Текст книги "Чужой земли мы не хотим ни пяди! Мог ли Сталин предотвратить Вторую мировую войну?"

3. Декларация, предлагаемая Англией Советскому Союзу, подкрепляет создающуюся общую систему гарантий против агрессии, представляемых Англией и Францией Румынии, Польше, Греции и даже Турции, морально подкрепляет слабейшие страны и может оказать содействие желательной для нас ориентации еще колеблющихся государств, как Болгария и Югославия, а также косвенно облегчить урегулирование болгаро-румынских разногласий.

4. Фактически английские предложения обеспечивают советскую защиту Румынии и Польши, обходя в то же время стеснительное для этих государств формальное соглашение с СССР и при том, не возлагая на него прямых обязательств помощи им обоим. В устном ответе англичанам следовало бы указать на оба отмеченных порока их предложения. Однако можно было бы и согласиться на него при следующих условиях:

1. Вместо обязательств автоматически и немедленно выступать на помощь Англии и Франции по первому их требованию следует заявить, что для такого выступления нужно признание его необходимости всеми тремя заинтересованными правительствами.

2. В декларации нужно указать, что соглашение о формах и условиях советской помощи Франции и Англии будет выработано немедленно.

3. Нужно заявить англичанам, что в упомянутом выше соглашении все три правительства должны принять обязательства, предусмотренные советским предложением от 17 апреля.

4. Англичане и французы должны добиваться изменения польско-румынского договора в части, указанной в советском предложении.

5. Необходимо настаивать на том, что, согласно заявлению Бонне, переданному Сурицу 29 апреля, сохраняет свою силу предложение Бонне о распространении обязательств франко-советского пакта о взаимопомощи и на те случаи, если СССР или Франция окажутся в состоянии войны с Германией при военной помощи Румынии или Польше³⁶⁵365
  АВП РФ, ф. 059, оп. 1, п. 296, д. 2046, л. 122–125.


[Закрыть].

Замечания Потемкина были вполне здравыми и отвечающими главной задаче – договориться с союзниками и тем самым предотвратить новую мировую войну. А для этой высокой и благородной цели можно и поумерить свою гордыню и попытаться найти компромисс. Тем более, что это, по мнению Потемкина, в любом случае повысило бы международный авторитет Советского Союза. Кроме того, это ослабило бы позиции Германии на Балканах и, возможно, вынудило бы англичан и французов оказать давление на Польшу и Румынию с тем, чтобы они внесли изменения – если и не по сути, то хотя бы по форме в столь ненавистный Советскому Союзу польско-румынский договор 1921 года.

В тот же день Потемкин с разрешения Молотова посетил в Варшаве Бека, который очень настаивал на встрече. В ходе беседы путем тщательного и подробного анализа соотношения сил в Европе и возможности Англии и Франции оказать эффективную помощь Польше, Потемкин вынудил Бека прямо признать, что без действенной поддержки Советского Союза Польша будет не в состоянии отстоять свой суверенитет и территориальную целостность. Резюмируя в конце беседы содержание разговора, Потемкин снова отчетливо сформулировал это заявление Бека, и тот его подтвердил. Со своей стороны Потемкин подчеркнул, что СССР пришел бы на помощь Польше, если бы она того пожелала³⁶⁶366
  АВП РФ, ф. 059, оп. 1, п. 296, д. 2046, л. 126.


[Закрыть].

А Польша помощи не желала. Польские руководители не были столь наивны, чтобы думать, что смогут самостоятельно противостоять германской агрессии, в неизбежности и близости которой уже никто не сомневался. Загнанный в угол Бек вынужден был признать, что без помощи Советского Союза даже при активном содействии Англии и Франции, Польша обречена, хотя бы потому, что Германия охватывала ее с трех сторон, что создавало почти непреодолимые трудности в обороне. Польша от помощи как таковой не отказывалась, но ставила вопросы о формах советской помощи. А Советский Союз, хотя прямо об этом и не говорилось, по умолчанию не предлагал иного варианта, кроме как пропуск Красной Армии через польскую территорию, что неизбежно привело бы к войне с Германией, причем, скорее всего, именно польская территория стала бы основным театром военных действий. Понимая, что так Польша все равно утратит свой суверенитет и будет оккупирована, но, в лучшем случае, может окончательно испортить отношение с Германией, в худшем же – подвергнется большим разрушениям, а гражданское население – жертвам, поляки всячески противились участию в любом блоке, в котором будет представлен СССР.

