Текст книги "Поворот в никуда. 19 рассказов мастер-курса Анны Гутиевой"

 
* * *
 

– Нам нужно серьезно поговорить! – сказал отец.

– О чем? – спросил Саша, заранее предвкушая, что разговор будет не из приятных.

– Ты не должен встречаться с этой Лизой!

– Вот как?

– Где гарантия, что ее интересуешь ты, а не деньги нашей семьи? И потом, ты не знаешь, сколько «друзей» было у нее до тебя! Или захотел легких отношений? Признаться, разочарован. Я, кажется, делал все, чтобы воспитать тебя человеком, а не животным!

– Она не такая! И ты прекрасно знаешь, что я никогда не искал легких отношений!

– На что ты надеешься? Одно то, что она из неполной семьи…

– И что?

– Подумай хорошенько, какой женой, какой матерью она станет! Ты никогда не будешь с ней счастлив! – последнюю фразу он произнес с нажимом, чеканя каждое слово.

Саша молчал, понимая, что спорить с ним бесполезно. Отец не унимался:

– Это просто гормоны, понимаешь?

 
* * *
 

Он думал о том, что надо откровенно поговорить с Лизой. Расставить все точки над «и». В конце концов, отец в чем-то даже прав. Или серьезные отношения, или никаких. Я рискую? Да. Но если нет доверия – я должен это прекратить. А я не хочу.

– Я дам тебе одну книгу, – начал он. – Ее трудно понять и еще труднее принять то, что там написано.

– Я готова, – ответила Лиза. – Я хочу разобраться во всем раз и навсегда!

– Только не показывай ее никому! – попросил Саша. – И не обсуждай ни с кем! Будут вопросы – я сам на них отвечу!

 
* * *
 

Книга действительно оказалась странной. Несколько раз Лиза даже захлопывала ее с твердым намерением забыть этот абсурд и безумие, но довольно быстро вновь возвращалась к чтению. Дойдя до конца, она с нетерпением ждала встречи с Сашей, чтобы поделиться с ним целой бурей мыслей относительно прочитанного.

 
* * *
 

– Насчет посмертия вроде понятно, – начала она непростой разговор. – Это даже науке не противоречит. Есть ведь закон сохранения материи и энергии. Если представить, что существует душа, как некая форма либо материи, либо энергии, то вполне логично предположить, что она действительно может быть бессмертной. Но для чего, вот вопрос! Допустим, смысл жизни – попасть в рай. В твоей книге это место изображается как некий сад, где нет зла, болезней и смерти, где не надо работать, а можно лишь наслаждаться. Но там же от скуки умереть можно!

Саша улыбнулся в ответ:

– Сад – лишь один из образов рая! Понятно, что человек никогда не удовлетворится чувственными наслаждениями и ничегонеделаньем. Поэтому рай – это продолжение существования в вечном совершенствовании и развитии через приближение к Богу. По аналогии тех линий в математике, что бесконечно стремятся и приближаются, но никогда не пересекутся с осями координат!

– Звучит заманчиво, – согласилась Лиза. – Но ведь получается, что ради гипотетических будущих благ надо изменить свою жизнь прямо здесь и сейчас. Полностью! Отказаться от многого, пересмотреть свои принципы, свое восприятие мира.

– Ты подметила самую суть! – восхитился Саша.

– Но ведь уверовать в Творца Вселенной – означает признать, что общество, в котором мы живем, устроено совершенно неправильно и даже… служит злу!

– Логично, – заметил Саша.

– Но тогда выходит, что лишь единицы правы, а абсолютное большинство – нет. Этого в принципе не может быть!

– Почему?

– Просто потому, что так не бывает! Большинство не может ошибаться. Ведь это противоречит всем законам жизни общества, а может, и самого мироздания!

– Почему?

– Но ведь если следовать логике и допустить, что большинство неправо, то спасутся лишь единицы, а остальные пойдут в ад! И каково тогда будет тем спасенным? Разве смогут они наслаждаться вечным счастьем и обретением совершенства, зная, что большинство тех, кого они знали в земной жизни, осуждены на вечные муки?

– Во-первых, Бог – милосерден. Он с нами, и для Него важны даже наши намерения и стремления. Во-вторых, существующий в мире порядок вещей надо менять. Общество должно быть организовано так, чтобы способствовать, а не препятствовать спасению души!

