Текст книги "Поворот в никуда. 19 рассказов мастер-курса Анны Гутиевой"

Петр довел ее до дома – в травмопункт Настя решительно отказалась. «У меня просто ушиб, я работаю в травме и знаю». И действительно, ей скоро стало лучше. Петр приложил к лодыжке лед, сбегал в магазин за тортиком, вскипятил чай, наделал бутербродов под указания Насти, где что лежит.

Он расспрашивал ее о работе, что читает, что любит смотреть, рассказывал о себе. Оказывается, Петр работает учителем физкультуры в школе и подрабатывает иногда как промышленный альпинист – моет окна в высотках. В горы ходит с детства, ведь он родился в Киргизии. В девяностых пришлось уехать с родителями в Россию.

Они проговорили до самой ночи, пока Петр сам не спохватился и не откланялся, пообещав утром позвонить и узнать, как нога.

 
* * *
 

Нога зажила быстро, Настя даже не брала больничный. Петр звонил каждый день и забегал бы каждый день, чтобы увидеть ее, но боялся «переборщить». А так они встречались по Настиным выходным раз-два в неделю. Ходили в кино, гуляли.

Он все время смешил ее, рассказывая про своих учеников, а то изображая их, блестя своими голубыми глазами. В один из дней он признался, что они его называют Солнце-Точка-Рыжее.

– Солнце-Точка-Рыжее! – рассмеялась она. – Это же как масло масляное.

– Просто я в первый же наш урок, чтобы поразить их, стал крутить солнце на перекладине. Чтобы показать, чего можно добиться, регулярно занимаясь спортом.

Работа Настю отвлекала. Больные выздоравливали, сменяли друг друга. Выписался Андрей Иванович.

В один из вечеров Катя оставила Настю с детьми, а потом, когда вернулась домой – дети уже спали – они вдвоем засиделись за чаем.

– Какой-то он несерьезный, что ли, – задумчиво выпятила губу Катька, разглядывая фотографию Петра. – Никита-то, тот породистый, программист, а этот – пацан какой-то. И просто учитель.

 
* * *
 

Никита позвонил через два месяца. Впервые маленький зверек внутри Насти не подпрыгнул от радости, даже не шевельнулся. Умер? И хоть она каждый день ждала звонка, какого-нибудь внезапного появления-сюрприза, на какие раньше он был большой мастер, звонок все же застал ее врасплох.

– Привет, Настеныш! Как ты? Я соскучился.

Она молчала, боялась, что голос ее подведет, и она расплачется.

– Ну что ты молчишь? Да, я – идиот. Мало уделял тебе внимания.

На другом конце Москвы все молчали.

– Пойдем сегодня вместе на день рождения к Костику, а, – Никита заговорил совсем тихо.

– Ты за все время так и не познакомил меня со своими друзьями. И мамой, – наконец собралась с силами Настя. – А я все время ждала. Ждала тебя. Ждала, когда позвонишь, когда придешь. Месяцами. А сейчас у меня ничего не осталось для тебя.

Все-таки расплакалась.

 
* * *
 

Настя столкнулась с тетей Проней в магазине. Вместе покатали тележки, выбирая продукты и коротко переговариваясь о незначительном. На выходе после касс тетя Проня все же не удержалась:

– Никита назад не просится?

– Нет, – ответила Настя и прошла вперед.

– Ну и хорошо. Смотри, какой Петя хороший! Добрый, порядочный.

– Хороший…

– Конечно, хороший. Никита что-нибудь когда-нибудь для тебя делал?

– Раньше делал. Только не люблю я Петю, – совсем тихо ответила Настя.

Тетя Проня развернулась и решительно пошла на нее. Та даже отступила назад, столько было напора в этом движении.

– Ты же еще не знаешь Петра, а уже «не люблю». Да, – продолжала тетя Проня сама с собой, – избалованы вы нынче. А ты похорони мужа да посиди годами одна. Всегда одна – и в праздники, и в будни.

Выверенными движениями она стала выгружать покупки из тележки в сумки. Загрузив сумки, она, забыв про Настю, вышла из магазина и пошла к остановке, осторожно передвигая больные ноги.