10 мая Чемберлен заявил в парламенте, что Галифакс заверил Советское правительство в том, что Англия не намерена вовлекать Советский Союз в войну без английской и французской поддержки. Если у Правительства СССР еще имеются какие-либо сомнения на этот счет, то Галифакс без труда их устранит. Но далее в заявлении сказано: «В соответствии с этим Галифакс пригласил Майского сообщить более точные основания, на которых покоятся сомнения Советского правительства, если они еще существуют, и посол на это охотно согласился». На самом деле ничего этого не было: Галифакс не просил Майского сообщить «более точных оснований», и полпред не обещал этого сделать. Данная фраза, однако, помещена явно неспроста. Майский сказал Галифаксу, что ее приходится рассматривать, как косвенное приглашение поговорить с английским правительством по существу вопроса. Это предположение подтверждается следующим фактом: за полчаса до выступления Чемберлена Майскому позвонил заведующий Средне-Европейским департаментом форин офиса Уильям Стрэнг, предупредил о предстоящем выступлении премьер-министра, и, особо подчеркнув, сказал: «Галифакс просил меня передать Вам, что если в связи с заявлением премьер-министра Вы захотите его повидать и с ним побеседовать, то он целиком к Вашим услугам»³⁶⁷367
  АВП РФ, ф. 059, оп. 1, п. 300, д. 2076, л. 189–190.


[Закрыть]. Очень скоро Стрэнг отправится в Москву в помощь послу Сидсу качестве спецпредставителя английского правительства на трехсторонних англо-франко-советских переговорах по заключению договора против Германии и Италии. И это несмотря на то, что Стрэнг слыл сторонником продолжения мюнхенской политики умиротворения агрессоров.

11 мая Майский сообщал в Москву, что сделанные им накануне предположения подтвердились. Во-первых, вся сегодняшняя утренняя печать единодушно толкует заявление Чемберлена как обращенное к Кремлю прямое приглашение в развернутой форме изложить свои возражения против английского предложения. «Манчестер Гардиан» и «Таймс» даже доходят до того, что сообщают, будто бы вчера, сразу же после заявления Чемберлена в палате, состоялся долгий разговор по этому поводу Галифакса с полпредом.

Когда Майский, сегодня заехал к Галифаксу в связи с вопросом отсрочки заседания Совета Лиги Наций, тот сразу спросил полпреда, есть ли у него поручения от Советского правительства что-либо передать министру в целях разъяснения тех «недоразумений», которых вчера касался Чемберлен. Так как у Майского никаких поручений не было, Галифакс вновь повторил то, что уже говорил 9 мая. На этот раз, однако, Галифакс внес одно важное изменение в то, что говорил два дня назад. Тогда он приглашал Советское правительство дать свою формулировку по вопросу полной взаимности, ограничивая это только двумя моментами: во-первых, угрозой независимости лимитрофным странам, и, во-вторых, их готовностью сопротивляться.

Сейчас Галифакс прибавил еще третье ограничение: в советской контрформуле речь может идти только о Польше и Румынии, но не о странах Прибалтики, которые, будто бы, не хотят никаких гарантий. Это изменение позиции Галифакса является, видимо, результатом вчерашнего заседания кабинета министров. Майский реагировал на рассуждение министра в духе сегодняшней передовицы «Известий». Галифакс просил Майского передать в Москву, что он хотел бы поскорее расчистить дорогу для достижения соглашения с Советским Союзом и с этой целью желал полностью рассеять существующие взаимные подозрения и недоразумения. В частности, он особенно хотел знать, что в Кремле имеют в виду конкретно, когда говорят об отсутствии взаимности в английской формуле. Каковы те гипотетические случаи, когда, по представлению Советского правительства, СССР мог бы оказаться вовлеченным в войну из-за восточноевропейских стран, не получая поддержки Англии и Франции. Из этих слов Майский заключил, что Галифакса больше всего интересует вопрос, хочет ли Советское правительство распространения англо-французской гарантии также на прибалтийские государства. Министр выражал надежду, что эти его «недоумения» будут рассеяны в самые ближайшие дни до Женевы³⁶⁸368
  АВП РФ, ф. 059, оп. 1, п. 300, д. 2076, л. 192–193.