– И как это изменить? Пролить реки крови? Устроить новую Войну?

– Подожди! Измениться должны сами люди. И здесь каждый должен начать с себя. Но и насчет войны ты в какой-то мере права. Каждый, кто принимает решение бороться за свою душу, вступает в жесточайшую борьбу с силами зла!

– А можно как-нибудь обойтись без этого?

– К сожалению, нет. Ты сама это поймешь!

Лиза заметила вдруг, что дрожит. Такого Сашу она еще не знала.

Он обнял ее и привлек к себе.

– Не бойся! Все будет хорошо!

– Что хорошо-то? – растерянно произнесла она.

И тогда Саша рассказал ей о том, что есть люди, которые хотят изменить мир, дав бой поработившим его силам зла, и он принадлежит к их числу.

Лиза судорожно вздохнула.

– То, что произошло в криотории… Это сделал ты?

Повисло молчание.

– Да, – прошептал, наконец, Саша.

– Прости, но я не могу быть рядом с тем, кто готов убивать!

 
* * *
 

Лиза неслась по улицам, не разбирая дороги. Пару раз она едва не сшибла с ног идущих навстречу людей, впрочем, большинство сами шарахались от нее, замечая искаженное болью и залитое слезами лицо.

Дома она закрылась в комнате и не выходила, пока обеспокоенная мама не пообещала выломать дверь. Лиза не могла никого видеть и даже не поехала в колледж. Она наотрез отказалась отмечать свой день рождения, разве что после долгих уговоров съела кусочек купленного мамой торта. Никто не поздравил ее с совершеннолетием и, тем более, не пришел к ней в гости.

«Ну и хорошо!» – уговаривала она себя, изо всех сил борясь с мыслями о Саше.

Через день она вышла из дома с твердой решимостью раз и навсегда покончить с этим мороком. Да, больно, но так надо. Поставить чип, жить как все, забыть то, что было, как страшный и одновременно чудесный сон.

Она дошла до районного центра Идентификационных Технологий. Подняться по ступеням, открыть дверь.

В просвет между облаками выглянуло солнце, напомнив о том, что в город все-таки пришла весна.

«Пройдусь еще немного, подышу воздухом, успокоюсь», – решила Лиза и направилась в сторону набережной.

Лера швырнула телефон на диван. В голове звенела фраза бывшей одноклассницы: «Я сама видела, как они целовались!»

«Как же я умудрилась так лохануться? – неистовствовала Лера. – Сама привела ее к нему! Но кто мог подумать, что он вообще ее заметит? Да она же мышь серая!»

Лера схватила телефон и нашла нужную фотографию.

«Глаза у нее, конечно, выразительные. И ресницы ничего, даже без косметики. Фигура тоже. Но таких ведь полно! Почему именно она? Что я сделала не так?»

Злые слезы выступили у нее на глазах. Ее трясло от унижения и обиды.

– Я этого так не оставлю!

Лера зашагала по квартире, потрясая сжатыми кулаками и пиная неудачно подвернувшиеся вещи. В голове метались проклятия и мысли о мести.

– Чтоб ты сдохла!

Она буквально задыхалась от ярости.

«Несчастный случай ей, что ли, устроить…»

Лера задумалась было, как можно такое провернуть, но тут же отбросила эту идею. Слишком опасно. Лиза – никто, а вот Сашкина семья…

И тут ее осенило.

Зачем рисковать самой, если можно сделать по-умному? Расправиться с врагом чужими руками? Просто заявить на нее, и все! Взять хоть то видео, это же явно тянет на экстремизм! А реферат по истории? А украденная из архива книга? Ей самой нечего бояться – все давно продано, и никто ничего не докажет, а у этой сентиментальной дуры ее сразу найдут. А может, и что-нибудь еще.

Она слабая и трусливая – вон как испугалась и из-за книжки, и из-за реферата! Значит, свалит все на Сашку. Расскажет и то, что было, и то, чего не было. И тогда их отношениям – крышка! Он такого не простит!

«А если у него тоже возникнут проблемы? Да такие, что и его отец не решит баблом и связями? – задумалась вдруг Лера. – Ну и пусть! Пусть лучше никому не достанется, чем ей!»