 
* * *
 

Настя проверяет содержимое сумки: «Паспорт на месте, билет, деньги – на месте». Заглядывает в рюкзак – вроде все положила.

Подходит к зеркалу, всматривается и улыбается себе. Причесывается, глядит на часы. Петр уже должен быть. Подходит к окну. Не видать.

«И чего он ко мне прицепился?»

Раздался мобильный звонок. Настя подбежала к трубке:

– Катя? Привет.

– Привет, дорогая! Чего делаешь?

– Я сейчас уезжаю на поезде с Петей в Абхазию. Я же тебе говорила.

– Ах да! Я забыла, извини, забегалась. У меня проблема. Можешь помочь?

– Что случилось?

– Посиди, пожалуйста, с детьми. Мне Антонов сделал предложение, представляешь!

– Поздравляю. Но ты меня не слышишь. Я сегодня уезжаю.

– Настя! Я еду знакомиться с его родителями! Выручай! Ты еще съездишь в Абхазию, а я не могу упустить такой шанс.

– Катюша, ну я, правда, не могу. Ты же можешь на этот вечер отвести детей к своим.

– У меня с мамой терки, ты же знаешь. В последний раз она мне закатила из-за детей скандал. Невоспитанные они, видите ли! Воспитывала бы сама. А потом, Настенька, дети тебя обожают и слушаются.

– Я не могу. Я Пете обещала. А зачем нужно с детьми сидеть? Вы можете ехать с детьми.

– С ума сошла! Напугать сразу детьми. Нет, их надо подготовить, а то сразу – дети.

– Катя, я не могу, извини. До свидания, – Настя положила трубку и задумчиво подошла к окну.

Петр запаздывал к Насте. С утра завез бабушке продукты, купил газовую горелку для похода, заехал на рынок за цветами. Он решил, что каждый день будет устраивать для своей девушки маленький праздник. Своей девушки… Мысленно он давно уже называл Настю своею. Она была доброй и славной. С ней ему было легко. Настя умела так улыбаться, что ему становилось просто радостно жить.

Перепрыгивая через две ступеньки – не хотел ждать лифт – Петр подлетел к Настиной двери.

– Здравствуй, дорогой мой товарищ! К походу готова? – он вручил девушке охапку ирисов. – Надо же, не уберег – один надломился.

Настя улыбнулась:

– Они же завянут, зачем ты? Но я их возьму с собой в поезд, поставлю в бутылочку. Поедут с нами путешествовать.

Петр стащил ветровку, кинул на кресло и стал перекладывать Настин рюкзак:

– Тяжелое себе беру. Ботинки надо вниз, чтобы центр тяжести был на дне, а рюкзак не оттягивал тебе плечи.

Он энергично вынимал из своего рюкзака вещи, быстро заполонявшие комнату. Моток веревки, консервы, сухие супы. Вынырнула стеклянная банка с чем-то желтым. Плоскогубцы.

– Купил черешни в поезд, да пакет прохудился – все по рюкзаку рассыпалось да и подавилось немного. Ну ничего, сейчас все соберу.

Петр доставал черешенки, обдувал от крошек и складывал в миску.

– Ты чего, свой рюкзак никогда после похода не вытряхиваешь? – Настя вдруг погрустнела.

– Нет. А зачем? Он у меня как дом, который ношу с собой. Даже барсучий жир таскаю. Вдруг кто-нибудь простынет.

Они уже выходили из квартиры, как у Насти снова зазвонил мобильный.

– Настя! Я еду с детьми к тебе. Не могу их никому оставить! Только тебе. А у меня судьба решается. Я же Антонова полжизни люблю, – тараторила Катя, не давая вставить Насте и слова.

– Кто это? – спросил удивленно Петя, увидев, какими серьезными стали Настины глаза.

– Хорошо, – тихо ответила та в трубку и повернулась к Пете. – Петя, я не могу с тобой сейчас ехать. Давай я приеду чуть позже. Это Катя. У нее сейчас судьба решается. Мне нужно приглядеть за ее детьми.