[Закрыть].

Лондон, таким образом, недвусмысленно давал понять, что он готов на сотрудничество с Кремлем в противодействии агрессии только в том случае, если бы Германия совершила агрессию против Польши и Румынии, и подчеркивал, что Советский Союз должен будет вступить в войну лишь после того, как в войну вступит Англия, и, вероятно, Франция. Это, впрочем, не означало, что СССР должен обязательно сложа руки дожидаться помощи со стороны Англии и Франции тогда, когда на него нападет Германия, как самостоятельно, так и вместе с другими странами.

Непременным условием выдвигалось оказание Польшей и Румынией сопротивления агрессору и обращение с их стороны за помощью. Логика английской позиции достаточно очевидна и заключается в том, что страны, подвергшиеся агрессии, должны были сами решить, что для них предпочтительнее – сдаться на милость агрессора, но понести при этом минимальный ущерб, или вступить в войну. Эта война, во-первых, не гарантирует сохранения независимости, во-вторых, неизбежно приведет к большим жертвам среди населения и разрушениям экономики, в-третьих, все равно закончится оккупацией – советской или германской, что в тот момент особой разницы не имело. Кремль, напротив, декларировал обуздание агрессора любой ценой, пусть даже этой ценой будет война. Вполне возможно, что именно это подсказало Джорджу Оруэллу его знаменитый девиз: «Мир – это война». Однако война-то, в данном случае должна была разразиться не на советской, а на чужой территории. Чем подобная позиция – перенести военные действия подальше от собственных границ, – отличается от позиции Англии, за которую советская пропаганда 70 лет критикует англичан: столкнуть СССР и Германию, а самим остаться в стороне от большой войны и как мудрая обезьяна, ожидать, когда мимо проплывет труп врага? Поэтому Англия не торопилась заключать англо-франко-советский договор о взаимопомощи против агрессии, согласно которому она была бы обязана оказывать Советскому Союзу помощь в случае нападения на него самого. Москва, в свою очередь, считала, что подобная постановка вопроса, в случае агрессии Германии против прибалтийских стран и решения Советского правительства оказать им помощь, позволила бы Англии остаться в стороне от конфликта и на помощь нашей стране не прийти. И, кроме того, если бы Румыния и Польша согласились пропустить германские войска через свою территорию к нашим границам, или, тем более, договорились с Германией о совместных действиях против Советского Союза, то и в этих случаях СССР должен был бы воевать с Германией один на один. Хотя англичане буквально вопили, опровергая эти впечатления, и на самом разном уроне давая заверения, что, во-первых Советский Союз без помощи не оставят, и, во-вторых, что СССР обязан вступить в войну не ранее того, как в войну вступят сами англичане и, вероятно, французы.

11 мая Молотов принял польского посла по его просьбе. Гжибовский извинился за то, что в беседе 8 мая, высказывая свое, в общем, положительное отношение к предложениям Советского правительства, он неточно изложил позицию правительства Польши, и прочитал по записке инструкции, полученные им из Варшавы.

Во-первых, правительство Польши заявило, что инициатива правительства Франции в переговорах о предоставления Польше гарантий безопасности, не соответствует точке зрения польского правительства, которое такого рода переговоры считает возможным вести только само, а французам таких переговоров оно не поручало. Во-вторых, Польша не считает возможным заключение пакта о взаимопомощи с Советским Союзом ввиду практической невозможности оказания помощи Советскому Союзу со стороны Польши, а между тем Польша исходит из того принципа, что пакт о взаимопомощи возможно заключать только на условиях взаимности.

Молотов спросил об отношении Польши к договору между Советским Союзом, Англией и Францией. Посол сказал, что Варшава не может выступать ни за, ни против заключения тройственного пакта о взаимной помощи, поскольку считает это делом самих этих государств. Он уклонился от ответа на уточняющий вопрос, заинтересована ли Польша в таком договоре. На вопрос, заинтересована ли Польша в гарантиях европейским соседям Советского Союза, Гжибовский ответил, что такие гарантии не должны относиться к Польше. Однако он уточнил, что в будущем позиция польского правительства может измениться.