 
* * *
 

Лиза стояла на набережной и смотрела в темную воду. Ей вспомнилась вдруг прочитанная когда-то давно история про утопившуюся девушку. Есть вещи, которые хуже смерти. Ей хотелось верить в официальную версию о том, что в прошлом люди массово страдали психическими расстройствами, но не получалось. Ложь, кругом одна ложь. И страх.

Что будет, когда пройдут две недели, отведенные для установки чипа? Она не сможет ничего купить. Ее не пропустят ни в метро, ни в автобус, ни в здание колледжа. И даже БОД без чипа не получишь.

Мама, конечно, расстроится до ужаса. Но ведь не выгонит. Кроме меня у нее никого нет. И подработки нелегальные тоже можно найти.

Вот только… Позволит ли это Система?

Еще совсем недавно Лиза была искренне уверена, что живет в самом лучшем в мире правовом и гуманном государстве, которое заботится о каждом гражданине. И ей было трудно поверить Саше. Пока не случилась та история с рефератом.

Что ж, надо идти. Да и небо совсем заволокло тучами. Похоже, собирается дождь.

Перед зданием центра Идентификационных Технологий Лиза опять замедлила шаг.

«Еще немного пройдусь, – подумала она. – Это ведь уже навсегда».

Лиза опять зашагала к набережной. Ее не остановили даже упавшие с неба первые капли дождя.

 
* * *
 

Лера открыла тяжелую дверь Управления Федеральной Службы Расследований. Получив у дежурного на входе пластиковую карту-пропуск, она процокала тонкими каблучками по длинному коридору и постучала в нужный кабинет.

Женщина в форме за письменным столом забрала у нее пропуск и отметила ее у себя в журнале. Она внимательно выслушала рассказ Леры, но вместо того, чтобы поблагодарить за гражданскую сознательность и попрощаться, велела подождать в коридоре.

 
* * *
 

Дождь закапал еще сильнее, но Лизе было все равно. Смерть… Страх… Ложь… Любовь… При чем тут любовь? Истинная любовь изгоняет страх! Это было в той книге, что дал ей Саша. Если бы еще поверить в то, что там написано. Если Бог действительно есть, зачем Ему мы? Какое Ему дело до того, поставлю я чип или нет?

В той книге сказано про печать на правую руку, без которой ничего не купить. Глупость какая. Но зачем тогда они сделали именно так, как там написано? Говорят, что это для удобства и безопасности. Ты не потеряешь ни деньги, ни удостоверение личности, их не смогут украсть. Если попадешь в беду, тебя легко найдут. Но почему тогда чипы не ставят детям, им хватает телефона? Саша говорил, им нужно наше осознанное добровольное согласие.

Саша… Он борется со злом. Но разве в той книге было хоть что-нибудь про то, что надо убивать?

 
* * *
 

Лера совершенно извелась в томительном ожидании непонятно чего. Наконец, ее терпение лопнуло, и она направилась к выходу. Однако дежурный наотрез отказался выпустить ее без пропуска. Раздосадованная до крайности, она вернулась в опостылевший коридор и опять села на обшарпанную банкетку.

«Бюрократы чертовы», – мысленно возмущалась она.

 
* * *
 

«Что происходит с теми, кто совершает преступления? – задумалась вдруг Лиза. – Об этом почти не говорят, но все знают, что опасных преступников, всяких террористов – лишают жизни, естественно, гуманно и безболезненно, и кремируют. Они недостойны бессмертия. Если там узнают, что сделал Саша…»

Понимание пришло как удар молнии. То, что он ей рассказал, означает, что он, по сути, вручил ей свою жизнь.

«Так выглядит любовь? Он сделал это, зная, что его могут убить!

Почему я должна была прятать ту книгу? Что в ней такого? А что такого в том, что я честно написала реферат, искренне желая разобраться, как все было на самом деле? Кто дал им право решать за меня?

А те, кто привел мир к Войне? Кто дал им такое право? Никто из них так и не ответил за свои решения. За их ошибки расплатились другие. Своими жизнями».

 
* * *
 

В одном из кабинетов этажом ниже того, где сидела Лера, говорили о ней:

– Такими легко управлять! Она поможет выйти на тех, кто несет угрозу…

Лера уже дошла до точки кипения.