– Настя, это сейчас очень важно для меня и, надеюсь, для тебя. У Кати, насколько я помню, есть родители, с которыми она может оставить детей, – Петя осунулся, а глаза стали совсем прозрачными.

Настя прошла обратно в квартиру:

– Петя, я не могу вот так вот бросить подругу.

Через час дети скакали по Настиной квартире. Катя мчалась с Антоновым в аэропорт, чтобы вылететь на море.

Петр сидел в вагоне и невидящими глазами смотрел в окно. За окном разворачивались леса, мелькали тонкие проселочные дороги, блестела серебром речушка, на подводе ехал мужик.

Настя подошла к окну и всматривалась в темноту.

 
* * *
 

– Станция Рязань – два, – проводница обходила вагон. – Выходящим приготовиться.

Петр подскочил, стащил рюкзак с третьей полки. Через пятнадцать минут фура мчала его в Москву.

– Ничего, брат, доедем до столицы-матушки, машину на базу и сразу к своей любушке. Сто лет ее не видел, – водитель курил в окно, блаженно улыбался, блестя металлическим зубом.

Лара Губко.
ОЧКАСТЫЙ МОНСТР
(отрывок из повести)

«Как во сне», – подумала Мила, любуясь листьями, кружащимися над пешеходным переходом. Игривый ветер поднимал опавшие листочки, закручивая их в небольшую воронку, наталкиваясь на спешащих по переходу людей. Увидев это кружащееся чудо, Мила застыла прямо на середине перехода, наблюдая за их причудливым перемещением. Огибая ее, проходили пешеходы, а она не решалась двинуться, чтобы не разрушить этот волшебный танец, ᴎ лишь восторженно за ним наблюдала.

Внутри нее – наверное, в душе – подумалось ей, в этот самый момент стало так легко и приятно, что ей на секунду показалось, что это не листья, а она сама кружится над землей. Мила чуть улыбнулась этой мысли ᴎ, боясь вспугнуть столь приятное ощущение, стояла не в силах пошевелиться.

Из оцепенения ее вывел звук клаксона. Она вздрогнула ᴎ заметила, что единственная стоит посреди дороги. На светофоре зажегся красный, ᴎ череда машин уже трогается с места. Ближайшая к ней белая «Рено» резко зарычала. Мила двинулась вперед, увидев за лобовым стеклом недовольное лицо полной блондинки ᴎ ее нервные жесты в сторону.

Перебежав, Мила заторопилась – ей было неловко за только что произошедший инцидент. Ее казалось, что на нее осуждающе смотрели все вокруг, ᴎ в голове закрутились обрывки мыслей: «Блин. Ну вот опять…»

Опустив голову, желая поглубже втянуть шею в поднятый воротник куртки, она пробиралась сквозь неплотную толпу на переходе. Почти убегая, она чувствовала, как краска заливает ей щеки, а она, не вынимая рук из карманов, быстро наморщивая нос, поправляла съезжавшие очки (видела бы ее в этот момент мама).

 
* * *
 

Милана чувствовала, что она всегда их разочаровывает. Особенно в последнее время.

Например, когда она приносит пятерки не по математике. Когда мама застает ее за рисованием, а не приготовлением уроков. Или когда Милана не может «связно ответить на вопрос, как тебя прокормят твои художества?»

С папой были тоже странные отношения. Милана продолжала его любить, несмотря на мамины слова. «Все это время у него была другая семья. Он не любит ни тебя, ни меня», – повторяла мама на ее вопрос, который дочь даже не решалась озвучить. После любых напоминаний о папе, который «стал предателем», мама закрывалась в своей комнате ᴎ долго не выходила. В редкие вечера, когда он все же приезжал, она куда-то демонстративно уходила. Впрочем, ᴎ в другие вечера мама домой рано не приходила.

А папа стал появляться редко, ᴎ чаще ненадолго. И все время извинялся, что у него мало времени. Поначалу это ее сильно обижало. Но спустя какое-то время она была даже этому рада – ей было ужасно неловко видеть, какими виноватыми глазами он смотрит на нее. После его визитов она, как и мама, стала запираться в своей комнате.

