Текст книги "Поворот в никуда. 19 рассказов мастер-курса Анны Гутиевой"

Джульетта закрыла блокнот и подставила лицо ветру, солнцу и соленым брызгам волн: «Каждый раз, любуясь закатом над морем, я буду вспоминать тех, кого оставила, выбор между привязанностью и независимостью, между теплом близких и холодом дальних дорог. Даже если выбираешь одно, в глубине души всегда остается тоска по другому. Любовь дает крылья, чтобы высоко лететь, но иногда заставляет грустить об утратах. А без свободы где и как расправить крылья? Только во время полета обретаешь опыт, который позволяет оценить оба этих дара и понять, как с ними дальше жить».

Татьяна Макарова.
СЛУЧАЙНАЯ ВСТРЕЧА

Я люблю позднюю весну с яркой, сочной зеленью распустившейся листвы, вкусным воздухом с ароматом цветущих деревьев и звонким пением птиц. В это время меня наполняет ощущение праздника, хочется постоянно улыбаться и делиться со всеми хорошим настроением.

И сегодня я решила устроить себе выходной, чтобы неспешно прогуляться по любимым улочкам перед встречей с лучшей подругой. Нам предстояло пройти невероятно выматывающую процедуру примерки платьев. Ей – свадебного, мне – платья подружки невесты.

Оставив свой любимый фотоаппарат дома, я не выпускала телефон из рук. Я шла, сфокусировавшись на выстраивании кадра на экране телефона. Мне важно было успеть поймать момент, когда малыш, кормящий голубей в сквере напротив, сделает какое-нибудь резкое движение и стая голубей взметнется ввысь.

Зная, что на этих улочках машины проезжают редко, я совершенно спокойно, не осматриваясь, стала переходить дорогу. Визг шин машины, остановившейся передо мной, заставил прервать съемку и отскочить назад, чудом не уронив телефон.

Сердце бухало от испуга. А через мгновение и руки задрожали от понимания того, что я могла сейчас попасть под машину. И именно я была бы в этом виновата, переходя дорогу в неположенном месте.

Подняв извиняющийся взгляд на опустившееся тонированное стекло передней пассажирской двери, я приготовилась к справедливому возмущению водителя.

– Привет, красивая, – вдруг раздалось из машины.

Водитель наклонился к открытому окну так, чтобы я его могла видеть.

– Простите, – вырвалось у меня.

Я настороженно смотрела на улыбающегося молодого человека, сидящего за рулем, все еще ожидая резкой реакции. Ну, не может же быть все так просто.

– Куда спешим? Подвезти? – спросил он.

– Нет, спасибо, – растерянно ответила я, все еще не понимая, как правильно себя вести в этой ситуации.

Мелькнула даже мысль сбежать. Но думалось как-то медленно, видимо из-за стресса.

– Подумай, – начал говорить он.

Из машины раздался телефонный звонок, прервав наш разговор, который неизвестно куда мог нас привести. А я не люблю неопределенность и неизвестность. Да я даже сюрпризы не люблю.

– Прости, красивая, важный звонок. Увидимся, – он махнул на прощание рукой.

– И что это было? – сорвалось у меня, когда машина резко рванула с места и скрылась за поворотом. Я только успела мельком заметить номера. Питерские номера.

«Как же, увидимся, – подумала я, – если только я к бабушке перееду».

Только сейчас меня стало отпускать напряжение: сердце перестало колотиться, дышать стало легче. Но появилась злость на себя, на свою беспечность. Ведь все могло закончиться иначе. И не было бы у меня больше любимой весны, свадьбы подруги, да ничего не было бы. И невероятно повезло, что на меня не кричали, не обвиняли в невнимательности. Да я даже телефон не уронила от страха.

Вспомнив про телефон, сразу же убрала его в карман джинсовки. Решив, что на сегодня прогулок достаточно, двинулась в сторону ближайшего кафе. Мне просто был необходим кофе и десерт, как лекарство от стресса. Подходя к кафе, я стала высматривать свободные столики у окна. И резко остановилась.

– Да нет же, – простонала я.

Меня словно окатили ледяным душем. Противным, грязным душем. Этого просто не может быть. Я закрыла глаза и снова открыла. Нет, видение не исчезло, не изменилось. Мне не показалось. Моя подруга Вера самозабвенно целовалась с темноволосым молодым человеком. И это был не ее жених, не широкоплечий блондин Саша.