«Черт, черт, черт! Какого хрена я сюда приперлась?»

 
* * *
 

Лиза не отрывала взгляда от медленно текущей внизу воды.

«Я не согласна! – мысленно произнесла она. – Я не даю им права решать за меня! Я выхожу из этой лживой игры!»

Она протянула руку над ограждением набережной и разжала ладонь. Коротко булькнув, телефон скрылся в темной глубине.

 
* * *
 

Дверь кабинета наконец-то открылась, и Лера вздохнула с облегчением. Она вошла и села на стул для посетителей. Следом за ней зашли еще двое.

– Вы арестованы! – услышала она.

 
* * *
 

Саши не было дома, но Лиза знала, где его можно найти. Она побежала по улице, не обращая внимания на дождь, переходящий в самый настоящий ливень.

– Прости, что я сюда… У меня день рождения был, позавчера. А сегодня я должна ставить чип! Но не пошла. Вот… – выдавив из себя все это, Лиза опустила взгляд на свои заляпанные грязью кроссовки.

Внезапно холод и страх исчезли. Остались только сильные руки, обнимающие ее продрогшие плечи и теплые губы на мокром от дождя и слез лице.

 
* * *
 

– Вместо меня поедет другой человек! – решительно произнес Саша.

– Ты что творишь? – возмутился отец. – Ты в розыске, понимаешь! Ты же на улицу не сможешь теперь выйти! Даже если не попадешь на камеру, тебя запросто сдаст какой-нибудь благонамеренный прохожий!

– Ну давай я волосы покрашу!

– Ты дурак? То, что ты делаешь – это грех самоубийства!

– Хорошо, я уеду, а как же она? Ведь она из-за меня…

– Да ничего ей не сделают! Ну, поставят этот чип, так ведь она изначально и не против была. Зачем ты вообще с ней связался? Я же говорил, что ничего хорошего из этого не выйдет!

– Выйдет! Уже вышло! Она – спасена!

– Кем ты себя возомнил? Не обольщайся! То, что в нее закладывали всю жизнь до встречи с тобой, еще себя проявит. И пересилит все то, что ты пытался до нее донести!

– Я сказал – не поеду, и точка!

 
* * *
 

Они сидели, крепко обнявшись, ощущая себя единственной теплой и пульсирующей жизнью клеточкой среди холодного мертвого города, в котором им не было места.

– Я все решил! Раз в несколько месяцев за границу выезжает автомобиль, который не проверяют как положено. И в нем есть тайник, куда может поместиться человек. Там, конечно, не так, как у нас. Уровень жизни ниже, нет БОД… Но ты же понимаешь, что он – нисколько не безусловный. Зато большинство людей там – христиане, хоть и другой конфессии. Да и наши там есть. Тебе помогут, не бойся!

– А как же ты?

 
* * *
 

Грузовой микроавтобус остановился на окраине чужого города.

– Приехали, выходи! – услышала Лиза.

Солнечный свет больно ударил в глаза. Почти ослепленная, она спрыгнула на обочину и наверняка бы упала, если бы водитель не удержал ее за руку. Он протянул ей ее рюкзак и сказал:

– Пойдешь вон туда! Справа будет автовокзал. Купишь билет, куда тебе надо. В общем, счастливого пути!

Лиза шагала вдоль дороги. Мысль о том, что Саша остался там, терзала болью. Да и ее саму вряд ли ожидают спокойствие и безопасность. Но она знала, что будет жить. Потому что в мире действительно существует то, что сильнее смерти.

Арина Ивка.
ЕСТЬ ЛИ ВРАЧ НА БОРТУ?

Инга еле сдерживала раздражение. Мало того, что с дочерью расстались плохо. В очередной ссоре наговорили друг другу…

Погода жуткая. Снег неожиданно повалил стеной. А таксист высадил метров за двести от входа в терминал. По снежной каше эти метры нелегко дались даже с маленьким пустым чемоданчиком. А что ей домой везти? Это сюда она прется нагруженная как мул. Чтобы кровиночку подкормить да подарочками порадовать.

Для полного счастья еще и рейс задержали.

Инга помнила, что в одном из закутков аэропорта есть удобные полулежачие сиденья. Можно ноги вытянуть, и спине комфортнее.