Но больше всего маму раздражало то, что любимой одеждой ее дочери были джинсы, а не платья, которые она ей покупала. Вот сейчас, когда Мила уже собиралась выходить из дома, мама ее отругала – «ходишь как бомж» – ᴎ, надорвав ворот, почти силой стянула с нее любимую футболку.

– Надень платье! – сказала мама не терпящим возражений тоном.

Но, глядя исподлобья, Милана молчала – она не спорила, но и переодеваться не стала.

 
* * *
 

Войдя в фойе художественной школы, она немного успокоилась ᴎ отдышалась.

Сдав в гардероб куртку, полминуты покрутилась у зеркал, лишь мельком взглянула на свой запыхавшийся вид, пригладила растрепавшуюся челку и поправила заколки на хвостиках. Она до сих пор смущалась своих непослушных волос, а поэтому хвостики для нее уже давно оставались самой удобной прической.

– Милочка, ну тебе уже шестнадцать лет. Можно же что-то посовременней носить? – говорила ей всякий раз мама, отправляя в парикмахерскую.

Но Мила, усевшись в глубокое парикмахерское кресло ᴎ стараясь не смотреть на свое отражение, лишь просила убрать длину и чуть-чуть подровнять челку.

Двинувшись в сторону большого зала, она подумала: «Хорошо, что возле зеркала никого не было». На ходу она едва заметно подтянула джинсы ᴎ оправила любимую белую блузку, которая ей была уже коротковата: «Лишь бы не платье!»

Сегодня было знаковое для школы мероприятие, на которое Милана хотела попасть. Каждую весну под своим крылом школа собирала выпускников. На выставке были представлены картины знаменитых учеников школы прошлых лет ᴎ наряду с ними отбирались работы нынешних. Было престижно ᴎ почетно стать как его лауреатом, так и участником.

Огромный двухэтажный зал с мраморной полукруглой лестницей ᴎ стеклянным потолком восхитил ее торжественным убранством ᴎ обилием света, ᴎ она замерла в нерешительности на пороге. Но, увидев огромное количество посетителей, тут же подумала: «Это даже хорошо. Значит, можно легко затеряться». И заметив работы художницы, которой она восхищалась, на дальней от входа стене, она уже через минуту быстро туда переместилась.

Мила встала позади небольшой группы из пяти человек – женщин ᴎ детей, рассматривая полюбившуюся ей картину. Это был графичный городской пейзаж – старинное здание ратуши, с башенкой ᴎ флюгером, в обрамлении полуголых деревьев. Милане нравилась эта лаконичная ᴎ эмоциональная композиция. В своих рисунках она старалась добиться такого же результата ᴎ всегда отчаянно расстраивалась, когда этого у нее не получалось.

Рисовать Милане нравилось всегда. Когда в детском саду их усаживали на неудобные низенькие столики ᴎ давали раскраски ᴎ карандаши, она до самозабвения, затаив дыхание ᴎ высунув кончик языка, покрывала все пространство листа, ᴎ от ее усердия часто ломались карандаши.

В начальной школе уроки рисования были самыми любимыми – ᴎ в особенности, когда учительница задавала свободную тему. Мила изображала дома ᴎ улицы, старательно прорисовывая детали, и карандашей уже не ломала. Дома, перед папой, демонстрируя свой альбом, она хвасталась оценками. Папа хвалил ᴎ целовал ее в затылок, рассматривая вместе с ней рисунки, ᴎ при любой возможности покупал ей новые краски, карандаши и альбомы для рисования.

В старших классах рисование отошло на второй план. Папа стал все реже ей покупать краски. А однажды после родительского собрания мама забрала ее рисовальные принадлежности, поставив условие: «Отдам, когда ты станешь носить пятерки по математике».

Милана стала ходить на математический факультатив, пытаясь исправить плохие оценки. А чуть позже ей нашли репетитора по математике, ᴎ мама очень этим гордилась, говоря: «Твоя твердая четверка по математике это моя заслуга».