Все еще не веря в происходящее, я дошла до ближайшей лавочки, стоявшей в тени. И, в прямом смысле слова, плюхнулась на нее, откинувшись на спинку. У меня никак не укладывалось в голове увиденное и то, что свадьба Веры и Саши должна состояться уже через месяц. Я словно попала в параллельную реальность, где существует еще одна Вера. Я не знала, что мне делать, как себя теперь вести при встрече с подругой. А с Сашей? Ведь он тоже мой друг. Мы все трое дружили еще со времен университета, нас так и называли – неразлучной троицей. А на четвертом курсе я была влюблена в Сашу. Но, вернувшись в город после каникул, проведенных у бабушки, узнала, что Вера с Сашей встречаются. Мне пришлось принять это, сделав выбор в пользу крепкой дружбы с ними. И вот теперь, спустя три года, они женятся. И Вера целуется с другим.

Что же за день сегодня? А ведь все начиналось так солнечно, легко, счастливо.

Достав телефон из кармана, я долго смотрела на экран телефона, не решаясь набрать номер телефона Веры. Я просто не знала, как с ней разговаривать. Но, решившись, набрала ее номер.

– Привет, Вера, – глухо поздоровалась я.

– Улька, привет, – защебетала она, – не забыла? Через час встречаемся.

А мне не то что встречаться, разговаривать с ней было неприятно. Почему она так поступила и почему продолжает себя так вести, словно ничего не происходит в ее жизни?

– Вер, поговорить надо.

– В салоне и поболтаем, не опаздывай, – продолжала радостно Вера.

– Сейчас, Вера. Выйди из кафе. Лавочку напротив кафе увидишь, я там.

– Из кафе? Ты о чем, Ульяна? – голос Веры дрогнул.

– Поторопись. – Не дожидаясь ответа подруги, я сбросила звонок. Даже интересно стало, как быстро она придет и что будет говорить.

Долго ждать не пришлось. Она спокойно шла ко мне: высокая, стройная брюнетка, в темно-синем брючном костюме, на шпильке. Вера в одежде всегда предпочитала классику и обязательно туфли на высоком каблуке. Я же, в силу своей профессии фотографа и любви к удобной одежде, сделала выбор в пользу полуспортивного стиля. Больше всего я любила джинсы с кедами или мокасинами. На мгновение я опустила взгляд на свои синие кеды. Я одна из нашей «неразлучной троицы» не стала работать по профессии. Вера устроилась в архитектурную мастерскую. А Саша, начавший работать еще в институте, создал свое проектное бюро. Я знаю, что свадебным подарком для Веры будет проект дома и выкупленный участок земли под него. Саша был так счастлив, рассказывая мне о сюрпризе для своей невесты.

При взгляде на приближающуюся подругу ко мне пришло понимание, что как прежде уже не будет. Во мне натянулась невидимая струна: дребезжащая, тонкая, готовая лопнуть в любой момент.

Вера остановилась перед скамейкой и внимательно посмотрела на меня.

– Ты? Видела, – кивнула она и села рядом со мной, устремив взгляд вперед.

– Вер, ты же понимаешь, что я не приду теперь на свадьбу?

Подруга снова кивнула, так и не повернувшись ко мне.

– А свадьба будет? – я все-таки рискнула задать вопрос.

– Я не собиралась ничего отменять, – заговорила Вера.

– Что? Как ты себе это представляешь? Это что, просто интрижка? – У меня от возмущения даже дыхание перехватило.

Потом я спохватилась и постаралась успокоиться и дать возможность высказаться подруге.

– Нет, это не интрижка, – не сразу ответила Вера, – Никита он такой другой, живой, интересный, мне с ним хорошо во всех отношениях. Я с ним словно проживаю другую, яркую, полную событиями, жизнь. А с Сашей стало все привычно, обыденно, пресно, и в постели он…

– Вот не нужно мне это рассказывать. Не нужно, – повторила я, прерывая откровения Веры, – я просто не понимаю тебя. Стараюсь, но не могу. Если тебе Сашка так надоел, не устраивает тебя, то рассталась бы с ним по-человечески, а уж потом встречалась с Никитой, или как его там. Но ты же свадьбу не отменяешь. Мы сегодня куда собирались? А?