Нарком сделал вывод, что Польша не хочет в данный момент связывать себя каким-либо соглашением с СССР или согласием на его участие в гарантировании Польши, но не исключает этого на будущее³⁶⁹369
  АВП РФ, ф. 06, оп. la, п. 26, д. 18, л. 110.


[Закрыть].

В основе такого негативного отношения к советским предложениям лежали давняя неприязнь, вытекающая из всей истории польско-русских отношений, а также значительные разногласия по вопросу территорий, которые Польша захватила в ходе войны 1920 года, вероломно продвинувшись восточнее «линии Керзона», определявшей западные границы РСФСР.

Но главным было то, что заключение любого трехстороннего договора о военной помощи против Германии неизбежно выдвигало на первый план вопрос: как Советский Союз, не имея общей границы с Германией, сможет оказать военную помощь Франции, если последняя подвергнется агрессии со стороны Германии? Для поляков этот вопрос имел первостепенное значение, поскольку Кремль уже выдвигал требования предоставить коридоры для прохода Красной Армии через польскую территорию с целью оказания военной помощи Чехословакии в сентябре 1938 года, хотя прямо с этим вопросом Москва к польскому правительству не обращалась. Вопрос, по мнению Кремля, должны были решать французы, у которых был договор о взаимопомощи с Советским Союзом. Или чехи, у которых был аналогичный договор и с Францией, и с СССР.

Поляки не знали, кого им больше бояться – немцев или русских. Польское правительство полагало, что требование коридоров – это лишь повод для того, чтобы зайти на территорию Польши и остаться там надолго, даже если войны не будет. Боевое ядро дивизии, армии, фронта, как известно, без тылового обеспечения существовать не может: и снаряды, и еду нужно куда-то привезти и где-то разгрузить, причем желательно, поближе к театру военных действий. Возить все необходимое для жизни и боя за сотни и тысячи километров, и воевать «с колес» – значит заранее обречь военную операцию на провал. Чтобы провала избежать, существует тыл вооруженных сил. Для размещения тыловых подразделений и использования местной материально-технической базы, фронту определялся тыловой район, глубина которого в Красной Армии доходила до 500 км. Для обеспечения успешного ведения боевых действий фронтовые склады должны были размещаться вблизи железнодорожных станций³⁷⁰370
  Тыл Советских Вооруженных Сил в Великой Отечественной войне. Военное издательство МО СССР, М., 1977, С. 48.


[Закрыть].

Такой подход к организации тыла, много раз подтверждавший свою правильность в ходе Великой Отечественной войны, при нахождении на территории другого государства означал не только занятие больших территорий войсками, но и взятие под контроль всех путей сообщения страны, железнодорожных станций, морских и речных портов, а также каналов связи. Я уже не говорю о том, что активное использование авиации требовало бы использования советскими военно-воздушными силами существующих и строительства на территории Польши новых аэродромов – неэффективно летать с советской территории в Германию, до которой 500 километров, то есть, «холостой прогон» самолета составлял бы 1000 километров. Для бомбардировщика это означало бы снижение полезной бомбовой нагрузки, а истребителям не хватило бы радиуса действия без промежуточной заправки.

Таким образом, нахождение иностранных войск на территории иностранного государства, пусть и с декларируемыми дружественными целями, по сути дела, означало оккупацию, и поляки искренне не понимали, чем оккупация территории их родины армией одной социалистической страны отличается от оккупации армией другой социалистической страны.

Оккупация сама по себе не сулила безоблачной жизни, и поляки отчетливо понимали, что для них складывается достаточно парадоксальная ситуация: за мир в Европе им придется заплатить очень дорого, и что пока нет никакой системы коллективной безопасности, войны еще можно избежать. Если же договор с Советским Союзом, Францией и Англией, направленный исключительно против Германии, вопреки желанию Польши будет подписан, это обязательно приведет к войне, причем, именно на польской территории: Красная Армия либо придет в Польшу без приглашения, либо Польша будет вынуждена, выполняя условия договора, пропустить Красную Армию к границам с Германией, что обязательно вызовет военные столкновения. Слишком уж воинственные идеи выдвигали лидеры Советского Союза и Германии, да и все предыдущие события мало сомнений оставляли в том, что Сталин и Гитлер упустят столь удобный случай, чтобы либо оккупировать Польшу, либо подраться на ее земле, и раз и навсегда определить, кто в Европе хозяин. Других путей развития событий ни польское правительство, ни польский народ не видели, и оба эти пути ничего хорошего Польше не сулили.