 
* * *
 

Прохаживаясь вдоль картин, Мила вспомнила, как три месяца назад отец удивил ее, приведя в эту художественную школу. Когда он дома объявил маме, что его дочь будет рисовать, а мама ничего не возразила, она не могла поверить в свое счастье.

И вот она здесь. Милана улыбнулась этой мысли ᴎ, спохватившись, оглянулась – не заметил ли кто-нибудь ее «глупого вида».

И тут же смутилась больше, увидев смотревшего на нее с улыбкой высокого ᴎ худощавого мальчика, стоявшего у противоположной стены в компании старшеклассников.

Она резко скрестила руки под грудью, как бы удерживая себя под этим цепким взглядом, от которого внутри нее поднимается неприятное ᴎ едкое чувство.

Мальчик усмехнулся ᴎ перевел глаза на стоявших рядом с ним. Среди них Милана увидела свою одноклассницу – стройную девочку с длинными вьющимися волосами, в сером брючном костюме. Еще одну девочку ᴎ двух мальчиков, как ᴎ того, что на нее смотрел, она тоже узнала – ученики старшей группы. Она не раз их видела возле большой студии, в которой они занимались ᴎ куда она сама могла лишь заглядывать мельком.

Посреди зала буквой Г стояли два стола, за которыми сидели четверо преподавателей. Несмотря на то что вокруг них крутились посетители, они что-то негромко обсуждали, ни на кого не обращая внимания. Напротив же, все окружающие, перемещаясь по выставочному залу, постоянно бросали на них напряженные взгляды.

Мила догадалась, что это отборочная комиссия, которая обсуждает выставленные на конкурс работы, ᴎ предмет их разговора, конечно же, интересовал большинство сюда пришедших.

Уже знакомая ей компания посматривала на комиссию с большим интересом. Они что-то обсуждали ᴎ посмеивались, оглядывая окружающих. Она подумала, что кто-то из их числа в списке номинантов.

Мила постаралась отойти подальше, потому что не хотела привлекать к себе их внимания. И в то же время она почувствовала легкий укол совести – надо было с самого начала посмотреть работы конкурсантов, которые висели тут же на первом этаже.

Работ было немного, и Мила прошла вдоль стены, где они были развешаны. Ее внимание привлекли две картины, написанные в ее любимой графике, ᴎ она задержалась, чтобы их внимательно рассмотреть. На одной был изображен осенний городской пейзаж, а на другой – портрет женщины. Было в этих работах что-то знакомое ᴎ щемящее, отчего Миле подумалось, что художник, наверное, одинок. Сероватая дымка над умытым городом – сразу после дождя, когда на небе не успели развеяться тучи. У пожилой женщины – холодный взгляд ᴎ грустная улыбка, от которой у Милы вдруг предательски защекотало в носу, ᴎ она подошла к стене почти вплотную, пряча ото всех лицо.

В этот момент за ее спиной раздались шум ᴎ голоса, и она краем глаза увидела, что вокруг столов началось небольшое оживление.

Все это заметили ᴎ стали подтягиваться к конкурсной комиссии. Все с интересом посматривали на человека, проверяющего микрофон, ᴎ на сидящих преподавателей, которые выглядели смущенно ᴎ торжественно. Микрофон взял один участников комиссии ᴎ поприветствовал посетителей выставки, передал слово директору художественной школы.

Директор произнес короткую торжественную речь, поздравив учеников школы с «замечательным днем», ᴎ стал неспешно объявлять победителей.

Мила на словах, обращенных к ученикам школы, смущенно улыбнулась, стараясь унять сбившееся от волнения дыхание. «Это от того, что ᴎ я сама уже часть этого прекрасного места. Это хорошо, что я здесь учусь!» И она еще раз улыбнулась, удивляясь этой мысли, которая сама по себе ей вдруг показалась забавной.

Тем временем уже вовсю шло награждение конкурсантов. Каждое новое имя активно приветствовалось посетителями, а выходившие счастливчики получали грамоты, призы ᴎ восхищенные аплодисменты. На несколько минут стало очень шумно и весело.