– В салон на примерку.

– Да, твоего свадебного платья. И что? Ничего нигде не екнуло? И как, скажи мне, твой Никита к этому относится?

– Он ничего не знает, – пожала плечами Вера.

– У меня нет слов, – я всплеснула руками. – Хорошо, он ничего не знает. А о Сашке ты подумала хоть немного? Что с ним будет? Ты должна ему все рассказать. Иначе это сделаю я.

Я вскочила со скамейки и стала ходить вдоль нее взад-вперед. Меня потряхивало от злости на Веру и от обиды за Сашу.

– Вера, а ты любила Сашку? Хоть когда-нибудь?

– Любила, – Вера топнула ногой, – он родной для меня человек.

Я усмехнулась, заметив, что не так она равнодушна, как хочет показать.

– А какое тебе дело до Сашки? Он всего лишь друг тебе. А-а-а-а, – протянула она, – я поняла. Ты его себе хочешь. Знаешь, что он меня не простит. Я помню, как ты была в него влюблена в институте.

Вера, прищурившись, смотрела на меня. А я не могла понять, как она могла так измениться. Или она всегда такой была, расчетливой эгоисткой, только я не видела? Были же какие-то звоночки, на которые я не обращала внимание. Ведь несколько раз в институте я попадала в неприятные ситуации именно из-за Веры. Но и я, и она всегда находили этим случаям оправдание. Я никогда и ни в чем ее не обвиняла.

И тут до меня дошло.

– Вер, скажи, а не потому ли ты стала с Сашей встречаться, пока я была на каникулах у бабушки? Чтобы не достался мне? У нас ведь перед моим отъездом было свидание, и ты об этом знала.

И по ее бегающему взгляду поняла, что попала в точку.

– Нет, не поэтому, Уль. Я тоже его любила тогда, просто не рассказывала тебе об этом.

Если до этого момента я сомневалась, правильно ли поступила, дав понять Вере, что видела ее с другим, в какой-то степени разрушая ее судьбу, то теперь все сомнения отпали. Натянутая струна внутри меня лопнула.

– Вера, скажи, а за что ты так со мной поступала? А если ты мне разрушила жизнь, забрав у меня Сашу? Я же любила его по-настоящему. И ты об этом знала. Видела, как мне было сложно, как меня ломало, когда вы стали встречаться. Сашка еще пытался что-то объяснить мне, но ты не дала нам ни единого шанса это сделать. И мне пришлось смириться с этим, чтобы не потерять вас. Почему, Вер?

– Да потому что ты дура. Ты меня уже тогда достала. Вся такая правильная, честная.

– Ну, так чего же ты со мной продолжала дружить? Чего столько терпела?

– Хочешь честно? Ты уверена, что выдержишь правду? – Вера зло рассмеялась.

– Не думаю, что ты сделаешь мне еще больнее. Говори.

– Да мне было просто удобно с тобой, с заучкой. Довольна?

Высказавшись, она достала из сумочки телефон и стала что-то писать в нем. Ее совершенно не интересовало мое состояние и то, что я чувствую.

– Контрольные, экзамены, диплом. Все верно. Мы с Сашкой хорошо на тебя поработали. Глупцы, – не сразу ответила я. – А зачем тогда брать меня в подружки невесты? У тебя ведь есть еще подруги, кроме меня. Зачем ты сейчас продолжает дружить со мной?

– Сейчас ты известный фотограф не только здесь, но и в Питере, – пожала она плечами, – а в подружки позвала из-за Саши. Мы ведь друзья, – последнее слово Вера показала в кавычках.

Мне стало обидно за дружбу, которой по факту и не было. Жалко было потерянных лет, за которые я могла найти настоящих друзей.

– Я – удобная, а Саша как? Запасной вариант? Он ведь сейчас успешный бизнесмен.

– Да ты достала меня своими нравоучениями. Вы с Сашкой душите меня, поняла?

– Поняла, Вера. На свадьбу я не приду. Саше пока ничего говорить не буду. Плохим здоровьем моей бабушки не смей прикрываться. Ты знаешь, что Саша мне будет звонить и выяснять. Советую не затягивать с признанием.

– Ты не посмеешь ему рассказать, – Вера оттолкнула меня, вставая.