Но не с ее везением. Все было занято. Причем не только пассажирами, но и какими-то баулами, куртками. Есть ведь наглецы! Займут места барахлом. Им так удобно, а на других плевать!

Сделав почетный круг, Инга, наконец, нашла где присесть. Здесь людей было поменьше, потому что неудобно. Информационных табло не видно. Ну ничего, услышит, когда посадку объявят.

«И куда все тащатся? Не летний сезон, не праздники, не каникулы. Как там у классика? Охота к перемене мест?»

Положила под занывшую спину куртку. Достала книгу. Начиталась недавно полезных советов на тему, что делать, чтобы мозг не старел. А кому стареть хочется? Никому! Хоть снаружи, хоть изнутри.

Поэтому старалась ежедневно нахаживать пресловутые десять тысяч шагов, не обращая внимания на нытье коленей. Три раза в неделю таскалась на утомительные занятия в фитнес-центр. Там Инге нравились только две вещи: молоденький красавчик-инструктор Паша (уж очень он был похож на Игорька, первую школьную любовь) и фитнес-бар с умопомрачительным какао, заявленным в меню как диетическое. Ага, как же! Настоящий «Золотой ярлык» из детства: густое, тягучее и ароматное.

А из полезного для мозга Инга взяла за правило ежедневно прочитывать пять страниц на английском. Муж Слава (по паспорту Ласло) работал переводчиком, знал несколько европейских языков. Родом он был из маленького венгерского городка Шоймар, рядом с Будапештом. Пока родители мужа были живы, Инга со Славой, а позже и с Аленкой, ездили к ним в гости.

Книг на иностранных языках дома было много. Рассказы Конан Дойля и Марк Твена зашли довольно легко. А вот с «Превращением» Кафки Инга сражалась уже третий месяц. Запихивала в себя по полстранички, прям давилась, но сдаться не позволял дефект отличницы.

Рядом нарисовалась девица с детской коляской.

«Вот только этого не хватало! – Инга напряглась. – Шла бы лучше в комнату матери и ребенка! Сейчас дите здесь орать начнет».

И хотя дите мирно спало, а мамашка уткнулась в смартфон, Инга не могла расслабиться. По закону жанра «если в первом акте пьесы на стене висит ружье, то в последнем акте оно непременно должно выстрелить». Если рядом ребенок, он обязательно будет орать.

Инга тупо смотрела в открытую книгу.

– Help yourself, please!

Девушка протягивала коробочку с печеньем.

Инга растерялась. Помотала головой.

– Thank you!

И сразу стало как-то неуютно от этой доброжелательности незнакомки.

Инга достала из сумочки несколько конфет. Она всегда брала в самолет карамельки. Сейчас не дают «Взлетные», как во времена ее молодости.

– Please! Пожалуйста!

– Ой! «Лимончики»! Обожаю! Спасибо большое! – обрадовалась девушка. – Я думала вы иностранка. Вы такая элегантная! И книга на английском.

Инга хотела в ответ тоже сказать что-то хорошее. Мамочки любят, когда восхищаются их детьми. Но не успела.

У девушки зазвонил мобильник.

– Идем!

Улыбнулась приветливо, махнула Инге.

– Всего доброго. Легкого пути!

– И вам!

Настроение немного улучшилось. Но ненадолго.

Освободившееся место тут же заняли два подростка. Громких, бесцеремонных. В нелепой одежде. У длинного рыжего брючки в обтяжку, из которых выглядывали тощие голые ноги в ярких красных кроссовках. И объемная, размера на два больше, чем надо, куртка с каким-то иероглифом сзади. Паучок-косиножка!

Второй – невысокий блондинчик с нежным детским румянцем на пухлых щечках – в широченных джинсах, подметающих пол аэропорта. На черной толстовке улыбающийся череп и надпись KILLA. Колобок-киллер!

Мальчишки увлеченно разглядывали что-то на экране планшета и громко ржали. Не смеялись, не хохотали! А именно ржали. Совершено не обращая внимания на окружающих. Инга достала наушники, но любимый Шопен был почти бессилен против молодецкого гогота.

Замечание делать не хотелось. Не ей воспитывать чужих оболтусов, и потом… сейчас никто ни с кем не считается. Даже с родными и близкими.