11 мая «Известия» опубликовали большую передовую статью «К международному положению». (На нее ссылался Майский в беседе с Галифаксом. – Л.П.). Хотя авторство редакция скрыла, стиль статьи оставляет мало сомнений в том, кто создал этот шедевр мысли: излюбленные обороты сталинской речи трудно не узнать.

В начале статьи автор, во-первых, говорил о речи Гитлера в Рейхстаге 28 апреля и, во-вторых, о состоявшемся 7 мая в Милане заключении военно-политического союза между Италией и Германией. Политические деятели западных держав указывают, что эти события не внесли никаких изменений в положение в Европе, что, конечно же, является ложью, поскольку такое указание сделано с целью обмана общественного мнения. На самом деле эти два события развернули к худшему всю политическую обстановку.

Благодаря выступлению Гитлера в Рейхстаге исчезли два серьезнейших документа, регулировавшие отношения между Англией и Германией, с одной стороны, и между Германией и Польшей, с другой стороны. Конечно же, нельзя утверждать, что внезапное уничтожение двух важнейших договоров не внесло никаких изменений в международное положение!

По мнению автора статьи, оформление военно-политического германо-итальянского союза нанесло еще один удар по положению в Европе. До заключения этого договора Германия и Италия представляли две «параллельные» политики, которые, несмотря на законы геометрии, часто сходились около единой оси, но могут и не сходиться. У руководителей некоторых государств существовали даже надежды и прямые расчеты изолировать Германию от Италии. Теперь эти надежды и расчеты рухнули.

Теперь Европа будет иметь дело с единой общей военной германо-итальянской политикой, направленной своим острием, как говорят сами авторы договора, против Англии и Франции. Разве можно, удивлялся автор статьи, говорить о том, что это важное событие не внесло никаких изменений в положение в Европе! В Советском Союзе не раз утверждали, что антикоминтерновский пакт, объединяющий Германию, Италию и Японию, это маска, скрывающая блок агрессивных государств против Франции и Англии. Теперь всем ясно, что превращение антикоминтерновского пакта Германии и Италии в военно-политический союз этих государств против Англии и Франции является несомненным фактом.

Нет сомнений в том, что после оккупации Чехословакии и Албании аннулирование Германией двух договоров и заключение ею военно-политического союза с Италией являются наиболее серьезными событиями, в корне ухудшившими положение в Европе. Все эти обстоятельства создали почву для активизации поисков путей и средств, необходимых для создания демократическими государствами единого фронта борьбы против агрессии. На этой же почве возникли мирные переговоры между Англией и Францией, с одной стороны, и Советским Союзом, с другой стороны, об организации эффективного фронта против агрессии.

Зарубежные политики и пресса распускают клеветнические слухи о позиции Советского правительства в этих переговорах, приписывая ему требование прямого военного союза с Англией и Францией и чуть ли не немедленного перехода к военным действиям против агрессоров. Эта нелепица не имеет ничего общего с позицией Советского правительства, которое считало и продолжает считать, что если Англия и Франция действительно хотят создать барьер против агрессии в Европе, то этого можно достичь лишь одним путем: создав единый фронт взаимопомощи, прежде всего между четырьмя главными державами в Европе – Англией, Францией, СССР и Польшей, или, по крайней мере, между Англией, Францией и СССР с тем, чтобы эти три державы, связанные между собой на принципах взаимности пактом взаимопомощи, гарантировали другие государства Европы, находящиеся под угрозой агрессии.

Однако эта ясная, в корне оборонительная и миролюбивая позиция Советского правительства, основанная к тому же на принципе взаимности и равных обязанностей, не была по достоинству оценена в Лондоне и Париже. Как известно, 8 мая Англия с согласия Франции внесла контрпредложения, в которых обходится вопрос о пакте взаимопомощи между Францией, Англией и Советским Союзом и предусматривается, что Советский Союз должен оказать немедленную помощь Англии и Франции в случае вовлечения их в военные действия при исполнении ими принятых на себя обязательств по обеспечению безопасности Польши и Румынии. При этом Англия умалчивает о помощи, которую, естественно должен был бы получить Советский Союз, исходя из принципа взаимности от Франции и Англии, если бы он оказался вовлеченным в военные действия при исполнении взятых на себя обязательств по гарантированию тех или иных государств Восточной Европы.