– Посмею, Вера. Ты знаешь, – отступив на шаг, сказала я, – если ты сегодня-завтра не расскажешь все сама Саше, это сделаю я. Подумай хоть раз о другом, как ты говоришь, родном человеке. Чем ближе свадьба, тем ему будет больнее. Прощай, бывшая подруга. Смотри, не захлебнись свободой без нас.

Я развернулась и быстрым шагом поспешила уйти как можно дальше от этого места. На душе было мерзко. Я была просто поражена тем, что в Вере не было никакого раскаяния, чувства вины. Ее волновало только то, что я могу сломать ее налаженную жизнь, со всеми запасными вариантами и удобствами.

Как же все может мгновенно поменяться в жизни. Больше всего мне было жалко Сашу и нашу с ним дружбу. Теперь не будет и ее. Уверена, что он не сможет спокойно со мной общаться. Видя меня, Саша всегда будет вспоминать о предательстве Веры. Ведь я всегда была рядом с ними.

Прошел день. Я так и не дождалась звонка или сообщения ни от Веры, ни от Саши. И только на следующий день, ближе к вечеру, поступило сообщение от Веры, которое я поторопилась прочитать. Она написала: «Мы отменили свадьбу».

Сначала мне стало легче, а потом меня накрыло болью. Свернувшись калачиком на кровати, я пыталась с ней справиться. Мне будто душу разорвали на части. Пустота внутри все разрасталась, заполняясь чернотой и болью, не давая распрямиться. Слезы текли не переставая, но легче не становилось. Боль не прекращалась, пока я не заснула.

Рано утром, ругаясь на будильник, который забыла отключить, я с трудом заставила себя встать с постели и пойти в душ. После завтрака я решила выйти и прогуляться по парку у дома. Погода ухудшалась на глазах. Она словно транслировала мое плохое настроение. Но, подумав, что хуже уже быть не может, взяла с собой зонт и пошла гулять.

В парке было мало народу, то ли из-за надвигающейся непогоды, то ли из-за раннего воскресного утра. Даже бегунов-спортсменов встретилось всего двое.

Воздух пах озоном, да и тучи сгущались. Но весной я любила гулять даже под дождем. Я шла неспешным шагом, стараясь ни о чем не думать.

– Привет, Ульяна, – раздался голос у меня за спиной.

Я вздрогнула от неожиданности и резко повернулась, пошатнувшись. Саша поддержал меня, не позволив упасть.

– Здравствуй, Саш. Ты меня напугал, – я стукнула ладонью по его груди.

Я была рада, что он сам пришел ко мне, ведь сама я струсила первой ему позвонить.

Саша осунулся, как будто повзрослел сразу на десяток лет, морщинки у глаз стали заметнее. Шагнув вперед, я обняла его. И почувствовала, как он напряжен.

– Поговорим? – отстранившись, спросила я.

Саша кивнул, и мы пошли по тропинке вперед.

– Ты знала?

– Позавчера узнала, – я пинала мелкие камушки, попадающиеся на пути.

Мне не хотелось знать, что и как именно ему сказала Вера, не хотелось снова погружаться в эту ложь и предательство.

– Жалеешь меня? – резко спросил Саша.

– Жалею, что нашей дружбы больше нет.

Я вышла чуть вперед и остановилась перед Сашей. Теперь, чуть подняв голову, я смотрела прямо ему в глаза.

– Нет дружбы, Саш?

Я все-таки надеялась, что он сможет продолжить общение со мной.

– Нет, не смогу пока, Уль, – покачал головой Саша, – не обижайся.

Все правильно. Было видно, что ему очень плохо, гораздо хуже, чем мне было вчера.

– Я все понимаю, Сашка. Правда, понимаю и принимаю.

После этих слов плечи Саши расслабились, взгляд стал мягче. Он тоже переживал за меня.

– Ульян, это ведь ты настояла рассказать все мне?

Я кивнула.

– Прости меня, – я снова посмотрела на него. – Я все хочу понять, правильно ли я сделала, – вырвалось у меня переживание, хоть я и не собиралась перекладывать ответственность за принятые решения на других. Но за годы дружбы я так привыкла с ним советоваться, прислушиваться к его мнению. И вот, снова не сдержалась.