Мила, оставаясь у работ конкурсантов ᴎ слыша фамилии победителей, поняла, какие получили премии, и стала их рассматривать.

«Наверное, сейчас начнут расходиться, ᴎ я спокойно все осмотрю…» – решила она, лавируя между запоздалыми зрителями.

В подтверждение ее догадки наплыв зрителей стал спадать. Она опять остановилась у понравившихся еще в начале осмотра картин ᴎ прочла имя художника: «Дмитрий Володский». Это имя не было названо среди победителей. «А жаль», – подумала Мила, тихонько вздохнув.

– Эй!

Она вздрогнула, услышав звонкий голос. «Вряд ли это меня», – подумала она, но от этой мысли ее ладони неприятно взмокли.

Позади нее раздался короткий девичий смех. Она обернулась ᴎ увидела все ту же компанию, которая смотрела в ее сторону, во главе с высоким мальчиком.

– Ты кто такая? – он окинул ее с ног до головы холодным взглядом.

Милана на ватных ногах пошла в сторону двери, но голос продолжал ее преследовать.

– Иди знакомиться… куда пошла? – прозвучало хлестко.

Это было выше ее сил – она ниже опустила голову ᴎ, обхватив себя за локти, быстрей зашагала под звуки раскатистого смеха, который уже, как камни, летел ей в спину.

Она чувствовала, каким пожаром запылали ее щеки, а в голове крутились мысли: «Не нужно было приходить. Можно ᴎ завтра… перед уроками было зайти».

– Да постой ты! – послышалось сзади, ᴎ, подбежав, он ее схватил за согнутый локоть ᴎ быстро развернул на девяносто градусов – лицом к себе и залу.

Милана замерла от неожиданности – это был он. Тот высокий мальчик. Он удерживал ее, ᴎ его широкое скуластое лицо было так близко, что она в одно мгновение рассмотрела его длинные ᴎ прямые волосы с пробором ᴎ большие темные глаза с длинными ᴎ загнутыми ресницами, приподнятый подбородок, оскал белых зубов ᴎ черный пушок, пробивающийся над тонкой ниточкой губ.

Не в силах пошевелиться, она смотрела только в его глаза. «Какой красивый…» – подумала она ᴎ уже не видела никого вокруг. В одно мгновенье весь остальной мир, для нее вдруг перестал быть, ᴎ поэтому она не расслышала его следующую фразу:

– Ты что, глухонемая?.. Ха… да ты дикая совсем. Тебя не учили отвечать на вопросы? – он улыбался, не сводя с нее тяжелого взгляда.

К ним быстро подошла прежняя компания, ᴎ, окружив их, они как бы скрыли их от остальных посетителей. Мальчики – один высокий с короткими светлыми волосами ᴎ смешливым взглядом ᴎ другой ниже ᴎ коренастей первого с хмурым выражением лица. Они оба стали с двух сторон от Милы. Девочки разместились за спиной у удерживающего ее высокого парня.

– Дима, пойдем, – сказала, поджимая губы, красивая сероглазая девочка в коротком белом платье, эффектно подчеркивающем ее миниатюрную фигурку.

– Пусть представится, – ответил он без улыбки.

Лишь несколько человек обратили внимание, что группа подростков оживилась. «Ну, похоже, они увидели кого-то знакомого…» – наверное, подумали они ᴎ продолжали наслаждаться искусством.

– Зачем она тебе? – продолжала сероглазая.

Позади них опять послышался треск микрофона. Все обернулись ᴎ увидели, что посередине зала – там, где стояли столы, опять началось оживление.

– Там конкурсантов зовут, – сказал коренастый, нетерпеливо оглядываясь.

– Пусть они ᴎ идут, – ответил ему зло высокий, – все… кто получил главную премию.

Окружающие опять потянулись на громкий звук, как будто там началось нечто интересное.

– Ну как хочешь, а мы… пошли, – нервно сказала девочка в белом ᴎ взяла под руку худую в брючном костюме, собираясь уходить.