При такой комбинации Советский Союз попадает в неравное положение, хотя обязательства будут у него такие же, как у Франции и Англии. Не говоря уже о том, что интереснейший вопрос о фактическом отпоре агрессии и о сроке начала такого отпора при этой комбинации предоставляется на разрешение одной лишь Англии или Франции, хотя тяжесть отпора должна лечь главным образом на плечи Советского Союза в силу его географического положения. (В силу географического положения как раз Советский Союз был отделен от вероятного агрессора территорией Польши и лимитрофами, в то время как Франция имела и с Германией, и с Италией достаточно протяженную границу. – Л.П.).

Возражения, что-де, защищая Польшу и Румынию, Англия и Франция тем самым защищают советскую западную границу, автор с негодованием отверг. Во-первых, западная граница Советского Союза не ограничивается Польшей и Румынией (т. е., автор намекает, что в число гарантируемых стран необходимо включать Латвию, Литву, Эстонию и, возможно, Финляндию. – Л.П.). Во-вторых, – и это главное, – защищая Польшу и Румынию, Англия и Франция защищают самих себя, а не западную границу Советского Союза, поскольку у них имеется пакт о взаимопомощи с Польшей, обязанной в свою очередь защищать Англию и Францию от агрессии. Румыния, связанная союзным договором с Польшей, должна будет следовать за ней, т. е. фактически играть роль косвенного союзника Англии и Франции.

Совсем иначе обстоит дело с Советским Союзом. Не имея договора о взаимопомощи ни с Англией и Францией, ни с Польшей, Советский Союз обязывается оказать помощь всем этим трем государствам, не получая от них взамен никакой помощи, причем в случае агрессии, направленной прямо против самого Советского Союза, последний вынужден обходиться только лишь своими собственными силами. Получается опять же неравное положение для Советского Союза³⁷¹371
  «Известия», 11 мая 1939 г.


[Закрыть].

Сам того не замечая, автор статьи загнал себя в тупик. В английских предложениях от 8 апреля указывалось, что Советский Союз обязался бы, в случае вовлечения Англии и Франции в военные действия во исполнение принятых ими обязательств, оказать немедленно содействие, если оно будет желательным, причем род и условия, в которых представлялось бы это содействие, служили бы предметом соглашения. То есть, помощь Советского Союза, во-первых, должна быть для участников конфликта желательна и они должны ее попросить, и, во-вторых, формы и объемы помощи должны определяться специальным соглашением, на отсутствие которого сетует автор. Кроме того, Чемберлен и Галифакс заявляли, что Советский Союз вступает войну лишь после того, как в нее вступит Англия. Кремль, таким образом, лишался инициативы и не мог по своему усмотрению вмешиваться в конфликт, в то время как Сталин боролся именно за инициативу. На этом пути встала Польша, всеми силами противившаяся получению советской помощи. Вполне возможно, что поляки опасались, что в случае заключения договора с Советским Союзом, тот мог спровоцировать конфликт между Германией и Польшей чтобы «прийти на выручку». Можно также предположить, что даже при наличии договора об оказании помощи между Польшей и Советским Союзом, если бы в этом договоре у Советского Союза отсутствовало право самостоятельно выбирать момент для начала оказания помощи, Польша могла тянуть до последнего, не обращаясь за помощью. Вот этого Сталин опасался больше всего.

Автор статьи запамятовал, что совсем недавно Молотов сказал о том, что Советский Союз сам позаботится о безопасности собственных границ, и в обеспечении этой безопасности ни в чьей помощи не нуждается. Да и кто в тот момент мог реально угрожать безопасности Советского Союза? Вопрос прямой агрессии против СССР всерьез никем не рассматривался: в то время собранные вместе все армии Европы не могли сравниться с мощью Красной Армии, а глубина территории, дороги и климат дополняли картину.