– Все ты сделала верно. Знаешь, – он задумался, – в один момент у нас как-то все сломалось, а мы все что-то тянули, на что-то надеялись. Вчера мне было больно, даже невыносимо, но потом пришло понимание, что так будет лучше. Но мне нужно время, чтобы пережить предательство. Под каким бы соусом не подавали его, предательство всегда им и останется.

– Как же все для нас изменилось за два дня. Невероятно. Мы словно другие люди.

– Это точно, – усмехнулся Саша, глядя мне в глаза. – Спасибо тебе за все, Ульяна.

Это было прощание. Завершилось что-то грандиозное в наших судьбах. Мне не хотелось терять такого друга, хотелось хотя бы изредка с ним общаться. Но не сейчас. Я верю, что когда-нибудь Саша сможет отделить меня от Веры, захочет спокойно со мной разговаривать, не вспоминая о прошлом.

– Будь счастлив, Саш, ты этого заслуживаешь. И помни, я всегда тебя поддержу, даже из Питера.

Да, я приняла решение. Вот так, мгновенно. Озвучив его, я поняла, что именно сейчас поступаю правильно.

– Все-таки Питер, решилась. Ты умничка, Ульяна, делай, как задумала. Мы еще увидимся.

Саша крепко обнял меня и поцеловал в макушку, как делал это раньше, а потом развернулся и пошел в сторону парковки. Я снова не сдержалась и заплакала. Вытерев слезы ладонями и, дождавшись, пока Саша скроется за машинами, пошла дальше по своему отработанному маршруту.

Начал накрапывать дождь, я раскрыла зонт и стала продумывать свои дальнейшие действия для переезда в Питер, где меня всегда ждет любимая бабушка. В Москве меня теперь никто и ничто не держит. На съемки я могу приезжать из Питера. Да и нужно взрослеть, а не надеяться и рассчитывать постоянно на помощь друзей. Пора нести самой ответственность за себя.

Я окончательно приняла решение о переезде, и мне стало действительно легко и свободно. Все, что с нами произошло, заставив переоценить, пересмотреть свои жизни, отношения – лучший жизненный опыт. И это наш шанс начать новую жизнь, и только от нас зависит, как мы этим шансом воспользуемся.

Я шла, глядя под ноги, чтобы не угодить в глубокую лужу, и мысленно составляла список того, что в первую очередь нужно будет взять с собой, а что можно будет забрать позже. И не забыть бабушку предупредить о своем приезде.

Выйдя из парка, я так и шла под раскрытым зонтом, задумавшись, и даже не заметила, что дождь закончился.

Только дойдя до дороги и остановившись, увидела, что дождя уже нет. Но не успела я сложить зонт и осмотреться, как передо мной остановилась машина. Тонированное стекло передней пассажирской двери опустилось.

– Ну, привет, красивая, – улыбнулся мне уже знакомый молодой человек с ямочками на щеках, – я же обещал встречу. Подвезти?

Я прищурилась от яркого солнца, выглянувшего из-за туч, и звонко рассмеялась.

Гульнара Василевская. ПОСМОТРИ НА МЕНЯ

Она водила пальчиком по его профилю, смотрящему в потолок, прижималась и шептала нежно: «Любимый! Какой ты красивый… И сильный…»

За ажурными занавесками, взлетающими до середины комнаты от свежего, холодящего ветра из распахнутой форточки, вовсю разворачивалось утро. Занавескам вторили сиреневые тени, скользящие по солнечным стенам. На березе за окном деловито гомонили воробьи.

Раздался резкий телефонный звонок.

Настя поднялась и взяла мобильный: «Хорошо… хорошо. Я приеду. Что привезти?»

Развернувшись к Никите, она увидела, что тот натянул брюки и сидит на кровати.

– Ты куда? Я думала, мы вместе проведем утро, позавтракаем, пойдем гулять…

– Я договорился с парнями, мы идем в паб смотреть матч.

– Но сейчас же только утро. До матча полно времени!

– Ты все равно попрешься к своей Кате нянчиться с ее детьми, – Никита уже надевал кроссовки у двери.

– Но мы с ней только вечером встречаемся, – у нее задрожал голос.

– Слушай, Насть, мне надо идти.

– Ты всегда делаешь свои дела и уходишь!

– А что мне с тобой еще делать? Сидеть рядом как болван? – Никита неожиданно стал раздраженным.

– Мы можем в кино сходить на утренний сеанс, – Настя с надеждой потянула его к себе.