Наконец объявили посадку. Измученные пассажиры толкались, торопясь пройти в самолет.

Инга закинула чемоданчик на багажную полку, вновь радуясь его легкости. Спина ныла все сильнее.

Рядом с Ингой расположилась молодая парочка, сопровождаемая плотным облаком парфюма. Девушка свернулась клубочком у окна. А худой, но широкоплечий ее спутник уткнулся в планшет.

«Где-то в дьюти-фри рыдают опустевшие пробники», – раздраженно поморщилась Инга. Но, увидев, как через проход на среднее сиденье плюхнулся полный небритый мужчина, весь помятый и растрепанный, подумала: «Неряха какой-то. Мои ароматные соседи еще терпимый вариант».

Подошедшая женщина с тонкими капризными губами, обозначенными яркой багровой помадой, скорее приказала толстяку, чем попросила:

– Разрешите!

Небритый поспешно вскочил.

– Мить, ты мне подушечку и тапки достань, – следующий приказ дама адресовала спутнику.

«Симпатичный, – отметила про себя Инга, взглянув на высокого мужчину с аккуратной стрижкой на темных, чуть тронутых сединой волосах. – На артиста Басилашвили похож».

Мужчина послушно зашуршал пакетами.

«Похоже, подкаблучник», – тут же разочаровалась Инга.

«Басилашвили» взгромоздил один чемодан на полку и кое-как втиснул пакеты. Для второго чемодана места не хватало.

Подошел бортпроводник.

– Присаживайтесь, пожалуйста.

Слегка навыкате серо-голубые глаза, то ли испуганные, то ли удивленные, на физиономии стюарда забавно сочетались с вымученной, натужной улыбкой.

«Смотрит как зять на любимую тещу, когда та без предупреждения в гости является», – мысленно усмехнулась Инга.

– Найдите место для моего чемодана. Здесь все занято, – строго сказал мужчина.

«А „пожалуйста“ где? – подумала Инга. – Наглость и бескультурье наше все».

– Вы можете разместить багаж под креслом впереди. К сожалению, самолет полный и мест на багажных полках больше нет.

– Вы издеваетесь?! Лететь пять часов! Я даже ноги не смогу хоть немного вытянуть!

– Ручная кладь располагается на багажных полках или под сиденьем впереди стоя́щих кресел. К сожалению…

– Старшего зови, если не хочешь выполнять свои обязанности! – зло прервал эти объяснения мужчина.

– Хорошо, я скажу старшему бортпроводнику. Он подойдет к вам.

Стюард ушел. А взвинченный пассажир начал открывать все багажные полки. Наконец добился желаемого. Впихнул чемодан. С треском захлопнул крышку отсека.

Небритый толстяк робко предложил:

– Вы может хотите сесть рядом? Я могу поменяться.

– Если бы я хотел сидеть рядом, я бы так и приобрел билеты. Но жена предпочитает у окна, а я люблю с краю, – резко осадил он соседа и обратился к жене.

– Мил, мои наушники у тебя?

И еще минут десять парочка громко обсуждала через затихшего толстяка хамство стюарда и сетовали, что в такое неурочное время самолет битком и что все, пользуясь лояльностью авиакомпании, тащат в салон так много ручной клади.

«Но у самих-то два чемодана и две объемных сумки! И места эти умники забронировали у окна и с края. Надеялись, что среднее никто не захочет брать».

Вылет задерживали. Капитан по громкой связи сообщил:

– Уважаемые пассажиры, из-за снегопада взлетную полосу чистят и обрабатывают после каждого самолета. Мы в очереди пятнадцатые, и сколько прождем, точно сказать нельзя. Просим вас оставаться на местах и набраться терпения.

Дама с мелкой пергидрольной завивкой а-ля 70-е, сидевшая впереди, дребезжащим противным голосом громко завозмущалась:

– В аэропорту держали не пойми сколько! В салоне опять сидим! Не зря говорят: «Где начинается авиация, там кончается порядок!»

«При чем тут авиация?» – подумала Инга.

Ее мысль будто подслушал рядом сидящий парень.

– А при чем здесь авиация, мадам? За погоду другое ведомство отвечает.