В английских предложениях говорится, что обязательства о помощи со стороны Советского Союза возникают лишь тогда, когда Англия и Франция будут вовлечены в военные действия «во исполнение принятых ими обязательств» перед Польшей и Румынией. То есть, если бы на Англию или Францию напали, скажем, Бельгия или Испания, или, Англия и Франция по собственной инициативе стали вести войну с любыми другими странами, исключая, разумеется, Польшу и Румынию, Советский Союз был бы не обязан оказывать им помощь. Точно так же, как и Англия с Францией не должны были оказывать помощь Советскому Союзу, напади на него, скажем, Монголия или Китай. Будущие союзники даже обрадовались, что Кремль не требует от них помощи в случае своего участия в военных действиях на Дальнем Востоке. Так что принцип взаимности в английских предложениях соблюден. Но в Кремле эту «взаимность» понимали по-своему.

Обращает на себя внимание еще один аспект. Защищаясь от агрессии, Советский Союз защищал бы собственную территорию, собственный народ. Но почему в таком случае он хотел получить английскую и французскую помощь «на принципах взаимности»? Если же речь шла о помощи со стороны Англии и Франции в тот момент, когда СССР стал бы выполнять, если бы они возникли, свои обязательства перед Польшей и Румынией, то Франция и Англия, имеющие обязательства перед этими странами, уже и так бы оказывали им помощь, вступив в войну. То есть, Кремль пытался выторговать себе какие-то особые привилегии, рассчитывая на какую-то особую помощь от уже воюющих стран. И где здесь принцип взаимности?

А еще автор, почему-то написал, что у СССР и Францией не было пакта о взаимопомощи, хотя такой пакт был подписан в Париже 2 мая 1935 года министром иностранных дел Франции Пьером Лавалем и тогдашним полпредом во Франции Потемкиным, причем, до окончания его действия оставался почти целый год. Вот полный текст договора (без преамбулы):

Статья 1. В случае, если Советский Союз или Франция явились бы предметом угрозы или опасности нападения со стороны какого-либо европейского государства, Франция и соответственно СССР обязуются приступить обоюдно к немедленной консультации в целях принятия мер для соблюдения постановлений статьи 10 статута Лиги Наций.

Статья 2. В случае, если в условиях, предусмотренных в статье 15, параграф 7, статута Лиги Наций, СССР или Франция явились бы, несмотря на искренне мирные намерения обеих стран, предметом невызванного нападения со стороны какого-либо европейского государства, Франция и взаимно СССР окажут Друг Другу немедленно помощь и поддержку.

Статья 3. Принимая во внимание, что согласно статье 16 статута Лиги Наций, каждый член Лиги, прибегающий к войне вопреки обязательствам, принятым в статьях 12, 13 или 15 статута, тем самым рассматриваете как совершивший акт войны против всех других Членов Лиги, СССР и взаимно Франция обязуются, в случае, если один из них явится, в этих условиях и несмотря на искренне мирные намерения обеих стран, предметом не вызванного нападения со стороны какого-либо европейского государства, оказать друг другу немедленно помощь и поддержку, действуя применительно к статье 16 статута.

То же обязательство принято на случаи, если СССР или Франция явится предметом нападения со стороны европейского государства в условиях, предусмотренных в § 1 и § 3 статьи 17 статута Лиги Наций.

Статья 4. Так как обязательства, установленные выше, соответствуют обязанностям Высоких Договаривающихся Сторон, как Членов Лиги Наций, то ничто в настоящем Договоре не будет толковаться как ограничение задачи этой последней принимать меры, способные эффективно ограждать всеобщий мир, или как ограничение обязанностей, вытекающих для Высоких Договаривающихся Сторон из статута Лиги Наций.

Статья 5. Настоящий Договор, коего русский и французский тексты будут иметь одинаковую силу, будет ратификован (так в тексте. – Л.П.) и ратификационные грамоты будут обменены в Москве, как только это будет возможно. Он будет зарегистрирован в Секретариате Лиги Наций. Он вступит в действие с момента обмена ратификациями и будет оставаться в силе в течение пяти лет. Если он не будет денонсирован одною из Высоких Договаривающихся Сторон с предупреждением по крайней мере за один год до истечения этого периода, то он останется в силе без ограничения срока, причем каждая из Высоких Договаривающихся Сторон будет иметь возможность прекратить его действие путем заявления об этом с предупреждением за один год.

Протокол подписания

В момент подписания советско-французского Договора взаимной помощи от сего числа Уполномоченные подписали нижеследующий протокол, каковой будет включен в обмениваемые ратификационные грамоты Договора.