– Пусти! С тобой скучно! С тобой – никак! – он зло вырвал из ее рук куртку и, крутанув замок, распахнул дверь и вышел за порог.

Клац! Она села на пол, привалившись к обшарпанной двери, и заплакала.

 
* * *
 

– Как вы тут без меня? – Настя распахнула двери и вошла с каталкой.

Мужская палата травматологического отделения радостно загудела. Кто мог усаживался на кровати, подставляя под спины подушку. Самый шустрый больной – он быстрее всех поправлялся – подхватил под локти костыли и, выпучивая глаза, смешно, на несгибающихся ногах, как циркуль, заковылял кругом под дружный хохот.

Настя улыбнулась. Она любила свою работу и была на своем месте. Сколько помнила себя, всегда хотела стать врачом. В детстве бесконечно бинтовала кукол, ставила им градусники и уколы, а в детском саду сразу бросалась поднимать упавшего. Жалела. Сейчас она сама нуждалась в помощи.

Разложив по тумбочкам лекарства, она подошла к лежачему больному и ласково сказала: «Немножко надо потерпеть, Андрей Иванович. Доктор говорит, что вы очень хорошо поправляетесь», – и, откинув одеяло, ловко сделала укол. Андрей Иванович коснулся ее руки: «Не грустите, Анастасия Сергеевна. Все наладится».

 
* * *
 

Настя закончила смену и перестала держаться. Ощущение безвозвратной утраты снова захватило ее всю, не оставив никакого просвета для свободного вдоха и счастливой легкости, так свойственной ей. Когда, в какой момент они перешагнули эту грань, когда стали возможны такие слова, когда возник этот вакуум между ними? Или он был всегда, а она, светящаяся, ошалевшая от свалившейся на нее любви, не видела, не чувствовала этой расщелины, разросшейся в пропасть? Ей так важно было быть всегда рядом, ощущать своего любимого, помогать ему.

Никита не звонил. Настю опять заколотило. Она переоделась в сестринской и причесывалась у зеркала, глядя на свое отражение. Больные глаза, из которых – достаточно нечаянного слова – хлынут слезы. Больной, скривившийся от запертых рыданий рот. Все больное – плечи, грудь, ноги. Душа.

Зазвонил телефон.

Схватила. Не Никита, Людка.

– Настюш, подмени, пожалуйста. Очень надо. Едем машину покупать. Мой без меня не справится. Должна буду! Подменишь?

– Подменю.

 
* * *
 

С сумками в руках вошла тетя Проня, шумно дыша после подъема по лестнице.

– О! А чего не Людка? Опять вместо нее?

Настя кивнула и хотела быстрее проскочить в дверь, но тетя Проня уже поставила сумки и в упор смотрела на нее.

– Устала. Зачем все время ее прикрываешь? Ты молодая, красивая, свою жизнь должна устраивать. У Людки вон муж есть. Ей есть к кому прислониться.

Настя молчала.

– Чего Никита? – начала было тетя Проня, но сразу умолкла, увидев ринувшийся наконец поток слез. – Ну, будет тебе. Не плачь! Возьми, скушай пирожок с капустой. Мой фирменный.

 
* * *
 

На третий день она позвонила ему сама. Он разговаривал с ней, будто ничего не произошло. Не было обидных слов, не было жестокого молчания. Когда она услышала в трубке его голос, у нее мгновенно радостно подпрыгнул внутри живота маленький веселый зверек, поселившийся в ней с тех пор, как она повстречала Никиту. Она не знала, что это за зверек, не дала ему имени, но он всегда прыжком сообщал ей о встрече с Никитой и грядущем счастье.

Они договорились увидеться на выходных.

 
* * *
 

Настя прижалась к Никите.

– Я же холодный, Настя. Дай разденусь. Простудишься, – он высвободился из ее рук, аккуратно снял и повесил куртку.

Настя запрыгала-закружилась, как школьница, подхватив руками подол красного платья, ненадеванного до этого вечера. А потом потащила Никиту к столу.

Она сидела с пустой тарелкой и то подкладывала ему еды, то просто смотрела на него и улыбалась.

– Чего сама не ешь, Настя?

– Не хочется! Лучше расскажи, как у тебя дела?

– Да все нормально.