Дима не торопясь разглядывал испуганную Милану. На его лице было то выражение, которое бывает у человека, увидевшего нечто странное, отталкивающее – ᴎ в то же время притягательное. Он то подходил ближе, то отступал на шаг. То морщил нос, как будто принюхиваясь, то прикрывал нижнюю часть лица рукой ᴎ кривил губы в искаженной улыбке.

– Смотри какая, – наконец усмехнулся он, – похоже она в шоке. Эй, – он сильнее сжал ее локоть ᴎ резко встряхнул, – ты… дура немая!

И в этот момент Милана очнулась как ото сна и увидела стоявших вокруг нее подростков. Она немигающим взором оглядела их лица ᴎ, робко оглянувшись, поискала глазами выход. «Что ему надо?.. Кто это?» – вертелось у нее в голове. Она хотела сказать, что тоже здесь учится, но была не в состоянии открыть рот.

– Эй ты… ты там еще дышишь? – усмехнувшись, Дима встряхнул ее еще раз.

Мила напряглась ᴎ, прижав к груди свободную руку, вдруг стала вырываться из его крепкого захвата. У нее ничего не получалось, ᴎ она тянула, теряя силы. «Зачем… зачем я сюда пришла?» – крутилось в ее голове.

– Куда? – тот лишь притягивал ее к себе, не уступая ни сантиметра.

Девочка в белом платье громко вздохнула ᴎ, закатив глаза, потянула подругу в середину зала.

– Ты как здесь очутилась? – говорил он со злой улыбкой, заглядывая ей в лицо. – Кто тебя пустил? Что тебе… здесь надо?

Милана стала отступать, пытаясь вывернуть руку. Ее большие очки постоянно съезжали, а она, стараясь прикрывать свободной рукой лицо, пыталась их постоянно поправить, но они все равно съезжали. От всего этого напряжения ее движения стали как будто механическими. В какой-то момент она уже перестала ощущать досаждавшую ей боль в локте. А самое ужасное – как ей казалось – рука ниже локтя как будто онемела.

Вокруг их группы как будто образовался какой-то вакуум – казалось, что они стоят в звуконепроницаемой капсуле. Все, что здесь происходило, снаружи, никаким образом, было никому не заметно. Все вокруг были чем-то так увлечены, что их просто не замечали. Или не хотели замечать.

– Слушай, Дим, – начал было коренастый, переминаясь с ноги на ногу, – может… пойдем?

– Сейчас. Только узнаем, – угрожающе произнес тот, цепко держа Милану, – что это за очкастый монстр? Небось художником мечтаешь стать? – ᴎ он резко потянул ее в сторону.

Милана шла медленно, упираясь, ᴎ в тот самый момент, когда они почти оказались на мраморной лестнице, закрывающей их от всего зала, она вдруг дернула в другую сторону, ᴎ пуговицы на ее блузке с треском оторвались.

Дима, не ожидав этого толчка, чуть замешкался ᴎ выпустил на мгновение ее локоть. Он молча, со своей неизменной улыбкой, смотрел в ее бледное, с дрожащими губами лицо, а она поспешно пыталась прикрыть расходящуюся на груди блузку.

– Ну что ж ты… такая-то? – он встряхивал свою тонкую кисть, как будто ему было больно от ее толчка.

Сопровождавшие до этого момента мальчики тихонько ушли, оставив их один на один.

Дима исподлобья ᴎ со злой улыбкой продолжал ее внимательно разглядывать, а Мила почувствовала, что от этого его взгляда ее колени мелко задрожали. Опустив голову, она сжала кисти рук и прижала к груди, пытаясь унять начинающуюся ᴎ в них дрожь. Она хотела заставить себя бежать, но ее тело как будто одеревенело. «Ты дура! Даже не можешь уйти», – крутилось в ее голове.

– Ну ладно, – послышалось над ее ухом.

Она чуть подняла глаза ᴎ увидела близко его красивое бледное лицо, ᴎ черные глаза, ᴎ длинные ресницы. Ей показалось, что она сейчас задохнется, потому что она силилась вздохнуть, но у нее не получалось сделать даже маленький вдох.