– Какая я тебе мадам? Нахал! Сейчас нигде порядка нету! Ни в каком ведомстве. Наглость и некомпетентность везде!

На слове «некомпетентность» дама немного споткнулась. Парень заулыбался. Перепалка его явно забавляла.

– Пардон. Ну так вы, мадемуазель, и навели бы порядок в небесном ведомстве!

– Молодежь! – дама постаралась вложить максимум презрения в это слово. – Только хамить можете старшим и бред в своих интернетах писать!

– Тетка, хорош орать! – вдруг раздался хрипатый голос. – На метлу садись и лети тучи разгонять!

Салон грохнул.

Инга тоже не смогла сдержать улыбку, представив ворчливую даму на метле, но подумала: «А ведь в чем-то женщина и права».

Через сорок минут душного ожидания все же взлетели.

Пассажиры погрузились в дрему. Чемоданный скандалист даже похрапывал. И жена его у окна тоже спала. Толстяк между ними долго елозил и вздыхал, но наконец затих. Рядом посапывал парень под какой-то боевик на планшете.

Инге в дороге подремать редко удавалось. Она и дома-то, в комфортных условиях, последнее время плохо спала. В голову лезли переживания за дочь. Как-то у той все сложно было. И с работой, и с личными отношениями. И ведь не прислушивается к разумным материнским советам. Пока еще Инга может помочь и материально, и физически. Но годы с ускорением летят в бездну и тащат за собой силы и здоровье. А случись что серьезное? Кто Аленку поддержит? Стас этот, что ли? В загс он не торопится.

Мужа Славы уже пять лет нет рядом. Инфаркт. А ведь крепкий такой был. Никогда на сердце не жаловался.

И финансово. Все дорожает. «Золотой запас», который они всю жизнь по крохам собирали, заметно подтаял.

Инга отказалась от многого. Да и что ей особо надо! Не то чтобы опустилась до мелочной экономии. Нет. Но тормозить себя чаще стала, когда хотелось чего-нибудь, как в прошлой жизни. Обновки давно не покупала. Хотя шопинг любила, как и раньше. Пройтись по магазинам. Выбрать, примерить. Покрутиться перед зеркалом. И… не взять. А настроение улучшается, и деньги не потрачены. «Могу купить. Но ведь есть у меня похожее. Нечего гардероб захламлять».

И к продуктам отношение пересмотрела. «Проще надо питаться. Для здоровья полезнее».

Вот и к дочери летать стала самыми неудобными рейсами – ночными. Зато подешевле. Хоть какая-то экономия.

Инга достала книгу и неожиданно увлеклась. Осилила семь страниц.

Пассажиров покормили, и после оживления салон вновь затих. Инга запустила на смартфоне игру с разноцветными шариками. Медитировала. Кажется, даже задремала. Издалека доносилось: турбулентность, ремни безопасности, на местах…

А потом вдруг резко ворвалось тревожное: «Уважаемые пассажиры! Если среди вас есть врач, просьба пройти в первый отсек. Срочно требуется медицинская помощь!»

Мимо, прихрамывая, прошла пожилая женщина, за ней спешил совсем молодой парнишка.

Сообщение повторилось.

– Мить, врача зовут. Пойдешь?

Яркогубая дамочка, перегнувшись через соседа, теребила похрапывающего мужа.

Тот мгновенно открыл глаза.

– Куда?

– В первый отсек.

Мужчина упруго, легко поднялся и двинулся по проходу.

Неожиданно для себя, Инга тоже встала.

«Похоже что-то серьезное. Лишние руки не помешают».

Среднее медицинское образование Инга получила еще в советское время. Когда недобрала нужных баллов в институт, от мечты отказываться не захотела. Окончила медучилище и работала в кардиологии, где и познакомилась с будущим мужем. К ним в отделение однажды привезли английского туриста с инфарктом. Сопровождающим переводчиком был Слава.

Инга планировала повторный штурм неприступного вуза, но после рождения дочери медицине изменила. На бухгалтера выучилась. Мама и муж сообща подтолкнули к этому выбору: спокойнее, и зарплата побольше.

Но навыки медицинские всю жизнь пригождались. Рука у Инги была легкая. Уколы ставила виртуозно. И в вену попадала любую с первого раза. Да и другое: перевязки, компрессы, банки-горчичники… Играючи словно.