Когда Никита поел, Настя поставила музыку. От дяди ей достался проигрыватель и ящик с пластинками. Она перевозила это богатство с одной съемной квартиры на другую. Ей очень нравилось Perfidia в исполнении оркестра Глена Миллера.

 
To you
My heart cries out Perfidia
For I find you, the love of my life
In somebody else’s arms55
  К тебе /Мое сердце кричит о вероломстве, / Потому что я нашел тебя, любовь всей моей жизни, / В чьих-то объятиях…


[Закрыть],
 

– вибрировал в ее теле глубокий низкий голос.

Можно было не понимать слов, но сама мелодия и этот хрипловатый тембр говорили яснее всего.

 
Your eyes
Are echoing «Perfidia»
Forgetful of our promise of love
You’re sharing another’s charms…66
  Твои глаза / Повторяют «Perfidia» / Забыв о нашем обещании любви / Ты делишься чарами с другим…


[Закрыть]
 

Настя изобрела свой способ танцевать с Никитой. Она едва своей макушкой доходила ему до плеч. Поэтому поставив пластинку, Настя увлекла Никиту за собой, легко вскочила на диван и, став повыше, положила ему руки на плечи. А потом они переминались с ноги на ногу под нежную мелодию, он, обхватив ее крепкую тонкую фигуру, иногда поднимая на руки и кружа по комнате, а она – положив ему голову на плечо.

Никита уснул сразу. Настя долго еще при свете уличного фонаря – она не любила плотных штор – всматривалась в его лицо, ища какие-то изменения, знаки, что у него есть другая девушка. Она пыталась понять, как вот так легко он может не видеть ее день, два, неделю. Как можно быть такими близкими, вдвоем кататься на велосипедах, вместе смеяться в кино, жарить картошку, а потом пропадать на дни. А она не может. Не может прожить без него ни дня. А он может! Почему?

Она подтянула свои замерзшие ноги к животу и подсунула их под Никиту. Он не проснулся, а она уснула не сразу.

 
* * *
 

В канун восьмого марта в больнице проводили собрание. Всем женщинам уже вручили тюльпаны. Закончив смену – Люда почему-то не подошла принять больных, Настя помчалась в актовый зал. На входе ее поймал лаборант Гришечкин, вручил тюльпаны и усадил в зал.

Настя огляделась и удивилась, увидела рядом Люду.

– Ты чего не в отделении?

– Ничего с ними не будет. Успею, – отмахнулась Люда. – Раз в году можно и опоздать.

Главврач сказал подобающие случаю слова и приступил к вручению грамот.

– За высокий профессионализм и добросовестное отношение награждается…

Женщины поднимались одна за другой, подходили к трибуне, главврач вручал, жал руку, вызывал следующую.

– …награждается Людмила Антоновна Бочарова, – услышала Настя, а Людка, уже поднявшись, протискивалась между ее коленками и передним рядом кресел.

Людка шла неспешно, держа высоко голову и обтянутую водолазкой грудь. Юбка тоже была пригнана по фигуре. И хоть ниже груди ничего выдающегося не было, почему-то все мужчины смотрели ей вслед. Может их гипнотизировало расслабленное движение ног, заводившее все, что было выше.

Настя усмехнулась своим мыслям. Немного волнуясь, говоря себе, что ничего не ждет, она все же, как ребенок, который верит, что взрослый сам догадается подготовить и вручить подарок, терпеливо ждала, когда вызовут ее.

Но на Бочаровой все закончилось. Были сказаны всякие хорошие слова, вручена путевка в туристическую поездку… И на этом главврач предложил всем разойтись – на смену или по домам.

«Почему Людка? За какие заслуги? Она что, хорошо работает? Или перерабатывает? Едва кончается ее смена, как она тут же прыгает в машину к своему мужу и отбывает!»

Настя вернулась в сестринскую, сунула тюльпаны в вазу, переоделась, встретилась со своим грустным лицом в зеркале и вышла.

«Никому я не нужна. Никите не нужна. На работе не замечают моих стараний. Просто не видят, и все. Это ведь так просто. Почему мне так не сложно быть внимательной и чуткой, а им сложно? – она шагала по улице, сразу озябнув на ветру. – Даже больные в конце концов забывают обо мне».

 
* * *
 

Настя задумчиво осматривала стол, поправляла приборы. Она была довольна собой – все салаты «здоровые», с оливковым маслом, как любит Никита. Из кухни донесся слегка горелый запах.

