейчас ты небось хочешь прикарманить.

– То ты не знал, как хозяина зовут, а теперь уж Игорь у тебя что-то украл? Не сочиняй. Если бы ты знал Игоря, то и меня бы знал. Никаких баксов я не видела.

– Игорь – мой брательник, а вот жену его я тот раз не увидел. Только все равно понял, что это не ты. Фотография у них стояла, хоть я и раз всего-то глянул, а помню: не такая у него жена была. Это поначалу я еще сомневался, а теперь ясно – Петрович помог. А деньги я Игорю на хранение оставлял. На мои все тут построено… Не хочешь, значит, делиться? Соблазнилась богатством? Видал я таких… Но учти, так просто я со своим не расстанусь, не зря жизнью рисковал. Одного из-за этих денег уже отправил на тот свет…

Николай смотрел зло, лицо его покраснело. Потом он словно спохватился и продолжил совсем другим тоном:

– А к тебе я и правда с добром. Нравишься ты мне. Давай вдвоем уйдем отсюда на лыжах, девчонку брось. Вон Серега с ней возится, и пусть. Деньги заберем и уйдем. Там должно на двоих хватить. Не успел же Игорь все потратить?

– Во-первых, я с тобой никуда не пойду в любом случае, ни ты мне не нужен, ни я тебе не нужна. Во-вторых, у меня нет никаких денег, а в-третьих, если бы валюта все-таки нашлась здесь, то чем бы ты доказал, что это твои деньги? Скажи, сколько тут должно быть и как ты их заработал?

– Заработал? Да уж заработал! Я за них срок отмотал!

– Ограбил, что ли, кого?

– Не ограбил, забрал просто. И того человека уже нет в живых, так что это мои деньги. Сколько было сначала, конечно, знаю, а вот сколько там осталось, неизвестно… Ну, ты подумай, я все равно без денег не уеду, а тебе от чистого сердца предлагаю: отдай по-хорошему и поедем вместе.

– Отпусти руку…

Войдя к себе в комнату, Матильда остолбенела: все вещи были разбросаны, матрас на полу, тумбочка отодвинута от стены, все из ящиков выброшено на пол… Она выскочила в коридор.

– Николай!

– Чего? – вернулся тот. – Передумала?

– Это твоя работа?

Он заглянул в спальню, присвистнул…

– Так, выходит, я не один сюда по делу приехал… Нет, это не я. Я только еще собирался в твоей комнате шмон навести. Проверить-то понемногу, конечно, уже успел, но вот чтоб так… Черт, кто же это? Серега? Или Сашка? Говорил тебе, не доверяй этому хмырю…

Матильда не знала верить Николаю или нет… Похоже, что Гамлет его не посылал. Но кто же еще такой любопытный? Она не могла понять, когда успели все перевернуть? Может, Николай и заговорил с ней откровенно, потому что ничего не отыскал и понял, что без ее помощи не найдет? Он и Сергей с утра были на улице, но она слышала, как хлопала задняя дверь, – кто-то заходил в дом. А когда приехали деревенские мужики, за ее жильцами и вовсе было не уследить. Все ходили туда-сюда. Сама она то на кухню, то в курятник за яйцами выходила. Николай доил коров, Сергей курил с Петровичем на крыльце, а потом Петрович один вошел в гостиную… Сергей то ли в туалет пошел, то ли еще куда… Да и Саша выходил полежать, жаловался, что спина заболела, он тоже не всегда был в гостиной. Скорее всего, Николай не врет, это не его работа, сейчас он бы уже не стал этого скрывать. Стало быть, сюда еще кто-то приехал неспроста и, возможно, в доме находится убийца… Матильде стало страшно, и ночью она придвинула к двери тумбочку. И на вторую ночь тоже, а потом забыла. Ведь если подумать, то убить-то ее можно и днем.

Все было спокойно, никто на нее не покушался, и женщина успокоилась, ведь невозможно жить, всех подозревая. Если здесь человек Гамлета, то он давно бы убил ее… Потом Матильду осенило: Гамлет ведь знал о яйце Фаберже. Тогда, в Ереване, на темной террасе, он говорил со своим подозрительным гостем о нем. Скорее всего, он поручил этому неизвестному разыскать дорогую вещицу. Кто же из троих? Теперь она сама принялась исподволь расспрашивать своих гостей и поняла, что каждый из них что-то скрывает. На расспросы все трое отвечали уклончиво, односложно, о своем прошлом ничего рассказывать не хотели.

Ей захотелось побыть одной, обдумать все без помех. С утра началась обычная повседневная суета, но сегодня эти люди, ее гости, особенно тяготили Матильду. Она тихонько вышла из дома и пошла к источнику.

Николай говорил только о деньгах… Не знает об антиквариате или хитрил? Стоит лишь отдать ему деньги, и он потребует все? И зачем ему оставлять свидетеля? Тем более, что он признался в одном убийстве… Или блефовал? Скорее всего, нет. Значит, она жива, пока молчит. Кого еще из гостей ей следует опасаться? Кто-то ведь обыскал ее комнату… Или всех? Если они все сообщники, тогда ее бы уже не было… Скорее, убийца один… Но зачем ему так долго тянуть? Стоп, потому и тянет, что он здесь не один. Вот в чем причина: они опасаются друг друга, кроме того, они же не знают, где сейф, и без нее не смогут найти антикварную вещицу и валюту. Но за миллионы долларов ее могут и пытать… Так какой же вывод она должна сделать? Во-первых, никому не говорить о сейфе, второе – ни с кем не оставаться наедине и, по возможности, сбежать отсюда раньше всех.

Выпавший снег засыпал тропку, и она шла, проваливаясь по колено. Еле-еле добралась до леса, там тропа была видна лучше. Поднялась к источнику и вновь залюбовалась на фантастическую зимнюю сказку. На этот раз она обратила внимание на свисающие со скалы ветки с красными ягодами, покрытыми ледяной корочкой. Летом эти ядовитые ягоды были зелеными, а сейчас так ярко краснели, что захотелось сломать пару веток и принести домой, порадовать Верочку.

Залезть туда, казалось, было не сложно, не так уж тут и круто, но только если бы не было льда. Она сбросила свой ватник, шапку и варежки на теплые камни, вернулась немного назад – с этой стороны скала была совсем пологой и снега на ней почти не было, весь сдувался ветром. Осторожно, не спеша полезла вверх. И хотя и здесь было очень скользко, Матильда быстро добралась до кустов, только самые красивые ветки росли с краю, прямо над Викиным корытом. Она подтянула ближе одну ветвь, но оказалось, что эта веточка пустая, а с ягодами была другая, рядом. Надо лишь только чуть-чуть наклониться… Чтобы не свалиться, она взялась за пучок свисающих ветвей, на них ягод почти не было, так, несколько штук. И, держась левой рукой за гибкие упругие ветви, почти повиснув на них, правой дотянулась до самой красивой ветки, сплошь унизанной ягодами. Дернула ее, та стала легко отламываться. В этот момент кустик, за который она держалась, вдруг вырвался из скалы. Матильда сорвалась вниз, ее руки скользнули по ветвям, обдирая и давя ягоды. Она скатилась по обледенелым камням прямо в Викино корыто.