И тут из ее глаз брызнули слезы – ᴎ это был целый поток, который она попыталась остановить, схватив себя за пылающие щеки.

– Иди уже… – ᴎ он неуверенно протянул руку к ее лицу, как бы желая поправить ее съехавшие очки, ᴎ его слова потонули в раздавшемся откуда-то сзади или в параллельном мире шквале негромких хлопков.

Мила тихо вскрикнула ᴎ, резко глотнув воздуха, оттолкнула изо всех своих сил ᴎ эту тонкую руку, ᴎ это красивое лицо. Она почувствовала, как ее мокрая раскрытая ладонь неловко шлепнулась о его гладкую щеку, скользнула вниз, ᴎ она, оступившись, чуть не упала.

Дима от неожиданности дернул головой назад ᴎ в сторону ᴎ, поскользнувшись на натертом до блеска паркете, упал как подкошенный на спину. Он глухо охнул ᴎ на мгновение затих ᴎ замер.

Замерев от произошедшего, Мила стояла как вкопанная и, глядя расширенными от страха глазами на лежавшего на полу, прижимала к груди сжатые кулаки. Ее истерика прекратилась, не успев начаться, а ком в горле давил до тошноты. Ее язык пересох ᴎ пристал к нёбу. В ушах ᴎ висках застучало так, что ей показалось, что она оглохла от этого стука.

Прошла целая минута, прежде чем лежащий начал подниматься.

Из-за лестницы показались мальчик с девочкой, ᴎ они замерли, увидев поднимающегося с пола Диму.

– Кровь! Смотри… – вскрикнула девочка.

Только сейчас Милана заметила, что пол позади Димы был испачкан красным. В ее голове закрутилось: «Это кровь? Да… конечно же, кровь. А что же еще?»

Дима оглянулся ᴎ стал ощупывать свой затылок – его длинные волосы сзади были пропитаны кровью. Он с удивлением посмотрел на свою окровавленную руку, а потом на стоявшую в ужасе Милану. В его удивленных глазах промелькнуло что-то похожее на панику.

– По тебе… плачет колония для несовершеннолетних, – пробормотал он негромко срывающимся голосом, отползая в сторону.

На шум сразу набежали посетители выставки и молчаливым кольцом окружали Милану ᴎ Диму, внимательно их разглядывая.

 
* * *
 

Это был ее день рождения, три года назад. В тот день папа приехал домой пораньше с огромным тортом ᴎ бутылкой шампанского. В ожидании мамы отец с дочерью накрыли стол. Они смотрели по телевизору какой-то веселый фильм ᴎ громко смеялись, когда на пороге с большой и тяжелой сумкой в руках появилась усталая ᴎ раздраженная мама.

Все, что произошло потом, Мила не любила вспоминать. Она закрылась в своей комнате ᴎ сидела перед окном, зажимая руками уши, чтобы не слышать того, о чем говорили в соседней комнате. Мама выкрикивала обвинения, а отец старался говорить спокойно, ᴎ это продолжалось уже более часа.

За окном давно стемнело, но она боялась лечь в постель, прислушиваясь к неутихающему шуму за дверью. Потом она все же легла, укрывшись под одеялом с головой. Но крики за дверью продолжались.

А потом она уснула ᴎ увидела сон, в котором родители уже перестали ругаться. И она даже как будто слышит, как смеется мама. Как шутит папа, открывая шампанское. И как они зовут ее пить чай. Мила пытается встать, но у нее не получается.

Проснувшись, она стала прислушиваться к звукам за дверью. Тишина. И ее никто не зовет. И мама не смеется. И папа не шутит.

А потом до нее донесся громкий мамин плач ᴎ следом резкий окрик отца. Какой-то сильный шум, глухой удар в стену ее комнаты ᴎ раздирающий душу мамин вскрик.

Выскочив из комнаты Милана увидела сидящего на полу отца. Одной рукой он держался за голову, а второй пытался ухватиться за стену, чтобы встать, но он постоянно поскальзывался и падал, потому что на полу, под ним, было красно ᴎ очень мокро.