«Ой!» – она помчалась на кухню и, присев на корточки, стала вынимать курицу из духовки, но поторопилась и не проложила полотенце в несколько слоев, обожгла ладонь о противень.

Сунула под проточную воду. Ладонь раскраснелась, вздулись пузыри. Болело нещадно.

Зазвенел мобильный. Настя взяла телефон здоровой рукой:

– Да.

– Настя, я не смогу сегодня приехать к тебе.

– Как! У меня все готово, курица, салаты… Как тебе нравится!

– Мама заболела. Чего-то прихватило ее.

– А как же салаты… Праздник… Побудь с ней и приезжай. Пожалуйста.

– Я приеду завтра и все съем. Обещаю.

 
* * *
 

На следующий день с утра зазвонил телефон. И как она не сдерживала себя, все же рванулась к нему: «Алло!»

– Привет, Зайка! – Никита был бодр и свеж. – Чем занимаешься?

– Читаю, – обманула она. – Как мама?

– Да ничего. Обошлось. Знаешь, я тут подумал, а не сходить ли нам с тобой в театр. Выбирай!

– В Вахтангова премьера… – неуверенно начала она. – Повиси на трубке, я посмотрю афишу.

Она открыла ноутбук и продолжила:

– Сегодня хороший спектакль, но на него уже нет билетов. Но можно сходить на лишний…

– Сегодня я не могу, договорился другу помочь.

– Вечером?

– Ну да. А что такого? Вечером.

– Завтра есть билеты в Сатирикон…

– Завтра тоже не получится, – прервал он, не дослушав ее. – У меня тренировка допоздна.

– Хорошо. В среду ничего интересного нет… Можем пойти на Бутмана. Полно билетов!

– Терпеть не могу этот джаз!

Как будто на разгоревшиеся угли плеснули холодной воды.

– Как так можно со мной! Ты сам предложил пойти в театр и сам же отказался от моих предложений. Как можно то манить, то быть таким холодным. Я ведь живой человек! Не звони мне больше и не приходи!

Она дала отбой, бросила телефон и упала на кровать лицом вниз.

 
* * *
 

Вся энергия разом утекла от самой макушки вниз, и не осталось сил. Но в этой образовавшейся пустоте было и освобождение. Ведь давно стало невозможным жить в вечном ожидании звонка, встречи, теплого слова, которое выдавалось дозированно скупо и без всякой регулярности. Но и без надежды на любовь и душевную близость тоже было невозможно жить. Надо было что-то с собой делать. На следующий день Настя, пролежав полдня без движения, заставила себя встать. Она была выходная. Подумала про велосипед. Как давно она ездила на нем? Забыла.

Ехала по пустому утреннему парку и радовалась, что можно не прятать свое лицо, а горевать как горюется. Обнаженные деревья были трогательно по-весеннему прозрачны, а их ветви своими синими тенями тонко расчеркали асфальтовую дорожку.

Прямо под колеса выскочил маленький пес и залаял на Настю. От неожиданности она резко повернула руль вправо и не справилась на тонком льду – колеса заскользили, и она упала набок с велосипедом. Хозяйка оттащила пса. Настя все лежала. Подвернутая нога болела, а Настя радовалась, что теперь хотя бы душа ноет меньше.

– Девушка, что же вы лежите? Вставайте! Вы ушиблись? – хозяйка пса суетилась вокруг нее.

– Подождите, я ей помогу, – услышала Настя мужской голос.

Ее ногу, лежащую сверху, осторожно сняли с велосипеда, потом разжали руки от руля, подняли велосипед, а Настя все не открывала глаз. «Не хочу. Ничего не хочу», – думала она.

Она их открыла, когда кто-то, наклонившись над ней совсем близко, стал осторожно хлопать ее по щекам.

– Вам лучше? Вы можете встать? – она увидела внимательные глаза. – Обопритесь на меня. Сейчас дойдем до скамейки.

Молодой мужчина подхватил ее под руки, довел и усадил на скамейку, потом подкатил велосипед.

– Петр, – представился он.

 
* * *
 

Он был смешной, невысокий, коренастый, рыжий, даже оранжевый, со светло-голубыми веселыми глазами и морщинками-лапками вокруг них.