Вокруг худенькой маленькой старушки, съежившейся в кресле, суетливо галдели и явно мешали друг другу бортпроводницы и пассажиры, откликнувшиеся на призыв о помощи. Лицо старушки сильно покраснело, она таращилась испуганно и хрипло сипела.

– Росоул… росоул…

– Иностранка, что ли? Что она говорит? Переводите! – строго требовала у стюардесс пожилая женщина, – Я заслуженный врач! Помочь могу, но английский не очень хорошо знаю!

– Она не понимает английский, – виновато оправдывалась молоденькая бортпроводница. – И французский не понимает! И немецкий!

– Рассол, что ли, просит? – предположил лохматый парень.

– Давление надо померить!

– Мы пытались. Но она отмахивается и руку вырывает! – чуть не плакала стюардесса.

– Росоул… Мегфуладок… – прошептала старушка.

– Рассол и хот-дог, кажется, хочет. Голодная может? – продолжал угадывать лохмач.

Но Инге этого второго слова уже хватило, чтобы понять: женщина из Венгрии. Присела рядом с бабулей. Начала спокойно и приветливо говорить фразы, которые легко и просто всплывали откуда-то из глубин памяти.

– Сердце и давление! У меня так бывает. Нитроглицерин надо! – заявила женщина-врач.

– Может съела или выпила чего? Аллергия? Вон какая красная и задыхается! – возразил парень. – На отек Квинке похоже!

– Отставить! – осадил этот гвалт громкий уверенный голос. Все сразу замолчали и замерли.

Инга осторожно взяла женщину за сухонькую руку, а врач Митя моментально наложил манжету тонометра.

– Вы можете спросить, есть ли у нее с собой какие-то лекарства?

Инга кивнула, и вскоре врач рассматривал блистеры, коробочки и пузырьки в веселенькой цветастой косметичке пассажирки. Выбрал нужное. Инга попросила бабулю принять лекарство и продолжила успокаивающую беседу.

– Скажите женщине, что надо подышать кислородом.

Инга объясняла, а заслуженная врач устроила своеобразную пантомиму и активно изображала что-то среднее между воздушными поцелуями и сценой удушения Дездемоны.

Бабуля хоть и косилась на это с подозрением, но кивала и послушно позволила приладить маску. И вскоре спокойно задремала. Ее цепкая хватка на Ингином запястье ослабла. Врач опять смерил пассажирке давление. Спросил с интересом:

– Вы на каком языке общались?

– На венгерском.

– Ого!

– Муж был из Венгрии. Кое-что помню.

– Дмитрий, – представился собеседник.

– Инга, – ответила она.

– А ваше имя-отчество? – Дмитрий обратился к пожилой женщине. – Вы просто асс пантомимы! С детками работали?

– Почти полвека. Марья Сергеевна, – кивнула пожилая женщина. – Заслуженный педиатр.

– А я интерн хирургического отделения. Петр, – смущаясь, представился лохматый паренек, почувствовав, что все посмотрели на него, – Николаевич.

– Там это… – вдруг вклинился в беседу встревоженный стюард. – Мужчина свалился на пассажирку, кажется, руку сломал. А у пассажирки какой-то странный приступ.

– Откуда свалился? – ахнула педиатр.

– Марья Сергеевна, останьтесь здесь, пожалуйста, – обратился к ней Дмитрий. – Понаблюдайте за женщиной. Если что, зовите. Остальные за мной!

Тон у него был такой, что Инге захотелось вытянуться по стойке смирно и взять под козырек.

Крупный бритоголовый бородач тоненько поскуливал, прижимая к груди левую руку. С соседнего ряда ему вторила утробным подвыванием недавняя пергидрольная скандалистка.

– Осмотрите мужчину, – распорядился Дмитрий, а сам наклонился к женщине.

Судя по нарастающей отечности и наливающейся гематоме, у мужчины действительно был перелом.

Инга сообщила об этом Дмитрию.

– Обезболивающие есть в таблетках и ампулах. Укол лучше?

Дмитрий спросил бородача:

– Аллергии нет?

– Нет, – выдавил тот.

– Колите, Инга. И идите ко мне. Петр Николаевич, с повязкой справитесь?

Интерн кивнул и радостно сообщил: